Текст книги "Лицом на ветер (СИ)"
Автор книги: Александра Турлякова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
Часть 31
– Пойдём дальше…
Рианн поджала губы строго. Конечно, что он ещё может сказать? Она права, на этот раз она права. Он получил по заслугам, и жаль, что нельзя отомстить всему Риму.
Зачем тогда она помогает ему? Пусть бы он оставался у Крикса, пусть бы его и дальше били и мучили, пусть бы его убили и утопили в болоте, пусть бы он страдал и после смерти! Пусть! Пусть!
Но она промолчала и пошла вперёд, а центурион, поправив лямку мешка на плече, пошёл следом. И хотя какое-то время они шли молча, он всё время думал об этом, потому что вдруг заговорил, продолжая последнюю тему разговора:
– Я никогда не насиловал ваших свенских девушек, ну, может, только тебя одну… А вот крови ваших мужчин на моих руках хватает. Это точно…
Рианн резко остановилась, и римлянин толкнулся ей в спину, скривился от боли в потревоженной руке.
– И что, теперь мне вас пожалеть? – Рианн смотрела ему в лицо с вызовом, вздёрнув подбородок, ну, ни дать – ни взять, горделивая свенка, какая ни есть. Они все германцы такие.
– Почему – жалеть?
– А зачем вы тогда это говорите?
– Чтобы ты знала.
– Что – знала? Что вы убивали наших?. – Усмехнулась зло. – У нас в каждой семье, кого ни возьми, есть убитые легионерами сыновья, братья, отцы, опозоренные и убитые дочери и сёстры. Матери, – подумала и добавила последнее слово. – Зачем сейчас вы мне об этом говорите?
– Я просто говорю о том, что на моих руках только кровь свенов-мужчин, тех, кто держал оружие, кто нападал на меня или на моих товарищей. Ваших женщин лично я не позорил. Кроме тебя… – тоже добавил последнее после короткого раздумья.
– Кроме меня, – она согласно кивнула.
– Но ты была моей, я купил тебя, так что… Это другое совсем.
– Этим вы себя оправдываете?
Марк не знал, что на это ответить и промолчал, а Рианн пошла дальше. Этот разговор её злил. В чём он признаётся ей? Что убил много свенов и, думает, что раз не насиловал свенских женщин, то теперь достоин прощения и понимания, так, что ли? О чём он говорит? Какая теперь уже разница, чья кровь на его руках? Чьи погубленные души на совести его? Мужчины? Женщины? Да не всё ли равно?
«Ах да, ты напираешь на то, что тебе угрожали, что все, убитые тобой, были вооружены? И что ты ждёшь на это? Зачем об этом говоришь? Что ты совсем-совсем не виноват, что ли? Тебя же могли убить, поэтому убивал ты, так? А кто просил тебя приходить на наши земли? Чтоб тебя болотные духи взяли…»
– Стой! – громким шёпотом позвал центурион из-за спины, и Рианн оглянулась, останавливаясь. Нахмурилась.
– Что?
– Слышишь? Кто-то идёт… Сюда идёт.
– Я не слышу. – В своих гневных раздумьях она не слышала ничего. Откуда он что-то взял? Придумывает, что ли…
– Это свист…
– Это птицы! – отмахнулась от римлянина.
– Нет! Это свист, как свистят, когда зовут собаку. Поверь мне, Рианн, кто-то идёт нам навстречу с собакой.
Она нахмурилась озадаченно, потом шепнула:
– Вас не должны видеть…
– А собака? Даже, если я спрячусь, она учует меня.
– Я поговорю… Если это кто-то из наших… – Она не договорила и отвернулась, всматриваясь вдоль по тропинке вперёд, не видно ли кого за деревьями? Когда обернулась, центуриона уже не было, наверное, скрылся где-то в кустах орешника и бузины.
С чего он это взял? Почему он услышал что-то, а она нет? Он – римлянин – житель крепости, а она всю жизнь прожила рядом с лесом. Где он что умудрился услышать?
Но он оказался прав. Через момент из кустов шиповника на неё налетела собака, а потом появился и её хозяин. И шёл он навстречу, как и предупредил римский центурион. Это был свен, из своих, местный, Рианн узнала его. Это Офриг, у него была большая семья, только трое дочерей, все мастерицы и рукодельницы. Иногда он относил в римский город на форум ткани или пояса, сотканные и вышитые умелыми дочерьми.
– Уберите собаку! – крикнула свену.
Офриг подозвал пса к себе и взял его за ошейник. Слава Тору, теперь она не найдёт центуриона, может, и поднимет лай, но хозяин вряд ли обратит на этот лай внимание. Свен огладил седые усы и поскрёб поросший щетиной подбородок, оглядывая Рианн с ног до головы.
– А ты куда собралась? В римскую крепость?
– У меня кончилась соль, а у местных она намного дороже… Я туда и обратно. – От волнения пересохло в горле, и голос звучал как-то сипло и неуверенно, может быть, потому что это была ложь.
– Ну-ну… – Снова окинул её неторопливым взглядом. – Не боишься одна-то? Мало ли что…
Он прав, обычно женщины из посёлка никогда не ходили в крепость, этим всегда занимались мужчины, главы семей. Но у Рианн нет мужчины в её доме, так что, может быть, Офриг и поверит ей.
– Если всего бояться, и жизни не будет… – ответила упрямо.
Офриг усмехнулся.
– И то правда. Тебе сейчас чего бояться?
Рианн нахмурилась на его слова, о чём он?
– Разве и нечего? – спросила, по-прежнему хмуря брови.
– Ну-у, – он протянул и рассмеялся в ответ. – Римлян ты, видно, уже не боишься? Или они все тебя уже знают и, как свою, не тронут?
– Что? С чего вы взяли?
– Сорока на хвосте принесла! – Снова рассмеялся.
– Идите домой, вас уже заждались…
Офриг усмехнулся и прошёл мимо Рианн, таща свою собаку за ошейник. Та вырывалась и рычала, глядя куда-то в сторону, но Офриг не обратил внимания. Слава Тору…
Рианн проводила старого свена взглядом и только тогда, когда он полностью скрылся за деревьями, она успокоилась и пошла искать центуриона. Римлянин поднялся из кустов орешника как раз там, куда глядела собака Офрига. В руке центурион сжимал нож, тот самый нож, что Рианн взяла с собой.
– Уберите это! – Вид оружия пугал её, а тем более, в руках, которые умеют с ним обращаться. – Вы что, убить его собирались?
– Если бы это понадобилось…
– Понадобилось? – Рианн нахмурилась недовольно. – У него три дочери и два сына, кто бы их потом кормил? Вы?
Центурион усмехнулся, пряча нож в заплечный мешок, развернул его на бок, неловко орудуя левой рукой.
– Кого бы вы могли убить? Левой-то рукой… Посмотрите сами!
– Ничего, я бы справился… – Он кивнул. – Даже левой рукой… Уж поверь…
Рианн поджала губы. Он вернётся и снова возьмёт в руки меч, и, может быть, ещё придёт в её посёлок… Будет мстить за всё… Она моргнула несколько раз и отвернулась, а потом её осенило вдруг:
– Что я делаю? О, Тор… Как же я не подумала? Точно, дурочка Рианн… – Встретилась взглядом с недоумённым центурионом и продолжила:– Нам нельзя идти этой дорогой! Крикса нет дома, скорее всего, он тоже у вас и пойдёт домой этой же дорогой, как Офриг… Точно, ведь говорили, что он ушёл… А куда ещё он мог уйти, кроме крепости?
– И мы столкнёмся с ним… – продолжил её мысль.
– Он всё поймёт… И он не ходит с собакой, он ходит с мечом и с луком…
– А у нас только нож… – добавил к её словам Марк.
– И левая рука… – Рианн поджала задрожавшие в страхе губы, ей казалось, что Крикс в любой момент появится из-за деревьев. Он убьёт их обоих. И будет прав. Она забрала чужого раба без согласия хозяина. Она сделала это самовольно. Крикс убьёт её, он даже рта не даст ей открыть. Она и объяснить ничего не успеет. О, Фрейя… Что ей делать? Как ей быть?
– Рианн? Ты слышишь меня?
Она очнулась и поняла, что римлянин, оказывается, зовёт её.
– Что?
– Может быть, он не в крепости или вернётся другой дорогой? Может, он и не пойдёт пока домой, и мы с ним разминёмся?
– Нет! Нам нельзя встречаться с ним. Никак нельзя. Он не простит мне… Он… он убьёт меня…
– А что говорил твой Гален? Когда Крикс собирался вернуться? Домашние что-то знали об этом?
– Он не знал… Он сказал, отец может вернуться сегодня или через два-три дня – никто не знает точно. Мы пойдём другой дорогой…
– Есть другая дорога?
– Она длиннее и… – Рианн примолкла, глядя мимо лица центуриона.
– И? – Тот ждал ответа.
– Она через болото…
– К Плутону её!
– Так мы сможем выйти к вашей крепости, позже, но выйти, а здесь мы встретим Крикса… Крикса с мечом и с луком… Злого Крикса…
– Мы обгоним его!
– Нет!
– Если ты так боишься его, зачем собираешься вернуться? Для чего?
– Там будет Гален и его мать, они не дадут ему убить меня… Я сразу приду к нему и повинюсь… Я смогу поговорить с ним, я всё объясню ему…
– И он тебя не тронет? Ты так думаешь?
– Я оставила ему деньги и свою землю… Он узнает об этом и успокоится… А здесь… здесь он не даст мне и рта открыть, не даст сказать ему об этом, он разозлится, если увидит меня, он убьёт без разговоров…
– Нет…
– Мы пойдём по болоту. Так будет правильно. Так будет вернее. Я так думаю… Так надо. Поверьте мне.
Что-то незримо толкало её, что-то судьбоносное, не зависящее от неё, как тогда, когда она вбила себе в голову, что пленный центурион, купленный Криксом, это её бывший хозяин. Что-то творилось сейчас вокруг неё, что-то важное, всё её будущее зависело сейчас от этого решения.
– Да, так надо…
Центурион только молча смотрел ей в лицо, потом кивнул, с неохотой принимая её решение, хотя всем сердцем не хотел бы идти через болото. Как всякий человек, большую часть жизни проживший в крепостях, болот он не терпел. Как военный, конечно, он мог пройти везде, приходилось ходить и лесами, и болотами, ночевать под дождём и снегом, всего этого он приучил себя не бояться, но что уж не любил, то не любил. Он хорошо помнил те дни, когда Крикс купил его в другом посёлке и тащил потом под дождём как раз по болотам. С ними ещё был Гален… И Марк устал тогда страшно, ещё и Крикс его избил в ответ на слова о выкупе. И вся жизнь тогда потеряла смысл, он даже начал молиться Плутону, чтобы скорее для него всё закончилось… И эти болота вокруг все те дни.
Снова через болото ему хотелось бы идти меньше всего. Но Крикс… Наверное, со своим мечом и луком, он был даже хуже болота.
Чтобы свернуть на другую тропу, им пришлось вернуться часть пройденного пути назад, и всё это время, пока шли обратно, Марк чувствовал, как сжимается сердце от того, что он уходит от крепости, от своих… Но Рианн верила в то, что делала, и он доверился ей.
Новая тропа резко поворачивала на восток и через густые кусты её было даже не видно, скорее всего, ею пользовались очень-очень редко. Конечно, кому разумному нужны эти проклятые болота? Зачем на них ходить?
Когда остановились немного передохнуть, он спросил с тревогой в голосе:
– Ты точно знаешь эту дорогу?
– Я ходила по ней с отцом…
– Сколько раз?
Рианн посмотрела на него пристально и ответила резче, чем хотела:
– А вам не всё ли равно?
Центурион молча пожал плечами и рассеянно поскрёб подбородок через клочковатую неопрятную бороду.
– Не бойтесь, я знаю эту тропу… – А сама подумала: «Правда, я не была в тех местах уже шесть лет, ещё тогда… И я заблудилась именно там… Я бродила по этим болотам больше двух дней… Маму и всех погибших уже успели приготовить к похоронам… Но, думаю, я найду тропу через топи… Должна найти… Так надо…»
Рианн не нравилось, что центурион не доверяет ей, что он вообще с недовольством воспринял эту идею: идти болотами. Конечно, эти болота с теми, на первой тропе, не идут ни в какие сравнения. Не зная тропы, здесь пройти невозможно. На это и был расчёт, здесь не будет других, здесь не будет Крикса. Этой тропой пользовались только в крайних случаях. Отец говорил, что там есть острова, и если когда-нибудь нагрянет опасность, начнётся война, или придут вдруг римские легионеры, там всегда можно надёжно спрятаться.
Конечно, он показал ей эти места, когда Рианн была ещё девочкой, ещё до… Поэтому она и убежала на болота, пытаясь спрятаться в безопасности, но в пережитом страхе она заблудилась и не смогла выйти обратно.
Те пережитые дни она вспоминала с ужасом. Ей приходилось спать на земле и под открытым небом, пить болотную воду и есть только ягоды и почки. В темноте выли волки, а перед глазами стояли ужасы пережитой резни в родном посёлке. Ей казалось, что она осталась одна на весь огромный мир, и вокруг боги окружили её вечными, бесконечными топями. Болота и только болота. Ни одной живой души, она одна со своей болью, со своим горем…
Это не римлянин этот не хочет идти этими болотами, нет, куда больше сама Рианн не хочет этого делать. В разы, во много раз…
После обеда они впервые перекусили и отдохнули дольше обычного. Центурион молча осматривался по сторонам, слушая звуки леса вокруг, берёг сломанную руку, бережно поддерживая её под локоть. Потом вдруг спросил, глядя в лицо:
– Почему ты стала закрывать голову? У вас так принято? В крепости ты этого не делала…
Молчаливая Рианн выдержала его прямой взгляд, а потом усмехнулась. Его слова выглядели насмешкой, даже издёвкой. И Рианн медленно стянула платок с головы, открывая свои короткие обрубки её бывшей косы. Пусть полюбуется, что сделала с ней его жена. Тоже будет смеяться и издеваться над ней, как это делал Крикс? Будет называть её чучелом?
Римлянин ахнул, прянув назад в удивлении.
– Что случилось? Рианн? Почему? Зачем ты это сделала?
– Это не я… – сипло выдавила из себя.
– Это ваши? Зачем? Для чего? Для позора?
– Это не свены! Это ваша жена!
Он примолк, нахмуриваясь, словно пытался понять то, о чём слышал. А Рианн медленно пригладила волосы свои ладонью и принялась развязывать узел платка, чтобы снова спрятать свою «красоту» под тканью.
– Атия… Вот ведь гадина… Как она могла? Как ты позволила ей?
– Она была со своей рабыней, и меня они не спрашивали. Просто сделали, что хотели… Она вообще хотела забрать меня в Рим… – Свенка перевела дыхание и добавила:– Мне не понравилась ваша жена.
– Мне она тоже не нравится…
– Если бы не ваш Дикс, я была бы уже далеко отсюда. Ваша супруга увезла бы меня с собой или продала кому-нибудь, как мои волосы… – Сама усмехнулась над своими же словами.
– Она бы смогла, она – торгашка…
– Как Крикс?
– Хуже! Они бы нашли общий язык друг с другом. Это точно. Отец оставил ей лавки в Риме, и она научилась ими управлять лучше всякого мужчины.
– У нас женщинам таким нельзя заниматься.
– А у нас – можно, тем более, если она свободная и богатая. Как Атия, например… Конечно, она такой только недавно стала, как отец её умер, а наследников, кроме неё, нет… Всё ей досталось. Вот она и развернулась, я ей теперь не нужен.
– Вы не жалеете?
– О чём?
– Она уехала в ваш Рим вдовой, вы для неё умерли…
– Ну и хвала Юпитеру! Уехала и уехала. Пусть! Я скучать не буду, это точно.
Рианн помолчала, думая над его словами, потом добавила:
– Я не хотела бы, чтобы она была моей хозяйкой. Спасибо Диксу и вашему завещанию. Это страшная женщина…
Рианн помнила, как по-хозяйски вела себя Атия, как оглядывала углы и вещи, как смотрела на Рианн, видя в ней товар для продажи. Теперь Рианн узнает, каким хозяином будет Крикс. Ей придётся вернуться домой и прийти с повинной к этому человеку, просить прощения и признавать его власть над собой, видеть в нём хозяина своей жизни. Это тоже страшный человек. Почему все торгаши такие?
– Пойдёмте! – Рианн поднялась с земли. – До ночи нам надо дойти до первого острова. Там мы заночуем.
Стала собираться, наблюдая за небом через кроны деревьев. Её тревожили кучевые облака с юга. Хоть бы к ночи не натянуло дождя. Ночевать под открытым небом, да ещё и под дождём – нет ничего хуже.
Лес вокруг менялся: высокие деревья всё больше уступали место кустарникам и тонким искривлённым ольховникам, ивам, молодым берёзкам, земля под ногами стала влажной, на ней стали всё чаще попадаться кочки, между которыми стояла вода. Трава, всё больше осока, стояла выше колен, в кочках спутанная, она цеплялась за ноги и за одежду, мешала идти. Каждый шаг давался труднее предыдущих. И птицы вокруг всё больше стали встречаться именно болотные. Один раз они видели цаплю, свистели зяблики. Скоро начнутся самые топи.
Пока не вышли к самым гиблым местам, и пока встречались ещё деревья, Рианн выбрала две крепких берёзки и попросила римлянина помочь ей сломать их и очистить от веток. У них был только нож, а у центуриона только одна левая рука, а у самой Рианн от усталости осталось мало сил, поэтому провозились они дольше, чем рассчитывали.
Часть 32
Болото после последних дождей разбухло водой и мало напоминало то, что Рианн помнила с детства. Знакомые кочки, деревья, островки, высокий камыш не встречались ей, всё стало каким-то другим за эти годы. Но свенка упрямо шла вперёд, стараясь находить какие-то другие знакомые ей ориентиры.
К ночи пошёл мелкий секущий дождь, и вся одежда, та, что ещё оставалась сухой, мигом промокла. Тяжёлый плащ давил горло, в сапогах хлюпало, подол мокрого платья облепил ноги, по лицу противно стекали капли дождя, похожие на слёзы.
Какие ещё испытания на её долю уготовили ей боги? Что ещё предстоит ей пережить? Почему всё время на её пути возникают какие-то препятствия, и каждый шаг приходится идти через силу?
Мама когда-то в детстве говорила: «в худой одёжке садятся спиной к ветру». Девчонкой Рианн не понимала этих слов, а сейчас понимала их по-своему. Да, она точно в худой одёжке, за душой ничего, и должна бы смириться, сдаться обстоятельствам, жить с тем, что есть, повернуться спиной. А она нет! Всё время ищет себе каких-то забот, до всего, вот, ей есть дело. И дался ей этот римский центурион? Ради него рисковать своей жизнью? Продавать себя в рабство, да и кому? Криксу? Тому, кого ненавидела и боялась?
Точно, дурочка Рианн, по-другому и не скажешь. И словно в ответ её мыслям в животе мягко толкнулся ребёнок этого центуриона.
Да, всё это она делает, чтобы спасти его отца – чужака. Должен ли он знать о ребёнке? Обязана ли она сказать ему? Он же тоже – отец… Но вспоминался тот раз, когда она подумала, что ждёт ребёнка, когда такой долгой была её задержка. Как центурион этот кричал тогда, как злился… Ребёнок от германки, от свенки ему не нужен, он ясно дал ей это понять. Так что, придётся ей промолчать об этом.
Да, и тем более, что этого ребёнка она, как и саму себя, пообещала Криксу. Чтобы купить свободу отцу, она продала ребёнка. Ладно, с собой она всё решила. Ей у Крикса, может быть, удастся зиму пережить без голода и холода. А вот судьбу своему ребёнку она сама предопределила. Он теперь невольник и принадлежит торгашу Криксу. О, Фрейя, смилуйся, только бы Гален нас своему отцу в обиду не давал…
Усмехнулась своим мыслям.
Ноги вязли в чёрной густой жиже выше колен, каждый шаг давался с трудом, от усталости навалилась слабость. Но останавливаться на болоте нельзя, только вперёд, пока не выйдешь на надёжное место, там, где земля не зыбкая, где можно будет расположиться на отдых и ночлег. Солнце уже зашло, на землю спускались сумерки, а в лесу да с дождём потемнело ещё быстрее, только на западе угадывалось ещё бледно-розовое свечение минувшего заката более светлой полосой. Дождь поредел, но не закончился. Казалось, что худшего быть уже не может. Невыносимая горькая тоска сжимала сердце. Неужели всё это никогда не кончится? Когда же будет хоть какой-то свет в её жизни? Хоть совсем немного надежды…
Рианн вздохнула и сделала ещё один шаг. Когда же, наконец, будет этот остров? Скоро уже стемнеет, и её оставят последние силы, а остановиться всё негде и негде. Хорошо хоть, что римлянин покорно идёт следом, и ни о чём не спрашивает, не возмущается, не мешает. Пока они доберутся, будет уже ночь, костра не разожжёшь, воды не согреешь, придётся ночевать на мокрой земле и под дождём. Эх, скорее бы этот злополучный остров. Когда станет ещё темнее, Рианн его не найдёт, поэтому надо торопиться. В болоте останавливаться нельзя, поэтому только вперёд и вперёд.
Да, именно в этом месте она тогда и заблудилась шесть лет назад, пока нашла этот остров, потом пока через день выбралась оттуда. Всё это как в кошмарном сне. После эти болота не раз снились ей. И в этих снах она всё шла и шла через мутную болотную жижу, и вода эта поднималась всё выше и выше, пока в один момент не захватывала её целиком. Её утягивало вниз в бездонную пропасть болотной тьмы, и лишь в последний миг Рианн видела, как темнота смыкалась над ней, и глаза замечали лишь последний отблеск солнечного света.
Обычно такие сны не предвещали ей ничего хорошего. Как вестники неприятностей были для неё эти сны-кошмары. И Рианн боялась их, боялась того, чем они могут обернуться для неё.
Два дня назад ей опять приснился такой кошмар, и Рианн тогда проснулась с криком и в холодном поту. Нет! Зачем боги шлют ей эти сны? О чём они её предупреждают? Что хотят сказать ей?
Под ногами обозначилась твёрдая почва, она, конечно же, была всё ещё залита водой, но Рианн сразу же поняла: ещё немного, осталось совсем чуть-чуть. Она воспряла духом и даже прибавила шагу, словно где-то взялись новые силы. Ещё немного, земля уже близко.
Выбралась на остров и обессиленная упала на колени, а потом вперёд лицом, ощущая под собой долгожданную землю. Наконец-то, хвала тебе, Фрейя, не дала погибнуть, вывела как раз туда, куда надо.
Рианн открыла глаза и в наступившей темноте смогла увидеть рядом измученного центуриона, тоже лежавшего на земле. Только он лежал на спине и смотрел в небо, хрипло отдышиваясь, и капли дождя падали ему на лоб и щёки. Наверное, ему тяжелее, чем ей дался этот дневной переход, ведь он всего с одной рукой, да и сил в его худом теле нет совсем. Да, но и она весь день этот несла с собой его ребёнка, он был её постоянной ношей сейчас.
Рианн хрипло отдышалась, откашлялась и поднялась на колени. Эх, сейчас бы ещё дождь перестал, да костёр было бы чем развести, да ещё согреть кружку воды, да кинуть в неё горсть сухой малины, согреться немного и заснуть в сухом углу. Где всё это взять?
Она поднялась на ноги и огляделась. В темноте сгустившихся сумерек островок казался совсем маленьким, на нём и деревьев-то почти нет, по крайней мере, не видно. О костре придётся забыть: всё вокруг мокрое. Что-нибудь съесть и спать. Завтра день будет ничуть не легче.
– Поднимайтесь, – обратилась к центуриону. – Надо чего-нибудь поесть… – Мешок с припасами всю дорогу нёс он, так что…
– Костёр бы развести, – подал голос.
– Всё мокрое!
– Можно попробовать… Без огня нельзя. А если волки?
– На болото они не сунутся, так отец говорил…
Да, на болотах дичи для волка мало, её легче в лесу найти, но кто знает, что у какого волка на уме?
Рианн пошла в глубь острова подбирать место для ночлега, есть ли где посуше, где можно было бы сесть? Пока она располагалась под осиной, римлянин обошёл со слегой весь островок и вернулся к Рианн. Заговорил негромко:
– Всё мокрое… Нет ни одной ёлки. Когда уже кончится этот дождь? Хотелось бы огня, хоть немного обсушиться и согреться…
– Оставьте эту затею, одной своей рукой вы всё равно ничего не сделаете, просто сядьте, поешьте и отдохните.
Он подчинился ей, сел под осину и пригладил мокрую свою бороду, отёр влажное лицо. Рианн подала римлянину кусок хлеба и сыра, немного вяленой зайчатины.
– Попить – только холодная вода.
– Я уже через шкуру напился. Не надо.
– Устали? – спросила Рианн, прислушиваясь за тем, как он ест. В темноте почти ничего не было видно, а небо, затянутое тучами, не светило даже луной.
– А ты сама разве – нет? – Усмехнулся. – Сидела бы сейчас у себя дома, у тёплого очага…
– Не надо об этом! – перебила. – Зачем говорить пустое? Я не дома и рядом нет очага! Так что зачем об этом?
Помолчали немного, центурион негромко хрустел подсушенным хлебом (как он ещё так успел сохраниться и не размок под дождём?) и косточками из заячьего мяса. Рианн нахмурилась, подозревая, что римлянин ест мясо прямо с костями. Да, видно, в плену у Крикса мясо ему не перепадало, и сейчас он был готов есть всё, что дают. Да, голод – не подруга, кто хоть раз голодал, хлебом не сорит.
– Заяц-то у тебя откуда? Сама на охоту ходила? – спросил, и Рианн уловила в его голосе насмешку.
– Это Гален…
– Он тебя подкармливает? Ого! Смело…
– Он один из всех мне помогает, чем может…
– А что же Крикс? Как его отец к этому относится?
Рианн усмехнулась в темноту:
– Понятное дело, как…
– А остальные что же? Как на тебя смотрят?
Она долго молчала, стиснув зубы. Вспомнила вдруг тех ребят в малиннике, как её лапали и решали между собой, кто первым будет. Как женщины на улице избегали встречаться с ней взглядами, как Крикс предсказывал ей, что молодёжь из местных поимеет и убьёт её в собственном доме… Что он хочет от неё услышать? Он и сам всё это прекрасно понимает!
– Я устала и не хочу об этом говорить…
– Не возвращайся, Рианн, не ходи обратно! – Голос его стал громче, он не терял надежды достучаться до неё.
– Не надо! – Рианн усмехнулась. – Ложитесь лучше спать! Завтра дальше пойдём, и там будет ещё хуже.
– Может ещё хуже?
– Может. Увидите.
– Долго?
– Не знаю!
Рианн укуталась плащом поплотнее и пониже затянула на лицо край капюшона, собираясь спать. От усталости и дневного перехода дрожали мышцы на ногах, не было сил шевельнуть даже рукой. А завтра будет болеть всё тело. Она не видела, но слышала, что римский центурион пристроился где-то рядом, а потом сказал:
– Дождь, по-моему, заканчивается…
– Хорошо бы… – негромко поддержала свенка, а потом вдруг спросила о том, что не давало ей покоя:– Вот вы возвратитесь в вашу крепость, вернётесь, а дальше что?
– О чём ты?
– Что вы будете делать?
– Поем, высплюсь, помоюсь, побреюсь, подстригусь…
– Это понятно, – Рианн нетерпеливо перебила его неспешные перечисления, – а потом что? Чем вы займётесь?
– Чем я займусь?
– Ну да! Вылечите свою руку, объявите всем, что вы, оказывается, живой, а что потом? Снова станете центурионом, наденете свою форму с плащом и шлемом, возьмёте в руки меч, и что? Снова будете убивать свенов? Приходить в наши посёлки и убивать наших мужчин? И ничего в вашей жизни не изменится? И то, что случилось, не поменяет вас совсем?
Он какое-то время молчал, думая над её словами.
– Свены ничего хорошего не сделали мне, знаешь ли…
– А я?
– Ну, может быть, только ты…
– А Гален?
– Что – Гален?
– Он снял ваши цепи! Он – освободил вас, не я, я одна не справилась бы… Он… – Но центурион перебил её нетерпеливо:
– Твой Гален бил меня вместе со всеми…
– Он мстил вам за брата! За меня!
– Ага. Я это так и понял. Он мстил мне за брата, а я его в глаза не видел. Он мстил мне за тебя, хорошо, это можно понять… Ты была моей… Да, так и было… Ему ты не досталась. Пусть «поблагодарит» за это своего отца… А остальные за кого мстили? Что я им сделал? Ладно, этот щенок может мне мстить, имеет на это право, тем более, если и правда любит, а остальные все? Ты считаешь, они все тоже имеют на это право? – Рианн молчала, думая над его словами, и он продолжил свою мысль:– Конечно же, ты так считаешь, и все ваши так считают. Всему Риму отомстить же нельзя, наши легионеры били и будут бить ваших свенов. Отомстить можно кому-то одному, такому, как я… Избить одного, убить, принести в жертву… На весь Рим войной же не пойдёшь! – Он усмехнулся, не скрывая раздражения, и Рианн как видела перед собой его горящие чёрные чужие глаза. – И да, я буду очень рад, если смогу вылечить свою руку и возьму в неё меч. Я буду рад, если верну своё имя и звание…
Рианн резко перебила его с вызовом:
– И пойдёте и дальше убивать свенов? Этому вы будете радоваться, да? И нисколечки вы не поняли нас? Не попытались понять? Ведь это вы пришли на нашу землю, вы пытаетесь устанавливать свои порядки, и злитесь, что кто-то не хочет вам подчиняться! Так? Мы – другие! Мы – не Рим! Но мы тоже люди! Мы хотим жить, пахать и сеять, молиться своим богам, создавать семьи, рожать детей, защищать свою землю. Это вы пришли к нам, а не мы! Ваш Рим!
Марк молчал, думая над её словами. Она права отчасти. Её жизнь была бы совсем другой, не будь в ней Рима вообще. Осталась бы живой мать, не спился бы и не погиб её отец, может быть, и Крикс не продал бы её в крепости, и сейчас она была бы уже замужем за свеном и родила бы уже пару ребятишек-свенов. Кто знает, как сложилась бы её жизнь?
Но она сложилась так почему-то. Кто в этом виноват? Кто определяет заранее нашу жизнь? Только боги… Им угодно было, чтобы она родилась именно в этом посёлке, в своей семье, и чтобы Рим возник в её жизни, так что…
Но, как бы то ни было, она, Рианн, появилась в его жизни не случайно. Именно она помогла ему понять другое, увидеть в этих свенах людей. Она права. Свены – не римляне, они – варвары, германцы, но они всё же – люди. Да, они так же страдают, мучаются, умирают, любят и ненавидят. Они умеют смеяться и шутить, они тоже боятся и проявляют мужество и смелость. Они – люди со всеми пороками и слабостями, они могут проявлять все человеческие чувства, как всякий другой человек.
И всему этому его научила она – Рианн. Она сделала это за год. Даже Дикс за все эти годы службы здесь не сделал этого! Может, потому, что он уже не свен? А она нет! Она – настоящая истинная свенка, рождённая свободной, попавшая ему в руки из этих болот и лесов.
Он считал её варваркой, он всегда смотрел на неё свысока, а теперь понял, что она тоже человек. Она проявляла те же человеческие чувства, творила поступки, за которые её ожно было уважать.
Много ли людей, подобных ей, он нашёл бы среди знакомых римлян, среди римских офицеров и солдат, всех, кого знал? Одни были гражданами Рима, некоторые не были, многие умели читать и писать, знали законы, но были ли они настоящими людьми?
Многими двигала корысть и злоба, кто-то жил с завистью и ложью, и все охвачены пороками. Да и он сам был не лучше…
А она проявляла качества, за которые он невольно начал её уважать. Она с самого начала их знакомства пыталась противостоять ему, сопротивлялась, не мирилась с ним никогда, всё старалась делать по-своему. Она ненавидела и не скрывала своих чувств. Попыталась совершить самоубийство, не давала ему свободно трогать себя, её постоянно надо было завоёвывать, подчинять себе. Любая бы уже смирилась, все женщины так делают, подчиняются сильному. Но не она. Она сделала это только тогда, когда сама решила, уже весной, когда и он уже изменил к ней отношение.
Когда ей представился случай, и он лежал беспомощный, она могла бы сбежать от него, могла бы убить, но она не сделала этого, она осталась с ним, помогала ему, ухаживала. На её деньги они жили все эти дни…
Нет, конечно же, она не прошла через его жизнь незаметно, она, эта свенка, изменила его.
Он мечтал, что вернётся в крепость и снова станет центурионом, но будет ли он им таким же, как прежде был? Будет ли он служить римским орлам с прежним рвением?
Марк вздохнул и так и ничего не ответил свенке. Пока он думал обо всём этом, ему показалось, что она уже заснула, и он не стал её будить своими идеями, от усталости прожитого дня заснул и сам.
