Текст книги "«Если», 2003 № 02"

Автор книги: Алексей Калугин

Соавторы: Далия Трускиновская,Дмитрий Володихин,Владимир Михайлов,Павел (Песах) Амнуэль,Борис Руденко,Игорь Черный,Александр Тюрин,Дмитрий Караваев,Евгений Харитонов,Сергей Кудрявцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

– Вам, похоже, она известна? – удивился Дайсон и получил твердый ответ:

– Безусловно. Пройдемте в мой кабинет, и я вам все скажу. А ты, Клара, постарайся больше не нарушать палатный распорядок. Это последнее предупреждение.

Клара стояла, опустив голову, и Дайсон, который хотел приободрить девушку хотя бы взглядом, не сумел этого сделать. Громко вздохнув, он последовал за старшей сестрой в ее кабинет – небольшую комнату, заставленную белыми застекленными шкафчиками. Старшая сестра Флоберстон села за стол, придвинула к себе телефонный аппарат, но звонить не стала – похоже, переставляя телефон с места на место, она просто успокаивала нервы. Дайсон уселся на неудобный стул с высокой прямой спинкой и спросил:

– Где вы были вчера с девяти до полудня? Вы, конечно, предвидели мой вопрос, и у вас было достаточно времени, чтобы обдумать ответ. Итак?

– Я была с этим дурачком Фредом, – без всякого смущения заявила Мэг, глядя на старшего инспектора взглядом невинной девушки, понятия не имеющей о том, что любовные свидания в рабочее время могут, мягко говоря, не очень приветствоваться администрацией клиники. – Вы уж его простите, мистер Дайсон. Ради спасения, как он считает, женской чести Фред готов даже в убийстве признаться…

– …К которому, конечно, никакого отношения не имеет? – уточнил Дайсон.

– Никакого, – твердо сказала старшая сестра и отодвинула телефонный аппарат на самый дальний край стола. – Я вообще не понимаю, о чем речь – как, хотела бы я знать, Фред мог войти в комнату через запертую изнутри дверь? Он что – дух святой? Так я вам скажу, что нет…

И сестра Флоберстон странно хихикнула, что совершенно не вязалось с ее чопорными манерами («А тайное любовное свидание с этими манерами вяжется?» – подумал Дайсон).

– Расскажите подробнее, – попросил инспектор. – Когда мистер Бакли приехал в клинику? Как попал на территорию? Где вы находились? Когда он вас покинул? Ответьте на эти вопросы, и я задам следующие…

– Понимаете, старший инспектор, – сказала Мэг, глядя на руки Дайсона, спокойно лежавшие у него на коленях, – начнем с того, что я до смерти влюбилась в Сола, когда он появился в нашей клинике.

Не увидев со стороны Дайсона никакой реакции, Мэг едва заметно вздохнула.

– Конечно, – усмехнулась она, – об этом вам уже успели донести, и я подозреваю – кто. Сол… Он любил женщин, если вы понимаете, что я имею в виду. Горячая кровь, южанин. Впрочем, у нас с ним не получилось. Кого винить? Я могу винить только себя. Если женщина не способна заинтересовать мужчину…

– Вы были в состоянии шока, когда Туберт вас отверг, верно? – решил Дайсон прийти на помощь. – И вы его возненавидели?

– Что? – поразилась Мэг. – Ах, да… «От любви до ненависти один шаг», «Эта баба на все способна»… Могу себе представить, что вам обо мне… А все потому, что я с ним не захотела даже в кафе пойти.

– С кем? – спросил Дайсон.

– С вашим информатором! – вспыхнула Мэг. – И не будем называть имен, все и так ясно. Я вовсе не такая страшная, какой хочу казаться в рабочее время. В общем, как раз тогда Элис привела своего брата Фреда, он астрофизик, они вместе с Солом ставили эксперимент по сну, то есть ставил Сол, Элис была у него реципиенткой, а Фред как бы сбоку припека – для интерпретации. Мы познакомились, и я… Ред, знаете, как легко соблазнить мужчину, если он свободен и готов к приключению? Даже ощущения триумфа не было никакого.

– Почему вы встречались в клинике? – спросил Дайсон. – Это же опасно.

– В каком смысле? – удивилась Мэг. – Если потому, что могут застукать, то в дешевых гостиницах еще опаснее, там свои доброжелатели, городок у нас маленький. У меня дома мы не могли встречаться – там больная мать и ребенок, сын от первого брака. Иногда мы встречались у Фреда, но почему-то это было так пресно…

– В клинике есть такие закутки, где…

– О Господи, сколько угодно! Особенно в подвальном этаже, где склады. И на втором есть несколько пустых комнат, их только собираются оборудовать под ординаторские и для физиотерапии…

– И где же вы были с мистером Бакли?

– Фред приехал без пяти девять, потому что в девять закрывают задние ворота, и он не смог бы войти незамеченным. В пять минут десятого я ушла с обхода, сказав доктору Ренделлу – мы были тогда в палатах первого этажа, – что мне нужно проследить за подготовкой больных к операции. Это обычная процедура, он только кивнул головой… В общем, я повела Фреда на второй этаж, там в крайней комнате есть диван… Вам нужны подробности?

– Нет, – покачал головой Дайсон. – Только временные рамки.

– Ну да, алиби… – пробормотала сестра Флоберстон. – В двадцать пять двенадцатого я сказала Фреду, что ему пора сматываться. В половине двенадцатого приезжает машина с чистым бельем из прачечной, и можно уйти опять через задний двор. Фред ушел, хотя…

Она замолчала, обдумывая неожиданно пришедшую ей в голову мысль.

– Хотя… – повторил Дайсон. – Я вам помогу, Мэг: он захотел остаться и подняться на четвертый этаж. Он сказал, что у него с Тубертом и сестрой все равно назначена встреча, так почему бы не подождать наверху, пока они не закончат?

– Я запретила ему! – воскликнула Мэг. – Он непременно попался бы всем на глаза, к чему лишние разговоры?

– Ну, извините, – удивился Дайсон, – вы все равно рисковали…

– Это другое! – в запальчивости заявила сестра Флоберстон. – Есть риск правильный, а есть глупый.

«Ну да, – подумал Дайсон, внутренне усмехаясь, – рисковать можно в процессе свидания, это возбуждает, а когда все закончилось, то риск становится ненужным. Нормальная женская логика».

– Значит, в половине двенадцатого мистер Бакли покинул клинику. Вы сами видели?

– Конечно, я смотрела из окна. Он вышел во двор и прошел в задние ворота. Через минуту выехал грузовик, и ворота закрылись.

– Поэтому вдвойне нелепо выглядит его неожиданное признание, – сказал Дайсон. – Не мог же он не знать, что его алиби будет подтверждено вами.

– Вот этого он знать не мог точно! Наверняка был уверен, что я ни слова не скажу о нашем свидании. И тогда получилось бы, что раз он был в клинике, то единственной причиной…

– Какое благородство, – буркнул Дайсон. – Хорошо, мистер Бакли ушел. До выстрела оставалось несколько минут. Ваши действия?

– Я привела себя в порядок, это заняло минуты две, поднялась на третий этаж, зашла в ординаторскую, думала, что обход закончился, но там еще никого не было, и вышла в коридор… Услышала голоса в восьмой палате и направилась туда, а тут как раз грохнуло.

– Кто-то был в это время в коридоре, кроме вас?

– Нет, никого. Но на выстрел выбежали Волков и Рихман. Алекс был очень возбужден, и мы с ним поспорили, откуда раздался выстрел. В общем, мы сначала спустились на второй этаж, потом поднялись на четвертый…

– Спасибо, – сухо произнес Дайсон.

«Все они здесь заодно, – подумал он. – Бакли выгораживает любовницу, старшая сестра выгораживает этого полоумного астрофизика, отправляющегося на любовное свидание в самое неподходящее для этого время, а доктора Волкова и выгораживать не приходится – он все утро был у кого-нибудь на глазах. И получается…»

Ничего не получается.

Ясно, что все эти люди лгут – возможно, сговорившись заранее, а возможно, чисто интуитивно создавая такую версию развития событий, при которой каждый имеет надежное алиби.

– Спасибо, – повторил он, вставая с неудобного стула, – вы мне очень помогли.

Дойдя до двери, Дайсон вспомнил еще об одном вопросе.

– Да, – сказал он, обернувшись, – я слышал, что доктор Туберт никогда не спал. Это так?

– Так, – кивнула Мэг. – Он не спал уже лет пять.

– Но это невозможно! – искренне поразился Дайсон. – Организм не в состоянии выдержать даже неделю без сна, можете мне поверить. В криминалистике…

– Оставьте криминалистику в покое, – с тихим презрением произнесла Мэг. – Вы хотите сказать, что если не давать человеку спать хотя бы в течение недели, он ломается и подписывает любые показания?

– Нет, я не это хотел сказать, – спокойно ответил Дайсон. – Просто в учебнике криминалистики есть медицинские страницы. И там написано…

– Существует болезнь, – прервала старшая сестра. – Синдром Альпера. Вигилатио ултима. Отсутствие сна. Состояние, обратное летаргии. Обычно наступает именно после летаргического сна. Как реакция организма. Продолжается неопределенное время. У одних заканчивается через месяц, у других через год.

– Последствия для здоровья?

– Никаких. И это не лечится, если вы понимаете, что я хочу сказать.

– Все-таки я думаю, – сказал Дайсон, – что для психики полное отсутствие сна в течение такого долгого времени… Это не проходит даром.

– Психически Сол был совершенно здоров, – сухо произнесла Мэг. – И физически тоже. Синдром Альпера не лечится, но и вредных последствий для организма не дает тоже. Просто в один прекрасный день человек опять начинает спать, как все. Или опять впадает в летаргический сон.

– А после летаргии снова не спит годами?

– Нет, повторные случаи медицине не известны.

– Понимаю, – повторил Дайсон и вышел из кабинета старшей сестры, выполнив таким образом, как ему показалось, самое сильное ее желание.

«Должна быть связь, – думал он, поднимаясь на четвертый этаж. – Все необычное в этом деле должно быть связано между собой. Не потому, что мне хочется так считать. Это известно: необычное всегда связано с необычным. Психика Туберта – что бы ни говорила сестра Флоберстон – была явно не как у всех.

И что? Какие бы отклонения ни имел Туберт, он не мог выстрелить себе в затылок. С другой стороны, психически ненормальный человек способен на поступки, которые не только предвидеть невозможно, но даже понять, как это проделано физически».

Нужно спросить у эксперта. – решил Дайсон. А утром выпустить из камеры придурочного астрофизика. Держать его больше суток Дайсон не мог, а отправляться к судье для продления срока ареста не собирался. Посидел Бакли – и достаточно. Наверняка понял, какую глупость сморозил, и впредь не будет мешать расследованию.

* * *

Фредерик Бакли был помещен в лучшую камеру – первую от входа, самую светлую.

Полицейский открыл дверь, и Дайсон вошел в камеру со словами:

– Ну что, доктор, надеюсь, вы подумали над своим глупым пове…

Окончание фразы застряло у него в горле: Бакли сидел на тюремном топчане, привалившись к стене, и смотрел перед собой пустым взглядом.

– Врача! – охрипшим голосом потребовал Дайсон и, опустившись перед Бакли на колени, поднял его холодную руку. Слишком холодную. Видимо, смерть наступила сразу после завтрака, иначе полицейский, приносивший еду, непременно обратил бы внимание на странную позу заключенного.

– Отойдите, Ред! – требовательно произнес за его спиной голос Аткинсона, врача, чей кабинет находился на втором этаже – над полицейским участком. Аткинсона часто вызывали для предварительного освидетельствования.

– Похоже на инфаркт, – пробормотал Дайсон, отступая.

– Обойдусь без ваших дилетантских советов, – буркнул врач. Всегда он так – приступая к работе, груб до невозможности, воображает, что никто, кроме него, не способен поставить правильный диагноз или определить причину смерти. А потом, когда работа закончена и главное – подписано заключение, по которому врач сможет получить у полицейского управления довольно крупную сумму за консультацию, – Аткинсон становился самим собой: мудрым пятидесятипятилетним добряком, помнившим огромное количество анекдотов, преимущественно непотребного содержания.

– Инфаркт, – сказал врач, выпрямляясь и поворачиваясь к Дайсону. – Эксперта из управления вызвали?

– Да, – за Дайсона ответил стоявший за его спиной майор Ротшильд.

– Время смерти я бы установил… – задумчиво произнес Аткинсон. – От девяти до девяти тридцати. Устроит?

– Что устроит? – мрачно сказал Дайсон. – Время смерти или причина?

– Извините, если я не нужен, то… – засобирался врач.

– Спасибо, Стив, – сказал майор Ротшильд. – Бумагу я вам пришлю через час-другой.

– Да уж не забудьте, – добродушным тоном сказал Аткинсон и удалился.

– Кто-нибудь входил в камеру сегодня? – спросил Дайсон. – Я имею в виду – из посторонних?

– Нет, конечно, – сухо произнес майор.

Дайсон принялся методично осматривать карманы покойного астрофизика, но они были пусты – все содержимое еще вчера было отобрано под расписку и помещено в сейф в кабинете начальника.

В камеру вошел Джордж Колдуэлл, судмедэксперт из городского управления, и сразу стало тесно, шумно, старший инспектор отступил сначала к двери, потом вышел в коридор и знаком попросил выйти майора Ротшильда.

– Я хочу забрать из сейфа документы Бакли, – заявил Дайсон.

– Пожалуйста, – кивнул майор. – Честно говоря, я еще вчера удивился, что вас они не заинтересовали.

– Были другие дела. – Не объяснять же майору, что вчера найденные у Бакли бумаги действительно не вызвали никакого интереса. Конечно, Дайсон просмотрел их, прежде чем спрятать в сейф: записная книжка с номерами телефонов, длинная узкая тетрадка с какими-то закорючками, ключи – в том числе от квартиры, кабинета и машины.

Заняв один из свободных кабинетов, Дайсон вытащил из пластикового пакета записную книжку и тетрадь и принялся медленно перелистывать страницы. Номеров телефонов было на удивление мало. Похоже, Бакли не был любителем напрямую общаться с людьми – большая часть страниц была заполнена электронными адресами. Ни одного женского имени. Ни собственной сестры, ни Мэг Флоберстон, а ведь наверняка у Бакли были и другие женщины.

Дайсон отложил записную книжку и придвинул тетрадь. На первый взгляд казалось, что страницы заполнены нечитаемыми каракулями, просто у Бакли оказался очень плохой, а точнее, нестандартный почерк.

…заключен чрезвычайно важный для земной цивилизации смысл. Первое: система симптоматного симбиоза не позволяет человечеству развиваться независимо и сообразно эволюции земной экосистемы. Второе: в состоянии симбиоза организм человечества получает информацию, вовсе не однозначно необходимую для…

«Это мне надо? – подумал Дайсон. – Экосистемы, человечество, симбиоз… Написал бы лучше, почему он спутался с Мэг Флоберстон, хотя прекрасно знал, что ей нравился Соломон Туберт. Почему не спросил себя: не хочет ли эта женщина, связавшись со мной, отомстить отвергнувшему ее мужчине? Женщины частенько так поступают, это становится причиной жестоких скандалов, а порой доходит и до трагических финалов. Как сейчас».

– Вы еще не ушли, Ред? – спросил Колдуэлл, распахнув дверь и ворвавшись в комнату, будто запущенный пращой. Эксперт был шумен и велик – чем-то он напоминал знаменитого Вульфа из романов Рекса Стаута, единственного детективного чтива, которое Дайсон уважал. – Хорошо, что я вас застал!

– Потише, Джордж, – поморщился старший инспектор. – Вы меня сбили с мысли…

– Да? Я-то думал, что как раз направлю вас на мысль!

– Какую? – полюбопытствовал Дайсон. Вот досада, в голове мелькнула догадка, определенно интересная, и улетучилась, едва Колдуэлл принялся громогласно вещать об осмотре тела умершего Бакли. Что он мог обнаружить, кроме…

– Погодите, – перебил Дайсон и размахивавшего руками эксперта, и собственные мысли, – я правильно вас понял? Вы хотите сказать, что Бакли отравили?

– Послушайте, Ред, – проникновенно проговорил Колдуэлл, остановившись перед старшим инспектором, – вы в последнее время стали очень невнимательны.

– Извините, Джордж, – Дайсон знал, что лучше Колдуэллу не противоречить, иначе придется выслушать длинную лекцию о принципах концентрации внимания и об упражнениях по волевому программированию организма. – Я просто думал о другом, не смог сразу переключиться. Итак, если я правильно понял…

– Конечно, вы поняли неправильно! – возмутился Колдуэлл. – Я не сказал, что Бакли отравили! Я сказал – повторяю дословно: некоторые признаки, в частности, запах изо рта, синева на кончиках ногтей и другие факторы, перечисление которых вам ничего не даст, позволяют предположить, что остановка сердца могла быть вызвана не инфарктом, а передозировкой препарата месталкин, используемого некоторыми мужчинами для увеличения своих сексуальных способностей.

– Что-то вроде виагры? – спросил Дайсон, сопоставляя неожиданную смерть Бакли с его посещением клиники, где он занимался физическими упражнениями со старшей сестрой Флоберстон и вполне мог…

– При чем здесь виагра? – поморщился Колдуэлл. – Хотя вам, неспециалистам, все едино. Месталкин разрешен к употреблению года два назад. Это средство повышает не потенцию, а общий тонус организма, который, в свою очередь… Неважно. Передозировка может привести к смертельному исходу, и потому месталкин продается только по рецепту. Правда, к категории наркотических препаратов не отнесен, поскольку не вызывает привыкания.

– Вы уверены, что…

– Старший инспектор, вы меня слушаете? Я сказал – повторяю дословно: некоторые признаки позволяют предположить. После вскрытия скажу точно. Вечером, раньше не успею. – Колдуэлл повернулся к Дайсону спиной и затопал к двери.

Месталкин. Сколько же нужно принять этого препарата, чтобы вызвать смерть? И через какое время препарат начинает действовать? Бакли находился в камере с прошлого вечера. До того Дайсон имел с ним довольно долгий разговор, а еще раньше астрофизик находился в своем кабинете один – так, по крайней мере, утверждает его секретарша. Значит, либо наелся месталкина уже здесь, в камере, либо получил препарат не позднее двух часов дня.

Подумав минуту, Дайсон набрал номер доктора Аткинсона.

– Что? – спросил врач недовольным тоном. – Мне опять спуститься? Кто там еще…

– Нет-нет, – сказал Дайсон. – Я только проконсультироваться…

– У меня пациент, и я…

– Понимаю, вы страшно заняты. Один вопрос. Через какое время после приема начинает действовать препарат месталкин, и какую дозу Нужно принять, чтобы вызвать летальный исход?

Все-таки доктор Аткинсон был профессионалом, ответил он не задумываясь и положил трубку раньше, чем Дайсон успел сказать «спасибо». Старшему инспектору даже показалось, что слова еще продолжали звучать, когда трубка уже была положена на рычаг:

– Месталкин – препарат пролонгированного действия, принимается за сутки, поскольку воздействует не на отдельный орган, а на Многие системы организма. Чтобы вызвать летальный исход, необходимо принять внутрь не менее шести миллиграмм. Смерть наступит восемнадцать – двадцать четыре часа спустя. Всего хорошего, старший инспектор!

* * *

Элис отключила телефоны, заперлась и не открывала никому – Дайсону она не открыла тоже, хотя он долго звонил и объяснял громким голосом, что у него важное сообщение, очень важное…

– Отстаньте, – отвечала Элис из-за двери. – Дайте мне побыть Одной.

– Дорогая Элис, – сказал Дайсон, – нам нужно поговорить. Я должен вам сообщить кое-что. А вы должны кое-что рассказать мне. Потом вы сможете делать все, что хотите, и прежде всего отоспаться…

Дайсон не придавал большого значения каждому слову, знал, что говорить нужно, не переставая, говорить все, что угодно, только бы Там, за дверью, слышали его голос, монотонный, как удары рождественского колокола… Обычно происходило так: минут через пять – десять (иногда даже требовалась четверть часа) дверь приоткрывалась, в щель выглядывало растерянное лицо, он вставлял ногу, чтобы дверь нельзя было захлопнуть, и медленно, несмотря на сопротивление хозяина, продавливался в квартиру, а там уж как придется…

Сейчас все получилось иначе – дверь распахнулась, в проеме стояла Элис в открытом халатике, она смотрела на Дайсона, будто на привидение, явившееся в неурочное время и сломавшее многовековой уклад.

В следующую секунду старший инспектор оказался в прихожей, захлопнул дверь и только после этого, протянув к Элис руки, осторожно запахнул на ней халатик и для верности застегнул на две пуговицы, ощутив ладонями податливые упругие груди.

– Вы сказали, что мне нужно отоспаться, – глядя Дайсону в глаза, произнесла Элис. – Почему вы это сказали?

– Но… – растерялся детектив. Возможно, он действительно сказал именно так, почему, нет, ей надо отоспаться, прийти в себя, иначе пользы расследованию от нее не будет.

Медленно отступая из прихожей в гостиную, Элис повторяла, будто заведенная:

– Почему вы это сказали? Почему вы это…

Она пошатнулась, начала медленно заваливаться на спину, и старший инспектор едва успел ее подхватить.

– Ну все, все, – бормотал Дайсон, укладывая Элис на диван в гостиной. Глаза ее закрылись, дыхание было ровным, похоже, она просто спала, и Дайсон подумал, что его слова могли стать ключом, случайно произнесенным и произведшим неожиданный и вовсе не нужный ему сейчас эффект.

Он присел на краешек дивана, соображая, что делать, если Элис заснула надолго и если вывести ее из состояния гипнотического сна может лишь другое ключевое слово, которого он, Конечно, не знал, а рассчитывать на новую случайность не имело смысла.

Он достал из кармана телефон и набрал номер, который помнил со вчерашнего дня.

– Волков, – послышался голос врача.

– Старший инспектор Дайсон. Я сейчас дома у Элис Бакли. Она вдруг заснула прямо у меня на глазах. Спокойный сон, но, похоже – результат гипнотического воздействия. Видимо, сам того не зная, я произнес ключевое слово…

– Спокойный сон, вы говорите?

– Насколько я могу понять – да.

– Вы можете молча подождать, пока я приеду?

– Молча?

– Не пытайтесь разбудить Элис сами!

– Когда вы здесь будете?

– Мне нужно минут пятнадцать.

– Жду, – сказал Дайсон и отключил связь.

* * *

Волков прошел в гостиную и, придвинув к дивану стул, опустился на него, не отрывая взгляда от спокойного лица Элис.

– Вы можете вспомнить точно, что именно сказали? – спросил врач.

– Конечно, – кивнул Дайсон. – «Пожалуйста, откройте, нам нужно поговорить. Да и вам лучше не быть одной в такую минуту. Потом вы сможете делать все, что хотите, и прежде всего отоспаться…»

– Понятно, – кивнул Волков. – Единственное слово, которое могло повлиять – это слово «отоспаться», но…

– Да, – вспомнил Дайсон. – Она спросила, почему я сказал «отоспаться», повторила это несколько раз.

– Неважно, – отмахнулся Волков. – Одно это слово само по себе не могло… Что-то еще случилось, более сильное воздействие, слово лишь поставило точку. Что вы сказали еще? О чем сообщили?

– Ни о чем я ей сообщить не успел, – сказал Дайсон, – хотя и собирался. Дело в том, что ее брат Фредерик за час до моего здесь появления умер в камере предварительного заключения.

Доктор Волков медленно обернулся и посмотрел на Дайсона взглядом, в котором ужас смешивался с восторгом, а недоумение с пониманием.

– Фред? – шепотом переспросил Волков.

– Фред, – подтвердил Дайсон. – И судя по вашей реакции, доктор, вы допускаете, что это могло произойти.

– Что вас интересует, старший инспектор? Сол убит, Фред… его тоже не стало. Почему…

– Вот-вот. Мотив. Вы его знаете?

– Да, пожалуй. Но для вас это не будет мотивом, старший инспектор.

– Скажите, а там увидим.

– Видите ли, я думаю, Сол и Фред погибли потому, что некто устранил их в порядке самозащиты. Инстинкт самосохранения. Необходимая самооборона.

– Ваши опыты со сном угрожали чьей-то жизни?

– Похоже, что так.

– Допустим. Кому именно?

– Вот что, – сказал Волков, – я вам расскажу все с самого начала, а вы попробуйте сделать вывод. Сол и Фред умерли. Значит…

– Да начните же, наконец! – не выдержал Дайсон.

– Сейчас… Со мной Сол начал обсуждать свой эксперимент полуда назад. Он уже некоторое время встречался с Элис, а я не знал этого, думал, что… Неважно. Вы знаете, что у Сола был синдром Альпера? Иными словами, он не спал. Сначала я думал, что именно поэтому он занялся исследованием психофизиологии сна. Однажды – это было зимой – он пригласил меня пообедать и поговорить о науке…

* * *

Проспав летаргическим сном несколько недель, Соломон Туберт проснулся – навсегда. Он стал молчалив, домой, в поселение Эли, возвращался засветло, потому что ездить в темное время суток по дорогам Иудеи и Самарии было небезопасно. По ночам лежал рядом с Офрой, казавшейся ему все более чужой, и считал минуты. Заснуть не мог, как ни пытался. К врачам не обращался – знал, что толком объяснить свое новое знание не сможет и никому не докажет, что состояние без сна – не аномалия, не болезнь, которую нужно лечить, а нормальная теперь для него жизнь.

Однажды – месяца через три бессонного существования, о котором, впрочем, не знал никто, даже Офра, полагавшая, что у мужа в последнее время необратимо испортился характер – Сол выступил в университете на семинаре: его просили рассказать о болезни, это очень интересный опыт для медицины. Под болезнью коллеги имели в виду летаргический сон, а не то, что произошло впоследствии. Сол рассказал, начав с элементарного.

«Как по-вашему, – спросил он, – для чего человеку сон?»

И сам ответил: «Первое: чтобы восстановить силы. Второе: чтобы подсознание могло проанализировать сделанное за день. Третье: чтобы увидеть сны. И четвертое есть, и десятое тоже, у Фрейда в «Толковании сновидений» все сказано. Кроме одного».

Сол понял это не сразу. Сначала он проснулся, потом пришел в себя, а пару недель спустя начал, будучи профессиональным ученым, анализировать все, что ему запомнилось из его «сумеречного» состояния. И сопоставлять с тем, что читал о разного рода снах. И с тем, что знал о физических свойствах пространства-времени. А также с тем, что читал в произведениях писателей-фантастов. Он не пренебрегал никакой информацией, сколь странной ни казалась бы она на первый взгляд.

Существует еще и одиннадцатая (или двадцатая?) причина человеческого сна.

Сол понял: человек засыпает, чтобы участвовать в созидательной деятельности космических цивилизаций.

* * *

– На семинаре меня высмеяли, потому что я опустил анализ, – сказал Сол. – Я и сейчас его опускаю. Если вам будет интересно, Алекс, мы поговорим более подробно. И не здесь. Расскажу о выводах и начну с древних времен, когда живое на Земле только зарождалось. Есть у простейших, одноклеточных существ состояние сна? Спят ли амебы или, допустим, кораллы? Нет, конечно… Прошло время, живые существа усложнились, и в какой-то момент включился механизм, вызывающий сон. Естественно, мозг появился раньше, сон – потом, согласны?

– Допустим, – бросил Волков, но Сол не обратил на реплику никакого внимания.

– Причина вот в чем. Именно тогда, сотни миллионов лет назад, произошел первый контакт землян с «братьями по разуму». Впрочем, какой там разум? С братьями по сну, если говорить точно.

Кстати, вы знаете, что кибернетики и биологи до сих пор не понимают, почему вообще на нашей планете возник разум? Ни по каким естественным законам развития сложных систем это невозможно. Есть теория «панспермии» – будто жизнь на Землю занесли метеориты. Жизнь – может быть. Но не разум…

А было так.

Где-то на одной из планет желтой звезды Капелла, и где-то на планете в системе голубой звезды Ригель, и где-то еще, в такой звездной дали, которая и не видна отсюда, когда-то, сотни миллионов лет назад (по земному счислению времени – там, у них, наверняка свой счет) возникли живые существа. Что-то вроде местных амеб. Простейшие. Еще сотня миллионов лет – и существа эти развились примерно до уровня червей. Может, чуть сложнее, неважно.

И все.

Понимаете ли, Алекс, дальше усложнение невозможно – нет таких физических и биологических законов. Что же делать? Человек вот не придумал выхода, мы удивляемся – как на Земле возник разум? А природа догадалась. Конечно, природа тупа до невозможности, но ведь и тупица к чему-то придет, если у него десять миллиардов лет в запасе и сто миллиардов миров в наличии.

Решение оказалось простым – симбиоз. На одной планете разум возникнуть не может. На сотнях сразу – пожалуйста. Но только вместе и одновременно.

И не говорите мне о теории относительности – как же одновременно, если от Земли до Ригеля свет летит сотни лет, а еще и до Капеллы нужно, и до Бетельгейзе… Все так и не так. На самом деле Вселенная многомерна. Впрочем, это и сейчас известно, есть работы по физическому многомерию… Так вот, одно из измерений – измерение мысли. Все существа во Вселенной, способные мыслить, связаны друг с другом. Мысль передается мгновенно, поскольку проходит она вовсе не по световым, радио или прочим электромагнитным каналам. У мысли своя дорога в мире.

Но – у мысли, повторяю.

А амеба или жучок какой-то не мыслят.

Где же контакт?

На каждой из сотен планет жизнь сумела самостоятельно развиться до уровня существ, способных спать. Мыслительный контакт возможен лишь в бессознательном состоянии. Когда мозг отключен от реальной действительности и неуправляем. Когда он погружен сам в себя. Вот тогда (и только тогда!) он освобождается для передачи и приема информации от иных существ, с иных миров. Вы понимаете? Это как телефонная линия. Днем она загружена – сотни разговоров, на все нужно ответить, на все реагировать, телефон вечно занят, дозвониться невозможно. А ночью линия освобождается, и тогда можно подключить иные каналы…

Миллионы лет назад это произошло и на Земле. Какое живое существо здесь первым погрузилось в сон? Динозавр? Или теплокровный тушканчик? Ответ ясен – конечно, тушканчик. Если бы динозавры научились в свое время спать, они бы и стали единственными разумными существами на планете. Говорят, что динозавры вымерли из-за Сверхновой или гиганте кого, метеорита. Чепуха. Динозавров погубила бессонница. Они не подключились к галактическому симбиозу, и значит, шансов у них не было.

Так и живем.

Каждый из нас, засыпая, становится участником галактического разговора. Во сне мы узнаем, как живут разумные ящеры на планете Арх в системе Капеллы и как проводят свой досуг разумные облака на планете в системе Антареса…

* * *

– Очень любопытно, – сказал доктор Волков. – Я имею в виду – как гипотеза. Возможно, все так. Возможно, нет. Мне интересны вещи практические. Вы хотите понять, как действует симбиоз? Какую именно информацию получает человечество и какую передает? С этой целью вы пытаетесь понять сны и потому проводите опыт с Элис?

– Примерно, – кивнул Сол.

– Что-нибудь удалось выяснить?

– Кое-что, – уклончиво сказал Сол. – Я получил тау-ритмы, которые затрудняюсь интерпретировать. А вы, Алекс, делали постдокторат… я не ошибаюсь?

– Не ошибаетесь, – подтвердил Алекс. Он уже принял решение. Конечно, все, что Сол говорил о межзвездном симбиозе, – фантазии.

Наверняка никакой стоящей информации Сол не получил – и получить не мог. Он считает – потому что недостаточно квалификации. На самом деле – потому что и получать-то нечего. Ну да ладно, пусть думает, что хочет. Нужно соглашаться, поучаствовать в этой авантюре. Во-первых, чтобы обезопасить Элис Бакли – фанатики от науки на все способны, а Сол, похоже, был именно фанатиком. Нужно знать, какие препараты он использует и какие частоты, только так можно будет оградить Элис от реальной опасности, если она существует.