Текст книги "Некромант по вызову. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Александра Лисина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 62 страниц)

Коротким вихриком собрав скопившуюся в комнате пыль, грязь и копоть, я уплотнил его в несколько компактных шариков и, недолго думая, вышвырнул на улицу через печную трубу. Затем, покосившись на просевший потолок, укрепил его заклинанием, чтобы тот не обрушился в самый неподходящий момент на мою драгоценную голову. Поморщился от издаваемого половицами мерзкого скрипа, терзающего мой тонкий слух. Подновил и их, пока никто не видел. Только после этого осторожно поставил корзинку на девственно чистый стол и с довольным видом потянулся к снеди.

Наверное, я слишком увлекся аппетитным видом еды и слишком жадно вгрызся в жареную куриную ногу, в които веки испытывая зверский голод, поэтому не услышал скрипа открывающейся двери и не сразу отреагировал, когда в светлицу ворвалось чтото всклокоченное, грязное и недовольно рычащее. Благо пол теперь не скрипел и почемуто начал скрадывать звуки шагов. Дверь висела прочно и даже не хлопнула. И лишь когда на стол передо мной опустилась мрачная тень, я сообразил, что происходит чтото неправильное.

– Что?! Тут?! Творится?! – гневно выдохнул перепачканный в какойто липкой черной гадости пришелец, вперив в меня злой взгляд, а потом по слогам процедил: – Кто?! Ты?! Такой?! И как?! Это?! Сделал?!

Я чуть не подавился, неожиданно обнаружив, что вся выброшенная мной грязь чудесным образом осела на этом бедолаге. Печная копоть, сочная пыль с пола и подоконников, грязь с пола и потолка, древесная труха и демон знает что еще… кажется, я слегка переусердствовал и напрасно не проверил, в кого улетит мой «подарочек». После чего виновато кашлянул, отложил в сторону недогрызенную куриную лапу и еще виноватее развел руками.

Да и правда – я ведь не нарочно?

Глава 14

«Время от времени нужно совершать поступки, которых от тебя не ждут. Пусть враги перемрут от удивления».

Мэтр Валоон да Шеруг ван Иммогор

Незнакомец выглядел более чем внушительно – широкие плечи, мощные ручищи, которые совершенно не скрывала просторная, тщательно залатанная и носящая следы копоти рубаха; такой же мощный торс, выдающий в нем недюжинную физическую силу. Открытое лицо, сейчас трудноразличимое под густым слоем грязи. Роскошная шапка русых кудрей, перевязанных простым кожаным ремешком и тоже припорошенных пылью. Излишне короткие, как будто обгоревшие по краям брови. Ярко горящие на закопченном лице синие глаза. Узкие губы, сложившиеся почти в прямую линию… вошедший был определенно недоволен случившимся и явно намеревался стрясти объяснения с меня, как с первого же попавшегося под руку неопознанного лица.

К счастью, оправдываться не пришлось – стоило Шмыгу услышать знакомый голос, как он тут же кубарем скатился по лестнице, радостно крича:

– Отец! Как хорошо, что ты пришел…!

Мужчина удивленно отпрянул, когда мальчик с ходу его обнял и крепко прижался, а потом и вовсе мгновенно сменил гнев на милость, заметив еду и поняв, что без обеда сегодня не останется.

Я с готовностью подвинулся, уступая ему место и с любопытством изучая хозяина дома, мудро шагнувшего сперва к стоящей в углу кадке с водой и решившего смыть с себя налипшую грязь. А мальчик продолжал тараторить какуюто чепуху, весьма неплохо заговаривая отцу зубы. Причем в этом чувствовалась определенная практика – так много всего сказать, но при этом обойти вниманием самое важное, не каждому дано. К примеру, Шмыг очень скомкано отозвался обо мне и причинах моего появления, но зато очень подробно расписал то, что успел за эти дни увидеть в замке. Вспомнил о Лиш, о громилеповаре и ворчливом управляющем, со смехом рассказал отцу о царящей у нас разрухе. Затем перескочил на сегодняшние события, начав с прибытия целого стада коров и последующей ссоры между слугами. Наконец, заявил, что теперь будет работать у «господина барона» постоянно, и с гордостью выпятил грудь, ожидая заслуженной похвалы.

Я и правда был готов его похвалить за рвение. Мальчишка явно хотел сохранить мою тайну, изворачивался как только мог, при этом почти нигде не погрешив против истины, был откровенно взволнован неожиданным возвращением строгого родителя, но виду старался не подать. И даже постарался прикрыть меня собой, когда решил, что обозленный папка может сорвать на мне плохое настроение… одним словом, молодец. Далеко пойдет малец.

Отец, как ни удивительно, выслушал его молча, время от времени позволяя себе снисходительную усмешку. Чемуто покивал. Чтото равнодушно пропустил мимо ушей. В паре мест, когда Шмыг распинался про прибывший табун и целую вереницу тяжело груженых повозок, заинтересованно прищурился, не забывая при этом добросовестно уминать содержимое корзины. Услышав про Вигора, оставшегося руководить разгрузкой, только поморщился. О досадном происшествии с самим собой, казалось, уже забыл. Однако когда мальчик, наконец, умолк, а еда на столе почти закончилась, он неторопливо повернулся ко мне и, словно позабыв про все то, о чем только что говорил раскрасневшийся от волнения сынишка, совершенно спокойно осведомился:

– Так кто ты такой? И что тут делаешь? И какое отношение имеешь к вылетевшей из нашей трубы грязи, которая, как по волшебству, осела именно на моем лице?

Я улыбнулся.

Мне неожиданно понравился этот человек – своей невозмутимостью, способностью контролировать эмоции и быстрой реакцией на происходящее. На уловку сына он не повелся, нить разговора не потерял и о своем вопросе не забыл, несмотря на то, что мальчик очень старался.

– Мое имя Гираш, – так же спокойно ответил я, открыто встретив изучающий взгляд собеседника. – Я, как и ваш сын, живу в замке, работая на благо господина барона.

– Хорошо, – поощрительно кивнул он. – Мое имя Норош. Кузнец. Охотник.

– Я знаю. Шмыг о вас говорил, – обронил я и умолк, ожидая реакции. А Норош внезапно улыбнулся – лукаво, многозначительно, хитро.

– Так что делает слуга барона в моем доме?

Я хмыкнул.

– А разве я сказал, что слуга?

– Нет, – с удивлением согласился отец Шмыга и вдруг насторожился. – Кто же ты тогда?

– Я…

– Господин лекарь… – вдруг донеслось до нас со второго этажа, заставив дружно замереть. – Господин лекарь… сыночек… есть тут ктонибудь?

На моем лице отразилось искреннее непонимание, на физиономии кузнеца – такое же искреннее изумление, а на личике Шмыга – безумное облегчение и совершенно дикая надежда.

– Шамор? Где ты?!

– Мама! – первым опомнился мальчишка и, чуть не свернув лавку, на которой сидел, ринулся к лестнице.

– Рада? – растерянно обернулся Норош и тоже вскочил с места, со всех ног помчавшись следом за сыном и невежливо оставив меня одного.

– Чтото она рано, – удивился я, тоже вставая изза стола. – Неужели я неправильно рассчитал время?

Прислушавшись к доносящимся сверху невнятным восклицаниям, я озадаченно прокрутил в голове всю последовательность действий и решил, что такой непредсказуемый результат дало совмещение двух однотипных заклинаний. В принципе, эти ни хорошо, ни плохо. Просто я успел подзабыть, что поставил очередной эксперимент.

Он, как ни странно, завершился довольно успешно, если верить радостным возгласам на втором этаже, но для надежности следовало убедиться самому. Может, какие побочные эффекты появятся?

Давая время семье немного прийти в себя, я медленно и как можно неторопливее поднялся наверх, почти наслаждаясь скрипучей мелодией старой лестницы. На последней ступеньке намеренно задержался, слегка беспокоясь за исход эксперимента, но потом все же не вытерпел и заглянул в тесную комнатушку, переоборудованную из старого чердака.

Женщина полулежала на том же топчане, прикрытая до подбородка одеялом. Возле нее на коленях сидел согнувшийся в три погибели муж и растерянно всматривался в ее посвежевшее лицо, на котором уже не так жутко выделялись выпученные глаза. На его губах гуляла робкая улыбка. Его руки бережно придерживали тонкую кисть супруги и машинально поглаживали ее худые пальцы, словно пытаясь придать им немного сил. Рядом, почти забравшись на топчан с ногами, с непонятно изменившимся лицом неотрывно смотрел на мать взъерошенный мальчишка, который, кажется, не знал, что ему делать – то ли плакать, а то ли смеяться от облегчения.

Неожиданно у меня под ногой предательски скрипнула половица.

– Господин лекарь? – тут же повернула на шум голову женщина.

Я чуть не сверзился вниз, когда на мне остановился ее осмысленный взгляд, а на губах расцвела неуверенная улыбка.

– Господин лекарь? Это вы?

Вот же демон! Неужели она снова ВИДИТ?! Так быстро?! Невозможно!

– Ээ… – промямлил я, не совсем понимая, что происходит. – Как вы себя чувствуете, сударыня?

– Хочу есть, – смущенно опустила взгляд Рада и залилась румянцем, добив меня окончательно. – И, кажется, мне стало гораздо лучше.

– Рад за вас, – механическим голосом отозвался я, испытывая сильное желание ущипнуть себя за какоенибудь чувствительное место. Нет, я решительно не понимал, в чем дело! Заклятие исцеления было стандартным! Простым, как табуретка, и таким же надежным! У него только один недостаток – рунная магия всегда ОЧЕНЬ МЕДЛЕННО работает! Я вообще рассчитывал, что раньше, чем через пару часов, она не проснется! А какихнибудь заметных результатов ждал не раньше, чем через неделю! А она уже сама сидит! И… демон ее задери… улыбается! Мне! Той чистой и открытой улыбкой абсолютно безгрешного существа, которую невозможно подделать!

Неужели этот мир сошел с ума?

– Лекарь? – недоуменно переспросил Норош, сильнее сжав руку супруги. – Милая, ты себя хорошо чувствуешь?

– Он молод, ты прав, – снова улыбнулась Рада, не отводя от меня лучащегося искренней признательностью взгляда. – Но я узнала его голос. Это он меня вылечил, любимый. Именно он.

Кузнец ошеломленно моргнул.

– Что?!

– Я еще не вылечил, – мрачно буркнул я, заходя в комнату и с неудовольствием оглядывая счастливое семейство. Упаси небо, ктонибудь прознает, что я помогаю простым смертным. Позора потом не оберешься. – Вам необходимо как минимум несколько сеансов. Таких же неприятных и болезненных. Честно говоря, не ожидал столь быстрых результатов, но, вероятно, у вас просто хорошие резервы.

– Какие резервы? – окончательно растерялся Норош. – Что за сеансы? Милая, о чем говорит этот мальчик?!

– Он – маг, – ласково улыбнулась женщина, бережно погладив щеку мужа. – Самый настоящий маг, которого привел в дом наш с тобой сын и который почемуто взялся за мое лечение. Он всего за полчаса сделал то, на что оказались неспособны никакие травницы. Мне действительно лучше, дорогой. И я впервые за много дней понастоящему хочу есть.

– Принеси корзину, – со вздохом велел я мальчику, почемуто чувствуя, что еще поимею с этого немало проблем. – А вы…

Мой потяжелевший взгляд остановился на удивленно отпрянувшем мужчине.

– Вы дадите мне слово, что никто и никогда не узнает о случившемся без моего на то разрешения. Даже самым близким вы не обмолвитесь о том, что именно я помог вашей супруге. Даже если вас будут об этом умолять или угрожать. Именно это станет платой за мою помощь. Ничего иного я с вас не спрошу.

– Но я не понимаю…

– Вам и не нужно ничего понимать, – тяжело вздохнул я. – Просто поклянитесь своей жизнью и здоровьем, и закончим этот разговор.

Норош переглянулся с супругой и неохотно кивнул.

– Хорошо. Я клянусь вам в этом. Ни одна душа не узнает о том, что именно вы для нас сделали.

– Благодарю. Теперь вы, сударыня…

– Конечно, я тоже клянусь, – удивленно отозвалась заметно окрепшая женщина и, не выдержав, тут же спросила: – Но почему, господин маг? Что плохого в том, что вы сумели мне помочь?!

Я только хмуро отвернулся. А про себя подумал, что теперь мне придется в кратчайшие сроки нанимать сведущего в целительной магии «светлого», потому что несколько сотен людей, среди которых полно стариков и детей, не смогут долго обходиться без полноценной помощи лекаря. Комуто живот прихватит, ктото лихоманку подцепит, комуто лицо разобьют, когото нежить поцарапает… да стоит только комунибудь пронюхать, что я, оказывается, умею лечить, как в замок тут же повалят толпы просителей! И каждый – непременно по неотложному делу, которое никак не может потерпеть хотя бы до завтра!

А я что, дурак – напрашиваться на такую кабалу и превращаться в «добрых дел» мастера, к которому будут приходить все кому не лень изза всяких пустяков?!

Нет уж, увольте. Пусть лучше никто не подозревает, что их молодой хозяин обладает такими талантами. И вообще, надо будет сказать Вигору, чтобы придержал язык и поменьше распространялся о моем даре.

Жаль, сразу об этом не подумал. Но хорошая мысля…

Придется чтото придумывать и искать человека, который смог бы вместо меня обихаживать это человеческое стадо. Тем более, что со временем я рассчитываю увеличить поголовье своего ско… э, то есть, людей, чтобы максимально полно использовать доставшиеся мне земли.

Тем временем в комнату вернулся Шмыг с почти пустой корзиной, на дне которой, к счастью, завалялся хлеб и крынка свежего молока. Пока болящей этого хватит, а там надо будет подумать, как обеспечить ее полноценным питанием. Выдать мальчонке, что ли, плату вперед, чтобы им снова не пришлось занимать еду у соседей? Или шепнуть по возвращении Горту, чтобы перед уходом незаметно отдавал мальцу остатки моего ужина?

«Ладно, подумаю, – решил я, наблюдая за тем, как накинулась на еду изголодавшаяся женщина. – Надо будет Норошу сказать, чтобы за раз много не кормил. Еще перенапряжется или заворот кишок заработает и помрет во цвете лет… что я, зря старался, что ли?!»

– Мне пора, – обронил я вслух, отводя глаза от счастливой семьи. – Шмыг, можешь остаться на ночь дома – до утра ты мне не понадобишься. Но чтоб к рассвету был на месте, понял?

– Спасибо! – поднял на меня влажные глаза пацаненок, порываясь сказать чтото глупое и совсем неважное.

Я только отмахнулся и поспешил покинуть этот дом, чувствуя какуюто странную опасность, исходящую от этих радостных лиц. Я – некромант. Мне не положено заботиться о других и размякать от зрелища умиленных физиономий. Мое дело – создавать и уничтожать зомби, упырей, умертвия и всякую иную пакость. И вообще, я пришел сюда не за этим.

Раздраженно хлопнув входной дверью, я почти бегом помчался к выходу из деревни, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих. Проскочив мимо двора, где парни под руководством безногого вояки все так же упорно ковырялись в земле, поспешил отвести взгляд и опустить голову, пока меня не заметили. Проскользнув между домами, прошмыгнул под стеной к самым воротам и равнодушно отметил, что одну створку мужики уже успели приладить, а теперь пытались навесить на громадные петли вторую.

Работа шла не так чтобы очень, потому что створка была тяжелой, а сильных и здоровых мужчин собралось у стены немного. Всегото с пяток бородатых, красных от натуги крепышей, которые раз за разом пытались надеть на железные штыри специально приделанные дужки на торце створки, но то и дело промахивались и устало отдувались, вытирая залитые потом лица.

Поодаль стояли бабы, негромко комментируя происходящее. Шныряли вездесущие дети, которым было страх как любопытно подсмотреть, чем занимаются взрослые. Все так же бдел караульный на вышке. И никто не обращал внимания на мою нескладную фигуру, терпеливо дожидающуюся окончания представления.

«Хоть бы кто веревку додумался кинуть с вышки и привязать к ней верхнюю петлю, – фыркнул я про себя, когда мужики, поплевав на ладони, снова взялись за упрямую деревяшку. – Потянули бы сверху, направили, и все дела. А так они до ночи провозятся. Не удивлюсь, если выяснится, что первую створку они вешали со вчерашнего утра».

Но меня, разумеется, никто не услышал. Мужики сопели, кряхтели, не думая над тем, что есть способ полегче. Жутковато багровели, когда дужка раз за разом соскальзывала со штыря, наотрез отказываясь надеваться. Стоящие поодаль бабы пугливо примолкли, когда ктото из них сочно выругался и от души сплюнул, проклиная дурацкую дверь. Ребятня тут же навострила уши, старательно запоминая незнакомые выражения. Потом мужики ругнулись снова, на этот раз – дружно, потому что им надоело слушать многочисленные шепотки за спиной. Один из них, не сдержавшись, зло рыкнул на опасно близко подобравшегося пацаненка лет пяти. Тот, разумеется, заревел, несправедливо обиженный. На его защиту тут же вступились наблюдающие за работой бабы… и возле ворот поднялся такой гвалт, что я поспешил зажать руками уши.

Сколько они так препирались – сложно сказать. Но я устал от матерной перебранки, в которой даже тетки не стеснялись в выражениях, и, дождавшись, момента, когда мужики немного успокоятся, а бабы, возмущенно вздернув носы, с достоинством удалятся, тихотихо прошептал себе под нос короткое заклинание облегчения веса.

Как только раздраженные крепыши, ворча и переругиваясь, пошли на последний рывок, створка буквально взмыла в воздух, опасно накренившись и едва не рухнув на головы отпрянувших от неожиданности бородачей.

Ругнувшись про себя, я прошептал еще одно заклинание, позволив деревяшке выровняться. Терпеливо удерживал ее все то время, пока обалдевшие мужики соображали, что почем и чесали в затылках. Чуть не надорвался, пока эти остолопы догадались подвести резко полегчавшую створку петлей точно к штырю. И, как только она зацепилась за нужную железку, торопливо отпустил.

От раздавшего лязга, закончившегося жалобным скрипом специально укрепленного столба, на который обрушилась всем своим весом тяжелая дверь, у меня внутри чтото перевернулось. На миг показалось, что опора всетаки не выдержит и подломится или же войдет в землю до упора. В ушах противно зазвенело, во рту поселился металлический привкус, от которого меня едва не стошнило. Но нет, повезло – ворота всетаки устояли. Выдержали. Как и я. Мгновением позже мужики разразились радостными возгласами, створка с торжественным скрипом открылась, повернувшись на щедро смазанных петлях, а я устало привалился плечом к стене.

Фуу. В первый и последний раз я решил помочь людям, воспользовавшись своим даром. Никогда больше такой глупости не сделаю, если буду уверен, что они могут справиться сами.

А теперь надо добраться до замка и хорошенько выспаться – мне предстоял еще один трудный вечер и не менее трудная ночь.

* * *

Как и ожидалось, мастер Лиурой не пожелал меня видеть в родовом замке графа Экхимоса. Получив переданное с помощью Лиш приглашение, он явился на встречу лично, словно специально подгадав к позднему ужину. Всего лишь через полчаса после того, как крайне недовольный господин Бодирэ и вымотанный до предела Вигор, добросовестно принесшие свои отчеты, покинули мое жилище.

Посмотреть их писанину я просто не успел – «светлый» требовал повышенного внимания. Поэтому, отложив бумаги до завтра, я встретил его, как полагается – в элегантном камзоле, умытый, причесанный и напомаженный, как столичный франт, принимающий важного гостя. Правда, при виде того, как этот самый «гость» раком пятится от входной двери, на моих губах непроизвольно появилась довольная ухмылка. Но ненадолго, надо сказать – лишь до того момента, как маг остановился и бесцеремонно занял мое любимое кресло у камина.

– О чем вы хотели поговорить, барон? – с некоторой толикой раздражения осведомился «светлый», побарски развалившись в кресле. Весь из себя важный, напыщенный и самодовольный, как гусак на ярмарке.

Я вежливо наклонил голову и нейтральным тоном обронил:

– Я просто хотел бы забрать у вас ключ от своей телепортационной арки.

– Что?! – чуть не свалился на пол обескураженный маг.

Я кротко на него посмотрел и застенчиво кивнул.

Признаться, давно хотел это сделать – тот факт, что ключ до последнего времени оставался в руках этого человека, доставлял мне определенное беспокойство. Конечно, не потому, что я боялся, что ключ перенастроят – нет, пока я жив, этого не произойдет, потому что Нич перед смертью все же не забыл о моей маленькой слабости и вложил отмычку для телепорта в слабые руки умирающего баронета. Так что перенастройка произошла помимо моего желания и абсолютно без моего участия, что, надо полагать, сильно расстраивало мастера Лиуроя.

Потом мне какоето время было не до него, да и не мог я им воспользоваться, пока не открыл в себе магический дар. А поскольку арка все это время активно работала, и это было нужно, в первую очередь, мне, то ключ под строгим взглядом графа Экхимоса пришлось неохотно отдать в руки своего давнего недруга. И именно он все последнее время занимался доставкой грузов, людей, инструментов и всего остального, что требовалось для восстановления баронства. Но теперь я, наконец, ощутил в себе достаточно сил, чтобы вернуть ее себе, и был полностью в своем праве.

– Зачем вам арка? – наконец, пришел в себя «светлый» и недоверчиво уставился на мое безмятежное лицо. – Вы даже не умеете ею пользоваться.

Я скромно потупился.

– Я изучал древние руны, мастер. И знаю, как обращаться с ключом. По крайней мере в теории.

– Откуда бы вам это знать? – подозрительно прищурился он.

– У нас большая библиотека, – доверительно признался я. – А изучение древнего алфавита входит в обязательную программу обучения каждого мага.

– Да? – справедливо усомнился в моей искренности «светлый». – Почему же вы раньше об этом не говорили?

– Мне показалось, вы и так знаете, – я сделал удивленное лицо. – Мастер, если вы не забыли – все ловушки в моем подземелье работают именно на рунах! Уж выто должны об этом помнить!

Маг тут же болезненно скривился.

О да, еще бы он мог это забыть!

– Но у вас слишком мало сил! – предпринял он еще одну попытку.

– Руны требуют не сил, а мастерства, – так же скромно ответил я, упорно изучая рисунок на ковре. – Именно поэтому они подойдут даже для слабого мага с заблокированным даром. Независимо от того, «темный» он или же «светлый».

Мастер Лиурой поморщился.

– Я знаю прописные истины, барон. Не надо мне их повторять. Но вы не представляете всех особенностей работы с таким сложным артефактом. При неправильном использовании он может стать опасным…

Конечно. Для вас и вашего Совета.

– Вы можете погибнуть во время первого же перемещения…

Угу. Вам всем на радость.

– Ваш замок может пострадать! – настойчиво напирал на меня маг, распаляясь все больше. – И ваши люди тоже!

Ну да. А еще – мои артефакты, амулеты, сокровищница, куда вы уже пытались протянуть свои жадные ручки…

– Я думаю, будет уместнее вернуть вам ключ после того, как вы закончите обучение в Академии, – наконец, заключил «светлый», покровительственно на меня посмотрев. – Тогда вы будете хорошо знать, с чем имеете дело, и не совершите непоправимой ошибки.

Я чуть не фыркнул.

Не смешите мои ботинки, господин маг. Хотите сказать, что я должен вам оставить беспрепятственный доступ в свой дом на то время, пока меня тут не будет? Рассчитывать на вашу порядочность, прекрасно зная о том, что арка позволит вам приходить и уходить отсюда незамеченным? Зная вашу настойчивость и помня о высказанном желании порыться в моих вещах, я лучше доверю ключ какомунибудь спившемуся прощелыге, чем рискну оставить его вам. Так что не заговаривайте мне зубы и не тыкайте в глаза теми самыми прописными истинами, о которых только что говорили.

– И все же я настаиваю, – смиренно обронил я вслух, не поднимая глаз. – Телепортационные арки не входят в перечень артефактов, обязательных для контроля представителями Совета. Поэтому вы можете не беспокоиться – я не стану использовать ее во вред себе или своим близким.

У мастера Лиуроя раздраженно дернулся уголок рта.

– Вы не понимаете, о чем просите, барон!

– Думаю, понимаю. Хотите, я покажу вам свой кабинет, господин Лиурой?

От неожиданности «светлый» поперхнулся и воззрился на меня так, словно увидел привидение.

– Простите, что? – неверяще переспросил он.

– Кабинет, – повторил я, как глухому. – Его сиятельство както обмолвился, что вы изъявляли желание взглянуть на доставшиеся мне от мэтра Гираша артефакты… так вот, я предлагаю вам на них взглянуть. Возможно, тогда вы измените свое отношение ко мне?

– Вы предлагаете мне осмотреть их добровольно? – на всякий случай уточнил маг.

– Абсолютно.

– Хорошо, – согласился он и бодро поднялся с кресла. – Ведите, барон. Я действительно не могу отказаться от вашего любезного предложения.

Еще бы. Ничуть в этом не сомневался.

Мысленно усмехнувшись, я поднялся на второй этаж и с готовностью распахнул дверь в святая святых – свой кабинет. Правда, это было уже не то помещение, в котором я действительно работал, потому что оно как раз переехало в более удобное место, в подземелье, где я теперь знал каждый уголок, но для «светлого» и это сойдет. Хотя бы потому, что оставшиеся здесь артефакты были самыми настоящими, а чучела и черепа – и подавно. Только вчера любовно протирал каждый из них чистой тряпочкой, чтобы получше блестели.

Оглядев небольшую комнату, до отказа забитую всевозможным хламом, мастер на мгновение растерялся. Понимаю… да… обычно люди моей профессии более аккуратны, но что поделаешь – люблю организованный хаос, в котором только я могу точно знать, что и на каком месте должно лежать.

Я умышленно не стал убирать темную драпировку со стен и снимать скалящиеся отовсюду черепа. Скелеты тоже оставил стоять в углах, как караульных, и даже навесил на них простенькую иллюзию, поддерживаемую одним несложным артефактом. Благодаря ей глазницы у моих «стражей» попеременно светились то красными, то желтыми, то зелеными огнями, словно предупреждая гостей о своем изменчивом настроении. Иногда лязгали челюстями и издавали подозрительные хрипящие звуки. А время от времени даже порывались погреметь костяшками, делая вид, что вотвот пойдут в бой.

Заспиртованную целиком тушу лосяумертвия я тоже не стал прятать – пусть любуются на мои трофеи в натуральную, так сказать, величину. Лет семьдесят назад эта тварюга наводила ужас на все окрестности столицы, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить о ней теплые воспоминания. Теперь, к примеру, каждый раз, когда ее вижу, меня аж в жар бросает от мысли, что я мог не рассчитать сил. А потом так тепло становится на душе, когда вспоминаю, как любовно я ее убивал, методично расчленяя на куски, чтобы потом погрузить в стазис и заточить в обладающей особыми свойствами бальзамирующей жидкости.

Стулья из кабинета я предусмотрительно вынес, чтобы они не портили общего впечатления. Старое и обсиженное за годы отшельничества кресло тоже убрал от греха подальше, потому что больно уж оно приметное. Стол завалил всякой рухлядью, в которой, тем не менее, при желании можно было нарыть чтонибудь интересное. Такой же рухлядью скрупулезно усеял пол, сделав его совершенно непроходимым. Стоящий на самом видном месте сундук, напротив, демонстративно открыл, дабы любой желающий мог убедиться, что там беспорядочной горой свалены чужие артефакты. На полках тоже устроил художественный беспорядок, накидав между чучелами книги поплоше, в том числе и те, которые успел вынести из хранилища барона. Наконец, оставил на окне засохший на корню боевой кактус, который давно утратил свои агрессивные свойства и теперь использовался мной исключительно в качестве источника ядовитых иголок.

– Ээ… – озадаченно огляделся мастер Лиурой, откровенно не зная, как войти, чтобы не раздавить какойнибудь артефакт. – Простите, барон… мне кажется или у вас на полу валяются взрывные артефакты убийственной мощности?

Бесстрашно зайдя внутрь и ловко лавируя между упомянутыми артефактами, я небрежно отмахнулся.

– Не волнуйтесь, они стоят на предохранителях… ну, большинство из них. Правда, я не помню, какие именно, так что постарайтесь ни на что не наступить. Вон на тех полках лежат книги, доставшиеся мне от отца. На столе – то, что я получил в наследство от некроманта. В сундуке его артефакты… у меня еще руки не дошли, чтобы их разобрать. А на окно я пока поставил это растение… наверное, его любимое. Я еще не понял.

– Можно мне взглянуть на артефакты? – первонаперво сунул свой любопытный нос в сундук «светлый».

– Конечно, – радушно откликнулся я, приглашающе махнув рукой.

Мастер Лиурой кинул быстрый взгляд на прогнувшиеся под тяжестью книг полки, но, рассудив, что они никуда не денутся, на цыпочках пробрался к сундуку и жадно оглядел его содержимое. При виде лежащего сверху согнутого в баранку рога одного легендарного, считавшегося давно вымершим животного его лицо приобрело хищное выражение. А потом и откровенно несчастное, когда под рогом обнаружился еще более интересный предмет – небольшое металлическое яйцо, покрытое причудливыми символами и подвешенное на тончайшей ниточке, зацепившейся за крючок третьего артефакта, почти до макушки заваленного соседними.

– Это что, рог одноглазого дракона? – почти благоговейно прошептал маг, протянув руку к первому сокровищу. – А это – золотое яйцо речной русалки?

Я пожал плечами.

– Вам виднее.

– Я думал, их в мире уже не осталось, – зачарованно произнес он, опасаясь прикасаться к артефактам.

– Все может быть. Хотите их достать?

Мастер Лиурой едва не кивнул, но очень вовремя разглядел, что рог и яйцо касаются друг друга слишком тесно, а тянущаяся от яйца ниточка, больше похожая на соплю водяного, какимто непостижимым образом зацепилась за крючок еще одного взрывного артефакта. Причем тот самый, который активировал сразу весь заряд и мог вызвать взрыв, после чего от моего замка не останется даже камня на камне. Более того, при внимательном рассмотрении можно было заметить, что с виду беспорядочно наваленные штуковины, за многие из которых Совет продал бы душу, на самом деле цеплялись один за другой так, что вынуть хотя бы одну такую безделушку без риска взлететь на воздух было невозможно.

Весь остаток вечера сегодня потратил на то, чтобы создать этот великолепный шедевр. Думаю, мастер Лиурой оценил мои старания по достоинству.

Под моим вопросительным взглядом «светлый» помялся, но потом с сожалением покачал головой.

– Нет, барон. Трогать их сейчас слишком опасно. Какнибудь в другой раз.

– Как пожелаете, – равнодушно отвернулся я и принялся вяло перебирать бумаги на столе.

Маг тем временем с досадой отошел от сундука и обратил все свое внимание на книги. Крайне осторожно добравшись до полок, он очень долго рассматривал корешки, иногда снимал покрытые пылью веков фолианты и пристально изучал их содержимое. Большая часть книг его не заинтересовала. При виде некоторых он удивленно приподнял брови, но не рискнул взять их в руки. И правильно сделал – некоторые из них даже мне не всегда давались, а уж «светлого» могли распылить на месте, не особенно задумываясь о последствиях.

Затем он прошел к другой стене и уже там осмотрел лежащие в беспорядке книги. Внимательно оглядев чучела и уделив особое внимание моему дохлому умертвию, почемуто хмыкнул и отошел подальше от скелетов, которые вдруг начали проявлять к нему повышенный интерес. Наконец, заинтересовался какойто крайне ветхого вида рукописью, в которой, насколько я помнил, перечислялись все особенности управления телепортационной аркой. Внимательно прочел. С неприятным удивлением обнаружил, что конец рукописи оборван, и с непонятным выражением покосился на мое невозмутимое лицо. После чего снова хмыкнул и положил свиток обратно.