Текст книги "Центумвир (СИ)"
Автор книги: Александра Лимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)
– За пирамиду. – Усмехнулась, разглядывая его расслабленное лицо. – Уже очевидно, что финансовую.
Истомин тихо фыркнул и негромко продолжил:
– Я нашел инвесторов, которым втер дичь про космическую прибыль, если подпишутся на вбросы в фонд, что, вроде бы и не причем в покупках и перепродажах по потребкредитам. – Он замолчал, потому что пришедшая официантка расставляла салаты и разливала алкоголь. Вино мне, виски ему. Поймал мой взгляд и продолжил, – в перспективе планировал кое-что с некоторыми ценными бумагами провернуть, следом еще парочка идей неплохих, обстановка благоприятная и многообещающая была с учетом того места где я находился и с кем контактировал. Ах, Манхеттен, я скучаю. Я так по универу не скучаю, сколько по всяким разным интересным перспективам соседствующим с ним. – Полуулыбаясь, досадно поморщился, покачав головой. – Старт проработал фундаментально, такие цепочки создал, что сразу разберешься, только если ты кармическое перевоплощение самого Кейнса и при этом лучший студент Стиглица. – Усмехнулся, перевел взгляд в окно и на мгновение прикусил губу. – На это безумное количество времени и сил убил, там так долгоиграюще должно было получиться... но пришлось экстренно сворачивать лавочку и затирать следы, однако кое-что заметить успели. И я внезапно понял, что я патриот и мне не нравятся пиндоские тюрьмы, мне нравятся русские березки и нужно срочно их обнять и поплакать, а потом как пробежаться в ватнике в обнимку с калашом и бутылем самогона по бескрайним степям...
– Сбивая лаптями золотящиеся колосья пшеницы, – добавила я, за деланным вдохновением и саркастичной улыбкой пряча то, как просто в осадок выпадаю с восхищенными воплями: «ты с какой планеты, инопришеленец?!».
– М-м-м, ляпота! – согласно покивал он, иронично салютуя мне бокалом, прежде чем выпить.
Я, тщательно пытаясь взять себя в руки, отпила вина, решив, что нет ничего лучше, чем продолжить этот тон разговора, а то я к концу вечера, если он продолжит рассказывать о себе, все же окончательно заключу, что я безнадежно узколобая, коридорномыслящая тупица и уйду в депрессию. Навсегда.
– И много там березок и полей с пшеницей на Рублевке?
– Конечно много, – абсолютно серьезно ответил он. – Деревни же одни вдоль шоссе. Так что я из деревни. Не похоже?
– Совсем. У меня глаз намет на коллег, ты не из нашего братства.
– Правда? – удивленно приподнял бровь. – Ты тоже из деревни? – оценивающе пробежался по моему лицу. – Не из соседней, случаем?
Комплимент заценила. Или это снова легкий троллинг? По нему ведь хрен поймешь, он же с другой планеты. Теперь многое стало понятным. Америка. Ага, в зоне пятьдесят один наверное держали, мозг его изучали, а он сбежал. Странно, что в Россию, конечно, но кто этих инопришеленцев знает, американцы так и недоизучили же.
– Нет, сто двадцать километров отсюда. Деревянная избушка, коровки, бабуля с пирожками и крынкой молока, все, как полагается. Потом с Ильей сюда переехали. Точнее сначала он, а я, как закончила школу, к нему. Училась в институте, параллельно помогала ему в бизнесе, вот и вся моя биография.
– А где родит… – мгновенно прервался и задал другой вопрос, – бабушка непротив была?
Я анализирующе смотрела в его абсолютно ровное лицо. Непроницаемое. И у меня все сходилось.
Передо мной был не человек, а сплетающийся сложнейший и интереснейший механизм, с очень богатой структурой составляющих, с которым нужно быть осторожным.
Тот Истомин, который очень поганым взглядом смотрел на Егора, Олега и я тоже видела этот взгляд. Это внутренняя сила, мощь, которую чувствуешь интуитивно, как и догадываешься, что с тобой может произойти, если он начнет действовать.
Истомин в офисе. Он в работе – это что-то неординарное, не поддающееся объяснению и не имеющее характеристик, просто ноу коментс и подскажите, где тусуются тупые, которые считали себя умными? Мне туда, я их возглавлю. Из этого всего того, чему я была свидетелем, мой, как оказалось, куриный и ограниченный мозг, смог выудить основное, от чего его коротило: Истомин не ищет возможностей. Он их создает. Сила и стиль мышления не имеющие аналогов. Это даже возжелать трудно, хотя для меня всегда было нерушимым, что умный мужик это чистый секс и откровенная эротика, но не в этом случае, вот это вот, что там в его черепной коробке, мне хотеть даже как-то боязно, на это просто молиться хочется.
И Истомин сейчас переформулировавший вопрос, осознав, что он может касаться очень личного в контексте моей ситуации. Ну, трагедии там всякие, болезни, унесшие жизнь моих родителей, иначе как же я с братом оказалась у бабушки, но мы с Истоминым не в таких отношениях, чтобы я душу ему тут изливала. Поэтому переформулировал вопрос, чтобы исключить возникновение неловкости и дискомфорта, если у меня там трагедия в прошлом. Я, будь чуть тупее или менее склонная к логическому мышлению, и не видевшая предыдущих составляющих механизма Истомин, непременно отнесла бы эту его переформулировку к тактичности, проявлению человеческих качеств, но из песни слов не выкинешь, особенно из такой. Так что, основываясь уже на том, что я увидела в нем, очень просто было вывести третью составлющую Истомина – блестящий талант манипулирования. В качестве доказательной базы: мое последовательно изменяющие восприятие его в конечном итоге переродившееся в интерес. И интерес усиливающийся все сильнее, как только мы перешагнули порог ресторана. Направление задавал он. Антураж удерживал он. Мое восприятие самого себя формировал он. И осекся сейчас, потому что это ошибка в его технике по полному захвату внимания, ибо рановато в душу лезть. Увлекся процессом мужик, слишком быстро принял решение, забыв, что формирования отношения женщины к себе более затяжной действие, нежели его основная деятельность, требующая мгновенных решений. И пока я все это быстро разбирала в мыслях, то не отводила от него глаз, не скрывая нарастания скептицизма во взгляде.
Он улыбнулся уголком губ и отвел глаза. Взял бокал и, потянувшись через стол стукнул о мой.
– Неплохо, Алена Васильевна. – Заключил, глядя на чуть прищурившуюся меня. – Думаю, говорить о том, что я снова забыл о тактичности теперь не имеет смысла, верно? Все равно ведь не поверишь. Не забыл. У меня ее нет. – Выпил алкоголь и, положив локоть на низкую спинку дивана, уперся двумя пальцами в висок, глядя на меня совсем другим взглядом – пристальным, анализирующим, оценивающим. Ожидающим.
Он ждал, пока я принимала решение. Смотрел на бокал в моих руках, о который несколько секунд назад ударил своим. В негласном тосте. И так понятном приглашении.
Усмехнулась, взяла бокал и, приподняв над столешницей, слегка взбалтывая вино, разглядывала плеск жидкости и золотистые искры от лучей приглушенного освещения, взвешивая, стоит ли рубить сейчас, потому что визави чрезвычайно прошарен и слишком силен, я ведь далеко не сразу поняла, что меня втягивают в свои игры и чтобы было удобно играть, завязывают глаза. С другой стороны осознала же. И грань, за которой мне уже не тягаться с ним, видно, но пока я до нее не дошла. Очень сложный и очень умный мужик это особый вид наркоты и нет, пожалуй, тех женщин, которые отказались бы ее попробовать. Главное просто попробовать, словить кайф, но не подсесть. В том, что не подсяду, я была уверена, границу я всегда видела. Однако, с таким сортом еще не сталкивалась и здесь нужно быть чрезвычайно осторожной, ибо особо опасен…
Усмехнувшись, я отпила, дав этим ответ. Утвердительный. Села удобнее на кресле, скрещивая ноги под столом и покачивая стопой, глядя в его спокойные глаза с едва заметным, едва ощутимым блеском удовлетворения и азарта. Фыркнула и произнесла:
– Никаких трагедий в прошлом. Мама и папы живы, живут здесь же, в другом конце города в общаге. Когда мама уехала из деревни и поступила в техникум, то узнала, что забеременела Ильей. Отвезла бабушке, чтобы не мешал грызть гранит науки. На втором курсе забеременела моей старшей сестрой, решила оставить ее у себя. На выпускном я к ней подоспела, меня тоже бабушке в деревню отправили, а то им кормить двоих сложно. Вроде бы, у меня еще младший брат есть, лет через пять после меня родился, или тоже сестра… я не уверена, мы не общаемся.
– Мама героиня прямо. – Слегка приподняв бровь, заключил он.
– Угум, новый вид супергероя: человек-мать.
– Гораздо лучше яжматери.
– Ты так считаешь?
– Да. Нередко недостаток родительского внимания формирует не только комплексы, но и самостоятельность либо самодостаточность, в идеале все сразу. Избыток внимания и заботы ведут к инфантилизму. Из двух зол выбирают меньшее, поэтому лучше быть рано взрослым, чем поздно ребенком.
Пожала плечом, не скрывая, что меня мало волнует этот вопрос. Отпила вина и, посмотрев на него, отвечающего на пришедшие сообщения, негромко спросила:
– Что случилось днем в офисе? – когда он вопросительно приподнял бровь, не поднимая взгляда от экрана, уточнила, – тот твой человек, который ушел, он...
– Сын дорогу переходил, машина сбила. – Ровно отозвался Истомин, дописал ответ и, затемнив экран, отложил мобильный на край стола, поднимая на меня взгляд.
– У него... эм...
– Прооперировали. Все хорошо, насколько можно так выразиться в подобной ситуации.
Я задумчиво смотрела в его спокойное лицо, а в мысли крепко вплелся момент, как он доставал портмоне и забирал телефон Вадима с номером какого-то Власова. Э воно оно как. Плюс одна деталь механизма, на этот раз путающая мне карты.
Внутри опасно накренилась призма, через которую я смотрела на Истомина. Накренилась и лучи преломились, освещая очень занимательные вещи. Это не то чтобы не вписывалось в общую структуру, это было очень неожиданным и сделать полезный и верный вывод из этого, я не могла. Так, теряю понимание, а значит и контроль над ситуацией. Снова.
Странный человек. Опасный. Не в плане угрозы. В плане, что нутро заинтересованно приподняло голову. У меня появилось нехорошее предчувствие, что граница ближе, чем казалась, и очень скоро придется останавливаться. А так не хочется. Никогда не относилась к числу дам, которых тела предают, мысли предают и вообще они не в ладах с собой. Я умею наслаждаться даже тем, чем не рекомендует рациональность, потому что чувствую свои возможности и внутреннего сражения у меня не бывает, ибо самолюбие чуть выше нормы. Ладно, не чуть, а дохуя. Этакий образчик того, кто успевает и рыбку съесть и сесть на что надо, и ничего ему не бывает из-за его хитрожопости, верной дружбы с собой и умению вовремя останавливаться, чтобы не слетел апломб и заводская прошивка. А тут совсем не хочется останавливаться, но что поделать.
Он расслабленнее развалился на диване, неотрывно наблюдая за моим непроницаемым лицом, пока я взвешивала все «за» и «против», приходя к печальным выводам, что пора и честь знать, несмотря на то, что рыбу съела, но на то самое еще не присела, и внутри с искренней грустью махая ему ручкой на прощание. И в тот же самый миг, когда я разомкнула губы, чтобы вежливо попрощаться вслух, почувствовала, как его нога коснулась моей. Долгий взгляд глаза в глаза. Одно прикосновение. Моей стопы в ботильоне к его ноге, а совершенно иррациональное, просто фантомное ощущение, что кожа к оголенной коже. Это странно, неправильно, невозможно, но кровь густела, насыщалась этим ощущением. Пока слабые электрические импульсы щекотали кожу, впитывались под нее, будоража нервные окончания. И он едва ощутимо придвинул ногу ближе, чтобы контакт стал явственнее. И ощущения выраженнее.
Они и стали. Так-так. Эка мы настаиваем как. В другом месте настаивать будете, Ярослав Андреевич, мне пора отчаливать, ибо вы слишком сложный для моего не такого прыткого мозга, вы в мой загон не поместитесь и его поломаете. Отвела ногу, перестала их скрещивать и поставила стопы под свой стул, одновременно сев ближе к столу, выпрямилась, приподнимая подбородок и глядя на него сквозь ресницы.
Тихо рассмеялся, иронично блеснув глазами и склонился ближе к столу отряхивая брючину.
Ему позвонили, он принял звонок и некоторое время слушал абонента.
– Да ты что-о-о… – негромко произнес он, нехорошо улыбаясь и с недобрым прищуром глядя в стену за моей спиной. – Вот это сюрприз. Нет, разумеется, ничего не предпринимайте, держите под контролем, но так, чтобы о вас не знали, а я сделаю вид, что я лох, пусть дитё порадуется. Нет, не надо, просто как контраргумент. Это тоже не надо. – Отвел трубку от уха и спросил у меня, – как ресторан называется? – передал мой ответ своему собеседнику и сказал, что будет ждать его тут, но когда подъехать скажет позже.
Отключил звонок и посмотрел на меня, тут же подавившую крайнюю заинтересованность на лице. Тихо рассмеялся и прежде чем наш разговор снова ушел в русло легкого троллинга, мне позвонил Илья. Почему-то вспотели ладони. В голове только одна мысль: «пожалуйста, не спрашивай где и с кем», когда подносила телефон к уху, но уставший голос Ильи поинтересовался, не захватило ли с собой мое тулово ключ от его сейфа. Похлопала себя по карманам блейзера и убито созналась, что тулово захватило, но сейчас вернет.
Истомин предложил своего водителя, но я отрицательно повела головой, уже вызывая такси, а он набирал только что звонившему ему абоненту, чтобы сказать, чтобы тот приехал. Пока я ожидала такси, то чувствовала, как не хочется. Как смазан конец вечера. Хотя, чем он должен был закончиться, как не этим сухим вежливым прощанием?
Шагая на выход, чувствовала его взгляд. Это рождало приятное, тягучее, как плавленая карамель, ощущение удовольствия.
Знала ли я тогда, что спустя несколько дней этот мужчина щедро одарит меня ярчайшими оргазмами, а после, единственной моей жизненной установкой станет то, о чем я буду так часто его просить – не останавливаться. Ни в чем и никогда. Даже после того, как столкнусь с откровенно херовыми последствиями этого. О-о-ой, ну, разумеется, ни о чем таком я не знала, какой тут еще может быть ответ, верно?
А если бы знала, то отказалась бы и обходила его за километр? Снова нет, я же не дура от такого отрекаться. Пусть и расплатиться за это мне пришлось невыносимо болезненным пониманием, что самое логичное решение, это совсем не синоним правильного выбора. Пусть. За все надо платить. За самый яркий период в жизни – особенно дорого. Потому что, оказалось, что в этом жестоком мире это правильно.
Глава 5
Прошла неделя. Весьма муторная из-за присланных Истоминым людей.
«Сразу предупреждаю, мне плевать, кто и как себя ведет, никаких конфликтов у вас быть не может».
Я поняла в первый же день, как брат с Лесей вместе с Истоминым умчались в Москву и приехали его люди, что эта фраза была сказана совсем не зря.
С Сергеем Калугиным, титанически спокойным, на лету все схватывающим и очень умным мужиком, сразу же взвалившим на себя процентов семьдесят кошмара по созданию зеркала, и работающий со мной в тесном и постоянном контакте на каждой ступеньке реализации, у меня проблем и не могло возникнуть. Потому что он нормальный человек.
А вот с Витей Иноземцевым…
Это был сексист, шовинист и весьма неприятная личность, мнящая себя пупом земли и по совместительству гендиром филиала, а меня считающий своей не особо смышлёной секретаршей. Он калил, но я прекрасно помнила слова Истомина и делала покорный и глуповатый вид, что возводило самомнение Иноземцева до небес и он с миром уебывал из моего кабинета.
Оперативки, совещания, планерки, проблемы, где Иноземцев был злобным иродом, заставляющим скрежетать зубами штат, я переносила спокойно. Потому что несмотря на то, что Витя ебнутый по жизни, в работе он буйвол, мощно и надежно тянущий процесс. Пусть повыебывается, не буду отнимать последнюю радость в жизни, а то вдруг зачахнет и мне одной все это тащить, что ли?
Думаю, мои смиренное лицо и согласные кивания на все, что он говорил (а говорил он ценные вещи, хотя совершенно в пиздецовой форме, но главное, что рабочие) его напрягали. По факту ведь я дир филиала, он здесь вообще не числится, но вступить в конфликт со мной, женщиной во главе филиала (!), да еще и по сути, которой он прислан помогать (контролировать, но мы все делали вид, что об этом не догадываемся), чтобы выйти победителем и подкрепить удовольствием свою сексистскую натуру, у него не получалось, и, мне кажется, он сильно по этому поводу переживал. По крайней мере, когда я послушно оперативно метнулась за требуемыми данными в бухгалтерию, у него в глазах мелькнуло отчаяние. Да хуй тебе, а не смертельная битва, как-нибудь без этого свою уверенность поддерживай, ущербный, мне главное, чтобы дело перло. Пока прет, хоть со скипетром в жопе и кольцом всевластия в носу по офису царственно проплывай, мне похуй.
Через неделю мне была дана команда явиться в Москву.
И я явилась. С аэропорта забирал Илья.
Рассказывал о достаточно драйвой реализации проекта, потом дошла очередь до моей дележки информацией. Предусмотрительно умалчивала о венцености Иноземцева и его ко мне отношении. Потому что не была уверена, что Илья однозначно и просто на это отреагирует. Нет, мой брат был далеко не дураком, пингвины из «Мадагаскара» вообще наше все, и я думаю, что на скипетр в жопе и кольцо всевластия в носу мы реагировали бы сходно снисходительно, ведь чем бы дитя не тешилось, лишь бы батрачило, но после того случая с попыткой изнасилования, Илья воспринимает негатив в мою сторону порой чрезмерно остро… Я иногда бываю пиздец какая дура, просто позорный пиздец…
Илья привез меня в неплохую квартирку, прямо совсем недурственную, велел отсыпаться до вечера, потом бары-рестораны-шоу-программы, а с утра чешем к Истомину и обсудим важные аспекты.
Разомлев после ванны и побаловав свое тулово тщательным уходом, я уже готовилась пасть к ходулям Морфея, но мне позвонил Илья.
– Леська не у тебя? – его голос напряжен, что мгновенно вызвало то же самое.
– Что случилось? – остановилась в дверном проеме, чувствуя, как от его интонаций засосало под ложечкой. – Илья? Если сейчас соврешь, что ничего, я тебя заебу до невменяемости, всеми богами клянусь.
– Ушла от меня, скорее всего. – Спустя длительную паузу очень ровно произнес он похолодевшей мне. – Утром в душе был… Ты же знаешь эту ее дурацкую привычку: периодически, если я не могу ответить на звонок, ей надо обязательно взять трубку и сообщить, что я перезвоню. Ну, и… позвонил Олег, она взяла.
– Что он ей сказал? – с трудом сглотнув, выдавила я.
– Ты Олега не знаешь? – прицокнул языком брат. – Хуйню всякую, вплоть до того, что я чуть ли массовый убийца, бате его с Ханом наркоты подбросил и на счетчик их свору поставил. Перевернул с ног на голову, короче. Я уезжал из дома, все нормально было, вообще все, она ничем не показала, что... Сейчас вспомнил, что Олег должен был позвонить сегодня, спросить счета, куда бабки скидывать. Посмотрел вызовы и увидел, что звонок был принят тогда, когда я в душе был. Перезвонил ему. Шакал спросил как дела, все ли у меня хорошо с женой. Объяснил мне, почему спрашивает. Сейчас ей звоню – не берет. Я за городом… Истомину хуй дозвонишься, а эти, с которыми тут, нихуя ничего не решают. Такси вот вызвал и к ближайшему каршерингу несусь, куда раньше прыгну…
Есть только одна логичная причина, почему она ушла. И я ее знаю. Леся в один из редчайших моментов, когда мы с ней бухали, называла эту причину. И Илья об этом не знает, иначе бы реагировал вообще по другому…
В душе все перевернулось. Господи…
Нужно перехватывать инициативу. Срочно.
– У нее здесь есть пара знакомых, я их знаю, скорее всего к ним поехала, ты не переживай, я ее найду.
– Ален, ты давай вот без эт…
– Сто процентов у какой-то из них. Я выясню у какой, а то они тебе не сознаются из женской солидарности, так что занимайся делами, я найду у кого она.
– Алена!.. – предупреждающе начал Илья.
– Блять, Илюш, сейчас вопросы решаются на миллионы рублей, у твоей жены внезапно крыша поехала, я могу ее остановить. В смысле не крышу, а Олесю. Установить ее местонахождение так, чтобы и ты вопросы решал и спокоен был, зная, где она, с кем и она под контролем, мне маякнут, если куда тронется и я сразу тебе сообщу. А если ты сейчас сорвешься с места, и что? Истомину это явно не понравится и хуй знает, как это все отразится потом. Во-вторых, ты как будто живую бабу никогда не видел! Тем более ту, с которой живешь шесть лет. Ну, приедешь ты к ней, думаешь, на шею кинется? Дай остыть. Ей душу надо излить, Илюш, поэтому поехала к подружке, и они сейчас, наверное, горе заливают и обсуждают какой ты козел. Не переживай, я найду ее мусорный бачок и скажу тебе адрес.
Илья помолчал, но доводы мои крыть нечем было, особенно когда мне очень надо, чтобы их не покрыли и я прекрасно знаю того, с кем веду свой рассудительный монолог. Поэтому спустя еще пару минут моих тщательных убеждений и сведение его тревоги до минимума, брат все же дал добро. Я отключила звонок и зло выматерилась, думая про свою невестку очень нехорошие вещи.
Звонок ей – нет ответа. Ага, значит я, как член вражеского клана, тоже в игноре. Ладно. Хуй с тобой. Я до тебя по-другому доберусь, дура, блять…
Открыла вкладку с полезными номерами скотинок из своего загона. Нашла номер Глеба, опера экономического отдела, обожающего участвовать в обысках у нас, потому что ему нравилась нежная и мило пугающаяся Алена Еремеева, смотревшая на него большими наивными глазами, в которых были трогательные слезы. Пробуждала такая Алена у опера Селезнева мужской инстинкт защищать (и по возможности оприходовать) хрупкую трепетную лань, которую под бочок взял ее брат-бандюга, потому что она очаровательно беззащитна, очень наивна, ибо вообще не рубит происходящее и может сломаться в этом жестоком мире без его бандтитского надзора. Ну, и тупая еще, ибо уже год не понимает, что опер Селезнев к ней подкатывает периодически, когда начальство не бдит за братом-бандюгой, но недалекость девицы только больше раззадоривает мужской инстинкт защищать (и по возможности оприходовать) у бравого опера Селезнева.
– Глеб, здравствуй, я не отвлекаю тебя? – робким, нежным, несмело дрогнувшим голосом начала я, что сейчас шло совершеннейшим резонансом с моим перекошенным от злости и возмущения ебалом.
– Привет, Аленочка. Сейчас, секунду подожди, – отозвался воодушевленный Глеб. Хлопок двери в трубке, шум улицы, – что-то случилось, дорогая?
Какая я тебе дорогая, ослик, блять? Я просто бесценная нахуй, но хрен с тобой, врубай мужика, ладно уж, я потерплю.
– Да… – тихо и еще более дрожащим голосом признала я, сдерживая желание злобно заржать и презрительно поплевать на экран. – Мне очень нужна помощь и я не знаю, к кому обратиться…
– Конечно, я помогу. Что случилось, Ален?
Конечно, ты поможешь. Раз трахнуть мечтаешь, то надо стать героем в моих вечно осоловелых при виде тебя глазах. Это логично, что ты поможешь, ослик, потому и набрала!
– Я с женой брата поехала в Москву, мы вчера с ней катались, смотрели город… и… господи, как стыдно! – изобразила муки совести в голосе, – я выпила, хотя обычно не пью, – хуйню всякую не пью, остальное пью, – вроде бы совсем немного, всего три бокала шампанского, но совершенно ничего не помню… – готова руку на отсечение дать, что в ближайшее время он позовет меня куда-нибудь и попытается споить, взяв на вооружение такую ценную информацию. Алга, родной, меня вырубить может только литр невъебенного вискаря, и то, при условии, что шлифану парой-тройкой нехуевых шотов или бутылкой охуенного винища. Только это отправит меня в астрал, я проверяла, – так вот... ты же знаешь Илюшу, – знает. Считает его злобным гадом, а меня безжалостно терроризируемой им наивной дурой (которую надо оприходовать), – он мне телефон подарил, дорогой очень, и мы не можем вспомнить, где я его оставила, пока вчера… Глеб, пожалуйста, не подумай обо мне плохого, я так вообще в первый раз… но если Илюша узнает, что я потеряла телефон… он так разозлится, сильно ругаться на меня будет, – мой голос задрожал, якобы от едва сдерживаемых рыданий. – Может быть, у тебя есть какая-то возможность узнать местоположение? Я в кино видела, что милиционеры, ой, полицейские так могут сделать…
– Я попробую, Ален, но…
– Я буду в бесконечном долгу перед тобой, Глеб! Хочешь, как вернусь, сходим куда-нибудь, когда тебе будет удобно? Я оплачу!
– Э-э… ну, что ты, я сам оплатить не смогу, что ли. – Если я захочу нормально гульнуть, то не осилишь. – Скинь данные того телефона. – Довольно произнес Глеб, мысленно явно уже влив в меня три бокала шампуня и неистово тыкаясь в мое обмякшее тулово в страстных позах.
– Там симка стояла, на жену брата оформлена, а коробка из-под телефона дома, а я же в Москве…
– Давай тот номер, попробую по нему.
Я, рассыпаясь в благодарностях и словах, какой же он прекрасный человек, продиктовала номер Леськи и уже через несколько минут мне пришло фото гугловской карты с адресом и пометкой где находится абонент. Отель. Даже не особо далеко. Глеб позвонил позже, и я на бегу к такси, снова посылала ему лучи добра, восхищалась его человеческими качествами и очаровательно корила себя за бестолковость, что оставила телефон в своем отеле. Он попробовал закинуть удочку с назначением встречи, я пообещала непременно перезвонить, как вернусь в город. Жди. Только очень жди. Жди, когда наводят грусть желтые дожди-и-и!..
По дороге попросила тормознуть у цветочного и уже вскоре врала на ресепшене, что я из доставки и у меня заказ для Олеси Валерьевны Еремеевой, но, к сожалению, заказчик не знает в какой номер она поселилась. Администратор, подавшись на мои чары и длительные уговоры сохранить сюрприз без предупреждения звонком их гостьи, сообщил номер и я торопливо направилась к лифтам. Поднявшись на нужный этаж, вручила букет уборщице, прокатывающей тележку мимо и, дойдя до нужного номера, постучалась в дверь.
– Что? – усталый голос Леси из-за двери.
– Ты беременна. – Глухо произнесла я, глядя в сторону.
Затяжная секунда и дверь открылась. Она стояла на пороге, скрестив руки и хмуро глядя на меня. Чуть погодя вздохнула и посторонилась.
– Ты сказала Илье? – уточнила она, пока я проходила в номер и скидывала куртку с плеч.
– Нет. – Отозвалась я, присев у мини-бара и проводя в нем ревизию.
– Ален, давай не будем. Я сегодня вечером вылетаю домой. – Сообщила Леся, садясь в одно из кресел возле столика рядом с выходом на балкон.
Остановилась на белом роме и взяла колу и стакан. Молча села в кресло напротив нее, и, подобрав под себя ноги, налила алкоголь. Хлопнула, запила, выдохнула и, убедившись, что держу себя под контролем, посмотрела на нее:
– Аборт или рожать?
– Рожать. – Твердо и уверенно.
Я прикрыла глаза, облегченно выдыхая. Хорошо. Просто отлично, все упрощается. Хотя, зря я вообще об этом переживала. Чтобы Леся и аборт?.. Прошивка не та.
– Слушай, Лесь, я не лезу в вашу семью, но дело в том, что это семья, понимаешь? – Негромко и спокойно начала я, глядя на нее, сжавшую губы и недобро прищурившуюся. – Он и ты, это семья. Так нельзя поступать, тебе не пятнадцать лет, чтобы дверью хлопнуть и тем более о таком умолчать.
– Все сказала? – приподняв бровь, произнесла она и кивнула в сторону выхода, – дверь там.
Н-да. Налила себе еще.
– Ты даже универ не закончила. – Глядя на стакан в пальцах, негромко напомнила я. – Нигде не работала. Как ты ребенка обеспечивать будешь? Беременность сейчас это дорогое удовольствие. Нормальные роды, в нормальном роддоме, с нормальном персоналом, еще дороже. Про то, что впоследствии суммы выше, молчу. Так понимаю, что гордость не позволит тебе принимать от Ильи деньги, жить в квартире, которую он тебе оплатит и прочее, что он, как нормальный мужик, будет делать. Ты к родителям вернешься? Они будут помогать?
– Ален, я прекрасно понимаю, что ты хочешь сказать. Я знаю, как и где вы росли. В курсе, что у вас не было денег на самое элементарное. Поэтому я очень хорошо понимаю, чем сейчас продиктовано твое появление. И точно так же хорошо понимаю, откуда у вас вот это бешенство любыми путями зарабатывать как можно больше.
Я проглотила взрыв ярости и желание сказать очень кратко и очень жестко. Проглотила с трудом и алкоголем. Знает она… нихуя она не знает. На своей шкуре не испытала, но выводы заумные делает. Это же охуенно легко, сидя в тепле и сытости, чужую жизнь анализировать и выводы в своем недоразвитом мозгу делать. Психоаналитик от бога, блять. Куда ты суешься вообще со своими узколобыми высерами…
Тем временем, пока я старательно укрощала расцветающую буйным цветом внутри злость, Леся завела свою любимую шарманку:
– Только не все методы приемлемы.
Ага, и пути господни неисповедимы. Что не добавила-то, моралистка хуева? Не вписывается в обвинительную концепцию?
– А ты не хочешь с Ильей поговорить? Почему тебе предпочтительнее верить словам левого человека, мечтающего засадить меня с братом и отнять наш бизнес, а не поговорить с собственным мужем и узнать, что Олег очень многое, – усмехнулась и со значением сделала акцент, – мягко говоря, приукрасил. Твой муж не убил ни одного человека, даже ни одну тварь, хотя они очень это выпрашивали. Калечил? Да. Потому что его сестру едва не изнасиловали, и эта его сестра настолько тупорылая, что не успокоив свою истерику и не подумав хотя бы немного, взяла и вывалила ему про это, забыв, что Илья не просто старший брат, он еще много ролей на себя взял, когда бабушку инсульт ебнул, и с каждым годом ей все хуевее становилось. – Безотчетная злая усмешка по губам, из-за запутавшегося в обонянии иллюзорного запаха мяты от чужой странной женщины, прибывшей с предложением переехать нам с Ильей в общагу к ней, предварительно сдав бабушку в больницу, где, якобы уход за ней будет лучше. И в ушах перелив металла в прохладе смеха Ильи, когда он не получил ответа на свой вопрос когда и куда мы заберем бабушку, если уедем с матерью и продадим этот дом, как она хочет. – Упустила из вида его дебильная сестра, что он с пятнадцати лет совмещал в себе сразу батрака для нас, чтобы с голода не сдохли; доктора и сиделку для бабули; и старшего брата, мать и отца для младшей сестры. Не подумала эта придурочная сестра, что у него реакция на подобное действие шакалов, будет втройне острая, подпитываемая еще и тем, что он из тех людей, которые себя не пожалеют, но защитят то, что им дорого абсолютно любой ценой. Только твой муж даже в состоянии близком к безумию не перешагнул границу, Лесь. И даже не из-за того, что я у него на ноге висла, к слову, буквально висла, умоляя никого не убивать. Умоляя тоже буквально. Да он бы и не стал. Потому что знает, блядь, границы между людьми и животными! Твой муж никогда не подставлял людей, которые ему доверяют и дружат с ним, не заставлял нести ему деньги, никогда и никого не ставил на счетчик, не подкидывал никому наркоту. Даже тем, кто с завидным упорством пытался его на зону отфутболить и несколько раз посылал людей, чтобы избиением заставить отдать его дело. Ты подумай над этим, Лесь. И думай над тем, кому верить. Своему мужу, которого ты любишь, который любит тебя, или тварям, четыре раза едва его не посадившим. На всякое действие находится противодействие, за все надо платить и сейчас эти твари, которых возглавляет Олег, платят. Деньгами, Леся. Деньгами. Не жизнями. Сраными ублюдскими деньгами, ради которых, по твоему мнению, я и твой муж из-за голожопого детства превращаемся в уебков, ведь нам все мало этих денег, никак насытить комплексы нищеты не можем, мы только о деньгах думаем, ночами не спим, потому что кроме как способов урвать их побольше, в голове совершенно ничего нет. Мы же мечтаем всех людей на иглу игромании подсадить и только этим и занимаемся, мы же прямо агитируем всех на это ежесекундно, заставляем шантажами и принуждаем силой! Ага, да, поэтому и трясемся за легальность! Ты никогда не думала, что это самая легальность как бы «немножечко» препятствует нашей цели размножить лудоманов и поработить этот мир? Нет? Подумай, Лесь! У нас же именно такая цель, а не элементарно выжить в этом мире, зная, как ебалом об бетон может ударить в любую секунду. В лю-бу-ю, блядь! С лю-бо-й стороны! Конкуренты суки, и это не для красного словца, они реально суки, краев вообще не видят, такое впечатление что там, у них в мозге, одном на всех, единственный алгоритм: «вижу цель, не вижу препятствий, цель на ближайшую жизнь: выдавить с рынка. Лю-бы-ми способами. Цель активирована». И способы у них пиздецовые, уж поверь! Обыски и ментовки не только потому что мы дань шакалам не давали, Леся! Или налоговая со штыками круглосуточно в режиме боевой готовности, тыкающая в нас ну просто потому что им скучно стало, хули мы такие недостаточно седые и карман не сильно дырявый, не порядок же, мы наверняка забыли кого бояться! Законодательство ебнутое, которое не только под героином в сочетании со спайсами законы двигает, но и как только услышит, что кто-то где-то обосрался, так сразу всем анальные пробки с разбега и на сухую пинком загоняет, и им не важно, срал ли ты и вообще имеешь ли возможность это делать! Просто на всякий случай встань раком и раздвинь ягодицы, а то ты же из числа засранцев! Почему? Потому что мы так сказали, несите килограмм герыча, сейчас будем новые законы писать, тут как раз раком стоят, на жопе ножом вырежем! Шакалы эти ебнутые, которые мертвой хваткой в ногу вцепятся и говорят «плати и похуй что тебе непонятно за что, мы тоже объяснить не можем, по плати! А то вместо ноги в горло вцепимся». Днем от закона и «конкурентов» не знаешь чем защититься, ночью шакалы прибегают! А мы, уроды такие, продолжаем лелеять мечту все в преисподнюю превратить и всех людей в рабство увести! Ты раскусила ситуацию, молодец! Красотка, Лесь! Нас интересует исключительно то, как бы поработить людей, которые драгоценные денюжки нам несут, и мы их заставляем! Нам делать-то больше нечего, на пляжах же лежим, да коктейли тянем! Больше нет ничего у нас в головах! Один нюанс: «дорогуша, вы обознались, мне не нужен психоанализ»*! Судить могут только те, кто в сходной ситуации, кто знает и бетон и как об него бьет, а не те, кого из одной теплицы в другую забрали! И…
