Текст книги "Лицом на ветер (СИ)"
Автор книги: Александра Турлякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
Часть 21
Рианн сделала так, как посоветовал ей Дикс. Через месяц, когда завещание вступило в силу, а господина уже давно признали погибшим, она, дождавшись вольной, собрала все деньги, что сумела за это время заработать, и ушла из римской крепости в свой посёлок. Сослуживец господина, германец Дикс проводил её до леса, дал немного денег и пожелал удачи.
– Спасибо, Дикс, ты хороший человек… Береги себя. Вряд ли мы ещё увидимся… Пусть боги хранят тебя…
Он только улыбнулся ей и поднял ладонь, провожая. Пока Рианн шла с центурионом в сопровождении, никто из легионеров ни разу не попытался остановить её или окликнуть, проверить вольную. Крепость осталась за спиной, впереди был лес и непроходимые болота. Торопиться Рианн было некуда, она шла длинным окольным путём, что вёл вокруг болот, по нему и ходили все свены посёлка, кто желал попасть в римскую крепость и городок.
Прийдя в посёлок, она заняла дом отца и пришла к местному королю – вождю племени. Рианн рассказала о том, как поступил с ней Крикс, она оставалась одна, и вождь должен был взять её под своё покровительство, но Крикс – его родственник, и он позволил всему этому случиться, и Рианн против воли стала рабыней.
Она предъявила королю римскую вольную, сказала, что теперь она свободна и будет жить здесь, как бы это кому-то не нравилось. Королю пришлось пойти ей навстречу и отдать земли её отца, правда, не все, она была женщиной и не имела права наследовать все земли – только часть. Но Рианн была рада и этому. Земля осталась под паром, и король даже дал ей двух своих рабов и быка с плугом, чтобы они помогли вспахать поле. Засеяла Рианн всё сама, потратив на покупку ячменя практически все свои деньги.
Все эти дни она сильно уставала и к вечеру буквально валилась с ног, жизнь без мужчины была очень тяжёлой, но Рианн старалась не отчаиваться. Она посадила небольшой огород у дома, смогла за полцены купить у вождя козу и, таким образом, обзавелась небольшим хозяйством.
Местные жители смотрели на неё пренебрежительно, наверное, Крикс сильно не распространялся, куда она делась осенью, и что именно он лично приложил к этому руку. Видя, как бьётся Рианн в одиночку с землёй и домом, многие свены усмехались и за глаза называли её дурочкой, говорили, «посмотрим-посмотрим, как она ещё переживёт зиму…» Местные дети дразнили её, когда она шла по улице, но Рианн молча терпела все эти издёвки. Она как-нибудь всё это переживёт, она выдержит, уж, если она пережила римского центуриона, то всё остальное она тоже переживёт. Справится.
Первым, кто заявился к ней из местных, был сам Крикс. Окинул долгим взглядом её жилище и смерил её саму с головы до ног. Под этим взглядом Рианн почувствовала себя неуютно, между лопатками пробежал холодок.
– Зачем ты вернулась сюда? Зачем притащилась обратно? Ты же знаешь, как к тебе все относятся здесь?
– Знаю… – выдохнула почти шёпотом.
– Так зачем пришла?
– Здесь мой дом… Здесь земля моих родителей…
Крикс небрежно усмехнулся в длинные усы. Седина уже пробивалась в них, а вот голова не седела, он был ещё сильным, моложавым свеном, несмотря на взрослых детей. Рианн никогда не любила его, а сейчас ещё и боялась, и ненавидела, за то, что он сделал с ней.
– Родителей? – Он улыбался. – Посмотри на себя, на кого ты стала похожа… Чучело. Ты – стыд своих родителей…
Рианн поджала губы и медленно огладила свои короткие волосы, они, после того, как их обрезали, топорщились в разные стороны и отрастали очень медленно. Выходя на улицу, ей приходилось повязывать голову платком, она стеснялась своего вида, но сделать ничего не могла.
– Если бы я продавал тебя сейчас, на тебя бы не то, что центурион, последний нищий бы не позарился, даром была бы никому не нужна. Только ворон пугать, да детей на улице…
– Что вам надо? Зачем вы пришли?
– Видел я твоего центуриона, как-то разговаривали… Он мне похвастался, что ты была девушкой… до него… Говорил, что их легионеры не тронули тебя тогда… Выходит, я даже продешевил, надо было тебя ещё дороже ему продать…
С этими словами его Рианн почувствовала, как сами собой стиснулись зубы, как вся душа её наполнилась протестной злостью. Почему-то вспомнилось, как всю зиму она и её хозяин считали каждый асс, как экономили на всём.
– Дороже? – прошептала хрипло. – Да какое право вы вообще имели продавать меня? Как смели? Я – не ваша собственность! И никогда ею не была и не буду!
Крикс усмехнулся на её возглас.
– Римской подстилкой ты была и осталась ею. Зачем ты вообще объявилась здесь? Оставалась бы у своего центуриона…
– Его убили!
– Нашла бы себе другого! Какая тебе разница, кто имел бы тебя, один или другой?
– Уходите! Убирайтесь! – Она повысила голос, и Крикс сделал к ней навстречу два широких шага. Вид его был таким серьёзным и угрожающим, что Рианн невольно качнулась от него в сторону.
Крикс схватил её за плечи и толкнул на стену, прижался всем телом и начал шарить ладонями по груди, по животу, спустился вниз, между ног.
– Нет… Отпустите… Уберите руки… Нет… – Рианн безуспешно пыталась освободиться, шептала сдавленной грудью. – Не надо… Пожалуйста… Не надо… Прошу вас… Нет…
Крикс тискал её прямо через подол платья, хрипло дышал в лицо, касаясь щёк своими усами. Потом вдруг остановился и, усмехнувшись, шепнул:
– Я бы сейчас спокойно поимел тебя, как последнюю шлюху, и ты ничего бы не сделала мне, но ты мне противна, римская подстилка… Тварь. – Отстранился от неё и продолжил:– Я подожду, когда местные ребята доберутся до тебя, надо же им где-то опыта набираться… Если, конечно, не побрезгуют римскими объедками… Ты для этого, наверное, и притащилась сюда… Ты по-другому не можешь… Любишь, когда с тобой так?..
– Нет! – В этот крик она вложила последние силы. От слабости, от страха происходящего ноги не держали её, слёзы душили, и Рианн сползла спиной по каменной стене дома. – Уходите… – прошептала из последних сил. – Пожалуйста…
– Видела бы тебя твоя мать, она бы со стыда сгорела, во что ты превратилась… И она ещё отдала жизнь за тебя? Римская шлюха…
– В этом никто, кроме вас, не виноват, это вы меня превратили в эту шлюху, это ваша вина… Сейчас я ещё и виновата? – Она говорила без крика вперемешку со слезами. – Надеюсь, те деньги, что вы заработали, продав меня центуриону, пошли вам впрок, вы разбогатели…
– Я только вернул своё, то, что задолжал мне твой отец, если он пропил их, то я здесь не при чём…
– Уходите…
– Надеюсь, тебя здесь надолго не хватит, кто-нибудь из местных прирежет тебя после того, как трахнет, или ты сама сдохнешь тут с голоду этой зимой…
– Уходите… Пожалуйста…
Только после этого Крикс ушёл. Рианн ещё долго сидела на земляном полу, стирая слёзы и пытаясь успокоиться. Всё это время, все эти долгие месяцы, она боялась только римлян, весь страх, всё плохое в её жизни связано было только с Римом, с легионерами, с этими проклятыми красными плащами и алыми гребнями. А теперь, выходит, собственный соплеменник, такой же свен, как и она сама, творит ей зло. Именно он продал её врагу её рода, он позволил этому центуриону сделать её своей служанкой, рабыней, наложницей. Он мучает её сейчас и обзывает грязными словами, он желает ей смерти. Почему? Что она сделала ему? В чём виновата?
Ладно, римляне, они захватчики, они убивают мужчин свенов, приходят в посёлки, надругаются над женщинами, их есть за что ненавидеть, и эта ненависть понятна. Они ненавидят свенов, свены ненавидят римских легионеров, всё взаимно. Но за что свен может вот такой вот ненавистью ненавидеть свенку из своего же посёлка? Соплеменницу? Единоверку?
Что я сделала ему? В чём я перед ним виновата?
Мамочка, зачем ты вмешалась? Лучше бы эти легионеры убили бы меня, лучше бы ты осталась жить… Ты променяла свою жизнь на мою, но разве вот эта вот моя жизнь это – жизнь?
И в этот момент она почувствовала неожиданную тянущую боль внизу живота и поняла, что за всеми этими домашними делами она как-то не задумывалась о себе, уставала, а ведь у неё задержка… Давно задержка, уже прошли все мыслимые и немыслимые сроки… А это может значить только одно… Самое худшее в её нынешней жизни… Она понесла от римского центуриона, других мужчин в её жизни не было, он был первым и единственным. Она ждёт ребёнка… Римского ребёнка… Как он говорил тогда? Ублюдка?
Эта новость ошеломила её. Нет! Только не сейчас, именно тогда, когда она одна, вокруг враждебно настроенные соплеменники, и они не простят ей, они не поймут её, если через полгода или чуть больше она родит чужого ребёнка, римского ребёнка.
Она – женщина без мужчины, без хозяина, без защиты!
Крикс прав. Она – одиночка, женщина, которую некому защитить. Любой, вот так же, как Крикс, войдёт к ней в дом, изнасилует её и убьёт, и она ничего не сможет сделать. А когда она не сможет скрывать свой живот, когда станет ясно, что она вернулась домой, будучи беременной, их злость усилится.
Сейчас они просто презирают её и избегают, а потом возненавидят. И зима… Сейчас пока только лето началось, значит зимой она станет матерью, и эту зиму ей придётся пытаться пережить с ребёнком на руках. Если, конечно, он ещё сумеет её пережить, да и она сама – тоже. Зачем? Ну почему это случилось?
Рианн вздохнула. Она помнила те дни, когда пережила свою мнимую беременность, как центурион хотел заставить её избавиться от ненужного ребёнка, как она боролась за него, как она сильно хотела родить его и стать матерью. Сейчас же момент для этого был самым нехорошим. Как же сейчас он был ей ненужен, как и центуриону тогда, осенью… Ну, почему? Почему всё так не вовремя?
Неужели она понесла после того, последнего раза, когда он набросился на неё, когда был пьян, когда последнюю ночь ночевал дома, когда был ещё жив? Тогда он говорил о смерти, о том, что погибнет, и никто не вспомнит его и не пожалеет о нём. Тогда в последний раз Рианн была с мужчиной, полтора месяца назад… Ей казалось, что он успел выйти из неё, он всегда так делал. Рианн пыталась вспомнить и, как ни силилась, не могла. Неужели всё случилось именно тогда, в ту ночь?
Как же она не хотела этой близости с ним тогда, ведь понимала, что всё неправильно, что рядом была жена его, а всё равно сдалась, позволила ему, и даже получила то, что хотела, она кончила, ярко, сильно. Она не должна была, вот боги и наказали её этим ребёнком, дали ей ещё одно испытание. Она родит ребёнка от давно погибшего отца, от римского центуриона Марка Луция. И он будет похож на него, будет таким же темноволосым и темноглазым, смуглым и невысокого роста. И это будет ещё одна месть ей от богов. О, Фрейя… Она будет смотреть на своего ребёнка, и будет постоянно видеть в нём его отца, римлянина, своего бывшего хозяина. Худшего наказания и не придумать.
Рианн вздохнула и поднялась на ноги, стёрла с лица следы слёз. За эти полтора месяца жизнь её так круто изменилась, что и не знаешь, чему радоваться. Остался ли бы он лучше жить, и она жила бы с ним, как и раньше, или то, как сейчас обернулась с ней её жизнь?
Что происходит? Почему боги так гневаются на неё? Что бы она ни делала – всё время какие-то препятствия, словно идёшь против ветра.
Вроде бы начало потихоньку всё устраиваться, получила свободу, так долго её ждала, вернулась домой, тоже, так этого хотела, всё как будто начало образовываться: дом, быт, жизнь… И тут – на тебе, Рианн-дурочка, чтоб не радовалась лишний раз.
Сначала Крикс со своими проклятьями, хорошо хоть, что дальше просто лапанья не пошёл, а ведь она ему в дочери годится или в невестки. А потом ещё этот ребёнок… И как столько времени она не обращала на это? Ведь замечала же, что всё как-то не по себе, то тошнит вдруг, то усталость какая-то вдруг навалится, то есть не хочется… Думала, это от работы, от перемен вокруг, точно, дурочка, а это её ребёнок так о себе заявляет… Вот этой тошнотой и усталостью…
Этот римский центурион даже после смерти попортит ей кровь, ещё долго будет она помнить о нём.
Рианн снова вздохнула. Может, и не всё так плохо было у неё? Нет, в первые месяцы жизни с ним он, конечно, зверствовал, применял силу, устанавливал правила, брал своё, когда хотел. Потом, уже после его ранения, он стал как будто мягче, добрее к ней, даже извинялся, если делал больно, благодарил, да и близость с ним стала приносить приятные ощущения. Вот и ребёночек этот оттуда…
Что сейчас уже думать об этом? Ничего не вернёшь. Как не вернуть матери и отца, как не вернуть прошлой жизни до центуриона, так и не вернуть самого этого центуриона. Он погиб в стычке со свенами, и его больше нет, остался только его ребёнок, который благополучно живёт и растёт в её животе, и ему, как и его отцу, наплевать на все проблемы и трудности, что он создаёт ей своим существованием. Но и вытравливать его горькими травами Рианн тоже не будет… Нет.
Отца у этого дитя не будет, у него будет только мать, и его стоит пожалеть за это, он – несчастный сирота с самого начала своей жизни. Эх, подумать только, этот центурион успел ей сделать его в последний день, в последнюю свою ночь. Наверное, это что-то значит… Боги, может быть, уготовили ему особую жизнь и судьбу? Иначе, зачем тогда это всё? Какой во всём этом смысл?
Да и ей самой, возможно, другого в будущем не будет, её никто не возьмёт в жёны, вряд ли она сама полюбит кого-то, да и кто из местных парней даже посмотрит в её сторону? Крикс назвал её чучелом, конечно, с обрезанными волосами, сильно похудевшая за эту зиму, она потеряла всю свою былую красоту, а ведь ей ещё нет и восемнадцати зим. Может быть, этот римский ребёнок будет единственным смыслом её будущей жизни? Она благодаря ему не будет одинокой.
Ну и пусть, что отец его римский центурион, она, Рианн, всё-таки его мать. Он будет у неё, а она будет у него. Вот и всё.
Она снова вздохнула, в какой уже раз? Этих вздохов и разочарований ещё много будет в её жизни.
Часть 22
Через пару дней она пошла за козой на лесную опушку. Спускался вечер, и летний лес вокруг шумел в мягких потоках тёплого ветра. Вокруг цвели цветы, дикие пчёлы перелетали с цветка на цветок, свистели птицы. Всё зелёное и цветное вокруг радовало глаз и наполняло сердце покоем и надеждой. Всё будет хорошо, всё должно быть хорошо. Как здорово вокруг, какое всё живое, наполненное жизнью: и лес, и трава, и птицы, и даже само небо! Нельзя унывать, когда вокруг так хорошо.
Навстречу ей из кустов шиповника вышел человек, и Рианн замерла с опаской. Это охотник. Он шёл с луком и лёгким копьём, у ног его вилась охотничья собака. Рианн облегчённо выдохнула, узнав старшего сына Крикса – это Гален. Интересно, а как он сейчас относится к ней? Его сердце тоже полно ненависти, как и сердце его отца?
– Здравствуй, Рианн. – Он поздоровался с ней первым, и свенка провела языком по сухим губам, дрожащими пальцами поправила платок на голове: не видно ли её обрезанных волос? Хотя всё в посёлке уже, наверное, знали, какой она вернулась.
– Здравствуй, Гален… – ответила.
Стояла и смотрела на него, пока он подходил. Собака у него новая, Рианн не знала её, подбежала к ногам, навострив лохматые уши, рыкнула на незнакомого человека, но хозяин свистнул её, и она вернулась к нему. Хвала богам, а то Рианн показалось, что и она против неё ополчится, как и все в посёлке.
– Куда идёшь? Вечер уже, а ты от посёлка… – Подошёл совсем близко, на поясе его висела тушка подстреленного зайца, ну, значит, охота его была удачной.
– Я за козой, тут, недалеко… – Рианн неопределённо махнула рукой, не сводя взгляда с мужского лица.
Он изменился, что ли, будто взрослее стал, серьёзнее, лицо вытянулось, скулы обострились, подбородок заострился, на нём начал пробиваться светлый пушок первой бороды. Всего год прошёл, а он так изменился, хотя, даже и не год ещё. Жаль, что Крикс его отец, он даже чем-то неуловимо похож на отца. Только сейчас Рианн заметила: глазами, серыми, смотрящими словно мимо, чуть заметным прищуром их. Странно, что при такой внешней схожести с отцом, он при всём при этом всегда неплохо относился к Рианн, при том, что сам Крикс её ненавидел все последние годы.
– Пойдём, я провожу тебя, – предложил вдруг, и Рианн удивилась, ответила молодому свену вопросом:
– А домашние тебя не потеряют?
– Нет, я сказал, чтоб не ждали рано.
Рианн быстро отыскала свою козу и вела её за собой на верёвке, та побаивалась собаки и бежала быстро домой, даже сдерживать приходилось, чтобы самой следом не бежать. Уже на окраине посёлка Рианн остановилась и заговорила:
– Тебе лучше со мной не идти, нельзя, чтобы нас видели вдвоём, отец тебя не поймёт…
– Пошли по полю? Выйдем огородами, я провожу тебя до дома. Я хочу проводить тебя. Уже сумерки, никого нет, нас не увидят, кто в такое время, вечером, на поле может быть? Не бойся. – Он упрямо настаивал.
Рианн только кивнула, ну, если он так хочет. Во дворе дома свен отвязал от пояса зайца и, привязав его за задние лапы под крышей навеса, принялся умело и ловко снимать шкуру со своей добычи, орудуя своим охотничьим ножом. Рианн стояла рядом, держа козу на верёвке, и при виде окровавленной тушки зайца почувствовала, как начала подкатывать знакомая тошнота. Отвернулась, прикрывая глаза, а потом пошла прятать козу в сарае, надо успеть подоить её, пока на улице ещё всё видно.
– У тебя топор есть? – спросил её Гален, когда она вышла снова к навесу. Собака жадно поедала заячьи внутренности.
– Я не знаю… он старенький и тупой, сколько раз просила отца наточить его и сменить топорище… – усмехнулась, пытаясь скрыть в этой усмешке неловкость за своего отца и свой неказистый быт. Конечно, последние два года отец просто пил, ему было не до топоров и остального хозяйства.
– А чем ты дрова колешь?
– У меня их почти нет, за зиму всё растащили, осталось немного в дровеннике, я топлю с леса валежником… – Улыбнулась криво.
– Дак так не натаскаешься, а зиму как? – спросил хмуро, натягивая влажную заячью шкуру на распорку, чтобы потом её можно было выделать и использовать. Рианн в ответ только пожала плечами, а что она могла ответить?
– Ладно, я управлюсь ножом, порублю его помельче, ты только не тяни, съешь его быстро, чтобы мясо не пропало. Хорошо? – Дождался, пока свенка согласно кивнула, и продолжил:– Ты топор принеси, я гляну, что можно сделать…
Рианн стояла рядом, глядела, как молодой человек осматривал инструмент и доводил его до ума, вбивал клин, чтобы укрепить на топорище, наточил, потом довёл до ума и старенький колун, и сразу же наколол дров, хотя на улице стало сумеречно уже, и было как-то не по себе, что свен задерживался у неё, а не спешил домой. И Рианн не удержалась, спросила:
– Зачем? Зачем ты всё это делаешь? Ты же знаешь… знаешь, как все тут… что я… – Она не смогла закончить и примолкла, замотав головой в бессилии.
– Я знаю… – Свен посмотрел ей в лицо. – Тяжело вести дом без мужчины, у тебя его нет…
«И не будет», – мысленно закончила за ним Рианн, а сама ответила вслух:
– Но тебе нельзя, твой отец… Он не любит меня, Гален, он не позволит тебе, если он узнает… Ты же понимаешь… Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были неприятности, чтобы отец злился на тебя…
Гален на это только усмехнулся. Они стояли во дворе, у ног свена сидела его собака, в воздухе стоял писк комаров, и приходилось отбиваться от них, садящихся на лицо и руки.
– Почему, Гален? Почему это случилось со мной? Тогда… Разве я была единственной, кто попал в руки римлян? Разве это бывает так редко, они ведь постоянно приходят в наши посёлки, постоянно надругаются над женщинами, почему всю вину за это перекладывают на них? Разве это правильно? – Её голос дрожал, она впервые заговорила об этом с ним, да вообще – заговорила об этом. Может быть, всему виной темнота, сгустившаяся вокруг? Это она толкнула на откровенность?
– Конечно, ты в этом не виновата, ни одна женщина в этом не виновата… Мужчины должны защищать своих женщин. Матерей, сестёр, жен, невест, дочерей… Когда они этого сделать не могут, они злятся на них, потому что это их слабость… Понимаешь, о чём я?
– Пытаюсь…
– Ты и подобные тебе напоминают мужчинам посёлка, что они не защитили тебя, не уберегли от врагов, от римских мужчин… от их легионеров… Наверное, это стыд, а стыд рождает злость и ненависть… Тебя хотят поскорее забыть…
– Но они не добрались до меня! – Она перебила его громко. – Мама помешала им! – Голос Рианн звучал громче, чем хотелось ей самой. – Она забрала меня у них, она вытолкнула меня в дверь… Они… они только порвали на мне платье, они не успели… Я… я сбежала на болота и вернулась через три дня… Я заблудилась, я так испугалась… Я потом рта не могла открыть… Ты же знаешь! Я пришла домой, и соседка видела меня в моём рваном платье, а потом весь посёлок заговорил о том, что легионеры сотворили со мной… Этого не было! Не было! Разве я была одна такая? Почему? Гален?
Он убил назойливого комара у себя на щеке и негромко ответил:
– Нет, не одна… Римские легионеры тоже мужчины, и они не любят оставлять в живых тех, кто пережил их насилие, может, тоже стыдятся, я не знаю… Они убивают женщин после того, как насилуют их… Может быть, это тоже злость и ненависть… От бессилия…
– Откуда ты это взял? Кто тебе сказал это?
– Я так думаю… Мужчины все одинаковые… Наши, их, какая разница?
– Я не об этом! – Рианн нахмурилась на его слова.
– Ты же помнишь, как хоронили убитых? Там было несколько женщин, их всех убили после того, как изнасиловали… Их опозорили… Легионеры убили их после… После этого…
– А маму? – Рианн опешила.
– И маму твою – тоже…
– Нет! – Она зло усмехнулась, не веря его словам. – Ты не знаешь! Ты не можешь этого знать!
– Я знаю. Ты тогда была ещё девчонкой, кто бы сказал тебе об этом? Отец? – Усмехнулся. – Ты и не говорила, не спрашивала…
– Не-ет… – медленно, не веря ему, протянула Рианн.
– Получается, она тебя вытолкнула, а сама попала к ним в руки… Она же была красивой, ты помнишь? Все женщины, побывавшие у легионеров, погибли, осталась только ты… Ты вернулась живой и никому ничего не говорила…
– Я не могла… У меня голос пропал…
– Ну вот… – Рианн, как видела в темноте, что он пожал плечами.
– Но они не тронули меня! Они меня лапали, но не тронули! Гален, ты же веришь мне? Веришь?
Он молчал, только отбивался от комаров, и это его молчание тревожило Рианн больше крика. Что оно значит? Почему он молчит?
– Ты не веришь мне, да?
– Где ты была? Куда ты пропала на всю эту зиму? Откуда ты вернулась?
Ах, он, оказывается, ничего не знал!
Крикс ничего никому не рассказывал, даже родному сыну!
Сейчас, поди, весь посёлок гадал об этом, где же она пропадала?
Так Рианн, вообще-то, и думала, от Крикса этого можно было ожидать, он – подлый человек, он всё сделал один, даже вождь, как оказалось, ничего не знал. И что, Криксу всё это сойдёт с рук? Его самоуправство? Как он мог так поступить с ней?
– Где я была? – Рианн усмехнулась. – И что об этом говорят? Что-то же говорят? Ты знаешь?
– Тебя видели в римской крепости, на их рынке, ты покупала хлеб… Ты жила у римлян? Рианн? Что ты там делала? Кем ты была? Как жила там? Рианн?
Она молчала, чуть заметно улыбалась в темноту. Вот, оно, значит, как? Её видели… На Форуме… Она покупала хлеб, чтобы кормить своего хозяина – римского центуриона…
– И что все говорят? Что я, скорее всего, была… как это у них называется? – Вскинула ладонь к груди, вспоминая сложное слово. – Проститутка… Что я торговала собой, да? Продавала себя им, римским легионерам, да?
Наверное, Гален смутился от её прямоты, потому что мрачно усмехнулся и громче, чем надо было или делал до этого, хлопнул себя по ладони, убивая очередного комара.
– Так говорят, да? – Рианн ждала от свена ответа.
– Почти что…
– И ты тоже так думаешь, да? Тоже считаешь меня продажной девкой? А зачем ей тут зиму одной коротать, да? Пошла к римлянам, что ей уже терять, так, да? Подработала шлюхой, а потом назад вернулась? И зачем? Это позорное пятно на всём посёлке? Так все думают? И ты тоже?
– Рианн…
– Что, Рианн? – Она усмехнулась, дёрнув подбородком. Сердце разрывалось от боли, а ведь он ей нравился, нравился, как человек, своей заботой нравился, тем, что не был, как все безразличным и жестоким. – Что, Рианн? – повторила опять, но уже без прежнего раздражения, а с болью в голосе.
– Ты же знаешь, что я всё равно относился к тебе по-прежнему, я и потом приходил к тебе…
Да, это так, он пытался говорить с ней уже после смерти матери, приходил к ним, отец запил, а Рианн не разговаривала. Он тогда был мальчишкой пятнадцати лет, приносил ей свои первые охотничьи трофеи, вот, как этот заяц сегодня, например. Но Рианн всё ещё отходила от смерти матери, от того, что сама пережила, и не отвечала парню-свену взаимностью. А потом вмешался Крикс и запретил сыну ходить в дом к «римской подстилке» и её папаше-пьянице…
– Я знаю, Гален…
– Я говорил с отцом, я не скрывал, ты всегда нравилась мне, и я… После того, как умер – погиб! – твой отец, я сказал своим, что буду свататься к тебе… Ты не должна была оставаться одна. Впереди была зима, и я всё решил… Даже если бы отец был против, я всё равно привёл бы тебя домой своей женой…
Рианн, слушая свена, стояла, ошеломлённая его словами, закусив нижнюю губу. Нет! Об этом ей и её центурион говорил, что Крикс именно этого и испугался, и поэтому поспешил избавиться от неё. А она сама об этом и не думала до слов центуриона, всё никак не сводила одно с другим. А он был прав… Был прав, как вышло.
А Гален продолжал:
– Мне было всё равно, я так и сказал отцу, но ты пропала… Ни слова не сказала, просто, ушла и всё. И никто не знал, куда…
– Гален! – она перебила его. – Спроси своего отца…
– При чём тут отец?
– Это он… он пришёл ко мне рано-рано утром, заявил об этом долге, он связал меня и утащил к римлянам. Он и рта не дал мне открыть, он продал меня в римской крепости, чтобы вернуть свои деньги…
– Что? Какие деньги?
– Ну ты же знаешь, наверное, отец занимал у него деньги, хотел купить быков той осенью? А потом его убил кабан на охоте, и этот долг твой отец пришёл требовать с меня… У меня нет этих денег, и куда отец дел их, я не знаю. Поэтому твой отец скрутил меня и уволок в крепость… Гален, он продал меня, как рабыню, как свою собственность. Он никому ничего не сказал здесь, даже наш король ничего не знал. Я была рабыней всё это время…
– Нет! Он не стал бы делать подобного! Зачем?
– Чтобы я не стала его невесткой и твоей женой… Он ненавидит меня… Он сильно меня ненавидит… Он уже был здесь три дня назад и проклинал меня, и желал мне смерти, и… и… Он ждёт, что местные парни убьют меня, или я умру с голода…
Гален молчал какое-то время, обдумывая услышанное, больше он не оспаривал её слов, верно, хорошо знал характер своего отца, и что от него можно было ждать.
– И кто? Кто был твоим хозяином?
– Тебе не понравится мой ответ.
– И всё же?
– Это был римский центурион…
– Что? Зачем он это сделал? Почему именно ему? Что, нельзя было сделать всё по-другому? Найти кого-нибудь другого?
– Это была его месть мне… Он этого хотел. Он желал, чтобы я попала именно в руки римских легионеров. Он привёл меня сразу именно к ним, в их… казармы… – Она с трудом подобрала нужное слово по-германски. – И он купил меня… И он был не самым лучшим хозяином…
– Он бил тебя? Он делал тебе больно?
Рианн усмехнулась с горечью.
– Гален, он был моим хозяином, он делал, что хотел. Это было его право…
– Надо было убить его, перерезать ему глотку, отравить, и уйти оттуда!
Рианн помолчала немного, да, это тоже в её жизни было…
– Легко всё у тебя… Ты – мужчина… Вы все воюете между собой, а страдают женщины, мы расхлёбываем это всё… Страдаем, и должны с этим жить…
– Почему ты тут? Ты сбежала?
– Он сам дал мне вольную по завещанию…
– Он умер?
– Его убили наши…
– Слава Тору!
– И, Гален, я думаю, ты должен знать, я верю, что ты не расскажешь никому здесь…
– Что?
– Я жду ребёнка от него… от римского центуриона…
– Нет…
– Поэтому ты лучше не ходи ко мне, если твой отец узнает, что ты был у меня, тебе непоздоровится, а меня он просто убьёт. Он ненавидит меня. Он сделает всё, чтобы свести меня со света… А тебе надо жить, жить нормальной жизнью. Ты должен жениться, найди себе девушку, такую, чтобы она устраивала твоего отца. И женись. Пусть она рожает тебе сыновей, люби её и своих детей, корми их своей зайчатиной, будь хозяином и защитником им, а не мне. Со мной всё кончено, Гален, твой отец прав, меня убьют наши же парни, или я сдохну с голода со своим ребёнком…
Ты это прекрасно знаешь. Уходи, пожалуйста, прошу тебя… Спасибо тебе за всё, но ты не сможешь мне помогать украдкой от своего отца. Это не выход. Я сама вернулась, и я знала, куда возвращаюсь. Это был мой выбор. Прости меня… Уходи. Видно, богам было так угодно, чтобы я не стала твоей женой… Смирись, пожалуйста…
– Рианн, – он попытался перебить её, чтобы вставить что-то своё, но свенка не дала ему сказать, толкнула ладонями в грудь.
– Уходи!
Молодой свен ахнул от её толчка и болезненно согнулся, закрывая грудь рукой. В темноте Рианн не сразу поняла, что произошло.
– Гален, что случилось? Что с тобой? Это я сделала тебе так больно? Что? Что это? Гален?
– Нет… не ты… всё нормально…
– Нормально? Что случилось?
Она хотела помочь ему, но что сделать, не знала.
– Это старая рана… Я ещё не вполне здоров…
– Ты ранен? Где? Когда? Гален?
– Две луны назад… Мы напали на римский отряд на севере, и там меня ранили… У меня всё будто обошлось. Я вернулся живой, по крайней мере, а… – Он не договорил, и Рианн это поняла:
– А? Кто не вернулся? Кто погиб?
– Берен… Это был его первый бой, отец хотел, чтобы он обязательно принял участие, чтобы убил кого-то из них и стал воином… Ему бы вручили копьё… – Рианн нахмурилась. Берен – это был младший брат Галена, он был сверстником Рианн, ему должно было стукнуть восемнадцать вёсен в этом году. Выходит, Крикс потащил его в бой, и римляне убили его там. Вспомнился тот случай с римским центурионом, когда его ранили, когда он рассказывал Диксу про свена-мальчишку, что ранил его в живот. А что, если это был Берен? И вот так вот он погиб? Нет! Римлянина ранили раньше…
– Отец ездил в святилище, ему нагадали, что он ещё жив, что римляне держут его в плену, и его ещё можно вернуть, если постараться…
– Как? – Рианн удивилась, впервые слыша об этом. По крайней мере, её хозяин-центурион ни разу не говорил об этом, что они где-то держут пленных свенов. Зачем им это?
– Он не говорил мне… Но отец загорелся… Он что-нибудь придумает. Ты же знаешь, какой он упрямый.
Да, она об этом знала и непонаслышке.
– Не знаю, не думаю, чтобы они там, в крепости, держали пленных. Кому нужен мальчишка? Что он может знать? Что он может рассказать им? Скорее всего, если он и жив, то его уже продали куда-нибудь подальше…
