Текст книги "Минометчики (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Глава 3

Подошёл комроты с телефонистом, тянущим нитку связи от огневой.

– Хорошая позиция, осмотревшись вокруг в бинокль, – говорит он. – Здесь мой НП и будет. Вон ту ячейку занимай. – Показывает он связисту место, шагах в десяти от нас. – Как у вас дела? Все живы? – обращается он к Гервасу.

– Нормально всё, потерь нет. К бою готовы.

– Может, тогда в роту пойдёте? Товарищ лейтенант. А то два командира в одном месте…

– Пучков же справляется, вон, даже в пулемёт попали. Да и результаты стрельбы тут отлично видно, тем более здесь укрытия уже готовы. Так что разрешите остаться, товарищ лейтенант. Вам надо огонь всей роты корректировать. А мы будем одиночные цели уничтожать.

– Хорошо, оставайтесь. – Неожиданно быстро согласился Огурцов. – А что в дзоте? Смотрели?

– Трупы. Пехота постаралась. Да и наши мины хорошо по нему прошлись, попадания как в сам дзот, так и рядом с амбразурой. – Прихожу я на помощь взводному.

– Там же пулемёт должен быть. Что с ним?

– Я сбегаю, товарища лейтенант. Разреши? – Как конь из-под травы нарисовался Рафиков. И не дождавшись приказа, срывается с места. – Ну-ну – думаю про себя, – иди, нюхни запах войны. Через пару минут боец прибегает.

– Там эта, помочь нада и лапата взять. Мне одному не справиться. Пьтица, айда со мной. – Зовёт он подносчиков. Оба бойца сначала делают шаг вперёд, а потом в нерешительности останавливаются, ища кого-то глазами.

– Идите уже, – прихожу я на помощь красноармейцам. А сам обращаюсь к командованию.

– Разрешите проконтролировать, товарищи лейтенанты? – Гервас только машет рукой в ответ, пытаясь сдержать смех. Если безобразие не удаётся предотвратить, то его нужно возглавить. Поэтому иду за своими подчинёнными и застаю их за работой. Тело нашего бойца они уже достали из узкого хода сообщения и положили на бруствер, а теперь топтались у входа. Лебедев при этом выговаривал Махмуду.

– Сколько можно тебе повторять, морда ты басурманская. Не птица, а Гусев и Лебедев.

– Пока я буду вспоминать и кричать Гу-се-в, Ле-бе-де-в, вы уже не туда улетите. А так пьтица, и всем всё понятна.

– О чём задумались, детинушки? – прерываю я диалог.

– Да вот, товарищ сержант, темно тут, и пахнет нехорошо.

– Сейчас подсвечу. – Захожу со стороны амбразуры и, нажимая на рукоятку, направляю внутрь луч фонарика. Заглянувшего в дверной проём Гусева, рвёт прямо на пороге. Лебедев успевает отвернуться, и мечет свой ужин на бедного бабая.

– У глюпий пьтица, такую мундиру замарал. Иди отсюда, вода пей. И ты тоже не стой на дорога. – Невозмутимый Рафиков вытягивает из узкого хода сообщения обоих водоплавающих, и командует уже мне.

– Свети командира. – Нажимаю ещё несколько раз на ручку фонарика.

– О, прям как у нас на бойня, грязно очень. Тут жить нельзя. – Констатирует он факт.

– Жить и не надо, пулемёт надо, патроны, гранаты, тащи сюда всё, что найдёшь. – Даю я ценные указания.

– Так бы сразу и говорил. Я сейчас командира. – Башибузук срывается с места и куда-то убегает по траншее. Через минуту возвращается с немецкими сапогами и плащ-накидкой. Переобувается и, надев «импортную спецовку», залазит в блиндаж. – Держи командира. – Просовывает он в амбразуру патронные короба с лентами. – Пулемёта шибко тяжёлый, и в дырка не лезет.

– Тащи к выходу, я сейчас подойду.

Два брата-акробата к тому времени уже пришли в себя, хлебнули водички, и стали помогать нам «мародёрить». Так что возвращаемся на огневую, нагруженные как муравьи. Только эта «скотина» может тащить груз больше своего веса. Сгружаем всё рядом с траншеей, с облегчением переведя дух. Пока мы занимались экспроприацией, командиры подготовили данные для стрельбы. И теперь нужно было пристрелять реперы, чтобы поставить НЗО, на пути возможных контратак противника. Чем и занимался ротный. А взводный пытался вычислить батарею немецких миномётов, которая начала обстреливать подступы к деревне Слизнево, не подпуская наши резервы. По-быстрому, в стиле ПопандОпулы сортирую трофеи. Типа это мне, это тебе, это снова мне, это обратно мне, это опять мне…

– Федя займись пулемётом. Товарищ лейтенант, нам мины ещё нужны?

– Какие мины?

– Боекомплект пополнить.

– Пошли двух подносчиков к дороге, старшина подвезти должен.

– Гусята, берёте вон тот хабар на плащ-накидке, и несёте к дороге возле опушки. Дождётесь там старшину, сгрузите мины, отдадите трофеи и обратно.

– Есть.

– Понятно.

– Ну, что там, Федя?

– Вроде нормально всё, только проверить надо.

– Берёшь Махмуда, занимаешь вон там позицию и приготовь пулемёт к бою.

– Понял. Рафик потащили.

– Макар, ты заряжать сможешь? – спрашиваю снарядного.

– Смогу, только я Аристарх.

– Макар короче. Не нравится, будешь пермяк солёны уши.

– Макар привычней, – смеётся боец.

– Вот и договорились. А если серьёзно. Когда припрёт, то нам придётся вдвоём с миномётом управляться.

– Ну, что там видно? Товарищ лейтенант.

– Засёк. Сейчас ротному доложу.

– А мы, разве стрелять не будем?

– По батарее нет, а вообще да. – Взводный уходит, а я выбираю себе трофейный карабин и цепляю на ремень подсумки с патронами. Пистолета хорошо, а карабина лучше. Как пел один известный чукча. Или он про оленей пел. Что-то я упускаю, а точно.

– Товарищ командир. А на какую дальность будем стрелять?

– До реки километр, так что готовьте четвёртый заряд.

– Понял. Макар, работай. Заряд номер четыре. Вон к тебе и помощники идут. Хотя не факт.

– Всё принесли?

– Какой там, больше половины осталось. Ещё два раза сходить придётся, или три. – Ворчит Гусев.

– Далеко?

– Старшина только до опушки довёз.

– Ясно. Федя, у тебя всё готово?

– Немного осталось. Да я сам закончу.

– Рафик, иди друзьям помоги.

– Понял, командира. Вечно эти пьтица без Рафика не могут. Полетели орлы.

Все при деле, так что снаряжаю мины, вставляя основной и по четыре дополнительных заряда. Не понял. Это что?

– Расчёт. В укрытие! – Вжимаюсь в стенку окопа, расслышав свист мин. Хорошо, что все работают в траншее, а то могли быть человеческие жертвы. Серия из шести мин разрывается у подножия высоты, потом на гребне, и дальше в сторону леса. Вскоре обстрел заканчивается, и мины рвутся уже за рекой. Наши советские мины, накрывают батарею врага. Как пояснил мне взводный, дальность стрельбы у наших самоваров, на полкилометра больше чем у немецких. Так что ведя огонь на два с половиной километра, ответки от фрицев, можно не опасаться. По крайней мере, от миномётов.

– Расчёт к бою. – Командует Гервас. Втроём занимаем места у миномёта.

– По пехоте противника. Осколочной. Заряд четвёртый, прицел 5–20, угломер 29−00, один снаряд.

– Огонь. – Закончив наводку, командую я.

– Выстрел. – Кричит Федя, опустив мину в ствол. Хлопок выстрела и ждём результата.

– Левее 0–05, один снаряд.

– Огонь.

– Выстрел.

– Четыре снаряда, беглым. Огонь. – И понеслась езда по кочкам.

– Стой. Заряжающий, доложить о расходе. – После нескольких переносов огня командует взводный.

– По пехоте противника израсходовано двадцать две мины, восемьдесят четыре дополнительных заряда. – Сосчитав пустые укупорки, отвечает Фёдор.

– Оправиться.

– Что там хоть было-то? Товарищ лейтенант. – Спустившись в траншею, спрашиваю я.

– Вот, сам посмотри. Река и по берегу. – Протягивает он бинокль. На белом фоне свежевыпавшего снега, виднелись тёмные кляксы от разрывов, и странного вида кочки, на льду и возле берега. Хотя зачем они на лёд полезли не пойму, река-то ведь толком не замёрзла.

– И много там фрицев было?

– Не больше роты. Видимо собрали всё, что было поблизости и решили контратаковать. Пехотинцы молодцы, дождались, когда наступающие цепи на лёд выйдут и врезали из пулемётов.

– Докладывайте, товарищ лейтенант. – Подходит к нам ротный.

– Отбита атака противника. Уничтожено около взвода пехоты. – Кратко докладывает Гервас.

– Я вроде больше насчитал.

– Так махра тоже стреляла.

– Ясно. А мы немецкую батарею миномётов подавили.

– Вот молодцы, засранцы! Ну, вы и даёте миномётчики. Мало того, что атаку поддержали, так ещё и контратаку отбили. А после и фрицевскую артиллерию задавили. На всех представления будут. Готовьте списки, подпишу. – Подошедший по траншее комбат, жал нам руки, и продолжал говорить. – Мои-то проспали. Пока от миномётного огня прятались, немцы чуть в деревню не ворвались. Если бы не вы, да двое моих пулемётчиков, просрали бы плацдарм. А так вовремя ударили, а потом и мои подключились. Они ещё и пулемёт трофейный раздобыли! И патронов у них вагон! Буржуи. Где взяли?

– Где взяли, там уже нет. – Прерываю я монолог. – А вы товарищ капитан скажите своим, чтобы они не по ранцам солдатским шарили, а оружие собирали, и будет вам счастье, ещё больше нашего.

– Опять ты сержант? Тебя и не узнать в новой обмундировке. Папаху тебе, и вылитый комдив. Пойдёшь ко мне? Начальником артиллерии.

– Нет, не пойду.

– Почему?

– А нет в батальоне никакой артиллерии. Нечем командовать.

– Это да, жалко. Хорошо. Скажу своим засранцам, чтоб не шарили по ранцам, а лучше пулемёты искали. А вот обзор тут отличный, пожалуй свой КНП я здесь размещу. Не возражаешь? Лейтенант.

– Вон там хорошее место. – Показывает направление Огурцов. – Метрах в тридцати отсюда окоп с хорошим обзором, плюс дзот. Как раз в центре боевого порядка.

– Ладно, уговорил. Но если что, я приду. Орлов, мухой на КП, тащи сюда старшего адъютанта и начальника связи. Хватит им в лесу комаров кормить и грибы собирать. И ротного пулемётчиков мне найди. – Напрягает комбат своего связного. – За мной. – Машет он сопровождающим его двум автоматчикам.

Вот тебе и кинжальный огонь. Пехота там что, совсем мух не ловит? Захватили деревню, и пошли по домам греться и жрачку искать. Я-то думал, там целый батальон крепит оборону. Оказалось два пулемёта и кучка стрелков. Опять печалька. За раздумьями я даже не заметил, как командование куда-то удалилось, и пришли подносчики, доставив остаток боеприпасов.

– Э гьлюпий пьтица, говорил нада больше брать, нет, упёрлись, тяжело, стреляют. – Ругался Махмуд.

– Ты чего там шумишь? Товарищ Рафик.

– Как тут не шуметь, товарища сержант. Говорил этим кутак башам, брать четыре коробка, нет, взяли две. Моя нёс четыре, дотащил. Там ещё старшина сильно ругалася, говорил пустая коробка нада.

– Вот ты и собери все пустые лотки, отнесёшь на опушку, обратно принесёшь полные.

– Почему я? Товарища сержант.

– Я же тебя не называю членоголовым маймулом. А почему ты себе такое позволяешь? Думаешь, если по своему материшься, тебя никто не понимает? Это залёт, товарищ Рафиков. И я не понял? Ты почему ещё здесь? – Махмуд испаряется, а я продолжаю воспитательные мероприятия.

– Идите-ка сюда друзья подносчики. Где ваше оружие?

– Не выдавали? – отвечает Гусев.

– А в окопе что, буи стоят? Или это винтовки.

– Так они же не наши, да и коробки без них легче носить. – Это уже Лебедев.

– Да какая к чертям собачьим разница, ваши они, или трофейные, это в первую очередь оружие, а вы сол… бойцы Красной армии, – чуть не оговорился я. – А боец без винтовки не воин, а штафирка. Бегом вооружаться. – Ещё двое растворились как пьяный ёжик в тумане. Солдат с инициативой это хорошо, но если этот боец начинает припахивать своих сослуживцев, сначала по службе, а потом по своим прихотям, это ни есть хорошо. Тем более некая хитрожопость у Рафикова присутствовала, и слова он коверкал не потому, что плохо язык знал, а с какой-то своей определённой целью. Есть ещё и другой нюанс, сегодня он над своими приподнялся, потом на сержанта забил, ну а после и на офицера положил большой и толстый. Ну, допустим с сержантом, может возникнуть проблема, все отмазки хитросделанных я знаю, да и в дыню зарядить для большей усвояемости не постесняюсь. А вот молодого «офицера» промурыжить, такой тип сможет, поэтому придётся рубить на корню любые проявления волюнтаризма.

Глава 4

Два брата-акробата управились за пару минут, сбегав за трофейными карабинами, и стоят уже возле меня.

– Товарищ сержант, ваше приказание выполнено. – Рапортует Гусев.

– Ну, вот, молодцы. Ничего не забыли? А теперь посмотрите на меня и на себя. Чего не хватает? – спрашиваю я.

– Пистолета⁈

– Пистолета это понятно. А ещё чего? Чем стрелять будете?

– Из винтовки.

– Гусев, ты русский вообще? Не из чего? А чем? Разницу улавливаешь?

– Так винтовки же заряжены, а в них патроны. – Приходит Лебедев на помощь напарнику.

– А ты проверял?

– Нет.

– И сколько вообще патронов в твоей винтовке?

–???

– Вы вообще из винтовки стреляли, из любой.

– Из трёхлинейки, три раза.

– Попадали? Впрочем, не важно. Смотрите. – Заряжаю один из немецких карабинов и ставлю на предохранитель. – Целься Гусев. – Боец прикладывается.

– Удобно?

– Пимпочка мешает.

– Отгибай вправо, и стреляй. Да пальцем, а не второй рукой. Вот, целься в луну и нажимай на спусковой крючок.

– Бах! – Прогремел выстрел.

– Попал?

– Нет.

– Ладно, потом собьёшь.

– Лебедев, теперь ты. Да из своей винтовки стреляй. Не дёргай ты за ствол Гусевскую. Хорошо, что я только один патрон зарядил… Да не влево а вправо отгибай. Большим пальцем. Вот, молодец. Целься в луну. Стреляй. Не стреляет? Ничего не забыл?.. А затвор передёрнуть?

– Бах!

– Не попал? Бывает. Вы из какого зоопарка сбежали? Чего-о? Из Подольского? А что, в Подольске зоопарк есть? Деревня Пузикова, Подольского района. Ясно всё с вами. Так вы братья? Однофамильцы⁈ Тоже нет. Не повезло вам. Ладно, заряжайте по полной обойме и стреляйте в луну. Когда собьёте, доложите.

Ночное солнце сковырнуть с неба не удалось, но зато стрельбу по воздушным целям бойцы отработали. Оставалось ещё по наземным, но возможности пока не было. Ничего, успокаивал я себя, бой начнётся, ещё настреляются. На выстрелы прибежали товарищи командиры, и набросились на меня с расспросами. Кто стрелял? И с какой целью? Пришлось объясняться.

– Товарищ лейтенант, во время моего дежурства мной был обнаружен планер противника, парящий над нашими позициями. Принял решение сбить. Бойцы приказ выполнили, врага отогнали.

– А почему тогда мы ничего не слышали? – Спрашивает Огурцов.

– Планер летает без мотора, а в небо вы наверняка не смотрели. Я сам случайно заметил. – Отмазался я.

– Нас комбат послал разобраться и узнать в чём дело.

– Вот и передайте, что сержант Доможиров стрелял по немецкому самолёту. – Предложил я.

Не знаю, поверил ли в мою галиматью ротный, но взводный из-за его спины погрозил кулаком. Огурцов ушёл докладывать комбату, а Гервас доколупался до меня.

– И что это было?

– Учил подчинённых стрелять из трофейного оружия. – Говорю я чистую правду.

– Так они же могли по своим попасть.

– Не могли, при всём желании.

– Почему?

– Они в луну стреляли. – Пояснил я.

От такой моей отмазки взводный ухи поел вдвойне и только махнув рукой, ушёл на НП. А через несколько минут завыли первые пристрелочные мины, и начали рваться в деревне Покровка занятой немцами. Наша батарея вела изнуряющий огонь по противнику, с темпом стрельбы один два выстрела в минуту, перемежая их короткими огневыми налётами. Как я успел заметить, работал только один миномёт, причём вдалеке от основной позиции роты. – И эти люди запрещают мне ковыряться в носу. – Подумал я про себя и пошёл к дяде Фёдору.

Федя с Макаром сидели в траншее рядом с пулемётом и снаряжали мины основными зарядами. Братья Лебедевы подносили лотки с неснаряженными и уносили с уже готовыми боеприпасами.

– Махмуд не приходил ещё?

– Нет, не видели, – отвечает Фёдор.

– А ты из этого пулемёта стрелял?

– Нет ещё, разрешения не было. Да и наши впереди. Куда стрелять?

– А это мы сейчас прикинем.

– Здорова, хлопцы. Не поможете раненому товарищу? – Раздаётся сверху чей-то голос. Вот блин, и кто у нас на посту. Почему посторонние на батарее?

– И чем мы можем помочь? – Встаю я в полный рост, распрямляясь в траншее.

– Здравия желаю, товарищ командир. Ефрейтор Злобин. Получил ранение в бою. Следую в медсанбат. Извините, честь отдать не могу, по причине ранения конечности. – Показывает он, на свою, висящую на перевязи руку, замотанную бинтом.

– Это я понял. А чем помочь, товарищ ефрейтор?

– Дык, через траншею перебраться. Перепрыгнуть боюсь не смогу, а обходить долго.

– Давай слезай помалу, придержим. – Раненый садится на пятую точку на бруствер траншеи, и скатывается вниз. Я поддерживаю его за здоровую руку, а Гусев за больную.

– Японский городовой, три креста через коромысло, да кто же рожает таких в душу мать рукожопых очумельцев. – Замысловато выражается Злобин, присев на дно окопа, скрипя зубами от боли.

– Гусев, бери винтовку, и иди отсюда на…пост. Ты чего стоишь? – Отсылаю я очумельца подальше.

– Дык это, товарищ сержант, пароль надо. И где пост? – спрашивает боец.

– Нахуй пароль! А пост? Десять шагов вправо по траншее, и чтобы мышь без моего разрешения не проскочила, ни сверху, ни снизу.

– А если…

– Иди Вася. – Спокойным тоном говорю я, прерывая его на полуслове.

– Лебедев, а ты чего рот раскрыл? Винтовку в зубы и десять шагов налево, задача та же.

Разогнав пешмергу, делаю несколько глубоких вдохов и успокаиваюсь. Ну, Иннокентий, ну скотина. Чем он две недели занимался.

– Ну, и кадры у вас в артиллерии попадаются. – Усмехается Злобин.

– Да не хуже, чем у вас, в пехоте. – Парирую я. – Маленько, не просрали атаку.

– Твоя правда, сержант. Ладно, пойду я. – Встаёт на ноги ефрейтор.

– Погодь, не торопись. Федя, у тебя есть что? Для поправки здоровья. – Уточняю я.

– Да есть трошки. – Снимает он с пояса флягу и, побулькав, протягивает мне.

– На-ка, глотни, товарищ Злобин. – Откручиваю я крышку и передаю ефрейтору.

– Благодарствую. – Сделав хороший глоток, возвращает он посудину. – А сами.

– А нам нельзя, служба. Ты то, я вижу, отвоевался.

– Ага, на время, вот в госпитале отдохну немного и снова на фронт. – Так может, хоть покурим на дорожку.

– Покурить можно, только давай присядем. – Рассаживаемся, привалившись к стенке траншеи. Ефрейтор угощает нас трофейными сигаретами. Закуриваем.

– Хорошая машинка. – Показывает на пулемёт Злобин. – Где взяли?

– В дзоте.

– Ясно. Я ведь с такого же стрелял, уже здесь в траншее взял. Мой-то Льюис плохой стал, плеваться начал, ствол совсем расстрелян, меткости никакой, да и диска всего два и заряжать их долго, одно хорошо, патроны наши. Моей первой роте ещё подфартило, у нас в основном ДП были, ну и два Льюиса опять же. У второй Браунинги под немецкий патрон, и один МГ. А вот в третью, собрали всё что нашли, и наше и трофейное. С патронами опять же было получше. Наши-то 7,62 хоть иногда подвозили. А немецкие где взять? С командирами тоже проблема, два-три на роту. У нас ротный с комиссаром всё власть делили, плюс Вовка-взводный, сегодня после атаки стал Вовка-ротный, единственный лейтенант в подразделении. С остальными не лучше. А вот третьей повезло, с пополнением старлей после госпиталя пришёл, опытный, так его сразу на роту и поставили, имелась вакансия. Так у них и потери меньше, и трофеев больше. А пополнили нас два дня назад, такими же как у вас цыплятами. В запасном полку их только кричать ура научили, вот они и кричали. Правда, в атаку хорошо пошли, дружно. Да и по дзотам пушки на отлично отработали, практически не дали стрелять. Центральный только и поливал, но всё больше мимо, и с остановками.

– А что с остальными пулемётами, они разве совсем не стреляли? – Задаю наводящий вопрос.

– Почему не стреляли, очень даже стреляли. Только опомнились они поздновато, мы уже треть расстояния пробежали, когда в ответ стрелять начали. Сначала из винтовок, а потом из пулемётов. Но тогда уже поздно было. Правда, мы чуть под разрывы своих мин не заскочили, но обошлось. Раньше-то ведь как было. Артиллерия стрельнёт несколько раз, потом ракета и бежим. Бывает, не успели из окопов выскочить, и сразу потери. А тут, у немцев на позициях ещё вовсю мины рвутся, а мы бежим. Да и траншею они занимали уже под обстрелом. Нам в основном от гранат немецких досталось, но и мы ответили. А когда заскочили в траншею, то фрицы и драпанули. Не повезло только тем, кто в серёдке сидел до последнего, их со всех сторон зажали и к ногтю. А потом ротный кричит влево по траншее, а комиссар вправо. И только мой взводный приказал осмотреться, собрать оружие и гранаты, а потом всем взводом наверх и в деревню. Кто на фланги по траншее побежал, тем досталось, что ротного, что комиссара там и потеряли. У нас только одного дуриком убили, сунулся в дзот, его и подстрелили. Дзот мы гранатами через амбразуру закидали, пистолетики забрали и вперёд. А в самой деревне почитай никого и не осталось, все кто мог за речку утекли, или в лесу попрятались. Остались только раненые, вот их и добивали, в смысле тех, кто оружие не бросил. Ну, и тяжёлых, из жалости.

– Видел я, тот дзот изнутри, жуткое место.

– Вот я и говорю, после успешной атаки, в нашей роте осталось человек семьдесят из ста, в основном молодёжь. Кто постарше и опытней по траншее за командирами побежали, где и нарвались на недобитков-фанатиков. А вторую роту комиссар возглавлял, человек смелый, даже отважный, но далёкий от военного дела. Атаковали они на левом фланге, как и было задумано. Один взвод удачно вдоль шоссе дополз до немцев и просочился в траншею. Сняли часовых, и пошли всех колоть штыками, аккуратно и тихо. Но комиссар решил ускорить процесс, и поднял оставшиеся два взвода в атаку. Где и попал под дежурный пулемёт, и сам погиб, и людей положил. Траншею, в конце концов, зачистили, но в роте осталось шестьдесят активных штыков, ну может плюс минус. Тоже самое с третьей ротой, только взвод пластунов возглавил старлей, и атаковали они с правого фланга. Пробрались в траншею, пошли резать и нарвались. Точнее комиссар поднял тревогу раньше времени, и немцы всполошились. Основными же силами здесь командовал младлей, ему бы отвлечь, в атаку пойти, или начать стрелять по немецкой траншее. Так вместо этого он остался на месте, и получилась резня, взвод на взвод. А там уже не только штыки, но и гранаты с автоматами в ход пошли. Немцев то из траншеи выдавили, но и полвзвода потеряли. Пока значит штурмовики очухивались, младший лейтенант отличился, в деревню ворвался, а потом решил план перевыполнить, и на ту сторону реки махнуть. На плечах так сказать отступающего противника. Но видать силёнки не рассчитал, решил с одним отделением всю войну выиграть. Остальные-то тем временем по деревне разбрелись, фрицев искали, но и не только их. Отступать-то фрицы отступали, только с умом, огрызались. Вот летёха и попал под пулемёт, выскочили на берег, тут их всех и скосило. Погиб как герой, и людей положил. Но всё равно третья рота теперь самая боеспособная. Примерно восемь десятков душ там осталось.

– И откуда ты это всё знаешь? Как будто адъютантом батальона служишь?

– Да я пока в очереди на перевязку сидел всякого наслушался, да и потом с другими ранеными пообщался, туда-сюда, сам кое-что додумал. Чёт рука совсем разболелась, мозжит сильно, фельшер сказал, кость задета.

– На, допивай, чего уж тут. – Протягивает Федя остаток во фляге.

– Хорошо пошла, – крякнув и занюхав рукавом, с благодарностью говорит ефрейтор. – Нам перед атакой тоже по сто наркомовских налили. Ну, а когда заняли деревню, фрицы и давай гвоздить по ней из миномётов. Укрыться толком негде. Все строения, которые ближе к реке, грёбаные пионеры на дзоты разобрали, а остатки на дрова растащили. Соответственно окопов для нас никто не приготовил, а те, что были, находились на восточной окраине деревни. Пополнение в основном не обстрелянное, свиста мин боятся как чёрт ладана, вот и забились по щелям, как тараканы. Мы то, со вторым номером хороший погребок присмотрели, да и обосновались там никем не замеченные. Командир третьей роты своих в немецкой траншее разместил, той, что на правом фланге. Но расположена она неудобно, считай поперёк реки, а не вдоль. Хорошая позиция только у одного пулемёта, остальным только косоприцельным стрелять. И то, много не разместишь, строения мешают. На левом фланге тоже близко к берегу не подойдёшь, там шоссейка мешает. И до реки от неё метров триста-четыреста. За дорогой укрыться можно, а перейти её никак. Пулемёты с той стороны как швейные машинки строчат, а сверху мины. Немцы видать перегруппировались, подсобрали силёнок и вдарили. Тем более накопиться, им было где. Деревушка Покровка совсем рядом с рекой. Не успели мы глазом моргнуть, а они уже на льду, к своим штурмовым мостикам подбираются. Вот тут мы и устроили им Ледовое побоище, я уж патронов не пожалел. Да и с правого фланга меня хорошо пулемётчики поддержали, миномёты опять же стреляли. А потом и остальные подтянулись и ударили из всех стволов. Может и не вышло бы ничего, но немецкие самовары вовремя замолчали. А меня уже в конце боя ранило, шальная пуля в плечо попала. А ты говоришь – «просрали», не просрали, а применили военную хитрость. Ладно, засиделся я тут с вами, пойду пожалуй.