Текст книги "Центумвир (СИ)"
Автор книги: Александра Лимова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)
– Не нравится. – Зевнул он, попросив счет.
– Скотина ты. – Удрученно заключила я.
В офисе, в официальном и теневом, мы висли допоздна. В один из вечеров, когда Вадим отвозил меня домой, потому что пятьсот раз все перепроверив, я все-таки пришла к выводу, чтозавтра можно поспать подальше и встать в десять утра, а не в шесть, а мой ноут с тем, что и как надо сделать с готовым базисом был дома, а с утра должен быть у Вали, которой и передаст Вадим Алексеевич.
– Я бы винишка хлебнула, а у Яра в баре ниже сороковника градусов ничего нет. Есть магазин приличный где-нибудь рядом? – усаживаясь в машину, устало спросила я.
– У меня забегаловка есть, как раз вон за тем домом, там алкашка нормальная, оригинал все. Только для этого и держу, потому что уверен в качестве пойла, а то хер найдешь нормальное... – Поморщившись, отклонил входящий вызов и выехал со стоянки, чтобы через несколько минут тормознуть у нихуевой даже на первый взгляд забегаловки.
– «Барсук» – скользнув взглядом по вывеске повторила я, заходя в пафосную и явно не для среднего кошеля забегаловку. – Название конечно... не мог пооригинальнее?
– Это же бар. Название должно отражать суть. – Ухмыльнулся Вадим, кивая своей хостес.
Я озадаченно на него посмотрела, а потом до меня дошло и я расхохоталась. Бар. Сук.
Бар для очень дорогих сук, антураж который создавали посетители вопил об этом, пока я деловито рылась на полках бара, выбирая себе пойло. Администратор заведения, решив не терять момент пока босс здесь, завалил его бедную руку бумагами на подпись, оперативно рапортуя о делах, пока утомленно зевающий Вадим ставил свои закорючки. Админ едва не силой утащил его в кабинет, где собирался страстно изнасиловать тем, что притащить на бар он не мог из-за объема, но уже не вывозил и ему срочно было необходимо решение своего заебавшегося босса в этих вопросах.
Вадим кинул мне иммобилайзер, сказал, что их страстный трах минут на десять (Толя, админ, покраснел), и попросил взять еще и ром, ибо в сей повозке бутылка почти закончена, а Ярослав Андреевич, в связи с усиленным рабочим режимом, часто бывает сердит, и у него под рукой должны быть успокоительные.
Забрав бутылки с бухлишком села в танк и набрала Ярославу Андреевичу, чтобы сказать, что я живой человек, у меня есть физиологические потребности, которые удовлетворить полностью может только его тулово, и я ради этого экстренно, но качественно прорешала все вопросы и до десяти утра я – его имущество, и мне необходимо его присутствие. Во мне.
Сообщил что приедет, но, вероятно ненадолго.
– Дай пососать хотя бы! – простонала я в трубку, – Кеша скоро сотрется!
– Ты его не трогала. – Негромко рассмеявшись, возразил он. – Я запомнил, как он лежал. Сегодня ночью проверял, так же и лежит.
– Как же я тебя ненавижу-у!
– Я тоже постоянно хочу тебя. – Спокойно так. Ровно. Просто. С дурманящей хрипотцой. – После капитана еще сильнее. Сейчас период не самый легкий. Три недели жести, потом буду гораздо свободнее. Так что уведомляю, что я не особо ревную к Кеше. Сегодня еще ревную, потому потерпи, думаю, успею тебя оприходовать, а потом не ревную, я человек понимающий.
И отключился. Когда Вадим вернулся, то несколько озадачился тем как меня выкручивало от злости, но, услышав среди обсценной лексики фамилию нашего начальника, сделал вид что ничего не слышит и выехал с парковки.
Дома отдала ему ноутбук и предложила налить кофе в дорогу, потому что мне было действительно жалко мою заебавшаюся подружку. Вадим кивнул и сел на высокий стул у барной стойки с грустью глядя на стеклянную стену с выходом на терассу, ожидая пока я одержу победу над кофе-машиной и он с плодами победы поедем к себе домой, до которого добираться около часа.
– Почему Ярый называет тебя Джокером? – задумчиво спросил Вадим, у меня перекосилось лицо и Вадим торопливо добавил, – я у него же иногда автоответчик, номер один искал, чтобы перезвонить и увидел что ты так записана…
– Потому что это универсальная карта, – ровный голос Яра позади. Я обернулась и узрела его, облокотившегося плечом о широкий арочный проход ведущий в холл из столовой. Роящегося в планшете, держа второй рукой, опущенной вдоль тела черный ром. И ровно продолжившего, -комбинации с ней предсказать невозможно и не во всех играх она используется. – Затемнил дисплей планшета, пригубил бутылку. И раздавил взглядом напряженного Вадима, – в шесть утра чтобы был у ворот. – Яр прошел на кухню и сел на стул, вновь углубляясь в планшет пока Вадим уходил. Быстро и бесшумно.
– И что это было? – не сдержалась. Переливая приготовившийся кофе из термокружки себе в кружку и разбавляя водой.
– Где? – пробегаясь глазами по строчкам на экране, невозмутимо спросил Яр.
– Зачем ты Вадима прессанул? – уточнила я, садясь напротив него и отпивая кофе. – Он просто спросил почему я записана у тебя в телефоне так, как я просила меня не называть.
– Я тебя не понимаю, лорд Волан-де-Морт.
– Какое совпадение, я тебя тоже. Не понимаю.
– Зато он все понял. Хоть кто-то.
– Да он вообще понятливый. В отличие от некоторых.
Яр затемнил экран и, прикрыв глаза, сделал несколько больших глотков. Со стуком поставил бутылку на столешницу и с упреждением посмотрел на приподнявшую бровь и подбородок меня.
– Нет, я прекрасно знал, что притирка у нас будет тяжело проходить, но, блядь, не настолько же, чтобы элементарные вещи объяснять. – Негромко произнес он, медленно склоняя голову в право и с деланной иронией, покрывающейся быстро разгорающееся раздражение, спросил, – Алена, дорогая моя, ты чего от меня хочешь? Чтобы круглосуточно у ноги сидел и тяфкал, когда ты захочешь? Ты настолько наивна и не понимаешь, с кем связалась и что происходит? И что будет происходить, если ты попытаешься на меня ошейник нацепить или стайку песиков вокруг собрать? Нельзя же так безжалостно людям жизнь ломать и себе психическое здоровье.
Я опешила. Растерялась полностью, ошарашено глядя в его прищуренные глаза. И внутри парализующая разум вспышка гнева прорвавшаяся шипением:
– Ты ебнутый вообще, да?
– За словами следи, потому что отвечать за них тяжело. – Взгляд потемнел.
Вот это поворот! Ладно, хуй с тобой, будем общаться в твоем стиле:
– А ты кто такой, что бы с меня за слова спрашивать?
– М-м-м. – Кивнул, расставляя локти на столешнице, с убийственной иронией глядя недобро улыбающуюся меня. – Ну, давай, братан, падай на корты, я за семками и пивчанским метнусь, потом перетрем за жизнь, чо.
– Да я-то упаду и перетру. – Усмехнулась, отпивая почти остывший кофе и подбирая под себя ноги. – Только с кем, сама с собой, что ли? Раз мне ни с кем, кроме тебя, до-ро-гой мой, – максимально презрительно передразнила его, – парой слов переброситься нельзя, чтобы у тебя мысли в ебнутые дали не ускакали. Да без вопросов вообще! Я могу и сама с собой перетереть, ведь сто процентов по дороге за семками и пивчанским тебе братва твоя позвонит и домой дня через два приедешь в лучшем случае. Я как раз перетереть успею. Что, падать на корты-то?
– О. Май. Гад. – Картинно закатил глаза и с насмешкой в ровном голосе продолжил, – нет, ну давай все бросим! Я устроюсь клерком куда-нибудь, ты дома сиди у плиты. Вечерами уютненько вдвоем у телевизора, изредка по музеям-барам, на выходных дача, раз в год неделька в Турции. Давай жить как белые люди! И отношения по известному шаблону будут! Прости меня, пожалуйста, я же просто не знал, что ты из числа девочек-цветочков, которых надо мужским вниманием поливать, холить, лелеять, любоваться и думать двадцать четыре часа в сутки за нее и только о ней, и как можно чаще на руках носить кверху жопкой, чтобы удобнее было в нее целовать, и с опахалом и по возможности в поклонах кругами восхищенно бегать, а то завянет быстро девочка-цветочек, а я буду горько плакать и корить себя, что недостаточно восхищенно кругами бегал, буду посыпать голову пепл… землей из ее горшка, – с такой долей яда выдал он, что меня порвало внутри, – дай мне шанс исправиться, умоляю! Я смогу тебе организовать такое развлечение, но только через… так, ну… четыре с половиной месяца и ненадолго. Уж извини, но у меня по минутам жизнь расписана, долго хуйней заниматься не смогу, но что-то мне подсказывает, что ты уже к исходу вторых суток взвоешь в четырех стенах в ожидании мужа с работы, которого надо накормить, омыть, обогреть, попиздеть с ним о бытовушничестве, и тихо-мирно лечь спать в обнимку, а потом снова так же день за днем. Хотя какой нахуй день за днем, у меня же дохуя времени будет, так что ты повесишься из-за меня с опахалами прямо к концу первых суток! Чего ты меня взглядом сверлишь? Не прав я? Что молчишь-то, белый человек, мечтающий о простых человеческих радостях, сигнал с базы потеряла, что ли?
В общем, я думаю, что выплеснутый на него кофе он бы еще пережил. Но вот запущенная мною кружка отскочившая от его инстинктивно вскинутой руки, была последней каплей.
Потом я отчаянно спасала свою жизнь, прытко ускакивая из кухни и столовой в задорном поиске ближайшего помещения, где была дверь, которую можно запереть. Нашла. Рванула в ванную здесь же, на первом этаже и трясущимися пальцами все-таки успела щелкнуть замком до того, как о-опасность неизбежно смертоносная, пришибившая меня секундой назад взглядом, рванул дверь на себя. И уебал в нее с такой силой, что массивное дверное полотно горестно застонало.
– Открой. Открой, блядь, иначе дверь вынесу нахуй! – его утробное рычание, пока я крестилась и делала себе мысленную пометку заехать завтра в церковь, чтобы поставить свечку за здравие итальянцам за такое добросовестное отношение к своей работе, сейчас спасшей меня от мучительной гибели надежной преградой из цельнодеревянного массива, стойко вынесшего очень нехуевую по силе атаку разгневанного инопришеленца. А после взревела:
– Дверь вынесешь? Я тебе челюсть вынесу, если зайдешь! Оставь меня без полива своим мужским вниманием! Да подавись им! Вообще не догоняешь, о чем я тебе говорю! Так передернуть все! Охуеть! Еще додуматься ведь надо до такого! Дача и неделька в Турции!
– Дача будет в России, у белых людей нет дач в Турции. – С просто непередаваемым сарказмом из-за двери. – А у меня есть. Правда, не в Турции, а в Ницце. Ты не сильно расстроилась? Если что, могу продать ее и купить тебе дачу где-нибудь в Тамбовской области. На сдачу Тамбов и велосипед, будешь по выходным ездить в свои владения, Симба!
Вот сука!
Взгляд натолкнулся на алмазную пилочку для ногтей забытую мной на краю широкой мраморной стойки с интегрериванной раковиной. А думала, что забыла взять с собой. И глядя на нее, меня внезапно озарило, что она создана для того чтобы быть в заднице Истомина.
В общем, когда я распахнула дверь, у меня почти в ту же секунду онемела кисть от его хвата, мгновение и пилка выбита из пальцев, а меня намертво сжав в тисках, прижали к своей груди так резко, что воздух с шумом вышел из легких.
– Ну, и что это было? – гневное шипение на ухо. – Чего не сказала-то: ду ю вона ноу, хау ай гот зис скарс?
– Тебя же заводит мой стиль предварительных ласк с щекотками перьями? Вот хотела тебе в жопу воткнуть, это услуга для вип-клиентов! Оцените наш сервис!
– Я тебе сам сейчас в жопу воткну что-нибудь, – стиснул до боли, лягнуть толком не получалось, ему позвонили, а меня, отбуксировав в гостиную швырнули на диван, чтобы через пару секунд разговора завершить звонок и сообщить подскочившей на диване мне, – страстное секс-примирение отменено. Мне тут братва позвонила, вернусь через два дня в лучшем случае, но с семками и пивчанским, так что можешь падать на корты.
– Тяф-тяф! – изобразила щенячью радость, и приложила руку к своей заднице, махнула кистью в пародии на виляющий хвост.
– Боже, как тебе идет! Можно почаще так? – умилился он, снимая джемпер заляпанный кофе и направляясь в холл.
– Два дня говоришь? Отлично! Позову Вадима, с ним перетрем... – «-ся шкурами» нечеловеческими усилиями сдержала.
Он резко остановился в арочном проеме гостиной. И я очень четко поняла, что пизданула лишнее и без шкур. И хвала всем богам, что не сказала фразу полностью.
Медленно повернулся и нутро сжалось под этим взглядом. Именно так он смотрел на Стрельникова. Именно так выглядел, когда Егор понял, что ему пиздец. Это чувство, когда холодит у виска. И ты прекрасно осознаешь, что и без контрольного… неминуемо.
– Повтори. – В его голосе нет эмоций. Вообще ничего нет, кроме неподъемного груза грядущих последствий.
Смотрела на него и понимала, кто сейчас передо мной.
Ярый.
Который гораздо старше своего биологического возраста. Старше не только по возрасту. Старше. Во всем.
Когда по инстинктам, по рецепторам ножевым безжалостно полосующим ударом. Колото-резанные раны, и из жизненно-несовместимых кровоточит, а кровь собирается в отчаянный вопль инстинкта самосохранения, что сейчас будет предупредительный, а если не среагируешь вовремя и как надо, то… на поражение.
В горле пересохло и разум подсказал выход. Упала обратно на диван, скрещивая ноги и исподлобья мрачно глядя на него:
– Ой, все. По тупому парировала, согласна.
Не сработало.
Медленно направился ко мне. Пульс участился, почти слился, когда коленом коснулся моих и медленно склонился, опираясь на руку, выставленную на спинку дивана над моим плечом. Прищурено глядя на меня очень тихим, но высекающимся в разуме шепотом:
– Только попробуй. Убью нахуй.
Сумасшедшее по силе прессующее и иссушающее веяние, таранящее до слома. До злости от того, что как с безвольной тупой шавкой, неосмотрительно тявкнующей на хозяина. Медленно подалась вперед, зло глядя в его глаза.
– Не провоцируй, Ярый. – Растягивая губы в злой улыбке. – Не советую. Или ты тоже не понимаешь, с кем связался?
Секунда глаза в глаза. Кто-то должен был сорваться. Било обоих изнутри. Било нещадно. Полосовало. Но снова звонок ему, непонятно кого спасший. Истомин отстранился и молча ушел переодеваться.
***
«Балтика 7 или три толстяка?»
Смс от инопришеленца, когда я с утра, после бодрящего душа приводила ебало в порядок, хлебая кофе в ванной и придирчиво осматривая каждый пробный штрих нереализованной внутренней стилюги, превращающей мое мрачное ебало в утонченную и до безумия привлекательную морду лица.
Секунда и после его смс фото браслетов.
Первый витый изящный, второй литой из трех колец с вставками брюликов. В углу фото заметила подложку с серьгами, обвела понравившиеся в редакторе и отослала обратно со словами:
«Оба. И вон те семки с сапфирами».
И ухмыльнулась себе в зеркале, когда услышала через приоткрытую дверь ванной, смежной с нашей спальней, звук уведомления о смс. Звук его телефона. А спустя секунду в ванную ввалился Истомин и положил передо мной пакет:
– Я прямо как знал. – Зевая и непринуждённо приобнимая меня, деловито вскрывающую коробки. – Хорошо, когда вкусы сходятся, скажи же.
Тварь. Ты безупречен. Даже в скандалах. Особенно, когда знаешь, что скосячил. Тварь… моя тварь.
– Угум, сходятся. – Фыркнула я, сравнивая фото и содержимое коробок. Он взял все серьги с той подложки.
Вчера осушила подчистую бутыль вина, шлифанула вискарем и белым ромом. Мне было хуево. До момента, когда пришла к выводу, что всё и всех на хуй. До момента, как проснулась и проверила телефон, в поисках оповещений от него, не приехавшего домой ночью. До момента, пока окончательно не послала на хуй. До момента, когда… считал все и знает, как подлизаться, понимая что, полоснул. Ножом. Жестко. По привычке. Как тварей своих, а я ведь особенная тварь… По мне надо со вкусом и особым подходом.
И он с нажимом ладонями от талии и выше. Почти единовременно с тем, как закладывала руки ему за шею и инстинктивно перехватала его кисть, когда она пошла выше груди. По моей шее. К лицу. Где в углах филеры.
– Да брось, – прыснул он. – Думаешь, что я все еще не в курсе? На зуб прикольно, кстати. Упругая штука такая.
– Ты меня кусал за углы челюсти? – охренела я.
– Мне было до жути интересно. – Отстраняя мои пальцы и ощупывая углы челюсти с ухмылкой. Травящейся возбуждением. – Я аккуратно, ты даже не проснулась. – Его нижняя губа прикусана. И ведет ей вперед, оставляя быстро сходящие, но такие умопомрачительные следы на коже его губ. – Махнула рукой, правда, но я успел отскочить. – Склоняясь и притрагиваясь губами к моему виску, неотрывно глядя в мои глаза в отражении. – Спишь как пожарник, я тебя всю истыкал, проверял, где еще пасхалки есть. – Губы в легком поцелуе снова к моему виску.Легком, поверхностном. Но меня кроет. Кроет от того, что его кроет по этому всему. Во мне. И он от этого ловит кайф. Как поклонник экстравагантности. Как истинный эстет. Как человек с безупречным вкусом. – Пасхалочки… Алена Васильевна, я… просто охуеть насколько заинтригован, пардоньте за май недофранц.
– Не нашел еще пасхалочки, да? – ухмыльнулась я.
– О, а они все-таки есть? – пальцы сжимают грудь. – Так где они? Оказывается, если девочка сечет… – Выдох сквозь полуулыбающиеся губы в мой висок, прикосновение губами. Укус. Едва слышно, – а моя девочка сечет…
– Угадай. – Разворачиваясь и закладывая руки ему за шею, ощущая как на папа на рейве, и это услаждением на натянутые струны. И неважно, совсем не важно как сильно были натянуты, главное вот именно это – истома…В обоих.
– Губы? – склонился, теснее прижимая к себе.
– Какие? – фыркнула я, вспоминая первую свиданку, где его вынесло с этого моего вопроса. Вынесло в фантазии те, что я потом воплотила. И хочу сделать это еще раз.
– Я и те и те пробовал, но с тобой я уже ни в чем не уверен... – улыбаясь и касаясь языком уголка моих улыбающихся губ, сильнее стискивая грудь.
Звук оповещения о смс в моем телефоне, лежащим на краю раковины. Под его взглядом. Тотчас привлеченным к нему. Сотая доли секунды на то, чтобы прочитать смс от Вадима:
«Не знаю, не люблю таких. Эта из бухгалтерии смахивает на ту криповую леди из сериала, про который ты мне рассказывала. Кстати, завтра дорасскажи, а то у меня по ходу в ближайшее время не получится посмотреть».
Прочитать и утратить контроль.
– Переписку открой. – Безапелляционно приказал он.
– Это что за тон? – приподняла бровь, глядя на него, не отрывающего взгляда от экрана моего телефона. Который проклинала. Как и свою только что проснувшуюся подружку. И себя.
– Ты с ним переписываешься?
– Не накручивай, – максимально ровно начала я, стараясь успокаивающе смотреть в его наливающиеся бешенством глаза. И инстинктивно отпрянув назад, – слушай, дай мне объясн…
– Ты переписываешься?
– Яр, ты себя накр..
– Переписываешься?
– Яр, это прос...
Договорить я не успела. Он улыбнулся. Невероятно красиво и запредельно ужасающе. Одновременно с такой силой врезая кулаком в зеркало позади меня, что под громкий парализующий скрежет по стеклу пошла сетка трещин, частая в эпицентре, почти непрерывная, окрашенная его кровью, и расходящаяся практически по всему полотну.
– Не провоцируй, да, сука? Так ты мне сказала? – хрипло выдал он, встряхивая рукой. Звон выпавших из костяшек осколков по плитке. – Куда ты пошла, блядь, я с тобой разговариваю!
– Руки нахуй убрал от меня, психопат! – С силой оттолкнула его, а он вспыхнул, сжал меня до боли, вскинула голову и прорычала сквозь зубы, – давай, Отелло, мне еще перееби, что я с кем-то кроме тебя парой слов все-таки перекидывалась! Вот шлюха какая, да? Может, на цепь меня посадишь? А? Хули молнии глазами метаешь? Мне за наручниками идти, нет? Или возле батареи с ними подождать? Я тоже у ноги сидеть не буду никогда нахуй! И в жизни не стану тяфкать только то, что ты мне разрешишь! Надо тебе это так давай я тебе кого-нибудь другого вместо себя найду! У меня знакомая есть – закачаешься! Тихая, смазливенькая, в рот тебе смотреть будет круглыми сутками, а чирикать только то, что ты ей прикажешь, массаж вообще выше всяких похвал, борщи – Мишлен отсосет, а если не дай боже с кем-то с хуем между ног поздоровается, то вены себе сразу вскроет, посчитав это за непростительную измену! Ну, такая, знаешь… на которых охотно женятся, и которые охотно терпят таких мудил, как ты!
И его накрыло. Это было страшно. Он разъебал все. Такой ярости я никогда не видела и просто оцепенела, наблюдая, как он разносит ванную. Зеркало, сушилка и фен, все с полки под зеркалом, с краев стойки с раковиной, столик рядом со стеклянным душем, стойки, стенки. Звон осколков по перепонкам. Долбит по нутру, вскидывающему голову и предупреждающе щерящемуся. Приподняла подбородок, скрещивая руки на груди и приваливаясь плечом к стене, сквозь ресницы наблюдая как неистовство, клокочущее в нем, получая мощный выход, сходит на нет.
Его кровь на осколках, скрежет его нервов, уничтожающих все в шаге досягаемости, жесткое дыхание от обрыва внутри. Остановился.
Повернулся ко мне, в глазах почти взятая в тиски ярость.
– В доме четыре ванных комнаты. – Ровно напомнила я. – Если Халк тут закончил, можем пройти в следующую.
Усмехнулся.
В нем вновь полыхнуло, ломая его тиски. И я инстинктивно вздернула верхнюю губу, понимая, что следующая – я. Потому что совершенно по звериному повел головой и медленно двинулся ко мне, колоссальным усилием воли оставшейся на месте в той же позе и с тем же выражением лица. Остановился в шаге. Не глядя, снял с чудом уцелевшей полки полотенце и прижал к разбитым костяшкам правой руки.
– Любишь супергеройское кино, Джокер? – полуулыбаясь, нежно-обманчивым ласковым шепотом, делая шаг ко мне. Рефлекторно отступившей. И уперевшейся спиной в косяк двери, – а как насчет жанра ужасов? – еще один его шаг ко мне, близко, втискивая похолодевшую меня в часть стены и дверной косяк. Втискивая не только физически. Подавляя. Не потому что он так хотел, потому что он… был собой. Склонился и мне на ухо сквозь зубы свистящим шепотом, с едва улавливаемы утробным рычанием. Едва улавливаемы физически, но мощно ломающим ментально, – не доводи меня. Даю гарантию, что тебе этот жанр кино не понравится, родная. – Едва уловимым шепотом, нежно касаясь зверино улыбающимися губами моей похолодевшей кожи, – потому что ты как вип-клиент будешь обслужена по полному разряду. Со всеми сопутствующими, – полуприкус мочки уха, – не доводи до этого. Не доводи, я прошу, девочка моя. Ты же уже знаешь, что не тормозну… Не превращай все в хоррор, мы ведь с тобой так любим хеппи энды, хотя в них не верим. Либо мы ломаем систему, либо я сломаю тебя, Макиавелли, выбор не богат… решай. Еще раз доведешь – для тебя это последний будет.
Да пошел ты на хуй, ненормальный, блять.
Разумеется, не вслух. Губы были спаяны дичайшим напряжением, как ответом на то, что в нем все еще полыхает, а с самоконтролем у него порой осечки. Не покорен. И никогда не будет. Слишком трезво себя оценивает.
Ярый…
Как же емко, сука…
Приподнимая подбородок, с презрением глядя на осколки за ним. На окровавленные осколки. На итоги его разрушения. Хаоса. Мрака. Ада. И подбородок выше и презрение скрадывается ресницами. Так бывает, когда понимаешь, что выше этой дряни. И поднимаешь голову, чтобы узреть весь масштаб и лишний раз утвердиться насколько выше.
– Именно так, моя, – его тихий смех, грубый и болезненный прикус мочки уха с одновременным сдавлением моего яро воспротивившегося тела.
Но он шагнул прочь из разнесенной ванной. Слабость в ногах. В теле. Вот тварь…
Через пару минут, упала на кровать, выматерилась, когда уебал входной дверью (итальянца две свечки!) и начала искать в интернете службы клининга, но сообразила, что сначала нужно позвонить по другому номеру.
– Вадим, Яр увидел последнее сообщение и, – посмотрев на дверь, за которой итоги его недовольства, удрученно сообщила, – взбесился, если кратко. Ушел, я не успела ему сказать, что он накрутил себе невесть что с пустого места. Подумала, что как бы тебе еще не перепало и решила предупредить.
Повисла пауза. Затягивающаяся. Странная. Я, приподнимаясь на локте, глядя на дверь ванной, настороженно позвала:
– Вадим?
– Ясно, – чуть погодя произнес он. Голос вроде бы ровный, но отчетливо чувствовалась, что он весьма напряжен, – о, звонит. Не беспокойся, все нормально, я объясню ситуацию.
– Вадим, он очень взбесил...
– Ален, я знаю, не переживай, все нормально. – Перебил он и отключился.
Да и идите вы вообще на хуй все. Заебали, блять. Позвонила Вале и вызвала ее на работу, похуй, что воскресенье, и мы вчера допоздна сидели, надо решать с проушеном конференции.
***
– Это что за ужас? – поздним вечером разглядывая взятку, отставленную Истоминым на край раковины в ванной, примыкающей к спальне, кою я выбрала для ночевки взамен разнесенной им, с которой была смежна предыдущая спальня. – Серебро, что ли? Истомин, серебро, это когда ты на меня чихнешь. Или дверь передо мной забудешь открыть.
– Платина. – Пояснил он, закатывая глаза и отклоняя входящий вызов.
– Да? Страшилище какое. – Устало разглядывая кулон резюмировала я. – Не нравится. – Повернулась к зеркалу, снимая патчи, – шубу хочу.
– Поехали. – Зевая произнес Яр, вновь надевая пальто.
– Ты в следующий раз уточняй, что я приму в качестве взятки. Зачем лишний раз тратить? Я о времени, разумеется. – Укладывая патчи в контейнер и доставая косметичку, оповестила я.
– Эту хуйню вернуть? – равнодушно бросил через плечо, направляясь к выходу из ванной.
Красивый кулон, в принципе. Под ребрами пробежался холодок от осознания, что еще совсем недавно я бы ахнула, назвала его дураком и не отдала бы ни в жизнь, но вслух сказала бы, мол, ладно, вроде ничего. А сейчас…
– Без разницы. – Касаясь подводкой века, честно ответила я, остановившемуся и повернувшему голову в профиль Истомину. – Через тридцать минут буду готова.
Вечер просто полное говно. Просто полное. Прошатались херову тучу времени по центрам, мне ничего не нравилось. Искренне не нравилось. Он терпел. Памятуя о том, что шоппинг не его любимое развлечение, я бы поиздевалась, но у меня действительно настроения вообще не было.
– В пизду, – резюмировала я, мрачно глядя на очередную шубу стоимостью с нормальный Лёхус, причем на вид и качество она этого действительно стоила, но у меня на нее так и не встало. Меркантильность надо в ремонт отнести. Или не выспалась просто…– Не хочу, спасибо. – Сняла и отдала девушке с весьма натянутой улыбкой ошарашенно глядящей на меня, повернувшуюся к Истомину непрерывно разговаривающему по телефону. – Мне ничего не понравилось, я устала и хочу спать, поехали.
– Эту берем, – отводя телефон от лица, сказал он консультанту и перевел взгляд на вопросительно приподнявшую бровь меня, – из тридцати девяти вариантов, эта мне действительно понравилась. Ну, двенадцатая еще ничего была, завтра куплю. Хочешь – выброси.
Да и выброшу. Ну, поношу, как настроение будет пару раз. Потом выброшу.
Все-таки шуба ничего, если совсем уж не придираться, то очень даже ничего. Когда приехали домой и я покрутилась у зеркала, то даже заключила, что нормальная.
– Сойдет.– Оценивающе глядя на себя с боку, произнесла я. Подняла взгляд на сидящего на ступенях Яра, недовольно глядящего в экран и набирающего сообщение, – жрать будешь? – ладно уж, заслужил.
– Буду.
Обслужив явствами Истомина, налила себе кофе и села на стул напротив него.
– Ты Вадима не убил?
– А ты напиши ему, узнай, – зло, обжигающе, хлестко.
Как же ты меня заебал. Я со стуком поставила кружку и не слова не говоря вышла из обеденной.
***
У нас не было секса, почти не разговаривали, только по необходимости и я была рада, когда его срывали из дома. Действительно рада. И домой я ехать не хотела. Хотела к брату, ебущемуся с новой империей. Ебущемуся с женой, с ее отношением. Он об этом не говорил, но я звонила Лесе, закинув скрещенные ноги на край стола и покачиваясь на ножках стула, улыбаясь, слушала ее уместный моим вопросам треп . И ломала карандаши в руке. Потому что она не понимала… что мы оба в особом круге ада и не можем показать это друг другу. Я и Илья. Мы в очень особом круге преисподней, дурочка. В таком, где я не могу показать своему брату, что мне хуево, где я не могу сказать своему сильному старшему брату, что мне очень и очень хуево и прогрессивно становится хуже. Где я не могу, не имею никакого права просить его защитить свою тупорылую, бесполезную, просто ебнутую сестру, от которой кроме проблем, он никогда ничего не видел… Я. И мой брат.
Коронованный. Вертящий хуелионами на полностью легальной основе, зашивающийся до состояния дериализации, потому что очень ответственен, потому что батрак, потому что за дело душа болит, а когда оно приносит отдачу, такую мощную, которую надо контролировать, ибо бизнес в России это особое чистилище, после которого преисподняя покажется элитной випсауной, где черти, это дешевые и слабые потаскухи, которых без проблем выебать, такая же школа жизни за плечами...
Естественно, я не могла сказать своему брату, что у меня пиздец. Внутренний. Ибо работа.
Работа – святое, там все шло заебись, мне за себя не стыдно.
Я звонила Яру.
Спрашивала ждать ли его сегодня и если нет, то пара-тройка бокалов вина сидя у окна и глядя на ночной город, который я начинала ненавидеть, после спокойно домой, где спокойно лечь спать. Если же ждать его домой, то я не отпускала Валю и Артюхова, (Вадима выпроваживала, помня, что Яр может хуйню себе всякую придумать, и тогда не долго будет работать этот мой лайфхак, как не возвращаться домой, когда Яр там) благо эти люди были из самого лучшего на свете класса людей, которые пока не доделают, не решат вопросы и проблемы (которые я иногда специально для этого создавала) они не могут уйти домой, даже если им очень хочется. Мы оставались в офисе допоздна, до ночи, и я была чиста – я работала, его люди могут это ему подтвердить и сказать, что да, нам нужно было решать проблемы. С учетом того, что он сам работал как вол, это он принять мог. И принимал.
Я понимала, к чему идет. Я знаю, что все с этого начинается. Первый звоночек, когда ты не хочешь возвращаться домой. Второй, когда испытываешь облегчение, что ему нужно уезжать, а он только приехал. Третий будет последним. Я ждала конференции, которая будет через неделю. Вот там станет окончательно ясно.
Возвращаясь к работе – я нисколько не привирала, когда говорила о том, что ее действительно много. И есть проблемы.
Беда не приходит одна. Беда намбер ван:
Пришлось сообщать Ярославу Андреевичу о том, что есть лидеры мнений, обитающие на небезызвестном видеохостинге с огромными аудиториями и эти сами видеоблогеры вирусят разоблачительные ролики, где разжевано даже для самых тупых, что сие финансовая пирамида. Яр сообщил, что в ближайшее время явится и решим этот вопрос. Уже четвертый день пошел, как он не мог вырваться ни на минуту. Я предусмотрительно его не дергала. Потому что… что-то происходило. Он был раздражителен перманентно, наши звонки сократились вообще до самого необходимого минимума, и мне, в принципе, было плевать. О проблеме я сказала, мы ее мониторим, если дойдет до критической стадии, я сообщу, а так… не хочу я с ним разговаривать.
