Текст книги "«Если», 2003 № 02"

Автор книги: Алексей Калугин

Соавторы: Далия Трускиновская,Дмитрий Володихин,Владимир Михайлов,Павел (Песах) Амнуэль,Борис Руденко,Игорь Черный,Александр Тюрин,Дмитрий Караваев,Евгений Харитонов,Сергей Кудрявцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

«По идее – да», – согласился Сол, а Фред лишь пожал плечами.

«Представим себе, – продолжал Алекс, – что завтра начнется ядерная война и человечество прекратит существование».

«Маловероятно, – заметил Фред. – Сейчас не то время…»

«То или не то – не нам судить, – взволнованно сказал Алекс. – Теоретически может произойти все. Так что же – весь мировой разум погибнет вместе с разумом человеческим? В условиях симбиоза это непременно произойдет».

«Вот вы о чем, – сказал Фред и продолжил, подождав, пока официант поменяет тарелки: – Нет, не думаю, что галактоид погибнет, он слишком сложно организован, чтобы так фатально реагировать на потерю какого-то элемента. Человек же не умирает, если ему отрубить палец…»

«А если погибает печень…»

«Не нужно спорить, – вмешался Сол. – Вы приводите аналогии, а они всегда либо недостаточны, либо избыточны. Думаю, что, если какой-то из элементов отключается от системы, организм восстанавливает свою целостность, подключив другой элемент».

«Если такой элемент существует! – воскликнул Алекс. – А если его просто нет?»

«Вы имеете в виду – на Земле? – осведомился Фред. – Если бы нам с вами не повезло, то разумными сейчас были бы макаки, или лошади, или дельфины, или – почему нет? – медведи, которые спят по три-четыре месяца кряду, вот где простаивает надежный канал!»

«Я к тому и веду! – сказал Алекс. – Мы слишком много времени уделяем фиксации снов и слишком мало – исследованиям возможности переключения каналов. Вы можете дать гарантию, что канал уже не переключился по какой-нибудь не понятной нам причине? И не говорите мне, что это маловероятно, поскольку за миллионы лет не произошло ничего подобного! Вот о чем я думаю, и вот что, по-моему, нужно проверить в эксперименте!»

«Ни в коем случае! – решительно произнес Фред и положил ладонь на тонкую руку Элис. – Надеюсь, вы понимаете разницу между простой фиксацией и попыткой активно повлиять на состояние системы? Это прежде всего риск для Элис, так что исключено…»

«Вот потому-то, – сказал Алекс с некоторым раздражением, – нам бы лучше иметь реципиентом не вашу сестру, а совершенно постороннего человека».

«Которого было бы не жаль использовать, а потом…»

«Я такого не говорил».

«Но в виду имели именно это».

«Все, – хлопнул ладонью по столу Сол. – Хватит пререкаться. Все мы понимаем, что нерешенных вопросов больше, чем решенных. Алекс, у вас лопнуло терпение? Куда вы торопитесь?»

«Да просто интересно… – пробормотал Алекс. – Извините, Элис, я не хотел вас обидеть».

«Я не обижаюсь», – улыбнулась Элис. Она действительно не обижалась на этого увальня, говорившего все, что приходило ему в голову. Замечательный человек. И рассуждает логично. Но если Сол считает иначе, значит, прав Сол.

«Как хорошо, – подумала она, – что он развелся со своей Офрой, ну и имя у женщины, неудивительно, что Сол с ней расстался, имя определяет суть человека, а для женщины имя даже важнее, чем привлекательная внешность».

Как хорошо, что Сол расстался с Офрой и приехал в Штаты писать постдокторат. Иначе они бы не встретились. И что тогда было бы с нею? Два года назад она чувствовала, как иссякают жизненные силы и ничего не хочется, а ведь ей было всего двадцать три, сейчас она стала старше, но ощущала себя молоденькой девушкой, чья мечта о принце вдруг перестала быть сказкой.

Что она собой представляла? Студентка-философ, решительная походка, прямой, уверенный взгляд, замечательные рефераты по западному марксизму второй половины XX века, преподаватели прочили ей академическое будущее, а на самом деле… На самом деле не было на свете более не уверенного в себе существа, все истинное в ней оставалось внутри, нераскрытое, но готовое раскрыться в любую минуту, когда придет он…

Она прекрасно понимала, что принцев на белых конях не существует в природе, и ждала она не мужчину своей мечты, а чего-то, что возможно только в воображении или даже в воображении невозможно тоже, потому что представить себе собственные подсознательные желания Элис не могла, хотя и пыталась, посетив однажды университетского психоаналитика Эндрю Скола.

С Солом она познакомилась на семинаре по общей философии.

«Это Соломон Туберт, – сказал ей профессор Сточерз, подойдя в перерыве между докладами с невысоким, черноволосым, кудрявым, крепким, как грецкий орех, мужчиной. У Туберта были огромные черные глаза, словно глубокие озера, и Элис утонула в них прежде, чем услышала следующие слова шефа: – Господин Туберт – израильтянин, приехал делать постдокторат по церебральным явлениям».

«Очень приятно, – сказала Элис, протягивая руку и ощутив неожиданно крепкое мужское пожатие. – Что привело вас к нам, философам?»

«Я увидел вас в коридоре, – сказал Туберт, – и понял, что вы именно тот тип, который мне нужен. Видите ли, я провожу эксперимент, и если бы вы согласились принять участие…»

Разве так нужно было начать разговор? Он сказал бы это, но потом, вечером, когда другие слова уже были бы сказаны, она ведь знала, что сказаны они все равно будут, но почему он выбрал именно такую, обратную последовательность?

Элис поняла это позднее, несколько часов спустя, когда закончился обед, на который Сол ее пригласил.

В тот же вечер, выслушав пламенную речь Сола о биологической связи космических разумов, Элис предложила пойти в гости к брату – Фреду Бакли, астрофизику, который наверняка больше нее понимал в этих делах, слишком конкретных, чтобы претендовать на философское обобщение.

И именно Фред, обычно не замечавший внутренних метаний сестры, сказал ей, когда Сол ненадолго вышел: «Это твой мужчина, Элис. Вы так смотритесь вместе…»

Она смутилась, потому что на самом деле весь вечер думала о том же. И Сол – Элис это точно знала – думал о ней, а не о космическом разуме, о котором вел разговор.

Два года… Неужели прошли, пробежали, промчались, пронеслись два года? Иногда Элис казалось, что тот первый вечер все еще продолжается, а иногда что минула жизнь и ничего больше уже не будет, а ведь это не так, и нынешняя ночь тому примером, такого у нее с Солом еще не было, не получалось; Элис заснула, положив голову на плечо Сола, и он говорил что-то о том, каким будет ее сон; сам он не спал, это было его особенностью, и сначала Элис не понимала, как это возможно, как выдерживает его организм; она помнила свою тетю Доротею, сестру матери, погибшую в тридцать лет; что-то сдвинулось в ее мозгу, и однажды она перестала спать – не спала вообще: ночь, другую, третью… Принимала снотворное, но сна все равно не было, она бродила по комнатам, в ее поведении появились странности, тетя Дора перестала узнавать окружающих, ее хотели отвести к врачу, но не успели – бедная женщина бросилась с балкона, и все кончилось.

А Сол не спал уже пятый год и был вполне – даже более чем вполне! – нормальным мужчиной. Она засыпала на его плече и знала, что он до утра даже не сменит позу. «Мне удобно, ласточка, – говорил он, – ты так сладко спишь, будто за нас двоих, а я лежу и думаю, по ночам хорошо думается, все лучшие мысли приходят ночью». – «А вдруг ты, как тетя Дора…» – «Ну уж нет, – тут Сол становился очень серьезным, гладил Элис по голове, целовал в губы. – Со мной этого не произойдет, это совсем другая болезнь, понимаешь?»

Это действительно была другая болезнь – не психическая, как у тети Доры, а что-то связанное с работой вегетативной нервной системы, Элис не понимала медицинских объяснений, ей достаточно было знать, что такой у Сола организм: мозг отдыхает как бы по частям – фактически, не засыпая ни на минуту, он спит все время. Снов Сол, конечно, не видел, но чтобы восстановить силы, ему не сон был необходим, а покой – лежать рядом с Элис в темноте, смотреть внутрь себя, пустить мысли бродить на свободе, а чаще ни о чем не думать.

* * *

Приват-доцент Элбертонского университета Фредерик Бакли поднялся в свой кабинет – нужно было проверить почту, перечитать черновик завтрашней лекции на факультетском семинаре и принять зачет у Махмуда Ширвана. Справившись с этими неотложными делами, Фред Бакли рассчитывал отключить телефон и компьютер и обдумать наконец ужасную гибель Сола и все ее возможные последствия. Фред не сомневался в том, что в ближайшие часы старший инспектор Дайсон явится к нему или вызовет его к себе и задаст немало вопросов, большая часть которых только помешает искать истину.

В почтовом ящике оказалось шестнадцать электронных посланий – в основном, рассылки научных новостей. Мысли об Элис, которая сейчас, вернувшись домой, наверняка дала волю слезам, не позволяли Фреду сосредоточиться. А тут еще студент… Бакли позвонил в приемную, трубку подняла Эдит, которую он недолюбливал – эта прилизанная, как леденец, старая дева не могла просто выполнить чью бы то ни было просьбу, ей непременно нужно было знать: зачем, почему, что случилось…

– Эдит, – сказал Бакли тоном, не допускающим возражений, – должен подойти мой студент по фамилии Ширван. Пожалуйста, скажите ему, что сегодня я не приму у него зачет. Пусть зайдет завтра или лучше сначала позвонит мне на мобильный телефон, мы согласуем новую дату.

– Непременно, мистер Бакли, – проворковала Эдит и, вместо традиционного наводящего вопроса, добавила: – Я вас так понимаю. Убили вашего друга, а сестру подозревают в этом ужасном преступлении… Я бы с ума сошла от отчаяния на вашем месте!

– Откуда вы… – не сразу нашелся Фред и неожиданно для самого себя взорвался: – Послушайте, Эдит, почему бы вам не заниматься работой, а не сплетнями? О чем вы говорите? Кто подозревает Элис? В чем?

– Но… Все говорят… И вообще, кто тогда…

Фредерик швырнул трубку на рычаг. Господи, как они все глупы! Можно представить, о чем сейчас судачат на каждом углу, в каждой аудитории и каждой курительной комнате…

Чтобы прийти в себя, Фреду пришлось – хотя он очень не любил этот способ релаксации – выпить немного коньяка из давно початой бутылки, стоявшей в книжном шкафу и предназначенной для гостей факультета. В затылке перестало ломить, но тяжесть в голове не исчезла.

Рассмотрим ситуацию последовательно, – подумал Фред. Что известно точно? В восемь часов сорок пять минут Элис и Сол вошли в комнату на четвертом этаже клиники и заперли дверь изнутри на кодовый замок. Снаружи использовался другой код, и потому прибывшая на место полиция не смогла быстро проникнуть в помещение. Далее. Телеметрия показывает, что в девять ноль пять была включена аппаратура, в девять двенадцать Элис погрузилась в сон, в девять семнадцать Сол начал фиксировать электрическую активность подкорки и продолжал этим заниматься до того момента, когда прозвучал выстрел.

Кто в клинике желал смерти Сола? Именно в клинике, потому что охрана однозначно утверждает, что посторонние не входили и не выходили, начиная с половины девятого и вплоть до прибытия полиции.

Пятьдесят семь больных – согласно списку, представленному Мэг Флоберстон, – из них двадцать шесть лежачих, трое после операции. Тридцать один ходячий больной, и что бы ни думал по этому поводу Дайсон, Бакли знал: никто из больных, лечившихся в клинике, не был знаком с Солом, ни с кем из них Сол даже не разговаривал, он всегда сразу поднимался на лифте на четвертый этаж, где проводил свои опыты. Лабораторию в Чендлеровском госпитале он снимал за счет спонсорских денег, выделенных фондом «Америка – Израиль» для исследований в области метапсихологии сна.

Зазвонил телефон. Помедлив, Фредерик поднял трубку и сказал раздраженно:

– Эдит, я же просил…

– Извините, доктор, к вам старший инспектор Дайсон.

– О Господи, – пробормотал Фред. – Хорошо, пусть идет, я у себя…

* * *

Элис лежала на диване, глядя в потолок и стараясь ни о чем не думать. Если думать, то сразу перед глазами возникает лицо Сола. Если думать, то единственной мыслью становится: Сола больше нет. Как жить дальше?

Элис поднялась и направилась в ванную, пустила горячую воду, разделась, сбросив на пол все, что на ней было, стояла на холодном полу и смотрела, как вытекает вода – она не заткнула сточное отверстие, ей в голову не приходило это сделать. Просто стояла и смотрела, как вытекает ее жизнь – таким же быстрым горячим водоворотом, а все было так хорошо в последнее время. Они с Солом нашли друг друга. Такое счастье. Резонанс.

Теперь это кончилось. Навсегда.

Почему не заполняется ванна? Наверное, это какой-то сигнал. Сол понял бы, что происходит, а ей не понять. Хотя, вероятно, все очень просто…

Элис увидела наконец, что сливное отверстие не заткнуто пробкой, подумала: «Господи, я совсем не в себе» – и бросилась к телефону. Набрав номер Фреда, она долго ждала ответа. Фред склеротик, он постоянно забывает аппарат то у себя в кабинете, то в машине, то дома. А если звонить в университет, то ответит Эдит, глупая гусыня, с ней у Элис отношения не сложились сразу. Секретарша начнет выяснять, что случилось, ах-ах, какое несчастье, и будет намекать на что-то, она просто не может без намеков, даже в такой день…

– Да, – напряженно сказал Фред. – Элис, я сейчас не могу говорить, у меня…

Чужой голос перебил брата:

– Мисс Бакли, – сказал старший инспектор Дайсон, она узнала его не сразу, а когда поняла, кто говорит, хотела прекратить разговор, но не смогла: трубка будто приклеилась к ладони, а ладонь застыла, и пришлось слушать, а потом и отвечать против своей воли, потому что Дайсону очень хотелось ее видеть – немедленно, сейчас и именно у Фреда в кабинете, за ней заедут, собственно, ей только нужно спуститься к подъезду, там стоит человек, он отвезет ее…

Она, не торопясь, оделась, вышла на улицу. Подумала: не оставила ли в ванной воду? Кажется, нет. Оглядевшись, не увидела агента и пошла к машине. Открыв дверцу и сев за руль, Элис почувствовала чье-то дыхание и едва не потеряла сознание от страха. Скосила глаза – рядом сидел мужчина лет сорока, невзрачный и не запоминающийся, как стандартная почтовая открытка.

– Хотите, я поведу машину? – спросил он.

Она молча вышла и пересела назад. Что если старший инспектор начнет спрашивать о том, какие опыты она проводила с Солом? Чего они добивались. Что сумели сделать. Полиция часто задает непредсказуемые вопросы, об этом в любом детективе написано. Спрашивают просто потому, что сами находятся в тупике и роют во всех направлениях. Спросят – и что она ответит?

В кабинете брата Элис обнаружила странную картину: на полу была разостлана огромная – два на два метра – карта звездного неба, Фред с инспектором стояли на коленях на одном из эклиптических созвездий, и Дайсон очень внимательно – нарочито внимательно, а на самом деле с полным равнодушием, как показалось Элис – слушал объяснения. Фред рассказывал о межцивилизационных контактах, и Элис поняла, что страх ее был не напрасен: брат говорил именно то, что говорить не следовало.

Она громко закашлялась, и мужчины бросились ей на помощь. Фред обнял за плечи и повел к креслу, а старший инспектор повернул кресло таким образом, чтобы ей в глаза не попадал яркий свет из окна.

– О чем вы тут говорили? – спросила она. – И почему хотели меня видеть?

– У меня накопилось немало вопросов, а мистер Бакли мне совсем голову заморочил своими идеями… Вот я и решил, что лучше говорить с вами обоими.

– Наверное, мы имеем право вызвать адвоката? – сказала Элис, стараясь придать голосу не свойственную ему твердость..

– Имеете, – кивнул Дайсон. – Но с адвокатом у нас не получится разговора. Если вы пригласите своего поверенного, я буду, вынужден обращаться к вам либо как к важным свидетелям, либо, извините, как к подозреваемым в совершении преступления. Улавливаете разницу? А сейчас мы просто рассуждаем, вы делаете свои выводы, я – свои.

– Что вы хотели спросить? – проговорила Элис, так и не сумев поймать взгляд брата: Фред упорно разглядывал какую-то точку на звездной карте.

– Знаете, – доверительно произнес Дайсон, – я человек простой, на мой взгляд, убить человека может каждый, тут нет ограничений, и мотив может быть каким угодно, убивали, бывало, из-за десяти долларов – поспорили о том, кто будет платить за бензин на заправке… Честное слово, было такое дело. Девушка вытащила пистолет – он лежал в бардачке машины – и выпустила три пули, прежде чем поняла, что происходит.

– Мы с Солом любили друг друга…

– Да, знаю. Нет мотива – это вы верно подметили. Но давайте говорить серьезно, – Дайсон сделал резкий жест, будто смел что-то, мешавшее ему вести прямой разговор. – Ваш брат, мисс Бакли, объяснил мне кое-какие детали ваших с мистером Тубертом экспериментов. Я мало что понял, кроме одного: мистер Бакли убежден, что опыты с вашим участием должны быть продолжены. Если, мол, работу прервать – а она, конечно, прервалась в связи с гибелью мистера Туберта, – то вашему здоровью будет нанесен непоправимый ущерб. Мол, если нет Туберта, пусть продолжит доктор Волков и непременно – завтра же. Я говорю, что это невозможно, – пока не закончится расследование, ни о каких опытах и речи быть не может. А ваш брат утверждает: тогда нет гарантии, что с вами чего-нибудь не случится. Я полагаю, что это чепуха, но хотел бы, прежде чем продолжить разговор, знать ваше мнение. Неужели этот сон – как наркотик, без которого вы не можете прожить и дня?

«Господи, – подумала Элис, – почему он так многословен? Хочет, чтобы я правильно его поняла или, наоборот, чтобы перестала слушать и ответила так, как ему нужно?»

– Почему же… – Элис бросила на брата быстрый взгляд, она не хотела, чтобы Дайсон понял, о чем она хотела спросить, но и Фред не понял тоже, сидел, сцепив ладони на колене, и демонстративно смотрел в потолок. – Мы работали с января. Иногда делали перерывы – никаких проблем не возникало. Сол… доктор Туберт должен был обрабатывать результаты…

– Хорошо, – удовлетворенно проговорил Дайсон. – Значит, отдыхайте.

– Из ваших слов можно понять, – сказал Фред, – что лаборатория останется опечатанной?

– Конечно, – кивнул старший инспектор. – А разве вам непременно нужно туда попасть? Может быть, все, что вы мне до сих пор говорили о необходимости продолжения опытов, – всего лишь повод, чтобы попасть в ту комнату и найти… что?

– Ничего, – удивленно проговорил Фред. – Какой еще повод?

– Я все время сопоставляю, – объяснил Дайсон. – И получается, что вы тоже могли убить доктора Туберта.

Элис вскрикнула, а Фред наконец перевел взгляд на красное от напряжения лицо Дайсона.

– Так почему я, по-вашему, убил беднягу Сола?

– Не почему, – пожал плечами Дайсон. – Почему – вы сами мне скажете, если, конечно, это дело на вашей совести. Просто у вас нет алиби.

– То есть как нет? – резко сказал Фред. – Все утро я находился в своем кабинете, пока мне не сообщили по телефону о том, что… о смерти Сола. Тогда я поехал в клинику.

– Это ваша версия, я ее слышал. Ваша секретарша Эдит Мерчис утверждает, что вы вошли в кабинет в половине девятого и попросили не беспокоить. Она и не беспокоила, вы всегда до полудня работаете (это ее слова) и не хотите, чтобы вам мешали.

– Совершенно верно… – начал Фред.

– Минуту, – поднял руку Дайсон. – Между девятью и полуднем Эдит неоднократно покидала приемную, причем однажды – на целый час. За это время вы могли выйти и вернуться.

– Но я не…

– Терпение, доктор Бакли. Один из врачей клиники – не буду называть его имя – утверждает, что видел вас в начале десятого: он спускался с третьего этажа и вышел на второй, а вы поднимались по боковой лестнице. Вы, наверно, думали, что в это время вас не заметят, ведь все врачи на обходе, а больные – в палатах. И еще я проверил: около полудня – то есть уже после того, как раздался злосчастный выстрел – вас видели у входа в здание гуманитарного факультета, там вы обычно не бываете, но оттуда есть висячий мост, по которому можно перейти в это здание и подняться сюда, в кабинет, минуя главную лестницу. Правда, Эдит все равно должна была вас видеть, если вы входили, но именно в это время ее по телефону вызвали на склад получить бумагу для принтера. Она отсутствовала минут пятнадцать. Самое интересное: бумагу она получила, конечно, но кладовщик уверял ее, что звонить не собирался. Кто же звонил?

– Откуда мне знать? – пожал плечами Фред.

– Почему же? – неестественно удивился Дайсон. – Очень даже знаете. Придя в кабинет в половине девятого, вы дождались, когда Эдит уйдет из приемной, быстро перешли в здание гуманитарного факультета, вышли на площадь, поймали такси…

– И вы, конечно, нашли таксиста, – буркнул Фред.

– Нет, – с сожалением констатировал Дайсон. – Но у нас было слишком мало времени. Найдем, можете не сомневаться. Итак, вы приехали на такси к задним воротам клиники и вошли через двор буквально за минуту до того, как ворота закрыли. Поднялись на четвертый этаж. Все время, пока ваша сестра спала, вы находились в той же комнате – может; говорили с Тубертом, может, просто сидели, вы ведь часто там бываете, я это выяснил… Потом застрелили доктора Туберта и покинули клинику – не сразу, а как только началась паника, в это время уже никто не следил за дверями и выходами. Вернулись в свой кабинет тем же путем, каким ушли, а по дороге позвонили Эдит с мобильного телефона и отослали ее на склад.

– И вы, разумеется, можете доказать…

– Это как раз очень просто. Компания сотовой связи выдала распечатку ваших разговоров за весь день. Вы звонили своей секретарше за три минуты до полудня. Что скажете?

– Фред, – сказала Элис, поймав наконец взгляд брата, – господи, Фред, зачем ты это делал?

– Ага, – повернулся к ней Дайсон. – Значит, вы тоже считаете, что ваш брат…

– Ничего такого Элис не считает, – вздохнул Фред. – Она совсем о другом.

– О чем?

– К убийству Сола это не имеет никакого отношения, – твердо сказал Бакли. – Я действительно все утро находился в клинике, но не в лаборатории Сола. И скажите, как я мог покинуть комнату, если она заперта изнутри? Может, там есть потайной ход? Или я могу проходить сквозь стены? И наконец – зачем мне убивать Сола, своего друга, жениха моей сестры? Зачем, черт побери?

– Спокойно, – поморщился Дайсон. – Мы всего лишь беседуем. Конечно, запертая комната – это аргумент. Но, уверяю вас, проблема запертой комнаты решается всегда. Если есть мотив и нет алиби, то – решается. Алиби у вас нет, и в клинике вы были. А мотив… Туберт знал о ваших отношениях с… э-э… кое с кем из персонала?

– О чем? – вскинулся Фред.

– Будете отрицать? Может, лучше я назову фамилию?

Взгляд Фреда заметался. Все кончено, подумал он.

– Ну хорошо, – сказал он вслух. – Признаюсь, я стрелял в Сола. Я. И закончим на этом.

Элис почувствовала, что комната переворачивается перед ее глазами. А потом все с шумом ухнуло в пурпурную темноту…

* * *

Старший инспектор Реджинальд Дайсон сидел перед погасшим экраном компьютера в лаборатории доктора Туберта и пытался доказать самому себе, что построенная им система доказательств имела хоть какое-то отношение к реальности. В клинике давно уже наступила ночная тишина, верхний свет в коридорах был погашен, на этажах светились только ночники и единственная лампа над столом дежурной сестры.

Дайсон знал, что этот лопух, астрофизик, брат Элис, не убивал Соломона Туберта. Не тот характер. Ударить в состоянии аффекта мог бы, это да. А так вот – тщательно продумав каждую минуту своего алиби… И устроив совершенно, казалось бы, невозможный вариант запертой комнаты? Это какую нужно иметь изощренную фантазию, чтобы заставить лучших экспертов городского отдела в недоумении разводить руками? Нет, Бакли на такое не способен. Почему же он признался? «И почему, – подумал Дайсон, – я сделал вид, что поверил признанию?»

Отправив астрофизика в камеру – по закону старший инспектор имел на это право, – он в течение суток должен был предъявить официальное обвинение или отпустить задержанного. Так зачем он это сделал, будучи, в сущности, уверенным в том, что Бакли признался в убийстве под влиянием минуты? Минуты, которая давно прошла…

А вот почему. Потому что Бакли знает, кто убил Туберта. И знает, по какой причине. Возможно, он не представляет, как убийце удалось проникнуть в лабораторию и выйти, не оставив следа. Но имя убийцы Фредерику Бакли известно.

Потянувшись к телефонной трубке, инспектор набрал номер коммутатора клиники.

– Скажите… – Дайсон помедлил. – В какую смену сегодня работает доктор Волков и старшая медицинская сестра Флоберстон? У вас есть график дежурств?

– Да, сэр, минутку… Доктор Волков сейчас в клинике… Вот, и сестра Флоберстон тоже.

Дайсон несколько минут соображал, выбирая, кого пригласить в первую очередь. Остановился на Волкове, позвонил и стал ждать посетителя.

Дверь открылась, и доктор вошел так тихо, что детектив вздрогнул, услышав тихое покашливание за спиной.

– Возьмите стул и подсаживайтесь ко мне, – сказал он.

Доктор Волков внимательно оглядел комнату, будто ожидал увидеть здесь полный разгром после разбирательства полиции. Сделав какие-то выводы, он едва заметно кивнул и предложил:

– Если хотите выпить, старший инспектор, мы можем продолжить разговор в ординаторской, там и светлее, и… Это место на меня просто физически давит! – вырвалось у Волкова.

– Спасибо, – сказал Дайсон. – С удовольствием выпью с вами чего-нибудь… потом. Объясните мне такую вещь. Насколько я понял, Элис Бакли обожала Соломона Туберта.

– Да, – печально согласился Волков.

– А вы любите Элис, – безжалостно сообщил инспектор.

Волков не ответил, и детектив решил, что в данном случае молчание – действительно знак согласия.

– Вот… – удовлетворенно произнес он. – А старшая сестра Флоберстон влюблена… была влюблена в доктора Туберта.

– Вы правильно сказали, инспектор, – была.

– Что до Фреда Бакли, то он, как я понял, любит старшую сестру Флоберстон. Ну прямо мыльная опера, честное слово! Хотя бы какая-нибудь пара – нет, все любят безответно!

– Почему? – вскинулся Волков. – Элис и Сол…

– Да-да, Элис и Сол. А сестра Флоберстон очень ревнива.

– Боюсь, – сказал Волков, – вы не там копаете, старший инспектор. Если вы о мотиве… Мэг могла бы убить Элис, видя в ней соперницу, но она не позволила бы и волосу упасть с головы Сола.

– Он ее отверг, а для ревнивой женщины это…

– Глупости. К тому же… – Волков помедлил.

– Да? – подбодрил его Дайсон, выждав минуту.

– Видите ли, Мэг – красивая женщина, как вы могли убедиться. И очень хороший работник. Но… Красивые и исполнительные женщины обычно… м-м… скажем, недостаточно умны.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы – я имею в виду полицию – так и не смогли догадаться, как вошел и вышел убийца. Если этого не сумели вы, то придумать такой план и исполнить его не смогла бы и Мэг.

– Понимаю. А вы для этого достаточно умны? Я не говорю, что вы это сделали, но вы можете предположить, КАК это было сделано?

– Никак, – просто ответил Волков и облизнул пересохшие губы.

– Может, мисс Бакли и доктор Туберт поссорились накануне?

– Чушь. Позавчерашний вечер мы провели вместе – вчетвером, я хочу сказать. Элис, Сол, Фред и я.

– Вот как? Был повод?

– У нас общая научная программа, мы часто собираемся вчетвером и обсуждаем результаты.

– Общая программа? Доктор Бакли мне что-то такое рассказывал. По-моему, просто отвлекал от дела. Или в его фантазиях был смысл?

– Долго объяснять. Это идея Сола, он с ней носился еще в Израиле, а потом, когда приехал в Штаты и Элис познакомила его с Фредом, обратил и Бакли в свою веру. Фреду эти идеи близки – он ведь, в отличие от нас с Солом, астрофизик. Я включился, когда Сол получил лабораторию и начал юстировать аппаратуру. Идея в том, что сон – точнее, бессознательное состояние, в которое человек погружается, засыпая – это не просто включение глубоких подкорковых слоев, это выход на… как бы это точнее сказать, чтобы вам было понятно… Это выход на подсознательный фон всех существующих во Вселенной разумов. Во сне человеческий мозг как бы подключается…

– Стоп, – прервал Дайсон. – О мирах и теориях поговорим как-нибудь в другой раз, когда я найду убийцу. Вернемся к позавчерашнему вечеру. Вы ничего не заметили странного в отношениях Элис и Сола?

– Нет. Они не ссорились, если вы это хотите спросить. Когда мы закончили обсуждение, Сол и Элис…

– Да?

– По-моему, они поехали к нему и оставались у Сола до утра, я так думаю.

– Вы что, следили за ними?

– Вот еще! Но они уехали вдвоем в машине Сола, утром приехали в клинику тоже вдвоем. Элис была одета так же, как вечером. Обычно она не приходила дважды подряд в одной и той же одежде.

– Вы наблюдательны, – похвалил Дайсон. – Кстати, когда они приехали?

– Я уже отвечал на этот вопрос, – напомнил Волков. – Без четверти девять.

– В каком настроении?

– В обычном. Мы обменялись мнениями о погоде, потом Элис с Солом поднялись на четвертый, а у нас начинался обход…

– Сестра Флоберстон во время обхода находилась в вашем поле зрения?

– Нет. Во всяком случае, не все время. У нее масса обязанностей, так что она…

– Вы можете вспомнить, когда она отсутствовала?

– Собственно… – Волков потер лоб двумя пальцами и удивленно сказал: – Знаете, инспектор, во время обхода я ее не видел. После выстрела она оказалась рядом, и мы вместе сначала спустились на второй, а затем поднялись на четвертый. А раньше… Может, она была где-то поблизости, а я просто не обращал внимания? Видите ли, со всеми делами справлялись палатные сестры, в присутствии Мэг не было необходимости, хотя, конечно, она всегда бывает во время обхода… но утром… Наверное, я просто не обращал на нее внимания, – стараясь придать голосу твердость, заявил доктор Волков.

– Понятно, – протянул инспектор. – Сами вы, конечно, все время были у всех на виду.

– Об этом вы меня уже спрашивали, – сухо произнес Волков.

– Даже три раза, – усмехнувшись, согласился Дайсон. – И вы трижды мне дали один и тот же ответ, так что я удовлетворен. Старшая сестра Флоберстон, конечно, подтвердит ваши показания? Во всяком случае, у вас было достаточно времени, чтобы все согласовать, верно?

– О чем вы, старший инспектор? – вскинулся Волков. – Вы хотите сказать, что…

– Ничего из того, о чем вы подумали, – отрезал Дайсон. – Просто Я умею отличать сговор от сотрудничества и хочу, чтобы вы это поняли.

* * *

Мэг Флоберстон инспектор нашел в коридоре третьего этажа, где она, не смущаясь присутствием дежурной, делала выговор молоденькой девушке в светло-зеленом халате. В выражениях старшая сестра не стеснялась, и Дайсон прервал неприятную сцену:

– Мисс Флоберстон, можно вас на пару слов?

Мэг повернулась в его сторону и сказала, переменив тему разговора так, будто готовилась к этому весь предыдущий день:

– А вы, старший инспектор, могли бы и раньше выкроить час своего драгоценного времени, чтобы поговорить со мной. Или вас уже не интересует истина?