Текст книги "Чужая — я (СИ)"
Автор книги: Александра Гейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
Только что я поняла, что Стефан лучший актер из нас всех вместе взятых.
– У тебя стало многовато посетителей, Райт, – щурит Ларри свои маленькие глазки, пока я в мыле бегаю между залом и кухней, старательно улыбаясь посетителям кафе ради чаевых.
Родители приехали. И время они выбрали неудачное.
– Прости, Ларри, у меня семейные проблемы.
– И с бойфрендом, и с политиком тоже. Знал бы, что ты нынче стала такая проблемная, ни за что не вернул бы тебе место!
Я знаю, что Ларри больше лает, чем кусается, но слышать такое все равно обидно. Мне и так несладко. Неприятно знать, что и рассчитывать на поддержку не приходится. Тем более, что я усердно работаю, не пропускаю смены и уж точно не пренебрегаю обязанностями ради болтовни с посетителями. Просто Ларри не нравится думать, что его сотрудники – живые люди.
– Он не всерьез, – тут же вмешивается деликатная Айрис.
– Все нормально.
Нет, ни разу не нормально!
Я автоматически поправляю фартук, наливаю две чашки кофе (сама, не привлекая ребят) и направляюсь в зал.
– За мой счет, – скупо бросаю Ларри, проходя мимо, и ставлю на столик перед родителями по чашке. Пусть сидят тут и ждут, когда я освобожусь. Иначе, если не будет заказа – Ларри точно попросит их на выход.
Мои родители смотрятся в кафе инородно. Они почти никогда не выходят в подобные заведения. Романтики между ними давно не осталось, да и мать рассматривает обеды вне дома как пренебрежение обязанностями жены. Все ее нечастые вылазки случаются с подругами. У отца ситуация чуть лучше: некоторые деловые встречи он предпочитает проводить в менее формальной обстановке. И иногда он тайком возил нас с Хил поесть мороженого. Сейчас же, глядя на родителей за столиком кафе, я понимаю, что им вдвоем на редкость некомфортно.
– Привет, – начинаю я сухо и по-деловому. – Вам придется подождать, когда схлынет наплыв посетителей.
– Тиффани, у тебя есть новости от Хил? – спрашивает отец, мягко перехватывая меня за запястье.
Подавляя укол вины, я отрицательно мотаю головой. После моего ответа он разом сникает. На всхлипнувшую мать я стараюсь не смотреть вовсе. На этот раз мне удается уйти беспрепятственно.
Освободиться удается примерно через час, в течение которого Ларри чуть ли не хвостом за мной ходит, проверяя, не стану ли я отлынивать от своих непосредственных обязанностей. Даже ребята начинают раздражаться. И мне бы точно не удалось уйти, не вмешайся Хью: он уводит Ларри на склад обсуждать продукты и незаметно мне кивает. Приходится принять как факт: мне попадет, возможно, будет штраф, но сейчас это не главное.
Хилари – вот что имеет значение.
Я невольно отмечаю, что родители выбрали тот же столик, что и Норт неделю назад (всего неделю?). Кофе давно выпит, они сидят за пустым столом. Перед отцом разорванная в клочья салфетка. При моем приближении он поднимается и неловко пытается сгрести ее рукой, прежде чем пересесть к маме.
– Оставь. Я уберу, – говорю я сухо.
Но опережает меня Айрис: стоит мне сесть, как она подходит и, доброжелательно улыбаясь, сметает обрывки на поднос.
– Спасибо, Айрис, – благодарю я, намеренно провоцируя мать.
– Не за что! – звонко отвечает она. – Может быть, что-нибудь принести?
– Чай? – предлагаю я родителям.
– Нет, – оскорбляется мама, осознав, кто именно нас будет обслуживать. Даже сейчас, когда не время точить ножи, она не в силах отказаться от своих предубеждений.
– Значит, на двоих.
А отец на маму зол. Не потому ли она такая тихая?
– Фруктовый, – выбираю я свой любимый, зная, что папа не станет возражать.
Айрис мне согласно подмигивает и бойкой птичкой уносится в кухню.
– Милая девушка, – замечает отец и продолжает задумчиво: – Может, и стоило отпустить тебя в Бостон.
Мама поджимает губы и опускает голову ниже. Не зная, что на это сказать (особенно после субботнего застолья), я перевожу тему.
– Как дела с полицией?
– Я уже несколько раз звонил твоему Норту. Он сообщил, что фамилия Мэри, с которой уехала Хил, очевидно, Кравиц. Но Мэри Кравиц не подтвердила, что была с ней тем днем или даже вообще знакома. А больше пока ничего.
– Это она, – вздыхаю я. – Мэри Кравиц ненавидит меня, пап. Это Мэри подбросила мне наркотики и сообщила о них в полицию. – Я сглатываю. – Норту удалось доказать, что это ее рук дело, но у Мэри куча денег. Она вышла под залог. Было бы глупо думать, что она не попытается отомстить.
– Я одного не понимаю, Тиффани, как ты ухитрилась за один год вне дома нажить столько врагов? Ты же хорошая девушка...
В этом месте я мрачно усмехаюсь и смотрю на маму. Она тиха, как мышь, и выглядит просто ужасно. Интересно, окажись на месте Хил я, она бы так же переживала? Очень сомневаюсь. Мне вспоминаются слова Норта о том, что она заставила врачей перевезти меня из Бостона поближе к дому ради собственного удобства, хотя имелись противопоказания. По-моему, эта женщина попросту никогда меня не любила. Но она любит Хил.
– Нет, папа, я умею быть не очень хорошей. И большинство встреченных мной людей не столь великодушны, как братья Фейрстахи. Они не прощают выходки, считающиеся в нашей семье нормой.
От этих слов мама вздрагивает, будто я ее ударила. Она едва ли взглянула мне в глаза за все время пребывания здесь.
– Объяснись, – гневно хмурится отец.
– Мы с Хил привыкли выживать любыми способами. За это нужно благодарить не тебя, пап, но когда ты на работе, а ты там проводишь много времени… – я выдерживаю наполненную смыслом паузу, – дома бывает по-настоящему стремно. Помнишь, как мама пыталась отобрать у меня чемодан, когда я собиралась уехать в Бостон? – Отец бросает на жену мрачный взгляд. – Мы с Хил давно перестали понимать, что такое хорошо и что такое плохо. И зачастую мы выбираем себя в ущерб окружающим. Мне потребовалось время, чтобы научиться различать оттенки добра. Время, которое было у меня здесь, в Бостоне. К сожалению, ошибок я наделала еще в самом начале. И одна из них – Мэри Кравиц.
– Что ты ей сделала?
– Ничего, о чем ты не знаешь. Я нанесла сильный удар по ее репутации и увела парня, в которого она была влюблена.
– Но зачем? Ради Норта Фейрстаха?
– Нет, папа, едва ли полтора года назад я была девушкой, способной влюбиться. Мэри высмеивала меня из-за моего финансового положения. А для меня это, как ты можешь догадаться, больная мозоль. Пожалуй, я отомстила ей несоразмерно жестоко. Потому что могла и не видела причин щадить ее чувства.
Отец замыкается и опускает глаза. Мама упрямо поджимает губы, не глядя на меня.
– Так ты упала из-за Мэри?
– Нет, пап, – вздыхаю я и тру глаза пальцами. Я по-настоящему устала от этой путаницы. – Я говорила: меня столкнул человек Говарда Фейрстаха. Мэри не имела к этой истории отношения, пока не похитила Хилари. А теперь именно Бас – мой убийца – обещал выменять Хил на меня.
Внезапно отец поднимается и тянет меня за руку.
– Идем. Ты должна рассказать все полиции.
– О том, как собиралась шантажировать Говарда Фейрстаха? – спрашиваю я истерично, тщетно пытаясь вырвать запястье из его пальцев. – О том, как хотела вытащить его сыновей из дерьма, в которое он их загнал? О том, как смыла в унитаз наркотики, что подбросила мне Мэри, уничтожив улики? Это я выйду виноватой из всей этой ситуации, папа. Потому что Говард Фейрстах прокурор, контролирующий этот штат вместе со всей полицией. Я пойду на встречу с его человеком и займу место Хил. Это не обсуждается!
В этот момент из дверей кухни появляется Айрис. Надо мной нависает разгневанный, обеспокоенный отец, мамины глаза мечутся между нами двумя. Она как будто растеряла всю свою храбрость с тех пор, как отец узнал о драках под нашей крышей. То, что она доехала до Бостона ради Хил, – уже своего рода достижение.
– Я все же принесла три чашки, – невозмутимо говорит Айрис, и отцу приходится посторониться, чтобы пропустить ее к столу.
Помимо чашек она ставит на стол блюдце с тремя дольками шоколада. Я вижу, как мама поднимает на нее изумленные глаза и получает в ответ все такую же приветливую улыбку. Да, мам, в мире есть люди, которые не отвечают на зло злом. Например, Айрис. Например, ненавистные тебе Фейрстахи. И еще новая Тиффани, простившая Джейдену поступок с фотографией, уничтоживший ее первую и единственную любовь.
Я должна попробовать достучаться до родителей еще раз.
– Я не буду в этом одна, – говорю я, на этот раз переводя взгляд с отца на маму. – У меня прекрасные друзья. Это Норт, Стефан, Джейден и Надин. В данный момент они пропускают колледж, чтобы придумать, как вытащить нас с Хил.
– Я одного не понимаю, Тиффани, с чего вдруг ты решила шантажировать Говарда Фейрстаха?
– Он ублюдок, который позволяет избивать одного из своих сыновей до полусмерти, торгует наркотиками и держит в страхе и беззаконии город, жонглируя полицией так и эдак. Его нужно гнать из губернаторского кресла взашей.
Пригубляя лучший чай из меню «У Ларри» под разъяренным взглядом владельца, я совершенно отчетливо понимаю, что теперь избавлением нас со Стефаном от гнета Говарда дело точно не ограничится. Я не остановлюсь, пока он не ответит за свои действия. И как минимум Стефан с Надин – тоже.
Глава 19
Долгий разговор с родителями не привел нас к единому мнению. Узнав, что я не собираюсь действовать в одиночку, они немного успокоились, но так и не дошли до мысли, что биться с полицией бесполезно. Поэтому они решили остаться в Бостоне и попытать счастья, насев на детективов. Папа не оставил попыток отговорить меня жертвовать собой ради Хил, но ему никогда не понять, что я чувствую. Не думаю, что я смогу жить как прежде, если не встречусь со своим убийцей лицом к лицу и не закрою эту страницу навсегда. В общем, пусть обивают пороги полицейских участков: они заняты. На меня меньше времени останется. Да и вдруг случится чудо, и из этого выйдет что-то путное.
Сразу после их ухода у нас с Ларри состоялся серьезный разговор о моем самоуправстве на рабочем месте, в результате которого я пришла к мысли искать запасной вариант. Например, по специальности. Как юрист-недоучка я мало кому приглянусь, но, опять же, вдруг случится чудо, и из этого выйдет что-то путное. Да, я не властна над своей жизнью в данный момент, да, работодатель не обязан входить в положение. Но мне столько раз угрожали за последний месяц, что любой ультиматум воспринимается как повод послать всех по небезызвестным адресам!
Я не просто устала, я выгорела морально. И появилось ощущение осторого одиночества, несмотря на все заверения.
За прошедшие три дня ребята стали как будто близки. Никто не поменялся, но компания удивительным образом спелась и спаялась. Надин так и не полюбила Норта и все еще волком поглядывает на Стефана, но она их внимательно слушает и больше не считает напыщенными зазнайками. Стефан не перестал ее задирать по поводу скудной социальной жизни, но в нос еще не получил ни разу, что для этого парня огромный прогресс. Джейден… Джейден уникум, который поладил со всеми. Впрочем, он сейчас просто счастлив, несмотря на обстоятельства. Его коронный маневр с перекидыванием Стефа через кухонные тумбы немного подпортил планы: я рассчитывала на более горячее продолжение ночи (утра?) для них с Надин, но оказалось, что, тягая парня в полтора раза тяжелее себя, Джей повредил спину и мисс Главный редактор в благодарность его попросту лечила. Хотя как она это делала, история умалчивает, потому как теперь она иногда краснеет от взгляда своего лучшего друга. Но всем нам далеко до единства, с которым действуют Норт и Стефан. Даже мы с Хилари никогда не достигали такого взаимопонимания. Нет, поймите правильно, никто из братьев не поменялся, они даже не перестали умалять достоинства друг друга при любом удобном случае, но в отличие от нас, им не требуется объясняться чуть ли не на пальцах по пять минут. Они наверняка обмениваются информацией с помощью невидимых антенн.
Во всем этом балагане лишняя именно я.
На меня никто не делает ставку. Я приманка, цель которой – не облажаться и выжить. Как? Никто не знает, потому что никто не знает, что на уме у самого Баса. Стефан считает, что рождественский спектакль был выбран местом действия из-за толпы. Никто не должен усомниться в том, что мое самоубийство не подстроено. Норт больше не защищает отца, а это значит, что он согласен.
Короче, все рассчитывают на мою легендарную способность к импровизациям, а я боюсь сказать, какой ступор и ужас у меня после того, как стало известно, что под угрозой моя сестра.
Самое поганое, что я даже не в курсе плана, потому что Бас может заставить меня расколоться. Стало быть, ребята общаются, пока я на смене в кафе. Иногда мне немного дискомфортно от мысли, что они там одни, а я сама по себе, но, наверное, это к лучшему.
Я и так всех подставила.
Если бы не я, Хилари не оказалась бы в опасности. Если бы не я, Джейден и Надин бы не вмешались. Если бы не я, даже Стефану доставалось бы меньше. А теперь еще и Норт, который рушит свое амплуа идеального наследника империи Фейрстах.
Кстати о Норте: либо я схожу с ума, либо с тех пор, как я отказала ему в поцелуе, сославшись на Мэри, он сделал своей целью меня соблазнить. После его пламенного монолога о тяготах няньки для Тиффани-на-другом-конце-города, я сглупила и, сдавшись на милость чувства вины, временно поселилась в квартире Норта. И немногим позже поняла, что он вовсе не случайно оказался голым в незапертой ванной, потому что за этим последовала целая вереница весьма изобретательных способов обольщения. Мне даже вспомнились слова Стефана о том, что его брат ни за что не отступится от меня, пока есть шанс, что я могу оказаться с ним – со Стефом. И тот отказ лишь подлил масла в огонь. Ну что за дура? Еще со времен памятной вечеринки Каппы следовало понять, что Норт из тех, для кого неудача – лишь повод проявить больше упорства. Его работодателя можно будет поздравить с лучшим приобретением в его жизни. Увы, в личном плане эта черта – полный отстой!
Приведу пример. Из плана от меня не сумели скрыть только одно: что в какой-то момент близнецы хотят сойти за одного человека. Для этого Норт проколол ухо. Ну а поскольку Норт даже при всем своем самомнении остается человеком, его ухо закономерно гноится. Вчера его обрабатывала я. Сразу после смены, еще не успев переодеться. И только наклонилась, как вдруг «случайно» споткнулась и оказалась почти лежащей на Норте. Губы в полудюйме друг от друга, сбившееся дыхание, совершенно отчетливая твердость в районе ширинки. Если бы я уже не подозревала Норта во всех тяжких, не была так зла, устала и расстроена, я бы точно не сдержалась.
В каком-то смысле мне даже польстило бы такое поведение, но сейчас только бесит. Потому что худшего времени для попыток вернуть меня в свою постель Норт придумать просто не мог! Моя сестра, пусть и косвенно, в заложниках у его отца.
В общем, для взрыва мне не хватает одной капли. Я непривычно не уверена в себе, чувствую одиночество и вину. Поверьте, нет ничего более кислотного, чем чувство вины. Меня буквально разъедает изнутри, выжигая все положительные качества.
Поэтому, когда вместо Норта меня после кафе встречает Стефан, я разрываюсь от облегчения, обиды и раздражения. Да, еще пятнадцать минут Норт не будет пытаться затащить меня в постель – это плюс, но он спешит закончить с моими друзьями планирование, пока я не вернулась. Друзьями, которые уйдут, стоит мне переступить порог квартиры. Потому что поздно, с моим приходом дела заканчиваются, утром им в колледж, нужно выспаться. А я опять останусь один на один с Нортом в искрящей от напряжения квартире и с мыслями о том, что от моей способности импровизировать напрямую зависят моя жизнь и благополучие Хилари.
Гул из квартиры слышен еще из-за двери, потому я мрачнее тучи еще до того, как переступаю порог. Джейден, Надин и Норт сидят на полу вокруг переставленного в центр комнаты журнального столика. На нем четыре тарелки с кусками пиццы разной степени обглоданности. Мисс Главный редактор так рьяно жестикулирует, что даже не замечает моего прихода, несмотря на то, что единственный, кто сидит ко входу спиной, – это Норт. Первым реагирует Джейден, одним жестом останавливая переговоры. Бросив ребятам сухое приветствие, я мысленно молю провидение о том, чтобы у меня в скором времени выпала возможность остаться одной и нормально подумать о сложившейся ситуации, и направляюсь в ванную. Плещу в лицо водой, силясь успокоиться. До срыва мне хватает ровно капли.
– Это временно, – говорит Стефан, застревая в дверях ванной и складывая руки на груди.
– Я знаю. – Не вижу смысла делать вид, будто не поняла, о чем речь. – Но я человек действия и совсем не умею ждать.
Стефан бросает взгляд через плечо.
– Тифф, мне ведь не кажется, что Норт пытается все исправить?
– Тебе не кажется. Но я его энтузиазм не разделяю. Мы оба наворотили.
– Тогда скажи ему, что это не сиюминутное решение.
Я хмурюсь. Конечно, не сиюминутное, но когда это я успела обсудить со Стефаном наши отношения с Нортом? Что ему вообще может быть известно. Или ему известно то, что до сих пор неизвестно мне?
– Погоди, что ты хочешь сказать? – мрачнею я.
– Шалтай, ты собиралась уйти от него. Ты до сих пор не помнишь? – Стеф удивленно вскидывает брови.
– Что?! – мой голос взлетает на октаву.
Разговоры прекращаются во всей квартире. Я хватаю Стефана за локоть и, ни на кого не глядя, буквально силком вытаскиваю его на улицу.
– Стефан, тратить такую сумму на кольцо на один день – безумие. Ты всерьез считаешь, что кто-то будет проверять, не врем ли мы, оценивая подлинность камней?
Не знаю, что думает о нас продавец ювелирного магазина, но мы определенно тянем на самую странную пару в его практике. Парень в косухе, девчонка в форме колледжа в субботу. Они рассматривают украшения на самой дорогой витрине и спорят, причем против – она.
– Ну же, Тифф, давай. Если так угодно, представь, что на моем месте Норт, и выбери себе кольцо. Хочешь, я сделаю более мрачную мину? Люди говорят, мы похожи.
– Вы не похожи, – говорю я, бледнея.
И я никогда не буду выбирать кольцо с Нортом.
– Нет, Тиффани, мы похожи. Мы однояйцевые близнецы. Нас все путают. Кроме тебя. Как так вышло?
– Может, потому что я сплю с твоим братом и знаю все его гримасы?
Я намеренно преуменьшаю значимость наших с Нортом отношений, потому что в какой-то момент они стали для меня слишком многим. Затопили без остатка, а в таком признаваться как минимум стыдно. И нельзя допускать мысль, что это нормально. Нельзя!
– Это не так. Ты нас различала еще до того, как стала с ним встречаться, – последнее слово он подчеркивает голосом, явно намекая на то, что не считает наш союз чем-то несерьезным.
Стефан легкомысленно опирается локтем о витрину, где лежат миллионы долларов, и смотрит на меня с интересом. Любому другому на его месте сделали бы замечание, но Стеф уже успел засветить свою платиновую кредитку, и продавщица все терпит. Включая то, что мы ввалились за две минуты до закрытия.
– Вот это, – тыкаю я наугад, не желая отвечать. Я выбираю то самое кольцо, что было у меня в рюкзаке.
Стефан делает жест продавщице – мол, берем.
– А теперь давай продолжим разговор. Мне стало интересно.
Это, чтобы вы понимали, максимально неловкая ситуация при том, что я прекрасно понимаю, как Стефан относится ко мне на самом деле. Когда он напивается, он не умеет скрывать эмоции. Совсем. И даже если считать его направленный на мои губы взгляд и сбивающееся дыхание случайностью (ну, с каждым парнем бывает, особенно по пьяни), то однажды во время танца меня толкнули прямо на Стефана, и я узнала… больше. А теперь это чертово кольцо. Мне следовало придумать план, не включающий фиктивную помолвку.
– Стеф, ты не хочешь знать.
– Да ладно, Тиффани, мы же почти семья, – говорит он с преувеличенно непринужденным смешком, знакомо сверкая глазами. Иногда мне кажется, что Бас развил в нем мазохистские замашки.
– Ты сломан, а он нет. Это очень заметно.
Веселье с Весельчака сдувает сию же секунду.
– Да уж, о пощаде чувств ты не слышала.
– Извини. Просто то, что с тобой происходит, мне знакомо не понаслышке.
– Знаю, – мигом смягчается он. Удивительно незлопамятный парень. – Иначе я бы никогда не согласился на твой безумный план. Или если бы я не видел, как ты изменилась.
– Изменилась?
– Год назад ты готова была ради членства в сестринстве переспать с первым попавшимся парнем перед камерой, а сейчас мнешься, не в силах выбрать фиктивное помолвочное кольцо. Еще бы не изменилась.
Я нервно дергаю плечом.
– Дело не только в этом.
– Нет?
– Я никогда не хотела замуж. Мне все это отвратительно.
Стефан хмурится.
– А Норт об этом знает?
Я начинаю смеяться.
– Стеф, прежде чем предложить мне отношения, твой брат практически прямым текстом сказал, что это временно. Если бы меня этот вариант не устраивал на сто процентов, я бы никогда не согласилась.
Я качаю головой, а в душе признаюсь перед самой собой, что все это в прошлом. Теперь я хочу большего. В смысле, я все еще не мечтаю получить кольцо от Норта Фейрстаха, но, черт возьми, он стал частью меня, изменил химические реакции в моем организме. Без него набор вырабатываемых моим телом гормонов не станет прежним. А значит, он действительно как наркотик, к которому я возвращаюсь снова и снова. И еще он может погубить меня не менее верно. Мать не так уж неправа, обвиняя меня в зависимости.
Я не представляю, как собраться по кусочкам после того, как мы расстанемся. Это все равно что взять и оторвать часть себя. И не какую-то там руку или ногу, как любят пафосно изъясняться в романчиках, – нет. Просто взять и выдрать часть каждой клеточки, каждого вдоха, каждого воспоминания. Взорваться на миллион атомов, рассыпаться и собраться снова. Собраться уже другим человеком, совершенно другим. Эмоциональным инвалидом, если угодно. Я не знаю, какой станет Тиффани Райт после Норта и без Норта, сможет ли она нормально функционировать дальше.
Летом, не имея возможности видеть его, я срывалась с места и бежала в Бостон. Вне зависимости от дня недели, времени суток или погоды, я бежала к нему. Я влетала в его квартиру, открывая дверь своими ключами, и припадала к его губам. Он довольно смеялся, относился к этому философски и был так же страстен, как в первый раз. Но я-то нет. Во мне этот пожар горел все ярче, сжигая часть прежней меня раз за разом. Он за мной не бежал, бежала – я. И я начала понимать, что все это может закончиться очень печально. Потому что в наших отношениях всегда была масса ограничений в виде его отца, Мэри и убивающей невозможности встречаться где-то помимо стен его квартиры. О нас даже никто не знал!
Быть может, поэтому я придумала аферу именно с кольцом и абортом. Я понимала, насколько болезненно это ударит по Норту. И я пошла на эту жестокость. Отомстила за свою слабость. Ненавидя то, насколько стала от него зависима. Рано или поздно он бы узнал о нас со Стефаном, он бы…
Я замечаю в стоящем на витрине зеркале свое отражение: одна щека синеватая от удара матери, другая бледная, как мел. И черные провалы глаз.
– Спасибо, – лаконично благодарит Стефан продавца, и я понимаю, что мое состояние от него не укрылось.
– Выберете коробочку? – осторожно предлагает девушка за витриной.
Глянув на меня исподлобья, Стеф отрицательно качает головой и выбирает мешочек. Мы оба понимаем почему: в мешочке может лежать что угодно, а в коробочке… ее может найти Норт. Если, конечно, Норт вообще будет после этой ночи.
До каршеринга мы добираемся в молчании. За стойкой сидит парень, которого я несколько раз видела в колледже. Кажется, он снимает для газеты, но я не уверена, ведь он не из тех, с кем я могла бы пересечься. Он что-то мне говорит, но я не в том состоянии, чтобы вести себя адекватно. У меня ужасно болит половина лица, но еще больнее от того, что я собственными руками рушу отношения с парнем, который стал для меня центром вселенной. Я совершенно не ожидала, что будет так тяжело. Дело не только в нервах.
Кажется, парня из каршеринга задевают мои односложные ответы, и в итоге его отношение меняется на менее дружелюбное. Несколько раз он подозрительно смотрит на Стефана, затем снова на меня. Будто прикидывает, по какой причине мы здесь вместе, и я не выдерживаю:
– Какие-то проблемы?
Он вздрагивает и хмурится.
Через десять минут он сфотографирует нас со Стефом у выхода и пошлет фотографию Мэри Кравиц. Еще через полчаса она приедет к Норту в квартиру, а еще через час я оставлю ему голосовое сообщение с мольбой о помощи. Мольбой, которую должна держать в себе, особенно после того, как решила с ним порвать. Слабачка.
– Итак, что происходит? – спрашивает Стефан, усаживаясь за руль взятого напрокат авто. Там неожиданно хорошая звукоизоляция, и тишина давит на мои барабанные перепонки.
Я мотаю головой.
– Тогда начну я: ты хочешь порвать с моим братом, потому что…
– Он узнает о том, что мы сделали, и со мной расстанется.
– Хрена себе ты придумала, – фыркает Стефан и стучит пальцами по рулю. – Типа нашла себе оправдание. Девочка, так не делается. Если что-то не клеится, то взрослые люди об этом говорят, а не манипулируют партнером в своих интересах.
– Как видишь, Стеф, не так уж я и изменилась, – огрызаюсь я.
– Я вижу, что наш план разваливается уже в самом начале.
– Я отыграю свою роль – об этом не беспокойся. Я всегда отыгрываю…
Когда речь не идет о Норте. С ним притворяться не получается, и эта открытость наносит мне раны. Он сорвал все брони с моего сердца уже после того, как я решила, что у меня такового вообще нет. И не открылся сам.
– Что-то не так. Я беспокоюсь о тебе, – неожиданное мягкое признание Стефана заставляет меня напрячься.
– Это не то, в чем ты можешь помочь.
– Брат обидел тебя? Он тот еще говнюк.
– Он был со мной ровно настолько мил, насколько это вообще для него возможно. В том и дело. Он все время начеку. Мне через это не пробиться.
– Делаааа…
Стефан сгребает меня в медвежьи объятия. Я в очередной раз отмечаю, что он пахнет совсем не похоже на Норта. Минут пять мы так сидим. Он напрягается первым:
– Нам лучше ехать по отдельности.
Выходит и пересаживается на мотоцикл, а я трогаю зажигание.
Через полтора часа я упаду с библиотечной крыши и чудом останусь жива.
Чем ближе день X, тем больше курит Стефан. Стоя у подъезда Норта, он приканчивает уже третью сигарету.
– Разберись с этим дерьмом до того, как у Норта снова сорвет от тебя крышу, – внезапно неодобрительно заключает Стеф. – Передай ребятам, что я уехал.
Едва его мотоцикл скрывается за повтором, оглашая улицу характерным ревом, как в дверях появляется Норт.
– Что это было? – спрашивает он, хмуря брови.
Мы встречаемся глазами, и, с трудом проглотив ком, я проскакиваю обратно в подъезд, ничего не объясняя.
Нет ничего хуже следующей ночи. Последней перед рождественским спектаклем. До двух часов я борюсь со своими мыслями за сон. Увы, они мечутся, отгоняя спасительное забытье, между тревогой за Хилари, страхом перед Басом и Нортом. Нортом, которого я, оказывается, собиралась оставить. Как получилось, что, узнав о нашей со Стефаном афере, я ни разу не задалась вопросом, что собиралась сказать по этому поводу Норту? Не мог же он не узнать об этом так или иначе. Выходит, я продумала и это тоже. Увы, мои чувства в данный момент слишком далеки от того слепого обожания, коим сквозит воспоминание о вечере перед падением, и я себя не понимаю.
Истерический порыв девочки, которая поняла, что не может контролировать свои чувства? Или я увидела в Норте что-то такое, что натолкнуло меня на мысли о его нарастающей холодности? Увы, из подсказок у меня только свершившиеся факты.
Не в силах больше лежать без сна и терзаться загадками своего прошлого, я откидываю одеяло и бесстыдно направляюсь в спальню Норта. Дверь немного скрипит, и со стороны кровати тут же слышится шорох одеяла.
– Я тебя разбудила? – спрашиваю я шепотом.
– Проходи.
Он не отвечает на вопрос, но, судя по голосу, Норт тоже так и не сумел заснуть.
На этот раз я оставляю за дверью все кокетство и упрямство и, преодолев разделяющее нас расстояние, без приглашения присаживаюсь на кровать.
– Я хочу задать тебе несколько вопросов о той страшной ночи, Норт, – признаюсь я.
Тонко почувствовав мое состояние, он приподнимает одеяло, приглашая юркнуть внутрь теплого кокона в его объятия. Если честно, я не в том состоянии, чтобы сопротивляться или заниматься самообманом: сейчас мне это нужно. Я прижимаюсь спиной к его груди и напряженно гляжу в темноту, собираясь с мыслями.
– Ты можешь их задать. Но не удивляйся, если я не захочу на них отвечать, – прямо у меня над ухом хрипловато говорит Норт.
По одной этой интонации я понимаю, что несмотря на выбранную тему, он возбужден, и старательно это игнорирую. Как и отклик собственного тела.
– Ты видел мои звонки или просто забросил телефон так далеко, что не услышал?
Не знаю, удивляет ли его такое начало разговора, но по долгому молчанию понимаю, каким будет ответ и зажмуриваюсь.
– Видел, – подписывает Норт себе приговор.
И это мой ответ. Потому что я бы на его месте не поставила свои сиюминутные эмоции выше его благополучия. Если бы ему потребовалась помощь среди ночи, я бы сорвалась с места и побежала. Дьявол, я в тот же день сделала это для Стефана – всего лишь брата Норта. При том, что знала, как отреагирует моя мать. Что мне после этого думать, делать? Надо встать и уйти. Сейчас я это и сделаю, не дав ему ни шанса.
И я малодушно не нахожу в себе сил на то, чтобы окончательно убедить себя в необходимости разрыва. Лежу с ним в постели и теряю драгоценные секунды, продолжая себя обманывать.
– Но даже сними я трубку, я бы не приехал. Я был чертовски зол и пьян в стельку. Почти не соображал, – отвечает Норт, и я напрягаюсь.
– Ты был пьян? – напрягаюсь я всем телом. Я никогда не видела Норта пьяным. Он не напивался ни разу, ни на одной вечеринке. Для него потеря контроля равносильна самоубийству.
Норт молчит достаточно долго, чтобы я повернула голову, силясь разглядеть в темноте его лицо. Он старательно держит маску непроницаемости, но ее недостаточно, чтобы полностью скрыть раздражение. Не знаю человека, который так же сильно не любит признаваться в собственных слабостях.
– По-моему, у меня был весомый повод, – говорит он холодно. – Девушка, в которую я был влюблен, якобы уехала к родителям, но вдруг оказалась ночью на фото с моим братом, да еще в другой одежде.
Если бы я искала Норту оправдания, то я бы определенно записала алкоголь в смягчающие обстоятельства.
Словно в расплату за откровенность он кладет ладонь мне на живот, сминая тонкую ткань пижамной майки. Пальцем нагло скользит вдоль резинки шорт по обнажившейся коже. И вдруг ныряет ниже.
