Текст книги "По воле северных богов (СИ)"

Автор книги: Александра Стрельникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

После этого ворота распахнулись, и нежданную гостью пригласили в дом. Чета Клермонов, волнуясь, ожидала ее в большом зале. Тут же, переминаясь с ноги на ногу, торчал Персивал. Ему не терпелось разглядеть поближе страшилище, на котором собирался жениться «любимчик Гай».

Двери отворились, и в зал решительно вступила прелестная юная девушка с копной темных вьющихся волос и огромными зелеными глазами. Она выглядела усталой и расстроенной, но от этого не менее красивой.

«Это не может быть она, – в отчаянном бешенстве думал Персивал. – Не может быть, чтобы этому ублюдку так повезло! Это какая-то ошибка!»

Но ошибки не было. Перси, скрипнув зубами, развернулся и покинул зал в тот момент, когда в него входили спутники молодой невесты ненавистного младшего брата.

Леди Элинор удивленно проводила глазами пасынка и вновь обратила взор к прибывшим. Леди Реджина была именно такой, как описывал ее Гай, а вот за ее спиной, подозрительно оглядываясь по сторонам и держа руки наготове, чтобы в любой момент выхватить оружие, стоял воин, чья внешность была столь примечательна, что Лин Клермон тотчас же узнала его. Светло-серебристая грива волос, серые широко расставленные глаза, сложная перевязь с двумя мечами за спиной… Перед ней, несомненно, стояла Тир, госпожа Серебряная Рысь. И только теперь, увидев настороженную норвежку, леди Элинор испугалась по-настоящему. Ее рука непроизвольно сжала запястье мужа, и она подалась вперед.

Сэр Иен бросил на жену не менее обеспокоенный взгляд. Он уже собирался обратиться к будущей невестке, как вдруг дверь зала вновь распахнулась, и в нее протиснулся гигант, чье происхождение не могла скрыть даже добротная английская одежда. Он что-то произнес на своем северном языке. Молодой воин, стоявший рядом с леди Реджиной обнял ее за плечи и мягко произнес.

– Здесь их нет, Куини.

– Что все это значит? – вскричал сэр Иен, с негодованием наблюдая, как посторонний мужчина фамильярно обнимает будущую жену его сына. – И кто вы-то такой?

– Меня зовут Тир, если это что-то говорит вам.

– Мне говорит, госпожа моя, и очень многое, – Лин Клермон решительно поднялась с места и шагнула вперед. – Именно эту молодую женщину, Иен, дорогой, мы должны благодарить за то, что наш Гай вернулся домой и скоро женится на этой прелестной девушке.

– Ах, леди Элинор, – вдруг вскричала Куини, вырываясь из полу объятий Тир и бросаясь к будущей свекрови, – они пропали! Ни Хьюго, ни Гай так и не вернулись домой из своего путешествия. Лишь прибежала раненая лошадь брата без седока.

Глава 15

Хьюго Гилфорд, Гай Клермон, Дик Престон и молодой слуга, сопровождающий их, ехали не спеша, все еще переполненные вчерашним хмелем и благодушием гостеприимного родительского дома Гая. Это настроение не покинуло их и к вечеру, когда они решили устроиться на привал. Вскоре костерок уже весело трещал, а на углях разогревалось жареное мясо, припасенное для путешественников дородной поварихой Клермонов. Они плотно поужинали, щедро запивая свинину забористым домашним пивом, и не заметили, как заснули. Все. Даже Престон, которого беспечные путники назначили караульным на первую треть ночи…

Пробуждение было не самым приятным. Первым проснулся Дик – видимо совесть все-таки мучила его. Однако едва он разлепил глаза и приподнялся, как страшной силы удар обрушился на его и без того смурную голову. Остальные хлопот доставили больше, а главное, пока вдесятером крутили двоих рыцарей, шустрый слуга вывернулся и исчез в чаще. Сколько его потом не искали, найти так и не смогли.

Еще одна накладка вышла с лошадьми. Конь Гилфорда, храпя и бешено вращая глазами, не желал идти в руки чужих людей. Его мощные копыта, которые хорошо выдрессированные и свирепые лошади этой тяжелой породы были обучены использовать в бою, грозили смертью каждому, кто смел приблизиться. Дело кончилось тем, что жеребец вырвался и тоже умчался прочь. Ему в след выпустили несколько стрел, но, похоже, впустую.

Пленников, оглушенных, со связанными за спиной руками усадили на оставшихся лошадей и намертво привязали к седлам. Потом торопливо засыпали землей кострище, укрыли ветками следы лагеря и, повинуясь настойчивым требованиям командира, двинулись в путь – все больше узкими лесными тропами, избегая торных дорог, обходя стороной деревни и поместья…

Через какое-то время Хьюго пришел в себя и, отбросив упавшие на лицо волосы, огляделся.

– Сэр Ансельм, один очухался, – тут же возвестил ехавший сбоку охранник.

– Который? – раздалось из головы колонны.

– Самый здоровый! Может опять его по башке треснуть?

– Пока ведет себя тихо – не трогать.

– Кто вы? – неприязненно поинтересовался Хью.

В голове гудело, шишка на затылке саднила и дергала, как больной зуб. Руки и ноги, немилосердно стянутые веревками, начали затекать.

– Скоро узнаешь, а может и нет. Но в любом случае не от меня. Заткнись, пока снова не получил.

– Спасибо на добром слове, – угрюмо процедил рыцарь и уставился перед собой.

Вскоре пришел в себя сэр Гай, а потом и Дик Престон, но переговариваться им не дали. Они ехали молча, внимательно оглядываясь по сторонам в тщетной попытке узнать места, по которым их провозили. На привал остановились только когда стемнело. Пленных стащили с лошадей и тут же привязали к толстому дубу в центре поляны, на которой остановился отряд.

– Дайте попить-то хоть, сволочи, – проворчал Хьюго и тут же получил увесистым кулаком по лицу.

Сплюнул кровь и, усмехаясь разбитым ртом, продолжил:

– Да ты, я вижу, настоящий смельчак! Это же надо было решиться! А вдруг я бы укусил?

– Вот высажу тебе все зубы, так и кусаться нечем будет! – страж вновь занес руку.

На этот раз Хью удалось вовремя отдернуть голову, и кулак негодяя с хрустом врезался в кору дуба. Он взвыл и, укачивая больную руку, принялся бить связанного рыцаря ногами. «Милое» развлечение так захватило его, что он не заметил, как слишком приблизился к неподвижному до сих пор Гаю, который не замедлил воспользоваться этим. Он подтянул к себе колени, а потом резко распрямил ноги, ударив сторожа под зад так сильно, что тот кубарем выкатился к костру, вокруг которого расселись остальные похитители. Раздались смешки.

– Что, Джон, дружище, несладко тебе пришлось?

– Сейчас будет солоно им, – тот, кого назвали Джоном, поднялся и, захватив увесистую дубину, направился к пленным.

– Хватит! – резко бросил один из похитителей.

Хьюго и Гай тут же уставились на него, справедливо принимая за предводителя, однако, ни тот, ни другой не знали этого человека.

– Ты что-нибудь понимаешь, сэр Гай? – тихо проговорил Хьюго.

Кираса уберегла его от большинства ударов, но голова гудела, а во рту стоял солоноватый вкус крови. Он потрогал языком ранку на нижней губе и поморщился.

– Я думал об этом всю дорогу. Мы оба, ты, – сэр Хьюго, и я, – меньше месяца, как вернулись в Англию. Не было нас достаточно долго, а по новой никому дорогу перейти не успели. Так что у меня есть только одно объяснение… Если, конечно, Дикон не обрюхатил какую-нибудь красотку, и это не ее разъяренные родственники.

– Не было такого, – незамедлительно раздалось с той стороны дуба.

Хьюго улыбнулся одним уголком рта, стараясь уберечь разбитую губу.

– Тогда кто они, сэр Гай?

– Люди графа Мейнского.

– Вот че-е-ерт! – задумчиво протянул Хью, по привычке дернувшись, чтобы запустить пальцы в волосы на затылке, но связанные руки остались за спиной, и он еще раз выругался. – А ведь ты, должно быть, прав. Сейчас проверим.

Скорый на действия, Хью обернулся в сторону костра, нашел глазами предводителя и крикнул:

– Сэр Ансельм, когда рассчитываешь добраться до Мейна?

Мужчина вздрогнул, резко вскинул голову, с минуту злобно изучал пленников, но потом расслабился и усмехнулся.

– Через пару дней, сэр Хьюго. И я, на твоем месте, вел бы себя потише, если хочешь добраться туда более или менее целым.

– В этом есть смысл?

– Не мне судить.

– А кому? Говорят, старый граф помер…

– Замолчите, или мне придется заткнуть вам всем рты кляпом, – миролюбиво пообещал предводитель и принялся за еду.

Пленники, у которых не было маковой росинки во рту со вчерашнего вечера, отвели глаза. Впрочем, на ночь их все-таки напоили.

К концу третьего дня отряд добрался до замка Мейн. Пленников спешили и, подгоняя, провели, нет, не в зал, а сразу в подземелье. С невольным содроганием они осматривали страшные орудия палаческого искусства, словно нарочно выстроившиеся по пути их следования. Наконец, их дотащили до комнаты, освещенной чадящими факелами. У дальней стены стояли стол и кресло, а в нем расселся богато одетый человек лет тридцати пяти – сорока, высокий и, пожалуй, даже красивый, если бы не печать порочности на бледном лице. Он отпил из золотого кубка, отставил его в сторону и, уперев руки в столешницу, принялся пристально изучать вновь прибывших.

– Отличная работа, друзья!

Хьюго отметил, что сэр Ансельм не спешит сообщить хозяину о бегстве слуги, как видно, из боязни наказания.

«И не мудрено», – подумал он, оглядываясь вокруг.

– Все это вы еще сможете рассмотреть поближе, сэр Хьюго, – гадко улыбаясь, вновь заговорил тот, что сидел за столом.

– Мне казалось, мы с вами не знакомы, – откликнулся Хью и легко поклонился.

– Это поправимо. Тем более что я собираюсь стать вашим ближайшим родственником.

– Каким же это образом?

– Я более чем уверен, что такой высокородной даме, как леди Реджина Гилфорд, не пристало выходить замуж за какого-то никому не известного молокососа. Титул графини Мейнской ей будет больше к лицу.

– Вы граф Мейнский? – игнорируя все остальное, подчеркнуто светски поинтересовался Хьюго.

И неожиданно увидел, что этот вроде бы простой вопрос задел собеседника.

– Похоже, что нет, а сэр Гай? – издевательская улыбка тут же появилась на заросшем черной щетиной лице Хьюго.

– Да и шансы, по всему видать, не велики, – с ненавистью меряя глазами фигуру за столом, сквозь стиснутые зубы проговорил молодой рыцарь.

– Стало быть, старый граф жив… – Хьюго задумчиво выпятил нижнюю губу. – А ведь я его помню, сэр Гай. Он был хорошим приятелем моего отца. И знаешь что? Просто-таки славился своим упрямством… – Хью поцокал языком и с показным сочувствием глянул на их похитителя. – Бедняжка.

– Хватит! – рявкнул он, став почти зеленым от бешенства. – Этого, – он ткнул пальцем в Дика Престона, – отдайте Эльвире. Она любит таких молодых да гладких, – мужчина гаденько усмехнулся. – Этого, – палец переместился на Гая Клермона, – на корм крысам в колодец. – А этого, – и незнакомец с каким-то маниакальным нетерпением уставился на Гилфорда – раздеть и привязать. С ним разговор у нас будет особый.

Однако с последней частью его указаний возникли сложности. Для того чтобы снять с Хьюго кирасу и кольчугу, нужно было развязать ему руки, а рыцарь, похоже, только того и ждал. Два трупа со свернутыми шеями уже лежали на полу к тому моменту, когда кто-то изловчился и, подкравшись сзади, опустил тяжелую дубину на голову крестоносца. Хьюго, не выпуская из рук свою последнюю жертву, свалился на пол. Только после этого могучего воина смогли раздеть, а потом, прикрутив намертво за руки и за ноги, распяли на пыточном колесе. Впрочем, толку от него все равно теперь не было. Удар по голове поверг пленника в глубокий обморок, из которого его не смогли вывести ни холодная вода, ни раскаленная сталь. Повозившись с ним немного, мучители решили плюнуть и вернуться к начатому несколько позже, после чего, ругаясь, покинули подземелье.

Едва тяжелая дверь со скрежетом захлопнулась за ними, Хью раскрыл глаза и с тоской уставился в серые плиты сводчатого потолка. Думы его были невеселыми. Нелегко было вытерпеть и никак не показать того, что он пришел в себя, зато теперь дальнейшие пытки отсрочились. Вот только надолго ли? Сможет ли он вынести их? Хью не сомневался, что его будут мучить до тех пор, пока он не согласится отдать Куини в жены этому монстру. Потом, конечно, через достаточно долгое время, как-то случайно, быть может, на охоте, погибнет Брайан… А после и самого Хьюго найдут в его спальне мертвым. Отравили? Кто станет разбираться?

Гай уже сгинул в сырых подземельях Мейна…

Нет! Он будет бороться! Слишком многое зависит от того, хватит ли у него сил устоять… Быть может, удастся что-то придумать… Вдруг им смогут помочь… Надежда, слабая, но была. Слуге удалось бежать. Это был надежный парень, в прошлом егерь, для которого лес, что дом родной. Хью верил – Питер не бросил своего хозяина, с которым прошел всю Палестину, а проследил их путь, и теперь спешит в Гилфорд с сообщением. Но успеет ли? Да и что смогут сделать там? Тир! Что почувствует она, узнав о его пленении? Будет ли переживать? Быть может плакать? Хью оборвал самого себя.

«Какие слезы! Уж пусть лучше чертовка нацепит мечи, пораскинет своими хитрыми рысьими мозгами и придумает что-нибудь, чтобы освободить своего бездарно попавшегося… Кого? Ведь мы даже не стали любовниками».

Хьюго вспомнил ее стройное белокожее тело, нежные розовые соски, которых он касался, но так и не рискнул поцеловать… Святые мощи! Ему сейчас нужно было думать о ее смертоносности, а он не мог остановиться, и придумывал все новые нежные слова, которые хотел бы шептать ей в их первую ночь и после, когда он будет любить ее снова и снова, ласкать ее, заставляя забыть все те ужасы, что довелось пережить ей в детстве. В его ушах до сих пор стояло ее истошное «Нет!», такое странное, а потому особенно болезненное в устах женщины-воина, сильной и презирающей страх, которой знали ее все… Он будет целовать и ласкать ее до тех пор, пока не услышит «Да!», если… Если только выберется отсюда. Если только она поможет ему в этом. Если только… Хью закрыл глаза и принялся молиться.

Филипп Мейнский, крайне раздосадованный тем, что пришлось прервать общение с пленником, сидел за господским столом в огромном зале замка, которым по-прежнему владел его дядька.

«Старый гриб!»

Гилфорд был прав, сэр Аллан всю жизнь отличался невероятным упрямством, которое еще больше усугублялось тем, что в его отношениях с племянником ему терять было нечего. Завещание, как оказалось, он составил уже давно и отдал на хранение настоятелю большого монастыря, чьи земли граничили с владениями Мейна. Филиппу не удалось добиться от мерзкого строптивца сути этой бумаги, но то, что там не был упомянут он сам, сомневаться не приходилось. А значит, просто убить дядьку он не мог – завещание вступит в силу и его, Филиппа, вышибут из Мейна, как пробку из бутылки.

Старик был одинок и мог оставить свое добро лишь двум наследникам – тому самому монастырю или английской короне. Ни с первым, ни тем более со вторым претендентом Филиппу было не справиться… Приходилось тянуть время, мучая старика заключением, полуголодным пайком и время от времени придумывая какие-нибудь хитрости в надежде принудить дядю изменить свою последнюю волю. Положение более чем шаткое. Поэтому идея жениться на маленькой Куини Гилфорд, которая, как донесли шпионы, вернулась недавно домой, показалась Мейну просто великолепной.

Филипп облизнулся. Говорили, что девчонка чертовски хороша, а, пройдя через руки викингов, наверняка научилась послушанию и множеству более чем полезных вещей. Мейн откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, представляя себе хорошенькую Куини распростертой между двух обнаженных мужских тел, чья возбужденная плоть ритмично двигается в ней, заставляя маленькую дрянь кричать от боли и наслаждения. В ущербном сознании Филиппа эти вещи были неразрывно связаны. Он любил причинять боль и получал от этого наслаждение. Ему нравилось унижать.

«Что может быть приятнее губ еще недавно сильного и гордого мужчины на твоем члене? Только вид его сестры или жены, привязанной лицом вниз на кровати…»

Филиппу нравилось овладевать женщинами именно так – тогда были видны следы, оставленные его плеткой на нежной коже их спин и ягодиц. Хотя переполненные страхом и болью глаза возбуждали его не меньше… Всегда так трудно решить…

«Да! Это была отличная идея! – отрываясь от фантазий, в очередной раз думал Мейн. – Я женюсь, и тогда дядюшкино наследство для меня уже будет не столь важно. Гилфорды не менее богаты… К тому же и правда пора обзавестись наследниками».

Слуги накрыли столы. Еда была как обычно невкусной.

«Давно пора выгнать эту чертову повариху, пока она не отравила меня!» – решил Филипп.

Челядь в замке осталась еще с дядиных времен. Чему удивляться, что Филиппа не любили? Вчера вот кто-то из прислуги на конюшне засунул между седлом и спиной лошади, на которой собирался ехать Мейн, горсть колючек. Филипп едва не лишился головы, когда конь понес. Толстый сук, низко нависавший над дорогой, даже коснулся волос на его темени. Просто чудо, что он остался жив. Пришлось наказать всех конюших. Кажется, двое уже умерли…

– Чертов замок, чертов старый гриб, его хозяин, чертовы все его приспешники, – тихонько ворчал Мейн, с отвращением заталкивая в рот кусок жесткой, как подметка, свинины.

Или это была говядина?

«Скажи спасибо, что не ворона!» – буквально дословно читалось на лице молодого слуги, который поднес хозяину вино.

Мейн хлебнул и даже передернулся. Кислятина!

«Хоть убей их всех. Ничего не добьешься, так и будут пакостить».

К Филиппу подобострастно подобрался его верный Берт.

– Господин мой, крестоносец вроде оклемался.

– Отлично. Скажи Кроули и его парням. Я сейчас приду. И еще… Передай им, пусть не перегнут палку. Мне нужно, чтобы он пришел в церковь своими ногами и смог держать в руке перо, чтобы подписать брачный контракт.

– Все будет сделано в лучшем виде.

– Ступай.

Когда Филипп спустился в подвал, трое его подручных уже были готовы. На них была только обувь и большие кожаные фартуки, заскорузлые от крови предыдущих жертв. Поначалу Мейна, который во всем любил доведенную до утонченности, граничившей с сумасшествием эстетику, бесили их волосатые задницы, но потом он привык. А и правда, зачем пачкать хорошую одежду? Не напасешься. Филипп занял место в сторонке и кивнул палачам.

– Сэр Хьюго, они уж помучат тебя немножко. Так, для разминки. А потом мы поговорим о нашем деле.

– Нам не о чем говорить. Ни тогда, ни сейчас, – голос Гилфорда, который даже не повернул головы в сторону вошедших, был холоден и сдержан.

– Говорят, попытка не пытка. Сейчас тебе представится случай проверить это на собственной шкуре. Буквально.

– Тебе не видать Куини, как своих ушей, сволочь!

– Смотри, а то можно устроить, чтобы ты полюбовался на свои, голубчик. Чик! И вот они перед тобой. Ничего. Волосы у тебя красивые, отрастишь подлиннее, никто и не заметит, что чего-то не хватает… Но это потом. А сейчас… Начинайте, ребятки.

К несчастью для Хью, у него был сильный выносливый организм. Спасительное забытье никак не приходило к нему… Это продолжалось так долго, что утомился даже Филипп. От криков и запаха жженой плоти у него разболелась голова, а глаза стали слезиться от дыма, который заполнял подземелье, исходя от факелов и жаровен, на которых палачи раскаляли свои орудия.

– На сегодня хватит, – буркнул Мейн. – Спокойной ночи, сэр Хьюго, хороших сновидений. Завтра мы обязательно встретимся вновь. Вы подумаете об этом, не так ли?

Хью ответил длинным ругательством.

– Фи, как грубо!

– Тебе всерьез стоит задуматься о том, чтобы начать пытать не каленым железом, а своими остротами, дружок! Не многие смогут выдержать твое чувство юмора долго.

Филипп в бешенстве топнул ногой и, залепив связанному рыцарю пощечину, двинулся вон.

– Кстати, передай привет старому графу Мейнскому и пожелай ему от меня долгих лет жизни, – долетело до него уже в коридоре, и только боязнь показать, что выпад опять достиг своей цели, не позволила негодяю вернуться.

– Крепкий орешек, – проговорил один из палачей, переглядываясь с товарищами.

– Ничего, и не такие раскалывались, – прошипел Филипп, удаляясь в свои покои.

Наутро он предпринял новый штурм.

– Ты знаешь, что твой приятель Гай уже оч-чень давно сидит в яме без еды и воды?

Хью метнул на мучителя тяжелый взгляд.

– Согласись на брак сестры со мной, и я обещаю регулярно кормить ее бывшего женишка.

– Не думаю, что сам Гай согласился бы на подобный обмен, а значит мой ответ – нет.

– Он скоро умрет одной из самых мучительных смертей.

– Все мы под богом ходим. Ты, кстати, тоже. За меня будет кому отомстить.

– И кто бы это мог быть? – издевательски проговорил Филипп.

«Тир» – подумалось Хью, но сказал он другое.

– Рано или поздно из плена вернется Ричард. Элеонора Аквитанская[8]8
  Элеонора Аквитанская – королева Англии, супруга короля Генриха II Плантагенета, мать Ричарда Львиное сердце и Джона, в последствии короля Иоанна Безземельного.


[Закрыть] уже предложила за него семьдесят тысяч марок выкупа…

– Ты не в курсе последних сплетен. Говорят, что Джон и Филипп Французский[9]9
  Филипп Французский (1165–1223), французский король с 1180 года.


[Закрыть] тут же скинулись и посулили Генриху восемьдесят, лишь бы он никуда не отпускал нашего… гм, монарха.

– Ничто не сравнится с родственной любовью, – пробормотал Хьюго. – Твой дядюшка, наверно, тоже искренне привязан к тебе. А? Что, я не угадал? – усмешка искривила осунувшееся, почерневшее лицо крестоносца.

– Беритесь за дело, – бросил Филипп палачам и вышел, хлопнув дверью.

– Какой-то он нервный. Вы не замечали, ребята? – поинтересовался Хью у мрачной троицы.

– Шутник, – пробормотал один из них и одобрительно похлопал распятого рыцаря по животу.

Хьюго слышал, как его называли Кроули.

– Редко у кого есть охота шутить в этих стенах. Так работать скучно!

Он отошел и уселся на скамью, а потом неожиданно посоветовал:

– Ты вот что, кричи погромче, что ли? А ты, Гарри, иди постой на стреме.

И отвечая на изумленный взгляд пленника, пояснил:

– Что мы – изверги, что ли?

Однако передышка оказалась не очень долгой. Филипп вернулся. За ним шел слуга, неся поднос, уставленный всевозможными яствами.

– Вот решил поесть в компании с тобой, сэр Хьюго.

Гилфорд мучительно сглотнул. Его не кормили с того самого момента, как он попал в Мейн, да и дорогой перепадали лишь жалкие крохи.

– Посмотрим, что тут у нас. Кролик, жареный на вертеле… Неплохо.

Хью принюхался, запах был одуряюще вкусным, но он нашел в себе силы сказать:

– По-моему, подгорело. А знаешь, мне говорила одна дама, которая выходила замуж уже шесть раз, что пригоревшая корочка отлично отбивает вкус яда. Ты доверяешь своей поварихе?

Мейн побелел и ухватился рукой за горло. Хьюго развеселился.

– Гляжу я, совсем ты шуток не понимаешь. Или повариха действительно так не любит тебя?

– Ах ты, ублюдок!

Филипп шагнул к распростертому телу Гилфорда и, с жесткой усмешкой вытащив из огня раскаленный добела прут, приложил его к бедру пленника.

Хью выгнулся, скрипя зубами. Но когда боль схлынула, кривая усмешка вновь появилась на его лице.

– Пахнет не хуже крольчатины, ты не находишь?

Молоденького слугу, который принес поднос с едой, мучительно вырвало, и он опрометью бросился вон. Хьюго поцокал языком.

– Неужели твой кролик так уж плох?

Сдержанные смешки палачей послужили ему своеобразной наградой.