Текст книги "Чужая — я (СИ)"
Автор книги: Александра Гейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)
Глава 9
Еще один день дома становится просто невыносимой пыткой. Я хотела уехать после разговора с отцом – в субботу утром, плюнув на праздник, но он поехал ремонтировать машину. И, дожидаясь его возвращения у окна, я увидела занимательную картинку: как Хилари кокетничает с Герри Гамильтоном. Я успела спрятаться до того, как сестренка бросила опасливый взгляд на окна. Еще одна причина, по которой она была со мной не мила. Воспоминания приходят все чаще, волнами.
Герри по старой памяти пытался подкатить ко мне летом, но я его отшила. Влюбленная в парня старшей сестры Хилари, ждавшая своего звездного часа (читай моего отъезда в колледж), была ужасно уязвлена. Не по этой ли причине она вчера так мило советовала мне продаться Фейрстахам с потрохами?
А никто и не говорил, что сестренка не такая же, как я. У нас одни родители и одно воспитание.
Ой, да плевать на мотивы Хил. Без них голова кругом.
Собственная жизнь выплывает наружу все легче. Упорно молчит только одна ее часть: та, что связана с падением и братьями Фейрстах.
Я раз десять порывалась написать Норту. Нет, не о том, что поняла, а о Мэри и допросе. Но откладывала телефон и мысленно обзывала себя трусихой. Меня пугало, что Стефан мог ему рассказать. Хотя ну и что? Вот что? Я ничего предъявлять Норту не собиралась. Где моя хваленая решимость, когда дело коснулось того, что под панцирем? Я так и не написала. Так и не смогла, дурочка.
Потому что даже не знала, что сказать. Я так ничего и не почувствовала к парню, с которым встречалась, по-видимому, без малого девять месяцев. В лучшем случае меня задевала их близость с Мэри, намеки Александры и так далее, но что-то внутри будто противилось этому понимаю.
Звонок. Эта отчаянная мольба к самому важному и нужному человеку. Который так и не протянул мне руку помощи.
Видно, именно это что-то сломало в моем отношении к Норту.
Еще раз глянув в окно на смеющуюся Хилари, я замечаю, как возвращается папа, и спешу его встретить. Он разговаривает по телефону и жестом просит меня подождать. Впору схватиться за голову и начать выть. Из кухни выглядывает мама. Она похожа на какого-то любопытного зверька, опасающегося попасться. Заметив мой взгляд, мать горделиво отворачивается. Не сказала мне ни слова с момента моего эпохального признания в собственной распущенности… и слава богу! Если для такого счастья всего-то и нужно, что объявить себя шлюхой, то дайте рупор. А лучше два.
Отца нет достаточно долго, чтобы я успела расстроиться. Да, я понимаю, что вроде как его подвела, но поговорить со мной ему придется! Я уже делаю шаг к двери кабинета, как вдруг телефон в моих руках оживает, и я вижу на экране имя Айрис. Клянусь, еще в большем восторге я была бы только позвони мне сейчас Норт…
– Да? – хрипло от смятения спрашиваю я в трубку.
– Тиффани, – ахают на другом конце провода высоким голоском. – Мне написала Александра, что ты пришла в кафе. Я… я даже не знаю, что сказать. Я сегодня повезла Дафну к своей маме, а завтра возвращаюсь в Бостон. Встреться со мной!
Это звучит почти как возмущенный приказ, и я помимо воли улыбаюсь, чувствуя, как по щекам бегут слезы. Я безумно счастлива услышать искреннюю радость хоть одного человека от того, что я еще здесь, в этом мире.
Именно этот момент отец выбирает, чтобы выйти из кабинета.
– Тифф… – начинает он и замирает истуканом. Ну вот так, я настолько не плакса, что, увидев меня в слезах, отец теряется.
– Конечно, – выдыхаю я в трубку. – Где? Когда?
Спорю, мама сделает все, чтобы не пустить меня в Бостон. И папа, вероятно, тоже, но я худая и ловкая: в форточку, если понадобится, вылезу, а там клен под моими окнами. Странно, что с маминой подачи его еще не спилили. Или таким образом я еще не удирала?
– Не сейчас, – бросаю я папе и убегаю наверх приводить в порядок себя и мысли.
Не стоит начинать важные переговоры со слезами на глазах и в растрепанных чувствах.
Я убегаю из дома на рассвете. Выхожу, что приятно, через парадную дверь, а не через форточку. Но, как несложно догадаться, переговоры зашли в тупик и отпускать меня никто не собирался. Мама настаивала на осмотре местного психотерапевта, снова пела, что со следующего семестра мое обучение никто не оплатит – а значит, все старания впустую. Папа настаивал на том, что выходить замуж за Фейрстаха – идиотское решение.
Да я согласна, пап, но ведь это ты решил, что я обручена!
Едва поняв, что дело дрянь, я сменила тактику. Накричала на родителей, сделала вид, что подавлена, не вышла на ужин. Лежала бревном под одеялом, пока папа виновато бормотал что-то в дверях о том, что так будет лучше, а мама сытой кошкой прогуливалась по коридору за его спиной. Не знаю, на что они надеялись, но утром я оставила на столе цветок и ушла. Я не пропущу встречу с Айрис, даже если придется преодолеть расстояние до Бостона пешком.
Но жертвенности не требуется, ведь есть автобус, в котором я, измученная последними событиями, отключаюсь. Просыпаюсь только в городе и понимаю, что, если бы меня задумали убить вот тут и сейчас, я уже была бы мертва. Усталость последних недель заставила меня растерять последнюю осторожность.
Стоит мне появиться на пороге квартиры Джейдена, как из ниоткуда выскакивает Надин с табуреткой в руках. Явно в целях самообороны.
– А, это ты, – буркнув, говорит она. – Думала, ты уже за решеткой.
– И тебе доброе утро, Надин.
Я улыбаюсь, причем все шире. Никогда бы не подумала, что буду радоваться этой озлобленной девушке. Но ведь то, что я ее лицезрею, означает, что я все еще в Бостоне.
– Ты пропустила свою очередь на готовку. Можешь взять мои продукты, потом купишь собственные. С тебя завтрак.
Как бы то ни было, у родителей этого адреса нет. И вообще мое место обитания известно только Стефану, а значит, четыре звезды минимум.
Айрис нет среди моих друзей в фэйсбуке, в WhatsApp ее фотографии тоже нет. Стоя в толпе людей около фонтана, среди которых преимущественно студенты, я чувствую свою уязвимость на двести процентов из ста. Я ведь даже не знаю, кого жду. Взгляд мечется между собравшимися, но ни одной одинокой девушки не находит. Или мне следует искать девушку с ребенком?
– Тиффани! – раздается радостный оклик.
Я оборачиваюсь и вижу маленькую блондинку в неброской одежде. Она лучится радостью, и мне становится неожиданно тепло от этого зрелища. Айрис похожа на крошечную птичку, я бы не дала ей и восемнадцати, но это никак не может быть правдой. Не смущаясь моей потерянной памятью, девушка крепко меня обнимает, и в этом отсутствии колебаний я вижу взрослость, которой не нашла в лице.
– Александра сказала, что ты ничего не помнишь, – с порога заявляет Айрис. – Я предлагаю взять по молочному коктейлю, а потом поговорить.
В ходе разговора, пока мы сидим на каменном бортике фонтана (она выбрала местом встречи сквер неподалеку от "У Ларри"), напрочь игнорируя брызги в спину, выясняется, что ей двадцать два года и у нее есть двухлетняя дочь. Айрис переехала из Северной Каролины, получив место в Университете Бостона, но слишком быстро наделала глупостей, забеременела и вынуждена была оставить учебу. Разумеется, молодой папаша и слышать не захотел о ребенке. Сейчас Айрис работает в кафе, крутится как может, а с девочкой помогает либо ее мама (которая живет в другом Штате), либо… я. Летом, когда Ларри добавляет официанткам нагрузки из-за выставленных на улицу столиков, я тайком от мамы бегала помогать Айрис, хоть на первый взгляд это совсем на меня не похоже.
Но на вопрос, точно ли подруга меня ни с кем не перепутала, она смеется и отвечает, что малютке Дафне было привыкнуть ко мне проще, чем мне – к ней.
Надо сказать, разговор вызывает у меня двоякие чувства. В первую очередь, непонимание. Вот такая вот вся наглухо эмоционально закрытая я вдруг сближаюсь с девчонкой из кафе и начинаю ей помогать. Как так?
Так же, как и Каппа, Ларри устраивал работникам-новичкам посвящение. Такое, чтобы уж точно ничего потом не боялись. Выходишь в субботу на полный день – и с утра до ночи с подносом. Его заведение пользуется достаточным спросом, чтобы он имел возможность задрать нос и объявить, что с чистым резюме не берет. Но поскольку я еще с декабря работала официанткой в другом месте, по требованиям подошла.
И я свое посвящение провалила. Но вовсе не тем, что опрокинула поднос или что-то там перепутала.
На самом деле, девчонки классно меня подготовили к начальственным сюрпризам. Предупредили, что будет и подставной человек, который начнет делать грязные намеки – от него спасаться только юмором, будет и капризная дама, которую придется перетерпеть, зайдет человек с собакой и будет скандалить, требуя пропустить животное… Но никто меня не предупредил, что в кафе притащатся Камилла Льюис и Джессика Пирс!
До прихода девчонок из сестринства я была само очарование, Ларри даже несколько раз удовлетворенно кивнул. Но увидев подпевал Мэри за столиком кафе, я поняла, что попадись я им – сожрут. Я бегом бросилась в кухню и напряженно прижалась спиной к двери холодильной камеры. Работать – дело вовсе не стыдное, но это для меня. После моего триумфа с Нортом Фейрстахом Мэри просто не могла оставить меня и мою маленькую финансовую проблему в покое. А я один раз отреагировала болезненно – и понеслось. Да что говорить, сама виновата!
– Расскажешь? – с интересом спросила заметившая во мне перемену Айрис.
За утренние часы я поняла, что из всех официанток она самая тихоня. Александра была громкой, веселой и невозможно общительной, красотка Талиса все время флиртовала с нашим поваром, который шутливо от нее отбивался, а вот об Айрис я не узнала почти ничего. Пожалуй, кроме того, что девчонка она совсем не глупая.
Оглядевшись и обнаружив, что мы одни, я согласилась, но при условии:
– Расскажу, если опрокинешь на меня поднос при Ларри. Желательно, чтобы это было достоверно.
– Окей, – легко согласилась она.
Я даже обалдела и… не поверила. Но когда Ларри зашел, Айрис действительно будто нечаянно споткнулась, проходя мимо меня, и оперлась на поднос, край которого не уместился на переполненном столе. И вот по моей темно-оранжевой футболке стекает целая тарелка болоньезе.
– Кто оставил поднос на краю? – взвывает Ларри. – Ты! – и указывает на меня пальцем. – Немедленно приведи себя в порядок, найди новую форму – и в зал. Вычту стоимость блюда и химчистки из твоих чаевых! Если там вообще хоть что-то наберется!
– Я помогу найти другую форму, – виновато хлюпает носом Айрис.
– С тебя вычту за потраченное время тоже! – рычит Ларри.
В подсобке Айрис приходится встать на ящик, чтобы дотянуться до верхних полок, на которых лежит запасная форма.
– Вот, держи, – невозмутимо протягивает она мне одежду.
– Извини, что так вышло.
– Ой, брось, я тут уже год работаю, чего только ни повидала. Так какая история твоя?
– Я вроде как обскакала самую крутую девчонку из сестринства, и теперь они бьют меня по больному. Представить не могу, что начнется, если они узнают, что я работаю официанткой в кафе.
– Как обскакала? – заинтересованно спрашивает Айрис, усаживаясь на одну из коробок.
– Ну…
Я рассказываю ей историю своего звездного часа. Она слушает как зачарованная, а потом заливается смехом, искренним таким, радостным. Улыбаясь, я переодеваю футболку. В этот момент в дверь врывается разъяренный нашим весельем Ларри… но, увидев меня в одном бюстгальтере, визгливо вскрикивает и захлопывает дверь. Смеяться над начальством вроде и нельзя, но мы с Айрис просто не можем сдержаться.
– Боже, как мне всего этого не хватает! Я слишком рано повзрослела. Делись со мной такими случаями, хорошо? – просит она абсолютно искренне.
– Договорились. Если Ларри меня теперь не уволит, – добавляю мрачно.
– Пф, он тебя не уволит. За косяки он вычитает из чаевых процент. А красивым девчонкам всегда оставляют больше.
Подмигнув мне, Айрис поднимается и идет к выходу. Помявшись в дверях, она, однако, оборачивается и говорит:
– Но, Тиффани, подумай хорошенько, хочешь ли ты работать официанткой, если этого стыдишься.
– Я не стыжусь! Это…
Я замолкаю, потому что на самом деле она права. Либо я разбираюсь со своими тараканами и встречаюсь лоб в лоб с бронепоездом по имени Мэри Кравиц, либо делать мне тут нечего. Велик риск, что сюда придет еще кто-то из знакомых, и тогда мне точно придется выйти в зал и обслужить этот столик.
– Айрис, еще раз спасибо, – говорю я.
Она, хитро глянув на меня, выскальзывает из подсобки. А я переодеваюсь и смело выхожу в зал, чтобы встретиться лицом к лицу с Камиллой и Джессикой. И последующими нападками Мэри. Вынужденная стать выше этого.
– А теперь твоя очередь, – вырывает меня из воспоминаний Айрис. – Что все-таки случилось?
– Случилось то, что меня кто-то грандиозно подставил и сбросил с крыши, выдав все за самоубийство, – вздыхаю я.
– Что за безумие?! И как ты сейчас?
– Рою землю носом, но пока мало что откопала. И то в основном благодаря наводкам людей, вероятно причастных к трагедии.
– А что говорит твой парень?
Она спрашивает это так буднично.
Где ж ты раньше была, Айрис?
– Норт?
– Не знаю, – смеется она. – А это Норт? Тот, с которым ты приходила в кафе неделю назад? Ты никогда не называла его имени. Но очень много о нем мне рассказывала. Ты даже сменила работу, в основном чтобы не таскаться от его квартиры на другой конец Бостона.
– Что? – опешив, спрашиваю я.
– Вы жили вместе где-то неподалеку. Так что он говорит?
Я пытаюсь переварить услышанное. Нет, одно дело встречались: звезды там на крыше, объятия на самом краю, все дела, но вместе жили? Это звучит так, будто я влипла серьезнее некуда. В него. В него влипла! Сменила работу, бросила общежитие… И он меня кинул. Или я его кинула? Судя по звонку в ночь падения, как-то непохоже, чтобы я. И теперь у него Мэри… Нет, это точно не я.
– Ничего он не говорит. Он вообще ничего мне не сказал, – отвечаю я хрипло. – Я даже не знала, что мы были вместе. Я с трудом поняла, что между нами что-то было.
– Поговори с ним, Тиффани. Вы с ума друг по другу сходили. И ты не выглядела несчастной из-за расставания с ним. Я понятия не имею, что заставляет его держаться от тебя на расстоянии.
Если верить Стефану, то он. Только как верить Стефану, если он точно такой же лгун?
– Иди, – понимающе улыбается Айрис, правильно оценив мое состояние. А затем со смешком добавляет: – Только потом расскажешь!
Ободренная ее реакцией, я улыбаюсь ей напоследок и вскакиваю с места. По пути набираю Норта: я должна с ним поговорить! Сейчас же. Он не берет трубку. Упрямо звоню еще трижды, шагая куда-то в толпе людей, не снижая скорости, но ответа так и нет. Он не просто не слышит. Либо очень занят, либо игнорирует, либо… мысли о его отце вызывают приступ удушья. Неужели ему что-то сделали за Мэри? Ведь Норта обязательно спросят о причинах «предательства». И вот что он скажет? Что Мэри безнравственно поступила? Да, пожалуй, такому человеку, как Говард Фейрстах, есть до этого дело! Я даже не уверена, что дело было бы Норту, не будь жертвой травли я… Но в том и беда: еще хуже, если всплывет мое имя. Я должна быть серьезной занозой в заднице политика, которому крайне нужны голоса. Скоро грядет новая избирательная кампания, не поэтому ли я все еще в относительной целости? Неужели чтобы никто не подумал грешным делом о взаимосвязи между прокурором и падением девочки, засветившейся с его сыновьями? Найди полиция у меня наркотики, это стало бы для Говарда Фейрстаха счастливым билетом в светлое будущее. Вот почему полиция так упорствовала в поисках!
Остановившись, я начинаю хмуриться. Куда это принесли меня ноги? Почему я пришла сюда? Мне место незнакомо. Где это вообще? Я поднимаю взгляд на табличку дома, чтобы понять, как далеко зашла от метро. Двузначный номер квартала, двузначный номер дома. Я стою, смотрю на это в полном ошеломлении и понимаю, что мне необходимо обернуться. И не могу. Не могу обернуться, потому что увижу дом, в котором жила, очевидно, вместе с Нортом Фейрстахом!
Потому что этот номер стоит на пин-коде моего телефона.
Судя по всему, когда Норт продиктовал мне адрес, я была дома у родителей, сорвала со стены первый попавшийся лист, чтобы ни в коем случае не забыть. Но, памятуя о том, как мама любит совать нос в чужие вещи, вернула лист на стену, прежде замаскировав цифры под несуществующий телефонный номер. Номер, который я бомбардировала звонками, сама не понимая, откуда он взялся.
Мне тело помнит то, о чем не смог рассказать разум.
Я шагаю к подъезду на деревянных ногах. Как я уже говорила, судя по сумме квартплаты, я либо жила одна, либо в шикарном районе. Я жила в шикарном районе. Да и мог ли Норт Фейрстах выбрать другой? Наверняка я настояла на перечислении арендной платы, иначе гордость взяла бы за шкирку, требуя одуматься.
Стоит зайти в единственный подъезд, как ко мне шагает консьерж.
– Мисс Райт! – восклицает он радостно, не обращая внимания на мое шоковое состояние. – Как давно вас не было видно!
– Да, давненько, – выговариваю я хрипло и натягиваю кривоватую улыбку. – Простите, я очень устала и хотела бы подняться, но, кажется, забыла ключи у родителей. Может, будет запасной комплект?
Он понимающе улыбается, кивает, идет к своей стойке и достает из-под лотка ключ с биркой девять. Такой же, но без бирки, молчаливо лежит в моем рюкзаке
– Простите, в руки отдавать не имею права, я провожу вас.
Меня все более чем устраивает. И, сердечно поблагодарив мужчину, я вкладываю ему в руку щедрые чаевые. Он чертовски мне помог. Дело за малым: распахнуть дверь в квартиру и жизнь Норта Фейрстаха.
***
Хром, монохром, стекло и сплошь острые углы – что еще подумать о квартире наиболее аскетичного из близнецов? Но это не так. Вернее, не совсем так. До ярких акцентов Норт, само собой, не опустился, но могло быть намного хуже. Квартира небольшая, и потому я быстро обнаруживаю, что нахожусь в ней одна. Гостиная – студия, основную часть которой занимает зона отдыха, есть сохраненная часть стены, к которой примыкает электрический камин, дальше геометричные панели, отделяющие кухню. С другой стороны вход в квадратный коридорчик, где дверь в ванную, дверь в спальню и мини-гардероб в виде большого шкафа. Я открываю створки, проверяя, остались ли там мои вещи, но обнаруживаю, что если только в коробках на полу. Ведь где-то они быть должны! Я и так хожу чуть ли не в одном комплекте одежды, потому что пропало все, что не было в рюкзаке.
Мило, Норт, очень мило. От Мэри прятал?
Заглядывать в спальню смысла не вижу: ничего, кроме смущения, мне это не принесет, а потом возвращаюсь в гостиную и рассматриваю разбросанные там предметы. Фотографии если когда-то и были, то сейчас убраны. Личность хозяина просматривается в мелочах: компакт-диски по всей гостиной, книги по праву на журнальном столике, брошенная чашка с недопитым черным-черным кофе.
В мою голову врезаются, кажется, сотни воспоминаний, героем которых является он.
О, несмотря на смутное притяжение, которое я чувствовала и тогда, и сейчас, влюбилась я в Норта отнюдь не единомоментно. И это он меня выбрал – не наоборот. Должно быть, оттого, что жилось ему скучно.
То, что случилось на вечеринке, где Мэри меня накачала и попыталась заснять, я помню очень смутно. Урывками, даже галлюцинациями. Но я отлично помню, как просыпаюсь в какой-то огромной комнате-кинотеатре в обществе Норта Фейрстаха. Он стоит ко мне спиной и рассматривает чью-то киноколлекцию. Чью? Дом принадлежит кому-то из братства, решившему развлечься с сестричками из Каппы, но имени я не помню.
Идеальный вариант для Мэри: подсыпая мне наркотики, она подставляет хозяина вечеринки, который не имеет отношения ни к ней, ни к ее драгоценным Фейрстахам.
– Любишь кино? – спрашивает Норт, очевидно услышавший мою возню.
– Не уверена, – отвечаю я пересохшими губами.
– Вот и я… – следует задумчивое.
– Зачем я здесь?
Мягко говоря, мне не по себе за закрытыми дверями с парнем, которого я недавно подставила перед другими и высмеяла перед самим собой. И пусть я не до конца понимаю, что со мной происходит, не совсем ведь дурочка: знаю, что в выпивку в темноте вечеринки подсыпать что-нибудь – раз плюнуть.
Еще раз: я наедине с парнем, который хочет мне отомстить, но накачана наркотиками. Медленно сажусь. Перед глазами все плывет, и накатывает тошнота.
– Дрожишь? – Он оборачивается, и я пытаюсь сделать вид, что меня совсем не мутит. – И правильно. Игры с огнем всегда заканчиваются ожогами. Но не Мэри должна подпалить тебе задницу, а я лично.
– Собираешься обжечь меня в таком состоянии? Когда я тебя облапошила, ты был в трезвом уме.
– И то верно, хотя могло бы быть интереснее. Не возражаешь, если я выберу на свой вкус?
Мой и без того заторможенный мозг на мгновение зависает, а потом я понимаю, что в руках у него два диска с фильмами.
– Да хоть порно включай, только не убивай меня, – бормочу я.
– Говоришь так, будто смотреть порно – подсудное дело.
Ну, кому как. Моя мама не против отволочь в участок за шкирку каждого, кто осмелится взглянуть на запретное! Она сама мораль и нравственность.
– Там фокус на девочек, а я за другую команду.
– Странно. Это многое бы объяснило, – задумчиво отвечает Норт. – По крайней мере, то, как ты развернула Стефа – точно.
– Да ты гонишь, – таращусь я на него. – О таком мальчики друг с другом не говорят.
– Зачем говорить, если ты снимала все на видео?
Я бледнею.
– Как… как ты его достал?
– Как можно было не поставить шифр на телефон, где держишь такой компромат?
Черт меня дери! Пока я была в отключке, Норт взял мой телефон и скачал видео, где мы со Стефаном в комнате его брата. Наслаждаясь моим сокрушительным провалом, мой мучитель делает паузу, подходит к плееру и ставит диск.
– Норт, что ты сделаешь с этим видео? – спрашиваю я, вмиг охрипнув.
Потому что попади это видео в сеть – и мне конец. Моей еще не начавшейся карьере – конец. Это уже не игры с сестричками Каппы, месть Норту или что-то там еще.
– А вот это зависит только от тебя, Тиффани. Ты смотрела «Книжного вора»?
– Там все умрут. Это намек такой?
– Спойлерщица, – выплевывает Норт и достает диск. Принимается искать другой.
– Ты что, фанат хэппи-эндов? – спрашиваю, не удержав смешок.
– Ищу Кинга. Это намек такой.
– Ты что, фанат Кинга? – пытаюсь провернуть один трюк дважды.
Норт оглядывается через плечо, не скрывая усмешку.
– А давай мы посмотрим видео, где я со Стефаном. В процессе ты вербально меня уничтожишь, затем посчитаешь себя отмщенным и удалишь файл? – делаю я слабую попытку.
– Это было бы слишком скучно, – отмахивается Норт, даже не задумавшись над моим гениальным предложением. – Да и потом, это ж я на видео. Моя репутация точно так же под угрозой, как и твоя. Пока оно есть у тебя – будет и у меня.
– Может, и Стефану пошлем для ровного счета? И вообще, ты это несерьезно. От неподходящих связей страдали женщины, а мужчины скорее наоборот.
– Считаешь, что вот это должно мне польстить? Может, еще ждешь веское «спасибо»?
Он указывает на свой телефон, и я понимаю, что это не просто демонстрация. Он действительно скачал видео себе.
– Ты такая трусиха, что даже не попыталась обставить Мэри честно.
Тревожный звоночек.
– Даже если на секундочку допустить мысль, что я такая великая Мата Хари, что могла бы затащить тебя в постель и попросить о памятном селфи, потом мне пришлось бы пойти до конца. А я просто хотела утереть нос Мэри.
По грозно темнеющему взгляду Норта я понимаю, что говорить «я не хотела с тобой секса» было ошибкой.
– Стивен Кинг, «Кэрри», – сообщает Норт, выдергивая с полки другой диск.
– И все-таки жжешься, – бормочу я, комментируя его выбор, сюжет и наши взаимоотношения одновременно.
Но переползаю, освобождая половину дивана, не без скромной радости отмечая, что мне уже немного лучше.
– Потерпишь. Или ты не рада, что у Мэри не будет видео, где ты отсасываешь очередному «неподходящему» парню прямо на плитке в туалете?
Я морщусь и отвожу глаза.
– Посмотреть бы на тебя через пару курсов, чистюля, – хмыкает Норт.
Не то чтобы мы с Нортом после того случая часто общались, скорее нет. И в первый раз, и во второй мы быстрее и легче сблизились со Стефаном. Хотя если между людьми нет сексуального напряжения, так оно и бывает. И все же когда мы с Нортом встречались, он со мной заговаривал. Обычно первым. Чаще всего это случалось в библиотеке. Сидели мы, само собой, за разными столами, но есть еще столик библиотекаря, где сдаются книги, есть выход, да и не пропасть нас разделяла – перекинуться парой слов могли и так. Я несколько раз ловила его задумчивый взгляд на себе, и, конечно, он будоражил мое воображение, но что с этим делать – я не знала. Перед моим взором был один серьезный пример взаимоотношений: где мама вертела папой как хотела, и так же я поступала в школе с Герри. Но речь не о ком-нибудь – о Норте Фейрстахе. Я банально не знала, что с ним делать, и… предпочитала не делать ничего. Пока он мне это позволял.
Судьбоносный разговор случился также в библиотеке, когда я дожидалась очередной кипы книг для эссе, а он подошел, чтобы дождаться своей очереди. Мне позвонила Хилари. Смутившись, я скинула ее звонок, но это уже не спасло.
– Что за унылое дерьмо у тебя на звонке? – спрашивает Норт, бросая на мой телефон полный превосходства взгляд.
Не то чтобы я стыдилась своего вкуса, но он так красноречиво морщится, что я начинаю заводиться на пустом месте.
– Тебе какое дело? – огрызаюсь я.
Унылое дерьмо? Серьезно?
– Не всем нравятся кровь и кишки, как тебе.
Это я знаю, так как это знают все. Можно подумать, что в его машине каждый день кого-то режут: именно с такими звуками она заруливает на парковку у кампуса.
– Давай так, – ничуть не смущается Норт, глядя на меня с нескрываемым удовольствием. – Я буду присылать тебе в день по одной песне. Будешь слушать, только честно. И если через два месяца не перестанешь тащиться от заунывного женского вокала, я подарю тебе билет на концерт твоих обожаемых Lorde.
Не знаю, от чего я удивляюсь сильнее: от щедрого предложения или от того, что он знаком с творчеством Lorde.
– Ну и зачем тебе это?
– Люблю быть правым.
– Идет, – соглашаюсь.
– Даже не спросишь, что взамен? – усмехается он.
– Зачем? Ты все равно не выиграешь. Или как минимум не сможешь проверить.
Он усмехается.
– Точно собираешься спорить со мной вслепую? Потому что я вовсе не говорил, что не потребую ничего в случае выигрыша.
– Точно, – дерзко вскидываю я голову.
– Отчаянная.
Говоря это со смешком, он скользит взглядом по мне сверху вниз. И останавливается где-то в районе груди.
– Бестолковая книга.
– Что? – я с удивлением понимаю, что прижимаю к груди один из учебников по истории права.
Ну да, ну да, спорю, грудь за этим учебником Норт не заметит, даже окажись она голой. Я закрываю глаза, силясь понять, откуда в моей не самой бесполезной голове взялась эта «светлая» мысль. Один раз на крыше пообнимались – и готово, ага?
– Ну, до встречи через два месяца, – выдаю я, едва возвращается библиотекарь.
Женщина окидывает меня удивленным взглядом.
– Шутница, – лениво отвечает Норт.
Я тут же ухожу. Хотела бы сказать, что не оборачиваясь, но это было бы слишком круто даже для такой девчонки, как Тиффани Райт.
На протяжении двух месяцев Норт в музыкальном приложении присылает мне по композиции каждый божий день, прямо перед сном. Я их честно слушаю, потому что не прочь сходить на концерт любимой группы, а ведь Норт такой – проверит. Надо сказать, шлет он мне не Мэнсона, а более классические разновидности рока (те, где никто не умирает от песни к песне). Guns N’Roses, Barns Cortney, The Cranberries… Но суть вообще не в этом, а в том, что я ровно два месяца засыпаю с мыслями о Норте Фейрстахе. Меня неожиданно волнует то, что я каждый день слушаю то же, что и он. И иногда – только иногда – я повторяю композиции прошлых дней. Потому что среди них есть красивые.
Спустя ровно два месяца поставки музыки прекращаются. Вообще-то, я не следила за датами и не знала, когда Норт перестанет баловать меня вниманием. Просто однажды на часах уже 11:22, а от него ни… звука. И первой моей мыслью: спросить, не заболел ли он. Только потом я понимаю, в чем дело, и начинаю ощущать пустоту.
На следующий же день, когда я направляюсь на работу в кафе, около меня тормозит черный ягуар.
– Запрыгивай, – говорит Норт.
Я сажусь, не думая дважды.
– Куда тебе?
Я называю район, и машина срывается с места. Сегодня музыкальное сопровождение поприятнее – отмечаю я на автомате в ожидании того самого разговора. Но Норт молчит. Мелодии сменяют друг друга, пока не замирают на Don’t you cry. И я сижу и бездумно выстукиваю ритм по панели на пассажирской двери. Только когда Норт начинает смеяться, понимаю, как бездарно попалась.
– Нет, – начинаю я защищаться. – Это вообще ничего не значит!
– Я сказал не врать.
– Ты сказал не врать, что слушала. Я слушала, но это не значит, что разлюбила… как ты это назвал?
– Заунывный женский вокал, – услужливо подсказывает Норт. – Я не сомневался, что ты будешь упираться до последнего. Но с одного прослушивания ты не могла запомнить рваный ритм. Тем более, что с Эклса Роуза я начинал.
– Хорошо, – признаю, всплеснув руками. – Он неплох. И есть еще несколько песен, которые меня зацепили. Но ты все равно в пролете, потому что суть спора была в том, чтобы перестать слушать прежнее, а не разнообразить плейлист.
– Считаешь?
– Определенно.
Я сижу, откинув голову на подголовник и, не скрывая удовольствия, рассматриваю Норта. И то, как он не может стереть с лица улыбку.
– Что ж, тогда открой бардачок, – подчеркнуто вздыхает он.
Я открываю и глазам своим не могу поверить, потому что там билет на концерт. Уже! Но нет, я не совсем права. Там не билет, а билеты. Их три: один на концерт Lorde в марте, а два – на Guns N’Roses, и он будет в эту пятницу.
– Черт, – выдыхаю, мигом раскусив план Норта.
Из моего тут только выбор, и он касается вовсе не музыкальных групп. Какую музыку я слушаю наедине с собой, узнать действительно невозможно, но и ставка на другое. Я могу заупрямиться, выбрать Lorde и сохранить свою хваленую независимость. И могу выкинуть белый флаг и пойти на концерт вместе с Нортом.
Не думаю, что нужно уточнять, который из билетов я выбрасываю в открытое окно.
Попав в фан-зону одной из самых известных групп современности, я почувствовала себя Золушкой. Если до этого дня я не влюбилась в ритмы Guns N’Roses, то теперь у меня не осталось ни шанса. И с Нортом Фейрстахом то же самое. Людей столько, что мы простояли весь концерт тесно прижатыми друг к другу. По этой причине удовольствие от происходящего зашкаливало, но воспринимать музыку становилось сложнее. И на чуть-чуть хотелось, чтобы этот концерт закончился, ведь после него намечалось что-то не менее волшебное.
