Текст книги "Центумвир (СИ)"
Автор книги: Александра Лимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)
Вот что мне нравится, так это то, что Яра окружают люди в стиле весь вес в простоте. Это особый стиль. И стильных мало.
– Ян… Гнездилов, что ли? – Уточнил Яр, Юра удрученно кивнул, подавая ему бокал с ромом. – Он снова тырит бабро и по миру шароебится от правосудия? – Юра кивнул еще печальнее, Яр усмехнулся. Отодвинул меня к краю дивана и развалился на нем, положив голову мне на колени и закинув скрещенные футы на подлокотник, сквозь ресницы глядя на Юру. – Спасибо ему скажи, Старый. Похуй на нервы, зато на месте останешься.
– Так ты уже знаешь? – удивился Юра подавая ему бокал. Яр вопросительно приподнял бровь. – А, тогда не скажу, бабулиного угодника дождемся. А про Гнездилова, хочешь, тебе его подарю?
– Благодарю покорно, но у меня своих хватает. – Стукнув бокалом о мой отпил и снова улегшись глядя на выпившего виски Юру, произнес, – Барчуков недавно наебнулся на хэдж-фонде. Я вытаскивал его три дня и три ночи перед биг боссами отмаливал. Следом еще одного хлопнули, но там проще, он у меня теневой… Проще вытаскивать. Хотя Марвин начал подозревать, что у меня чуть больше синекур, чем мне выдали. Я поплакал, мол, зачем меня так обижать своим недоверием, работаю очень честно, но… Думаю он все же начал подозревать, плакал я фальшиво, специально для того, чтобы не сильно его сердце растрогать… Плюс стопицот к стабильности.
– Тебе снова выписали пригласительный на один из тронов преисподней? – Хохотнул Юра.
– Как только Марвин об задумываться начинает, я резко становлюсь тупым и сразу косячу, не особо сильно, так… чтобы он больше не думал, что я очень умный и очень нужный под рукой. Марвин приходит к выводу что Ярый ненадежен, на хуй он нужен, если опозорит это еще ладно, а если круг рухнет? Гандоны с ним соглашаются и базары про пригласительные не заходят еще года два. Так и живем… – широко зевнул, задумчиво разглядывая мое напряженное лицо.
– Халлоу, сэры! – раздалось со стороны входа, я оглянулась и увидела мужика, столкнувшегося со мной взглядом и удивившегося, – о, и сэрихи.
Сэры и сэрихи, где-то я это слышала. От одного инопришеленца. Вот, видимо, еще два. На одном языке же говорят, это их и выдало. Интересно, а эти тоже в зоне пятьдесят один были? За что их выгнали из вигвама? И из какого? Или они местные? Детектив Коломбо, хули вы спите!
– Это не сэриха, слепошарый. – Гоготнул Юра. – Никитос, ты опять на бабушек охотишься? Смотрю, уже платки носишь. Это чтобы за свою сойти и охота была более удачной?
Закатив глаза, Никита, худощавый, элегантный блондин в черной кежуал рубашке, сдержанном блейзере и действительно сочетающимся с его вкусным внешним видом аскотом, прошел в кабинет и плюхнулся в кресло по правую руку от Юры и посмотрев на невозмутимого Яра на моих коленях читающего присланные на телефон сканы, поднял на меня взгляд и совсем другим тоном, серьёзным и действительно извиняющимся, произнес:
– Извините, леди, лорда не сразу разглядел. Я вам очень соболезную.
Очевидно, они все неплохие кореша. Мне нравится. Что может быть лучше чем вечер в окружении трех троллей. Скорее всего с одинаково высокими регалиями, вон инопришеленец вообще на релаксах все воспринимает и хуйню свою криминальную с подробностями рассказывает. Я благодарно кивнула Никите и представилась. Яр, почесав нос и зевнув, глядя в экран, включил большой регистр и набрал сообщение абоненту, приславшему ему сканы:
«ДОЛБОЕБ».
Отправил и, бросив взгляд на Никиту придвигающего ногой стол к себе, произнес:
– Это что? Ты хотел вздернуться на поясе от халата жены, но твой план не удался, да? Никит, жрать меньше надо, тогда в следующий раз все получится. – Снова открыл сообщение и дописал:
«2.5 мин на идентификацию своего проеба. ДОЛБОЕБ»
– Да. – Наливая себе виски, кивнул Никита, бросив скучающий взгляд на ухмыльнувшегося Яра. – Хотел вздернуться, как узнал, что с тобой и Старым сегодня увижусь, но не получилось. Пришлось прийти.
– Ну, ты сейчас сними, серьезно, мы не будем осуждать за полосу на шее. – Фыркнул Юра. – С такой жизнью за выпиливание вообще сложно осуждать. А если без шуток, то ты стремишься в опасную среду, Никит, оттуда, как правило, наш брат не возвращается, но вопросов нет, ты красотка. Нашел уже себе папика?
Никита, снова закатил глаза и, недовольно сжав губы, швырнул в саркастично скалящегося Юру бокалом. Разочарованно простонавшего, когда бокал-то он отбил, но виски его все равно окатило. Что-то мне это напоминает. Тепло так на душе стало. Особенно после довольно фырканья Истомина.
– Женатого папика, – непонятно добавил Яр, Юра расхохотался, а Никита, со значением глядя на бокал, который вернул ему Юра, произнес:
– Яра, я бы швырнул и в тебя, но ты на жене лежишь и получается процентов…тринад… нет, шестнадцать вероятности, с учетом обстоятельств, как я сегодня заебался, а ты слишком резвая на защитные рефлексы сволочь, я могу в нее попасть, но я же джентльмен, потому, чтобы не опардониться, я не стану в тебя ничего швырять. Классно подстраховался, Яра.
– Я тебе больше скажу, я охуенно подстраховался, потому что в нее встроен режим берсерка. – Иронично глядя на него, оповестил Яр. – И я даже моргнуть не успею, не то что тебе шею сломать, как режим активируется и она тебе этот бокал уже в жопу затолкает. И, скорее всего, ногой, Тима. Я ее неплохо изучил. Ногой. С разбега. Ты как никто другой должен понимать собрата-подкаблучника, которому не оставили шансов. Соболезнуй мне, не слишком резвая сволочь.
Никита, довольно усмехнувшись, респектнул мне и злорадно посмотрел на опечалившегося Яра, а Юра, вскинув брови, произнес:
– То есть в нашем полку действительно убыло и мы зря жалеем девушку потому что встретились два одиночества. – Гоготнув, глядя на меня, произнес, – тогда, Алена, здарова, брат, я Старый, а вон та кроссовка, ой, красотка, это Тима.
– А я Джокер, – удрученно улыбнулась я и пробормотала, – вечер в хату, видимо…
Юра с Никитой рассмеялись. Яр деланно умилился и потрепал меня по щечке, а потом весьма довольно ухмыльнулся в ответ на мой тяжелый взгляд.
Юра пошел переодеваться, Никите позвонили и он зажав плечом трубку взяв протянутый Яром бокал, чтобы налить алкоголь, трещал еще более криминально, чем Истомин, все так же лежащий у меня на коленях и просматривающий присланный неким долбоебом исправленный вариант.
Юра вернулся в футболке с яркими пятнами, протянул мне плед и открыл окно, достав сигареты. Никита закончив разговаривать, глядя на футболку развалившегося в кресле Юры, спросил с легкой брезгливостью:
– Как там на Ямайке, Старый? Ты только с самолета, да? Красотка одобряет. Кроссовка нет.
– Какая Ямайка, ты о чем? – Изобразил недоумение Юра, ногой придвигая стол обратно. – Только с поезда из Геленджика сошел. С друзьями ездил. Ну, не с вами, а с нормальными.
– Старый, ты опять бросил пить таблетки и у тебя снова появились воображаемые друзья? – спросил Яр, набирая смс:
«Канает».
– Да. – С печалью кивнул Юра, отклоняя входящий вызов. – Мне психиатр запретил с вами общаться, говорит, с соседями по палате вредно вообще, постоянно новые симптомы от вас беру и приобретаю странные увлечения.
– Например, в Геледжик ездить, – фыркнул Никита.
– Так денег нет, Никитос! – Удрученно посмотрел на него Юра. – Это ты вон бабла хапаешь и без разницы с какого днища.
– Ты о чем? – Спросил Яр, приподнимаясь чтобы взять плед и накинуть на меня, подбирающую под себя ноги.
– О том, за что бабулиному угоднику стыдно должно быть. – Вялая ирония в голосе Юры и Яр перевел на него пристальный взгляд. – Сейчас ты охуеешь, Яра.
– Я готов. Жги. – Отозвался он опираясь на локоть и переводя взгляд на Никиту, прикусившего губу и жестом попросившего у него пачку сигарет.
Юра как-то странно, неопределяемо совсем смотрел на невесело усмехнувшегося Никиту, развязывающего шейный платок и, посмотрев на Яра, объявил:
– Никита теперь еще и депутат у нас.
– Во-о-от где твое дно, Никит. – Потянул Яр, укладываясь обратно, пристально глядя на Никиту, почти швыряющего аскот на стол.
– Я теперь хотя бы полулегален, – мрачная ухмылка Никиты, – в отличие от некоторых, – наливая алкоголь и протягивая Яру бокал.
– И ты это дно только что пробил, – заключил Яр, отставляя руку с бокалом с дивана и слегка покачивая стекло, с нехорошим прищуром наблюдая за игрой виски, – и чего там? В какой партии? Чтобы я знал против кого на митинги ходить.
– Он у нас от фракции бабушек. – Улыбнулся Юра, качая головой и на мгновение прикусывая губу, а на дне карих глаз отчетливо нарастающее напряжение, когда он посмотрел на сглотнувшего Никиту, поставившего руку на подлокотник и оперевшегося пальцами в висок, прикрывая глаза. – Воду им будет подавать. Видишь, как бытие быстро определяет сознание, Яра? В тридцать с хуем уже платки носит.
– С хуем? Ты уверен, Старый? – Ирония Яра чисто на автомате, он прикрыл глаза на секунду и резко сел на диване, разводя колени и положив локти на них подался вперед, тяжело глядя на мрачного Никиту. – Ты ебнулся? Тима, ты ебнулся, блядь? – в голосе эхо злости и напряжение. – Ты вообще не сечешь, что ли, что такое казна и что там происходит иногда?
– Да в этом-то и весь пиздец, Яра. Секу. – Никита кивнул, мрачно усмехнувшись и откинувшись спиной на кресле. – Меня назначили. Меня просто назначили. – Отвел взгляд и едва заметно поморщился. Голос тих и очень устал, – это у вас спрашивают, а у нас не так. Отказаться не могу, возразить тоже. – Поморщился уже отчетливо и, прикрыв глаза, залпом выпил, несколько секунда на сход и негромко произнес,– я, как узнал, чуть кирпичный завод не открыл… в ужасе вообще был. Да и есть.
– Кто у вас общак держал? – спросил Яр, нахмурено глядя на бокал в своей руке и доставая сигареты.
– Пока еще держит, сейчас только подготовка к передаче, я же еще без истории. Стригач у нас. – Никита перевел взгляд на бокал и, накренив его, с ощутимым напряжением в голосе продолжил, – наш второй главнюк, Шепелев, посрался с Веретиным. Там сейчас такой пиздец, – вздохнул и, откинувшись на спинку кресла, покачал головой, напряженно глядя в стол, еще более напряженно продолжил, – начинается внатуре война. Люди уже эшелонами слегают. Наши и Веретеновские системы слетают под ноль, бабро тоннами псу под хвост... Меня и их центумов заморозили, сказали не дергаться, не вякать, ничего не делать, просто смотреть. Как вожаки ебашатся и наступает пиздец обоим кланам. Двадцать восемь рулевых, и наших и Веретеновских, на строгий лет на десять уедут, уже сто процентов. Типа посиди, подумай. Хуй знает, о чем им думать, вообще не при делах были, ну, как бы при делах, но при этих. Около двадцати тех, кто хоть какой-то вес имеет и может повлиять на конфликт, их либо по этапу, либо... Был пацан и нет пацана, выбор охуенен, блядь. Выбираешь и охуеваешь. – Прикрыл глаза и залпом выпил. Протяжно выдохнул и мрачно посмотрел в стену за плечом Яра. – Остальные наши главнюки опасаются, что Веретено Стригача вскроет, когда выяснит, что у него весь наш капитал... как Арнаут Нефедова, общак Голиковских. С бывшим синяком Голиковским, Раулем, закусился и казну их вскрыл нахуй. Слыхал?
– Так, краем уха. – Усмехнулся Яр, отпив ром и укладываясь обратно ко мне на колени, глядя в потолок. – Я же в это время в Европе бесновался, мне не до этого было.
– Буфер? – негромко спросил Юра, потянувшись за сигаретами.
– Типа. – Уклончиво ответил Яр, и перевел взгляд на Никиту, выдыхая дым и откидываясь на диван, – так Нефедов их казной был?
– Ну что ты. Он был чиновником. – Фыркнул Никита и они втроем негромко рассмеялись. – И чиновника Нефедова арестовали. У него, как и полагается в таких случаях, доблестные органы правопорядка совсем без чьих-либо наводок, нашли и засветили стопицот элитной недвижки, оформленной на ближайшее окружение и вагоны нала по подвалам. Давай посудину, – взял протянутый Истоминым бокал и плеснул туда бухла. – Рауль же с Арнаутом давно в контрах был. Они схлестнулись по распилу территории и Рауль ему, вроде бы, крупно подосрал, подробностей никто не знает, все замято, но слухи идут, что он у Арнаута на очистке недоспиздил около ярда, чтобы территорию не в их пользу пилили и Арнаут слегка огорчился. Потом бабро своим вернул и объявил, что претензий не имеет и счет никому не предъявит. Он же такой миролюбивый. Миролюбивее его только Асаевы.
– На Асаевых зря гонишь, Никит, – пыхнул дымом Юра, отрицательно качнув головой. – Вспомни, кто у них синекурами хуярят. Калина и Шамай. Калина идиот, в каком-то своем мирке все живет, а Шамай сам по себе дикий. У него все либо черное, либо белое. Видать во время второй кампании контузило, потому что иногда он реально... дикий. Пока Амир Асаев жив был, он их в узде держал, хотя, формально типа просто коллега и на треть ставки помощником кошеля их. Ну, до того случая, когда Гару Широковские шантажом в замут втянули и по итогу все стрелки на Гару перевели, еще и чужих собак повесили. Кто знает, может, если бы промолчал Амир, то и не тронули бы его самого. Жалко, хороший мужик был, я работать тогда у них только начинал, повезло его застать... Когда Амира в гроб положили, их главнюки все опасались, что его старший сын вразнос пойдет, а крыть им нечем, там хитро Амир подстраховался – их безнал Асаевы держали, и при любом раскладе сыновья в безопасности остаются, либо все они, весь круг, по миру пойдут. Вот они и тряслись, что Амировские сыновья давить будут, перспективы им предлагали, типа сразу хоть на центумы поставить, хоть на синяки с выбором любого ареала. Даже чужого. Я не представляю как они вообще с теми же Гариными договаривались бы, но… хотя безнал же у них, по-любому бы договорились… а Эмин в админы слился и по съебам дал отсюда, как только первый попавшийся ареал освободился, типа ему на хер не упало выше идти и младшего тоже на админах держит… Дава временами бешеный, не настолько, конечно, как Шамай, все же при понятиях, но зажечь по-крупному может и сжигать не корабли, а сразу порты и сразу к хуям. Он цепанулся с Асекеевскими, там такой пиздец начался, но у них центумы адекваты, вовремя пресекли и сделали это нормально с учетом того, что только Амира похоронили. Давида дернуть выше пытаются, вроде реально до центума хотят протащить, по крайней мере, я знаю одного из их и там базары шли за это, но Эмин стопорит сразу и на офшоры показывает, мол, давайте если хотите всем скопом в пизду улететь. Так что нормальные они, Никит, у них просто Калина с Шамаем, это как диагноз, там без жести нельзя. Я же с Калиной начинал, через полгода к Державину прибежал и умолял его забрать меня из их круга, ибо нахуй-нахуй мне таких синекур я их просто убью, блядь, через минуту. Они там все ебнутые вообще, но из-за того, что общего бабра Асаевы коснулись, их уже не отпустят оттуда никогда и ни к кому. Я с Державиным базарил по этому поводу, готов был поручиться, что если на синяки их к нам взять, они потащат нормально и без проебов. Держава отказал, сказал что тут похуй, что они только по безналу батрачили у них, коснулся казны – хуй тебя отпустят, вдруг сольешь в новой стае. Нормальные они, Тима, среди этих ебнутых, ведут себя по красоте вообще. Рауль из той же серии их ебнутых синяков, поумнее Калины с Шамаем вместе взятых, конечно, но тоже долбаеб.
– Это точно. – Прицокнул языком Никита. – Хуй знает, что было в башке у Рауля, главнюков и их судей, когда после слов Арнаута, типа, он мать-Тереза и все всем простил, никто не забил тревогу, нихуя не подумал и сам Рауль по ночам спокойно спал. Ну и как следствие, потом, "внезапно" – Никита саркастично фыркнув изобразил пальцами кавычки, – Нефедов под замес попал и все – клан без бабла, значит сразу на дно. Их центумов раком поставили, но те стойко изображают комунальщиков в начале зимы, дескать, мы просто оказались не готовы, так все неожиданно получилось, никогда же такого не было и вот опять!
– Кто у них центумы? – спросил Яр качая головой и туша сигарету
– Они не особо умные, так что ты их не знаешь.– Ответил Никита, и в ответ на вопросительно приподнятую бровь Яра, вновь улегшегося на мои колени, вспоминая прищурился и перечислил, – Росликов, Таймышевский и еще два каких-то идиота. Они так себе, их наместничество протолкнуло, а толку от этой ватаги никакого, они даже своих синяков не всех знают, я уссался, когда это понял. Ну, блять, в смысле? Ты территорию зачищаешь, подбираешь и готовишь...
– Закладки. – Довольно перебил Юра.
– Красава. Отбей. – Одобрительно произнес Яр, приподнял ногу и направил стопой к Юре чокнувшегося с его пяткой бокалом
–...кандидатов на конкурс талантов перед главнюками, – не обращая на них внимания, продолжал Никита. – Координируешь их с ними, контролируешь, чтобы без шума и пыли работали, отчитывались вовремя и отстегивали без левака…
– Поэтому он и попал, – доверительно сообщил Яр Юре, согласно кивнувшему потянувшемуся и вновь стукнувшему о его пятку бокалом.
–... и это помимо создания баз на отмывы и приносы, – все так же игнорируя ехидно скалящихся Яра и Юру продолжал Никита, – вот как, блять, можно не знать своих синекур? – Возмутился он.
– Здесь согласен. – Кивнул Юра.
– И не только своих. – Глубокомысленно изрек Яр.
– Короче, не из нашего прайда эта пиздобратия, – подвел итог Никита, потянувшись за лимоном, – но огребли так, как будто реально никто не ожидал, что они беспредел допустят.
– Арнаут чей?.. Котляровский же, – произнес Яр, слегка нахмурился, прищурено глядя на бутылку. – У Котлярова и Ко Харитонов со своей крю центумами батрачат. Харитонова я знаю, и пару его человек тоже, там очень здравое отношение, синяков он в ежовых держат. Как они вспышку проебали при таком раскладе?
– Проебали, потому что Харитонов перешел. – Ответил Юра, затушив сигарету и потянувшись в кресле. – Котляровские вообще без судей давно, поэтому Арнауту башню и не снесли за то, что он чужой общак вскрыл. Из-за того что Харитонов перешел, Арнаут у Котляровских на совмещении синяка и центума, но, естественно чисто по базе, на судейство права нет. Тянет на себе сразу и построение, и контроль, и прокаты. Котляров и Ко с него пылинки сдувают и верещали на все село, дескать, у них же центумов нет и они знать ничего не знают, а у этих центумы есть, вот и пусть спросят с них за то, что те синяка своего выпинуть выпинули, а не объяснили нихуя, что рыпаться нельзя когда распилы ареалов идут и вообще у Котляровских Арнаут святой, непогрешимый и это точно не он сделал. В общем, как всегда: до-ка-жи-те, а пока не доказали, то идите на хуй, мы даже воевать с вами не будем, с нищебродами-то, хули вы вообще тут вякаете, на хуй-на хуй.
– Харитонов от Котлярова ушел? Сюрпрайз мазафака. – Удивленно приподнял бровь Яр. – К кому?
Юра молчал. Взял еще одну сигарету, поджег и затянувшись, протяжно выдохнул, глядя на конец сигареты.
– Сигнал потеряла, сплетница? – скептично глядя на Юру, осведомился Яр. – Ты же у нас все слухи серфишь, а вот здесь прямо проебалась, да?
– К твоему отцу. – Вместо него негромко ответил Никита. – Сразу после... как ты к Марвинским перешел и уехал.
Повисла пауза.
Исторгающегося из внешне абсолютно спокойного, будто т вовсе неотреагировавшего Яра. Только его губы на мгновение твердо сжались, а в глазах мелькнуло что-то такое...
Мороз по коже. Либо принимать, либо нет… Его либо принимать полностью таким, какой есть, либо нет. Выбор охуенен.
Особенно когда выбор делаешь, охуеваешь. Никита сечет в универсальных философских формулировках .
– Яра, еще один слух есть. – Юра смотрел в его ровный профиль, с непроницаемым выражением глядящий в потолок.
– Жги, чего уж, – усмехнулся он.
– Андрей Михалыч выбыл с тронов. – Ровно произнес Юра, потянувшись с бутылкой к его бокалу. – По здоровью.
– Это не слух, – отозвался Яр, с насмешкой посмотрев на него. – Андрей Махалыч действительно выбыл, канцер в его голове все-таки одержал победу. Уже почти растение. Сам не видел, супруга его звонила вчера, сообщила.
Он произнес именно Махалыч, а Михалыч.
От того кошмара, что у меня в мыслях мелькнул, мне захотелось выпить. Нормально так выпить. Набухаться. Не выдавая ни единой эмоции, просительно коснулась его пальцев с бокалом с черным ромом. Отпила.
«…очень нехуево так по башке съездили… это последствие».
Мне крайне тяжело представить человека, которому Яр позволит себя ударить. С такими-то своими сверхреакциями, он замечает все. Мне крайне тяжело представить того, кто рискнет его ударить. Мне тяжело представить того, кому он это позволил. А он был. Сын называет его Андрей Махалыч и говорит, что тот выбыл из… главнюков потому что рак его доконал. Супруга вчера ему сообщила. Пиздец.
Отец.
У меня не было вопроса за что именно он бил Яра, я знаю, может это и неправильно… но у меня в голове, в крови долбило только одно – как можно бить сына так, чтобы едва не убить. Потому что «очень нихуево так по башке съездили». И из-за такой черепно-мозговой Яр пожинал плоды адской боли в ненастную погоду. Вот едва ли выверял силу своих ударов Андрей Михайлович Истомин, когда избивал того, кто ему это позволил.
– Наши главнюки боятся, что Веретено по сценарию Арнаута пойдет, – негромко продолжил Никита, напряженно глядя в стол, – то есть выяснит, где общак, Стригача вскроет и весь клан без бабла. Поэтому затеяли рокировку, и мне постепенно все на хранение передадут. Сказали, что сейчас биографию рисуют, потом в Новосибе меня выставят, там же три года батрачить на благо города, так сказать, у народа создать репутейшн честного политгандона, ну и светануться, все как полагается, а когда утрясут здесь все, то обратно перетянут...на пепелище, видимо… а мне теперь три года не спать, с их ярдами под жопой, потому что если наших въебут, то в первую очередь у меня голова с плеч слетит. Буквально. Потому что война...– прикрыл глаза, качая головой и неровно выдохнул. – Это пиздец, Яра. Зря я в первые ряды лез и без проебов все делал, надо было тебя слушать... но нет, отличился, блять, заслужил повышение. И хуй знает, что теперь делать с этим... – глубоко вздохнул и посмотрел на прищурившегося Яра, глядещего на свой бокал. – Вот, собственно, потому я свиданку вымаливал, а до тебя хер дозвонишься! Шива твой вообще охуел! Я уверен, он и сатану на хуй пошлет, когда тот явится за твоей душенькой, полагающейся ему по законному праву! Этому сторожевому псу вообще похуй с кем он разговаривает! Как попугай, блять: «его нет в городе, он очень занят, но я все передам, как только он станет доступен»!
– Он передавал, – возразил Яр. – Я действительно в запаре был, не знал же, что ты дно пробил, думал, тебе просто опять скучно, как освобожусь, развлеку.
– Да я сам по морям-океанам развлекался, отпуск, как-никак, впервые за пять лет, – невесело улыбнулся Никита. – Рванул обратно, как узнал, но не по телефону же про дно… а тут попугай твой и тебя хуй поймаешь. Потом вспомнил, что Старый как самая лютая сплетница, знающая все и обо всех, наверняка в курсе, где ты дислоцируешься и как с тобой связаться. – Недовольно посмотрел на Юру, – и до тебя хер дозвонишься, твоему сторожевому псу тоже пизды пизды бы отвесить. Меня четвертуют, а вы даже не поржете, потому что и не узнаете! Друзья, называются! Вот собственно и все. Яра, есть у тебя мысли дельные?
Яр чуть прищурился, глядя в потолок и посмотрел на меня:
– Ты не устала? Иди, отдохни. Мы недолго.
– Да, там комнату подготовили. Третья дверь слева. Сейчас проводят. – Кивнул Юра.
– Я сама, спасибо, – пробормотала я, но Юра уже гаркнул «Настасья Григорьевна!» и эта удивительная женщина снова возникла непонятно откуда и непонятно почему так быстро.
Выцыганив у нее еще бутыль, поплескалась в джакузи, смежной с выделенной опочивальней. Погрустила и даже всплакнула. Потому что ужас брал. Такой, что из трясущихся пальцев выпала почти опустошенная бутылка, когда сгорбившись сидела на краю широкой постели, оперевшись локтями о широко разведенные колени и исподлобья мрачно глядя в панорамное окно, впитывая ночной сумрак, царствующий на улице и пожираемый внутренним мраком. Тихо рассмеялась и подобрала ледяными пальцами бутылку. Поднесла к улыбающимся губам, чтобы глотками прервать безумное хихиканье. Безумное. Реально, Джокер, блядь…
Четыре утра. Сонный паралич. Проснулась с пятой попытки. Больше спать не хотелось и не могла себя заставить. Яра не было в комнате. Лежала на спине, глядя на ночное ясное небо, заглядывающее через большое овальное окно и в голове… пустота.
За дверью раздались голоса. Сначало смазанно, но по мере приближения к комнате все более отчетливо. Эка они посидели
– Сним-м-май! – Голос Юры протяжный и видно, что язык конкретно заплетается из-за «в вашем алкоголе крови не обнаружено» (с). – Насталья Григргр.. григри…
– Ты прямо как Феррари, Старый. – О-о-ой, а инопришеленца-то, словно бы и не взяло людское зелье. – Старое Феррари. – Гоготнул, открывая дверь, но не заходя внутрь. – Настасья Григорьевна, там, в брюках зажигалка, выкинете ее, пожалуйста, она уже бесполезна.
В смысле, блять? Как понять «там, в брюках»?!
Я повернулась на постели и приподнялась на локте, прищурено вглядываясь в приоткрытую дверь, ручку которой сжимала корячка инопришеленца в каком-то темно-синим широком рукаве, похожим на неотъемлемую детальку халата. А приезжал он в темно-изумрудном джемпере. Мной, между прочим, купленном ему. Где мой, сука, джемпер?!
– Как у тебя получается так разгр...раваривать...так хорошо? – изумился землянин оставшийся как и остальное тулово инопришеленца вне поля моего зрения. – Не отвечай! Насталья Гргр... в общем, это надо про.. осушить... спокойной ночи, брат! Ты охуел... нен. Нет, охуейн... Люблю, короч…
– Поцелуешь меня? – умилился Истомин. – Я жил в толерантной стране, я потерплю, полупокер блять.
– Не настолько охуенен, бра-атан. Но как чо изменится, ты будешь первым на очереди. Потом наш… самый красивый депутат наш… ну и Лютый... а Рика ваще ж ничо такой, скажи же... Бля, не, нахуй! – Испуганный голос Юры, – я реально полупокер!..
И хлопок двери.
– О, ты не спишь! Джокер, у тебя минусы вообще есть?.. – ну, подбухнул он нормально. И под халатом ничего нет. Теперь точно ничего. Потому что, сняв нижнее белье, он деловито выжал влажную ткань в большую кадку с каким-то полудеревом и повесил на батарею.
– Ты вспотел? – спросила я, с интересом разглядывая его тулово, укладывающееся на постели рядом.
– Старый в бассейн уронился. – Погано ухмыльнулся, поворачиваясь ко мне и подпирая рукой голову, разглядывая мое лицо. – Почти сам. Был бы я трезвее, то успел бы победить его хватательный рефлекс. Хорошо, что я телефон успел отбросить, а то там бы Старого и утопил. Хочешь посмотреть, как Никита плачет?
– От отчаяния? – фыркнула я. Надеясь, что из-за своего несколько хмельного состояния, он пропустит то, что не до конца правдиво. И мысленно дав себе затрещину.
– Да. – Широко зевая, кивнул Яр. – У него жена открыла центр похудания, или как он там... короче, туда приходят, чтобы ничего не делать, только терпеть истязания и из-за этого сбрасывают жир. Некоторые орудия пыток ебашат током. Мы решили опробовать. – Иронично повел уголком губ, глядя на мое восторженное ебало, – да-да, детский сад. Но я бухой и меня взяли на слабо, так что мне простительно.
Достал телефон из кармана и найдя нужное видео, дал его мне.
Оператор от бога. Трясущаяся камера, снимающая что угодно, но не Никиту воющего на кушетке:
– А-а-а! Нет! Все-е-е! Хва-а-ати-и-ит!
– Держи его! – как-то излишне по-злодейски скомандовал голос Яра за трясущимся кадром.
– Я стану депутатом! Гомосеком! Дровосеком! Да кем угодно, только выключите-е-е! Пожалуйста! Яра, пожалуйста-а! Старый, да че я тебе плохого сделал?!
– Яра, у него слезы! – радостный голос Юры, который, заходясь хохотом, с трудом прижимал к кушетке брыкающегося и периодически сжимающегося Никиту. А потом снова брыкающегося. Но Юра был сильнее и трезвее. В тот момент точно еще трезвее.
– Плотнее прижми, сейчас увеличу мощность. – Довольный голос оператора от бога. – Это в какую сторону крутить крутилку?..
– Фух... – дрожащий голос Никиты.
– Значит в другую сторону. – Мудро заключил Истомин.
– Я-я-яра-а-а!..
И запись оборвалась. Забавный способ отвлечься, когда от напряжения внутри все сжимает до скрежета. В принципе, мне понятно, почему они сошлись. Как в той песне, где поется, что как хорошо, что сегодня все здесь собрались. Я с болезненными щелчками и усилиями заставлю себя переключиться в русло сарказма, эти дальше пошли, но у них и пиздецы круче.
– А тебя не снимали? Или ты не участвовал? – подхватывая заданную тональность и внутри снова усилие, щелчок и все заебись.
И все же почти до осечки, когда он негромко рассмеялся, взял мою руку и поцеловал в ладонь. Усмехнулась, подавляя дрожь и продолжила с интересом пролистывать снимки. Ничего занимательного: бесчисленные документы, машины, госномера, снова документы, паспорта, водительские, дома, строения, помещения, снова бесчисленные бумаги, а потом я. Лондон. Это было в Лондоне. Я лежала на животе в постели в полумраке. Волосы по подушке, одеяло сползло до поясницы. Сердце екнуло. Новое усилие и: блять! Можно же было немного ракурс другой взять, а то у меня рука какая-то толстая здесь!
– С меня и начали, но там неинтересно. – С невозмутимым видом затемнил экран и, забрав у меня телефон, положил на тумбочку со своей стороны, укладываясь на спину и прикрывая глаза ладонью. – Потому что практически сразу как включили электрошок, я с матюками сорвал эту херню и едва не разнес пыточное орудие.
– А Юра? – задумчиво оглядывая его профиль, подавляла желание дождаться, когда уснет, спиздить его телефон и досмотреть, что там еще наснимал этот оператор и фотограф сотого левела. Разумеется, меня интересует только то, чтобы я там не особо страшная была. Только это, интересует, да. – Чего, Юра испугался и отказался, да?
– Да мы его только к этому электрическому стулу привязали, как менты приехали. Пыточная на первом этаже новостройки и рыдания Никиты ввели жильцов в заблуждение, что в четыре утра кого-то убивают в центре похудания. Ну, хотя, почему в заблуждение…
– И что?
– Ничего. Приехали нормальные мужики, мы отпросили их со смены, побухали с ними и разъехались. – Отстранил руку и посмотрел в окно в потолке. – О, это для чего? С богами на прямую линию выходить? Нам надо так же, завтра запущу Вадима с топором на крышу. Или в Вадима топором, долбоеб… тупить часто начал, бесит, блять…
– Центр похудания не «Линия» случаем? – заталкивая поглубже разлившуюся под кожей прохладу, ровно спросила я.
