Текст книги "Клан – моё государство."

Автор книги: Алексей Китлинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 37 страниц)

Глава 3

В Хитроу было пустынно. Несуетливо регистрировались и проходили таможенный и паспортный контроль редкие пассажиры. Быстро оформившись, Сашка вышел из зоны контроля, пожал встречавшему Питеру Полавски руку, передал ему сумку и двинулся к выходу. В машине спросил:

– Куда дел туман, Полавски?

– Дипломаты зачастили в Лондон, разогнали,– отшутился Питер.

– Новое штормовое предупреждение дали?

– Прогноз на ураган. Тайфун.

– Русские "гонят тройку"?

– Гонят без остановки. Британцы вошли в роль посредников. Газеты не успевают верстать.

– Заключительный аккорд политической карьеры.

– "Актёр" хочет уйти со сцены ангелом небесным. И остаться в истории миротворцем. Быть в глазах потомков в роли злого дядьки, даже ярым борцом с коммунизмом – не престижно.

– Пьеска как идёт?

– До третьего акта за год, думаю, доберутся, а к следующей весне, видимо, выстрелит ружьё.

– Много наработали?

– Весь комплекс смакуют. Но основную цель оставили пока за ракетами средней дальности и крылатыми наземного базирования.

– Торговые как?

– Потирают руки. Русские дали заказ по зерну. Тридцать миллионов тонн. И ещё на муку, масло, жиры, мясо птицы, обувь, колготки, готовое платье, радиоаппаратуру, электронику и прочее. Всего на двадцать, почти миллиардов долларов.

– Советский народ хлеба просит?

– Хлеба и зрелищ. Разве эти мямли могут отказать.

– Тогда всем им откажут. Откажут в доверии. Суровая власть – сильная власть. И либо она есть суровая, либо нет никакой.

– Маргарет бы взяли да пригласили. Годика на четыре,– высказал идею Питер.

– Таких политиков, как Тетчер, днём с огнём не найти. "Актёришко" ей не чета. Леди величайшая. Народ гордиться должен ею, молиться на её образ, как на святую. Сейчас, правда, не осознают, козни строят, ругают на каждом углу, но вот она уйдёт, годы её правления будут вспоминать, как сладкий сон.

– Женщина волевая.

– Именно. Политик, дающий обещания и не выполняющий их, ссылающийся на объективные трудности (а на самом деле – на свою мягкотелость), не лидер, и даже не деятель. Так, дворник с синим от пьянства носом. Эта женщина – политик. Политик от Господа, если он есть. За то и низкий поклон стране, которая её воспитала, государственной системе, народу, частью которого она является.

– Англичанам всегда в этом везло.

– Потому что традиции – великая вещь.

– Что не скажешь о русских.

– Это, Питер, особая тема. Горбачёв – колосс на глиняных ногах. Зачем в разоружение полез? Тоже мне, миролюбец нашёлся. "Весь мир насилия мы разрушим до основания, а затем…". Направление какое-то тупое.

– Отсутствие авторитета довлеет.

– Отсутствие мозгов. Ты за мир. А кто за войну? Покажите мне хоть одного? Что-то нет таких. Все против неё, без исключений. Но с одной поправкой. Если не касается наших личных интересов. А они что, если откинуть в сторону идеологические хитросплетения, не касаются? Ещё как соприкасаются! Мир так устроен, что больше половины национальных доходов государств идёт на покупку оружия. Русские же лидировали по его продаже с большим отрывом. А этому, видишь ли, разоружаться приспичило. Всеобщее ему подавай. Как же. Клоун. Если умный ты, договорись о замораживании ядерного, чтобы все при обеспеченном жёстком контроле. Оно же тебя, сукиного сына, кормит и народ твой, который пока другого производить не умеет. Да и производство вмиг не перестроишь. Ведь камень на шею вешает всему населению. Да ноги связаны. Как там у Ильфа и Петрова Бендер говорил: "Вешать таких умников надо". А он улыбается.

– Подсказать некому. Слава глаза застит.

– Эти глаза кровью зальются, как время придёт.

– Может и пронесёт, как знать?

– Тоже верно. Дуракам, говорят, везёт. Ладно. Давай выкладывай, что у тебя?

– Беркасов дал согласие на встречу. Ждёт,– Питер замолчал.

– Ты с ним сам говорил?

– Да. Болтали о том, о сём во время ужина. Но конкретно я ничего ему не сказал. Намекнул на выгодные контракты и проценты.

– Он что-нибудь предлагал?

– Он на своём месте. Торгаш хороший. Но и своего не упустит. В верхах о том ведают, но смотрят сквозь пальцы. Предлагал оружие. Современное.

– С заначкой, значит. С двойным дном. Проколы на нём висят?

– По данным нашим – чист. А по торговым делам, как в пуху, с его характером по-другому и невозможно. Торговля идее наперекор не идёт.

– Не подмажешь, не поедешь,– констатировал Сашка.

– Клиент скользкий. Но старый уже стал. Раньше молодых да красивых девиц не упускал. Теперь лечится у ведущих специалистов, весь торговый мир потешается.

– Ему сколько лет?

– Шестьдесят три. На вид, правда, пятьдесят.

– Климакс, что ли?– Сашка усмехнулся.

– Говорят, что функциональное расстройство,– Питер пожал плечами и добавил,– я не выяснял.

– Стёрся, стало быть. Всё износу подвержено.

– Профессора обещают восстановить.

– Давно он за рубежом?– спросил Сашка не столько для того, чтобы почерпнуть что-то для себя (у него был на Беркасова вагон компромата), а для того, чтобы проверить работу Питера и его группы.

– Почти коренной. Его отец был вторым секретарём посольства во Франции, а в годы войны – в Лондоне. Родился в двадцать четвёртом. Выпускник Кембриджа. Отец ведал поставками по ленд-лизу, грузил знаменитые караваны на Мурманск и Архангельск. Вот сын к торговым делам и пристрастился. Участвовал в трёх караванах лично. Дважды тонул, но подобрали из британского эскорта. Связей нажил по всему миру. Кругом друзья. Одного лишь человека в мире торговли не признаёт – Хаммера, просто ненавидит его люто. В Союзе пробыл лишь четыре года с 1960 по 1964. Никиту Сергеевича вздумал поучать, тот его из Лондона в Союз и выслал. Хрущёва сняли, и он опять на коне. Все крупные контракты шли через него, мышь не проскочит, но теперь как бы в стороне стоит, отходит от дел. Контракт с итальянским "Фиатом" он делал. Газтрубы, опять же. Тяжёлая землеройная в обход КОКОМ. Станки по расточке винтов для подводных лодок, японские, с шумом-гамом, но выхватил. Когда японскую фирму санкциями задавили, помог им переоснаститься и перейти на новый вид продукции.

– Есть, значит, умные в державе. Пока ещё.

– Не всем же Иудами быть.

– Девок, говоришь, держит. Семьи разве нет?

– Была. Сын в Лондонском Коммерческом банке советником работает. Дочь замужем за Тилом Секвиком. Беркасов женился в сорок пятом, под шумок победы, на англичанке, дети его – подданные Британской короны. В Союзе не бывали. Да оно им и ни к чему.

– У детей его капиталец и осел?

– Да. У сына. И немалый. Вхож в английский кабинет. С министром торговли по субботам играет в гольф. Имеет доступ на приёмы у Королевы. Человек занятой.

– Королева вроде пуританских взглядов!?

– Он знаток в искусстве. Картины, старинное оружие, монеты и прочее. Консультирует многих. Частые гости – нефтяные шейхи. Имеет свою коллекцию картин.

– Что ж, потрясём его незатейливо, так, с улыбочкой. Что?

– Горбачёв ему многим обязан. В первый свой приезд сюда Горбачёв получил благодаря Беркасову высшую аудиторию, которая приняла Михаила Сергеевича восторженно, а это немало,– Питер закурил.– А трясти что, ума много не надо.

– Обиделся!?

– Неприятно,– сознался Питер.

– Не переживай. Будет жить твой патрон.

– Просто он мне симпатичен. И всё. А жить – не жить, это не мне решать.

– Ты и правда в бутылку лезешь. Зачем? Так больше не делай. Ты чувств своих и симпатий мне не показывай, ни к чему. Я тоже не себе, чай, трясу, и кровожадность у меня не от природы, от необходимости. Тебя минула чаша сия и возрадуйся. А я, чтобы вас на ноги поднять, не смог её обойти и не жалел о том до недавнего времени. Не будь её у меня, ты бы сейчас не "тойотой" правил, а лошадьми, или коровам хвосты крутил,– Сашка отвернулся к боковому окну.

– Извини. Заело что-то.

– Не извиняйся. Этого простить не могу. Привязанности делают рабом. Раскисли тут в тепле, уюте. Сытые.

– А к Родине?

– Это у каждого своё. Пирс вон пашет, здесь зубами стучат от злости. Но он в свой городок наведывается в полгода раз, на могилы матери и отца.

– Мать, отец. Конечно.

– Брат мой. Это же святое. Оно без выбора. А ты мозгом, как губкой всасываешь. Девушка может быть симпатична. А мужик!? Ты не транссексуал, часом?

– Да ну тебя, Александр,– Питер отмахнулся, совсем обидевшись.

– А что? Это, говорят, делу не помеха. Дантес с послом французским жил. Лермонтов даже в стихах юношеских эту тему воспел, может, и сам приобщился, от того и в любви был несчастен.

– Заткнись,– прорычал Питер.– Прошу.

– Вот это другой разговор. А то – "неприятно". Слюни пускать ни себе, ни вам позволить не могу. Прав таких нет,– Сашка умолк. Минут десять ехали молча.

– Дальше говорить?– возобновил разговор Питер.

– Говори,– ответил Сашка,– хоть я и без вашей информации выдавлю из него всё, что мне надо. Сердце у него как?

– В норме. Марк Боль был вчера опять у него. Зачастил приятель.

– Ты же говорил, что тайно встречаются?

– Тайность тайности рознь.

– Европейская особая?– Сашка знал, что с Болем Беркасов друг старинный, ещё со времён войны. Боль торговал оружием по всему миру. Всяким, включая и советское, которое Беркасов ему доставал.

– Не в том. Они ведь на виду. Все знают, что они торгуют, но пойди их ухвати. А не пойман – не вор. Встречаются официально, от кого прятаться, но секретничают, уединяясь от посторонних глаз.

– Беркасов что, свой особняк имеет?

– Большой. Записан на сына, но куплен на отцовские деньги. Сын имеет квартиру неподалёку, тоже в центре Лондона.

– В особняке он меня и будет принимать?

– Да. В пятницу. Завтра, стало быть. Соберётся много людей. Известных. Такая себе вечеринка. Потом пустят вист. Ты в паре с Секвиком, Беркасов в паре с Локриджем. А после игры и поговорите.

– Что ж ты сразу не сказал, что он картёжник!

– На десерт оставил.

– Ставки?

– Тысяча фунтов вист.

– Обдирает гостей и не по мелочам. Это мне начинает нравиться.

– Локридж уже пять лет с ним в паре и ни разу они крупно не сдали. Соперники опасные. Локридж тебе тоже нужен?

– Да. Секвик как? Игрок ничего?

– Отличный игрок, но по настроению. Как говорят боксёры, в иные моменты не держит удар. Там очередь их обыграть. Я тебя еле всунул. Что стоило немало. Только просьба. Обыгрывай тихо, без манипуляций, там в столе магнитка сидит,– предупредил Питер.

– Думал я, что в мире нет,

Для любви ни зла, ни бед,

Я в огонь любви вошёл,

Вышел, вижу – стал я сед,– прочитал вслух Сашка стихи Махтум Кули.

– Попал в свою струю?

– Будет удача. Чувствую,– Сашка потёр руки.

– Александр. Играй, карты поднимая. А то я знаю, как ты можешь. Не шокируй там народ.

– Я закрутился, последние три года карты в руках не держал.

– Колоду припас тебе. Потренируешься.

– Значит, карты на стол не класть?

– Ни в коем случае. Торцом к столу и только.

– Секвик в курсе?

– Многие в курсе и что с того? В такой игре секрет – не секрет.

– Тоже верно. Пуля, какая?

– Сто.

– Они ведь нищие выйдут!

– За них не переживай.

– А болтал, что трясти неприятно,– Сашка сделал импровизированный подзатыльник.– Ух и обормот ты, Полавски! Сам-то играл?

– Раз,– Питер раздосадовано стукнул по рулю.

– Договаривай.

– Сто пять продул,– закачал головой Питер,– и с тех пор больше ни-ни.

– И где вы берётесь, такие бестолковые?

– Во всём талантливым быть трудно,– оправдался Питер.

– Но стараться надо достичь возможного совершенства во всём, к чему прикасаешься.

– Вот его особняк,– Питер притормозил,– весь в огнях.

– Впечатляет,– пробормотал Сашка.

– Внутрь войдёшь – ахнешь. Сплошь сусальное золото. Зимний дворец в Ленинграде – не в счёт.

– Чингисхан! Однако.

– Рокфеллер, пожалуй.

– Советский,– добавил Сашка.– Езжай. Что смотреть. Нам до его добра дела нет. У нас другая проблема. Более важная, чем его барахло.

– Это Монэ – барахло?

– Дерьмо, дерьмо. Не сомневайся. Оно потому не барахло, что за него миллионы плачены, а не было бы их, да не приди мода?

– Просто бы любовались,– не согласился Питер.

– Наивный ты, Полавски, какой-то.

– А что! Вон Малевич чёрный квадрат нарисовал, так не продают. Народное достояние. Бесценно, говорят.

– Да не против я живописи, какую бы чушь ни рисовали. Цена таланта ясна. Цена произведений, нет. Художественная. Всё. Кончаем этот спор. Ты тут обтёрся в кругах этих, мне же недосуг, сейчас голова другим забита. Не время.

Глава 4

Публика, собравшаяся в особняке Беркасова в пятницу, действительно впечатляла. Вес этих людей в обществе был велик: торговые атташе, банкиры, секретари посольств, богатые бизнесмены, преклонного возраста леди и джентльмены из лондонского Сити – и всё это благоухало, цвело. Все спешили к Беркасову засвидетельствовать своё почтение. Волна моды на русский высший свет захлестнула деловой и политический мир. В этом особняке бывал Горбачёв, а это, по нынешним временам, лучшая рекомендация. Попасть на такой приём желали многие, ибо здесь шла реальная работа, предваряющая заключение больших сделок. Кроме того, возможность новых нужных знакомств была неограниченна. Это был политический и торговый клуб одновременно. Сразу по приходу, Питер познакомил Сашку с Максом Секвиком, отцом Тила. Тил был мужем дочери Беркасова. Макс Секвик был крупный финансист и находился в оппозиции к Беркасову, но только за карточным столом. В бизнесе они вместе, рука об руку, проворачивали дела. Макс был старше Беркасова на три года, их дружба уходила в далёкие годы, когда они вместе грызли гранит науки в Кембридже. Пока говорил Питер, представляя их, Сашка и Секвик вглядывались друг в друга, прицениваясь. Закончив процедуру представления, Полавски, извинившись, отошёл, предоставив их самим себе.

– Давайте уединимся и обсудим наши действия,– предложил Секвик. – Согласитесь, что взяв вас в напарники, я рискую гораздо большим?

– Не смею вас разубеждать. Это факт,– ответил Сашка. Обсудить, конечно, необходимо. Джентльмен имеет право знать, кого ему подсунули в мешке.

– Вы мне подходите,– Макс улыбнулся краешком губ.– Ваша откровенность даёт мне право надеяться, что мы поладим.

– Только за карточным столом,– предупредил Сашка.

– Несомненно! Мы на разных полюсах интересов, исходя из возраста,– шутливо произнёс Макс.

– Скорее, потребностей,– уточнил Сашка.

– Согласен. Это мудрее.

Около часа, уединившись, они договаривались о тактике и стратегии предстоящей игры, условились о незаметных знаках и прочих мелочах, которые в игре были не лишними. Макс Секвик остался вполне доволен предложенным ему напарником.

– Только много не пейте,– выразил пожелание в конце беседы Макс.

– Я трезвенник,– отшутился Сашка.

– Знаю я вас молодых,– подмигнул, пожимая Сашке руку, Секвик.– Значит, в одиннадцать жду вас за столом.

Они расстались.

Игра продолжалась до пяти часов утра. Сашка и Секвик сделали то, что не смогли многие в течение долгих лет: разгром. Сумма проигрыша Беркасова и Локриджа составила один миллион девятьсот тысяч фунтов стерлингов. Сашка вытянул больше полуторамиллионов, но джентльменский договор обязывал делить поровну.

– Прошу меня извинить,– выписывая чек, сказал Беркасов Сашке.– Если вы не будете против, приглашаю вас в воскресенье к обеду. Проигрыш вывел меня из нормального состояния.

– Принимаю ваше приглашение,– ответил Сашка.

– Прошу извинить, господа,– Беркасов встал.– Разрешите откланяться. Вас всех прошу располагать моим домом. Прислуга подаст шампанское. Лиза,– он обратился к своей молодой пассии, белокурой, в меру накрашенной девице,– гости не должны скучать,– и, откланявшись, удалился.

– Господа!– Сашка повернулся к присутствующим,– приглашаю всех в ресторан "Бёлля".

– Что ж. Молодость иногда возвращается,– направляясь к выходу из комнаты, сказал Секвик,– хоть медицина и против.

– Сэр!– Сашка уставился на Локриджа.– Вас прошу быть обязательно. И вас, мадам,– пригласил Сашка и девицу Беркасова.

Выразили желание ехать всего девять персон. Поздний ужин, если раннее утро подходит для этого, прошёл весело. Макс Секвик в прекрасном настроении и расположении духа сверкал остротами и беспрестанно танцевал с дамами. Разъехались около восьми. Питер повёз женщин и Секвика, а Сашка заказал такси мужчинам и развёз их, как того требует этикет. Локридж был последним. Он молчал всю дорогу и, уже прощаясь, сказал:

– Господин Александр! Мне необходимо иметь с вами конфиденциальную встречу. Если вы не против.

– Господин Локридж! Рад буду снова встретиться с вами. Мои координаты есть у Питера Полавски. Я в Лондоне проездом. Буду к вашим услугам в течение следующей недели. Вас устроит?

– Благодарю,– коротко ответил Локридж и скрылся в дверях своей квартиры.

Семья Локриджей была богатой и знатной. Старший брат Том был лордом. Заняв место отца, исполнял должность секретаря комиссии по иностранным делам в палате лордов. Средний, Джон, был женат на племяннице королевы и занимал пост Президента Банковского Союза. Третьим и младшим в семье был Вильям, он и был постоянным напарником Беркасова в игре последние пять лет. Локридж-младший, как и положено англичанину, начинал свою карьеру на флоте, имея безукоризненный послужной список, перейдя двенадцать лет назад из адмиралтейства с поста начальника морской разведки в службу её Высочества, на должность секретаря по финансам государств Британского Содружества. Место это было неприметным и не отнимало много времени, но вес его был довольно приличен. Вильям нужен был Сашке так же, как и он Вильяму. Сашка давно подбирался к нему, и вот, наконец, появилась возможность встретиться и переговорить. Беркасов "не тянул" и на четверть в необходимых Сашке делах по сравнению с Локриджем – младшим. Это была удача – выйти сразу на обоих. "Полавски, надо отдать ему должное,– размышлял Сашка, сидя в Национальной библиотеке,– обставил всё хорошо. Что ж, будем торговаться, раз уж такая оказия подвернулась".

Глава 5

После окончания обеда, на котором присутствовало около двадцати человек, коротко переговорив с каждым, Беркасов подошёл к Сашке.

– Прошу вас в мой кабинет,– предложил он.

Расположились в мягких кожаных креслах. Беркасов сказал:

– Слушаю вас, молодой человек. Чем могу быть вам полезен?

– Скорее не вы мне, а я вам,– ответил Сашка по-русски.

– Давно не посещали меня представители столь славной профессии. Отдаю вам должное, старею, не распознал.

– И не смогли бы этого сделать. Но нюх ваш вас не подвёл, хоть я и не из той конторы, в которую вы меня записали.

– Ах, вот даже как. Беру назад беспочвенные свои высказывания. Чем же вы готовы мне услужить? Грехи мои все на виду, не прячу, за что и страдаю безвинно, сделавшись посмешищем на старости лет. В остальном ловить не советую.

– Воспользуюсь. Не верить мэтру, такому как вы, глупо.

– Проверьте всё-таки. А вдруг?– бодренько произнёс Беркасов, усмехаясь при этом.

"То-то ты у меня посмеёшься в конце беседы",– отметил про себя Сашка.– Я не за этим к вам пришёл.

– Так мне, в мои-то годы, чужих грехов не надо, свои есть. Тот, что вы хотите всучить в виде подарка, оставьте про запас. Без него жил и, думаю, дотяну уж как-нибудь.

– Владислав Евгеньевич, Владислав Евгеньевич. Измену Родине я вам не предлагал, увольте. Это чисто ваши домыслы. Ваши.

– Тогда представьтесь. Бой с тенью уже не для меня. Коль вы не в секрете.

– Для вас – нет. Знание обо мне не прояснит ничего. Я тот, кто подставил под пистолет Сергеева. Устроит? Или мне вам всю свою биографию поведать?

– Вот, значит, вы откуда ко мне упали. Наслышан я о вас. Весьма, весьма,– Беркасов задумался.– Нас связывала только дружба. Ваши дела с ним меня не касались, коль уж вы тот, за кого себя выдаёте, должны об этом знать.

– Разве я сказал вам, что вы были с покойным коллеги? Вовсе нет. Не буду разочаровывать вас своими объёмами информации, но Тимпсон, третий секретарь Британского посольства в Москве, бывший, правда, есть в моей картотеке, хоть я, честно говоря, тогда под стол пешком ходил.

– А вы, я вижу, хваткий. Но и этим меня не прижмёте. Нет там моего участия. Подозрения можете бросить на меня, но не более. Я и не такое переживал.

– Я думал, Беркасов, вы много умнее. Что ж. Значит, ошибся,– Сашка встал, чтобы уйти.– Премного благодарю вас за обед.

– Да сядьте вы! Не надо меня страшным судом пугать и смертью,– Беркасов замахал рукой, указывая на кресло.– Сядьте, сядьте.

– И это опять исключительно ваши подозрения,– Сашка сел в кресло.

– Предчувствие, выходит, меня не обмануло. Хоть вы и пытались его в сторону отвести,– слова Беркасова прозвучали как-то безнадежно.

– Мне с вами, Владислав Евгеньевич, торговаться незачем. Тарифа ещё не изобрели на этот товар.

– Сергеев, стало быть, перед смертью, вам дал на меня компромат?

– Зря вы на него подумали. Не он. Случай. Он ловил за мои художества, вот я его и убрал. Эх, Беркасов, а вы чёрт знает что себе рисуете. Так кто кому нужен?

– Вы мне,– качнул Беркасов головой в такт словам.

– Вот. Хоть одно слово моё – ложь?

– Правда. Согласен. Я уж думал, бес какой попутал.

– Оставим нечистую в стороне. Ни дьявол, ни ангел помочь не смогут в таких делах. Значит, вы согласны, что я вас ухватил?

– Длинные руки имеете, спора нет. Не били за это?

– Сдачи умею давать и зубы скалить, и укусить. А один битый – сами знаете что…

– И всё-таки давайте торговаться.

– Хотите выкупиться?

– Условий не ставлю. Ваш банк. Учитывайте только мой возраст на случай, если отпадёт купля – продажа, долго не протяну.

– У вас серьёзные проблемы со здоровьем?

– Да.

– СПИД?

– Нет. Рак. Операция и интенсивная химтерапия исключены. Последствия сладкой жизни дают себя знать. Так, года ещё три, не более.

– Что ж вы запустили?

– Некогда всё было. Да и не подозревал. В том году хватился. Всё, отступлений нет. Он же, как шпион подкрадывается, ползком. И ничем себя не проявляет, подлец, при этом,– Беркасов вздохнул.

– Только на совесть мою не надейтесь, я милостыни не подаю и исключений не делаю. Подталкивать к пропасти не буду, не мой стиль, требовать невозможного тоже, что вы можете, знаю так же хорошо как и вы сами. Всё, о чём мы с вами уговоримся, ни с секретами страны, ни, тем более, с предательством дела иметь не будет. Здесь в Лондоне вы сами мастак, имею в виду службы и разведки, ну, а от своих, если копошиться вокруг вас начнут, моя забота прикрыть. Об этом пусть у вас голова не болит.

– По-другому я и не смог бы. И всё ж. Так, чтобы окончательно вы мои сомнения развеяли. Что у вас?

– "Белая смерть".

– Тогда всего, что имею, не хватит рассчитаться. От выкупки отказываюсь. Резона нет.

– Мне ваши капиталы и не нужны.

– Тогда говорите, что надо?

– Как вы думаете?

– В ваши годы к оружию тянет. Правильно?

– Нет.

– Тогда не невольте. Всё остальное в моих силах.

– Необходимо технологическое оборудование по накачке нефтяных пластов. Сделать надо срочным контрактом, но при малейшей возможности купить лицензионный патент.

– Вы, стало быть, и в этом дока?

– А вы думали, что я вас с отмычками и фонариком пущу по чужим сейфам шарить?

– Отмываете капитал?

– Я, Владислав Евгеньевич, в грязных делах не участвую. Так что мне отмывать нечего.

– Да не обижайтесь. Я не в пику спросил. Только по причине технической.

– У нас с вами чистое дело. От денег до документов. Грязь я и без вас сварганю. Коль вы мне в руки попались, грех было упускать возможность воспользоваться вашим умением в делах. Поэтому друга Марка Боля оставьте в стороне. Пусть он сам себе на хлеб зарабатывает. И по сторонам не смотрите, я по рукам бить не намерен и предупреждать не буду, а просто убью и всё. Это больше, чем серьёзно.

– Платить вы мне, конечно, не будете?

– Наоборот. Буду. И немало. Ваши прежние доходы – мелочь. Кто же даром пашет и сеет? Это только у вас в Союзе рабство, а тут демократия.

– Ничего себе демократия! Это безвыходная принудиловка с вашей стороны по отношению ко мне. Чистой воды военный коммунизм,– Беркасов надул щёки.– Платить он будет. Вы хоть представляете моё богатство?

– Да. Иначе я бы к вам не пришёл.

– Чисто из любопытства. Сколько?

– Хитрый вы, старче Беркасов. Бог с вами. От того, что я вам скажу, надеюсь, не опечалитесь. Всё ваше барахло: картины и антиквариат – копии. Достаточно?

– Нетрудно было догадаться, что вам это известно. Я оригиналы в банке храню.

– Не в банке, а продали. Ценные бумаги. То, что вы на бирже играете через подставного, знаю. Перечислять?

– Субчик вы,– Беркасов ещё больше надулся.

– Итого: всё, что вы имеете, тянет нынче до сорока миллионов фунтов стерлингов. Могу и поточнее.

– Убедительно. Сдаюсь,– признал Беркасов своё поражение.

– Без стоимости замка в Южной Шотландии,– добавил Сашка, окончательно его добивая.– Сколько он стоит, не знаю, не выяснял. Десятый век всё-таки.

– Японец один миллиард долларов предлагал.

– Что не продали?

– Юношеская любовь. И до гроба.

– Обязательно посещу. На фото вроде ничего особенного.

– Да что вы! Это произведение искусства. Грандиозная мощь. Я в эту гадость с героином потому и влез, что не хватало. Хозяин упрямый попался, доллары, говорит, подавай в купюрах по пять. Миллион по пять. Я же год, как вернулся в Лондон. В долг залез, а дела не сразу пошли, а тут ещё вторжение наше в Чехословакию подорвало и так чахлую торговлю,– Беркасов махнул рукой, выражая безнадёжность положения, в котором оказался.

– Хозяин кто?– спросил Сашка.

– Вудвордс. Я его обхаживал, тут Никита меня невзлюбил, выставил в Союз. Только я возвратился, старик возьми да и умри. Сын его единственный, хиппи проклятый, бестия патлатая, бери, мол, говорит, но плати в купюрах по пять долларов и срок назначил. Еле успел. Оборванцы деньги сгребли, в торбы из дерюги рассовали и ушли гулять по свету с миллионом, а я сел рядом со стеной на косогорчик под башенкой и слезу пустил. Толкает в плечо кто-то, очнулся, вижу – это привратник стоит, пришёл прощаться, думал – прогоню. Если поедете, то прямо к нему, лучше истории замка никто не знает, там ведь всё сохранилось: и мебель, и картины предков. Вам понравится.

– Воспользуюсь. А этот блудный сын не появлялся?

– Нет уж его. В шестьдесят седьмом полицейский автобус врезался в толпу при разгоне демонстрации за прекращение войны во Вьетнаме, вот он, в числе других, под него и попал. Умер от травм в госпитале неделю спустя.

– Ясно. Продолжим?

– Обкопали вы меня со всех сторон, комар носа не подточит.

– Тем и жив.

– Оборудование это купить просто. С лицензией на производство будет сложней. Систему нашу знаете, надеюсь. Стухнуть дадут, украсть, а продать – дудки.

– Документация у меня есть. Вся. И исполнитель есть. Но имидж дороже.

– А кто готов производить?

– "Содд технолоджи".

– Фирма солидная. Без доработки?

– Довели уже. И оснастку привязали.

– Сколько вы готовы дать?

– Вам от суммы контракта четыре процента.

– Это миллионов на двести контракт?

– Шестьсот.

– Срок желательно приблизить?

– Крайне. Потому, собственно, и у вас.

– Напугали вы меня изначально, честно признаюсь, но вижу, что деловых качеств у вас предостаточно, и размах внушает доверие, а потом, мне деться от вас некуда. Прижился я здесь,– Беркасов осмотрелся вокруг себя.– Кто будет платить по контракту – это мне можно знать?

– "Иссиф оф Бэнк".

– Понятно. Они, стало быть, затеяли реконструкцию.

– Довольно большую. Глубокой переработки завод нужен.

– Под какой объём?

– Пятьдесят миллионов тонн.

– Солидно. Чем тут располагаем?

– Тоже шестьсот,– Сашка выставил палец на руке.– Ваш один.

– Неплохо тоже. Вот что. Предложите им два по тридцать. Как?

– Меньшая энергоёмкость, быстрота монтажа?

– Приятно иметь дело с умным человеком. Регион, опять же, неспокойный. До новых фюреров рукой подать.

– А время?

– Полгода. От и до пуска. И ещё очень важный вопрос. Кто будет обслуживать кредит?

– "Контрол Бэнк Корпорэйшн".

– Пирс!!?– у Беркасова вытянулось лицо.

– Могу и через другой,– увидев реакцию, сказал Сашка.– Мне разницы нет.

– Многие английские друзья отвернутся. Но, пожалуй, не все.

– Сыграйте роль миротворца. Ваше, ведь, время.

– Загадочный вы человек. Консерватизм здесь, увы, так же силён, как и наше пьянство.

– Не плюйте против ветра.

– Да уж я то – доплевался. Пусть будет Пирс. Я же не чистый англичанин, хоть и с замком, а такой, как Пирс, крутнёт, как полагается. У меня о нём достаточно сведений. И у вас, видимо, тоже?

– Я знаю эту историю. У меня нет предрассудков. И в отношении Пирса, тем более. Он меня ни разу не подвёл,– тут Сашка сказал чистую правду.

– Давно вы с ним знакомы?

– Четыре года.

– Тогда сводите и вперёд.

– Завтра в 10.00 он будет вас ждать в "Арб.и К".

– Быстры!!

– Документы, средства, вашу долю, куда и как – с ним обсудите.

– Лиха беда начало.

– Сожалеть о нашем сотрудничестве вам не придётся, я думаю.

– При вашей оборотистости, думаю, нет.

– Посвятите меня – вы человек близкий к Генеральному – что там по линии продаж намечается.

– Должникам, умнеют понемногу, приказано отказывать, но культурно. Золото будут пускать из запасов. Нефть, газ – по старому сценарию – за сахар и апельсины. Грузите апельсины бочками,– произнёс Беркасов знаменитую фразу Остапа Бендера.

– А оружие?

– В основном, старых систем. Танк Т-72 пустили, спрос есть.

– Ракетное?

– Нет. Это нет.

– Жмутся?

– Хотят, чтобы с рынка выгнали. Я с Михаилом Сергеевичем час беседовал, пытался объяснить. Он выслушал. А всё равно – нет. Мир, мол, дороже. Жизнь людская дороже прибыли, говорит. Вот так. Я после этого перестал его уважать. Он, видимо, больше о своём личном печется престиже, чем о стране, ему вверенной.

– А то без его ракет убивать нечем?

– А как внушить?

– Никак. Времечко приспеет, поймёт.

– С вами мы ещё увидимся?

– Думаю – да. Но нечасто. Два-три раза в год. А то нищим по миру пущу.

– Это вы по поводу игры? Так это затмение. И у хороших игроков случается.

– Ставки ниже делайте.

– Да что вы. После такого проигрыша – нельзя. Никак. Это же престиж свой подорвать.

– Как знаете.

– Деловые наши отношения афишировать не будем?

– Для вас это будет, пожалуй, минус. Мне же сами знаете… Вам нельзя, вы человек официальный пока, на покой пойдёте, испросите вид на жительство, тогда можно будет и афишировать.

– Если допекут, как вы ранее говорили, люди из КГБ, как мне вас оповестить? Сейчас их тут кишмя кишит?

– Полавски знает, где меня искать. Через него передадите.

– Вопрос нескромный хочу вам задать.

– Как отношусь к женщинам?– опередил его Сашка.

– Да.

– Во мне союзника в этом не ищите. Я не монах, конечно, но, поскольку, привык делать всё хорошо от начала до конца, то в любви мои привязанности имеют предел. Временной. Для настоящей не хватает времени, а в сексе ни для души, ни для тела пользы не вижу. Если бы я, как вы, осел где постоянно, надолго, может быть и пустился бы во всё тяжкие, но теперь не могу.