Текст книги "Центумвир (СИ)"

Автор книги: Александра Лимова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

– Пошли, – кивнула я, тщательно скрывая восторг глядя на иронично улыбнувшегося его и выходя вслед за ним. – А когда ты застрелишься?

– Пока времени нет на это. – С досадой покачал головой, открывая мне дверь и пропуская вперед. – Придется тебе потерпеть. – Впихнул мне конфеты с деланной заботой, – на. А то теперь не на что еду покупать.

– Это хорошо. – Вскрывая фольгу, серьезно покивала я, направляясь вверх по улице где возле паба был ожидающий нас автомобиль. – В смысле, хорошо, что не скоро застрелишься, значит, красные дни моего календаря успеют кончиться. Я слышала, как за дорогие подарки надо благодарить, так что не переживай, девственником не умрешь, – фыркнула, закидывая в рот подушечку и, раскусив, поморщилась, – фу, мятная…

Истомин резко толкнул меня к стене магазина и оперся об нее рукой над моим плечом. Я, оцепенев, смотрела, как в его глазах отражаются соблазнительными переливыми желание обладать прямо здесь и сейчас, всполохами удовольствие, тенями жажда, вспышками непереносимый голод, уже на грани контроля. Вызывающий то же самое.

– Но не сегодня же благодарить, ведь все еще рдеют знамена над родин... – не смогла закончить. Он не дал.

Губы в губы и шумный воскресного центра Лондона перестал существовать. Пал в грохоте крови в ушах, в набате сердца, в жаре губ и напоре его языка. В стягивающем внутренности чувство колкого онемения, пламенем оседающим вниз живота.

Отстранился. Рука по стене ниже, кистью давит на мое плечо, а я не могу отвести взгляда от его лица, потому что…

Его губы влажные, полуулыбаются очень расслабленно. Слегка раскрыл их, и кончик его языка с моей разломанной конфетой, коснулся ровной линии верхних зубов. Уголки губ приподнялись, улыбка шире и его язык сокрушающе медленно назад, по нижней губе, которую мгновение спустя он прикусил. Если существует в этом мире что-то безусловно сексуальное, то оно сейчас не видело Истомина…

А я видела. И мне от этого так хорошо, что физически больно, потому что возбуждение достигло пика, прорываясь не только в стандартных для тела реакциях, но и в том, что в мыслях долбило только одно «можно отблагодарить за брюлики сейчас? Прямо сейчас? Мне очень надо!». И Истомин наверняка решил меня добить, когда медленно склонился вперед, к уху и низким, хриплым шепотом произнес:

– Настоящие пираты не боятся кровавых морей.

Мой смех был какой-то стонающий. Он удовлетворенно улыбался, снова отстраняясь, но я перехватила его за воротник и рывком придвинула к себе, собираясь впиться в его губы. Едва не взвыла, когда он успел повернуть голову и сплюнуть конфету в ладонь.

На этот раз было сильнее и намного, очень намного короче. Потому что молнией прошило от того понимания, что сколько бы я не брала, и какой бы не была жадной целуя его, у него эта алчность гораздо сильнее моей и абсолютно идентичная проблема – невозможность насытиться.

Отстранился резко. Сжал челюсть и прикрыл глаза, задержав дыхание.

– Идем. – Голос низкий, хриплый, когда сжал за локоть едва стоящую на слабых ногах меня, чтобы направиться дальше по улице, запахивая пальто и выставляя уже свой локоть.

До машины не проронив ни слова, оба в тщательной попытке полностью завоевать контроль над собой. Потому что не здесь, не сейчас. Как бы не хотелось. Открыл заднюю дверь и когда я села, сам сел спереди, рядом с водителем. Очевидно, чтобы кабы чего не вышло. До отеля в молчании. В основном потому, что я видела чехол с одеждой и явно не моей.

– У меня не получится заехать в отель перед казино. – Негромко произнес он. – Сейчас по делам, потом сразу туда. В восемь будь готова, Вадим отвезет, там и встретимся.

Угум. Зашивается человек, что тут поделаешь. Может и после укатит куда… Я для чего в капитан Лондон ехала, блядь?! Ну, если быть совсем уже честной! Для чего, Истомин, как ты думаешь?!

– Море и пираты? – в голосе почти не скользнуло раздражение, скручивающее внутренности.

– Будут.

Ну, хвала богам! Спасибо вам большое, дилер и идите вы в жопу! Вот от сердца говорю, глядя на свои немного подрагивающие пальцы. Непонятно от чего подрагивающие, потому что ту смесь противоречивых эмоций, разбивающую все внутри очень сложно охарактеризовать.

***

Едва не случилось страшное. То, что происходит, когда ты чрезмерно чем-то увлечен и теряешь счет времени. С рвением берсерка ворвавшись на поле боя с килотоннами воды, скрадывающими истинность проекта, в котором мне предложили поучаствовать, я проебала, что зависла почти на четыре часа. Благо, стукнувший в дверь Вадим, напомнил, что через час выезжаем.

Матерясь и экстренно приводя себя в божеский вид, я побила собственные рекорды и выглядела очень прилично уже через сорок минут. Даже Вадим на секунду замер, когда я вся такая в образе выплыла из номера. Правда тут же отмер, отвесил комплимент и отвел взгляд. Смотри-ка, как установки вбиты, что хозяйское трогать нельзя, даже если очень хочется.

Вечерний город, огни фонарей и неона, полнокровные улицы, запах никотина в темном салоне. Подъехали к весьма приличному заведению. Сдержанно и викторианском стиле оформленному снаружи, и встречающий аристократизмом и роскошью внутри. Дело было не только в интерьере, в стенах, обшитых деревянными панелями, не в высоких потолках и баснословно дорогой мебели, дело было в посетителях. И их было много. Если сейчас сюда ебнет метеорит и расхерачит сих особей, волны бабла затопят Лондон.

Рамка металлоискателя, демонстрация приглашений сотрудникам казино стоящим перед лестницей, ведущий в основной зал, и вот уже я, Вадим и пара человек Истомина, следующих за нами безмолвными тенями, выходим на широкую площадку с небольшим спуском во все то же самое, что на входе, только в разы дороже и, как ни странно, при этом вкусно.

Негромкая музыка, приятная атмосфера, разговоры, игорные столы, достаточно многолюдно. Взгляд метается по лицам, но не видит нужного мне. Ступени невысокие, но неудобные, и, когда я, слегка приподняв подол, только двинула рукой к локтю Вадима, идущего рядом, он достаточно быстро, но и не заметно отступил, серьезно сказав:

– Э, нет. Там Ярослав Андреевич, я еще не женат и даже без девушки, а это значит, что мне нужна моя правая рука.

– А левая? – фыркнула я, глядя в зал.

– Слышала про незнакомку?

– Нет.

– Тогда просто поверь, что левая мне тоже нужна.

Я усмехнулась. У нас бы с ним срослось.

– Если я наебнусь? – рационально вопросила я, когда почти уже спустились.

– Мне почти в тот же момент станет грустно и больно, поэтому не наебнись, пожалуйста. Или тогда почаще мою могилку навещай, а то я не люблю одиночество.

Получилось бы, и даже, пожалуй, больше чем на пару раз. Получилось, да. Если бы Истомин не был... истомой. Я его увидела. Стоял в нескольких метрах правее, полубоком к нам и разговаривал с парой солидных мужчин. Улыбнулся, что-то сказал, мужчины рассмеялись. Он отвел от них взгляд и заметил нас, направляющихся к нему. Меня.

Широкоплеч и высок, крепкий и статный. Да, это безусловно привлекательно. Но когда он еще и на стиле, вот этом безупречном, безукоризненном стиле, который так ему к лицу… реакция у меня была, если совсем уж кратко, мощная: жар-удар-влажность нижнего белья.

Рубашка модерн фит, в меру зауженная и в тоже время не плотно прилегающая. Оттенок… графит. Оттенял его глаза, иллюзорно склонял в серый цвет, ближе к металлу, удивительным образом изменяя его. Не полностью, совсем нет, но будто и не совсем знаком.

Черные слим фиты. Узкий крой, но не облегает силуэт слишком сильно. Плотная посадка на бедрах, (боже мой, и каких! Этой ночью они будут моими со всеми комплектующими, сама себе завидую, сука!) выгодно подчеркивающие длину ног. Тот самый случай, когда всего настолько в меру, что гипнотическая элегантность в тонком сплетении с безукоризненным вкусом, и происходит перерождение в сексуальность. Для некоторых, склонных залипать на подобное, в непереносимую сексуальность.

Вадим склонил голову вниз и мою сторону, будто глядя под ноги, чтобы случайно не наступить на чей-нибудь подол, а по факту – чтобы со стороны невозможно было прочитать по губам, и с эхом беззлобного смеха в негромком голосе, произнес:

– Как на алтарь веду.

– Жертвенный. – Едва шевеля губами, тихо произнесла я, – веди поскорее, жрец.

Потому что я смотрела в глаза Истомина и я понимала, что он ждал все это время. И делал это с некоторым предположением того, что он увидит, судя по меняющемуся выражению глаз. Ожидал чего-то более строгого, классического, на которое отреагируешь как и подобает в таких случаях: сдержанно-положительно, ибо это стандартно, привычно, ожидаемо.

И как поклонник экстравагантности, а учитывая его тип мышления, склонность к модерну в мире консерватизма, созданию собственного стиля и избирательного вкуса, он определенно симпатизировал экстравагантности, и сейчас ему очень приходилось по душе то, что он наблюдал. Прохлада металла в глазах осыпалась в зеленоватую дымку тумана, подпитываемого полупрозрачным пленяющим притяжением и он, медленно скользя взглядом по моей фигуре, хотел насытиться тем, что ощущал и что роскошью отражалось в его глазах. Самый изысканный комплимент, что я слышала в своей жизни, был сказан им. Молча. И исчерпывающе.

Бросив пару слов своим собеседникам, покивавшим и направившимся к бару, неторопливо пошел навстречу. Одновременно с этим его бойцы рассеялись по залу.

– Привет. – Слегка прижимая к себе, делая немного удивленное лицо, – не ожидал встретить тебя здесь. Как дела? Как жизнь?

– Да вот, из деревни в город приехала на выходные, закупаться. В целом, ничего, нормально. Ты как?

– Сойдет. Я надеюсь, – уголок губ приподнят, выражение глаз прежнее, только насыщеннее. И от его ладони на пояснице онемением под кожу его тепло, – у меня впереди покер, надо чтобы сошло.

Указательный палец с едва ощутимым нажимом по полоске кожи и он слегка прикусил губу, уловив на мгновение задержку моего дыхания. От разряда внутри. От того, что кожа к коже.

– Мистер Истомин?

Позади него стояла приятная девушка и, вежливо улыбнувшись, пригласила к столу.

Закрытый зал. Стол для покера, за которым рассаживались участники. Остальных пригласили на полувторой открытый этаж, где на всем протяжении шел кругом шикарнейший бар.

Но чтобы войти в этот зал необходимо было сдать абсолютно все гаджеты на входе, снова пройти рамку металлоискателя, потом придирчивый досмотр, потом очередь проверки портативными сканерами, исключающих наличие микрофонов прикрепляемых к барабанным перепонкам и в зоне, чтобы голос наблюдателя мог сообщить участнику информацию посредством любого передатчика. Зона скана биологического материала – пять сантиметров. То есть даже вшитые в тело передатчики можно заметить. Любые передатчики из любого материала, будь то металл или пластик. По площади роскошной комнаты расположены станции, глушащие в помещении сигнал любого диапазона. Охуенно. Ощущаю себя кошечкой. Снова той, которую вынесли за пределы квартиры и показали, мол, смотри какая хуйня в мире существует, дурында домашняя.

Заказала себе черный русский на баре, наблюдая, как рассаживаются участники за столом ниже. И по первым нотам поняла, почему такой уровень безопасности – если переводить в рубли, ставки не в один десяток. А предела… скорее всего нет.

За сорок пять минут у Истомина ушло двадцать восемь с половиной лямов. Рублей если по конвертации на сегодняшний день. И это при условии, что играл он грамотно, выходя на середине, или в начале. Карты, правда, я его не видела. Просто не успевала посмотреть, когда он их вскрывал после раздачи. А когда на шоудане выяснялась сумма банка текущей партии, и… черный русский внутрь и мысленные аплодисменты Истомину, вышедшему вовремя в отличие от бедолаг проигрывавших. Эй, бармен, если истина в вине, то она должна быть во мне. Можно бочечку сразу?..

На третью партию я снова пыталась заглянуть в его карты и на этот раз успела, но лучше бы я этого не делала. Двойка и валет, разномастные. Так называемая худшая рука, ибо собрать флеш трудно, возможна пара, но кикер, иначе говоря, решающая карта при идентичных комбинациях у соперников на финише, слабый. Да и вообще флеш собрать это процентов шесть вероятности, а с учетом того, что у него уже разномастные, то менее полутора, к тому же разрыв в четыре карты… Надо фолднуться, то бишь сбросить карты, пасовать, выйти из игры. Я была уверена, потому что это логично, а Истомин на этом явно не собаку съел, а мгновенно их как вид сожрал. Я была уверена.

Но фолднулись только двое, а Истомин решил играть. С такими картами?..

Начались торги и я от него охуела еще больше. Потому что когда до него дошла очередь, он повысил ставку в три больших блайнда – обязательной ставки, которую делают до раздачи карт. Здесь тройной.

Его расчет очевиден – хочет отправить в фолд как можно больше соперников, и расчет хорош, потому что сразу же пасовали еще двое. Третий игрок коллировал, то есть уровнял его ставку и тут же пасовали еще двое, а усатый дядька, один из трех оставшихся за столом, тоже уровнял.

Истомин, у тебя слишком слабая рука, чтобы играть… Ты чего творишь-то, блядь?..

Но вот флоп – три карты открыты на столе. У него нет комбинаций. Что-то как-то даже не удивительно!

И снова торги.

Усатый играет чек – оставляет ставку прежней, а Истомин делает рейз – повышает. Снова! И третий игрок пасует, а усатый коллирует Истоминское безумство и они остаются вдвоем в игре.

Терн – выкладка на стол четвертой карты. Нет комбинаций! Ни одной! Конечно, с такой рукой сесть! Ты о чем вообще думал, блядь! Фолднись, Истомин!

Усатый снова чек, а Яр… рейз. Блять, что происходит в этом мире? И в этой голове в частности. Американцы его чрезмерно облучили во время опытов в зоне пятьдесят один?..

Усатый уравнивает ставку.

Ривер – пятая карта открыта на столе. У меня сердце буквально пропустило удар – нет совпадений, нет ни одной комбинации. Нужно срочно выходить, нужно сбрасывать… Открытые карты – те, что на столе и карманные – те, что у него на руках – ни одного совпадения. Ни одной комбинации. Нужен фолд. В торгах бессмысленно участвовать, необходимо выходить. Усатый играет чек. А Яр…

Идет ва-банк.

– Истомин, да ты ебнутый инопришеленец... – оторопело прошептала я.

– Ален... – прыснул Вадим, пытаясь сдержаться и давясь смехом еще больше под моим шокированным взглядом

Соперник думает. Мать твою, усатый, побойся бога, поведись на этот придурочный блеф...

Не повелся. Отвечает тем же.

Карты вскрыты. Трипс у соперника, у Истомина ничего нет. Он поставил все. И проиграл. Пиздец.

– Сколько был банк? – прикрыла глаза, ощущая как выпадаю в осадок.

Сумма, озвученная Вадимом просто… нет слов.

– Стерлинги? – моя слабая надежда, казненная им:

– Да.

Покачала головой и посмотрела вниз. А он титанически спокоен. Вышел из-за стола и поднял голову. Встретились взглядами и мне на мгновение показалось, что он весьма снисходительно усмехнулся, но я не была уверена. Я вообще больше ни в чем не уверена.

Казино мы покидали вдвоем, Вадим где-то по дороге отвалился.

Яр прикурил, остановившись на крыльце и, опираясь бедром о перелила, в ожидании когда подгонят автомобиль, смотрел в небо. Ровно так. Просто. Как будто за хлебом сходил.

А я смотрела на него. Понимала, что к Истомину едва ли вообще применимы попытки анализа. Я понимала, что этого человека нельзя оценивать, нельзя стандартизировать, невозможно найти логичную обоснованность, ибо ты знаешь ровно столько, сколько он позволяет знать о себе и ни граммом больше, а значит безнадежно проигрываешь в скилле оценки... Я это знала, но все равно по старой привычке пыталась понять, соотнести обстоятельство, наблюдаемую реакцию и логически обосновать. Нихуя не выходило. И это бесило.

– Завтра в десять утра, стандарт. – Произнес голос Вадима. – Француз оставил контакты, заинтересован в сотрудничестве.

Я обернулась и заметила его, смотрящего в экран своего телефона и быстро набирающего текст.

Истомин кивнул и взял меня за руку, первым спускаясь по ступеням к автомобилю. Открыл заднюю дверь, чтобы я села в салон. Я думала снова поедет спереди, но неожиданно обошел машину и тоже сел сзади.

Машина тронулась по направлению к отелю. Я, пытаясь сообразить как сейчас себя вести, смотрела в его профиль.

– Я выкупал. – Уголок его губ приподнялся, перевел взгляд в окно.

– Да едва ли ты понимал… – покачала головой, глядя в его усмехнувшееся лицо. – Истомин, я понимаю, что, скорее всего, ты мне сейчас одним взглядом все позвонки пересчитаешь за несанкционированное критиканство, но, сука, не могу промолчать! Что ты понимал? С такими картами, что ты там выкупал? Ноль комбинаций, ноль!.. И постоянно делать рейз, это вообще уму непостижимо...

– Я выкупал юридический адрес. – Негромко и ровно, разваливаясь на сидении и положив руку на спинку с интересом глядя на мое вытянувшееся лицо, когда у меня в голове с щелчками вставали пазлы.

– Ч... Чего? – прочистив горло и глядя на него, произнесла я.

– Вадима не слышала? Завтра в десять утра мне доставят документы, что я… ну, не совсем я, я же не дурак, в общем, счастливый обладатель обладателей компании, зарегистрированной в капитан Лондон. – С удовольствием глядя на мое вытянутое лицо, негромко фыркнул. – Бывают игры, где важна не победа, а ровно противоположное. – Рука спустилась на мои плечи и, развернувшись полукорпусом он потянул заинтригованную меня к себе на грудь. – Это был аукцион и в этом аукционе торгуют организациями на территории Соединенного Королевства. Организациями абсолютно легальными, к которым невозможно прикопаться при всем желании и даже зная истину, что они являются буфером для теневого бизнеса. Не замечала, что каждая партия идет странно? Что фолдались почти все на старте частенько? Причина проста – лот не интересовал. Мы с тем французом были заинтересованы в третьем лоте, отменная такая фирма, заточенная под крипто или опционы, и способная очень красиво рулить любыми объемами финансовых потоков хоть здесь, хоть на Луне, хоть в аду. На досуге будет халтурить зеркалами твоими. Она идеально подходит для моего и, похоже, для его проекта. Вот и схлестнулись с ним. Он подал знак, что комбинация у него есть, я сообщил что нулевой. Он предупредил, что до шоудана скинет, то есть отдает мне деньги и забирает фирму, я попросил не торопиться и увеличил ставки, предлагая ему суммы больше и претендуя на фирму. Он сказал, что заявленная сумма выкупа ему не нравится, я пошел ва-банк, и он решил, что теперь деньги ему интереснее, чем разыгрываемая организация, оттого и не фолднулся до финиша. Все просто.

– Погоди, а если бы у тебя была хорошая комбинация? – отстранилась, чтобы повернуться и посмотреть в его усмехнувшееся лицо. – Тут же важно кто проиграет, правильно?.. Типа деньги отдает и все, по идее проиграл, а по факту просто заплатил за то, что разыгрывалось.

– Там вариантов много, долго рассказывать... – Снова укладывая меня к себе на грудь, ответил он. – Если очень кратко и огрубленно, то это переговоры о том, кому заявленный лот нужнее, и эти переговоры идут постоянно во время партии. Если игроки не могут договориться, кому уйдет лот, то он выставляется на второй круг и разыгрывается уже как банк в покере – кто выиграл, тот и забрал. Либо переговоры, либо розыгрыш лота в покер. Но второе очень редко, обычно все могут договориться.

«-…скорее всего, будут переговоры, потому что есть еще один взнос.

– Полный или часть?

– Я спрашивал, сказали, что информация конфиденциальна, все решать между собой в первом или втором круге».

– И не бывает тех, кто... не согласен? По итогу второго круга. – Нахмурено разглядывая, проплывающий за окном город, негромко и неуверенно уточнила я.

– Нет. – И повисла тишина. Я ждала, внутри умоляя его вынести положительный вердикт, когда он взвешивал, стоит ли дальше говорить. И прикусила щеку изнутри, подавляя восторженное и одновременно опасливое довольство, когда он спокойно продолжил, – абы кого в список оповещения о подобных аукционах не включают, не предоставляют информацию. От абы кого взнос за участие не возьмут. По факту на взносе ты уже покупаешь заинтересовавший тебя лот, но не исключено, что на него не претендует еще кто-то, кто внес залог за этот лот, и вот с этим кем-то нужно участвовать в переговорах за тем столом, либо разыграть партию, если не договоришься. Это все же особенная игра, поэтому за этот стол допускаются только те, кто умеет играть, знает правила и их соблюдает. В первом круге. Если уходишь на второй, то, пожалуйста, здесь не осуждаются различные умения играть в покер, тут только профессионализм и опыт в играх решит, хотя кто-то говорит, что удача... Не знаю, не сталкивался. В первом соблюдай регламент цивилизованного общества, не получилось договориться – разыграй в покер. Это… дорогое искусство, а не распил шараг между рэкетирским быдлом. Поэтому за этот стол садятся только определенные игроки. В которых твердо уверены.

– Кто уверен?.. – спросила негромко, напряженно глядя за тонированное стекло боковой двери

Истомин сделал вид, что не услышал, приоткрывая окно и доставая сигарету из пачки зубами. Прикурил, и пальцы его руки едва касаясь, прошлись по полоске кожи на животе.

– Итак, Алена Васильевна, что интересного вы узнали из синей папки? – подушечки пальцев едва, меньше сантиметра за границу юбки на животе и чуть надавливают ногтями на кожу, покрывающуюся мурашками.

Если допрос будет в таком стиле… Ненавижу тебя, Истомин. Только не останавливайся.

– Это сетевой бизнес интегрированной финансовой пирамиды, которая сводит инвесторов и заемщиков. – Придержала его пальцы, чуть глубже уходящие за границу юбки. В ответ выдох дыма и сброс сигареты за окно. Чтобы отцепить мою руку от его пальцев и завести ее себе за шею. – Чем больше вложишь, тем больше процент. Рассчитано на привлечение новых вкладчиков. Схема бешено заработает, если выплачивать бабло первым вкладчикам, это обеспечит постоянный приток новых пользователей, которые будут приводить других. И, судя по всему, именно так все и случится…

В ответ секундная тишина и его пальцы с сильным нажимом идут выше, до груди. Не трогает. Ожидает.

– Посмотрела образец договора между пользователем и сервисом. Компания может в любой момент ликвидироваться – пиздец как витиевато, я с третьей попытки доперла, что именно там по пяти страницам размазано. – Повела головой у него на плече, теснее обнимая за шею, чувствуя как от его ладоней, накрывших грудь, изнутри бьет током и парализует мысли. – Еще размазанее по страницам то, что сервис оставляет за собой право ликвидировать учетную запись без предварительного уведомления пользователя. Все указано в этом километровом договоре с килотоннами воды, но указано же, соответственно юридически чисто. Перфекто. Дальше пиздец, потому что у меня мозг сломался почти…

– Это официальный пакет документов. – Негромко на ухо, одобрительно. И нажим жестче. – На то и рассчитано. – Правая ладонь с нажимом по телу вниз, вновь до границы топа и юбки. – И все же?

Перехватила эту руку, кивком указывая на водителя. В ответ Усмешка Яра и одуряюще медленно и горячо языком по кончику уха с легким полуприкусом. Снимает руку с моей груди, подается вперед чтобы парой движений вынудить положить одну ногу прямой на сидение, а второй согнутую в колене рядом. Закрывая его руку, соскользнувшую с живота по ткани юбки ниже.

– Алена Васильевна, не теряйте сигнал, – ирония в шепоте, нажим одной ладонью на грудь и пальцами второй еще медленнее до низа живота.

– Я только примерно поняла… Можно своими словами? – Прикусывая губу до боли, задерживая дыхания от ломкого чувства удовольствия, когда легкий нажим пальцев вниз живота, – Закидываешь бабло в новой зареганой криптовалюте в сервис, через неделю с процентами выводишь. – Сбилась, когда нажим усилился, дразняще выбирая ритм и я с трудом, с громаднейшем усилием подавила стон, когда его пальцы поверхностно, пробно, осторожно коснулись самой чувствительной точки. Кровь вскипела, мысли разлетелись и Яр тут же остановился. Вот оно как… Это самое мучительное, что со мной происходило. – Не выводишь – проценты выше. В один момент, когда жадность нарастит жир на куске, снять не сможешь, потому что учетная запись сольется. – И меня буквально повело на заднем сидении, полулежащей на нем, вытворяющим жуткие вещи. Жутко приятные. Но если я молчу, он останавливается. А я молчу, только потому что разум тонет в огне, интенсивно разгорающимся внутри от каждого движения его пальцев. – Это не написано, это я так предполагаю, по крайней мере, это логично будет, ведь в договоре же подписывались, а там был пункт о ликвидации учетки. – Дышать тяжело, голос уходит ниже, в венах свинец, потому что ритм учащается, разнося по мне все больше усиливающиеся накаты удовольствия, – либо заморозка счета с обезглавливанием, мол, простите сердечно, но случились невозвра… я… сейчас… – внизу живота заныло сильнее, когда движения его пальцев немного усилили нажим и ритм. Откинула голову ему на плечо и повернула к его лицу. Он склонился и припал к моим губам. Кратко, на доли секунды и ритм его пальцев стал замедляться, когда почти захлестнуло и я в абсолютно непередаваемом отчаянии, пыталась собрать разлетевшиеся мысли, – невозвр… невоз… блять, сейчас-сейчас, подожди-подожди-подожди-и-и… Ну не надо было останавливаться! Ну что ты за человек тако-о-ой!..

Это воем, страдальческим и отчаянным, сжимаясь на боку, сводя ноги до боли и умоляя почти накативший оргазм не уходить. Но он уходил, оставляя такой дискомфорт, что едва ли не пререрождался в ноющую болезненность от тяжести пульсации в венах. От ушедшего разряда. Его руки стискивают мои плечи и рывок, заставляющий меня снова полуулечься ему на грудь и перед моим лицом в полумраке его ладонь. И на кончиках пальцев мелкий тремор.

Одуряющий, ломающийся, горячий шепот на ухо:

– Меня тоже кроет. Зверски. – Убрал руку от моего лица, и я уперлась взглядом в профиль водителя. С покрасневшими ушами. – Не находишь, что много свидетелей вокруг? Я, когда хотел толкнуть тебя, задрать юбку и отыметь прямо сейчас, прямо здесь и прямо очень жестко, нахожу. – Его голос выравнивается, дыхание тоже, но медленнее, так же как сердцебиение. У обоих. – Ты остановилась на случившихся невозвратах. Дальше.

– Не сечет по-русски, да? – поворачивая голову и глядя в его усмехнувшееся лицо поинтересовалась я. Истомин отрицательно повел головой и склонился, чтобы провести языком по моим пересохшим, улыбнувшимся губам, когда я взяла его руки и нагло положила себе на грудь. – Тогда ни тебе, ни мне. Вот значит, невозвраты… какие еще невозвраты?.. А! Сообщают инвесторам, что случились невозвраты по займам с вашего инвестиционного счета, начисление инвестиционного процента прекращено, ничего сделать не можем, ждите. Либо аккаунт взламывается, биткоины переводятся в другую валюту и выводится на другой кошелек или платежную систему за пределами страны. Нет, давай руки тоже уберем, – обеспокоенно чувствуя, что снова разлетаются ниже и я могу не удержаться и изменить позицию рук, отшвырнула их и скрестив руки и ноги, мрачно глядя в панорамную крышу, на проплывающие мимо архитектурные великолепия, угрюмо продолжила, – еще предполагаю, что, может, например, с оффшорами связано быть...

– Крипто. Я для чего в покер проиграл, забыла, что ли? Иди на свое место садись, а то действительно ни себе, ни людям, – деланно осуждающе в легкой иронии, и когда я села нормально, притворяясь адекватной и посмотрела на него, он мучительно прикрыл глаза, откинув голову на подголовник. И провоцируя прекратить притворяться. Ибо кадык шикарен. – И множество платежных систем. Оффшоризация скучна и при желании вычислить можно, там только большой вес хранить и бояться, как бы его не хлопнули. Да и вообще у меня психологическая травма после того, как янки вычислили и выгнали меня из своего вигвама, а деньги не отдали, пиндосы такие… – Меня сдерживало от сумасбродства не только то, о чем он говорил, но и то, что автомобиль подъезжал к отелю. Скоро. Чуть-чуть осталось. – Да и кто ж все бабло в одном месте хранит? Прошлый век. Лучше пускать транзиты по платежным международным с постепенным отмывом и дозированным оседанием в различных банках Европы. Если проект стрельнет сразу объемно, естественно, замут с оффшорами пойдет, но как осажу в нем, все равно разбросаю по крипто и дозам. Пока рано об этом говорить, проект еще на стадии подготовки к реализации. – Машина припарковалась у входа и швейцар направился к моей двери и когда я выползла из машины на неверных ногах, ибо в теле не все еще пережило такую атаку и отсутствия логичного завершения, и сейчас требовалось срочно это исправить. Истомин выставил мне локоть, и направился к входным дверям, ровно так, очень по-деловому спросив, – итак, Алена Васильевна, ваш вердикт? Я вывожу тебя из конторы, из-за моего любимчика Иноземцева, который кродиловыми слезами плачет, потому что не хочет с тобой работать?

И был там еще один вопрос. Очевидный, явный, понятный, на который он уже несколько раз получал невербальное согласие, идущие в противовес тому, что срывалось с губ.

– Да.

Лобби, лифт. Полное молчание. Не касаясь друг друга, не глядя. Коридор. Дверь, щелчок открывшегося замка.

Ад.

Толкнул к стене, ногой закрывая дверь и впиваясь в губы.

– Нет, мне надо в ванную, Яр... – мучением сквозь почти прокусанные им губы, со страданием от непереносимости огня внутри, который не мог сломать доводы рациональности. – Пожалуйста, надо... пожалуйста... – это непередаваемое чувство, когда просишь его одновременно и отпустить и не останавливаться.

Скривился и отстранился. Скользнула в ванную. Максимально быстро сделала с собой все необходимое для таких вот случаев, и когда вышла в спальню, меня просто накрыло. Сидел в кресле у открытого балкона. В левой руке свешанной с подлокотника бутылка черного рома. Рубашка расстегнута, нога упирается в низкий журнальный стол, на колене пепельница.

Глаза в глаза и он глубоко затягивается сигаретой. Ее конец интенсивно тлеет в полумраке, даруя отблески красного серо-зеленым глазах. Сейчас черным из-за напитавшегося томлением сумрака.

Сердце в бешеный ритм, когда поправляя узел полотенца на груди, неторопливо проплывала к постели и на нее укладывалась деловито накрываясь простыней.

– Спокойно ночи. – Вежливо произнесла я, отворачиваясь от шикарнейшего зрелища, которое напитывало жаром все внутри.

Усмешка. Шипение затушенной сигареты. Шелест одежды. Беззвучные шаги к изножью кровати. Остановился. Секунда. Другая.