Текст книги "По воле северных богов (СИ)"

Автор книги: Александра Стрельникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 24 страниц)

Хьюго и его зверюга уплели еще по одной внушительной порции. Аса, подкладывая им, притворно ворчала, что их легче убить, чем прокормить, на что рыцарь, ни на минуту не прекращая работать челюстями, лишь посмеивался, а волк и ухом не вел. Потом Тир повела их в свою спальню, а из нее быстренько загнала в купальню. Горячая вода с мылом требовались обоим. Хью разделся и, издав протяжный стон наслаждения, опустился в огромную каменную чашу, наполненную почти до краев, а Тир позвала рабыню и велела ей забрать всю одежду рыцаря до последней нитки, а после нещадно сжечь ее.

– В чем же я буду ходить? – смеясь, поинтересовался Хьюго.

– А куда это ты собрался?

– Из твоей спальни? Никуда не хочу. Особенно, если ты прикажешь принести сюда тот чан с рагу… – и, словно извиняясь, добавил. – В последнее время я очень мало ел.

Тир почувствовала, что у нее наворачиваются слезы.

– Как ты добрался сюда, глупый? Ведь зима.

– Так я выехал еще летом. В тот же день, что и ты. Только очень долго искал корабль, владелец которого согласился бы перевезти меня через это чертово море. Потом нашел, случайно… Капитану был нужен гребец. Пришлось отправить Питера с лошадьми обратно домой, а самому взяться за весло, – Хью протянул руку к Тир, и та, неловко присев на корточки, провела пальцами по его ладони. – Я теперь угли из костра могу доставать, и не жжется. Да-а… Так я добрался до Хандебю…

Гилфорд прикрыл глаза, и по его мгновенно замкнувшемуся посуровевшему лицу Тир поняла, что рассказывает он ей далеко не все.

– Как звали капитана? Быть может, я его знаю?

– Саид Богаэтдин.

– Араб? – ахнула Тир. – Но… Он ведь не знал, что ты был в крестовом походе?

– Знал. И не спрашивай больше ничего, – Хью нахмурился, вспоминая темное лицо с узкими чуть раскосыми глазами, исполненное холодного достоинства и издевки.

Глава 29

К тому моменту, когда Хьюго повстречал этого человека, рыцарь и его верный слуга побывали почти во всех крупных и мелких портах на восточном побережье Англии. И в каждом они пытались найти хоть кого-нибудь, кто согласился бы перевезти их к берегам Скандинавии. Однако лето уже подходило к концу, и те немногие купцы, что имели смелость торговать с северным соседом, либо давно вышли в плавание, либо уже вернулись домой и наотрез отказывались перед лицом близкой осенней непогоды вновь отправляться в опасный путь.

Шейх Саид Богаэтдин не был торговцем. Его великолепно украшенная галера плыла в Швецию с дипломатической миссией, а сам Саид являлся посланцем Саладина к шведскому конунгу. К берегам Англии он был вынужден пристать по весьма прозаической причине. Рабы, являвшиеся основной силой, двигавшей большой тяжелый корабль, плохо переносили более чем спартанские условия пути и дождливую промозглую погоду начала октября, особо ощутимую в море.

Саиду требовались люди, готовые за умеренную плату подрядиться гребцами. Это оказалось не так просто – англичане не любили мусульман, впрочем, последние отвечали неверным еще большей неприязнью… Только бандиты, скрывавшиеся от закона, отцы, чьи дети умирали от голода, потому что они не могли найти другой заработок и совершенно отчаявшиеся люди соглашались браться за весла.

Хьюго указали на галеру шейха Богаэтдина, как на единственный корабль, который собирался плыть к северным землям. Саид встретил его сидя на парчовых подушках в роскошном шатре, установленном на корме. Хью учтиво поклонился, араб остался неподвижен. Лишь его узкие глаза цвета эбенового дерева изучали англичанина.

– Мне сказали, вы, уважаемый посол, вскоре возьмете курс в сторону Скандинавии… – начал рыцарь.

– Тебя не обманули, англичанин, – гортанный выговор не помешал Хьюго уловить в голосе говорившего нотки глубоко спрятанной неприязни.

– Я хорошо заплачу, если вы согласитесь взять с собой меня и моего слугу.

– Мне не нужны твои деньги, англичанин.

– Я плачу золото, а в придачу дарю вам прекрасного боевого коня. Вы можете взглянуть на него…

– Ты мягко стелешь.

– Это сильное молодой животное, к тому же великолепно обученное, – заторопился Хью, прекрасно зная страсть арабов к лошадям и неизбывное желание торговаться.

– Чем я буду кормить его в пути? Нет, англичанин. Мне не нужен и твой конь, зато, – шейх окинул мощную фигуру рыцаря оценивающим взглядом, – мне нужен гребец.

– Не делайте этого, сэр Хьюго! – встревожено прошептал Питер.

Темные глаза араба резанули по невысокой фигуре слуги.

– Один гребец, – уточнил он и вновь вперил тяжелый взгляд в черноволосого рыцаря.

– Я согласен, – глядя на Богаэтдина так, словно принимал вызов, ответил Гилфорд.

Шейх кивнул. Лицо его по-прежнему было непроницаемо.

– Тебе заплатят, как остальным, но и поблажек не жди…

– И мне не нужны ваши деньги, господин посол, – кривовато усмехаясь, возразил рыцарь. – Я клянусь, что буду работать наравне с остальными, но взамен мне требуется иная плата.

– Посмотрим, во что ты оценишь себя.

– Вы получите мои руки взамен на ваше слово. Вы должны поклясться именем Аллаха и пророка его Магомета, что, как бы ни сложились наши дальнейшие отношения, а что-то подсказывает мне, что они не будут простыми, вы доставите меня на берега Швеции.

– Живым и невредимым, – вдруг вмешался Питер.

Верный слуга слишком хорошо знал своего хозяина, чтобы пытаться отговорить его, и решил, по крайней мере, внимательно следить за разговором. Он, как и Хьюго, прошел через крестовый поход и вынес из него глубокое убеждение, что любой восточный человек скор на обман и изощренно мстителен, так что это странное соглашение могло стать для хозяина единственной защитой.

– Я еще не решил, подходишь ли ты мне. Сними оружие и кольчугу. В любом случае на этом корабле вооружена только моя личная стража.

Рыцарь повиновался, умолчав о приеме, перенятом им у Тир. Два ножа были ловко упрятаны в голенищах его сапог.

– Теперь рубашку.

– Зачем? – хмурясь, спросил Хьюго.

– Хочу убедиться, что ты выдержишь эту дорогу и не станешь обузой в пути.

Пожав широченными плечами, Гилфорд смахнул и рубаху. Глаза посла медлительно прошлись по мощной мускулатуре рук, широкой, поросшей черными волосами груди, скользнули через поджарый живот и замерли на обтянутых кожей штанов бедрах рыцаря. Хьюго уже начал белеть от гнева, когда Богаэтдин окончил свое разглядывание и велел ему одеваться.

– Я согласен на твои условия, англичанин. Клянусь Аллахом и пророком его Магометом, что доставлю тебя в Хандебю, ибо туда лежит мой путь, – затем он улыбнулся холодной неприязненной улыбкой и, глянув на Питера, добавил. – Целым и невредимым. В том случае, конечно, если и ты, англичанин, выполнишь свою часть соглашения.

– Мое слово верно. Я обязуюсь выполнить все, что от меня потребуется.

– Он обязуется исправно работать веслом до самой Скандинавии, – вновь встрял Питер, – А вы, в свою очередь, должны кормить его, лечить, если то будет нужно, давать отдохнуть и не требовать ничего сверх того, – от рыжеволосого слуги не укрылся повышенный интерес, который знатный мусульманин проявил к статной фигуре его хозяина.

Шейх Саид Богаэтдин скривил тонкие губы.

– Твой слуга, англичанин, торгуется как еврей.

– А, может, я и есть еврей, – отрезал Питер.

– Грязная собака, прочь с моего корабля!

– Дайте обещание хозяину, и ноги моей не будет на вашей посудине.

– Убирайся! Иначе твоя поганая кровь оросит палубу, – рука араба сжала эфес ятагана, а лицо окаменело от холодной ярости.

Хьюго пришлось наскоро проститься с удрученным и более чем обеспокоенным Питером. Он отдал ему свою кольчугу, перевязь с мечом и кинжалом, потом надел поверх рубахи теплую куртку, затянул ее широким кожаным ремнем, украшенным коваными бляхами. Тяжелый плащ, чистая рубаха на смену, небольшой сверток, который Хьюго бережно возил с собой от самого дома, и седельная сумка с провизией, среди которой был спрятан мешочек с золотыми монетами, составили все его пожитки.

– Берегите себя, сэр Хьюго, и не верьте ему ни на грош, – так напутствовал верный слуга своего хозяина и чуть не плача сошел на пристань.

Ему еще предстояло добираться до Гилфорда, но что это было по сравнению с тем, на что добровольно пошел его господин. Хью махнул на прощание рукой, и вот уже невысокая фигура Питера затерялась среди портового люда. Кто-то тронул рыцаря за рукав. Он обернулся. Необыкновенно красивый юноша с темными влажными глазами газели потянул его за собой, указывая на шатер хозяина и повторяя.

– Саид-бей, Саид-бей.

– Твой господин хочет меня видеть?

Мальчик усиленно закивал, продолжая тянуть рыцаря за собой и почти нежно заглядывая ему в глаза. Хьюго ободряюще улыбнулся юноше, и тот замер, недоверчиво всматриваясь в лицо огромного англичанина, чья улыбка вмещала в себя столько тепла. Наконец, засмеявшись в ответ, юноша вновь потянул его за собой, и Хьюго безропотно последовал за ним.

– Я забыл кое-что спросить у тебя, англичанин. На твоей груди висят католический крест и языческий амулет. Какова твоя истинная вера?

– Я христианин.

– Тогда, что делает у тебя на шее молот Тора?

– Это подарок очень дорогого для меня человека. Женщины.

Шейх кивнул, удовлетворенный ответом. Потом поднялся и, шагнув к выходу из шатра, повелительно крикнул:

– Али!

Через мгновение перед ним, низко кланяясь, остановился темнокожий гигант, за поясом которого торчала плетка. Богаэтдин обернулся к Хьюго.

– Это Али. Он главный надсмотрщик за галерными рабами. Его приказы – закон и для тебя. Иди за ним. Он все покажет и кое-что объяснит. Скоро мы снимемся с якоря, англичанин. Будь готов к этому времени.

– Пойдем, сэ-эр, – растягивая слова, на ужасном английском произнес надсмотрщик.

Его черные с яркими, почти голубыми белками глаза заскользили по крупной фигуре рыцаря. Тот ответил ему спокойным уверенным взглядом, в котором Али, тем не менее, прочел предупреждение и нахмурился.

– Оставь свой гонор на берегу, сэ-эр, и отправляйся следом за мной.

Галера была устроена иначе, чем корабль викингов. Она оказалась много длиннее и шире. Для гребцов перпендикулярно бортам стояли лавки, и у весел сидели парами, тогда как каждый викинг в одиночку управлялся со своим веслом, сидя на своем сундучке с вещами и провизией. Между рядами лавок посередине судна шел помост, соединявший возвышения на носу и корме. По этому узкому проходу прогуливался надсмотрщик, чья плеть частенько со свистом разрезала воздух, опускаясь на спину заленившегося, по его мнению, раба.

Если ладья Тир походила на поджарого стремительного хищника, то галере больше подходило сравнение с диковинным зверем слоном, которого Хью как-то раз видел в Палестине – она была огромна, величественна и медлительна. Посередине возвышалась мачта, но, как позднее убедился Хьюго, парус оказывал гребцам чисто символическую помощь. Он был слишком мал для такого внушительного судна.

Али указал рыцарю на его место ближе к проходу. У борта на лавке уже сидел невысокий, но коренастый и широкоплечий малый, плоское веснушчатое лицо которого имело столь беспокойное и плутовское выражение, что Хью подивился.

– Покажи руки, – немедленно потребовал сосед, едва рыцарь опустился на скамью.

Хью, недоумевая, протянул ему свои ладони, и тот придирчиво ощупал и осмотрел их.

– Новичок, – констатировал он. – Тебе надо замотать их тряпками, иначе к вечеру первого дня сотрешь в кровавые мозоли.

– Спасибо, – поблагодарил рыцарь.

Он тотчас занялся руками, тем более что над головами гребцов пронеслась команда отваливать. Через полчаса галера уже неспешно двигалась вдоль берегов, и сосед Гилфорда вновь заговорил:

– Как тебя величать?

– Хьюго Гилфорд.

– А меня Питером нарекли.

То, что хитрюгу звали так же, как и его слугу, с которым он был вынужден только что распроститься, показалось рыцарю хорошим знаком.

– Просто Питер? – переспросил он.

– Другого имени бог не дал, – малый подмигнул, и Хьюго приподнял темную бровь.

– Ублюдок?

– Законнорожденный ублюдок, – подняв палец, наставительно поправил Питер, но потом рассмеялся и пояснил. – Матушка нагуляла меня от другого, будучи крепко замужем.

Хьюго хохотнул и протянул руку для рукопожатия.

– А я бастард в чистом виде.

– Добро пожаловать в ад, Хьюго Гилфорд, – Питер ответил на приветствие, крепко стиснув ладонь рыцаря. – Ты еще не знаешь, с кем связался, эти мусульманские свиньи…

– Ошибаешься, я пошел на это с открытыми глазами. Палестина дала мне большой опыт общения с ними.

– Ты был в крестовом походе? – понизив голос, поинтересовался Питер.

– Да.

– Не болтай об этом, приятель, здесь все стучат друг на друга, словно в барабан бьют.

– Это уже второй добрый совет. Я твой должник.

– Выкупи меня, и будем квиты, – хохотнул Хитрец.

– Ты раб?

– Как видишь, – парень указал на ножные кандалы, намертво приковывавшие его к лавке, на которой он сидел. – А ты-то как вляпался в эту историю? Ты, я вижу, не из бедняков, – оглядывая добротную одежду своего нового товарища, спросил Питер.

– Мне необходимо срочно попасть в Скандинавию. Другого способа просто не нашлось.

– Ты безумец.

– Боюсь, ты прав. Как сказал мне недавно один мудрый старик: «Любовь сродни безумию».

– Из-за бабы? – изумился Питер.

– Да. Но из-за какой!

– Чтой-то далеконько она сбежала от тебя.

– Ее дом там. На Севере.

– Смотри. Папаша твоей красотки запродаст тебя в рабство и все.

– Она сирота, – посмеиваясь, ответил Хью.

– Ну, хозяин.

– Опять не угадал. Она сама себе госпожа.

– И чего ж тебе так свербит? Не сумел в постель затащить?

– Дурное-то дело не хитрое, – хмурясь, задумчиво проговорил Гилфорд.

– Тогда что же?

– Жениться хочу.

– Как есть псих! – заключил Питер и покачал головой.

Он замолчал, а Гилфорд получил возможность осмотреться. Его место оказалось в самом начале, во втором ряду скамей, почти возле шатра шейха, так что, оборачиваясь, он видел лица практически всех гребцов, сидящих за веслами. От нечего делать он принялся рассматривать этих людей, скользя взглядом от лица к лицу, от одной согнутой фигуры к другой. Как вдруг глаза его широко распахнулись – в рабе, сидящем чуть сзади и правее его, он узнал одного из своих рыцарей, которых почти четыре года назад увел за собой в Крестовый поход. До сих пор он был уверен в его смерти, и вот…

Сэр Джон Эллиот, так звали рыцаря, с испугом и, что потрясло Хьюго больше всего, с робкой надеждой, вглядывался в такое знакомое лицо своего бывшего господина, которому он давал вассальную клятву и честно бился плечом к плечу с ним в Палестине, пока… Воспоминания накрыли его, и бедняга не услышал шагов за своей спиной. Расплата была мучительной – плеть чернокожего надсмотрщика обожгла плечи. Джон невольно вскрикнул, а Хью дернулся так, словно ударили его самого. Его реакция не ускользнула от внимательных глаз Али.

– Берись за весло, сэ-эр, а то и ты узнаешь вкус моей плетки.

Резкий ответ уже был готов слететь с губ Гилфорда, но он сдержал себя, отдавая отчет в том, что действительно зазевался и не работал как должно. Гребцы крепко сжимали отполированные до блеска их собственными ладонями рукояти огромных весел, с мерным скрипом ворочавшихся в уключинах. Бросок от себя, тяжело, с усилием, обратно, и снова, и опять. До самого вечера, когда галера вошла в небольшую пустынную бухточку на ночлег. Был разбит лагерь, и вольнонаемным англичанам тоже разрешили сойти на берег. Однако Хьюго медлил. Дождавшись, когда остроглазый Али уйдет, он поднялся со своего места и, быстро добравшись до Джона, присел рядом с ним.

– Сэр Хьюго, неужели это вы? Святые угодники! Вы тоже в руках у этих бестий?

– Нет, Джон, старина. Я не раб. Просто так сложились дела… Долго рассказывать.

– Тогда бегите отсюда. Бегите не оглядываясь, ибо это настоящие слуги дьявола.

– Не могу, друг мой.

– Ты тоже крестоносец? – вмешался сосед Джона.

– То тебя не касается, сукин сын, – тут же прорычал Эллиот и начал подталкивать Хью в сторону сходней.

– Держись, Джон. Я постараюсь что-нибудь сделать для тебя, но не сейчас. Сейчас я бессилен, – быстро шепнул Хьюго и поспешил прочь.

На него оглядывались. Гилфорд спустился на берег последним и, проигнорировав острый недобрый взгляд Али, зашагал в ту сторону, где устроились англичане. Они занимались костром, а Хью лишь устало опустился в сторонке. Более опытный Питер оказался прав. Несмотря на тряпки, которыми он обмотался, руки болели так, что рыцарю казалось, он не сможет больше прикоснуться к веслу даже под страхом смертной казни, в то же время прекрасно понимая, что завтра же, стиснув зубы, вновь займет свое место и будет работать изо всех сил, хотя бы для того, чтобы огромная галера пусть на самую малость, но быстрее несла его к желанным берегам Северной страны.

Костерок весело затрещал, и англичане, негромко переговариваясь, расселись вокруг него. Хью же, погруженный в себя, остался недвижим, широко распахнутыми немигающими глазами глядя в огонь. Мысли его, особо ни на чем не задерживаясь, перебегали с одного видения на другое, перебирая, словно драгоценные камешки, счастливые моменты недавнего прошлого, потом лоб его нахмурился – воспоминания коснулись болезненного. Внезапно он вздрогнул. Носок тяжелого сапога грубо ткнулся ему в ногу. Глаза Хьюго сузились – перед ним подбоченясь стоял Али.

– Покажи руки, крестоносец.

Хьюго бросил быстрый испытующий взгляд на надсмотрщика. Тот осклабился в ответ, показав крупные неровные зубы.

– От меня трудно что-нибудь скрыть, имей это в виду. Дай руки, говорю!

Чернокожий надсмотрщик осмотрел стертые ладони англичанина, потом, вытащив из-за пазухи какую-то маленькую деревянную шкатулку, пренебрежительно швырнул ее на колени Хьюго.

– На, смажь. А то завтра будешь ни на что не годен.

Гилфорд подобрал шкатулочку и, открыв ее, принялся осторожно втирать мазь в саднящие ладони. От нее жгло, но когда жжение утихло, боль ушла вместе с ним. Али наблюдал за его суровым сосредоточенным лицом.

– Ты знаешь, что один из сыновей Богаэтдина погиб при осаде Аккры? – медленно произнес он.

Хью холодновато взглянул на говорившего.

– Спасибо за мазь, – бросил он, отдавая шкатулку.

– А ты гордец! Что-то ты запоешь, когда шейх узнает, что ты тоже был там, сэ-эр?

– Это будет наше с ним дело, надсмотрщик за рабами.

На черном лице отразился гнев, руки Али невольно сжали рукоять плетки.

– Только посмей сделать это, и ты не задержишься на этом свете, – негромко произнес Хьюго.

Какое-то мгновение Али колебался, но потом, издевательски рассмеявшись, пошел прочь. Уже отойдя на несколько шагов, он обернулся и бросил:

– Посмотрим.

Глава 30

Следующее утро выдалось мрачным. Косой дождь лупил по лицам и согнутым спинам гребцов. Вспенивал серую воду за кормой. Высокие валы вздымали тяжелую галеру, а когда она, словно с обрыва, падала вниз, ощущение было такое, словно все внутренности сейчас выскочат через рот наружу. Струйки бежали по лицу, скатывались за шиворот, заставляя гребцов нервно передергивать плечами и трясти головой, как это делают мокрые собаки. Впрочем, на душе у Хьюго было еще пакостнее. Питер лишь вопросительно поглядывал на него. Наконец Хью не выдержал:

– Кто-то уже выболтал Али, что я был в Палестине.

– Я тебя предупреждал. И что теперь?

– Грозит рассказать шейху…

– Дело дрянь. Али по сравнению с Саидом ангел во плоти, если они, конечно, бывают такими черными, – Питер хмыкнул. – А сам Богаэтдин невинный младенец рядом со своим любовником.

– Любовником?

– Видел мальчишку, сладкого как патока? Эдакий умильный да нежный…

– Да, – сказал Хью, вспомнив подернутые влагой темные очи юноши.

– Внешность обманчива. Умнее и хитрее его не встречал. Поладишь с ним – сам шейх будет лизать тебе пятки. Кстати, я слышал, он на тебя вчера смотрел с большим интересом.

– Я не красотка с приданным! – отрезал Хью, оборачиваясь к Питеру и словно предлагая свое грубоватое горбоносое лицо в качестве доказательства. – Что ему может понадобиться от меня?

– Ты сильный и независимый. От тебя пахнет властью. Сломать, подчинить такого – утонченное удовольствие. Вот, например, с меня что возьмешь? Покряхтел, обтерся, штаны натянул и пошел, будто просто облегчился. Ты другой. Эти сволочи чувствуют это…

Дождь наконец-то кончился, и даже выглянуло блеклое осеннее солнышко, которое, как ни старалось, было не в силах высушить насквозь промокшую одежду галерников. Сырость, казалось, затаилась в самом сердце, выбиваясь наружу противным ознобом. Хьюго приходилось стискивать зубы, чтобы они не выстукивали быструю неровную дробь. Не грела даже работа, хотя весла, словно вобравшие в себя дождевую влагу, стали еще тяжелее и с трудом ворочались в уключинах.

День тянулся бесконечно долго. Хью несколько раз ловил на себе пристальные взгляды Али, но лишь налегал на весло, зная, что тот ждет, словно хищник в засаде. Ему нужен был лишь повод, формальное основание для нападения. Хью не боялся чернокожего надсмотрщика, но и не хотел осложнять отношения с человеком, чья жестокость и мстительность легко читались на его толстогубом плосконосом лице. Али ждал достаточно долго, чтобы понять это, и с легкостью опытного манипулятора нашел иной ход. Следующий день показал это.

Хью размеренно работал веслом, когда сзади раздался свист плети и мучительный вскрик. Потом еще и еще. Гилфорд невольно обернулся – Али избивал Джона Эллиота. Хьюго пожал тяжелыми плечами и решительно поднялся.

– Тебе ведь нужен я…

– Да, – усмехаясь и сразу оставляя в покое дрожащего раба, ответил Али. – И теперь я, наконец, тебя получу. Сядь на место, гребец, и берись за работу.

Он демонстративно пропустил концы плети через пальцы левой руки. Хью помедлил мгновение, а потом отвернулся и сел на скамью. Взгляд его при этом невольно уткнулся в шатер шейха. Сквозь узкую щель в полотнах, закрывавших вход, за ним внимательно следил один темный глаз, опушенный густыми черными ресницами. Хьюго, повинуясь неизбывной жизнерадостности своей натуры, не удержался и подмигнул любопытному мальчишке. Внезапно он увидел, что выражение, с которым юнец смотрел на него, изменилось. Быстро сменяющие друг друга чувства – ненависть, гнев, боль, испуг, сочувствие – все это как в калейдоскопе закружилось в черном омуте выразительных глаз, и в тот же миг плетеные хвосты впились в плечи Хью.

Толстая одежда смягчила удар, но Хью все равно едва сдержал крик. Холодная, убийственная ярость вспыхнула в его душе. Те, кто хорошо знал Хьюго Гилфорда, могли бы с точностью прогнозировать дальнейшее. Добряк Хью, жизнерадостный и улыбчивый, становился целеустремленным и хладнокровным мстителем в тех случаях, когда кому-то удавалось серьезно задеть его или тех, за кого он брал на себя ответственность.

– Ты умрешь, – уверенно, словно говорил о привычном ежедневном деле, произнес рыцарь.

– Когда-нибудь несомненно, но много позже тебя, крестоносец, – процедил надсмотрщик и вновь взмахнул плетью.

– Али! – прозвучал повелительный голос из шатра.

Лицо надсмотрщика скривилось, будто у него отобрали любимую игрушку. Он выругался, произнося злобные слова одними губами, и стремительно зашагал к шатру хозяина. Питер начал потихоньку молиться. Хьюго ждал, испытывая почти что нетерпение. Однако время шло, галера уже причалила к берегу, вновь разбили лагерь, а его все еще не трогали.

События начали разворачиваться много позже, на берегу, когда перед сидящим у костра англичанином вновь остановился чернокожий надсмотрщик. Похоже, он тоже не выдержал непонятного ожидания и теперь искал возможность выплеснуть клокотавшую в душе злобу. Сначала он угрожающе осмотрел вольнонаемных гребцов, словно предупреждая их не вмешиваться, грозя возможными карами, а потом перевел взгляд на крестоносца, один вид которого выводил его из себя сильнее, чем красная тряпка быка.

– Молись, грязный неверный. Теперь твои часы сочтены, – вызывающе произнес он.

– Мне приятно знать, что ты боишься меня, Али.

– Это почему же ты так решил?

– Мы могли бы решить все наши проблемы с глазу на глаз, но ты предпочел наябедничать хозяину. Что это, если не страх? – Хью насмешливо смотрел прямо в глаза надсмотрщику.

– Ах ты… – плеть взвилась… и глухо разрезала песок на том месте, где только что сидел рыцарь.

Хьюго, словно распрямившаяся пружина отпрыгнул в сторону. Насмешка на его горбоносом лице сменилась холодным высокомерием.

– Теперь пришел твой черед платить по счетам, надсмотрщик за рабами. Ты ошибся, выбирая себе новую жертву. Я тебе не по зубам.

– Ошибаешься, крестоносец.

Али отскочил. В руке сверкнуло узкое кривое лезвие ножа. Хьюго ответил на это волчьим оскалом. Все добродушие мгновенно слетело с его лица, и внезапно Али понял, что на него смотрит сама смерть. Сердце бешено забилось в его груди, и он судорожно сжал ребристую рукоять, надеясь теперь только на сталь.

Англичане, сидевшие у костра рядом, отреагировали на развитие событий самым неожиданным образом – внезапно Хью увидел перед собой как минимум дюжину рук, каждая из которых предлагала ему нож. Крестоносец одобрительно хохотнул, не выказав при этом и тени веселости, и, нагнувшись, продемонстрировал товарищам два длинных стилета с обоюдоострыми ромбическими лезвиями – настоящее боевое оружие, которое наверняка ковалось под руку своего обладателя. Это становилось понятно при одном только взгляде на них, однако… Сверкнув в свете костра, ножи снова скрылись в голенищах сапог Хьюго.

– Спасибо, земляки, но все это вряд ли понадобится мне, – прорычал Гилфорд и, перепрыгнув через костерок, разделявший противников, бросился на надсмотрщика.

Али сделал выпад, но его удлиненная кинжалом рука была отбита в сторону, а левый кулак крестоносца с хрустом врезался в и без того плоский нос негроида.

– Давно не получал такого удовольствия, – пробормотал Хью и вновь поманил к себе надсмотрщика. – Иди, твой создатель заждался тебя. Не удивлюсь, если им окажется сам дьявол.

– Не раньше, чем с ним встретишься ты, неверный!

С этими словами Али перехватил свой кинжал и метнул его, но рыцарь был начеку. Рывок в сторону, и лезвие с гудением ушло в темноту.

– Тебе одолжить? – на открытой ладони Хью тускло поблескивал его собственный нож.

Али ответил длинным ругательством и, пригнувшись, двигаясь мягко, словно дикий кот на охоте, двинулся вокруг англичанина. Это было похоже на какой-то мистический танец, но крестоносец, усмехаясь, лишь вновь убрал оружие.

– Тир бы не одобрила меня, – проворчал он, – но так намного интереснее. Уж больно руки на тебя чешутся, сволочь.

Они сцепились, нанося сокрушительные удары, которые заставляли невольно ахать зрителей. Вокруг дерущихся мгновенно образовался круг, но никто – ни англичане, ни стража Саида не спешили вмешиваться. Противников предоставили самим себе… Впрочем, борьба оказалась недолгой. Али был силен, как бык, но умение и хладнокровие Хью оказались решающими. Не прошло и пятнадцати минут, как надсмотрщик оставил сопротивление, безвольно обмякнув в мощных руках крестоносца.

Краем глаза Хьюго заметил, что среди зрителей появился шейх в сопровождении слуг и своего юного любовника. Ярость, проснувшаяся в крестоносце, все еще неукротимо клокотала в груди. Рыцарь вперил бешеный взгляд в хозяина и, внезапно встав на ноги, рывком поднял следом за собой похожее на тряпичную куклу тело Али.

– Отпусти его, и я забуду обо всем, что здесь произошло, – ничто не дрогнуло в лице шейха, только в глазах, почти полностью прикрытых тяжелыми веками, Хью уловил отсвет какого-то сильного чувства.

После, обдумывая все эти события, рыцарь мог бы поклясться, что это была похоть…

– Ваш слуга оскорбил меня, господин посол. Смертельно оскорбил.

– Я обещаю, что этого больше не повторится.

– Моя честь не продается. Кровь – единственная плата, которую я могу принять.

На мгновение лицо Хьюго сделалось каким-то отрешенным, мышцы рук напряглись, что-то хрустнуло, и тело Али с неестественно вывернутой шеей упало к ногам англичанина. Он отступил от него и замер, высокомерно вскинув голову. Гибкая фигурка юноши скользнула к распростертому на песке чернокожему гиганту.

– Мертв, – прозвучал его негромкий мелодичный голос, подтверждая то, что было и так очевидно всем.

Мальчик поднялся, небрежно отряхнул колено, которым становился на песок, потом обернулся, и Хью опять встретился с темными глазами паренька. Этот почти влюбленный, восторженный взгляд заставил рыцаря вздрогнуть. Он испытал острое желание отвернуться, но сдержался и продолжал смотреть юноше в лицо. Мгновенная, едва заметная улыбка мелькнула в глубине темных очей и, грациозно переступив через мертвое тело, юноша направился к своему господину. Нежно прильнув к плечу Саида, он что-то горячо зашептал ему в ухо. Тот слушал, и жесткие складки постепенно разглаживались на его лице.

– Поединок был честным, – наконец невозмутимо проговорил шейх. – Али своей жизнью искупил нанесенное оскорбление. Не будем больше возвращаться к этому.

Саид Богаэтдин развернулся и ушел в свой шатер, а Хью внезапно почувствовал, что ноги не держат его. Он доплелся до своего плаща, расстеленного на песке, и почти рухнул на него, слабой улыбкой отвечая на приглушенные поздравления, которыми его осыпали гребцы-англичане.

Утром Гилфорд вновь занял свое место у весла. Стражники шейха по-прежнему не беспокоили его, зато рабы смотрели с испугом и уважением.

– Кто ты такой, парень? – вздернув брови, немедленно поинтересовался Питер.

– То есть? – не понял Хьюго, утомленный беспокойной ночью – он все время ждал нападения и до самого утра не позволял себе заснуть.

– Не каждый сможет убить голыми руками такого лося, каким был Али. И при этом выйти сухим из воды. Ты, часом, не из легендарной свиты Ричарда Львиное Сердце, которую он увел за собой в Палестину?

– Если я скажу, что да, ты мне поверишь?

– Ну нет! – рассмеялся Питер.

– Тогда и не спрашивай ни о чем.

– Говорят, за тебя хлопотал мальчишка…

– Оставь!

– Да ты, никак, покраснел!

– Питер! – взревел Хью так громко, что к ним обернулись, а из шатра встревожено выглянул юный наложник шейха.

Несносный плут глумливо захихикал, а Хью понял, что ему лучше молчать, чтобы не навлечь на себя новую серию шуточек. В остальном день прошел тихо и мирно. Ахмет, новый надсмотрщик, которого назначил Саид, то ли еще не вошел в свою роль, то ли просто был не столь кровожаден, но больше покрикивал, чем орудовал плетью. Изредка Хью ловил быстрые как выстрелы взгляды из шатра – мальчик Богаэтдина не оставлял его своим вниманием.

– Откуда это только берется? – не удержавшись, проворчал Хьюго.

– Ты о чем?

– О мужеложстве…

– А! Говорят, сладко. Не хуже, чем с бабой, и спиногрызов не наплодишь, – Питер опять захихикал. – Вот наш господин, например. Поступил он на службу к Саладину, в янычары, значит. А раз так, должен был дать обет не касаться женщины все то время, что состоит при деле. Разве ж такое осилить? Вот он и приблизил к себе Георгия… А потом, видно, понравилось…