Текст книги "Ничья (СИ)"
Автор книги: Александра Лимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)
– Педали перепутал? – улыбнулся Мар, наблюдая как удаляются воины с ристалища, а оставшиеся, прибывшие с ними, переглянувшись, подносят к ушам телефоны.
– Ой, – гоготнул Тёма, отпив виски и тоже прижимая к уху телефон.
И прежде чем он, развернувшийся и перешагивающий остатки ограждения, покинул пределы слышимости, до меня донеслось его сказанное абоненту: «дедуль, привет, я тебя не разбудил? Отлично, я просто… деда, я тут в неприятности вляпался… нет, я цел, со мной все в порядке, не переживай так. Нет-нет, клянусь, я цел, просто тут такая ситуация…».
Время волновало многих. Почти все, кто участвовал в массовой драке, покинули разнесенный рест еще до прибытия полиции. Даже несколько задержавшейся.
Я сидела в Брабусе Тёмы так же, как недалече Родя в своей машине – полубоком на пассажирском, спустив ноги на ступеньку. Смотрела на Рэма с пьющей Викой. Он был чуть поодаль, со стороны входа. Рядом подсосы, все на телефонах. Отобрал у нее бутылку и велел ей идти в машину, разумеется, она безропотно подчинилась одарив меня презрительным взглядом. А я перевела взгляд на Мара, сидящего на капоте разбитой Ламы и перекидывающимся репликами со своим окружением. Постепенно, по мере прибытия из родственников, редеющим. Да и не только родственников. Я заметила Степана и Сергея, тех самых, что тусили с Тёмой, Маром и Богданом в ресте Некрашевича, когда я приехала, а потом мы все отправились праздновать день рождения Лёхи в дом его лучшего друга, который и стал таковым по признанию пьяного Лёхи, потому что Мару было дело до их вражды, перевоплощенной им в причину, когда Лёха сиганут с утеса, понимая, что с его лучшим другом случилось что-то страшное.
Я сидела на переднем пассажирском, глядя в асфальт, и непроизвольно прислушивалась к отцу Богдана, в небольшом отдалении от меня отчитывающим курящего сына, глядящего в сторону Амины, рыдающей на плече своего обеспокоенного отца и испуганно рассказывающей ему, что как только началась потасовка, она хотела покинуть ресторан, но ее кто-то толкнул и она, упав, прошила осколком ладонь. Богдан смотрел на нее, выдыхая дым, и не реагировал на отцовское раздраженное:
– Стоило один раз похвалить… сначала это, – его отец кивком указал в сторону Амины, которую обнимал папа, а рядом стояла тревожно звонящие кому-то люди. – Теперь это. – Указал на разнесенный ресторан и, вглядевшись в такие похожие глаза сына, осведомился, – дальше что мне от тебя ожидать, Богдан? Бомжиху беременную домой приведешь?
– Кроме Амины я никого не собираюсь приводить, – бросив окурок под ноги и затушив его подошвой кроссовка, Богдан жестом попросил у меня пачку салфеток, лежащих в отсеке моей распахнутой двери и направился с ними к Амине.
– Ой, блять, а… – раздраженно глядя вслед сыну, доставшим несколько салфеток и через пару секунд забирающему из окровавленной ладони Амины уже насквозь пропитавшийся комок ткани, чтобы оглядеть почти некровоточащий порез. Отец Богдана, глядя на отца Амины, с почти нескрываемым напряжением смотрящим на свою дочь, кровь которой бережно оттирал Богдан, громко позвал, – Азат Рустамович!..
Азат Рустамович обернулся на голос и, тяжело вздохнув, кивнув Валере, стоящему рядом с ним в окружении серьезного вида дяденек, периодически подходящих к Рэму и его подсосам, направился к отцу Богдана так же тяжело вздохнувшему и кому-то набирающему.
Валера, взглянув на находившегося рядом с ним Лёху, ухмыльнулся и что-то произнес, в конце крякнув и тем самым вынудив Лёху гоготнуть. И получить весомый подзатыльник от своего отца, раздраженно на него взглянувшему, отвлекшись от пары полицейских с которыми до того разговаривал.
– Заслужил, – признал Лёха, потирая затылок и пристыженно глядя в глаза папе, недовольно качнувшему головой и вновь начавшему разговаривать с полицейскими.
А я смотрела на новую компанию Мара. Полнящуюся. Солидного вида мужчины были примерно из того же разряда, что Степан и Сергей – особая выправка, особые взгляды, только, очевидно, что на порядок выше. Когда к Мару и Тёме подошел один из полицейских, то рядом стоящий с Маром дяденька, только что одобрительно смеявшийся со всей остальной компанией, мазнув взглядом по окружающей обстановке и удостоверившись, что за ним никто не наблюдает (я вовремя прикинулась бревном, созерцающим асфальт) аккуратно оттянув борт ветровки, кратко продемонстрировал красную корочку и у полицейского мигом отпал интерес.
Происходящее напоминало сюр. Множество кавказцев, много людей в штатском, но ясно, что при определенных регалиях, кто-то уезжал, кто-то приезжал, но все действительно шло на спад в миролюбивом ключе. Сюр был не в этом, а в том, что к концу действа редеющие компании Рэма и Мара слились в одну. Стояли недалеко от разнесенного реста и что-то вполне дружелюбно обсуждали. Глядя на них, на этих людей, и в частности на этих двоих, возникало обманчивое впечатление, что, несмотря на недавнюю бойню, несмотря на жесткий режим битвы взглядов, все разрешится тихо и мирно – Мар готов был возместить ущерб, Рэм похлопотал чтобы претензий не было у тех, кто ради них даже остался, после предупреждения Тёмы. Они стояли в окружении полицейских, приближенных и федералов. Изредка смеялись над чьей-то смешной шуткой и общий вайб был ровный…
Маркелов иногда смотрел на Мара, тот отвечал ему тем же – показательная вежливость и отстраненность. Все шло нормально, как будто не он и его друзья нанесли ущерб, как будто не Рэм не имел ничего против. Мар определенно многого может достичь в политике…
Холод при этих мыслях и моя внутренняя напряженная насторожённость была оправдана – Мар действительно выжидал. Все вот это произошедшее, к тому же с привлечением девчонки, Амины, пусть внезапно тоже сыгравшей, но отыгравшей хорошо для всех, это все не цель. Это средство. Они не пришли громить ресторан, он не привел друзей к… гниде, которая дорогу перешла. Я поняла это со сжавшимся сердцем, когда Мар перестал реагировать на вопросы полицейского. Он внимательно смотрел на Тёму, стоящего рядом с Рэмом, напротив Мара. Тёма смотрел за Мара, за его плечо, смотрел в разнесенный рест и прежде чем я успела отследить его взгляд, Тёма улыбнулся уголком губ и перевел взгляд на Мара. Тут же посмотревшего Рэму в глаза. И, разомкнув губы, сказавшему пару слов. Кратких, с этого расстояния не слышных. Вероятнее всего произнесенных так, чтобы мало кто услышал и из тех, кто был рядом. И Рэм, если тоже не услышал, то безошибочно прочитал по губам.
Глядя на Мара он мгновенно сошел с лица. Его перекосило. Озверел. Я видела, когда он был зол, видела его даже в ярости, но в таком состоянии, близком к аффекту, я его никогда не видела никогда и эта реакция в секунду, когда такой как Рэм, человек-самоконтроль, молниеносно утратил самообладание, это вызвало страх. Я инстинктивно вжалась в сидение, неотрывно глядя в его лицо. Это совершенно неузнаваемое из-за ярости лицо с ломающимся от ненависти свистящим шепотом, когда он ринулся к Мару:
– Только посмей… я тебя живьем закопаю, сученыш… – его перехватил Тёма, напряженно оглянувшийся, на качнувшегося к нему Мара, выглядящего вроде бы спокойным, но уже понятно было, что бы случилось, если Рэма не перехватил бы Тёма и пусть запоздало, но рядом стоящие полицейские.
А Мар смотрел ему в глаза. В ненавидящие, утратившие самообладание и рациональность глаза он смотрел так, что я вспомнила, что именно набито на предплечье его правой руки.
Дрожащими пальцами извлекла телефон, чтобы вызвать такси. Еще совсем недавно я смотрела в карие глаза с поволокой с болью, понимая, что нужно рвать отношения, потому что он не соперник Рэму. Сейчас, после того как Маркелов, с обширным жизненным опытом за плечами, с непревзойдённой способностью манипулировать людьми, за секунду утратил все маски глядя на того, что парой слов вывел его в бешенство, у меня не было никаких других вариантов, кроме как рубить эти отношения. Мне казалось, что я знаю их обоих. Садясь в машину такси и оглянувшись на группу людей, где даже на первый взгляд заметна была выраженная неприязнь и колоссальное напряжение, я поняла, что я их не знаю с такой стороны. Я могу сгореть, а у них только начнется война. За мой пепел, очевидно. Война, в которой трофей я и никому из них не будет дела, что трофей мертв, на арене будут иметь значение только мужские амбиции.
***
В квартире Мара я достаточно быстро собрала свои вещи. Молча, без мыслей и эмоций. Слом произошел, когда помещала котенка в переноску. Он испуганно мяукал и никак хотел оставаться в пластиковой коробке и от стресса его трясло. Я плакала потому что мне было его очень жалко – второй переезд за неделю, то туда, то сюда, замучали бедное животное эти бестолковые люди. Вытирая градом катящиеся слезы, я говорила котенку, что все хорошо, скоро мы приедем домой, не нужно бояться. Он мяукал, а я плакала, чувствуя себя последней тварью.
Упрямо вытерев слезы, закинув сумку на плечо, взяла переноску и только перешагнула порог, но ноги вросли в пол. Мар, вышедший из лифта и глядящий в телефон спокойно шел по коридору:
– Давай сначала поговорим, – дописав и отправив сообщение, он остановился рядом, касаясь ручки переноски, – пусть пацан пока по квартире походит. – Я, сжав губы, глядя за его плечо, не реагировала и Мар, устало вздохнув, рационально произнес, – Соня, нам необходимо поговорить, зачем оттягивать?
Он выпустил котенка, я заваривала кофе на кухне. Мар, сев за стол, благодарно кивнул на поставленную перед ним чашку и выключил почти бесперебойно разражающийся оповещениями телефон. Отложил на край стола и посмотрел на меня, севшую напротив него.
– Я хочу расстаться. – Обозначила я, глядя на огни ночного города за панорамным окном,
– Почему? – совершенно спокойно спросил он.
Усмехнулась. Отпила кофе и посмотрела в его задумчивые глаза. Будто ничего и не произошло. Если бы он на порыве не взял меня с собой, то мне очень трудно было бы догадаться даже хотя бы отдаленно о произошедшем. Вздохнув, отставив чашку на стол, откинулась в кресле, внимательно глядя на него и оповестила:
– Потому что это ненормально. Потому что мы уговаривались на другое и то что происходит сейчас это ненормально. Потому что это бесперспективно. Вспомни где и как мы познакомились. Для чего начали всю эту херню, – он улыбнулся глазами и я неодобрительно прицокнув языком, покачала головой, – Мар, давай серьезно. Мы переспали в первый же день, мы и продолжили общение ради секса, ну бывает такое, чуть увлеклись, не тормознули вовремя и выдумали вот это вот все. Только это результат лимита времени. После месяца знакомства переезжать в другую страну и бросать здесь все, я не планирую, это глупо. Дальше логически: расстояние, время и кто даст гарантию, что ни ты и не я не встретим человека с которым тоже возникнет подобная страсть и что делать? Это отношения в никуда, они должны остаться вот такими, курортным романчиком, все остальное это в никуда.
– Теперь реальную причину, – кивнув, отпил кофе, приподняв уголок губ.
Фыркнула, вновь глядя в окно и вновь качая головой. Отключение мыслей, эмоций, отключение всего, ради того, чтобы прохладно и серьезно:
– Потому что я не люблю тебя.
Чувствовала взгляд. Собравшись с духом, посмотрела на него, с непроницаемым лицом глядящего в столешницу. Сглотнул. Ладонь, лежащая на столе дернулась к закрывшимся глазам.
Нужно уходить сейчас. Нужно… Потому что еще секунда и нервы все-таки оборвутся. На губах иллюзорный привкус металла. Привкус крови. Его не было по факту, но ощущения… Внутренний стон от болезненного разрыва, от снова боли, от такой выраженной ее степени, когда коротит нутро…
Встала на слабые ноги, задержав дыхание, чувствуя комок в горле и дрожь в пальцах. Встала, чтобы пройти мимо, а он, сжав мою руку, неожиданно резко усадил в ближайшее кресло, сквозь зубы выцедив:
– Не договорили еще. Нет! – фактически рявкнул, зло глядя в глаза, когда попыталась протестующе подняться, отворачивая голову, потому что не сдержалась, и влага скользнула по щеке. – Не любишь, значит, – хрипло хохотнул. – Ничего. Моей любви на двоих хватит.
Показалось, что ослышалось. Время вновь замерло, а его слова долбили в голове. Интонация, тембр, прорыв эмоций, даже слова почти те же… и запрет уходить. Из комнаты, из дома. От него, пока он не закончит – все очень похоже. Почти один в один. И реакция на это заученная – ступор, страх, пресс вины. Рефлекторно все это…
Такое я уже слышала. Не именно такие слова, но то, что было в них. Заставляя отступать, подчиняться, унижаться. Бояться.
Почти не осознала момента, когда ударила. Пощечина звонкая, ладонь горит, а он снова хрипло рассмеялся глядя в столешницу и в глазах провал в ад. Очередной раз открытые двери в мою персональную преисподнюю, открыты новые двери, а ад тот же.
Встряхнув рукой, встала твердо, погребаемая под накатившей волной ярости:
– Я уже была в отношениях, где мужик думал точно так же, – улыбнулась, зло глядя в карие глаза, в провал в огненную, испепеляющую бездну, ставшую еще более выраженной, когда он, сжав челюсть что желваки заходили, снова сильным рывком усадил назад и молниеносно придвинувшись, блокировал так, что не могла не то чтобы подняться, даже просто дернуться, а он, глядя в глаза, прошипел:
– Не было у тебя мужика и тем более отношений, девочка. – От тяжести того, что выедало его интонации и расцветало в неузнаваемых глазах невольно окаменела, а он, глядя на меня, улыбаясь, сообщил, – это чмо, которое твой бывший, он далеко не мужик, уж поверь. Он – это что угодно, но не мужик. Его даже человеком назвать язык не поворачивается.
– Что ты?.. – онемевшими губами прошептала, в почти страхе глядя на него. – Почему ты так говоришь? Мар? – а он, мрачно ухмыльнувшись, молчал. И меня прошил прямой ассоциацией момент у ресторана, тот, когда я садилась в такси. Я же не вещь, суки… – Да идите вы оба на хуй, понял? – почти с ненавистью выдавила глядя в провалы глаз. – Руки от меня убери. Насилие, блять, он не любит… Руки, я сказала!
Мар рассмеялся и отпустил. Пошел вслед, и когда я коснулась сумки и оглянулась в поисках котенка, он, опираясь плечом о стену, глядя на меня, произнес:
– Я знаю, что ты работала в эскорте.
Как будто молнией ударило. Настолько неожиданно, что я полностью утратила дар речи, глядя на спокойного Мара.
– Откуда?.. – прокашлявшись, выдавила, глядя в спокойные глаза. А он усмехнулся. И у меня сложилось, – Рэм… – слабость в теле, абсолютное неверие, но подтверждение в бархате глаз. И новая шокирующая догадка, – вы ведь сегодня не впервые встретились, так? Ты знал, как он выглядит, ты сразу нашел его вглядом. Он знал, когда ты уедешь, ты знал про рест… что, блядь происходит?.. Ты… – отступила, в шоке и почти страхе глядя на него. Ледяные пальцы в волосы, обрыв в дыхании, – он тебя подослал, да? С самого начала все было подстроено… он тебе платил, а сейчас ты пошел в отказную и…
– Чего, нахуй? – перебил Мар полностью охренев.
– Вы не впервые встретились! – рявкнула я, исподлобья глядя на него.
– Нет, не впервые. – Хмуро подтвердил он и повернувшись, пошел обратно на кухню. – Пошли покажу, когда впервые.
Кухня стол, его включенный телефон, который едва не швырнул передо мной. Нажала на воспроизведение записи. Снято на парковке. Снято так, когда человек включает запись и опускает телефон вдоль тела, а в кадре мелькнул знакомый силуэт, стоящий напротив Мара, рядом с Авентодором, прежде чем фокус настроился на пустой заезд в подземную парковку Риверсайда. И прохладный голос Рэма подхвачен микрофоном на середине слова:
– … сем неосмотрительно в твоем положении, поэтому гейм овер, Марин.
Вздох Мара, и утомленно, будто объяснял надоевшему нубу элементарное:
– Задефаный плент нельзя ретейкать, чтобы не раздамажило тебя и тиммейтов. – Секундная пауза и еще отчетливее утомленность от собеседника, – не понимаешь о чем речь, верно? Ну так и не суйся туда, где мало что понимаешь. Это неосмотрительно в твоем положении.
– Значит, взаимопонимания мы не найдем. – В голосе Рэма улыбка.
– Ну почему, можем. – Задумчиво возразил Мар. – Только для этого мне придется говорить в твоем стиле и на твоем языке. Ты бы задумался, действительно ли тебе этого хочется. От машины отойди, мне ехать нужно.
Краткая пауза, звук шагов, смазанные кадры ловящие отблеск освещения на остром черном ребре автомобиля и прежде чем он открыл дверь, запись закончилась
Помертвев, глядя в темный экран, спросила когда это было и от ответа мурашки по рукам. В тот день он напился в дрова и его привез Тёма, выкравший его телефон и предупредивший, чтобы не дала никуда уехать иначе он устроит апокалипсис. Тёма крайне разозленный, Мар в бешенстве… и я сомневаюсь, что причиной стал факт эскорта. Скорее дополнительный фактор для того, чтобы привести его в ярость.
«Гейм овер… кому гейм, а кому овер, псина охуевшая…» – он пробормотал это, засыпая на моих коленях.
«Неосмотрительно в твоем положении».
«Подумай, надо ли это тебе».
Видимо, Рэм остался при мнении что надо. Повлекший показательный дебош и… Тёма, прежде чем разнести стену, произнес «к ноге, псина». А потом Мар в пару слов превратил Рэма в воплощение ярости…
– Чем он тебя шантажировал? – с запредельной тревогой посмотрела на Мара, сидящего рядом, и глядящего в свой телефон. – Чем ты его шантажируешь? Мар!
– Никто никого не шантажирует. Мы пришли к взаимопониманию. – Твердо обрубил он, вновь выключая телефон. – Никаких подробностей, тебе в это лезть ни к чему. Он – бывший, он прошлое, копаться в прошлом незачем. Тебе достаточно знать того, что до этой охуевшей псины наконец доперло, что некоторые вещи делать нельзя. Вопрос закрыт.
Бесполезно! Просто бессмысленно! Резко поднялась и вновь на выход.
Перехватил за локоть и прижал к стене в коридоре. Захлестнуло с головой, оттолкнула и прижала его к противоположной стене, фактически проорав в прищурившееся лицо:
– О чем ты вообще думал!
– О чем думал? – разозлено повторил он. – Заинтересовалась, наконец? Думал о том, что я тебя не на одну ночь хочу, не до конца лета, а на всю жизнь, пойми уже, блядь!
Отстранилась, едва подавляя скулеж и вообще перестав соображать, что я чувствую, чего хочу, и что сейчас делать. А он шагнул вперед, тесня к стене и, уперевшись в нее ладонью над моим плечом, нависнув надо мной, сцепившей челюсть, гневно выдохнул:
– Смотри, расклад: я хочу быть с тобой. Я хочу сделать тебя счастливой, ясно? – стиснул мой подбородок, когда я протестующе начала поворачивать лицо в сторону, а он помешал и глядя в глаза, выцедил сквозь зубы, – ты мне сука тут не отворачивайся, я уже заебался хороводы вокруг водить, в догадках теряться и играть по твоим правилам!.. выслушай меня хоть один блядский раз! – Рыкнул в лицо сдавив подбородок почти до боли. – Да, вот именно так и смотри на меня, когда я тебе буду говорить что мне почти двадцать пять, а я детей хочу от тебя. У меня из головы не выходит тот момент, когда ты читала сказки Гришке. Я хочу, чтобы ты читала так нашим сыну и дочери. Поняла, блять? Я хочу сделать абсолютно всё, потому что ты себе даже приблизительно представить не можешь, как сильно я тебя люблю! Поэтому мы с тобой идем либо женимся и живем счастливо, либо нам обоим пиздец…
– Это с какого хера? – отшвырнув его руку, вытерла трясущимися пальцами слезы, вновь градом катящиеся по щекам.
– То есть когда я уеду, тебе хуево не будет? Давай же, соври еще раз, Сонь! Одной ложью больше, одной меньше, ведь какая тебе разница, что я чувствую, да?
– Я тебе не врала, – отводя взгляд от глаз, в которых открыто теперь была пережитая боль. Нанесенная мной, а он скрывал. Насколько на самом деле ему было больно.
– Угум. Ни разу, блять. Особенно сегодня. – Мрачно усмехнулся, протяжно выдохнув, трогая горячим дыханием прядь у лица. – Ты можешь врать мне сколько угодно, что ты меня не любишь. Ты можешь и дальше трахать мне мозг и нервную систему, что мы когда-то там в чем то там уговорились после двух минут знакомства, можешь дальше накручивать себе херню какую-то и мне за компанию, и заниматься прочей хуйней настоебавшей до невыносимости, а факт в том, что похер на условности, поняла меня? Жить нам с тобой, а не тем, кто там о чем-то шепчется за спиной, да похуй на них, блядь! Ты же пиздец умная, как ты можешь не понимать такие очевидные вещи? – Опустила голову, пытаясь сдержаться, но не получалось вообще. Сорвано дыша, смотрела в пол, а его прорывало дальше, – я любить тебя хочу и охуевать от того насколько ты счастлива рядом со мной, поэтому прекрати надо мной издеваться. Я, как и ты, тоже себя люблю, и когда я на колени перед тобой встаю, а ты мне в этот момент в душу плюешь со своим ебучим «Марк»… – отчетливо скрип его зубов, а меня мурашки вдоль позвоночника, – я проявляю уважение и терпение к тебе и твоим тараканам, но это совсем не значит, что меня можно держать за придурка, накидывать поводок и под каблук загонять…
– Что за бред ты нес… – полностью растерявшись от удивления вскинула голову, а он перебил, прибив взглядом:
– Я просто хочу, чтобы ты была счастлива и вот такого твоего отношения я точно не заслужил, усекла?
Сжала губы, пытаясь угомонить разнокалиберные всполохи эмоций, пытаясь хоть немного соображать, с силой отталкивая его за плечо от себя. А он перехватил за предплечье и рывком дернул на себя, впиваясь горячим губами во влажные от слез мои.
Потонула от разноса ощущений, чувствуя, с какой силы вжал в себя, с какой жадностью целовал и как мне это необходимо. Его сжимающие до боли руки, мягкость его волос в моих пальцах, вкус его грубого поцелуя. Который сделала глубже, потому что мало. Всего этого было мало, мне хотелось ощущать его под кожей, впитать его в ту бурю внутри, которая расколола сознание и перемалывала воющее нутро.
Вжал собой в стену, стаскивая рубашку с плеч. Разорвал ткань топа, стиснув грудь и обжигая кусающими поцелуями шею, мешая снять с него худи. Волна разорвавшегося в животе жара ударила и в ноги и в голову, вынуждая прогнуться в пояснице от ощущения губ на обнаженной груди и его пальцев, сжавших ягодицы. Прижалась к паху, обнимая и втискивая в себе, кусая его губы, оглушенная сердцебиением, отдающимся в ушах. Вновь грубый поцелуй, до болезненного стука зубов, сломивший понимание происходящего. Стащила ненужную ткань с его плеч, припав губами к черным контурам на шее, нетерпеливо помогая, но больше мешая стащить с себя джинсы, скользнувшие по ногам до колен.
Развернул к себе спиной, одной рукой втиснув в себя поперек груди, второй избавляясь от своей мешающей нам ткани. Прислонился, целуя глубоко и рывком вошел, разрывая меня во мне ощущением огненной наполненности, электрическим разрядом пробежавшейся по покореженным нервам. Второй рукой с моего живота ниже, вбиваясь, срывая наполустоны-полувскрики уходящие в его губы. Обняла за шею одной рукой, второй направляя его пальцы по животу и ниже, подсказывая как касаться и двигаться, изнывая в его запахе, в срывающемся дыхании, в жаре его тела и силе рук, от творящегося ада, ломающего любую попытку осознать, разрезая ее полыхающими волнами удовольствия, все нарастающими и парадоксально все сильнее разжигающими голод, несмотря на увелечение ритма, его и его пальцев, несмотря на то, что напряжение внутри почти достигло пика. Сжала его шею, впилась в губы, удар его языка по моему, и достигло. Миллиарды колящих онемением и наслаждением иголочек вместе с разрывом внизу живота, обдавшим пламенем кровь. Вынуждающий захлебнуться воздухом и потерять контроль над собой в мышечной дрожи, скашивающей попытку стоять на ногах и вынуждая фактически повиснув в его руках, сжаться под паралитическим эффектом наслаждения, немилосердно истязающим и услаждающим.
Еще не полностью схлынула горячая пелена с разума, когда осознала, что отстраняется, что планирует сейчас закончить. С трудом встав на ноги, повернулась и впилась в губы, обнимая и надавливая на плечи, вынуждая сесть на паркет тут же, в коридоре. Сел, почти упал, под моим натиском, когда одновременно неверными ногами пыталась скинуть джинсы и повалилась на него.
Пара секунд и тихо застонала в губы, вновь ощутив его в себе, удлиняющим спад оргазма. Вжал в себя, опираясь плечами о стену, сжимая ягодицы помогая выдерживать ускорение ритма когда начала двигаться, тяжело и горячо дышал в шею и ощущение слабости сгорало во вновь зачинающемся жаре вскипяченной крови.
Отстранилась немного, глядя в бездонные глаза, заполненные бескрайним вожделением, опьянением и огнем, сжигающим меня вернее, чем чувство снова непростительно быстрого наката волны оргазма. Вцепилась в плечи, ощущая как втискивает в себя сильнее, затрудняет ритм, но изнутри все равно накрывает и прошептала в пересохшие, горячие губы: «люблю».
Сорвано выдохнул, сжал до боли и его разорвало на секунду раньше меня. Мощь оргазма, едва ли слабее первого вновь уничтожала все изнутри, неслась по сжавшимся сосудам, по содрогающимся мышцам. Меня вело на нем, пытающимся вдохнуть не хватающий кислород, стискивающим до боли, парализуемым дрожью, измученным мной за сегодня до края выносливости…
Душ, извлеченные из сумки вещи, ночная тишина в спальне и тепло его тела, нависшего надо мной, осторожно оглаживающего по волосам, а я поверхностно, едва касаясь, мягко перебирала его пряди, глядя в глаза. Его тихий вопрос почему отталкивала, почему сопротивлялась, когда все начиналось, почему отказываюсь уехать.
Вновь хотела отвести взгляд. Не дал, просительно удержав ладонью у щеки только начавшее отворачиваться лицо. Прикусив губу, глядя в бархат с поволокой, сказала об опасении, что мое всплывшее прошлое может омрачить его будущее. Мар моргнул, в растерянности глядя на меня, а потом, прыснув, покачал головой:
– Господи, а я уж подумал, что… совенок, давай возьмем за правило разговаривать друг с другом и сообщать друг другу о проблемах, хорошо? – заправляя прядь за ухо, посмотрел в мои глаза и, вздохнув, оповестил, – в начале этого года мы с Тёмой зарегистрировали в Корее компанию-разработчик и издатель видеоигр под собственным лейблом. Ну, в перспективе еще разработчик и дистрибьютер игровых машин, но это, скорее всего, в Сеуле состоится, не знаю, не доросли еще, но предполагаем, что разделим студии на секции и основная техническая там будет, так во многом проще… Штаб-квартира здесь, в Питере, постепенно, года через два, перетащим в Москву и… планы Наполеоновские, в общем, с учетом образования, наработанных связей и перспектив. И вот скажи мне, кого будет волновать факт того, что у соучредителя компании в прошлом жена работала в эскорте? Это сфера такая, где публику интересует продукт а не личная жизнь тех, кто его создал. Если допустить один вариант на миллион, что даже если и заинтересует, и что теперь, разбегаться, что ли?.. Так давай сразу составим список чужих ожиданий, по заветам которых будем жить. Херня это все, поняла? – огладив скулу пальцем, мягко улыбнулся. – Херня, даже не думай об этом.
– Так, погоди, – покачала головой я, серьезно глядя в глаза, – во-первых, мы знакомы всего ничего, какая жена и…
– Опять начинается, – горестно простонал Мар и мягко порицательно постучал мне костяшками пальцев по лбу. – Здравствуйте, тараканы. Не сказать, что я по вам соскучился, но уже стало тревожно от долгой тишины. Тут как с детьми. Если нет признаков активности, то лучше подготовить успокоительные.
Я угрюмо промолчала, а он снова негромко рассмеялся, подминая меня под себя плотнее. Но у меня был еще один беспокоящий меня вопрос:
– Мар, тогда на террасе, когда Тёма виагру заглотил и искал кандидатуру, со мной советуясь… Тёма знает обо мне и эскорте?
– Нет, – прыснул он, с укором посмотрев на меня.
– А ты, спрашивающий у меня откуда эти знания, уже знал, да? – убито зарылась лицом в его плечо.
– Твой ответ про опыт мне понравился. – Рассмеялся он, обнимая меня крепче. – Не в плане того что мне по вкусу этот факт, но дело прошлое и смысл себя и тебя накручивать… а тогда, на террасе, со стороны, если знать весь контекст, это убойная самоирония была. Потому мне понравилось. Я же говорил как-то, что мне неоднократно сообщали, что чувство юмора у меня так себе.
– А я сказала, что бессовестно врут. И я снова подтверждаю эти слова, – рассмеялась в унисон с ним.
*Отсылка к компьютерной игре CS: GO, где в основе лежит борьба команд террористов и противостоящим им спецназу. В зависимости от победы одной из команд в соревновательном матче, в конце объявляется либо terrorist win, либо counter terrorist win.
Глава 10
Вечером четверга я, сидя уже в белом Авентадоре, ожидала пока закончит стрекотать на корейском по телефону господин Гросу, приобрётший на днях черный Авентадор в собственность, ибо с фирмой проката вышел едва ли не скандал, начались какие-то проблемы со страховкой, угрозы судом и прочая херня, так что Марину, которому осточертело ругаться с прокатчиками, просто выкупил зверюгу, немного пострадавшую в процессе поздравления Маркелова с открытием его чебуречной.
Салон был красный.
– Несколько вульгарно, – окинув интерьер недовольным взглядом вздохнул Мар, когда я в первый раз садилась в новую его Ламбу. – Но черного у них не было. Был Хуракан с черным салоном, но сама тачка оранжевая. Лучше красный салон.
– Что-то сутенерское в этом есть, – покивала я, скидывая туфли и упираясь в панель перед собой. – Шмаровозка, люкс версия. – Фыркнув, скосила взгляд на Мара, с укором посмотревшего на меня, прежде чем сдать с парковки. – Что? Ты же меня возишь. Вот, шмаровозка.
Господин Гросу прикусил щеку изнутри, с непроницаемым лицом глядя на дорогу. Титанически сдерживаясь.
– Ма-а-ар! – простонала я, потянувшись к нему и зарывшись носом в шею, возмущенно произнесла, – ты Диме мигалку подарил! Не смей сейчас делать вид, что не понял моего циничного юмора и спускать эффект в унитаз! – в знак протеста несильно прикусывая его за плечо, – с кем еще я так пошутить могу!
Все-таки прорвало, он прыснул и досадно рассмеялся, останавливаясь на светофоре и сжав довольно гоготнувшую меня, поцеловал. Ну, как поцеловал. Трахать он и в поцелуе умеет.
Сзади посигналили и я, оправляя футболку, когда он запоздало тронулся на зеленый, негромко обозначила:
– Давай не будем делать проблему на пустом месте, я так не умею и не могу с людьми, которые ко многим вещам относятся как к трагедии, о которой нельзя разговаривать, шутить и прочее. Было и было. И так не только с фактом эскорта, хорошо?
Он согласно кивнул, взяв мою руку и поцеловав ладонь. Согласиться-то он согласился, но…
