Текст книги "Наркоза не будет!"
Автор книги: Александра Сашнева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)
Они выехали на ту улицу, по которой приехали с границы, и оказалось, что среди сосен полно кафе и маленьких магазинчиков. Дождь хлестнул асфальт первыми холодными жгутами. Чижик остановился около ближайшего домика и спросил:
– Что ты хочешь на завтрак?
– О! – задумалась Коша. – М-м-м… Что же я хочу?… Сок? Ананасовый сок… И булочку с шоколадом.
– О`кей! – сказал Чижик и выпорхнул.
Минут через пять он появился с огромным пакетом в руках и, уворачиваясь от капель, прыгнул в машину.
– Держи! – протянул он Коше пакет с булкой и соком и, опустившись на сидение, резко газанул.
Коша опять влипла в сидение.
– Ты достал меня! – не особо злясь, крикнула она. – Хорошо, что я еще не открыла сок!
Чижик расхохотался.
Коша принялась за пищу. Неожиданно оказалось, что она хочет есть. Чижик насвистывал и улыбался.
– А ты что, не будешь? – запоздала вспомнила она про спутника. – Я нечаянно съела всю булку.
– Ну и правильно. Я купил ее тебе. Я не хочу…
– Ты что от аккумулятора питаешься?
– Ага… – неопределенно обронил Чижик и врубил музыку.
Щетки дворников изо всех сил боролись с водой.
– Ну вот! – вздохнула Коша. – А ты говорил, что разгонишь дождь! Обманул! А я… поверила. По…ве…ри…ла. Вот так всегда. Мужчинам верить нельзя!
– Еще две минуты, – сказал Чижик, бросив взгляд на циферблат.
Его лицо снова сделалось жестким.
* * *
Через две минуты дождь действительно прекратился. Перед машиной, точно повторяя конфигурацию шоссе пронзительно светилась синяя промоина, точно скальпелем выхваченная из серой массы туч.
– Вот! – сказал Чижик и вздохнул.
Коша, совершенно обескураженная, всунулась в окно. Действительно – чистое небо было только над ними.
– Это случайность! Так не может быть! – возбужденно крикнула она, возвращаясь в салон. – Наверное, ты просто знал, что так должно случиться.
– Можешь думать, как тебе нравится, – пожал плечами Чижик.
Коша замолчала, перебирая в памяти последние события.
– Знаешь… Мы с Роней вызывали ветер. Флейтой. Я сама это делала, поэтому я могу тебе поверить. Но это флейта! А ты? Как ты это делаешь? Скорее всего, ты просто откуда-то знал, что здесь скоро появится просвет. Может быть, ты – хороший синоптик.
Чижик сладко улыбался. Он осторожно дотронулся до Кошиных волос и мягко, почти шепотом произнес:
– А ты сама попробуй! Я думаю, у тебя тоже получится. Ты же не синоптик!
– Но как?
– Ты должна верить, что это – ты. Тогда ты поймешь – как.
Коша откинулась на спинку сидения и пристально посмотрела на небо. Она мысленно отчеркнула на горизонте черту, сзади которой тучи должны были исчезнуть. Две реальности совместились перед ее взглядом. Она отчетливо видела тяжелую серую массу на горизонте и яркое солнечное небо внутри себя – там, где она обычно видела свои картины. Минуты две она старалась удержать слои совмещенными и мысленно усиливала интенсивность синего цвета. Однако ничего не изменилось – тяжелый серый слой по прежнему простирался по всему кругу горизонта, только промоина над шоссе по прежнему показывала свою огромную глубину.
– Нет, наверно у меня не получится… – вздохнула Коша. – Или ты просто гонишь.
– Не спеши. Чем больше масса, которую ты хочешь сдвинуть, тем больше времени нужно для этого.
– Нет. Ты смеешься надо мной. Думаешь, что я такая дурочка, что поверю в эту фигню?
Внезапно Коша отчетливо почувствовала, что внутри нее появляется радостное ощущение хорошей погоды. Небо стало постепенно, словно растворяясь, просвечивать голубыми пятнышками, и вскоре точно на том месте, где она провела черту, возник огромный синий провал. На землю полетели золотистые корпускулы света.
– Ну вот… – усмехнулся Чижик. – А ты не верила…
– Наверно, это стечение случайностей, – все еще недоверчиво проговорила Коша.
– Ты же, говоришь, что вызывала ветер!
– Это тоже была случайность, – упрямо пыталась убедить саму себя Коша. – Или галлюцинация. Мы просто ходили по улицам и играли на флейте. И так получалось, что ветер как раз в это время становился сильнее. Но это – случайность.
– Многие вещи проще считать случайностями.
Машина неслышно вкатилась под зеленую крышу лиственного леса. С веток капали последние крупные капли. И в каждой из них ослепительно отражалось маленькое солнышко. Между деревьями отчетливо светились белесые лесные духи, похожие на куски марли или на бесконечно стекающие струи светового дождя. Когда шоссе совсем перестало просвечивать, Чижик остановился.
Он вышел из машины, захватив пустой пакет из-под сока. Отойдя метров на пятнадцать от машины, нацепил его на ветку и вернулся.
Коша, облокотившись о капот, настороженно наблюдала за ним.
Чижик достал пистолет, покачал его на ладони и сказал:
– Это называется ПМ. Калибр девять миллиметров. Если попадешь в голову – разлетится, как тыква. Точность, правда, у него невысокая, поэтому лучше стрелять по телу. Берешь в руку. Не сжимаешь. Держишь легко. Вот это предохранитель. Его нужно опустить. Вот так. Пока ты не опустишь его – это просто кусок железа. Опускаем. Сейчас в нем стоит новая обойма, поэтому, чтобы патрон попал в патронник, нужно передернуть затвор. Все. Можно стрелять. Становишься вот так.
Чижик стал боком к мишени, заложив левую руку за спину, поднял правое плечо к самой щеке, вытянул руку и, чуть склонив пистолет по диагонали внутрь, прищурил левый глаз.
– Отойди чуть-чуть, а то гильзой прилетит.
Коша сделала два шага назад.
– Ага. Видишь персик на пакете? – продолжил он урок. – Ставишь ствол так, чтобы верхний срез мушки совпал со срезом прицела, и чтобы она была точно посередине. А теперь плавно тянешь спусковой крючок. Пальчиком. Нежно-нежно.
Воздух резко треснул в ушах. Рука Чижика так же резко взлетела вверх. Пистолет выбросил коричневую омедненную гильзу. Пакет на ветке еле заметно дрогнул, и персик превратился в дыру. Из ствола потек сизый дымок.
– Блин! Я не знала, что это так громко, – восхищенно покачала головой Коша.
Чижик наклонился за гильзой, сунул ее в карман, улыбнулся и протянул Коше пистолет.
– Давай!
Она с опаской приняла в ладонь рифленую рукоять. Незнакомая власть влилась в тело с тяжестью метала. Чижик стал за спиной.
– Подожди, – вдруг сказал он. – Дай!
Коша покорно отдала пистолет.
– Сделай сначала вот так! К себе медленно, от себя быстро.
Чижик подергал указательным пальцем, сгибая его во второй фаланге.
Коша повторила движение.
– Да, – сказал Чижик и снова отдал пистолет. – Значит так. Первый выстрел приводит в действие весь механизм. Отдача так сильна, что ее энергии хватает на то, чтобы затвор выбросил гильзу, отвел курок – вот он – и, возвращаясь, толкнул в патронник следующий патрон. Стреляй!
Коша прищурилась и подняла руку с пистолетом. Когда срез прицела совпал со срезом мушки так, как объяснил Чижик, затаила дыхание и плавно потянула спуск на себя. Сильный толчок мотнул пистолет вверх. В ушах снова треснуло. Дыра в пакете стала ровно в два раза шире.
– Зашибись! – сказал Чижик, подобрал вторую гильзу и протянул руку за пистолетом. – Хватит на сегодня. Надеюсь, тебе это никогда не пригодится.
– Круто… – выдохнула Коша и почему-то вытерла ладони о штаны.
– Теперь, от греха подальше, закрываешь предохранитель, – сказал Чижик. – Если понадобится стрелять точно, взведешь курок. А если отстреливаться – то и так сойдет. Просто ход крючка будет немного тяжелее, потому что он будет одновременно взводить курок. Но если точность не нужна…
– Ага… – растерянно кивнула Коша.
Снова стал слышен шорох леса. Солнце пробивалось золотыми искрами сквозь темную листву. Блеснула капельками воды сетка паутины на сухой веточке. Пучок шевельнул лапками и упал на вытянувшемся волоске вниз. Кошу передернуло. Чижик убрал ПМ в кобуру под курткой и, чмокнув Кошу в щеку, подтолкнул ее к машине.
– Ты чего? Не понравилось? – озабоченно спросил он.
Коша совершенно ошалело переваривала свершившееся.
– Да нет… паук. Арахнофобия… Я не понимаю, понравилось или нет. Все так странно. Мне чем-то нравится такая жизнь, но она меня пугает.
– Чем? – Чижик повернул ключ зажигания, мотор тихо заурчал.
– Пока не могу понять словами.
Коша откинулась на спинку, погружаясь все глубже в ощущение непреходящего и необременяющего счастья. Она посмотрела на спутника в профиль.
– А почему ты не спросишь, кого я хочу убить? – спросила Коша.
– Это твое дело, – пожал плечами Чижик. – Наверное, ты все взвесила. Все «за» и все «против».
– Наверное…
Машина мягко тронулась. Лес надвинулся на лобовое стекло ладошками листьев. Расступился. Коша не была уверенна, что все это происходит с ней. С кем-то другим.
Шоссе. Долго ехали молча. Ветер в открытые окна.
– Странно… – удивилась Коша.
– Что?
– Если пропускать слова, то можно сказать больше. Я сейчас подумала: «Ветер – в открытые окна.* Я же не сказала, что он делает. А ведь понятно, что он врывается. Но если бы я сказала, что он врывается, было бы хуже, потому что тогда было бы точно понятно ч т о. И было бы главным «врывается». А так… Ветер. Открытое. Окно. Главное – ветер и открытое. Но он же при этом и врывается… Да?
Чижик кивнул. Он улыбался, сладко ощущая мгновения.
– Ветер в открытые окна… ветер в открытые окна. Это похоже на весну и на стихи…
– Да, – согласилась Коша. – И на тебя. И на то, как мы стреляли. И как мы поехали сюда вчера. Взяли и поехали. Правда? Мне нравится, что ветер в открытые окна.
– И мне…
– Я хочу так всегда, но меня пугает, что так не может быть по-настоящему. Мне кажется, что непременно должен быть какой-то подвох.
– Какой? Зачем об этом думать? Тебе легко?
– Да… – улыбнулась девушка
– Ну и не думай! – Чижик повернул к ней лицо и чмокнул в щеку.
– Чижик! Я сейчас подумала – у меня есть друг Роня. Мы с ним познакомились в конце мая. Он чем-то похож на тебя.
– И что?
– Я не могу понять – чем. Хотя он не стал бы стрелять и ходить с пистолетом. Он пишет книги. Он недавно получил кучу денег за книгу. Но чем-то вы очень похожи…
Некоторое время Коша пыталась следовать совету, стараясь во всей полноте переживать сиюминутное счастье.
«Сейчастье» – изредка бормотала она под нос, прогоняя ненужные мысли о будущем.
В небе не было ни облачка. Тяжелый послеобеденный свет контрастно очерчивал аккуратные домики Нарвы.
– Но я не поняла, как это происходит, – Коша снова вернулась к теме разгона облаков. – Как может действовать на мир то, что я себе воображаю?
– Да его нет на самом деле. Мира-то… Мы его постоянно придумываем сами, – задумчиво проговорил Чижик. – Просто обычно мы придумываем его довольно лениво за компанию со всеми. А когда ты придумываешь его отдельно, кажется, что это чудо. Единственное условие – событие должно быть вероятным. Или никто не должен видеть, как ты придумала его отдельно для себя.
– Это как?
– Ну вот, например, зима. А ты хочешь лето. Самое большое, что ты сможешь сделать – оттепель. Хотя, если этого будет хотеть одновременно очень много людей, то, может быть, на севере вырастут горы и закроют нас от холодных ветров. Но надо много времени и много энергии. А тучи разогнать можно практически в любой день, и жизнь от этого – намного забавнее.
Коша замолчала, обдумывая. Нарва кончалась, они приближались к крепости, которая была одновременно и границей и музеем. Коша никак не могла придумать какой-нибудь решительный довод, чтобы убедить себя окончательно.
– Хм… А давай как-нибудь еще проверим. Я не буду говорить тебе, что я сделаю, но если получится так, как я думаю, значит ты – не гонишь.
– Давай… – сказал Чижик и даванул по тормозам. – Давай зайдем в крепость.
Он припарковался на тенистой аллее неподалеку от входа.
Коша вышла из машины первой и наблюдала за легкими, почти невесомыми движениями Чижика. Он точно не был человеком. Он состоял не из мяса и костей, а из ветра и света.
– Чижик, – сказала Коша, когда они двинулись. – Я открыла твою тайну. Ты не человек. Ты – дух. Призрак. Ты не ешь, не пьешь и все время улыбаешься. Тебе границу пересечь – проще, чем в сортир сходить некоторым.
Чижик хохотал во весь голос. Он чуть не свалился с круто убегающего вниз берега.
– Да! Я сейчас перелечу на ту сторону, аки птичка. А ты останешься тут! – крикнул он и, расправив крыльями руки, словно приподнялся над землей.
– Эй!!! Перестань!
Коша схватила его за куртку и дернула к себе.
– Ты не можешь бросить меня тут. Я не знаю эстонского языка! Ты не можешь меня бросить. Я пропаду. Я буду как вон тот мужик!
Неподалеку на лавочке спал гражданин, представляющий крайнюю степень маргинальности. Он лежал очень странным образом. Руки, ноги и почти все туловище опасно свешивались вниз, и лишь задница удерживала пьянчужку от падения с лежбища.
Чижик улыбнулся:
– Ну это надо долго стараться, чтоб до такого докатиться. Я думаю тебя кто-нибудь раньше подберет с такими сиськами.
– Блин! И ты про сиськи! – Коша разозлилась. – Дались они вам всем!
– Красиво… – Чижику нравилось, как Коша злится.
– Нет! – крикнула Коша упрямо. – Я очень быстро пропаду. Эстонцы холодные. Им не нужны сиськи! А ты предатель!
Чижик развеселился до крайней степени:
– Почему я предатель? Я же ничего тебе не обещал? А вдруг меня убьют? Или я под машину попаду?
– Перестань… – оборвала его Коша и опустилась на траву.
Она сорвала травинку и стала ее грызть. Чижик сел рядом и украдкой рассматривал Кошу, пользуясь тем, что она погрузилась в свои мысли. Солнце, уже довольно низкое, мягким золотом обтекало лицо девушки, превращая его в лицо египетской статуи. Дыхание Чижика замедлилось, глаза остановились. Постепенно все вокруг наполнилось тонким, почти незаметным свечением. Он потерял чувство тела, как бы растворясь в пространстве. Через некоторое время Чижик еле уловимо почувствовал шершавую поверхность выбеленной башенной кладки. Потом сквозь тело потек острый поток солнечных корпускул, переполняя наслаждением счастья.
Пьяньчужка опасно качнулся. Коша прикинула и поняла, что стоит чуть-чуть подтолкнуть, и тот упадет. Она подумала, что если бы можно было его пощекотать по копчику, то мышцы ягодиц непроизвольно сократились, и тело качнулось бы вперед. Коша сосредоточилась и постаралась почувствовать, как у нее зачесалась кожа у основания позвоночника. Она расслабилась и, стараясь не сбить дыхание, удерживала это ощущение, пока пьянчужка не протянул лапу и, почесав задницу, не перевалился на другой бок.
Коша рассмеялась и обернулась к Чижику:
– Ты убедил меня. Оказывается, это просто! Я просто представила, что у него чешется копчик.
Чижик расхохотался и лег на спину в траву:
– Хулиганка!
Коша опустилась рядом. Неведомая прежде легкость охватила ее. Она почувствовала, что сможет все, что захочет. От Чижика снова прилетел поток теплого ветра. Высоко в темнеющем зените неба появилась маленькая золотая точка. Какая-то хищная птица парила, высматривая добычу. На мгновение Коша словно потеряла сознание. Она внезапно увидела городок с точки зрения птицы. Странно, но она даже различила на берегу реки возле башни две маленьких фигурки – свою и Чижика. Это мгновение было настолько полным, что когда она очнулась, почувствовала сильную слабость. Она дождалась, когда голова перестанет кружиться и тихо позвала:
– Чижик!
– А?
– Я сейчас видела, будто я – вон та птица. Я видела Нарву оттуда. Не веришь? Я точно знаю, что вон за теми домами есть клумба с лиловыми флоксами. Пойдем, посмотрим?
Она поднялась и села.
– Какая птица? – тихо спросил Чижик.
– Вон! Наверно ястреб или сокол… – она подняла голову. – А где он? Только что был тут.
Коша посмотрела на Чижика. Тот грыз травинку, улыбаясь едва уловимой улыбкой.
– Что это? Это все твои фокусы? – растерянно спросила Коша. – Ты мне надавал так много загадок…
– Это не я… – широко улыбнулся Чижик и широко раскинул руки.
Вдруг его мобила зашлась трелью, Чижик поднес трубку к уху, озабочено выслушал с чей-то хриплый голос и резко поднялся.
– Мы должны ехать? – спросила Коша.
Чижик кивнул.
* * *
Они пересекли границу обратно.
Чижик погнал машину на пределе возможностей. Солнце светило в спину, и впереди по асфальту бежала черной собакой тень.
Всю дорогу молчали. Коша то поглядывала на Чижика, то в окно, то погружалась в свои новые ощущения, не решаясь сказать ни слова, хотя на этот раз Чижик не включил музыку, и ровный шелест мотора в салоне нарушали только редкие щелчки кнопок.
Уже у самой окраины Питера Коша решилась осторожно нарушить молчание:
– У тебя проблемы?
– Задачи.
– Ты будешь стрелять?
– Возможно…
– Тебя могут убить?… – спросила она, не веря, что все это не игра, и не кино.
Почему-то перед глазами навязчиво возник последний кадр из фильма «Дурная кровь». Героиня странно и долго бежит прямо в кадр.
– Могут… Любого могут убить, – равнодушно бросил Чижик. – Особенно, если у тебя есть пистолет.
– Почему? Я всегда думала, что с пистолетом безопаснее, – удивилась девушка.
– Нет. Оружие всегда привлекает смерть.
– Тогда зачем он тебе?
– Это хорошо, когда смерть где-то рядом. Так лучше чувствуешь жизнь. Дорожишь что ли… И потом, пистолет бывает нужен, чтобы убить. Когда у тебя есть оружие, трудно забрать твою энергию. Трудно превратить тебя в дерьмо. Точно лучше быть убитым, чем превратиться в дерьмо.
– Бывает, что ты убиваешь?! – недоверчиво спросила Коша и испугалась.
– Бывает, что меня хотят убить… – пожал плечами Чижик.
– Кто? Почему? Ты – преступник или ты ловишь преступников? Ты – мент? – Коша сощурилась и, разглядывая спутника внимательными глазами, попыталась найти в облике Чижика хоть какую-то подсказку. – Или ты делаешь что-то плохое, да?
Чижик поморщился, соображая, как лучше ответить.
– Никто не знает, что он делает. Просто одни делают то, а другие это.
Этот ответ ничего не прояснил, и Коше пришлось задать следующий вопрос:
– А ради чего? Ради денег?
– Нет… – качнул головой безмятежный Чижик. – От скуки скорее… По приколу.
– Ну приколы! А если убьют?
Чижик рассмеялся ее горячности:
– А какая разница когда? Когда-то я все равно умру! Так?
Коша подумала и кивнула:
– Ну… Типа. Все умирают.
– Так какая разница? – он пожал плечами.
Коша попробовала возразить:
– Ну типа… Это же еще не скоро! Жить-то интереснее же!
Чижик улыбнулся:
– Жить – да… Вот я и живу!
Коша поразилась беспечной простотой Чижиковой философии и снова замолкла.
– Смерти нет, хотя она всегда рядом… – задумчиво добавил он. – Бояться ее глупо. Она может случиться прямо сейчас, и ты ничего не сможешь изменить. Нужно быть просто уверенным в том, что ты сделал все, для того чтобы позаботиться о себе. Когда сделаешь все, что можешь – становится спокойно. Это единственное, что можно сделать. И вообще. Смерть есть для тех, кто рядом. Для тебя ее не будет. Ты просто перестанешь быть. Это не больно и не страшно. Не грусти! – Чижик усмехнулся. – Я понял, что мне в тебе понравилось.
– Что? – насторожилась девушка.
Чижик рассмеялся и ничего не ответил.
– Ну! – Коша дернула его за рукав.
– Знаешь, мне кажется – у нас будет время поговорить. Я обязательно тебе все расскажу. А сейчас мне нужно немного подумать. Хорошо? Хочешь – включи музыку.
Коша вздохнула и задумалась. Повернула голову и внимательно посмотрела на спутника, пытаясь найти в его лице отталкивающие черты порока. Бесполезно – у Чижика было безмятежное лицо Будды.
* * *
В Питере он остановился у какой-то первой попавшейся станции метро и, глядя Коше в глаза, огорошил ее:
– Извини… Я не могу с тобой ехать дальше. Я позвоню. Может быть, вечером. Не бойся ничего. И не думай обо мне плохо…
Он легонько притронулся пальцами к ее руке.
– Пока?
– Пока… – открыв дверцу, Коша на минуту замерла.
В теле ее все еще оставалась огромная золотистая радость.
– Спасибо тебе! – добавила она на прощанье. – Мне было нужно, чтобы кто-то сказал мне, что так бывает.
Чижик улыбнулся:
– Ты и сама это всегда знала. Просто не доверяла себе.
– А как ты думаешь, там на самом деле есть лиловые флоксы?
– Думаю да. Но мы проверим на днях. Не грусти!
Коша вздохнула и послушно вышла. В метро она как-то по-новому смотрела на людей, понимая, что все совершенно не так, как она себе представляла. Рядом сотни миров, которые могут никогда не коснуться друг друга. Эскалатор неторопливо повез вниз.
Она ехала и просматривала воспоминания, как фильм. Теплые волны прокатывались по ее телу, когда она вспоминала, как они валялись на Нарвском пляже, обнятые ветром и светом, запахом сосен и шелестом осоки.
ЛЕТНИЕ СНЫ
(Коша)
Коша проснулась утром и поняла, что ждет звонка мобилы. Может быть, и Чижик – обман. Но этот обман радовал ее больше всего. Если уже она совсем «никчемная», то пусть хотя бы ее пропадание будет красивым и волнующим. Как поездка в Нарву.
Эти мысли не давали ей работать. И Коша ушла бродить по улицам, чтобы слушать шелестящий осокой нарвский ветер, который теперь не переставая пел внутри нее. Так получилось, что в конце Кошиного пути оказалась общага на Опочинина.
Роня что-то сосредоточенно писал, сидя на подоконнике. Работал никому не нужный телевизор.
– Я познакомилась со странным человеком, – начала она без перехода. – Мы уехали в Нарву. Мы без малейших проблем пересекли границу. Он научил меня стрелять из пистолета. Из настоящего. И еще он мне показывал такие фишки, что наши с тобой занятия с флейтой – просто детский сад.
Коша перещелкнула канал.
Загорелый Сенкевич стоял посреди песка. За его спиной возвышалась гигантскя фигура Колосса.
– Когда-то, по преданиям греков, – говорил Сенкевич. – Одна из этих фигур издавала последовательно семь нот известной нам гаммы. Но на Земле нет ничего вечного. В эпоху римской империи можно было услышать только одну ноту, соответствующую ноте «фа» в современном звукоряде. Потом Колосс подвергли реставрации, и он замолчал…
Коша сомнамбулически опустилась перед экраном и досмотрела передачу до конца.
– Ты знал? – спросила она Роню, когда Сенкевич попрощался.
Роня отвлекся от писанины и повернулся к Коше лицом.
– Знал, – спокойно ответил он.
– Когда я думала, что мы просто играем на флейте, на самом деле ты просто проверял?
– Нет. – Роня улыбнулся. – Просто у меня никогда не получалось. А у тебя – запросто. Вот я и прикалывался. Я пытался понять, как ты это делаешь.
– Ну и что? Понял?
– Понял. Флейта для тебя просто посредник. Ты делаешь это не звуком. Наверно, эта нота нужна тебе, чтобы просто настроиться.
Коша задумалась. Она запрыгнула на стол напротив Рони и продолжила:
– Что-то есть в том, что ты говоришь. Но я ничего не понимаю! Так вот, послушай! Этот человек. Я не знаю, как он это делал, но он это делал.
– Это?! – переспросил Роня, подняв брови уголком.
– Блин! Я тебя стукну! – разозлилась Коша. – Не это! Он разгонял облака! И я это повторяла. Просто так! Без всякой флейты.
– Ну и что? – вяло произнес Роня.
– Я говорю – разгонял облака! Ты что, не понимаешь?! – Коша округлила глаза.
– Какая фигня! – без всякого энтузиазма пожал плечами Роня. – Я понимаю, если бы он живую лягушку материализовал из воздуха! А так!
– Типа, ты хочешь сказать, что это все в порядке вещей? Ты просто ревнуешь! – Коша стукнула кулаком по столу.
– Не говори глупости! Это то же самое, что вызывать ветер. Я не понимаю, что тебя так расколбасило?
– Черт! – Коша вздохнула. – Ну скажи еще, что ты умеешь вызывать дождь и разгонять тучи!
– Даже показать могу… – Роня потянулся. – Тебе это очень важно?
– Да.
– Хорошо.
Он выглянул в окно:
– Вон, видишь тучку? Сейчас ее не будет. Минут через пять. Следи.
Тучка стала расползаться, рассыпалась на мелкие клочки и исчезла.
Коша вытаращила глаза и с изумлением посмотрела на приятеля:
– И что, ты раньше-то не мог сказать, что ты это умеешь? Почему я все узнаю, когда уже все поздно?
– Почему поздно?
Коша вздохнула и всплеснула руками:
– Ну я уже в него влюбилась, а так влюбилась бы в тебя! Бестолочь!
Роня задумчиво посмотрел на нее.
– Коша! Ты ведь уже большая девочка! Что ты городишь? – он не удержался от поддевки. – А как же этот твой?
– Какой? – насторожилась Коша.
– Художник…
– А ты откуда знаешь? Муся разболтала? – она впилась в Роню подозрительным взглядом.
Он усмехнулся:
– Источники не продаю. Коша. Не грузи меня всякой ерундой. Говори, чего хочешь и уходи. Мне надо срочно статью написать.
– Ничего не хочу!
– Ты типа обиделась?
– Нет. Статью так статью, – Коша встала и вдруг ее посетила благая мысль. – Покажи мне еще движения.
– Хорошо. – Роня отложил писанину и слез с окна. – Иди сюда, я научу тебя толкать.
Они встали друг напротив друга, соприкасаясь предплечьями. Роня сделал еле уловимое движение, и Коша отлетела через всю комнату в дальний угол.
– Блин! – сказала она, поднимаясь с пола. – Как ты это делаешь?
– Просто, – Роня развел руки, довольный собой и результатом. – Просто я не собираюсь падать, когда это делаю. Вот и все.
– Блин! Роня! Если ты хочешь повалять меня по полу, не обязательно толкаться. Я могу сама покататься. Лучше объясни мне!
Роня рассмеялся:
– Хорошо-хорошо. Я уже удовлетворился тем, как ты летаешь. Иди – буду учить. Иди сюда. Стань к стене. А теперь двигай ее. Представь, что она на тебя падает. Толкай землю.
Коша уперлась ногами в пол и изо всех сил надавила на выкрашенную зеленой краской стену. В какой-то момент она почувствовала, что ее сила стала равна силе стены.
– Поняла?
– Ага. Круто!
– Теперь толкай меня. Так же, – сказал Роня и шагнул ей навстречу.
Коша представила, что Роня это стена, которая на нее сейчас обрушится всей своей массой. Резко подперла воображаемую стену руками – учитель отлетел на несколько шагов и сел на задницу.
Коша ошалело посмотрела на свои руки:
– Вот так?! Вот так просто?!
– Неплохо, – сказал Роня, потирая ушибленный зад. А теперь, вали. Мне, действительно, нужно поработать. Это мраки какие-то, но мне обязательно надо завтра отдать эту статью.
– Да какая фигня… – Коша пожала плечами. – Я могу прийти завтра. Или ты приходи ко мне! Или вечером, когда допишешь! Бай!
– Хорошо… – кивнул он и направился к рабочему месту на окне.
Коша остановилась у дверей:
– Ронь! А ты откуда это все знаешь?
– Да… Так. Учился несколько лет у одного японца. Мы жили на дальнем востоке, он работал с отцом на строительстве. Я в Красногорске ведь не родился. Мы переехали в Москву, когда я уже заканчивал школу. Японцу было скучно, он меня учил. Но мне это не пригодилось. Я – широ.
– Это как?
– А так… Мне по фигу. Я не иду по Пути. Мне просто по приколу иногда это делать. Это называется – широ. Короче по-русски бестолочь. Ну все. – он замахал руками. – Коша! Уходи! А то я разозлюсь! Я зайду попозже к тебе, если успею дописать. Иди. Тебе еще нужно пройти дорогу в тысячу миль.
– Что это? – напряглась Коша.
– Дорога в тысячу миль начинается перед твоими ногами. Лао Цзы, – пояснил Роня. – Есть люди, у которых на любу написано, что перед ними дорога в тысячу миль. У тебя написано. Иди!
– Ну и ладно! – сказала Коша и поплелась по своей дороге в тысячу миль.
* * *
Коша стала посреди комнаты и огляделась. В приливе энтузиазма решила начать новый холст. Чистых не было. Поэтому она перебрала то, что было уже начато и, выбрав самый неловкий, решительно выдавила не него церуллеум, белила и стронцианку.
В состоянию близком к трансу, пыталась вызвать светящийся Нарвский берег. Получилась какая-то путаница – тонкая фигурка Чижика с пистолетом, белесый песок, пронзенный листочками осоки и усыпанный персиками, лохматая собака со стариком на фоне моря, узорчатый обрез волны и палочки плавней, упрямо складывающиеся в римские цифры и птица, одиноко парящая в зените.
Внезапно стало темно. Вернее – Коша внезапно это поняла – она перестала различать цвета на палитре.
– Э-э-э! Батенька! – сказала она неизвестно кому и отложила кисти.
Сладко потянулась, как человек, который сделал трудное, но красивое дело, и может теперь собой гордится. Плевать, что Валек и ему подобные не хотят с ней по-честному. Она не для этого рисует. Она рисует мир. Как она нарисует – так все и будет! Только надо в это поверить.
Она поднялась, стала посреди комнаты и мысленно толкнула стену.
Внезапно поднялся сильный ветер. Девушка оглянулась. За окном уже был поздний вечер. Полная желтая луна на фоне темнеющего неба тревожно выглядывала из-за крыши соседнего дома. Вспышка молнии. Моргнуло электричество. Далекий раскат. С грохотом распахнулось окно. Клочья газет и оборванные порывом ветра листья возбужденно взмыли над асфальтом и покатились в сторону Большого проспекта шумной суетливой толпой.
Показалось, что пробежала черная собака. Коша мотнула головой, и собака пропала.
Коша высунулась в окно – наэлектризованный воздух стремительной струей потек в легкие, вызывая беспричинную радость, от которой хотелось орать и прыгать. Она выскочила в окно и побежала под тугими струями, с силой отталкиваясь босыми ногами от асфальта.
Небо снова вспыхнуло коротким замыканием и с грохотом покатилось за горизонт, как будто весь город и залив с кораблями стоял в кукольной коробке в детской комнате, где расшалившиеся дети уронили с полки гору тяжелых книг.
Коша сама не знала, куда ее несет. Она громко кричала и бежала. Лужи расплескивались под ударами ступней. Мокрая майка плотно и бесстыдно облепила возбужденное похудевшее тело. Ливень хлестал так, что за стенами воды дома размазывались, а впереди в конце проспекта виднелось уж совсем неопределенное месиво размытого света фонарей, редких освещенных окон и витрин. Ни одного человечка не было на проспекте, только однажды ее обогнала черная машина. И странное бледное лицо глянуло на нее сквозь стекло. Но она не обратила внимания.
На набережной напротив Петропавловки Коша остановилась, и только сейчас до нее дошло, что с городом творится что-то необыкновенное. На противоположной стороне тоже не было ни одного человечка. Нева бушевала, высоко взбрасывая неуклюжие тяжелые волны, которые толпились в загоне набережных, точно бестолковое стадо овец. Даже горящих окон было буквально по пальцам пересчитать. Ливень становился все сильнее и сильнее. Однако Коше даже не пришло в голову идти домой. Она решила, что до дома Черепа уже недалеко, поэтому лучше пойти туда.
Коша помнила, как тот опускал завернутый в бумажке ключ в почтовый ящик и понадеялась, что если того нет дома – ключ окажется там.
Она побрела, разгребая теплую воду луж ногами.
В доме Черепа не горело ни одного окна. Коша на всякий случай кинула камень в отрытую створку – безрезультатно. Поднялась по лестнице, мимо занудного призрака и заколотила в тяжелую дубовую дверь. Студент захихикал и закашлялся. Черепа не было. Не оказалось и ключа в почтовом ящике. Она запустила туда руку по локоть, но безрезультатно. Только оцарапала палец. Облизывая ранку, она снова вышла на улицу. Ливень не утихал. Воды на асфальте было уже по щиколотку.
