Текст книги "Ничья (СИ)"
Автор книги: Александра Лимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
– Твой племянник определенно взорвет чемпионаты, как только ему исполнится восемнадцать. Жесткий малый, – одобрительно улыбнулся и вновь перевел взгляд на дисплей, но уголок губ вниз, когда Вова сорвался с планки. И челюсть сжалась. На кадре у Вовы и перед глазами у Марка.
– Мар… – забрав у него телефон, тихо позвала я, скрещивая руки у него на груди и положив на них подбородок, вгляделась в непроницаемое лицо.
Тихо протяжно выдохнул и произнес:
– Один любой вопрос на выбор. Только один.
– Дум спиро, сперо, потому что ты тоже срывался с планки, верно?
Тихо прохладно рассмеялся. Кивнул.
– Верно. Развивай эту мысль. – Не отводя от меня непроницаемого взгляда, приподняв правую руку и медленно ее поворачивая. – Вот здесь моя биография. Ключевых моментов.
Срывался с планки жестче, вероятно, потому и закрыт настолько. Там кровоточили не только ладони, видимо. А у меня в мыслях запутались его слова, почему именно ему плевать, что о нем думают. Он, Тёма и остальные, те которые «за этим столом не могут собраться лишние», совсем не типичные золотые мальчики, не золотое сечение наследников, а пример того, когда природа не взяла выходной. Интересные разговоры были за этим столом между стебом, интересная атмосфера понимания, из-за, видимо, общей проблемы. Которую решил Богдан рассказывающий, как он завоевал доверие собственного отца. И насколько для него это важно. В этом плане Богдану повезло, а Андрею, начавшему бухать, когда его посадили в офис, не очень. Артема и Марина в офис сажать бессмысленно это видно невооруженном глазом. Ибо возникает закономерное – конфликт мощи опыта и ума против того, что должно было быть просто продолжением/приложением-инвестицией, не думающим и принимающим, ан нет, там были унаследованы амбиции. Требующие удовлетворения. И в этом конфликте Мара часто срывали с планки. И примерно понимая его характер, я почти уверена, что:
– У тебя непростые отношения с отцом.
Неконтролируемый предупреждающий прищур на милисекунду – попала в цель, ибо это реакция немедленная, рефлекторно защитная. И кивнул, мол, продолжай, все под контролем, а это было случайно. Ну, хозяин-барин. Оглядывая тату, которое уже с закрытыми глазами могла бы нарисовать, продолжила:
– Сова – символ интеллекта, это твои слова, сказанные мне в отеле, когда мы впервые переспали, а у кого что болит тот о том и говорит, как правило. Филин тот же вид ночного хищника только в мужской вариации. Часы и латынь – я думаю это о том, что прессинг был довольно жесткий, когда оставалась только надежда. Брутальный, грубый ловец снов с черепом в путах линий, скорее всего в тот же ручеек. А судя по словам о знакомом диалекте боли, крови, пота в сочетании со смыслом ловца снов – обереге, этот диалект ты знаешь очень хорошо. Ты называешь Артема братом, обращение в вашем кругу не редкое, но только его ты называешь братом и, очевидно, что вы близки, поэтому я думаю, что бурная подростковая движуха не только у Тёмы была и даже осмелюсь предположить на чем именно вы сошлись. За Артема тоже переживали родители, только переживали они у вас по разному. – Повернула его руку, разглядывая внутреннюю сторону предплечья, – скорпион в сложной геометрии, где его не сразу различишь. Одиннадцатого ноября день рождения, зодиакально скорпион, однако, я крепко сомневаюсь, что ты набил скорпа исключительно из-за астрологической принадлежности к этой группе. Судя по маленькому казусу с Егором, я предполагаю, что такие маневры с фальшивой относительной безопасностью поначалу, а потом резким ударом, это скорее личный стиль. Это знак. Не только зодиакально. Ниже лотос, тоже в запутывающей геометрии, но лотос. Азиатская тема, символ возрождения, вроде бы… Ясно, кто победил в борьбе за собственную личность.
– Интересная формулировка. Коллега, так понимаю. – Приподнял бровь, мягко улыбнувшись, – развод, как победа в борьбе за собственную личность. Верно?
– Откуда ты такой умный? – усмехнулась, посмотрев на него
– Из Румынии. – Мягко высвободил свою руку из моей ладони, чтобы подушечками пальцев неторопливо пробегаться по моей спине. Глядя в глаза, негромко произнес, – мой дедушка был русским, бабушка молдаванка. Молдавский знаю, он похож с румынским. Немного знаю венгерский, чуть-чуть испанский. У меня румынское гражданство, но на румынском языке я говорю с русским акцентом. На английском с русским, я с этим борюсь, но все равно улавливается. На корейском, разумеется, тоже с русским акцентом. Я изучал корейский по английским учебникам из-за качества материала в них, и эта цепочка перевода корейского на английский, а потом на русский, чтобы понять о чем вообще речь, меня едва не доконала. В корейском еще пять диалектов, ассимиляция нагоняющая ужас, а в английском и русском правила грамматики различаются… – Фыркнул, немного склоняя голову и оглядывая мое лицо. – Болгарский язык примерно могу понять благодаря русскому, но отец и сам плохо знает болгарский. И для меня до сих пор загадка, почему при том факте, что я говорю на русском чище, чем на его родном, он посчитал меня своей собственностью и был уверен, что знает, как мне будет лучше. Вот такие дела. – Улыбнулся и карий бархат с поволокой вновь посмотрел мне в глаза, – это допинформация для уточнения, в каких моментах трактовки моего рукава ты ошиблась. Всего их два. Дедушка при моем рождении хотел назвать меня Филиппом, победила бабушка с ее Марином. Он ее любил до умопомрачения и во всем ей уступал. Но звал меня филином. У бабушки были часы, передающиеся по наследству еще со времен царя Гороха. Они выглядели действительно так, как у меня набито, но, естественно, латыни там не было. Бабушка пережила дедушку на три месяца и тоже ушла. Я очень по ним скучаю.
– Соболезную, Мар…
– …к, – слабая усмешка, в бархате отстраненная усталость.
– Нет, Мар, – улыбнулась, качнув головой, кончиками пальцев пробегаясь по его скуле.
Повернув лицо, коснулся губами пальцев, прикрывая глаза и очень тихо и действительно устало произнес то, от чего буквально дыхание сперло:
– Мне сложно без тебя, особенно в те моменты, когда ты рядом. Я все понимаю, так правильно, так необходимо, потому что потом будет тяжело, если сейчас в омут с головой…. – Рассеянная усмешка, приоткрыл глаза, глядя в сторону, – просто… мне сложно, когда ты рядом, но тебя нет. Не знаю, как объяснить.
– Мар, – повернув его лицо к себе за подбородок, коснулась ладонью щеки, очень тихо сказав правду, – я к тебе ближе, чем к кому бы то ни было.
Протяжно выдохнул, в поволоке карего бархата туман, утягивающий в бездну все мысли, когда тихо мне в губы шепнул:
– Займись со мной любовью.
Провал в груди, протестующе отвернула голову, чувствуя как влага орошает ресницы, при осознании, что мы оба проиграли, когда так тщательно избегали и победы и поражения. Обняла и подалась к нему.
Солоноватый привкус на губах, осушённых стонами от того насколько он делал хорошо, убирая локоны с лица, чтобы прикасаться губами к губам, пить стоны и поить ими…
***
Вечером пятницы мы возвращались ко мне домой, когда Марку, одной рукой ведущему машину, а правой крайне занятому процессом снимания с меня трусиков, позвонили. Он немного замешкался, не зная, что бросить – руль или меня. Пришлось оказать помощь. Приняла звонок и поднесла телефон к его уху приподнимая ноги, чтобы стянул белье с щиколоток.
– Да, Андрюх. – Сжал ткань и мое бедро, но последующих действий не последовало. Он нахмурился и серьезно спросил, – нет, а что случилось? Да ладно, блять… он один поехал? Сейчас перехвачу. Нет, не надо, я сам справлюсь. – Я не успела ничего спросить, когда Марк отпустил мое бедро, не заметив, как трусики едва не упали на пол и, перехватив телефон сам, завершив звонок тут же набрал другому абоненту и крайне зло спросил, – ты где? – и фактически рявкнул, – я спрашиваю, где ты находишься! Припаркуйся, я через пять минут буду. – Развернул Ламбу через две сплошные, зло выцедив сквозь зубы, – нет, никуда ты нахуй не поедешь! Припаркуйся и жди меня. Ты понял? Ты меня понял или нет? Я тебя догоню и ебало об капот разобью, если сейчас же не припаркуешься! Все, жди, я скоро.
Отключил звонок и выматерившись, открыл список контактов.
– Что случилось? – обеспокоенно спросила я, оперативно надевая нижнее белье.
– Тёма с Андрюхой бухали у него и тут Тёму девушка бросила. По телефону. Он пьяный за рулем едет… девушка сейчас в Москве, этот дебил к ней сорвался. – Раздраженно пояснил Марк, прижимая телефон к уху и я снова стала свидетелем его удивительной способности кардинальной смены интонации, когда он заговорил с ответившим на звонок абонентом мягким и немного растерянным голосом, – Лика, это Мар, что случилось? Если бы я знал, я бы не позвонил тебе. Лик, не ругайся на меня, пожалуйста, я действительно не понимаю что происходит и волнуюсь, Тема напился в дрова, херню какую-то сказал, что вы расстались, вон у меня спит. Да куда-то собирался, я так и не понял куда, но он бухой в ноль, как я его такого отпущу. Что случилось?.. да ладно… – мрачная усмешка супротив изумлению и неверию в голосе, – ты в этом уверена? Там много народа всегда и… нет, я тебе зуб даю, он здесь ни с кем… Может быть, ты ошиблась и… – И зло прошипел, – охуенный маневр трубки бросать! – Едва не вылетел на красный, но вовремя спохватился и остановился, сквозь зубы пояснив, – она спалила его у какой-то девчонки в сториз с клуба, с кем-то там он сосался на заднем фоне. Господи, не умеешь – не блядуй, сколько раз говорить!.. – Марк на эмоциях забавное зрелище, которое, вновь запоздало спохватившись, прыснул и бросив на рассмеявшуюся меня взгляд, обозначил, – я не в плане, что я…
– За дорогой следи, – подавляя смех развернула его лицо за подбородок, а он перехватил кисть и поцеловал ладонь.
Тёма, который оказался таким же похуистом как и Марк, припарковал машину недалеко от исторического здания, где был офис знаменитой соцсеточки. Брошенный внук чекиста, сидящий на капоте, выдыхая дым и мрачно глядящий на плеск конъяка в бутылке во второй руке, совершенно не обращал внимания, на удивленные взгляды прохожих и проезжих.
Я, остановившись рядом с ним, хмуро мне кивнувшим, отказалась от протянутой бутылки и смотрела в профиль затягивающегося сигаретой Тёмы. Марк, наконец обошедший мигающий аварийками Брабус по кругу, пристально осмотрев машину, остановился рядом с Тёмой и, глядя на него, уточнил:
– Никого не задел?
– Нет. На красный два раза проехал и все. – Поморщился Артем, щелчком пальцев отбросив сигарету и посмотрел на сжавшего губы Марка. – Погнали в стрипушную?
– Может, на Рубинштейна? Рекорд в семь баров за ночь еще не побит.
– А, ну да… – фыркнул Тёма, оглянувшись на меня. Но как только я стала говорить, мол, да без вопросов погнали, и увидела как культивируется упадническое настроение русской русой борзой, тотчас изобразила растерянность, дескать, я только сейчас вспомнила, у меня заказ на съемку и езжайте вдвоем. Тёма, отпив коньяк, вновь поморщился и обрубил, – не хочу.
– Поехали к заливу, – усаживаясь рядом на капот и забирая у него бутылку, произнес Марк, похуистически глядя на заполненный проспект перед собой. – Это не Хэундэ, но вид тоже красивый.
– Не хочу. – Тёма оперся лопаткой о его плечо, отобрав у него бутылку. – Домой хочу. Просто отвезите меня домой.
Марк, глядя в его профиль на мгновение сжал челюсть. Ясно.
– А поехали ко мне? – царапнув ногтями колено Тёмы, привлекая его внимание, прищурилась, – ты когда-нибудь был в хрущовке?
– Э… нет. – Удивленно ответил он.
– Слабо? – приподняла бровь я.
– Пф… – закатил он глаза. – Не место красит… или что там… нет, оно не к этому…
– Ты готов побывать в Питерском гетто? – приподняла бровь, провокационно улыбаясь кинутому сына дипломата.
– Да поехали! – презрительно махнул рукой, спрыгивая с капота.
Марк протянул мне ключ от Ламбы, но бывшая владелица эр восемь отказалась, аргументировав что она боится спорткаров, а большая черная машина у нее такого страха не вызывает и села за ее руль.
Тёма снова был мрачен. Почти безостановочно дымил в окно и музон в салоне играл на полную громкость, в соотвествующем владельцу автомобиля настроении. Треки считывались с его телефона, и я, убавив громкость обратилась к недовольно посмотревшей на меня русской русой борзой:
– Тём, у меня баланса нет, можно с твоего позвонить.
Безразлично кивнул и я, отключив блютуз от мультимедиа. Минут пять разговаривала с вымышленным собеседником. Закончив, убрала телефон в ручку двери и спросила:
– А что это машина, Тём?
– Гелик брабус.
– Это же мерседес?
– Ну… типа да. – Выкинув сигарету, акрыл окно и развалившисьна сидении осмотрел салон. – Лимитированная версия.
– Слушай, снаружи такой прямо огромный, грузный, тяжелый, я думала руки буду качать на поворотах, а он едет и вообще не ощущаешь.
– Да он весит две с половиной тонны всего. Сейчас, погоди… – полез к консоли, когда мы остановились на светофоре, выставил спорт режим и переключил машину на парковку, – вот, попробуй на газ надавить. Внутри по другому слышится, чем снаружи. Ну, тогда, когда на светофоре с Маром херней маялись, ты же слышала как ревет… Внутри по другому ощущается, нажми на газ.
Орал Брабус не так громко как Ламба, но тоже очень зло.
– Ой мамочки охренеть… – восхищенно выдохнула я, – аж внутри все затряслось. Тема, а можно сделать так, как до этого было, а то мне страшно немного…
Он усмехнулся, выставляя комминг хом режим, и машина поехала значительно тише и плавнее.
– А что это такое было? – заинтересованно спросила я.
Удерживая его в трепе о машинах до самого дома. Марк только припарковался и выходил из машины с коробками бухла. Тёму хрущовка не очень впечатлила, сказал что похоже на Парижские гетто, квартира моя показалось ему несоответствующей тому, что была за входной дверью. Это типа комплимент, как он сказал, все же фыркнув.
– О, привет, животина! – умильно улыбнулся Тёма, подхватывая котенка, – как тебя зовут?
– Марин, – с удовольствием сказала я.
Тёма, переведя от котенка недоуменный взгляд на Марка, произнес:
– Меня, конечно, сложно удивить, но…
– Ой, ладно, не заливай! – поморщился Марк, вешая ветровку и, выпучив глаза, невероятно похоже передразнивая интонации Тёмы, изумленно-восторженным голосом сказал, – о, братан, смотри, это же белка на вон том дереве! Охренеть!
– Просто она на тебя была похожа, – закатил глаза Тёма, спуская возмущенно пищащего Марина с рук.
Заказали явства из корейского ресторана. Продегустировав, Марк и Артем сошлись во мнении, что это полная хрень и выжидательно уставились на меня. С вилкой, потому что я вроде бы умела держать палочки, но после зрелища того, как они с ними обращались… там был какой-то диковинный перекрест при взятии на дегустацию всякой диковинной хрени и при этом ни у кого ничего не ни разу не упало. Когда я попыталась повторить, то сначала выронила палочку, а потом какую-то странную острую фигню с рисом, и с уважением посмотрела на этих двоих, которые обращались с палочками как самураи с катаной и ниндзя с нунчаками: что именно произошло – не понятно, но они свое дело сделали вопреки всем стандартам гравитации, законам физики и логики… Видно, что моторика отработана, прямо настоящие хангуки, только с европеоидными пьяными мордахами. Почти синхронно снисходительно усмехнувшиеся когда, в попытке снова повторить корейский финт я едва не сломала палочку. И пошла за вилкой.
Потом меня, перебивая друг друга и шутя, оповещали о корейских традициях. Самобытности, традиционности и некоторых диких на взгляд славянина, но не лишенных логики обычаев и правил приличий, о том, как звучит одно и тоже предложение с различной интонацией и смысл на русском языке меняется вместе с этой самой интонацией. И было невооруженным глазом заметно, как он кайфуют. От моего восторга и от того, о чем рассказывают. От моих реакций на слова "ебан", "хана", "ханый" и подобного, по переводу безобидных, но под градусом и когда тебя поправляют пытаясь добиться корейского произношения презабавно звучащего на русском, это было очень смешно.
Пьяный Тёма, неожиданно вернувшийся в русло брошенного изменщика, нахмурился и поинтересовался где его телефон.
– В машине остался, я принесу. – Сказала я, со значением посмотрев на едва заметно усмехнувшегося мне Марка, доставшего из кармана худи Тёмы ключи и протянувшего их мне. Направилась к двери, незаметно сцапав с барной стойки Тёмин телефон.
Чилилась в Брабусе, залипая в ютуб, пока мне не пришло смс от Марка: «уснул».
Вернувшись, обнаружила русского русого борзого развалившегося поперек постели. Марк собирался перетащить его на диван в кухне, но Тёма, в росте мало чем уступающий Марку, там поместился бы, только если его пополам сложить.
– Да пусть спит, – махнула рукой я Марку, сообщающего по телефону позвонившим Богдану и Лехе что бедовый Тёма храповые рулады выводит под его строгим надзором. – Главное, чтобы к тебе во сне приставать не начал, я буду ревновать.
– Я Тёме свою жизнь доверю, не то, что задницу, – произнес Марк, перетаскивая внука чекиста, спящего мертвецким сном так, чтобы он лежал как положено, и нам с Марком осталось место. А потом, когда мы улеглись, Тёма, что-то пробормотавший во сне, повернулся на бок и обнял Марка, лежащего между нами, возмутив того до глубины души. Отбрасывая его руку, и разворачивая к себе спиной Марк заключил, – с задницей я погорячился.
Под утро я проснулась и увидела, что помятый Тёма возле холодильника жует колбасу и грустно смотрит в окно.
Бесшумно поднялась и направилась к нему, чтобы шепотом спросить:
– Вино пьешь?
Тёма, откусив от Краковской, покивал, и я пошла за бутылкой.
Ранее утро, маленький диванчик у окна в кухне, на небольшом круглом столе вино в пластмассовых стаканах, чтобы звоном не разбудить Марка, разделенные по братски булка с кунжутом и колесико колбасы. В унисон почти бесшумный ржач, когда я травила институтские байки, а Тёма смешно их комментировал.
– Господи, я думал кто-то скулит. – Зевая произнес неожиданно возникший перед нами Марк. – Налейте мне тоже.
Поддатые мы с Тёмой по инерции разговаривали шепотом, пока Марк не рассмеялся. Время было уже за девять утра и раздавлена вторая бутылка вина.
– Нам сегодня в Мск надо быть. – Тихо произнес Тёма и отвел взгляд от Марка. Через секунду ровно отозвавшегося:
– Я все на завтра перенес, от тебя сегодня смысла все равно никакого не было бы.
– А как же с… – растерялся Артем, с некоторой тревогой посмотрев на Марка.
– Со всеми все улажено, – перебил Марка, – главное, до завтра протрезвей.
Тёма поднял на него взгляд. На секунду затравленный и стыдливый, прежде чем стать нечитаемым. Видимо, работа в столице по выходным, была важна. Тёма, будто пытаясь оправдаться, затараторил:
– Я посмотрел вчера работы геймдизайнеров. Их графика – ебанария полная, как будто клепали в первом попавшемся ПТУ полтора снаркоманившихся охранника. Создается впечатление паленых РПГешек уровня двухтысячных, нахуй! Где хреново прописанная тачка по хреново прописанному городу хреначит с хреново прописанной физикой и без всяких повреждений, если на что наталкивается. Короче, в свалку это треш отправил и поугрожал разрывом контрак…
– Успокойся, мы по срокам успеваем с запуском проекта. И прекрати насиловать геймдизов, они нормально вытягивают. – Улыбнулся Марк, глядя на возмущенного Артема.
– Они лучше могут сделать. Вон на «юбисофт» когда они пахали, ты видел уровень проработки детализации? Хули сейчас халтурят и…
– Сделают.
– Хуево они делают! За такие бабосы можно нормально работать! Мы, как студия, от них за пределами человеческих возможностей ничего не требуем, хотя надо! И…
– Сделают. Успокойся. – Марк, вздохнув, вылил остатки вина в его стаканчик, – а сейчас пьем, брат.
Тема прикусил губу, глядя в стол. В зеленых глазах на мгновение эхо вины, прежде чем взгляд стал снова прежним, фирменным Тёмовским. Русский русый борзый, прищелкнув языком в своей манере и подмигнув мне, залпом опрокинул бокал, выдохнул, и заинтересованно спросил:
– А потанцевать тут можно?
– Я не думаю, что Егор будет возражать, – гоготнул Марк, вынимая свой телефон и открывая плейлист.
– Какой Егор? – озадачился Тёма.
– Любой. – Усмехнулся Мар, целуя в висок рассмеявшуюся меня.
Глава 6
Для меня не стало полной неожиданностью то, что Марк напросился со мной к Наде.
Утром, когда я чистила зубы, собираясь на съемку, а Марк, собираясь на работу, где он офисный планктон, стоя позади меня и застегивал манжеты, фыркнул, глядя в мое отражение:
– У меня с детьми много общего. Возьми меня с собой, бабуль.
Вот как такому отказать?
Было даже интересно, как он себя поведет. Потому, разумеется, дала добро.
Марк смотавшись по делам и экстренно их прорешав (экстренно, ибо обычно раньше пяти его можно было не ждать) и не став спрашивать, почему именно мы поедем на моей машине, когда припарковавшись у дома, увидел ожидающую его меня на капоте своей четырки. Переодеваться он не планировал, немного удивился, когда я настояла. Он просто не знал Надю, и будет лучше, если не узнает ее с этой стороны. Потому четырка, кэжуал в одежде и не сверхдорогие игрушки для Гришки. В детском магазине в бархатно-карих глазах впервые мелькнуло растерянное изумление, когда я твердо отказала ему в покупке какого-то детского робота, по цене как настоящего, и вновь повторила отказ, когда он вслух обозначил, что оплатит сам.
После ТЦ направляя машину в сторону центра, без эмоций пояснила:
– У Нади двое детей. Старшему, Вове, четырнадцать, он живет с отцом и мачехой, иногда к Наде приезжает. Младшему, Грише, три. Об его отце я ничего не знаю.
– Необычно. – Так же ровно отозвался он, в сотый раз пытаясь настроить сидение, но вообще никак не выказывая недовольство ездой в бюджетной машине, где господину Гросу с его размерами конечностей и любовью к комфорту, было, мягко говоря, непривычно.
Да, Марк прав, это необычно. Необычнее только то, что безработная Надя узнала о своей беременности на третьем месяце, оповестив нас с мамой, что она не скажет от кого она беременна, аборт она делать не будет, найти работу она не может уже года два, а беременной ее уж точно никуда не возьмут, а если и возьмут, то не дай боже что-то с ребенком случится, она так рисковать с беременностью не хочет.
Разумеется, ее в этом поддержала сердобольная мама, к которой Надя переехала сразу после развода с отцом Володи (с тех прошло почти десять лет) и жила с ней в свои тридцать шесть. Мама, с ее запредельной гипертонией, стала искать подработку, ведь Надя беременна и «Совушка, ну, действительно, подумай сама, кто Наденьку беременную возьмет? И когда ребеночек родится, тоже тяжело будет с маленьким работу найти, а деток сейчас иметь это недешевое удовольствие. Ничего страшного, ты не беспокойся, у Раисы, нашей воспитательницы из детского садика, помнишь ее?.. У нее муж на ферме трудится, попрошу через нее устроиться, там всегда работы полно, мне не откажут». Слушая это по телефону, я мрачно кивала Ульке, шепотом яростно матерящейся и бессильно закатившей глаза, когда я говорила маме, что поселю Надю в своей квартире. Которую приобрела во время работы в эскорте в ипотеку (для мамы и Нади – во время работы в модельном агентстве), Рэм эту ипотеку благородно закрыл перед нашей свадьбой, и я отдала квартиру под съем. До этого момента всячески игнорируя Надины вдохи, что, мол, она в провинции делит с мамой сорок квадратов, когда у меня своя пустующая квартира в Питере. До момента ее беременности я эти вдохи игнорировала, осторожно склоняя маму к мысли переехать в Питер, в эту мою квартиру и оставить Наденьке отчую хатку в провинции. Почти уговорила, если бы Надя не забеременела. И не начала жить в моей квартире при моей финансовой поддержке, а когда мамы не стало, я устроила Надю на работу, обозначив, что я развожусь и больше не смогу ее финансово поддерживать. Надя переживала мой развод тяжело. Не исключаю, что тяжелее, чем я, ибо Рэм, даже несмотря на то, что фактически не скрывал своего к ней отношения, точно не был скупым. Особенно если его просила я, переживающая за переживающую маму.
Сворачивая на дорогу, ведущую к набережной, где был хороший жилой комплекс повышенного уровня комфортности, вспоминала, как однажды Надя, перебравшая лишнего на моем дне рождения, в момент, когда уехали уже все, а мы с Рэмом ожидали его водителя, прямо при Рэме подняла тему, что ничего постыдного она не видит в том, что богатые мужчины берут девушек на содержание, явно намекая на его обеспеченных друзей. Некоторые из них пришли в рест Некрашевича с любовницами в тот вечер. Рэм, прохладно улыбнувшись глядя на нее, рассказал, как один из его друзей, имеющий содержанку, попался на крупной взятке. Друга закрыли, а его супруга приехала к любовнице с охраной, выставила ту из квартиры едва не в исподнем, отняла все, что он ей дарил, и так оказалось, что у любовницы из-за ее неловкости в тот вечер было обезображено лицо, а когда девушка вышла из подъезда, проезжавший мимо патруль, увидевший окровавленную полуголую ее, остановился выяснить, что случилось. И по случайности обнаружил у нее при себе запрещенные вещества, повлекшие срок в семь лет. И если Надя думает, что быть шлюхой на содержании у богатого мужчины это очень хорошо, то она весьма заблуждается, потому что этот случай не единичный, а спектр обширности нехороших последствий весьма широк, просто в прессе такие случаи не освещаются. Я тогда едва не рассмеялась, а он сдержанно улыбнулся, придвинув меня к себе и на ухо шепотом напомнив, что от его содержания я отказывалась пять раз, хотя он обычно ничего не предлагает повторно и, коснувшись пальцами обручального кольца на моем пальце, открывая мне дверь в салон подъехавшего автомобиля, деланно удрученно заявил, что я просто не оставила бедному Рэму никакого выбора.
Мрачно ухмыльнувшись воспоминаниям миновала охрану на въезд в комплекс и направила машину на подземную парковку. Запоздало покосилась на задумчиво глядящего в мой профиль Марка. Ожидаемо не спросившего почему моя родная сестра живет в элитных апартаментах рядом с центром, когда я работаю фотографом, катаюсь на четырке и обитаю в студии далековато от центра. Не спросил, хотя вопрос легко читался в бархатных глазах, безошибочно понявших стоимость хат в доме еще на парковке, где его Ламба смотрелась бы как влитая среди автомобильных соседей в том ценовом диапазоне, а моя четырочка, вставшая между Феррари и Корветом, стала выглядеть особенно непрезентабельно.
– Какой ты охеренный, – улыбнулась я, припарковав машину и потянувшись к его усмехнувшимся губам. – По Наде: просто не обращай внимания, мы с сестрой разные люди.
Усмехнулся и вновь притянул к себе только отстраняющуюся меня.
Реакцию Нади, любопытство сменившееся неудовольствием, как только мы переступили порог, предугадать было несложно. Обнимая радостного Гришку, пытающегося задушить в объятиях меня и с интересом осматривающего разувающегося Марка, я, поймав взгляд сестры, предупреждающе подняла бровь.
Надя, сухо представившись Марку, повернулась ко мне и сообщила, что Володя с утра убежал на тренировку, приедет вечером, и она, вероятнее всего, тоже. Напомнила элементарные вещи о Гришке и была такова.
Интерьер моей трехкомнатной видовой квартиры был весьма схож с моей студией в Кировском, с той лишь разницей, что здесь на качество материалов отделки не скупились. Если это и не укрылось от Марка, то вопросов он снова не задал, занятый общительным и активным Гришкой, с интересом включаясь в его идеи экскурсии по квартире, сбору конструктора, показу своих рисунков и обширном рассказе о Кате, его будущей жене, с которой они дружат в детском садике.
Катя и предстоящая свадьба нас с Марком интересовала больше всего, что очень льстило Гришке, сидящему у меня на коленях и заинтересованно раскрашивающего фломастером рукав Марка, важно объясняя двум большим и глупым взрослым, что такое любовь. Про дележку котлетой (это самое вкусное в садике), держать за ручку, обнимать и играть, даже если тебе не нравятся куклы («Кате не нравятся машинки, но она со мной играет, значит, мне надо терпеть ее куклы. Я их катаю на машинках, ей нравится»), уже было выяснено. Марк, приподняв рукав футболки, подавая фломастеры Гришке, с восторгом обнаружившего дополнительную раскраску, заинтересованно спросил:
– А что еще надо делать, когда любишь девочку?
Гриша, перекрашивающий золотистые глаза филина в фиолетовые, задумчиво нахмурился и выдал:
– Целоваться. Я целоваюсь с Катей. В щечку! – важно добавил он, когда я, не удержавшись, прыснула, а Марк с самым серьезным видом внимал Грише.
Когда настало время обеда, и я хотела оставить мужиков заниматься строительством из конструктора, мне сообщили, что до кухни меня довезут. Солист группы ВИА кря, ухватив за край пушистый коврик где по-турецки седела я с Гришей на коленях, буксируя нас на кухню, громко сообщил восторженному Гришке:
– Гриша, ты Алладин! Пой со мной! Арабская но-о-очь…
Рассмеявшийся Гришка, вцепившийся в мои плечи пока нас катил ковер-самолет на буксире поющего Марка, подпевать не мог, потому включилась я:
– Волшебный восток! Здесь чары и месть!..
– Отвага и честь, дворцы и песо-о-ок!..
Смеясь, катились на кухню с подбадривающими Марка выкриками, потому что, как оказалось, дальше слов мы с Марком не вспомнили, а Гриша их и вовсе не знал. Что Марк поспешил исправить, поставив Гришке, усаженном за стол, мультик и сообщив мне, собирающейся готовить кашу, что господин Гросу хочет оказать помощь: «в смузи я шарю. Что там сложного? Рис варись, вода кипятись». В самом процессе готовки при сражении на полотенцах я ему проиграла, выключила трек Мортал Комбат и выпроводила смеющегося Гришу и Марка с кухни.
Марк оказался прав, с детьми у него было много общего, но это было очень… мило, что ли. Вот так готовить кашу под смех, топот, иногда грохот, еще больший хохот и клятвенное заверение «мы живы, с нами все в порядке, сейчас все уберем!».
После обеда, больше смахивающим на побоище, ибо Грише, которого Надя склоняла к опрятности и аккуратности, обедать в игровой форме нравилось больше, что повлекло не совсем чистую обстановку на кухне, я сообщила мелкому, что время для сна.
Марк, усаживая его, против обыкновения не сопротивляющегося, в кроватку со словами:
– Вы арестованы! Ложку отдай, ишь, мы тоже смотрели про Шоушенк! – забрав у рассмеявшегося Гриши ложку, отправился отмывать рукав, а я, примостившись кресле-качалке рядом с кроваткой, открыла книгу сказок.
