Текст книги "Минометчики (СИ)"

Автор книги: Алексей Дягилев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Глава 7

Так как немцам мы не давали спать ночью, то они не выспались и к утру разозлились, поэтому решили отыграться по полной при свете дня. Совершая короткие огневые налёты по обнаруженным целям, а потом, выполняя прочёсывание – то есть стреляли по площадям, меняя установки прицела, после каждой серии выстрелов. И если ночью у нас работал один миномёт, то у фрицев два… батарея, как сказал бы Махмуд. Такой хернёй, после неудачной атаки, гансы занимались больше часа, а в один «прекрасный» момент, короткий огневой налёт продолжился дольше обычного, и под его прикрытием батальон пехоты противника перешёл в атаку. В этот раз наши не выдержали и стали отходить. Сначала по одиночке, а потом и группами, стрелки побежали с позиций. Первой не выдержала рота в центре, потом на левом фланге, а потом и правофланговая рота начала отступать, когда немцы ударили по ней не только по фронту, но и с флангов. Если бы не установленные в траншее максимы, и не усилия нашего комбинированного расчёта, фрицы бы ворвались на высоту на плечах убегающих красноармейцев, а возможно пошли бы и дальше. Но, не шмогла.

Оборона в траншее на высоте постепенно уплотнялась. Самые сознательные, попав в укрытие, начинали отстреливаться, испуганные просто прятались в окопе, а очень напуганные и хитросделанные, с маху перепрыгивали траншею и бежали дальше. Останавливались они только на линии своей бывшей обороны или вообще в лесу. Заняв деревню и вернув свои окопы на флангах, фрицы пока не торопились наступать дальше. Всё-таки после двух атак потери у них были чувствительные, да и поддерживающая артиллерия нуждалась в пополнении боеприпасами. Так что пока фрицы перегруппировывались, удалось навести относительный порядок и в батальоне. Хотя батальон этот не тянул даже на роту, зато занимал две оборонительных полосы. Одну на высотке, а вторую в своих старых окопах на опушке. И пока комиссар собирал «грибников» по всему лесу, пытаясь создать «неприступную» оборону, комбат руководил войсками на высоте. Войск тех набиралось чуть больше взвода с минимумом боеприпасов, так что всех кого можно, Лобачёв отправлял на… опушку, помогать комиссару. Постепенно очередь дошла и до нас. Мы готовились к отражению атаки, набивая пустые ленты патронами, когда справа донёсся сочный бас командира батальона.

– Я тебе в последний раз повторяю, лейтенант, забирайте свои станкачи и валите на… отсюдова. Задачу вы свою выполнили, патронов у вас не осталось, так что уводи людей, займёте оборону на старом месте.

– А как же вы? Товарищ капитан. Патроны же обещали подвезти.

– Вот когда подвезут, тогда ещё раз прикроете, наше героическое отступление.

– Так тут позиция хорошая…

– Смирр-на! Кругом марш! Выполнять приказание!

– Миномётчики⁈ А вы какого… рожна ещё здесь? Бегом на опушку, оттуда из своего самовара подмогнёте.

– Так мин нет, товарищ капитан, – подходит с докладом ротный, – нечем прикрыть…

– Тогда тем более валите к своим… – Прерывает доклад Лобачёв.

– Зато у нас пулемёт трофейный и патронов к нему много. – Успевает вставить несколько слов Огурцов, прежде чем комбат переходит на русский командный.

– Пулемёт это хорошо, а то, что с патронами, ещё лучше, да он у вас даже на станке, вот он-то мне и нужен. Трофей оставляете, а сами на батарею. Бегом!!! – Пресекая все попытки возражать, рявкает капитан.

– Орлов, бери ящик с патронами, разнесёшь по позиции, а я к пулемёту. Как хоть из него стрелять? А, гашетки, ясно. Снимать со станка как?.. Понял. Оптику заберите, тут ста метров не будет. Ствол менять? Нахрен. Всё равно не успеем. Ну, всё боец, свободен, дальше я сам.

Федя подходит с недоумённым видом, начинаем не спеша разбирать миномёт и готовить к переноске. Взять миномёт на вьюки, можно было гораздо быстрее, но как-то не хотелось оставлять капитана в таком состоянии. Похоже, во всём случившемся Лобачёв обвинял себя, и собирался остаться на высоте навсегда. Переглянувшись с Федей, подхожу к ротному.

– Лейтенант, мы остаёмся.

– Кто мы?

– Я и Изотов.

– Тогда я тоже.

– Тебе нельзя, лейтенант. У тебя приказ. – В первый раз обращаюсь я к командиру на ты. – Уводи людей. – Развернувшись, иду готовиться к бою. Федя, успевший поменять свой мосинский карабин на немецкий, за мной. В отличие от комбата, на этой высоте мы погибать не собирались, так что к бою готовимся основательно.

Мы находимся на самом краю нашей обороны. Дальше ни траншей, ни ходов сообщений нет. Немецкий окоп на отделение начинается только метрах в шестидесяти от траншеи и проходит перпендикулярно ей. Не совсем, конечно, но плюс минус согласно рельефа. Остальные окопы расположены дальше в сторону реки, на стометровом расстоянии друг от друга, но между собой они соединены ходом сообщения. С южной стороны деревни немцам повезло, копать им в своё время пришлось меньше, здесь река делала очередную петлю, так что расстояние было около шестисот метров. Зато с севера не меньше километра. Ещё одна фишка заключалась в том, что окоп этот просматривался, и соответственно простреливался с нашей высотки. Не на всём протяжении, конечно, попадались и мёртвые зоны, но ближний к нам окоп попадал. Не сам окоп соответственно, а те, кто в нём прячется. Поэтому фрицы, зачистив свои бывшие окопы от нашей пехоты, ныкались в них в двух сотнях метрах от нас. Кто пытался прятаться ближе, того Федя зачистил, а мы подмогли. Самые упоротые конечно попрятались в самых труднодоступных местах, так что за ними был нужен глаз да глаз. Эти могли подобраться ближе как во время артобстрела, так и после, но на каждую хитрую арийскую жопу, имелся и русский вдуй с винтом. Поэтому открываем ящик с колотушками, и одеваем на гранаты «смирительные» рубашки. Подарок завалялся неподалёку от дзота, и теперь пригодился как нельзя кстати. Про него я никому не докладывал, не успел в горячке боя, а потом типа забыл, а вот сейчас вспомнил.

Очередной миномётный обстрел мы пережидали прямо в траншее. Можно было укрыться в дзоте, но прозевать атаку не хотелось. Противник легко мог накопиться в полусотне метров от нас, и проскочить в траншею буквально за несколько секунд. Да и переносы огня он использовал умело, по очереди обрабатывая как разные участки траншеи, так и позиции в нашем тылу. Поэтому сидим в окопе, и как только мины перестают рваться поблизости от нас, немедленно наблюдаем за неприятелем. Как я и думал, «редиски» даром времени не теряли, а группами и поодиночке накапливались для атаки. Причём именно там, где я и предполагал, так что всё моё вооружение приведено к бою. Остаётся только снять его с предохранителя, и устроить гансам весёлую жизнь. Про РБУ фрицы также не забывали, поэтому ближе сотни метров к разрывам своих снарядов, особо не приближались. И только самые отмороженные заняли ближайший к нам окоп.

Красная ракета, взлетевшая над деревней, даёт сигнал как немцам, так и нам, поэтому снимаю карабин с предохранителя и выпускаю весь магазин по отморозкам, выскочившим самыми первыми.

– Гранатой огонь! – Командую Фёдору, одновременно вставляя новую обойму. После чего метаю парочку колотушек, и четыре взрыва раздаются друг за дружкой. Потом по очереди выпускаем в сторону разрывов по магазину и, перезарядившись, кидаем ещё по гранате. Шлифуем всё это ещё десятком выстрелов, по возможности прицельных. Самые отмороженные вроде кончились, но им на смену подбегают новые, которых значительно больше. Наконец-то заработал пулемёт, а то патроны в подсумках подходили к концу, и нужно было время, чтобы наполнить их новыми обоймами. Пока Федя контролирует сектор обстрела, пополняю боекомплект до полного и выглядываю из траншеи. Для скоростной стрельбы теперь использовался другой агрегат, поэтому ловлю на мушку подранков и остальных счастливчиков, которым повезло увернуться от газонокосилки. Оказалось, не все пехотинцы пролюбили свои пулемёты, потому что стрельба справа от меня шла не только из винтовок, но и из автоматического оружия. Так что атаку отбили, хотя противник и подошёл на гранатный бросок. Но тут больше не повезло всё-таки фрицам, гранаты у наших были, а попасть в метровую полоску траншеи, гораздо труднее, чем просто докинуть до неприятеля, а там уже осколки сами всё сделают.

Отстреливаясь из стрелкового оружия, гансы отошли, а вот артиллерия по нам не стреляла, во всяком случае пока. Видимо канониры боялись попасть по своим, так как раненые орали по всей полосе наступления, попадая в зону поражения своих же снарядов. Наши так же не старались добивать трёхсотых, экономили боеприпасы. Ещё раз осмотрев свой сектор, иду к комбату, хотелось оценить его состояние, а за одно и на пулемёт глянуть. А то как-то неожиданно быстро он перестал стрелять.

Капитан сидел на дне траншеи, а его раненую руку бинтовал ординарец. Несмотря на бледность лица, командир всё порывался встать, матерился от боли, но видимо ещё не отошёл от боя, и прибывал в эйфории.

– Вот это мы им всыпали! Ведь можем, когда захотим! Артиллерист⁈ А ты откуда здесь взялся?

– Стреляли. – С невозмутимым видом отвечаю я.

– И хорошо ведь постреляли, дали мы прикурить немчуре, надолго запомнят. Скоро ты там? А то надо пройти по позициям. – Торопит комбат своего ординарца. – А пулемётик хорош. Только вот после второй ленты плеваться начал. Что с ним?

– Ствол перегрелся, сменить нужно было вовремя.

– Да я так и понял. Ладно, идти надо. Коваленко! – Зовёт Лобачёв какого-то бойца. – Поступаешь со своими в распоряжение сержанта. А ты Доможиров смотри, левый фланг за тобой. Пулемёт у вас есть, так что разберётесь тут сами. – Комбат в сопровождении ординарца уходит, а мы начинаем разбираться.

– Командир отделения, рядовой Коваленко. – Первым представляется не молодой уже боец.

– Сержант Доможиров… Николай. – Козыряю на приветствие, и первый протягиваю руку.

– Валерий Степанович – отвечает он на моё рукопожатие.

– И где ваше отделение? Валерий Степанович.

– А вон, идут. – Свистнув и махнув рукой, говорит он. – Вместе со мной трое осталось.

– Да, не густо. Пулемёт знаешь?

– Приходилось стрелять, пока эта машинка не подвернулась. – Показывает он на трофейный пистолет-пулемёт, висящий у него на груди.

– И давно подвернулась?

– Вчера, с боя взял. А вот дегтярь мой того, накрылся. Пуля прямо в ствольную коробку попала, пулемёту хана, а я живой.

– Патроны к машинке есть?

– Трошки осталось, – снимая вещмешок, отвечает комод. И начинает снаряжать пустые магазины.

– Федя, дуй сюда, – зову я напарника. – Помоги товарищам разобраться с пулемётом, а я пока огляжусь.

Выглядываю из окопа и, пугнув парочку санитаров выстрелами из винтовки, ныряю обратно. А в то место, откуда я стрелял, прилетает пулемётная очередь и несколько винтовочных пуль. Интересно девки пляшут… Это сейчас чего, даже и под столом не пёрнуть. Меняю позицию и стреляю ещё пару раз. Пулемётка молчит, а вот отдельные выстрелы из карабинов раздаются со стороны противника, и рой пуль пролетает над траншеей. Хорошо хоть не мины, а то было бы не очень весело.

– Ну как, разобрались? – спрашиваю у пулемётчиков.

– Нормально всё, ствол поменяли, теперь пустые ленты набиваем. – Отвечает за всех дядя Фёдор.

– Хорошо, пулемёт теперь на вас Валерий Степанович. Со станка лучше снимите и позицию чаще меняйте, фрицы пристрелялись, головы высунуть не дают. Мы будем прикрывать с левого фланга, одного бойца поставь прикрывать правый. Вижу карабины трофейные, так что патронами затаривайтесь под завязку, гранаты сейчас выдадим. – Пока мужики набивали подсумки и карманы патронами, а Федя бегал за карманной артиллерией, присаживаюсь рядом с Коваленко и продолжаю инструктаж. – Степаныч, сильно не геройствуй и длинными очередями не лупи. Темп стрельбы у этого трофея приличный, так что в отличие от дегтяря патроны будут очень быстро кончаться. Ленты лучше раздели на стопатронные, во-первых, пулемёт легче, во-вторых, можно стрелять без помощника. Ствол перегревается очень быстро, так что при возможности меняйте чаще, хотя на ближней дистанции не обязательно, можно и отплеваться. Есть возможность стрелять одиночными, ну и про нашу задачу ты знаешь, прикрыть левый фланг. Если что, прячемся в дзоте, обороняться из него не получится, а вот укрыться от мин вполне.

Глава 8

Немцы молчали уже полчаса, не то что совсем не стреляли, а их артиллерия и миномёты не работали. Такая тишина ничего хорошего не предвещала, гансы придумывали очередную пакость. Так что сидим в траншее и ждём, изредка высовываясь и окидывая позиции противника, вооружённым взглядом.

– А почему мы пулемёт себе не взяли? – спрашивает Федя. – Я же из него всяко лучше стреляю.

– Пехоте он пригодится, а наше основное оружие миномёт, и стрелять мы должны с закрытых огневых позиций, так что пулемёт нам и нахрен не нужен, а для самообороны и карабинов хватит. Опять же с патронами, одна-две атаки, и больше взять негде. Да и вообще, не наше это дело в окопе с пулемётом сидеть, думаю по темноте нужно валить отсюда.

– До темноты ещё дожить надо, – философски изрекает Фёдор. И на этом наш разговор прекращается, так как под свист мин мы бежим ныкаться.

– В укрытие! – Ору я, пробегая мимо своих временных подчинённых. В дзот мы протискиваемся уже с первыми разрывами. На этот раз, по высоте фрицы долбили целых полчаса, с небольшими перерывами «на обед». На кой они это делали, стало понятно, только при следующей атаке, когда очередной полуминутный перерыв затянулся. Высоту ещё пятнали разрывы, когда чуйка погнала меня наружу.

– К бою! – Подаю я команду, и первым выскакиваю в траншею, почему-то с пистолетом в руке. Почему я забыл карабин, хрен знает, а вот то, что тэтэшник был готов к стрельбе, спасло жизнь не только мне, но и много кому ещё. События как снежный ком, потянули за собой одно за другим.

Первых фрицев я застрелил уже на бруствере, выпустив всю обойму…

Чуть позже защёлкали карабины и застрочил автомат, за это время успеваю перезарядить пистолет…

Второй магазин разряжаю в подбегающих гансов, а грохот пулемёта сбивает с ног всех остальных…

Дальше пошла потеха с метанием гранат, а потом… Потом началась рукопашка в траншее, начало которой я помню смутно, продолжение ещё смутнее, а конец… Очнулся я только после окрика комбата. – Отставить сержант! – Почему-то с окровавленным ломом в руках. Позади меня стоял дядя Фёдор, лыбился и протягивал полную флягу. Делаю несколько хороших глотков, чёрт – да это же водка. Меня отпускает, а потом спиртное ударяет в голову, и я без сил опускаюсь на дно траншеи.

– Всё, давайте на батарею, артиллеристы-миномётчики, или теперь уже берсерки, не знаю как вас и назвать. Сейчас мы и без вас справимся. Боец, помоги своему командиру и уходите поскорее, пока фрицы не опомнились. Это ж надо догадаться, с ломом, да в рукопашную, – и где он его только взял?.. – Уже удаляясь от нас, ворчал капитан.

– И правда. Где я его взял? А тэтешник мой где? Карабин опять же. Федя, чего ты там молчишь? – Осматриваю я свою амуницию и вооружение. Всё, что у меня осталось при себе из огнестрела, это Вальтер в наплечной кобуре. – Федя, я где-то свой пистолет обронил, пойдём, поищем.

– А может не надо?

– Надо Федя, надо.

– Ну, смотри. Ты сам этого хотел.

Пробираемся по траншее в сторону левого фланга, перешагивая через трупы, как наших, так и немцев, причём фрицев значительно больше. Да и травмы у них какие-то странные. Огнестрел, штык, пехотная лопатка, это понятно, а вот закруглённые вмятины на касках и поломанные карабины Маузера… Что-то мне это напоминает, и это что-то у меня в руках.

– Вот-вот, оно самое и есть, – отвечает на мой вопросительный взгляд дядя Фёдор.

– Ладно, не ёрничай, лучше пистолет ищи.

– А чего его искать, куда ты его бросил, там и валяется.

– И где это место?

– Дойдём, увидишь.

– Ты хоть помнишь, как всё произошло?

– Начало хорошо, а рукопашную урывками.

– Тогда рассказывай, что помнишь.

– Ты заорал – к бою, и первым выскочил из дзота. Мы следом. Дальше началась стрельба из пистолета, мы поддержали из винтовок и шмайсера. А Степаныч положил всех фрицев, атаковавших на нашем фланге, из пулемёта. Вдогонку ещё и гранатами закидали.

– Это-то я помню. А дальше?

– Когда угрозу на своём фланге ликвидировали, Степаныч начал отсекать от траншеи тех немцев, которые атаковали по фронту, получилось хорошо, прямо во фланг. Увидев, что часть фрицев уже в траншее, ты прорычал, – за мной барбудос, – схватил лом и побежал по траншее, где уже шла рукопашная схватка. Мы за тобой. Гранаты кидать было нельзя, все перемешались, я шёл прямо за тобой, старался стрелять в тех, кто направлял в нашу сторону оружие. Парни прикрывали от тех немцев, которые были наверху. А ты крушил всех подряд, нанося удары сверху, снизу, а также колол как штыком. Хорошо, что наших почти не осталось, а то бы ты и их ухайдакал. То есть плохо, конечно, но хорошо, что мы своих не задели. – Смешался Федя.

– Ясно всё. Не считал, скольких мы в страну вечной охоты отправили?

– Нет, конечно.

– Ну и хрен с ними, пусть пехота на себя пишет.

– Оно и правильно будет, а то наших много полегло. А кто такие, эти барбудосы? – задал неожиданный вопрос Федя.

– Барбудос, это тоже самое, что и берсерки. – Леплю я отмазку, первой пришедшую на ум.

– Понятно… А тогда кто такие, берсерки?

– А это уроды, похожие на Джигурду. – Подумал я про себя, а вслух сказал следующее. – Берсерки, это самые могучие воины из викингов. Про викингов-то знаешь?

– Про викингов слышал, они как наши богатыри на мечах сражались… – сказал, и о чём-то задумался дядя Фёдор. Я тоже заткнулся, так как увидел довольно неприглядную картину. Каска на одном из пациентов видимо слетела, и он получил рауш-наркоз по пустой голове. Правда, голова оказалась не совсем пустая, и серое вещество из неё вытекло наружу. Поэтому в этом месте пришлось передвигаться с осторожностью, внимательно смотря под ноги, и вопрос Феди, застал меня врасплох.

– А кто круче, берсерки или барбудосы?

– Барбудос. – На автомате поправил я его, но это прозвучало как ответ, на поставленный вопрос.

– Тогда Коля, ты настоящий барбудос.

– Спасибо Федя, ты тоже. – А вот кубинским революционером меня тут ещё никто не называл. Хотя сам виноват, нечего раскидываться, всякими непонятными словами.

Так за разговором мы и дошли до того места, откуда всё началось. Подобрав свой тетешник, убираю его в кобуру и подхожу к Коваленко.

– Здорова Степаныч! А где твои бойцы?

– Давно не виделись, товарищ сержант. А бойцы мои вон, в окопе.

– Спят, что ли?

– Ага, вечным сном. Еле дотащил.

– Ну, извини.

– Ты-то тут причём, Николай. Война.

– Да-а. Война. Как хоть их звали?

– Мишка Иванов из Москвы. А Андрюха Казанец тот, что с родинкой – из Подмосковья.

– Жалко, молодые совсем. Помянем?

– Это можно, – пулемётчик достаёт свою флягу и пускает по кругу. Сделав по глотку, присаживаемся на дно траншеи и закуриваем.

– Я тут с ближних фрицев трофеи добыл, эти-то точно твои, Николай, так что забирайте. Вон они, в отнорке.

– Раз мои, глянем. – Так, что у нас здесь? Винтовки, пара люгеров, МП-40, гранаты, и так по мелочи, обвес, амуниция. Пистолеты раздаю «подельникам», эмпэху вместе с боезапасом забираю себе. Прихватываю пару яиц, флягу с чем-то пахучим и всё. Потом что-то себе выбирает Федя, грузим всё в вещмешок и собираемся в путь-дорогу.

– Степаныч, а ты что, тут совсем один остаёшься? А то мы на батарею.

– Пришлют кого-нибудь, не впервой.

– С твоими помочь?

– Не надо, списки ещё не составили. А если меня убьют, кто про бойцов расскажет? Да и фрицы их из траншеи всё равно выбросят, так что не тратьте время. Прощевайте.

– И тебе не хворать. Бывай.

Забираю из дзота свой трофейный карабин, беру лом и, перевалившись через бруствер, выбираемся из траншеи. Всё-таки оружие должно быть проверено в бою, да и хороший ломик на помойке не валяется. Лишнее вооружение и боеприпасы в вещмешке на горбу у Феди, ну а я просто иду себе ломом подпоясанный. Чтобы прикрыться высоткой от глаз возможных наблюдателей, забираем немного влево. Лучше я сделаю крюк, и приду усталый, но живой, чем быстрый и мёртвый.

Оказалось, что и кривой путь не есть самый безопасный. Шагах в сорока от небольшого окопчика нашей пехоты, нас окликнули.

– Стой. Кто идёт? Пароль.

– Миномётчики. Возвращаемся на батарею. – Чисто на автомате отвечаю я, не сбавляя шага.

– Стой! Стрелять буду! – И звук взводимого затвора. А сразу за ним выстрел. Грёбаный Экибастуз!.. Царица полей… Да они там что, охренели совсем? – Падаем на землю и расползаемся по укрытиям. Федя заползает в небольшую ложбинку, а я за бугорок и продолжаю переговоры.

– Эй, придурок! Прекращай палить. Вы тут в тылу совсем охренели? – Бах!

– Врёшь, не возьмёшь! Фашист переодетый. – И снова. Бах! Пуля свистит, пролетая надо мной.

– Я тебе ещё раз говорю. Мы миномётчики. По приказу капитана Лобачёва, с высотки возвращаемся на батарею.

– Нашего комбата фашисты убили, а высоту захватили. Врёшь ты всё. Диверсант проклятый. – И снова выстрел, теперь уже сдвоенный. Всё, приплыли, этих обосравшихся идиотов там двое. Будут стрелять, пока патроны не кончатся. Я-то надеялся, что пока этот душара перезаряжается, заскочить в окоп и надавать ему по шее. А вдвоём, могут и пристрелить с испуга. Ладно, как говорил вождь мирового пролетариата, «мы пойдём другим путём». Шапку конечно жалко, новая совсем, но моя голова мне дороже. Надеваю шапку на ствол карабина, и прикладываю её на бугорок справа. И пока Робин Гады азартно пытаются попасть в неё с тридцати шагов, отползаю на несколько метров левее, достаю из кармана яичко от вермахта, примериваюсь и закидываю его в окоп.

– Граната! – Предупреждаю я окриком и наблюдаю за реакцией новобранцев. Винтовки брошены в окопе, а два туловища бегут в сторону леса. Быстро собираем свои вещи и занимаем место «Недрищевых». Надо дождаться кого-то нормального и разъяснить ситуацию, а заодно и покараулить. При свете дня удаётся рассмотреть нашу оборонительную полосу. Вот это сюрпрайз. Если у немцев на высоте была выкопана траншея полного профиля, то здесь окопчики на два-три человека, на десятиметровом расстоянии друг от друга. Причём полуметровой глубины ход сообщения, соединял только некоторые из них. И если при пополненных штатах обеспечивалась относительно нормальная плотность войск, то сейчас соседние окопы пустовали, а ближайшие к нам головы, торчали в полусотне шагов, с той и другой стороны от нас.