Текст книги "Наркоза не будет!"
Автор книги: Александра Сашнева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 27 страниц)
ЗАЧЕМ ГЛУХОМУ ТЕЛЕФОН?
(Коша)
Коша взобралась на знакомую площадку бездушного Евгеньева дома. В отличие от обычных питерских сооружений здесь не было доже намека на нечто потустороннее. Обычный серый подъезд, немного загаженный, как и положено. Коша надавила на кнопку звонка и задумалась, а как Евгений узнает, что звонят – он же глухой. Почему-то она подумала об этом только теперь. Коша выругалась и села на ступеньку, раздумывая, что предпринять дальше. Однако дверь тут же открылась и оттуда появился заспанный Евгений. Он весьма удивился, отступил пропуская гостью в дверь.
Коша мило улыбнулась, сделала трагическое лицо, стремительно проследовала в комнату и сказала:
– Спать. Объяснять утром.
Евгений повел ее в другую комнату, где оказалась аккуратная кроватка, столик и лампа на пружине. Увидев кровать, Коша картинно раскинула руки, рухнула, как подкошенная, прямо на покрывало и закрыла глаза. Евгений шагнул за ней следом, мычал, пытался тормошить, но тщетно.
Она уже спала. Типа.
Глухонемой осторожно раздел ее, разобрал постель и укрыл одеялом. Вещи аккуратно сложил рядом на стуле. Минут пятнадцать он молча стоял перед кроватью и разглядывал неожиданную посетительницу. В теле его проснулось смутное беспокойство. Евгений вздохнул, потушил свет и вышел из комнаты.
* * *
Утром Коша потянулась, открыла глаза и с удивлением увидела стены чужой квартиры. Она подскочила на постели, испуганно огляделась и внезапно вспомнила ночные приключения.
Вздохнула с облегчением. Встала. Оделась. Прошла по комнатам. Все жилки подрагивали и томились молочной кислотой. Желудок заерзал, мучаясь от пустоты. На кухне нашла записку и завтрак на столе. Французская булка, кусок сыра и пакет апельсинового сока. Она сразу выпила два стакана. Торопливо умяла булку и сыр. Мало. Секунду она подумала и решительно распахнула дверцу холодильника. Нашла жареную курицу, от которой тут же оторвала ногу и вцепилась в нее зубами, продолжая выгребать наружу все, что возбуждало ее зрение. Горчица, майонез, перец, кетчуп… О! А это что? У, как круто! В маленькой бутылочке был такой злобный Чили, какого она еще никогда не пробовала. Желудок отяжелел, ход мыслей замедлился. После этого она почувствовала, что жить – хорошо и снова легла спать.
* * *
Второй раз проснулась около двух.
Повторила на кухне утренний подвиг, но уже гораздо более сдержанным образом. Зато оторвалась в ванной. Перемылась всеми шампунями, побрызгалась всеми дезодорантами, вытерлась всеми полотенцами. Вышла в комнату чистая и благоухающая. Да. Евгений себе ни в чем не отказывал. Среди многочисленных книжных полок Коша обнаружила очень приличный музыкальный центр, видак, огромный плоский телевизор. Среди книжных полок один ряд составляла весьма неплохая коллекция сидюков. В основном джаз и джаз-рок. Для кого? Для тех, кто слышит. Значит, в гости ходят не только глухие. На всех стенах по периметру комнаты были натыканы маленькие красные лампочки. На столе, рядом с двадцатидюймовым монитором и компуком стоял телефонный аппарат.
– А телефон-то зачем?! – удивилась Коша.
Она подняла трубку – телефон загудел. Коша пожала плечами и отошла к полкам с сидюками. Она выбрала из стопки фортепьянный концерт Кейта Джаретта, ткнула кнопку музыкального центра и, закурив Евгеньевский «Давидофф», задумалась, куда бы позвонить. На полочке под столешницей нашелся телефонный справочник. Странный глухонемой, подумала Коша, распахнула увесистый том наугад и сразу же наткнулась на Мусину фамилию. Она была одна во всем ряду.
– Э! Да может быть это ее тетка! – воскликнула Коша и решительно набрала номер.
На том конце взяли трубку:
– Алле!
«Алле» было очень похоже на Мусю.
– Это ты, Муся? – неуверенно спросила Коша.
– Э-э-э-э! Ну-у типа… а это – кто? – раздался осторожный голос.
Коша радостно завопила в трубку:
– Это я! Я! Я нашла твой телефон у Евгения. Приезжай сюда! Тут хавчека полный холодильник!
– Коша! Ты, что ли?! – неуверенно догадалась подруга.
– Ну я… Я! Давай! Я еще до напитков не добиралась.
– Ой! Блин! Как ты узнала мой телефон?
– В справочнике нашла. Давай короче! Бери тачку и сюда! – Коша нетерпеливо топнула ногой.
Муся замялась:
– Я что-то стремаюсь выходить после вчерашнего. А вдруг они внизу стоят. И у меня денег больше нет!
– Да ты что думаешь, им больше делать нечего? – кричала в трубку Коша. – А? Ты как вчера ехала? Прикинь – вся набережная была оцеплена ментами, и они с катера мешочки ловили. Уссаться!
– Да-а-а!? Может, они и до нас доберутся?
– Э-э-э-э! Да кому мы нужны? – Коша чувствовала себя у Евгения в полной безопасности, в основном от чувства сытости и потому напористо продолжила уговоры. – Блин! Была ночь. Никто нас не запомнил! Ну приезжай на троллейбусе!
Муся вздохнула, но было видно, что она поддается:
– Да я понимаю, а все рано стрёмно! Вдруг они все на нас захотят свалить?
– Да, конечно! Только про нас все их мысли! – Коша жестикулировала руками, словно телефон мог передать изображение. – У них же покойник есть в мерсе на дне Невы. Куда удобнее, чем ловить по подворотням каких-то оборванок никому не нужных! Надо оно кому-то? Нам даже дело путем не пришьешь – все поймут, что липа.
– Это почему?! – Муся слегка обиделась.
Коша рассмеялась:
– Пойди к зеркалу и посмотри на себя! Ты бы с таким чемоданом и шагу не ступила! Да ты и дня не прожила бы. Мы же – никчемные!
– Ну это все так… Только стремно все равно.
– Это нервное, ты выпей чуть-чуть чего-нибудь и выходи! – со знанием дела объяснила Коша. – Это у тебя от печени депресняк. Мне Зыскин рассказывал. Надо взбодриться. У тетки же всегда есть!
– Ну ладно, я попробую! – согласилась Муся с сомнением. – А какой у него телефон и куда ехать?
Коша рассказала. Это несколько охладило Мусину и без того робкую решимость. Она протянула:
– Далеко…
– Муся! Не нуди! Мы его вечером на кабак раскрутим и все такое!
– Да-а-а? – Муся обречено вздохнула. – Ну ладно. Я через час, наверно, буду.
Коша швырнула трубку и подпрыгнула, особым образом подогнув ноги. Она врубила компук и с удовольствием обнаружила, что пароля у Евгения не было. В списке программ Коша нашла «Дюка». Она с удовольствием уселась играть, впервые за несколько последних дней находя жизнь довольно приятной. Когда раздался Мусин звонок и в доме замигали все лампочки, задребезжали какие-то трещотки, Коша была уже в японском квартале при акваланге, летательном ранце и с рогаткой. И уже раза три успела нажать на пробел, чтобы воскреснуть. Она оторвалась от игралки и осторожно подошла к дверям. Посмотрела в глазок – на площадке опасливо озираясь, топталась подружка.
Коша, запоздало подумав, что незнакомый замок может не послушаться, обеспокоено занялась дверью. Но дверь открылась довольно легко.
Нежные объятья с остервенением сомкнулись.
– Блин! Муся! – возбужденно разглагольствовала Коша. – Тут просто Бахчисарайский фонтан какой-то! Я уже жрать не могу! Ты иди на кухню, я сейчас в «Дюка» дорежусь. Не могу, там такие свиньи зверские.
Муся вернулась в комнату с полным подносом и стала у подружки за спиной:
– Выпей хоть со мной! Что, я приехала смотреть, как ты режешься?
Коша отмахнулась:
– Две минуты! Наливай! Выпить-то я всегда могу.
Не глядя, протянула руку за стаканом. Теперь уже вместе с Мусей Коша добавила к тому, что было в холодильнике то, что было в баре, и им стало очень зашибись.
Через пять минут Муся принудительно шлепнула Esc и возмутилась:
– Блин! Я ехала через весь город! Смотреть, как ты тут свиней гоняешь?
– Хорошо, – вздохнула Коша и вырубила машину.
От компьютера они перебрались к видаку. Как истинный глухой Евгений ценил изображение. Кассет было чуть меньше, чем книг. Подруги выбрали «Последние дни Фрэнки» и уселись напротив экрана на диван, окружив себя всем необходимым: стаканами со льдом и напитками.
Звук ключа раздался, когда Фрэнки уже позировал перед камерой, в позе короля джунглей размахивая сигарой. Подруги затихли, изображая приличных девочек. Вошел хозяин жилья.
– Привет! – закричали подружки, скромно улыбаясь.
Евгений расплылся в своей широченной щербатой улыбке. Коша выгнула спинку и прислонилась к его плечу.
– Ты нас простишь? Мы тут соскучились и начали без тебя.
Он гримассой показал, что все так и должно быть, и даже классно, взял бокал и наплескал туда виски. Открыл огромный рот, опрокинул всю порцию разом, отвалился на спинку кресла сбоку от дивана.
– Давай музыку врубим! Я уже не могу из себя гимназистку корчить! – мрачно сказала Муся через пять минут.
– Давай! – Коша решительно встала и направилась к музыкальному центру.
Она оглянулась на Евгения и тот радостно кивнул.
Кислый дэнс сотряс стены и пол мощными толчками бочки. Евгений почувствовал вибрацию пола и начал бодро притопывать огромным черным ботинком. Коша с Мусей принялись прыгать, словно две обезьяны. Евгений изредка наливая виски и одобрительно улыбаясь. Муся внезапно подскочила к дивану. Запрыгнула на него и, схватив подушку, принялась колотить ей себя по голове. Евгений громко и некрасиво смеялся. Внезапно вскочил и, с жутким воем рухнув на четвереньки, принялся изображать дикого вепря.
Веселье достигло апогея часам к трем утра и переросло в абсолютно неконтролируемые формы.
(Рита)
Описание разгульных подробностей нисколько не заинтересовало Риту, поэтому она их опустила.
Утро проковыряло веки скальпелем солнечного луча.
– Ммм, – промычала Муся и потянула на голову одеяло.
Коша пыталась вспомнить, чем кончилось вчера, и взгляд ее плутал по серому мареву потолка. Муаровые амебы медленно плавали между закрывающимися машинально ресницами.
А Евгений молчал и хитро улыбался.
Вдруг кровать задрожала. Девчонки испуганно подскочили. Евгений раскатисто расхохотался и, протянув клешню к черной кнопке над изголовьем, попытался произнести:
– Бъу…ыльик.
И чтобы было понятно, помахал рукой, изображая колокольчик над ухом.
– Зы… зы…зы…
После этого он туго потянулся, сел на кровати, вздохнул, показал подружкам большой палец и довольно осклабился. Потом легко поднял жилистое тело и направился в ванную. На его крепкой заднице весело колыхались семейные трусья в голубенький василек. Из ванны доносились дикое подобие пения.
– М-м-м… почему меня тошнит от семейных трусов, Муся? – спросила Коша забираясь в джинсы. – Тебя не тошнит?
Внезапно раздался телефонный звонок. Девчонки переглянулись. Аппарат пару раз звякнул и смолк.
– Блин! Зачем глухонемому телефон? – вяло пробормотала Муся.
– Ну… типа, в Интернет и все такое… – предположила Коша. – Наверное.
– А кто ему звонит-то?
Коша пожала плечами:
– Да, попали не туда…
– А сидюки слушать?
– А может он не сам, а для гостей?
– А может он не глухой? – подозрительно сощурилась Муся.
Евгений, уже собранный, вернулся с запиской в руке: «Буду вечером, если хотите – дождитесь. Куда-нибудь сходим. Спасибо, было весело»
– Зачем тебе музыка? – спросила его Коша, махнув рукой на проигрыватель.
Он, мыча, закивал в их сторону.
– Для нас?
Евгений радостно заулыбался. Помахал рукой и убежал. Хлопнула входная дверь. Коша почувствовала, что напряжение в мышцах стало меньше.
– Что он все время улыбается, меня это бесит. Тебя не бесит? – спросила она у Муси, поднимаясь.
– Ы-ым… – сказала Муся и повернулась лицом к стене.
– Ты опять спать что ли? – Коша посмотрела на подругу с изумлением. – Блин! У тебя не нервы! У тебя провода!
– Ага… – согласилась Муся и отрубилась.
– Ну и пожалуйста…
Коша сходила в ванну, пошарила в холодильнике, побродила по комнатам, пару раз зевнула и снова завалилась рядом с Мусей.
* * *
(Рита)
Она быстро промахнула, как подруги перепирались, решая выходить им из дома или нет, как они наконец вышли, как шарахались от мерседеса и как почти поссорились. В следующий раз Рита Танк углубилась в текст, когда увидела еще один сон. Сны Е-Кош ее развлекали.
(Коша)
Воронний крик облаком клубился над кладбищем. Черные силуэты тревожно перелетали с ветки на ветку, тяжело раскачивая верхушки тополей. Коша доковыляла до чистенькой солнечной лужайки и поняла, что больше не может сделать ни шагу. Нашла укромный уголок между могилками и рухнула в траву. Облака взволнованно клубились перед ее взором, затягивая золототочащие синие куски неба, вызывая еле слышную грусть.
– Какой-то сплошной си бемоль… – пробормотала Коша, и глаза ее захлопнулись.
Она снова увидела этого человека.
Но на этот раз все было хуже.
Она шла по каким-то бесконечным трамвайным путям. Ее обгоняли вагоны, но она не могла почему-то уйти на тротуар. Небо было такое же сюзюлево-темное, как в том сне, когда она видела руки. Человек в Черном Сюртуке шел за ней следом. Она оборачивалась, чтобы убедиться, что это он, и всякий раз видела его затылок. Черт! Как же узнать точно – он это или нет?
Трамвай снова обогнал Кошу, едва не саданув по спине. Она отскочила и, отряхивая ушибленное плечо, поплелась дальше. Через некоторое время вокруг нее оказались стены и заборы депо. Пахло мазутом и была слышна ругань рабочих из ремонтных ям. Звякали ключи. Коша попыталась спрятаться и посмотреть на Человека в Сюртуке невзначай, но он умудрялся не только всякий раз отвернуться от нее, но и точно повторить ее движение.
Внезапно Коше пришла в голову довльно интересная идея. Она подумала, что если посмотрит на себя в зеркало, а этот человек окажется рядом, то он не будет отворачиваться. – И она сможет наконец узнать – он это или нет. Как это часто бывает во сне, Коша тут же очутилась перед черной глубиной зеркала. Человек остановился у нее за спиной и она действительно увидела его лицо – вернее его отсутствие.
У него не было лица. Просто не было. Там не было гладкого места. Там не было никакой ткани, затягивающей его. Просто не было лица. Вот и все.
Он медленно надвигался на нее из стекла.
Коша закричала и побежала вперед в открывшийся в стекле ход.
Потом во сне был провал.
Следующая часть началась с того, что Коша знала – она должна кого-то убить. В руке ее был пистолет. Каким-то образом это снова оказался тот тоннель, по которому ее водил лодочник. Только теперь посреди него лежали трамвайные рельсы. Известный субьект шел впереди нее. Его голый угловатый затылок мерно покачивался в такт шагам. Коша прицелилась и плано выдавила спуск. Откуда-то она знала, что это нужно делать так. Грохот выстрела оглушил ее.
Коша очнулась от того, что на лицо упала крупная холодная капля. В небе перекатывались затухающие раскаты грома. Глаза открылись и увидели, как на фоне серого стремительного неба мечутся космы ветвей, и ветер безжалостно вычесывает из них листочки и обломки веточек. Вторая капля заставила Кошу вскочить и съежиться от холода.
Она поняла, что сейчас хлынет ливень и побежала, не обращая внимания на кротовые норки и кочки.
Коша бежала, сосредоточившись полностью на процессе бега, пока не достигла серого дома на улице Опочинина. Полыхнуло огромным белым всполохом. Коша рванула тугую дверь общаги, и когда та с тяжелым скрипом задвинулась за спиной, снаружи глухо раздался раскат грома.
Коша сунула паспорт вахтерше и рванула на третий этаж.
В раскрытые окна лестничной шахты врывался мокрый холодный ветер, безжалостно грохоча рамами. И веселье бури передавалось дверям и стенам общаги. Лестничный пролет стонал и выл сквозняком, будто огромная органная труба.
Коша открыла знакомую дверь. Роня сидел на подоконнике на фоне дождя, и колотил по клавишам ноута. Позади него неслись серые стада туч. Вспыхнула молния и резанула холодным лезвием по стеклам в корпусе напротив.
– Привет! – кивнул Роня, не поднимая головы.
Коша подошла ближе.
– Блин! Роня! – от возбуждения она заговорила стихами. – Трусов запасных у тебя, я уверенна, нету. Где же ноут ты взял? Как же так? Дай скорее ответ мне!
Коша запрыгнула на стол напротив и принялась болтать ногами.
– А вот… – сказал Роня задумчиво и погладил машину по крышке.
Ноут был хорош. Отличный экран мог бы показывать не только буковки, но и подвалы «Дюка Нукена», подумала Коша.
Протянув руку, Роня добыл с полки и протянул подружке новенькую, книгу еще непопранную ничьими сальными отпечатками, следами рыданий на трогательных местах и непотушенными бычками.
– Ну и что? – спросила Коша. – Это ты?! Ты написал?
– Уже издал! Тундра! – сказал Роня ласково оглаживая переплет.
Коша недоверчиво заглянула внутрь.
– Черт! Роня! Как я тебе завидую! Ты – «кчемный»! Ух, как я тебе завидую! Поздравляю! Надо почитать, что ли… Автограф мне не надо. Ты ж знаешь, что мне вещи некуда складывать. Потеряю…
– Да? – Махнул Роня. – Можешь не утруждаться. Ничего не потеряешь. Детектив с элементами порнухи. Правда, я горжусь. Я долго стиль подбирал. Много говна перечитал. Вот… Научился сам. Пойдем лучше куда-нибудь посидим? Зато!
Роня пошлепал себя по карману и добавил:
– Все собственно из-за этого.
Коша вдруг обеспокоилась:
– А ты не боишься его в общаге держать?
– Не боюсь. – Роня вытащил из-под кровати огромный пакет. – Но буду осторожен. Буду прятать под кроватью. Я специально его не в упаковке нес, а в пакете.
Роня сунул ноут в пакет и, действительно, запихнул под кровать, задвинув драным чемоданом со своими носильными вещами.
– Ну вот. Не видно, – сказал он, тихо улыбаясь. – А к тому же я сейчас сделаю еще одну вещь.
Он вытащил из тумбочки кривой самодельный колокольчик и веревку. Неспеша расплел ее, извлек тонкий волнистый шнурок и, подпалив его с обоих концов, привязал к шероховатой дужке колокольчика. Потом Роня поднялся на ципочки и намотал свободный конец веревки на дуралевую штангу, перекинутую с одного шкафа на другой, на которой висела штора обозначающая стену.
Коша молча наблюдала.
После того, как колокольчик был подвешен и проверен на звонкость и прочность, Роня приступил к следующей операции. Он подошел к входной двери и черным маркером нарисовал на ней непонятный иероглиф, что-то пробормотал и повернулся к Коше:
– Ну вот. Пойдем?
– Пойдем, – кивнула Коша. – А чего это ты делал?
Роня хитро ухмыльнулся, пряча лицо в ладонях и помотал головой:
– Не скажу…
– Ну, и не надо… – пожала Коша плечами.
Они бодро направились в сторону центра. Свежий воздух сочился запахами мокрой листвы, и светлое небо весело отражалось в блестящих лужах. Коша вспомнила недавнее приключение и засомневалась, было ли это на самом деле. Голова над правым ухом тупо болела. Коша потерла ее ладонью, пытаясь вспомнить, где могла удариться, но безрезультатно.
: – ) – ТАК БЫЛА ОБОЗНАЧЕНА СЛЕДУЮЩАЯ ГЛАВА
(Коша)
Приятели сидели в кабаке на Грибоедова и со вкусом чревоугодничали.
– Осетринка хороша! – сказал Роня. – Откуда ты такие места знаешь?
– Были когда-то и у меня бабки, – вздохнула она.
– А ты бы купила что-нибудь путное. А то все по ветру.
– Блин! – Коша начинала все сильнее раздражаться. – Откуда ты знаешь, что по ветру, а что не по ветру?
– Да нет. Не мое дело. – Роня снова занялся пищей.
– Ты бы знал, как они мне достались… – Коша опрокинула целый стакан залпом и бросила выразительный взгляд.
– Ты же продала картины?
– Да… – злобно согласилась Коша. – Продала! Только мне для этого еще кое-что пришлось сделать! Вернее меня и не спрашивали! А так бы мне за них и гроша не дали бы! Хотя их сразу же какой-то француз взял по такой цене, что мне квартиру хватило бы купить… Но они все Вальку достались! Вальку! Конечно! У него аренда, бандюки и все такое. А мне бабки не нужны! Я искусством так занимаюсь! Для удовольствия. Он мне честь оказал, что продал их французу. А вообще-то я ему, типа, еще должна! Сука!
Из глаз Коши брызнули слезы.
– Откуда ты знаешь? – Роня внимательно посмотрел Коше в глаза.
Та опустила голову и насупилась над тарелкой, пытаясь сдержать слезы.
– Зыскин проболтался…
Роня отхлебнул вина.
– А что тебе пришлось сделать?
Коша повозила вилкой по тарелке, вздохнула.
– Ты что? Совсем дурак? Что ты меня мучаешь своими дурацкими вопросами? Специально?
Роня покраснел:
– Правда, я честно не понимаю, о чем ты…
Коша фыркнула:
– Догадайся с трех раз, что может сделать девушка, чтобы заработать денег. Только не говори, что ты этого не знаешь.
Роня грустно поднял брови и покраснел еще больше.
– Что, так на самом деле бывает? Я думал – только в кино.
Коша расхохоталась:
– Я тоже думала, что в кино! Так вот ни фига! В кино бывает только, когда все по-нормальному. А в жизни все так, как ты боишься подумать. К сожалению девушкам платят только за это. Просто, когда к этому прилагается что-то еще – это стоит дороже. Ну, типа бывает хозяйственное мыло, я бывает гель для душа… Типа этого. Ладно. Давай пить. Думать об этом – удавиться захочется. Зато в армию не идти. У всех свои проблемы, как говорил один знакомый америкос. А ты-то что покраснел? Фигня все это! – Она подняла бокал. – За присутствующих здесь дам!
В предбаннике кафе послышалась возня.
Выпивая, Коша скосила глаза в зеркало. Вошла парочка – толстый золотозубый мужик с мальчишкой лет шестнадцати, длинным, как картофельная ботва.
Роня усмехнулся:
– Не только женщины…
Коша проводила взглядом странную парочку.
– Ну… Бывает…
Вошли трое парней в стильных черных майках и брючках, лекально облегающих круглые подкачанные попки. Последним вошел крепкий пожилой человек в высоком черном свитере. Она узнала его, но решила, что это глюк. Просто похож. Очень уж непривычно обыденно он выглядел в этой одежде.
– А ты не преувеличиваешь? Почему ты решила, что он не дал бы тебе денег просто за живопись?
– Да?! – Коша начала раздражаться. – Я тоже так думала, пока он меня не поимел. Честно говоря, у меня какой-то гипноз был, когда все это случилось. Я одной половиной головы понимала, что он хочет сделать, а другая говорила мне – как можно так плохо думать о человеке? Это же взрослый! Взрослые же все умные, хорошие! Предки меня знаешь, как долбили из-за учителей? Ну я и привыкла, что взрослые, значит – правы! Пока я думала и уверяла себя, что этого не может быть, он меня и трахнул.
– Может, не надо было? Может он так бы купил их? – с сомнением в голосе еще раз спросил Роня.
– Не надо было точно! – Коша резанула кусок с такой яростью, что чуть не опрокинула тарелку. – Но не потому! Он даже разговаривать со мной не хотел. И теперь про живопись ни слова! Просто не надо было. Надо было тупо по башке ему чем-то долбануть и выпотрошить его сраные карманы. И яйца отрезать и в рот ему засунуть! Да, ладно! Никто еще ни умирал от этого. Некоторые всю жизнь так живут. Все леди делают это!
Коша выразительно посмотрела на Роню.
Тот смутился окончательно:
– А что ты на меня-то орешь? Я-то никогда от тебя этого не хотел! На пляже тогда ты сама захотела так! Я даже не просил!
– А что ты глупые вопросы задаешь? – рявкнула Коша на грани истерики.
Осетрина кончилась.
Настроение у Коши стало окончательно раздерганное – не то морду набить кому, не то, чтобы ей кто набил. Вот и на Роню наорала. А он и правда ни в чем не виноват! И от этого она еще сильнее разошлась.
Она отвернулась и наблюдала за красивыми мальчиками.
– Коша! – начал Роня. – Знаешь, что я тебе скажу? Тебе надо научиться кое-каким вещам. Когда ты перестанешь выражаться, как ПТУшница? Зачем это тебе?
– Блин! Что вы меня все жить учите! – Коша швырнула вилку, подумала и снова взяла в руку, глаза тут же намокли. – Не знаю… я понимаю, о чем ты говоришь, но я очень плохо думаю о себе. Мне кажется, что я очень плохая. Я точно никчемная и с этим уже ничего не сделать!
Роня уже пожалел о том, что затронул опасную тему. Он плохо понимал, что нужно делать дальше. Посетители начали оглядываться.
– Кошкина! – окликнул Роня подругу. – Прекрати! Ты не хуже других. А местами так и получше. Что ты о себе так плохо думаешь? Пойми, что к тебе все относятся так, как ты сама к себе относишься!
– Да пошел ты! – Коша недовольно поморщилась. – Еще скажи, что я сама виновата, что Валентин меня трахнул.
– Конечно сама, – хладнокровно объявил Роня. – Хотя я не стал бы так переживать на твоем месте. Ты расстраиваешься, потому что думаешь, что это он тебя поимел. А ты переверни. Это ты его поимела!
Коша дернула плечом и запихнула в рот кусок.
– Роня! А ты никогда не хотел голубым стать? – Кровь с лица хлынула к сердцу, там столкнулась с другой кровью, которая хлынула из всех других мест, и чуть не разорвала горло.
Роня беспокойно оглянулся, увидев Кошину обморочную бледность.
– Что?
– Это он…
Она увидела, как тому, кого узнала, принесли поросенка, картина сна отчетливо вспыхнула перед глазами. Золотистые блики в зеркале опасно замельтешили. Отражение старика торжественно улыбнулось ей. Коша боялась и оглянуться, и не оглянуться.
– Роня! Я тебя очень прошу, пойдем отсюда. – сказала она, поднимаясь.
– Что случилось-то? Тебе плохо? Сходи в сортир!
– Я тебе потом все объясню, – она залпом выпила стакан и направилась к выходу.
Раздосадованный Роня догнал Кошу на улице и резко выговорил:
– Меня достали твои истерики! – и резко пошел вдоль канала.
– Да! Конечно! У тебя-то не бывает никаких истерик! – завизжала она и вдруг, сорвав с руки часы, швырнула их в воду.
Роня остановился:
– Зачем ты это сделала? Что тебе сделали часы?
Коша молчала, стыдясь своего глупого поведения.
– Ты можешь мне объяснить, что ты изменила тем, что выбросила часы? – снова повторил вопрос Роня. – Ты стала лучше? Богаче? Свободнее? Зачем? Ты не хочешь со мной говорить?
– Блин! Как я тебя ненавижу, когда ты из себя учителя корчишь! – фыркнула Коша и отвернулась.
Теперь она вытащила из кармана проездной, огрызок карандаша, ключ и все это полетело следом за часами. Роня пожал плечами и двинулся в сторону Невского.
Коша постояла пару минут в одиночестве, глядя, как закружился подхваченный темной волной светлый прямоугольник старой проходки в метро, и побежала за Роней следом.
– Роня! Прости меня! Это все он! – Коша хватала его за рукав и канючила. – Прости меня, Ронечка! Прости глупую Анисью! Мне самой противно. Только я ничего не могу против него сделать!
– Против кого? – Роня в упор посмотрел на Кошу.
– Ну ты видел? Мужик с поросенком! Это тот, кто мне снился. Помнишь?
Роня пожал плечами:
– Ну и что?
– Он преследует меня.
Роня разозлился:
– Да это ты сама себя преследуешь! Все! Перестань себе придумывать всякую гадость, и она оставит тебя в покое! И поменьше напивайся, а то еще и не то увидишь!
На месте Рони она точно так же рассвирепела бы, но на своем ей было гадко. Закатное солнце высматривало точечки пор на Ронином лице и пересчитывало ресницы. Он вздохнул и медленно поплелся дальше. Коша волоклась следом, отстав на шаг.
– Ладно! – сказал Роня через некоторое время. – Может быть, это я – мудак.
И они помирились.
На прощанье Роня дал ей полтинник.
