Текст книги "По воле северных богов (СИ)"
Автор книги: Александра Стрельникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)
– Парня зовут Георгием? Не арабское имя.
– А он и не араб. Грек. Саид заставил его перейти в мусульманство, обрезание сделали, все как у них положено… Да мальчишка и не сопротивлялся. Говорю, умен и хитер не по годам.
Становилось холоднее, и этим вечером рабам разрешили покинуть галеру с тем, чтобы они тоже могли ночью греться у костров. Так получилось, что вольнонаемным англичанам пришлось расположиться совсем недалеко от шатра, который был раскинут для шейха.
Хьюго проснулся среди ночи от каких-то негромких звуков. Спросонья ему показалось, что кого-то мучают, и он стонет от боли. Хью вскинулся, но потом понял… Тихие, полные томления стоны, игривые вскрики, шлепки и густой мужской смех неслись из шатра Саида. Хьюго заснул под эти сладострастные звуки, и ему снились странные, будоражащие сны, в которых он занимался любовью с мужчинами, испытывая стыд и сладость запретного плода одновременно. Потом вдруг, как это бывает только во сне, мужчин сменила Тир, он бросился к ней, но она, смеясь, ускользала. Наконец, он все же схватил ее, срывая одежду… и с ужасом обнаружил под ней стройное мальчишеское тело…
Следующая остановка обещала стать последней. После нее галера должна была проделать последний отрезок пути уже не останавливаясь – берега Дании, которую предстояло обогнуть, да и самой Скандинавии были слишком опасны для путников.
Хью не поверил сам себе, когда величественный корабль, миновав узкий пролив между Датским полуостровом и суровыми берегами Швеции, заскользил по спокойным водам Балтики, с каждым взмахом весел на несколько метров продвигаясь к заветной цели и, наконец, вошел в большой порт. У пристаней было пришвартовано множество кораблей, а причалы кишели людьми – все спешили закончить свои дела до того, как ударят морозы. Из шатра Саида выглянул Георгий и поманил к себе Хью. Богаэтдин пил что-то из крохотной фарфоровой чашечки. Ноздри англичанина затрепетали, вдыхая густой травяной аромат, и араб усмехнулся.
– Мы в Хандебю, крестоносец. Как видишь, я сдержал свое обещание.
Хью коротко поклонился в ответ.
– Я благодарен вам, господин посол, но теперь хотел бы обсудить еще одно дело.
Приподнятые к вискам брови мусульманина взлетели вверх. Потом он неожиданно расхохотался, расплескивая из чашки горячий напиток.
– Ты все больше удивляешь меня, англичанин. Навязаться мне, потом убить моего лучшего надсмотрщика, а теперь требовать еще каких-то услуг? – Саид сощурил глаза, которые от этого превратились в две узкие щелочки, точно прорезанные кинжалом. – Я не ошибусь, если предположу, что это касается одного из рабов?
– Двоих рабов, – уточнил Хью.
Саид хмыкнул.
– В любом случае я слишком устал с дороги, чтобы заниматься делами. Посети меня сегодня вечером, англичанин. Даже отказ приятнее выслушать в тепле, – шейх зябко передернул плечами, на которые был наброшен плащ, подбитый роскошным снежно-белым мехом.
– Здесь, на галере?
– О нет. Но тут тебе скажут, где меня можно будет найти.
Хью еще раз поклонился и вышел, провожаемый ироничным взглядом шейха и напряженным горячим, который не отрывал от него молодой грек.
– Ты хочешь его, Георгий? – негромко по-арабски поинтересовался Саид, и мальчик метнул на хозяина быстрый, чуть испуганный взгляд.
Саид усмехнулся.
– Я понимаю тебя… Вечером он придет просить… Ну что ж… Сегодня он твой, малыш. Подготовь все, что сочтешь нужным. Хм… На это интересно будет посмотреть.
Ничего не подозревающий Хью задумчиво шел по помосту к сходням, когда его ухватила чья-то рука. Это был Джон Эллиот.
– Сэр Хьюго. Я только хотел… Как там моя Элиза? И детки…
Гилфорд опустился на корточки возле своего бывшего вассала.
– Все здоровы, слава богу, сэр Джон.
– Она… Она, наверно, уже снова замужем?
– Нет. Ты должен быть о ней лучшего мнения. Человек, которого я назначил править вассалитетом вместо тебя, предлагал ей выйти за него после того, как вернулся я, но не ты… Леди Элиза отказала ему. Она все еще ждет тебя, сэр Джон.
Плечи англичанина дрогнули.
– Как бы я хотел… – он закусил губу и отвернулся, а потом решительно проговорил. – Передайте ей, что я люблю ее и детей, но… Пусть не ждет, не губит свою молодость одиночеством, ибо я не вернусь… Вы сделаете это, сэр Хьюго?
Хью, не имея возможности обещать что-либо, пока не переговорит с Саидом, лишь сжал руку своего рыцаря и, резко поднявшись, пошел прочь с ненавистного судна.
Глава 31
Хандебю оказался большим шумным городом, в котором правила торговля. Разноязычная речь неслась со всех сторон. Здесь были и англичане, и франки, и немцы, и русичи, и арабы. Здесь же располагался один из самых больших невольничьих рынков на севере Европы.
Для начала Хью договорился о жилье. Он заплатил за довольно большую теплую комнату, отделенную от большого зала не занавеской, как большинство других, а стеной, в которой была надежная дверь с запором. Туда по его приказу натащили дров, принесли три тюфяка с постельными принадлежностями и кое-что из посуды, чтобы те, кто будет жить в ней, имели возможность готовить прямо у себя дома. После сегодняшнего разговора с Джоном Эллиотом Гилфорд решил, что сделает все возможное, чтобы его бывший вассал, а заодно и хитрый Питер, чьи советы и дружеские подколки не раз помогали Хью в пути, получили свободу. А потом отправился бродить по городу, знакомясь с ним.
К вечеру ноги сами собой принесли его в гавань, где стражники, оставленные на галере, указали ему на большой дом, в котором и расположился посол владыки Египта шейх Саид Богаэтдин. Хьюго ждали. Он понял это, едва переступил порог. На невысоком столике, вокруг которого были разбросаны пестрые подушки, две более чем привлекательные рабыни накрывали ужин. Саид сидел, скрестив перед собой ноги и, щурясь от удовольствия, потягивал горячий травяной чай. На нем были тонкие шелковые шаровары и легкий, расшитый золотом халат, завязанный у пояса, но оставлявший открытой смуглую мускулистую грудь. В комнате стояла оглушающая жара.
– Присаживайся, сэр Хьюго, будь моим гостем.
Гилфорд скинул плащ, снял куртку, но все равно обливался потом. Даже тонкое полотно рубахи тяготило его – тело слишком привыкло к холоду и непогоде поздней осени, чтобы теперь переносить духоту июльского полдня. Молоденькая светловолосая рабыня поднесла англичанину кубок с вином, и он осушил его почти залпом.
Ужин начался с жирных, приправленных чрезвычайно острыми пряностями блюд, а закончился восточными сластями, богатыми изюмом и орехами. Все это просто требовало вина, и Хью, по-прежнему страдавший от жары, все пил, пил и пил густое красное зелье, чуть заметно пахнущее травами и чем-то неуловимым. Он чувствовал, что опьянел, но при этом голова не кружилась, а его мужская плоть, на которую обилие вина обычно действовало угнетающе, наоборот налилась и требовательно заявляла о себе при одном только взгляде на юных рабынь, чья нагота теперь была едва прикрыта тонкими полупрозрачными шелками.
В комнату бесшумно проскользнул Георгий и что-то шепнул шейху, при этом не сводя темных блестящих глаз с раскрасневшегося и явно возбужденного англичанина. Саид поднялся, и мальчик, опустившись перед ним на колени, развязал пояс его халата. Араб лениво двинул плечами и тонкая ткань, шелестя, упала на застеленный коврами пол. Хью судорожно сглотнул, все его возбуждение как рукой сняло. Неужели Богаэтдин потребует такую плату за двоих рабов? Это, пожалуй, было бы слишком дорого… Шейх усмехнулся хищной, чуть издевательской улыбкой.
– Георгий приготовил баню, крестоносец. Ей, конечно, далеко до настоящих турецких парилен, – араб высокомерно поморщился, – но все равно приятно. Не присоединишься ли ко мне?
И, не ожидая ответа, приказал:
– Лейла, Мариса, проводите моего гостя и помогите ему разоблачиться.
Присутствие женщин, явно предназначенных для него, несколько успокоило Хьюго, тем более что он прекрасно понимал – араб своим приглашением оказывает ему великую честь. Вино по-прежнему бродило в его крови, делая все происходящее скорее приятно возбуждающим, чем тревожным… Шейх в сопровождении Георгия тем временем уже скрылся за дальней дверью, а Хью ощутил на себе руки девушек, которые ловко занялись пряжками и завязками на его одежде. Уже нагой, рыцарь последовал за арабом и, потянув на себя тугую дверь, ступил в небольшое помещение, где было настолько жарко, что воздух казался густым, перетекая словно вода.
Богаэтдин, щуря свои темные раскосые глаза, лежал на лавке. У него на пояснице сидел Георгий. Его умелые быстрые руки массировали смуглую спину хозяина. Оба были обнажены, и если шейх лежал на животе, то возбуждение юноши не было скрыто ничем. Хьюго невольно взглянул на его крепкий небольшой член, над которым, как и говорил Питер, уже поработал нож хирурга, и задохнулся, поняв, что и сам стал предметом более чем пристального внимания. Две пары глаз, одни узкие, высокомерно-ироничные, другие широко распахнутые, миндалевидные с явным наслаждением изучали его наготу. Чувствуя себя девицей на смотринах, Хью шагнул к огромной деревянной ванне, стоявшей в центре, и спрятался в глубокой теплой воде.
Словно почувствовав его возросшее напряжение, Георгий оставил своего господина и вскоре вернулся, неся перед собой маленький поднос, на котором лежали две изящные трубки на длинных узких мундштуках. Мальчик с поклоном предложил их сначала гостю, а потом хозяину.
– Что это?
Саид усмехнулся.
– Только Георгий знает секрет этого зелья, крестоносец. Оно просветляет ум, веселит душу и укрепляет плоть, – смоляная бровь шейха насмешливо изогнулась. – Испробуй.
– Дело…
– Дело твое подождет, – шейх нетерпеливо нахмурился, и Хьюго был вынужден повиноваться.
Знание восточных обычаев подсказывало ему, что, начни он настаивать, его просто отправят восвояси. Испытующе осмотрев крохотный белый комочек, который покоился в углублении трубки, Хью решил, что такая малость вряд ли сможет причинить ему серьезный вред, тем более что Саид уже курил, медленно втягивая дым ртом и выпуская его через ноздри.
Хью тоже затянулся, но едва не закашлялся, увидев, как обе молодые красавицы – одна светловолосая и белокожая, а другая смуглая, с копной иссиня черных волос, тоже разделись и скользнули к нему в ванну. Вдвоем они принялись мыть большое тело мужчины, а когда их руки столкнулись у него в паху, веселое удовлетворение отразилось на их лицах.
«Исусе! Тир!» – пронеслось в голове у рыцаря, но потом волна наслаждения накрыла его с головой и понесла, лишь через достаточно продолжительное время выплеснув на берег.
Задыхающийся, с бешено колотящимся сердцем, Хьюго очутился на широкой деревянной скамье, стоявшей напротив той, где улыбаясь возлежал Саид Богаэтдин.
– Не правда ли, это стоило того, чтобы ненадолго отложить дела?
– Зачем? – несколько грубовато и прямолинейно спросил Хью.
– Георгий, он спрашивает, зачем люди наслаждаются жизнью? Сделай ему массаж, быть может, тогда он сможет понять…
Саид произнес несколько слов по-арабски, и мальчик гибко соскользнул со спины своего хозяина и, подойдя к Хьюго, деловито оседлал его. Руки молоденького грека легли на напряженные плечи англичанина. Он легонько хлопнул его по ним и что-то проговорил.
– Георгий просит тебя расслабиться, крестоносец. Это всего лишь массаж, – длинные брови шейха выразительно шевельнулись.
И то ли тому виной было только что испытанное наслаждение, то ли вино, то ли наркотик, но под умелыми, то сильными и жесткими, то столь легкими и нежными, что по спине Хью начинали бежать мурашки, руками Георгия Хью расслабился… Настолько, что до конца осознал это только утром.
В голове остались только отдельные картины, какие-то совершенно фантастические видения, обрывки мыслей. И наслаждение, наслаждение, наслаждение… А над всем этим, словно выжженное тавро горели раскосые, полные затаенной издевки и неприкрытой похоти глаза Саида Богаэтдина…
Гилфорд завозился и разлепил веки – шейх все так же смотрел на него. Сознание медленно возвращалось к Хьюго. Что-то подсказало ему, что уже утро. Он лежал на спине, чувствуя кожей обнаженного тела шелк подушек под собой и нежную ворсистость мехового одеяла сверху. Кто-то теплый и легкий лежал рядом. Рыцарь скосил глаза – это был Георгий, сладко посапывавший, положив голову Хью на грудь и закинув ногу ему на бедро. Явный испуг отразился на лице англичанина, и Саид, сидевший в стороне, с интересом наблюдая за пробуждением огромного мужчины, столь умело соблазненного мальчишкой, тихонько хмыкнул.
«А мальчик далеко пойдет», – с нежностью глядя на спящего любовника, подумал Саид, и вновь перевел взгляд на опрокинутое лицо рыцаря.
– Я понимаю твое состояние, крестоносец. Георгий превзошел сам себя, совращая твою невинность. Стратегия была безупречна.
Мальчик шевельнулся и открыл теплые, туманные со сна глаза, полные такой томной всепоглощающей порочности, что Хьюго шумно втянул в себя воздух.
– О да, – Саид усмехнулся. – Он сразу положил на тебя глаз и добился своего. А я разрешил ему это.
Хьюго хлопнул себя по лбу и, широко распахнув глаза, рухнул на подушки, уставившись в близкий потолок. Шейх опять рассмеялся.
– Твоя растерянность доставляет мне удовольствие, крестоносец. Ну да ладно. Я пощажу твою гордость. Хотя бы частично. Ты даже сонный и обкуренный защищал свой тыл так, словно это был последний бастион христианства. Мальчик не справился с тобой. Я предлагал ему кликнуть людей, чтобы тебя подержали… Но он почему-то отказался. Зато ты овладел им раз пять за эту ночь. Под конец я, кажется, задремал и сбился со счета. Помнишь?
Хью, напряженно вслушиваясь в слова шейха, лишь качнул головой. Георгий приподнялся и, ласково коснувшись пальцами губ дернувшегося от этого прикосновения рыцаря, что-то проговорил своим мелодичным высоким голосом.
– Он говорит, ты умелый любовник и подарил ему такое наслаждение, как никто другой до того, конечно, кроме меня, великого, – шейх кривовато усмехнулся. – А еще говорит, ты был добр и нежен с ним. Он завидует той женщине, которой ты будешь расточать свои ласки, и немного ревнует.
Хьюго взглянул в лицо мальчику, который все еще доверчиво прижимался к его телу. Он был порочен до мозга костей. Порочнее шлюх в портовых тавернах, развращенней придворных дам в Вестминстере, грешнее самой Марии Магдалины, но Хьюго почему-то стало жаль его. Он мягко погладил округлую щеку юноши и, отстранив его, встал, ища глазами свою одежду.
– Что касается твоего дела, крестоносец, – следя за тем, как перекатываются мышцы на мощной спине одевавшегося англичанина, бросил Саид, и Хью, натянув штаны, обернулся. – Объясни Ахмету, где тебя найти. Он приведет их. Считай, что это подарок за то удовольствие, которое я получил, наблюдая за твоим телом ночью и за твоим лицом утром. Не возражай! Или так, или никак!
Хьюго, так и не проронив ни звука за все это время, лишь пожал плечами и покинул «гостеприимный» дом Богаэтдина, задержавшись лишь для того, чтобы поговорить с надсмотрщиком…
Гилфорд вернулся в снятую им комнату, дрожащими руками снял с себя крест, повесил его на гвоздь, торчавший в стене возле камина, и тяжело рухнул перед ним на колени. Священника, доброго старого отца Ансельма, которому он мог бы исповедоваться, получить разнос или совет, а скорее епитимью, но, в конце концов, все-таки отпущение грехов, не было рядом, и Хьюго пришлось утрясать свои дела напрямую с молчаливым богом.
Он молился страстно, изредка стукая себя кулаком то по лбу, то в грудь, смиренно умоляя создателя простить ему грехи собственной плоти, оказавшейся такой слабой перед похотью и вожделением, перед утонченной развращенностью мальчишки-грека и его знатного хозяина. А под конец поклялся не касаться тела женщины (или мужчины! Иисусе!!!) до тех пор, пока Тир, чистая, горделиво целомудренная Тир не станет его…
Джона Эллиота и нескольких других рабов подняли чуть свет. Это были самые слабые, обессилевшие после долгой дороги люди. Теперь их ждал невольничий рынок или смерть, если никто так и не польстится на них. Исключением среди этих доходяг, к которым Джон по справедливости относил и себя, явился Питер, по прозвищу Хитрец, предприимчивый воришка, каким-то туманным способом оказавшийся среди рабов шейха Саида. Он был здоров и силен и, тем не менее, тоже шел вместе со всеми. Их сковали парами, причем Джон как раз оказался с Питером, и повели прочь от остальных невольников. Однако дальше случилось непредвиденное.
Стражники разделились. Четверо, подгоняя рабов криками, повели их дальше вдоль берега к рабским казармам невольничьего рынка, а двое, возглавляемые самим Ахметом, двинулись к близким домам торгового города, увлекая за собой лишь Джона Эллиота и прикованного к нему Питера Хитреца.
– Эй, дети шайтана, куда это вы нас? – не замедлил поинтересоваться Питер и тут же получил незлобивый тычок между ребер.
– Господин подарил вас, – лениво ответил Ахмет.
– Кому? – изумились почти хором оба раба.
– А тому здоровенному наемнику, который сломал шею Али.
– С чего бы это? – настороженно поинтересовался Питер, в то время как Джон лишь радостно вскрикнул.
– Он провел ночь в его покоях… Наверно, угодил, – Ахмет подмигнул и рассмеялся.
Англичане переглянулись.
– Ты лжешь! – выпалил Джон. – Сэр Хьюго Гилфорд не мог пойти на это. Уж кому, как не мне знать, что он до дрожи ненавидит подобные вещи.
– Зачем мне врать тебе, неверный? И вообще, заткни свою пасть. Ты пока что еще в моей власти.
В молчании они достигли большого длинного дома без окон, вошли в него и, пройдя его почти весь, стукнули в одну из дверей. Через минуту она отворилась. На пороге стоял мрачный растрепанный Хьюго.
– Сними-ка с них кандалы, Ахмет, – распорядился он. – Теперь эти двое свободные люди.
Звякнули цепи, Хью почти за шкирки втащил англичан в комнату и решительно захлопнул дверь перед носом у людей шейха Саида Богаэтдина, словно ставя точку в своих отношениях с этим человеком.
– Сэр Хьюго, вы и правда ночевали у…
– Да.
– Ты что же, приятель, заработал нашу свободу своей задницей? Вот уж не подумал бы! – вступил в беседу с присущей ему непосредственностью Питер.
Хьюго метнул на него свирепый взгляд.
– Задница моя, хвала Всевышнему, осталась цела, но об остальном лучше не спрашивай. Ох, и влип же я через вас в историю, парни!
Хью взглянул на удивленно-непонимающие лица товарищей, еще не осознавших ту перемену, что радикально меняла их жизнь, и вдруг словно что-то отпустило его. Улыбка неудержимо расплылась на горбоносой физиономии рыцаря, и, согнувшись, топая ногами и тряся лохматой головой, он захохотал.
Хьюго смеялся долго. А, отсмеявшись, посерьезнел и проговорил:
– Теперь, по большому счету, мне следовало бы вырезать вам языки, чтобы вы не дай бог не разболтали о моих «амурных» похождениях, когда вернемся домой.
И тут до бывших рабов дошла мысль – свободны! Молча и как-то очень сосредоточенно они бросились к Хьюго и принялись обнимать его.
– Полегче, полегче, – тщетно отбивался он. – Довольно хватать меня, я с некоторых пор как-то слишком болезненно реагирую на это.
И тут уже засмеялись все трое. Громко и заливисто, как могут смеяться лишь свободные люди.
– Что теперь, сэр Хьюго? – спросил Джон Эллиот позже.
Хью уже сытно накормил обоих галерников, и теперь все трое валялись на тюфяках, позволяя усталым телам насладиться столь приятным ничегонеделанием.
– Теперь, друзья, мой путь лежит дальше на север. Как только найдется попутный караван или проводник, я уйду.
– А как же мы? Твой Джон элементарно не осилит этот путь, – Питер быстро взглянул на исхудавшее, обессиленное тело Эллиота, который, несмотря на всю важность разговора, клевал носом – сытная еда и тепло словно опьянили его.
– Я подумал об этом, и здесь мне придется целиком положиться на тебя, Питер. Твое лицо подсказывает мне, что ты жил далеко не добропорядочной жизнью, и честность не принадлежит к числу твоих добродетелей, но хотя бы в благодарность за полученную свободу…
Питер с достоинством выпрямился на своем тюфяке, что выглядело очень комично, но Хью, будучи человеком тактичным, подавил улыбку.
– Я вор, сэр рыцарь, а не неблагодарная свинья. И я никогда не предавал товарищей. Что я должен буду сделать?
Хью посмотрел на Эллиота – тот уже спал.
– Что ж. Слушай. Вы с Джоном в любом случае перезимуете здесь. За эту комнату уплачено за полгода вперед, и я вам оставлю все деньги, которые у меня есть. Позаботься о Джоне. В Гилфорде его ждут жена и детишки…
– В Гилфорде?
– Да. Это мой замок, а Джон мой вассал. В какой-то степени я повинен в том, что он стал рабом. Ведь именно за мной он преданно последовал в Палестину…
– Ты все больше удивляешь меня, парень. Или теперь мне тебя надо величать иначе?
– Нет. Боюсь, уже поздно что-то менять, – Хьюго хмыкнул. – Так вот. Вы перезимуете здесь. Если останусь жив, вернусь за вами весной, если нет… Я хотел бы, чтобы вы оба добрались до Гилфорда. Там мои младший брат и сестра, ее муж Гай Клермон… Расскажите им все, что знаете обо мне. Я оставлю вам письмо для них. Напишу и о тебе. Если захочешь – останешься там, если нет – тебе щедро заплатят, и ты будешь волен распоряжаться собой.
– Не сомневайся. Я все сделаю как надо даже и без этой платы, хотя она окажется приятным разнообразием в моей унылой жизни, – Питер возвел свои плутовские очи к небу и скорчил умильное лицо.
Хьюго рассмеялся и, хлопнув его по плечу, встал.
– Отдыхайте. Я пойду искать себе спутников.
– На этот раз выбирай потщательней, сэр Хью. А то точно не довезешь свою задницу до невесты.
– Ох, молчи, – Хьюго даже испугался. – Не смей даже упоминать при ней об этом.
– Что, она так ревнива?
– Про то не знаю, но вот мстительна точно.
– Боишься? – Питер даже вытаращил глаза.
– Не за себя. За нее. Тир не успокоится, пока не выпустит кишки Богаэтдину, если узнает… Она способна и в Палестину за ним пуститься, тем более что у нее-то корабль всегда под рукой. А это может быть опасно для голубки…
– Ну и дела, – качая головой, рассуждал Питер, когда дверь за Хьюго уже закрылась. – Владелец замка, даже имеющий вассалов, по всему свету таскается за какой-то злющей бабой, чтобы жениться на ней! Мне бы его проблемы!
Потом подумал и добавил уже про себя: «Стоит дождаться его хотя бы для того, чтобы взглянуть на эту девицу».
Однако поиски попутного каравана или проводника затянулись – Гилфорд опять опоздал. Все заинтересованные в этом были уже в пути. На него смотрели как на безумца и лишь качали головами, когда он раз за разом спрашивал о своем деле.
Хью уже купил себе теплую меховую одежду и стал всерьез подумывать пуститься в путь в одиночку, несмотря на все уговоры Джона и Питера, когда однажды вечером к ним пришел хозяин большого дома, по сути дела постоялого двора, в котором они жили. За ним тихонько проскользнул старый-престарый финн – так норманны называли все племена, жившие на севере. Вместе со стариком порог комнаты переступил огромный серебристо-серый волк с пронзительными ярко-голубыми глазами.
– Я слышал, ты ищешь проводника, чтобы идти на север? – спросил швед на скверном, но понятном английском.
Хью уже успел убедиться, что в огромном торговом городе все местные говорили на нескольких языках – того требовала их профессия.
– Да, – Хьюго кивнул, изучая крохотного узкоглазого старика, закутанного в традиционную меховую парку с откинутым на плечи капюшоном.
– Вот этот, – норманн пренебрежительно ткнул пальцем в финна, и волк при этом молча оскалил острые белые зубы. – Вот этот идет к себе в селение и готов указать дорогу тебе, при условии, что ты сначала проводишь его. Он стар, хочет умирать, но боится, что смерть настигнет его в пути, а не дома.
– Я согласен, – быстро произнес Хью, переводя глаза на старика и выразительно кивая.
– Святые мощи, – пробормотал за его спиной Джон Эллиот.
А Питер, пожимая плечами, добавил:
– Этот, по крайней мере, точно твоей задницей интересоваться не будет. Ему бы свою куда надо дотащить.
