Текст книги "Клан – моё государство."

Автор книги: Алексей Китлинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц)

Глава 6

Почти всю зиму проторчал Сашка в посёлке. И если бы не присланные по перечню книги, умаялся бы от безделья. Чтобы не мешали, он отселился в баню, где сидел, как хорь, мать приносила кушать. Перед Новым годом пришёл отец, (когда Сашка перебирался в баню, тот всем сказал: «В баню ни ногой, кроме матери. Не мешать».)

– Сашунька!– закрывая дверь, заорал отец с порога.– Ты что? Сгниёшь. Давай на двор. Мороз попустил. Благодать. Пойди пройдись. Чурбаки поцокай. Никуда они от тебя не уйдут, книги-то. Два месяца торчишь.

– Каждый час гимнастику делаю,– ответил Сашка.

– Закрою читальню твою, к чертям собачьим. Всему мера нужна, без меры всё плохо.

– Бать. Это я с голодухи. С весны не торкался. После праздников попущу,– пообещал Сашка.

– Знаю я твоё "попущу". Что, думал я, он такой умный, а он зубрит,– подколол его отец.

– У-у-у-у-у-у-у,– потягиваясь, застонал Сашка и заорал,– где мой колун? Умеешь ты батя обидеть.

– Так ведь не зла для. Давай условимся. Володька напилил, твоё колоть. Как?

– Много?

– Семья-то большая. Кубов двадцать пять.

– С нового года по графику,– Сашка встал.– По два часа в день.

Быстро одевшись, он выскочил из бани за отцом следом посмотреть на объёмы, предложенные ему к выполнению.

Единственный человек, с кем в течение долгой зимы вволю пообщался Сашка, был Проня. Проня притащил каталог городов Союза, который составляли долго и средств на обновление не жалели. Собственно, каталогом это назвать было нельзя. Это была фильмотека, снимки городов и весей Союза с самолёта, описание каждого, цифры о населении, наличии производств и того, что на них выпускают, ну и вся прочая муристика.

– Вот, Александр,– Проня поставил на пол бани огромный деревянный чемодан,– здесь всё. Зачем тебе это не пойму.

– Проня, а по структурам государственным у нас есть собранные данные?

– Есть. Тоже надо?– Проня снял куртку.

– Желательно.

– Слушай. Чувствую, ты полез в дремучий лес власти.

– Я только для информации,– оправдался Сашка.

– Информация так просто не пакуется. Сказывай?

– Хочу обобщить. Начиная от штатных расписаний до прохождения документов. По службам почтовых ящиков у нас есть данные?

– Да, всё есть. Даже по особому внешней разведки.

– Это контрразведка в разведке? Это там у них вроде отдел по ликвидациям?

– Не только отдел. Целое управление. Есть отдельные группы, специалисты-единоличники, структурная комендатура, пропаганда, идеологи, свой транспортный цех. Всего не счислю, мельком смотрел, да и давненько уже. Тебе-то на кой ляд?

– К сведению. Проня, а идеологи зачем?

– Как человека или группу людей посылать на ликвидацию своих же? Без соответствующей подготовки и обработки не отправишь. Но больше по линии быта чистят мозги.

– Это как?

– Ты в Китае был?

– Давно уж.

– Как тебе тамошняя жизнь показалась?

– Плохо. Но не хуже, чем у нас.

– В Европу если тебя сейчас перекинуть, голова может сдвинуться.

– От чего?

– От изобилия. Там всё есть. Валом. Тем, кто здесь живёт, об этом не говорят. И по телевизору не показывают, прессе строго-настрого запрещено правду об этом писать. Что там лучше рабочему человеку живётся. Вот ликвидатора и надо готовить, и прочистить заранее, чтобы он вопросов не задавал лишних. Почему там хорошо, а у нас плохо. Они отдельную подписку дают на этот счёт, о неразглашении увиденного.

– А специалисты? По линии народного хозяйства?

– Всех, Александр, вербуют. Не вербуешься, не поедешь, будь хоть академик. И плюс партийность. Тут строго. Нет партбилета, и думать забудь. А потом в развитые не едут, только в третий, как принято говорить, мир. В развитые попасть – на пупке искрутиться надо.

– В развитых тоже есть. Торговые представительства, опять же Аэрофлот и прочие,– не согласился с Проней Сашка.

– Сотрудники этих контор, все в "системке", и большей частью кадровые офицеры, более того, как правило, из элиты средней ступени.

– Хорошо. Это понял. А вот Верховный Совет или Совет Министров? Они что?

– Это фикция.

– Но что-то же и они клепают?

– Смотря в какой сфере.

– Промышленность, к примеру.

– Это дело двигает соответствующий отдел ЦК. Он всё готовит, потом это вносится в верха, в политотдел, фу ты чёрт, в Политбюро то есть, там ложат резолюцию, оттуда спускают в Верховный Совет, там визируют, и опускают в Совет Министров, те в Госплан, там считают и распределяют по министерствам для выполнения. Ну, если крупный вопрос.

– А мелочь?

– Согласовывают устно – и в Совмин.

– Других путей нет?

– Почему нет, есть. Телефон. Вертушка.

– Как?

– Для избранных. Аппарат с гербом. Круг лиц ограниченный, правда. Спецсвязь. Так называемый ЗАС. Отдельные линии, которые контролирует отдельная секретная дивизия правительственной связи. Подсоединиться к ней можно, но сложно. Вот некий обладатель поднимает трубку и требует от ниже стоящего срочно решить какой-то вопрос. И без документов вопрос этот решается незамедлительно, но, естественно, до определённого уровня, до черты, так скажем. Выше не имеет права, ибо всё, что выше – в компетенции Политбюро.

– Дивизия, говоришь. Значит, все разговоры прослушивают и не исключено, что записывают?

– Кто-то держит,– Проня пожал плечами.

– Ну хоть предположительно?

– Единого подчинения.

– Кому?

– Точно не выяснили. Там уклад особый. Скорее, лично какому-нибудь члену Политбюро, может в секретариате доверенное лицо генсека контролирует или управляющий его, генсека, делами. Сложно выяснить. Это тайна из тайн.

– А это что за структура?

– Вот те раз! Управление делами Совмина. Управление делами Верховного Совета,– стал перечислять Проня.

– Я понял. Функция у них какая?

– Чиновники, доводящие инструкции до дела, до исполнения то есть, – пояснил Проня.

– Большой обоз?

– Сильно приличный. Они кашевары. Исполняют решения лидеров.

– Разновесица есть?

– Ещё какая! Порой маленький бюрократишка, ростом в вершок, а силу имеет выше, чем у министра.

– Из-за связей?

– Не только. По-разному бывает. Кто-то роднится с большим, кто-то, опираясь на дружбу (учились, к примеру, вместе), кто-то головой уродился, сам плывёт, как рыба в мутной воде.

– Одним словом, как кумовство в большой деревне?

– Да. Но ставки более высокие. Многократно. Отдельное государство в пределах Москвы. Так точнее. Что-то вроде Ватикана в Римской империи, Италию имею в виду, только с полным набором полномочий.

– Проня. Отбор у них есть?

– Обязательно. Как без него.

– Вот человек растёт потихоньку, ему помогают двигаться, он вылезает, тащит следом своих. Так?

– Не всегда. Вернее, чаще тащит. Ну, у наших политических лидеров так принято. Но бывают и исключения. Если мал умом, как Леонид Ильич, то тащит с собой ораву холопов. Ему без них не выжить, а потом, опять же, наличие этих рабов – определённый знак отличия. При власти, так сказать, и со смердами. При уме медленней идут. С собой, как правило, не тащат. На каждой определённой ступеньке набирают новый обоз, то есть новых людишек. Но и старых при этом не бросают, по мере сил подбрасывают им кость. Совсем отказаться от прежних нет возможности – сожрут с потрохами.

– И это ясно. А по линии принятия решений?

– Только главари. И малое, и большое – всё они решают. Есть, правда, и у краевых, областных, республиканских свои возможности, но бюджет рисует верх, а это значит, что всё, что не дадено сверху, приходится наворовывать на месте.

– Как чиновнику в Москве ухарчиться?

– Подношениями, в основном. По любому вопросу. К нему идут все. Отовсюду. И он берёт мзду.

– А если вдруг не поможет или обратный эффект?

– Извинится, отложит под предлогом каким-нибудь. Не выполнит, вернёт полученную сумму. Тут, Александр, каждый по уму и способностям вертится. Есть удивительные среди них таланты.

– Это общий принцип. Но, наверное, есть ещё прямой путь: брать непосредственно у государства?

– В нынешней структуре власти этот круг весьма ограничен. То есть доступ не всем открыт. Ясное дело, воруют исподтишка. Но в основном льготами подъедаются. Такая возможность официально оформлена, правда актами подзаконными, но существует. И шайка приличная, должен тебе заметить. Дачи, машины к подъезду, машины вне очереди, квартиры с удобствами для себя и родственников, путёвки заграничные, возможность обменивать рублики по официальному курсу Госбанка, повышенный уровень медицинского обслуживания, закрытые от простого народа распределители на продукты и шмотьё и так далее, начиная от бесплатного проезда до бесплатных похорон.

– Так при таком движении все умные и талантливые вне игры!

– Не скажи. Пролазят и они. Тяжко, но есть. Другое дело, что сил не достаёт. Давит эта схема отбора очень. И на определенном этапе этот эрудит либо отказывается от своих юношеских грёз, либо забывает, зачем лез. А добравшись на верх, делается, как все окружающие, чёрным, когда-то начав белой вороной. А красит система отлично. Так происходит везде. Науку возьми – тот же процесс. Искусство, опять же. Культуру. Всё, всё по одной схеме идёт. Это мы о таланте речь ведём, а в большинстве случаев лезть стараются выше не талантливые – лезут тупые потому, что есть такая потребность выше забраться. Природа так нас всех уродила.

– Разве не видят, что вырождаются?

– Этого сверху не видно. Доступа информации нет. Её ведь для них тоже "крашеные" счисляют. Из них, может, и видит кто, чувствует, но своя рубашка к телу ближе. Плюс контроль со стороны всемогущего идеологического отдела ЦК головы поднять не даёт, не то что слово молвить.

– Съедят же сами себя в конечном итоге.

– И этого не случится,– заверил Проня.

– Почему?

– Они при любых изменениях не пострадают. Им, Александр, кровь свою не лить. Народ за них, за их идеи будет свою собственную проливать, а они вроде как в стороне. Даже если самую крайность брать, революцию, проще говоря, военный переворот. У них нос по ветру, в миг отбелятся, да и те, кто не станет белиться, ничем не рискует. Их отбелившиеся прикроют. Молчание – золото. Прикроют, чтобы о них дерьмовая правда не всплыла. Меж собой, ясное дело, могут подраться, но чтобы сильно – навряд ли.

– А если новый Иосиф Виссарионович?

– Случиться и такое может. Перевороты-перевёртыши любые бывают. Тогда в расход или в следующую волну эмиграции. Но при нынешних – весьма спорно. Такой человек уже не сможет до вершины власти добраться.

– Это как сказать!

– Как хочешь. Отшлифован этот механизм так, одни нули. Она убивает изначальное твоё, намертво. Таким что двигает? Месть, злоба, обиды. В редчайших случаях правда, а правда всегда в лагерях. Если верить теории, что старение в высшем эшелоне власти идёт быстро, то катаклизм может статься, при условии, что все они начнут к одному сроку отходить в могилу. Скажем, в пределах трёх-пяти лет. Пойдёт быстрая смена. Из обоймы начнут отстреливаться люди усопших и так по цепочке. В этом варианте возможен новый Сталин, но вероятность мала. Очень. Я не исключаю, заметь себе, но вывожу в минимальные шансы.

– Очень малы шансы?

– Во! Кумекаешь. Да тем, что его система взрастила, этого вурдалака. А она растит, уже говорили об этом, выхолощенных уродцев, импотентов. Прагматиков среди них не будет.

– Все, что ли, идиоты?

– Так не говори. Неправильно это. Нормальные люди, но сами для себя. Это тебя система не давит. Ты растёшь. На глазах, причём. Свободен в выборе, в небольшом деле "семейном". Оно не масштабно, однако цельность у нас мощная. И растёшь ты по уму и таланту, и скидки тебе нет, а то, что отец твой и братья тоже здесь, в учёт не идёт. Батька вон взял да и вышел. И вовсе не дорогу уступая. По самочувствию. Потому, что годы созидательные прошли. А там кто тебе уступит, будь ты хоть в тысячу раз умней? Знаменателей нет в росте. Один медленней идёт, другой быстрей. Но в любом случае, точность направления лишь там, где опытная и грамотная молодость. Вот во власти её и отсекают наглухо, молодость, потому что она помнит, знает в нашем конкретном заводе, отрасли как и почему плохо. Молодость видит это, но окрасившись, поднимаясь вверх, уже не способна на проведение необходимых изменений и в обществе, и в государстве; про мировую революцию не говорю, так как она есть идея "фикс".

– Молодость напороть тоже может.

– Ещё как напорет. Её сейчас вот остановили, роста не дают, она и не обучена премудростям. Одни карлики-мутанты. И прийдут к власти они. Стариков нет, их черёд и настанет. Эти покуролесят. Тысячу лет потом собирать придётся, по крупинкам.

– Другого пути нет?

– Александр, ты вопросы толкаешь!– Проня встал с лавки и пересел к столу.– Ответа тебе на них не даст никто, нигде. Это задним умом всё понимается. Ещё не было ни одного, кто бы предсказал. Как угодно меркуй, но опоры нет.

– Жаль,– вздохнул Сашка.

– Не скорби. Поколения от сотворения человека ушли, не дождавшись и не найдя ответа.

– А не краситься?

– Может и была бы такая возможность, но представь, какую чистоту при этом надо держать и не только у нас – на всём земном шарике лет двести, не меньше. И потом, где чистоту взять? Негде. Условия этой задачи прескверные. И даже мы, в чистоте своей, всё равно частица вонючей гнили. И выползти из неё никто не даст, не позволит.

– Прибор, может, какой сделали бы?

– Американцы из ЮСА изобрели что-то навроде изобличителя лжи. Тоже мне, страдальцы. Фантасмагория,– Проня пустился хохотать.

– Действует как?

– Что-то вроде кардиографа, но на мозги. Если врёшь, стрелка отклоняется. Якобы.

– Наш народ завакционируется и против этого.

– В один момент,– Проня хлопнул в ладони.– Ты что, святым духом жив? Жрать хочется.

– Мать принесёт к часу.

– Ещё десять минут,– глядя на часы, сказал Проня.

– Пойду предупрежу.

– Сиди уж. Сам схожу. А то помру. С войны отъедаюсь и никак догнать не могу. Прямо тупею,– Проня встал.

– Тяжко было?

– Ох, Александр! Как страшный сон. Бабы, дети, норма в кубах, мужиков раз-два и нету, одни старики, пайка – пшик при такой физической работе. Скупка спасала, если бы не она, сдохли бы от непосильной работы и недоедания.

– Тайга не кормила?

– Подкармливала, родненькая. А хлебца, знаешь, всё равно хотелось поесть в волюшку. Ржаного такого, помола крупного, почему-то он сытнее казался. И ещё кино каждый день хотелось.

– А что, не было?

– Была передвижка, крутили, но времени у меня не хватало,– уже из дверей ответил Проня.

Глава 7

В первых числах февраля Проня появился снова.

– Александр, аврал. Бросай всё. Утром пойдёшь на Ходорки.

– Чего я там забыл?

– Приехал Гост.

– Что мне с того?

– Его отправляли, тебя ещё в проекте не было. Скоро уж двадцать годов стукнет.

– Блудный брат,– подколол Сашка.

– У него в обучении дар открылся. Учить будет. Тебе, если вдруг случится, пригодится весьма.

– В чём?

– Документы. Весь объём. От справок до удостоверений, паспортов, чеков и прочее, и прочее.

– Дак я в фальшивомонетчики не хочу,– упрямился Сашка.– Мне это не надо. Я делом своим прокормлюсь.

– В тайге сидеть, оно ясное дело, знание это ни к чему. А на будущее нужность в нём есть. В государстве нашем целый институт это варит, секретный. Да и со временем надо в одну ногу того, топ-топ.

– Схожу. Уболтал.

– Сам себе сможешь, что угодно сделать. Это, Александр, ещё один путь к свободе. И, сдаётся мне, неплохой,– Проня плюхнулся на лавку,

– Деньги тоже учит рисовать?

– Язва ты, Александр. Ей-ей. Я тебе о деле, а ты в бок сунешься. Иная писулька бесценней любых капиталов, даже власти порой, особенно в нашем паршивом королевстве. Секёшь?

– Разве я спорю,– Сашка стал собирать своё хозяйство.– Не спорю.

– Но подначиваешь.

– А ты спешишь?

– Да нет.

– Тема одна есть. Как?

– Давай. Если я в силах помочь.

– Медицинская,– Сашка взял в руки одну из книг.

– Говори?– Проня стал раздеваться, было жарко, баню топили.

– Гипноз. Психотерапия,-произнёс Сашка.

– О-о! – как от зубной боли взвыл Проня. – Мерзопакостная штучка, должен тебе заметить. Проходил я эту гадость. Ну и дерьмо же ты мне скользкое подсунул. Да чёрт с тобой, коль уж разделся.

– Мне интересно – насколько постижимо?

– Неизмеримо. Все труды по этому вопросу – бред собачий, их вообще не бери, особенно наши. Полный набор вымыслов, бредней и антинаучных концепций.

– Все, что ли?

– Подряд. Есть в каждой из них, курсивом, хорошие мысли и идеи, но только лишь,– Проня достал портсигар.– Покурим давай. Здесь без водки не разобраться.

– Сбегаю в момент,– предложил Сашка.

– Хохмач, ты. За это и люблю тебя, гада,– пуская дым колечком, сказал Проня.– Вообще-то, была школа, одна из древнейших. Это наши нынешние в череп со скальпелем да с электродами всякими сунулись, а в бестолковке нашей человеческой – более тонкая материя. В неё со скальпелем – всё равно, что в ручные часы с зубилом и кувалдой.

– Китай?– перебил Сашка.

– Не секи. Мысль отстегивается. Тут собранность нужна.– Сашка моргнул глазами, хорошо, мол, молчу.– Не Китай, даже не Тибет, как бы это многим не хотелось, и не Индия тем более. Точно определить уже вряд ли кто возьмётся. А вот последние, кто владел и учил пользованию, действительно в нынешнем времени с Тибета, боевой монастырь, хотя в прошлом своём они, что греха таить, монахами не были. Это уже потом, когда учение Будды стало проникать в регион, приобщились, да и само учение это нашло среди них, в их лице, то есть, благодарных последователей. И всё потому, что их быт был как бальзам на рану. Они строили крепости и жили под защитой стен. Это их изобретение, да в общем-то даже не их, а наших исторических предков. Сначала защищались от хищников, потом, видимо, от нападений инородцев. До нас эти комплексы дошли как монастыри. Одним словом, будем говорить монастыри, не подразумевая под ним религиозного начала. Так вот, возведено у этих первостроителей "это" было в некую религию. Они об этом, ясное дело, не подозревали, окрестим просто культом или культовым событием. Ну там в транс впадали, будущее предсказывать могли и многое другое. Их северные суго в войне одолели. Вот те, где ты год в монастыре был. Многому они тебя там научили?

– Автоматизм. Реакция нервных узлов. И физическое накопление, ежеминутное. Многое дали по оружию холодному, режущему и колющему, палки там всякие, метательные вещицы. Развитие вестибулярного аппарата. Ерунда в общем,– ответил Сашка.

– Это всё, что осталось от прежних владельцев. Скудно. Растеряли в дороге. Из разных обрывков и собрался этот пестрый котёл. Главное исчезло. Своего добавили море, но истинного не сохранили.

– Добавили что?

– Слепое почитание религиозных постулатов, никем, кстати, не проверенных и в реальной жизни не подтвердившихся ни разу. Ведь всё строится на вере в легенды, которые в основном записаны были лишь тысячу лет спустя, и делали эту писанину уже, как правило, ослепленные верой, загоняя в прокрустово ложе всё. А то, что не помещалось, выбрасывали вон за ненадобностью.

– Звались как?

– Кто тебе ответит,– Проня хмыкнул.– Ди Со.

– Как перевести?

– Это с древнекитайского звучит как "народ неба".

– В других наречиях есть перевод?

– Ты, Александр, в символах не копайся, суть не в этом, как их там звали, как они себя,– Проня чиркнул два знака на чистом листе.– На крыше главного святилища гранитный шар, на нём этот символ выбит. Я специально лазил, чтобы его срисовать. Чуть не сорвался. Они погибли, конечно, не все сразу, но цепь лопнула, звенья цепи растерялись, и собрать их уже не смог никто. Да и не прижились у суго их культовые чаяния. Где ты видел, чтобы завоеватели, поселившиеся жить в жилище побеждённых, брали их веру? Шли эти Ди Со долго в столетиях. Последователи есть и в Индии, и в Непале, и в Бирме, и в Тибете, но полноты нет. Вот в транс впадают для общения с Господом, а точного понимания нирваны, что там и как, не поясняют. Я так считаю, что просто спят, и весь их транс – какая-то искусственно вызванная форма сновидения.

– Значит, йога – регулируемый самогипноз?

– Определить не смогу. Тебя сердце останавливать учили?

– Да.

– Овладел быстро?

– Сходу. Просто ведь.

– А мне месяц вдалбливали, пока врубился. Я потом от обиды гадость эту специально учил, практиковал до изнеможения, до обмороков. Дошёл до гранитных и стеклянных шариков,– Проня расхохотался так, что задребезжали стёкла в оконце.– Как факир, ей-ей. Как вспомню, всегда смеюсь.

– Кишки тренировал, значит.

– До рвоты. В минуту укладывался,– с гордостью и насмешкой в голосе произнёс Проня.

– Ого!– Сашка представил Проню, заглатывающего шарики и через минуту ловящего их из анального отверстия, и стал хохотать.

– Вот тебе и ого,– процедил сквозь смех Проня, смахивая, как и Сашка, слезу,– а ты про мозги мне вопросы похабные задавать удумал. Тут чего не коснись, всё к заднице приходишь,– они смеялись минут десять. Успокоившись, Проня продолжил:– Я обезболивался. Конечности, брюхо, грудная клетка. Включаю, выключаю. Ну и эту схему прошёл, с гипнозом которая. Нас десятеро было. Хитрые все, как нечисть. Азы нам давал "великий". Внутренняя моя, твоя суть, поддаётся саморегуляции, это без сомнений. А вот воздействие чьей-то на чью-то? Тут проблематика.

– Индивидуальность?

– Как в природе. Змеи гипнотизируют движениями свои жертвы. Эффект кролика.

– Или просто усовершенствованный за продолжительное время способ охоты.

– Как тебе будет угодно. Ещё в этом всём мнение играет роль. Мы вот в тайге круглогодично трёмся и знаем, что каждый зверь особый образ жизни ведёт. А на человека даже голодный медведь не нападает, ну если он от природы не игрив. У народа же бытует чёрт те какое мнение на этот счёт. Вот он встречает мишку, и собственным страхом, пришедшим к нему из глупых рассказов, когда-то услышанных, сам себя гипнотизирует. И от незнания действует по инстинкту самосохранения: или бежит, когда надо стоять, или орёт, когда надо молчать, или стоит, когда надо медленно двигаться. Вот это и выдаётся за гипноз некоторыми от науки деятелями.

– Это пара "человек – животное". А "животное – животное"?

– Пример дай, когда одно без сопротивления дало бы себя сожрать?

– Пожалуй, нет. С кроликом как быть?

– Человек пугается. А животное тем более. Не надо эффект страха вводить в ранг чистого гипноза.

– Звуковая часть играет роль?

– Конечно. У человека особенно. Но это тема отдельная. Роль играет всё. От мимики, движений, языка, способа мыслить зависит многое. Китаец, скажем, гипнотизер, не владеющий английским, англичанина не сможет ввести в гипнотический транс.

– Мышление, стало быть, к языку привязано?

– Боюсь, что гораздо больше, чем мы себе можем представить. Александр, здесь вступает в силу какой-то закон природности, что ли. Что-то вроде любви. Понимаешь?– Сашка мотнул головой, отрицая.– Как тебе объяснить? Вот две особи разного пола, мужчина и женщина, вдруг, ни с того ни с сего, влюбляются с первого взгляда, и объяснений, тем более научных, этому феномену нет. Есть литературные и философские попытки это как-то расшифровать, но истинных данных нет. Вот так же язык наш и мышление, есть категории неопознанные. Одно могу утверждать точно, что язык – есть важная составная часть мышления, разума, понимания. И каждый идёт своим путём.

– Может, про Вавилон – правда?

– Ты на скольких говоришь?

– Штук пятнадцать знаю.

– А думаешь?

– Не могу определить, на восьми, пожалуй. Но бывает такая каша, что сам не пойму, где мысль родится.

– А сходность чувствуешь?

– Звукового набора?

– Да нет же, Александр, мысленного.

– Да. Но ощущаю только при вот каком раскладе: кто-то говорит на непонятном мне языке, и если он похож хоть на один, которым я владею, то я понимаю смысл речи говорящего без перевода. Это мне странно, я пытаюсь в этом разобраться.

– Это и хотел я выяснить. Вот ты сам всё видишь. Просто каждый варится в своей кухне. Но гарантии, что один набор понятий и звуков лежал в основе, кто даст? Это к проблеме происхождения надо привязывать. Ветви потом пошли. Об этом элементарно говорит родство многих имеющихся в мире языков. Думаю, что чем глубже в прошлое, тем лучше они друг друга там понимали.

– Глубоко, однако.

– Не думай, что предки наши глупые были. И пять, и десять, и двадцать тыщ лет назад имели мозги, как у нас. Археологи и палеонтологи сходятся на том, что где-то тридцать пять – сорок тысяч лет назад окончательно сложился нынешний наш тип. Я, правда, считаю, что много раньше. Но это предположение. Они там тоже в ту пору мглистую для нас не лаптем щи хлебали, кумекали. Строили святилища, жилища, укрепления и так далее. А про вавилонскую легенду я тебе так скажу. Башню эту, может быть, и строили, но не сохранилась, рухнула, наверное, из-за хренового расчёта. Но то, что некий бог всех их, чтобы они её к его порогу не дотянули, лишил одного языка и наделил их множеством языков – это чушь. Случись так, то мы бы не имели этой легенды. Я склонен предположить иное. Они строили в поте лица, а тут, откуда ни возьмись, нахлынули орды кочевников-завоевателей, и не просто, а разноплеменные, где каждый род, семья, клан, племя говорило на своём языке. Вот эти многоголосые и разрушили недостроенную башню, чем-то она им не приглянулась, может по их поверью это было кощунством. Потом о их приходе постепенно забыли, или нет, они осели жить. Много веков спустя в ком-то проснулась совесть. И придумали эту легенду. Это я отступил. Так, литературная проба. Вот в Моравии нашли череп, где-то пять тысяч лет до нашей эры ему. На нём три трепанации. Мужику было около сорока лет. У нас и одна до сих пор опасна в нынешних условиях, а там, в том далёком прошлом, ему три саданули и, судя по всему, он не только жил, но и до смерти работал. Череп этот обнаружили в шахте, рудокопом был дядька. Где-то ещё рисовали на стенах, а где-то уже руду добывали. Разброс,– многозначительно сказал Проня.

– Клонишь куда?

– В прорубь. Дотошный ты, Александр.

– Понять хочу.

– Своё мнение могу тебе поведать, которое во мне сложилось, а там уж ты сам греби. Но за чистую монету не принимай.

– Вещай,– Сашка приготовился слушать.

– Как у тебя с древностью?

– Лады.

– Исключи: религии, вымыслы, потопы, все эти бредни,– при этих словах Прони, Сашка выложил на стол чистый лист бумаги.– Молодец. Отмечай,– Проня закатил глаза и, сосредоточившись, начал:– Да. Поскольку точности в происхождении нет, мы её в учёт не берём. Итак, на арене, где-то пять миллионов лет назад, встал на ноги, ну или на карачки по первости, и потопал некий примат. Кто он есть? Животное? Безусловно. Зверь? Да. Это нельзя отрицать. Наука говорит, что это был млекопитающий, но на две ноги вдруг вставший. Согласимся с этим по причине имеющегося фактического материала, поскольку иного нет. Встал не сразу. Не в одночасье. Энгельс вывел: что якобы труд сделал из обезьяны человека. Я с этим тезисом не могу согласиться. Для меня такой подход представляет собой глупость, так как этим утверждением основоположник коммунизма передернул картишки в угоду своей теории. Я против того, что наши предки обезьяньего племени. Хотя может и они – далёкие наши сородичи, но в существенном различии. Каком? Питательном. Они – травоядные, то есть нынешнее сообщество обезьян, что говорит о тупиковой ветви в их развитии. Наши, напротив – плотоядные гады были. Я этот вывод делаю потому, что климатические условия оговариваемого времени были приличными. Итак, наш предок был зверь. Страшный, сильный, с прекрасными изначальными инстинктами убивать. Он имел врагов, не менее сильных и коварных. Стояли они на одной ступени развития, регулируя отловом определённый ареал обитания. Делали это жесточайшим образом, так, как это происходит в дикой природе до сих пор. Не думаю, что наши злые предки были способны загонять слонов, но привожу в пример человекообразную обезьянью родню в лице горилл. Мощь и статус, физический то бишь, потрясает. Конечно, наш был на первом этапе помельче, но это был сгусток энергии. Ведь выживали сильнейшие, умнейшие, то есть те, кто быстро приспосабливался к новым условиям. Сделать это было ох как не просто. Именно в силу сложившегося в природе между зверями естественного отбора и не смог наш предок быстро подниматься в своём развитии. Ему приходилось львиную долю времени тратить на борьбу за жизнь. Его спас инстинкт. Вернее, позволил ему выжить и даже победить в этой борьбе. В такой гонке, кто кого, нюх, зрение, слух, сила мышц, реакция, инстинкт опять же, играли ведущую роль. Но не только. Ещё в какой-то степени предчувствие. У многих из ныне существующих зверей, да и вообще животных, есть предчувствие. На многие катаклизмы. В первую очередь на землетрясения. Это оттого, что всё время стихия сопровождала нашего предка в жизни и развитии. Они научились ощущать приближение катастроф плотью своей, нутром. Сюда можно внести: разливы, сезонность погоды, пожары, сели. Поэтому он и выжил. А вовсе не потому, что палку в руки взял, камень там. Кстати, о Всемирном Потопе, описанном в Ветхом Завете. То, что Господь приказал Ною построить Ковчег, говорит о том, что человек сам уже мог определить степень угрозы своей жизни и знал средства спасения. Учитывая способ размножения – совокупление, популяция или популяции не могли быть большими, а сожрать себя не дали благодаря своим звериным инстинктам. Я древние черепа в этнографическом музее в Париже осмотрел и сделал вывод: такие клыки-резцы нашему предку были не нужны, жуй он овощи и фрукты, а вот чтобы мясо жрать они в самый раз, ножей же не было. Конечно, ни писать, ни считать, этот уродец не мог. В голове у него шли процессы накопления. И серой массы, и, без сомнения, данности окружающего мира, что не смог получить более ни один из тогдашних видов животных. Вот это "почему" оставляю без ответа. Предположу мутантность или что-то ещё, что дало этому толчок, обделив почему-то остальных. Накопление было не простым. Его надо было как-то передавать друг другу, чтобы объём знаний увеличивался и переходил в качество. Это означает, что он уже обладал разумом. Сейчас выскажу свою догадку. Где-то в нижнем плейстоцене в вилла-франкской эпохе три миллиона лет назад это чудище умело не только гальку стукать да палки точить, но строить примитивное жилище, а может уже не примитивное. Вот с этого рубежа климат стал его, примата прямоходящего с разумом, а не зачатками, как хотелось бы многим, атаковать безжалостно. Цепью, один за другим посыпались ледниковые периоды, малые и большие, разные. Они ломали его зону обитания настолько, что выжить он не мог. Вся нечисть потянулась в теплые края вслед необходимым жизненно климатическим условиям. Обезьянку, что не подверглась мутации, отбросило в экваториальную зону, где она до ныне и обитает. А наш предок не пошёл, уже кумекал довольно прилично. Он переключился на новую для себя добычу, сохранив в себе свой животный инстинкт. Вот в первый и самый длинный ледниковый период сложился окончательно его рацион питания, который не претерпел изменений до сих пор. За куском мяса он и ползал туда-сюда вместе с климатом. Триста тысяч лет назад это был ещё не наш, но близкий нам тип. Он уже умел говорить, иначе быть не могло. Это была уже не примитивная речь, это был набор звуков с огромной гаммой интонаций, когда одним слогом можно выразить до сотни разных понятий. Это была специфическая речь. Итак, предок обладал великолепным набором необходимостей приобретенных и сохранил старые звериные в полном объёме. Здесь, я думаю, и кроется разгадка многому, что ныне мы склонны относить к чему-то сверхъестественному. Не мог мозг в эти три миллиона лет, накапливая объём массы, не дать хода в развитии уже имевшихся способностей и качеств. Природных. Звериные инстинкты развились необычайно, внутри популяций процесс шёл, и чем больше была эта группа по численности, тем мощней. Что могли – можно только догадываться. Дальше идёт период спада. Даже обвала. Эволюция, эта продажная девка, стала убивать в индивидууме его природное начало. В полном смысле атрофировать то, что уже не было необходимостью в борьбе за жизнь. Произошло разделение функций. Одни охотились, другие готовили приспособления и так далее. К моменту перерастания популяций в племена, возникновения первобытного строя сверхспособностей в общей массе не было. Владели лишь посвященные, из поколения в поколение передавая по цепочке эти знания. Что-то теряя безвозвратно. В это паскудное время наш предок потерял первоклассный слух, зрение, обоняние. Думаю, что те, кто позже всех приобщился к цивилизации, а это могло быть только в сохраняющихся прежних условиях обитания, в большей степени владели такими способностями, чем те, что осели в плодородных регионах и стали обрабатывать землю. Могло это быть лишь на севере. Примерно вблизи шестидесятой параллели. Славяне были в их числе. Нам, русским, достался в наследство от этих тайн язык. Именно из-за его неповторимости и изящества мы стоим особняком от других народов, видимо, он хранит в себе дикость звериных инстинктов предков, утерянные качества человеческого организма, сохранив великую, изначальную, материнскую способность к мышлению и восприятию. Но не вздумай вязать это с космосом и религией. Это уже более поздние приобретения, когда сверхспособности канули в лету, а может именно исчезновение их дало толчок в развитии религий. Гипноз – лишь малая толика из потерь, принесенных в жертву цивилизации. Всего, что уронили, не счесть. И процесс утраты продолжается нескончаемо. Обидно, что он переходит в качество, посягая на главное – мозг, идёт деградация человеческого самосознания. Образ мыслей индивидуума становится примитивным. Мы всё ниже и ниже опускаемся в дерьмо. По этому показателю мы вернулись к изначальному своему прошлому. Скоро станем полными приматами. Пожалуй всё,– Проня умолк.