Текст книги "Лицом на ветер (СИ)"
Автор книги: Александра Турлякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)
Часть 8
Вернулась она не так быстро, как хотела, замёрзла страшно. Выложила покупки на стол и буквально прилипла к жаровне, пытаясь согреться. Холодные ладони дрожали у красных углей, мокрые волосы прилипли ко лбу, на щеках румянец, по подолу платья угадывались сырые полосы от дождя. Марк следил за мокрой рабыней, он знал, что это – сам недавно пришёл с улицы. Хоть бы до вечера всё это успокоилось, если в ночь будет идти дождь, то дежурство сегодня будет несладким.
– У меня маленькое жалование, ты и сама это видишь, – заговорил с ней первым. Рианн подняла на него глаза. – Я не могу прокормить ещё и ребёнка.
– А к-как живут н-наши соседи? У них д-двое детей… – От холода она заикалась, настолько свело челюсти.
– Им помогают родственники. Тем более, Гай выше меня по званию, и платят ему больше, чем мне… Да и сам он – мастер схитрить, найдёт, где лишний раз подзаработать, и от кого…
– А ваши р-родственники?
– Мои родители небогатые, а просить денег у родственников жены я не буду. Если я отошлю тебя в Рим с этим ребёнком, Атия не даст житья ни тебе, ни ему тем более… Ты её не знаешь, она такая…
Он впервые, может быть, делился с ней личным, вот так наравных.
– В моей семье не всё так хорошо, как кажется. Мой отец тоже военный, сейчас на пенсии. Мой род может похвастаться только приличием, но не богатством. Вот Атия… Её отец держит лавки, он мясник, а братья её умерли, она унаследует это всё… – Он с трудом находил свенкие слова, объясняя ей это всё. – Я не могу попросить у них денег для того, чтобы жить здесь второй семьёй.
Рианн вопросительно приподняла брови, не веря его словам. «Второй семьёй?» Он, и в самом деле, так сказал? Это что, правда? Не с рабыней, не с ублюдком, а именно вот так, жить второй семьёй?
– Я буду работать… – прошептала, чуть согревшись.
– Где? – Он усмехнулся.
– Я могу побольше брать работы на дом…
Центурион опять усмехнулся, не принимая её слов. Принялся сам нарезать хлеб. Рианн села за стол напротив хозяина.
– Вы сегодня в ночь?
– Да. Угораздило по такой погоде… – вздохнул.
Они молча ели, потом Рианн убрала всё и снова села за работу. Жаровню перенесли в комнату, со всех щелей дуло, и руки замерзали на нитках ткацкого станка. Рианн останавливалась и отогревала пальцы, стиснув их в кулаки, а кулаки бывало зажимала между коленями. Холодно. В посёлках сейчас тоже холодно, но у свенов, по крайней мере, всегда в достатке дров для очагов. Отец Рианн тоже всегда готовил дрова на зиму. Здесь же, в крепости, всё стоило денег.
Марк наблюдал за рабыней, она работала, слышно было только, как звенят браслеты на её руках. Иногда она останавливалась и замирала, прекращая работу. Почему? Чуть повернувшись, он понял. Она грела руки, зажав ладони между коленями. Проклятый холод. Его жалование не могло обеспечить их в достатке хлебом и углем. Вот если бы выплаты с зимой не понизили, то, может быть, денег и хватало бы.
Какой ребёнок в таких условиях? Но, может быть, к весне он станет получать больше? Надо перебрать, что есть у него, может, что-то из старой добычи или каких ненужных вещей, что удастся продать. Где-то старый кинжал завалялся, просто так лежит уже который год, сталь хорошая, правда, ножны потёрлись уже. Ладно.
Под мерный стук ткацкого станка он сумел заснуть. Вечером проснулся, быстро перекусил, собрался и ушёл на дежурство. Погода не изменилась. Утром пришёл замёрзший донельзя, а рабыни нигде не было. Подождал, отогреваясь. Не пришла. Завтрака нет, угли в жаровне подёрнулись пеплом. Потом до него дошло. Она сбежала! Она просто сбежала!
Целый час с Диксом вдвоём искали свенку под дождём по всему городку. Хорошо, что по такой погоде форум не работал, открытыми были всего несколько лавок. Марк сам нашёл Рианн в портике храма Юпитеру, она пряталась там от дождя.
– Не трогайте меня! – сразу же вскинулась рабыня, как увидела его. – Я… Я н-не дам в-вам его убить…
Сильная пощёчина заставила её замолчать на этом. Подоспевший Дикс не позволил сильнее исхлестать рабыню, перехватил за руку.
– Не надо, Марк, это же девчонка… всего лишь девчонка. Просто растерялась немного по глупости. От такой погоды у кого хочешь мозги замёрзнут. Ну что ты сразу взялся её бить? Успокойся… Держи себя в руках.
Тут центурион уже успел пожалеть, что сегодня с утра успел зайти к нотариусу и составил завещание, пока не передумал. Если бы не сделал этого утром, то до завтра уже бы передумал после того, что она выкинула сегодня.
Нет, на этот раз она решила не вешаться, она просто решилась на побег. Интересно, куда? Думала, это будет легко по такой погоде? Да в нашем городке-то и спрятаться негде! А ворота по такой погоде закрыты! А ты, что же, хотела сама пожить? Где? На что? Надолго бы тебя хватило? А я-то пожалел тебя, тебя и твоего ребёнка.
Он закинул свенку в открытые двери и зашёл следом, скидывая мокрый плащ. С дождя-то как холодно дома. Всё тепло ушло за это время. Рабыня сидела на полу на подогнутых ногах, с её плаща стекали капли дождя, сама она не плакала, настолько замёрзла.
– Зачем? Объясни мне, зачем?
– Вы убьёте его, да? Когда он придёт?
– Дура, какая же ты дура. Думаешь, этим ты смогла бы что-то остановить. Да я бы нашёл тебя не сегодня, так завтра. Тебя здесь, как мою рабыню, каждая собака знает! Чем ты думала?
Рианн медленно поднялась на ноги, посмотрела ему в лицо исподлобья, шепнула:
– Я… я просто не хотела вам позволить…
– И что? Получилось?
Свенка отрицательно покачала головой, и только сейчас в её глазах блеснули слёзы. Она быстро зашептала срывающимся голосом:
– Только не бейте меня… пожалуйста… Он же тоже ваш ребёнок…
Марк только бессильно вскинул руки к лицу, процедил сквозь зубы:
– Иди к себе. Переоденься.
Она ушла. Пришлось самому досыпать угля в жаровни, смотреть, что можно съесть на завтрак, хотя по времени был уже обед. Рабыня не показывалась из своего угла. Поел и лёг отсыпаться за бессонную ночь. Вечером опять ушёл на дежурство, предупредив в дверях:
– Если ещё раз – будет тебе плохо. Меня даже Дикс не остановит, понятно?
Она в этот момент сидела за станком и низко опустила голову, признавая его власть над собой. А утром, когда он вернулся с дежурства, рабыня ждала его как обычно, помогла раздеться, а когда центурион сел за стол, заговорила первой:
– Я не беременна…
– Что? – Он поглядел на неё, нахмуриваясь.
– У меня не будет ребёнка, это была просто задержка.
Он долго молчал, глядя ей в лицо недоумённо, будто не верил её словам. Он даже не знал, что ему делать, радоваться или огорчаться? Шепнул вопросом:
– Такое бывает? Задержка так долго?
Свенка согласно кивнула несколько раз:
– У меня как-то было однажды два года назад, когда ваши приходили к нам… Я очень сильно испугалась тогда… Очень сильно. Может быть, и теперь было так же… Не знаю… У всех по-своему, видно, у меня бывает так… со страху… – Покачала головой рассеянно.
– Чего ты испугалась сейчас?
Она усмехнулась:
– Я всё последнее время только так и живу… – призналась шёпотом, – не удивительно. Так что…
Центурион нахмурился. Конечно, она же жила с ним, сколько натерпелась от него за всё это время, даже вешалась, сбегала из дома, терпела порку. Если представить, какой страх вызывают у неё римские легионеры, то неудивительно, что она чувствует, живя с ним, с центурионом, под одной крышей. Он был у неё первым мужчиной, который взял её при этом силой, постоянно делал ей больно. Что он хотел? Что всё это никак не отразится на ней?
Он отложил кусок хлеба в сторону, глядя куда-то мимо стола.
– Вы расстроились? – Она заметила это. – Я думала, вы обрадуетесь… – Она пересела на триподе, прижав запястье к животу, ей было больно, низ живота болел весь день с самого утра, и всё равно она обрадовалась такому стечению обстоятельств. Уж лучше так, чем по-другому.
Центурион перевёл взгляд ей на лицо, их взгляды встретились. Он смотрел ей в глаза, в серые упрямые глаза свенки. Она боялась его и всё равно всегда упрямилась, всё время делала всё по-своему. Почему? Что у неё за характер, ведь ещё совсем девчонка. Сколько ей? Семнадцать. Вспомнишь себя в таком возрасте, какой глупый был, офицерам в рот глядел, все приказы выполнял беспрекословно, хоть слово против. А это девчонка, всего лишь девчонка. Упрямая, терпеливая, сильная… Если все германцы такие, нам никогда их не победить, никогда…
Он допил разбавленное вино из кубка и поднялся из-за стола, есть расхотелось. Выходит, у него даже от этой рабыни не будет своего ребёнка. Значит, так. Богам виднее. Ушёл к себе.
Часть 9
После этого несколько дней его ставили на ночные дежурства. Рианн оставалась одна по ночам, усиленно работала, хотя от ежемесячных недомоганий чувствовала сильную слабость больше обычного. Пожалуй, так плохо ей ещё не бывало. На улице приморозило. После дождя лужи чуть подмёрзли, а днями солнце пригревало, и под ногами стояла жуткая грязь.
Потом Марка перевели на дежурства в день, но возвращался он поздно вечерами уже потемну. Зимой дни были короткими, и буквально после обеда уже становилось сумеречно. При скудном свете жаровни и масляной лампы Рианн продолжала работать на станке. Даже продавая готовую ткань, она еле-еле умудрялась сводить концы с концами. Здесь, в римской крепости, всё стоило денег. Это в посёлке было своё молоко, хлеб, овощи, дрова, если повезёт на охоте, то и мясо, здесь же всё приходилось покупать. Когда уже кончится эта зима? Хоть не тратиться на уголь…
Рианн продёрнула уток и замерла, отдыхая. Свет горящей лампы был неровным и дрожал по беленым стенам. Уже ночь, устали глаза и спина, и пальцы плохо слушались её, а его ещё нет. Она поймала себя на мысли, что думает о нём, о римлянине. Сегодня он дежурил днём и уже давно должен был вернуться, а его всё нет. С утра опять шёл дождь со снегом, если он где-то там, то ему не позавидуешь. Ужин уже давно на столе, уже и хлеб и сыр, наверное, засохли.
Рианн поднялась, проверила лампу, подсыпала угля в жаровню. А если что-нибудь случилось с ним? Если он погибнет, что станет с ней? Её выкинут на улицу? Проплачивать аренду за этот угол она точно не сможет, сейчас за всё платит центурион, а потом? Что станет с ней? Куда она пойдёт? Чем станет жить? О, Фрейя…
Она вздохнула и поплотнее запахнула на себе короткий плащ. Снова вернулась к работе. Пальцы ловко справлялись со знакомой работой, можно даже и не глядеть, браслеты чуть звенели на запястьях. Ну где же он? Где? Он как-то предупреждал её, чем грозит ей его гибель. Так не должно быть! У неё никого в этой жизни не осталось, ни одного родного человека. Что ей делать? К кому пойти, если что? На что жить? Снова вздохнула. Замерла. «О, Донар, молю тебя, верни его…» Поймала себя на мысли, что молится за римлянина. О, боги, неужели она дожила до этого…
Стукнула дверь, и Рианн встрепенулась. Он! Бросилась помогать раздеваться. Мокрый, грязный, замёрзший. Положил шлем на скамью, стал снимать тяжёлый плащ. С одежды, с волос капала вода. Рианн развешала плащ по гвоздям на стене, чтобы просыхал, стала помогать расстёгивать ремни кирасы. У центуриона замёрзшие пальцы не слушались, и он, вздрагивая от холода, ждал, когда свенка поможет ему.
Рианн замерла, поглядев на дрожащие ладони. Кровь!
– Что случилось?
– Это не моя…
Осторожно кончиками пальцев Рианн помогла ему. Кровь! Откуда кровь у него на кирасе? Кровь… О, боги… Тошнота подкатывала к горлу, в голову лезло невесть что. Что могло случиться? Кого-то убили? Была какая-то стычка?
Она помогла ему снять кирасу и ушла на кухню, налила в бронзовый таз воды, у жаровни она даже успела нагреться. Долго отмывала руки от чужой крови. Не могла отделаться от дурных мыслей.
Раз он пришёл, значит, всё нормально. Значит, он жив. Ну и что, что взгляд его словно в себя, что губы поджаты, главное, что он жив.
Вышла. Римлянин уже переоделся в сухую тунику, вытирал полотенцем мокрую голову, рассеянно смотрел в сторону.
– Ужин на столе…
Так же рассеянно кивнул ей. Рианн ушла к себе. Раз всё нормально, можно ложиться спать. Разделась и забралась и забралась под одеяло. Холодно. Брр… Что же случилось? Разве поймёшь этих мужчин? Никогда ничего не расскажут.
Она уже засыпала, когда почувствовала, что под одеяло к ней забирается римлянин. Холодный. Ледяной. Сгрёб её, прижимая к себе, шептал:
– Какая тёплая… какая горячая… Юпитер, я так замёрз сегодня… так замёрз…
У Рианн перехватило дыхание, он не прикасался к ней уже, наверное, больше десяти дней, ещё до того, до её мнимой беременности.
Постаралась отстраниться от его тела.
– Не надо… прошу вас… нет…
Центурион глянул ей в глаза через упавшие на лоб мокрые волосы, произнёс упрямо, отделяя каждое слово:
– Мне надо, понимаешь? Мне надо… надо… очень надо…
В его голосе была такая жёсткость, что Рианн не смогла выдержать его взгляда, тяжело прикрыла глаза и отвернулась. Ну и пусть, раз ему надо… если он так хочет. Он такой пугал её. Как перечить ему?
И она сдалась его напору, как делала это и до этого раза, когда чувствовала, что сегодня он упрям и может применить силу. Может быть, частью себя она и сама хотела этого, потому что вошёл в неё он легко, без усилий, даже без обычной боли. Набросился глубокими сильными ударами до конца, аж дыхание перехватывало. Что могло у него случиться, если он выплёскивал всё это вот так, вот таким образом?
Рианн даже боялась пошевелиться, только хрипло выдыхала ему в ответ. Ничего себе! Знакомая тяжесть мужского тела, он придавливал её, заполнял её всю, холодный, злой и уставший за весь этот день. Такая страсть, такой напор, такая жёсткость пугали её. Таким она не видела его ещё ни разу. Что же пережил он за этот день, раз так изменился? Чем она могла помочь ему? Что она могла сделать, чтобы ему стало легче?
И она сжала его мышцами там, сразу так сильно, как смогла, и почувствовала, как центурион задохнулся со стоном, даже замедлил ритм, коснулся губами её щеки, обжигая горячим дыханием. Ей даже самой понравилось. Она чуть открылась, отпуская его, давая ему свободу движений, и попробовала снова. О, она осознала свою власть над ним! Всего-то усилий, а римлянин уже дрожал всем телом от переживаемых ощущений. Рианн и сама завелась, включилась в игру со страстью, да так, что не могла остановиться. Ей и потребовалось-то совсем чуть-чуть. Она замотала головой, закусывая губу, не смогла сдержать стона.
– Ух ты… – прошептал он, когда уже после всего они лежали вместе, и римлянин лежал на ней, улыбаясь.
Рианн хрипло дышала, чувствуя, что он не вышел из неё, что он толчок за толчком заполняет её своим семенем, но ей сейчас было всё равно. Давно она уже не переживала такого. Обычно он думал о себе, да и сейчас, если бы она сама не позаботилась о себе, не включилась во всё, то ничего бы не получила. Он смёл бы её своим напором, добился бы своего за пару мгновений и всё. Хоть так… А, может, так и надо ей поступать? Самой хоть что-то получать от этого?
Центурион нашёл её губы и принялся целовать её, не грубо, совсем не так, как обычно, и Рианн позволяла ему. Почему? Его глаза улыбались ей, он уже был не таким, каким пришёл только что. Губы его пахли вином, а лицо – дождём. Он целовал её, захватывая язык, губы, и Рианн чувствовала, как от этих поцелуев теплеет внизу живота. Она что, возбуждается, что ли? Хочет продолжения? Нет! Хватит!
Она освободилась от его поцелуев, запустив пальцы в его волосы надо лбом, они уже отросли с тех дней, в начале, оторвала его голову от себя, шепча:
– Хватит… пустите…
– Почему? Тебе разве не нравится?
Свенка посмотрела ему в глаза, а он шепнул:
– Я же чувствую, что нравится. Некоторые могут кончить и от поцелуев…
– Я догадываюсь, – согласилась она. Говорил он по-свенски с акцентом, и сначала она плохо понимала его, но сейчас уже привыкла, понимала почти всё. – Наверное, я не из таких…
– Тебе тоже надо совсем немного, я помню, как ты кончала от одних прикосновений…
Рианн прикрыла глаза, почувствовав, как кровь прилила к щекам от смущения. Это было давно, ещё осенью.
– Я и про вас это помню…
– Да, – он усмехнулся, – было дело. Ты тогда долго болела, у меня никого не было… Такое может быть… – Он опять усмехнулся. – Я тогда, как сопливый юнец…
Рианн смотрела в его лицо в упор в чёрные чужие глаза. За месяцы осени и зимы загар с его лица почти сошёл, кожа стала светлее, но не такая светлая, как у свенов. А глаза остались всё теми же, чёрными. И брови. И волосы. Он – римлянин и этим всё сказано. Да, он симпатичный, и черты лица у него правильные, но это какая-то чужая красота, незнакомая. Трудно представить, что можно полюбить такого.
– Ты могла бы быть хорошей любовницей, если бы сама хотела этого… – заговорил он, Рианн хмыкнула в ответ и ничего не сказала, перевела взгляд в сторону. – Нет, честно, зря ты не веришь. – Он оживился, лежал, оперевшись на локти, и сверху смотрел свенке в лицо. – Ты зажата, ты скована, ты боишься меня… Ты боишься что-то сделать не так, боишься проявить себя, тебя ведут, а ты подчиняешься… Если бы ты проявила себя, потребовала то, что ты хочешь, что тебе нравится… – Она перебила с насмешкой:
– Я – потребовала?
– Ну вот видишь? Я же говорил…
– Я не могу ничего требовать от вас, и вы сами знаете, почему…
– Здесь всё другое! – Он наклонил голову и упёрся лбом ей в висок, медленно провёл до брови, шептал:– Я бы так хотел, чтобы ты не боялась меня, чтобы не было этого страха, чтобы ты была открытой…
– Поздно… Об этом надо было думать давно, ещё в самом начале.
– Я знаю. Мне не хватило бы терпения ждать, пока ты созреешь. Я хотел всё и сразу… Я хотел быстро узнать тебя. Я и так ждал два дня, пока ты привыкнешь ко мне. А ты меня уже тогда боялась.
– Конечно…
Он лёг на неё, положив голову щекой ей на ключицу. Ощущал грудью мягкость её грудей, твёрдые бугорки сосков, её дыхание. Она согрела его, она снова вдохнула в него жизнь. Если бы она хоть сама понимала это!
– Мы сегодня получили сигнал со сторожевой крепости, – заговорил он негромко, – и Нарций послал меня с центурией… По этому проклятому дождю… Это были ваши… Под прикрытием дождя они пытались взять крепость и всех там вырезать… – Рианн слушала его и не перебивала, если захочет, он всё расскажет сам. – Столько убитых… Мы могли бы потерять всю крепость, если бы провозились в дороге чуть дольше… – Он замолчал, и молчал долго. Рианн спросила сама:
– Отсюда эта кровь?
Он чуть двинул подбородком согласно, корябнув кожу свенки свежей щетиной щеки, шепнул:
– Я убил сам четверых ваших… – Устало сморгнул, Рианн почувствовала, как сами собой стиснулись зубы. – Потом мы убирали убитых… таскали их под дождём… своих и ваших… Я даже не знаю, чья это кровь…
Рианн передёрнуло. Римлянин поднял голову, в упор посмотрел ей в глаза.
– Теперь ты ненавидишь меня больше?
Она выдержала его взгляд.
– Я не знаю…
– Я сегодня убивал твоих соплеменников. Может, там был кто-то из твоих знакомых… Знаешь, сколько крови ваших свенов на моих руках? – Усмехнулся. – Но ты сейчас помогаешь мне забыть об этом. Ты – помогаешь мне. Представляешь?
Рианн отвела взгляд, шепнула:
– Мои соплеменники сами продали меня в ваши руки… Так что…
Он усмехнулся.
– Выходит так…
Снова нашёл её губы своими и принялся целовать. Рианн мотнула головой недовольно, но он не отпустил её. Свенка попыталась оторвать его голову ладонями, сдавила кончиками пальцев виски, но он сам взял её за запястья и поднял её руки вверх, ей над головой, втиснул в подушки. Сам продолжал целовать ей лицо, шею, ключицы, яремную ямку, упруго ласкал языком. Рианн шевельнулась под ним, подтянула распахнутые бёдра, упёрлась пятками, пытаясь опрокинуть центуриона с себя.
– Не надо… Чего ты хочешь? – Он посмотрел ей в глаза. – Зачем ты?
Медленно толкнулся в ней, и Рианн поняла, что он уже готов к продолжению. Его напряжённый член уже заполнял её снова, он возбудился прямо в ней, так и не выйдя ещё с прошлого раза.
– Не сопротивляйся… Сама получай удовольствие. Зачем ты? Разве тебе плохо? Я делаю тебе больно? Нет? Ну и вот… Как ты хочешь? Так? – Он несколько раз вошёл глубоко и быстро, с силой и с напором. – Или так? – На этот раз медленно и не до конца. – Как? Ну? Как ты сама хочешь?
Он переплёл пальцы с её пальцами, с каждым толчком втискивая её ладони в мякоть подушек. Свенка начала понемногу отвечать ему, чуть подавалась навстречу его ударам, сжимала и разжимала мышцы лона, то удерживая его в себе, то позволяя ему входить свободно.
– Ну и что? – Он остановился и поцеловал её в губы. – Ты же сама чувствуешь это, правда? Если нет боли, это здорово… Нет ничего ярче на свете. Ты должна чувствовать тоже, что и я… Девушкам это тоже нравится… Должно нравиться… Я знаю. Здорово, да? Ну же?
Она ответила ему коротким выдохом. Да, на этот раз это было здорово, он не делал ей больно, это не было похоже на насилие, она чувствовала его прикосновения ногами, грудью, животом, пальцами рук. Он двигался в ней размеренно, то ускоряя, то замедляя ритм, останавливался, чтобы поцеловать её и дать себе миг на отдых, чтобы не кончить быстрее, чем хотел, чтобы успеть ей дать возможность догнать его. Он менял направления, менял ритм и скорость, чувствуя, как дрожит она под ним, покорная, обессиленная, женщина, подчинённая власти мужчины.
Он чувствовал, ей оставалось совсем немного, главное, не останавливаться, слышал её частое хриплое дыхание. «Ещё чуть-чуть. Потерпи, моя дорогая, сейчас ты взорвёшься и потопишь меня своей страстью. Я уже чувствую, что ты совсем близко». Он ощутил, как она выгибается под ним, чуть выше поднимая ноги, и первым почувствовал, как вздрогнула она, а потом сжались мышцы в глубине её лона, ещё, ещё…
Свенка кончала под ним уже второй раз за ночь. Вот это да! Он ускорил ритм, ловя последние её движения, они ослабевали, становились реже. А он уже не останавливался, глубокие, сильные, влажные толчки сотрясали её тело. Он поднялся над ней на вытянутых руках, видел её груди, отвечающие ему с каждым ударом, её лицо, её глаза. Она смотрела на него, может быть, впервые за всё время! Её ладони лежали на его предплечьях, чувствуя, как под кожей с каждым толчком играют мышцы. Рианн сделала усилие над собой, заставила себя после всего, что пережила, сжать его член, почувствовать его движение внутри себя, стиснуть расслабленное после оргазма лоно. И тут римлянин взорвался внутри неё, забился в судорогах оргазма, рухнул на неё, уставший и бессильный. Обнял свенку, прижимая к себе, уткнулся лицом в её шею под ухом, чувствуя, как бьётся живая жилка. Шепнул:
– Вот это да… Ну мы дали сегодня…
Потом центурион лежал рядом с ней, ни слова не говоря, просто дышал ей в щеку. И на этот раз он не ушёл к себе, так и заснул рядом у свенки, и им было тепло под одном одеялом.
Рианн заснула позже его, лежала и слушала его дыхание, чувствовала его прикосновение к телу, ощущала, как его семя медленно стекает между ног. Понимала, что надо встать и пойти помыться, но не хотелось шевелиться, будить его, подниматься. Впервые за всё время она улыбнулась, вспоминая произошедшее. Может быть, всё не так и плохо, как ей казалось, и она сможет к нему привыкнуть? Научиться терпеть всё, она же женщина… Как он сказал? «Мы…» Он так сказал?
Утром он проснулся первым и сразу же поцеловал её, сонную, в висок, в губы. Улыбался.
– Вы опоздаете… – шепнула Рианн.
– Да… Надо торопиться… – согласился, вставая.
«Могли бы дать ему выходной, он и так вернулся только ночью… Да и ночь эта была такой короткой…»– успела подумать Рианн и снова заснула.
