Текст книги "Чужая — я (СИ)"

Автор книги: Александра Гейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

Глава 8

Норт, не задавая вопросов, везет меня в кампус. Отец меня дожидается, нервно расшагивая вокруг своего минивэна и, кажется, сразу узнает черный потрепанный ягуар, имевший наглость покуситься на меня в первый же день посещения колледжа. За всю дорогу я не сказала Норту ни слова, и разговор начинает он.

– Мне выйти с тобой?

Я оценивающе смотрю на него, прикидывая, стоит ли ему показываться моему отцу. Я в полной заднице, но вдруг приезжаю с не в меру симпатичным парнем, неизвестно откуда взявшимся. Отец точно решит, что между нами что-то есть, и, может, немного успокоится: если у меня есть парень, я в безопасности. Но, еще раз, Норт пытался меня сбить в день приезда, и это паршиво.

– Нет.

Едва мы останавливаемся, я вылезаю из машины. Отец гневно хмурит кустистые брови и переводит взгляд с меня на сидящего в темноте Норта и обратно.

– Юная мисс, если ты притащила сюда этого парня, потому что надеешься на менее грандиозную взбучку при свидетелях, то очень ошибаешься. Не вижу ни одной причины не оттаскать тебя за уши сию же секунду!

– Помнишь, как я говорила о последствиях того, что меня считают наркоманкой и самоубийцей? Так вот это они! И пока они со мной – вот так все и будет.

– Господи, Тиффани, у твоего декана фотографии, как женщина копается у тебя под юбкой, поверяя, не спрятала ли ты наркотики… – Он мучительно краснеет. – Теперь понятно, почему ты звонила мне сама не своя. Тифф, ты же… девушка, а они с тобой так обошлись.

В его голосе звучит неподдельное смущение, и я понимаю, о чем говорит папа. Он считает, что у меня не было близости с мужчиной, но при этом полиция облапала меня как последнюю уличную девку.

На самом деле, я задавалась этим вопросом не единожды. Девственница ли я? Очевидно, в день обмана Стефана и Норта – была. Но колледж есть колледж. Более непонятны те, кто умудрился сохранить себя, чем наоборот. И то, что у меня вроде как никого не было, вот вообще не показатель.

– Иногда нужно отступить, – продолжает папа. – Твоя мать права: ты возвращаешься домой. Пара лет – и все забудется. Ты умненькая, ты поступишь снова. Не на юридический, наверное, но обязательно.

– Извини, конечно, но это с мамой-то забудется? Она сказала полиции, что я наркоманка, она искренне в это верит, потому что хочет думать обо мне самое плохое. А как мне недавно любезно сообщил лейтенант полиции – бывших наркоманов не бывает. И как мне жить дома после того, как мать позволила мне уехать в Бостон без гроша в кармане, зная, насколько тяжело мне здесь придется, а ты не вмешался?

У него на лице появляется затравленное выражение:

– Она сказала, что дала тебе денег.

– Что ж, она солгала. Это Хилари дала мне. Сто баксов: на автобус и на первое время. И я даже боюсь представить, каких сил ей стоило скопить такую сумму. Я не вернусь туда. И если Хил тоже захочет уехать из дома – помогу ей всем, чем смогу.

– Отлично, мисс, отлично. Но тогда у меня еще один вопрос: если ты такая невинная и пушистая, то как вышло, что ты тайком выехала из общежития, нам не сказав. Почему?

– Я… не знаю, – отвечаю, опустив взгляд. – Этого я не помню.

– Та сама себя доводишь. Сейчас ты уезжаешь со мной домой – я обо всем договорился с деканом. На выходных мы все обсудим.

– Нет! – я отскакиваю от отца, представляя, что начнется дома. Мама может настоять на психологической экспертизе и чем-нибудь похлеще. – Я собиралась приехать к вам в выходные, но не так! Нет, папа, нет! Ты не скажешь ничего маме и не…

– Мистер Райт, прошу прощения, что вмешиваюсь, я Норт.

Раздается из-за моей спины, и Норт протягивает отцу руку для пожатия.

– Папа, Норт был так любезен, что согласился подвезти меня. Норт, это Уильям Райт, мой отец.

Волком глядя на парня, отец тем не менее пожимает ему руку.

– Я настаиваю на том, чтобы Тиффани не только осталась в колледже, но и подала судебный иск на девочек, которые ее оклеветали, и на полицейских, которые превысили полномочия. После всего, что случилось, ей необходимо вернуть контроль над ситуацией, иначе она всегда будет ощущать себя жертвой системы.

– Мистер… – начинает отец, не принимая обращение по имени.

Норту приходится сказать то, что он пытался скрыть, но он не выдает свое смятение.

– Фейрстах.

– Фейрста-а-ах… – Фамилия говорит отцу все то, что должна. – Выходит, моя дочь именно вам обязана тем, что разбирательство было проведено просто вопиюще небрежно. И теперь вы говорите о еще одном?!

– Обязана она скорее моему отцу, но вам стоит знать, что я это не поддерживаю. И именно по этой причине настаиваю на том, чтобы новое прошло по всем правилам.

– И с какой стати мы должны вам поверить?

– Пап, Норт нормальный, – выдаю я и понимаю, что сказала что-то не то. Смешок из-за спины подсказывает, что кое-кто со мной солидарен. – В смысле, тут хватает ненормальных, которые и наркотики подбросят, и… – с крыши столкнут. Кажется, папа понимает, что я предпочла опустить и вздыхает. – В общем, Норт нормальный.

По крайней мере, сейчас моя рабочая версия такова.

– Я нормальный, – подтверждает Норт, явно подавляя улыбку.

Папа чему-то качает головой.

– Мистер Райт, мы с Тиффани обязательно разберемся в этой ситуации с обвинением в хранении наркотиков. Она сдаст анализ в независимой лаборатории и будет иметь доказательства тому, что обвинения в употреблении беспочвенны. Любое дальнейшее указание на это станет клеветой, что, опять же, карается законом. Это первый шаг к тому, чтобы люди, сделавшие такое с вашей дочерью, получили по заслугам. Если не верить в американскую систему правосудия, зачем позволять своим детям учиться юриспруденции?

– Вы тоже учитесь на юриста?

– Надеюсь однажды добиться места судьи, – признается Норт, и я искоса гляжу на него. Серьезно? Что-то неожиданное. Впрочем, а что вообще я знаю о Норте Фейрстахе?

Я хочу быть адвокатом. Не уверена, кем я собиралась стать до падения, но после того, что со мной случилось, однозначно хочу защищать жертв любыми способами. А Норт, значит, судить собрался. Ему пойдет.

Кажется, амбициозное заявление моего сопровождающего приходится отцу по душе. Он придирчиво оценивает Норта, проверяя на предмет несоответствий, но затем одобрительно кивает.

– А сбить ее зачем пытались?

Браво, папа.

Мне хочется зааплодировать. Но я более чем уверена, что это – абсолютная засада. И Норт виртуозно из нее выходит, говоря:

– Однажды Тиффани сама вам расскажет, если посчитает нужным.

И обнимает меня за талию, обозначая контекст. От неожиданности я нервно кладу руку поверх его ладони, будто собираясь стыдливо прикрыть, и тут отец… замечает чертово кольцо, о котором я со всеми своими переживаниями успела позабыть. Абсолютно непростительный ляп!

– О чем еще ты забыла нам рассказать?!

***

Есть теории, гласящие, что Вселенная всегда слышит наши желания и исполняет их. Но, ради всего святого, мечтая утром попасть домой, я погорячилась. Папа сказал так: она твоя мать, и ты нам достаточно лгала. Он выложил ей все без утайки. Про мой звонок, про переезд, про наркотики и действия полиции и… вишенка на торте: я помолвлена с Нортом Фейрстахом. Не знаю, на что он рассчитывал, но стоило ему закрыться в своем кабинете, как мама влепила мне пощечину, от которой щека покраснела и раздулась. За ночь это прошло не полностью.

Ищем теперь хорошие новости: мы с Хилари в ее комнате. У нее заболел учитель, и поэтому вернулась она рано. Сидит, скрестив ноги, на кровати и учит уроки. Я же расположилась на подоконнике и сочиняю послание в полицию, потому что несколько минут назад Стефан прислал сообщение о Джесс, которая согласилась подтвердить показания против Каппы. В переписке сестринства она исходит восторгами от долгожданного секса с «любимым», а я не могу отделаться от мысли, что Стефан точь-в-точь воспользовался способом Норта. Не видел другого варианта? Решил не рисковать? Отличный мне урок на тему секса: никогда ни на что не соглашайся, лежа в постели с мужчиной!

Не переключаясь между аккаунтами фэйсбука, пишу Стефану:

Джессика П: Что конкретно ты ей сказал? Говорил о том, кто пошлет в полицию письмо?

Стефан Фейрстах: Сказал, что это сделаю я. Так будет лучше, а разберемся потом.

Джессика П: Они будут проверять, на кого зарегистрирован аккаунт.

Стефан Фейрстах: Тогда лучше будет привязать его к моему номеру телефона и удалить эту переписку. Не дрейфь, Шалтай. Пиши копам.

Знал бы он, как меня вымораживает от этой мысли. Еще вчера копы меня лапали и фотографировали, сливая информацию Мэри, а сегодня я добровольно шлю письмо в тот же самый отдел наркоконтроля в надежде, что мне помогут. Кстати, лица у этих типов были какие-то скучные, неприметные. Встреть я их на улице в штатском – не узнаю.

Разве что лейтенанта Баса.

В голову откуда-то приходит мысль написать ему – он не связан с полицейскими из рейда, – но, едва вспомнив его жуткие глаза, я отметаю эту идею. Ох, была не была. Я нажимаю кнопку «отправить» и решительно захлопываю крышку ноутбука.

– Ну раз ты закончила, – с хитринкой смотрит на меня Хилари. – Давай теперь рассказывай. Значит, Норт Фейрстах.

– Подслушивать нехорошо, – хмыкаю я.

– В этом доме подслушивание – жизненная необходимость, – ничуть не смущается сестренка.

Я улыбаюсь, но невесело, потому что подростки не должны говорить такое.

– И не смей съезжать с темы! Норт Фейрстах. А ведь поначалу ты о нем говорила, – грозит она мне пальцем.

– В начале колледжа? Да неужели. И что я говорила?

– В основном, что он задание Каппы и редкостный зазнайка.

– Ну, это правда. – А я уж было испугалась.

– А еще, что он красавчик.

– А вот этого я сказать никак не могла.

Хилари смеется.

– Тебя не проведешь, но ведь так и есть?

Мои губы сами по себе растягиваются в улыбке.

– И их таких двое, – доверительно сообщаю я Хилари.

– Знаешь популярные сейчас романчики о двух мальчиках и одной девочке? Там тема с красавчиками-близнецами самая востребованная, – невинно хлопает глазами сестренка.

Не сдержавшись, я начинаю смеяться. Но на самом деле воображение, конечно, начинает работать в указанном направлении, подсовывая картинки, которые не могут возникнуть в моей голове в ином случае. Я сказала: не могут!

Вообще-то, едва представив братьев Фейрстах в одном месте с одной девушкой, я ощутимо вздрагиваю. Ее разорвали бы на части, потому что эти двое даже огромный дом поделить не сумели. Зачем я вообще об этом думаю? Потому, что они оба вчера за меня вроде как заступились? Если уж на то пошло, это следствие человеческой порядочности, с которой совсем не знаком пока только один из известных мне персонажей кампуса: Мэри. А вот тараканы близнецов Фейрстах дальше определенной черты не заходят. Хотя выводки у каждого ого-го!

– Я стесняюсь спросить, откуда об этих романчиках знаешь ты.

– Тиффани, в моем возрасте ты по всей школе целовалась с Герри Гамильтоном, – закатывает она глаза.

И с тех пор, видимо, стала приличнее… Потому что в колледже так ни с кем толком и не попалась. Ох, Тиффани, что-то ни в то, ни в другое совсем не верится! Особенно скептично настроены противозачаточные таблетки, которые ты зачем-то продолжаешь принимать даже теперь.

– И перестала этим летом, чему есть только одно объяснение: ты встретила еще более обалденного красавчика. Или двух?

Угу. Один обнимает меня на глазах у папы и водит в кафе, где я работала раньше, а второй поддерживает в момент душевного смятения и дарит колечки. Ни тот, ни другой не собирается признаваться, что у меня с ним что-то было и имеет другую девушку. Хорошо, если одну, хорошо, если имеет не буквально… Признание Стефа в том, что он успел ублажить полкампуса с тех пор, как я вернулась в колледж, я оценила. Не настолько я равнодушна, да.

Кстати, кольцо я засунула в рюкзак снова, пообещав себе сделать по приезде тайный карман и больше никогда не надевать эту заразу! Ведь если бы не кольцо, Норт бы с его велеречивостью точно уговорил папу отпустить меня на учебу, а еще продать дом, купить билеты в кругосветку и по пути высадить маму где-нибудь в районе северного полюса. Но вдруг оказалось, что он вместо этого «уговорил» меня «выйти замуж», а ни один порядочный отец не отнесется к такой новости без душевного трепета.

– Хилари. – Мама врывается в комнату сестры без стука и застывает на пороге статуей немого укора имени самой себя. – Помоги мне на кухне. И Тиффани, если, конечно, это не ниже достоинства невестки Фейрстахов.

– Хоть ты поверишь, если я скажу, что не собиралась замуж ни за одного из Фейрстахов? – устало спрашиваю у сестры, едва мамина спина, демонстрирующая крайнюю степень уязвленности, покидает поле зрения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ – Нет, – кокетливо улыбается Хилари, но быстро становится серьезной. – И лучше бы ты собиралась. Если твой Фейрстах хороший парень, то он сможет защитить тебя и от этого, – она указывает в проем, где только что стояла мама. – И от всего остального. Я бы желала для тебя именно такого.

Я киваю, принимая ее точку зрения. И внезапно начинаю переосмысливать наличие у меня колечка.

А что если Стефан этим кольцом просто пытался меня защитить? Он вроде на самом деле хороший Фейрстах. Настолько ли хороший?

– Я просто не понимаю, – начинает мама, всем весом налегая на скалку. Я так и жду, когда та разломится с хрустом напополам. – Как ты находишь худших из худших парней, Тиффани? Что тебя вообще в них привлекает? Возможность подцепить генитальный герпес? Герри Гамильтон, Норт Фейрстах…

– Герри был нормальным, – огрызаюсь я. – А Норта ты даже не знаешь.

Непонятно откуда, но я хорошо помню Герри.

Для школьного футболиста он был прям-таки исключительно неплох! Да, заглядывался на других девчонок, но мне не составляло труда вернуть себе его внимание. Иногда приходилось посидеть в переполненной машине Герри на чужих коленках, спеть на вечере талантов с местным витающим в облаках, но крайне симпатичным музыкантом, надеть немножечко слишком откровенное бикини, чтобы парень весь день охранял меня на озере от чужих глаз. Простодушный Герри велся на все это безотказно, а я… я тешила самолюбие мыслью, что хоть он и смотрел по сторонам, но каждый раз выбирал меня. Даже при том, что я держала его на расстоянии — берегла “волшебство” для ночи выпускного. 

Впрочем, мечтам об идеальном бале не суждено было сбыться. Только мы удобно устроились в его машине и Герри стащил с меня лиф платья, разъяренная гарпия в лице мамы распахнула дверь и подняла страшный вой. Я не уехала в Бостон уже на следующий день лишь потому, что потратила все сбережения накануне на подготовку к выпускному. Мать это учла.

– Герри был ходок, а Норт…

– Окей, мам, ты выбрала нам почти идеального отца. С твоим отношением к браку с его кандидатурой спорить невозможно.

– И что это значит?

Она поднимает скалку и вкладывает ее в свободную руку. Выглядит угрожающе, и я искренне верю, что доведи я маму – запросто получу не только ладонью по щеке. Но меня уже понесло.

– Что я не такая трусиха, как ты. Я не боюсь, когда мне дают отпор.

– Тиффани, – вздыхает она. – Я же сделала твое тело, я не могу к нему относиться так пренебрежительно, как ты. Как можно выбирать настолько неподходящее окружение? Лицемеры Фейрстахи, эта падшая женщина Айрис…

Обида за подругу, о которой я еще ничего не знаю, вспыхивает в груди яростным пламенем. Хм, я помню об этой девушке больше, чем думаю!

– С чего это Айрис падшая женщина?!

– Только у такой может быть внебрачный ребенок!

После этих слов я отталкиваю от себя салатник, и он, проехав по столешнице, ударяется о стену с громком звяканьем.

– Знаешь, мам, – едва дыша от злости, говорю я. – Выслушивать эти твои грязные инсинуации ниже достоинства невестки Фейрстахов! – Сбросив фартук, я направляюсь к выходу, но мне этого оказывается недостаточно: – И, кстати, Айрис мне как раз подходит, потому что я тоже не девственница и не замужем. А дети получаются именно так!

Я не знаю, почему так сказала, но чувствую, что права.

***

Остаток дня я провожу в своей комнате. Мне хочется сделать что-то для папы, а раз с кулинарией не вышло, я открываю ютуб и нахожу там видео о том, как сложить красивейший цветок оригами. Можно даже разукрасить его в разные цвета, но сначала на листе я пишу послание. Правду о том, что почувствовала по отношению к родным после потери памяти, извинения, потому что что бы ни случилось, под эту крышу я не вернусь.

В какой-то степени мне посчастливилось больше, чем другим людям: я получила возможность взглянуть на себя и свою жизнь со стороны и сделать правильные выводы.

Вывод первый: та, кем меня сделали родители, мне не нравится. Вынужденная защищаться каждый день своей жизни, я разучилась доверять. У меня нет друзей кроме, быть может, одного парня, утонувшего в торговле наркотиками, и некой Айрис. Айрис, которая чуть ли не лучшее, что я о себе узнала, и о чем мама говорила так брезгливо. Не странно, что я мало чем делилась с родными.

Вывод второй: я вынуждена искать безопасности в статусах, заполучая их любой ценой. Я вертела Герри, чтобы стать с его помощью самой популярной девочкой школы. А поступив в колледж, я стала использовать с той же целью братьев Фейрстах. Судя по всему, мне удалось заполучить особое место в жизни как минимум Стефана, ведь он меня оберегает. Нормально ли это?

Вывод третий: меня такую, какой я являюсь на самом деле, любят, а ту, которой притворяюсь, – нет. «У Ларри» я не пыталась ничего изображать, и мне были рады. А в колледже меня настолько ненавидят, что Джейден, увидев нас со Стефаном, посчитал своим долгом проинформировать народ о том, что Тиффани Райт вовсе не с Нортом шашни крутила. Так почему я все время притворяюсь? Почему все время вынуждена подставлять людей? Фейрстахов? Джессику Пирс? И даже Мэри Кравиц?

Вывод четвертый: я больше так не хочу. А это значит, что мне придется избавиться от токсичной части своей жизни. В первую очередь, это моя семья. Пройдет пара лет, Хил закончит школу – и я помогу ей устроиться в Бостоне (если, конечно, она захочет), но пока мне нужно выкарабкаться самой… И я абсолютно уверена, что эта мысль в моей голове не новая: именно поэтому я отдалилась от сестренки, не зная, как еще объяснить свое решение.

В общем, что бы со мной отец ни пытался сделать, я не останусь здесь – нет. Иначе я возненавижу саму себя.

Складывая лепестки цветка, я стараюсь не думать, что день в колледже только близится к завершению и все обсуждают мое отсутствие. Кто-то обязательно скажет, что меня все-таки арестовали, а другие посмеются, мол, Мэри победила. Она и победила. Так как выйдет сухой из воды. С моими скринами переписки да при таких деньгах, она получит, скорее всего, дисциплинарное взыскание. И тогда примется мстить снова. И снова. И снова. Пока не потопит меня. От этой мысли хочется забиться под одеяло. Я знала, что она может быть жестокой, но не найди я случайно ту гору наркотиков, я бы села. Как пить дать – села. Шутки кончились! Теперь страшно по-настоящему. Особенно беспокоит меня то, что Мэри не покупала таблетки у Стефана. Знала – он не на ее стороне? Или не знала о его “подработке”? Неважно, есть еще человек, который мог ей их дать. И этот человек очень не хочет, чтобы правда о связи его сыновей со мной выплыла на поверхность.

Закончив с цветком, я грустно откладываю его в сторону. Местами, где пришлось выворачивать лист изнанкой, торчат мои кривоватые письмена. Совсем не то, что в конспектах Норта. Когда теперь я до них доберусь с такой жизнью? Мне же совсем не до учебы. А ведь если я хочу учиться (а я хочу!), я обязана быстро догнать программу! Да, у меня не очень с дисциплиной, но я всегда была прилежной ученицей. Мне совсем чуть не хватило до стипендии: сказали, что если вдруг освободится место, то следующая в списке я. Однако этого не произошло, и дома стало на одну катастрофу больше. Снова шантаж, обвинения, что на меня приходится тратить такие большие деньги. Я всю свою жизнь отстаивала право находиться под родительской крышей. И сейчас они хотят меня затащить сюда насильно, чтобы занималась этим и дальше?

Наверное, выжила я после падения, как и всегда: на одном упрямстве.

Весельчак: Не приходить сегодня в колледж было тупо.

Тиффани: Тупо не разговаривать со своим братом! У него на глазах мой отец силком затащил меня в машину и держит теперь под конвоем. А знаешь почему?

Весельчак: Ты мне сейчас сюжет последнего прочитанного триллера пересказываешь?

Тиффани: Папа увидел у меня на пальце кольцо, которое я забыла снять, и решил, что если меня срочно не забрать, то к утру мы с Нортом поженимся!

Не знаю, чего я ждала от Стефана. Наверное, десяти ржущих смайликов, но уж никак не трехминутной тишины.

Весельчак: Должно быть, славное вышло зрелище. Но у нас тут горячее.

Тиффани: О чем ты говоришь?

Весельчак: Норт с Мэри с самого утра в участке дают показания. Он ее сдал.

Тиффани: В смысле сдал? В чем сдал?

Новая длинная пауза, во время которой я, не в силах справиться с нервами, отрываю от ногтя кровавую заусеницу. Неужели я правильно поняла, о чем идет речь? Нет, совершенно немыслимо. С чего Норту меня спасать? Он сто раз повторил, что мне стоит самой разбираться со своими проблемами. Или он в этом пытался убедить не меня?

Весельчак: Он под запись стряс с нее признание в том, что она купила наркотики, чтобы подставить тебя, Шалтай. Наркотиков нет, но дилера нашли.

На этот раз мозг взрывается у меня, и я несколько раз начинаю писать сообщение, а затем стираю. Мысли не складываются в предложения. Это мало того, что нереалистично, так еще совсем не похоже на Норта.

Тиффани: Как? С какой стати ей признаться в таком Норту?

Весельчак: Полагаю, он манипулировал ею точно так же, как советовал мне поступить с Джесс.

И как Стефан, судя по переписке Каппы, поступил. Фу!

Девчонки из сестринства еще не в курсе: в самом начале дня кто-то спросил, куда подевалась Мэри. Кто-то даже отшутился, что раз Норт не явился тоже, то они, видимо, не смогли выбраться из кровати.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Весельчак: Шалтай, это очень хреново. Мэри – не игрушка, с ней как с Джесс или другими нельзя. Она дочка близкого друга нашего отца. Ты знаешь, что это значит?

Мне вспоминается, как я застала Стефана, избитого, на полу в его доме. Он сказал, что Норт никогда не лажает перед отцом. В мою голову начинает медленно просачиваться яд понимания.

Тиффани: Я тебе позвоню.

Я выскакиваю из своей комнаты, слетаю вниз по лестнице, кое-как накидываю куртку и скрываюсь в маленьком дворике за нашим домом. Сейчас там достаточно туманно, чтобы никто не прочитал по губам разговор. А то, знаете ли, с моими родными всего можно ожидать!

– Стеф! – сокращение его имени срывается с губ так легко и привычно. Это на мгновение ставит меня в тупик, но раздумывать о причинах не выходит. – Я знаю про твоего отца и то, что он вас бьет. Я вспомнила. Что теперь будет?

– Видимо, не достаточно вспомнила, – напряженно отвечает Стефан. – Во-первых, Норта никто не бьет, потому что он никогда не подставляется. Пара раз по морде от меня – не в счет. Во-вторых, отец тоже никого никогда не избивает. У него есть для этого человек. А в-третьих, могла бы догадаться, что вести такие разговоры по телефону – хреновый вариант.

– Да плевать я хотела, что там не телефонное! – рычу. – Ладно Норт, у него в голове черт ногу сломит. Но почему ты мне не сказал, что я встречалась с твоим братом?

Дьявол, все же логично. В чем бы там господин Ворчун меня ни уверял на крыше, совершенно очевидно, что Стефану на Норта не наплевать. И с тех самых пор, как я вернулась в кампус, он просто защищал девушку своего брата, которую ухитрился каким-то особо изощренным образом подставить. Если бы не чертово кольцо, я бы уже давно сложила два и два. Наверное. Оно меня сбило с толку. А ведь я даже не уверена, что его действительно купил Стефан.

Только близких людей обзовешь в контактах Ворчуном и Весельчаком.

– Тиффани, – выдыхает Стефан и замолкает на мучительные десять секунд. – Что бы ни было, все у вас кончено. Он хотел переехать тебя машиной, неужели этого мало? Я вам все испоганил. Прости.

Он отключается, так ничего и не объяснив. А меня буквально подбрасывает: я залезаю в переписку с Ворчуном и пролистываю ее. Октябрь – пара сообщений, ноябрь – больше, декабрь – еще больше. А с января почти глухо. Я думала, это означает, что мы перестали общаться. Но на самом деле причина в том, что все диалоги ушли в реал.

Я стою во дворе своего дома, сжимая в руках телефон, и смотрю в никуда.