Текст книги "Чужая — я (СИ)"

Автор книги: Александра Гейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 25 страниц)

Я не отвечаю: принимаюсь протирать и без того сухие тарелки. В этот час работы на кухне немного.

И тут подает голос Айрис:

– Тиффани, я уверена, что у тебя есть причины воевать с Нортом, но вы долго были вместе, наделали глупостей, а толком так и не объяснились. Он, судя по всему, неплохой парень. Поговорите, иначе это не даст вам двигаться дальше. Речь не о том, что нужно вернуться к прошлым отношениям, но разве тебе самой не станет легче?

Мне бы стало легче, если бы Норт пришел не для того, чтобы убедиться в моей безопасности, но он всего лишь не хочет, чтобы я пострадала из-за его семьи. Или его семья – из-за меня? Мы и без этого никак не могли окончательно порвать, а теперь и подавно запутаемся. Одно я знаю точно: я не хочу, чтобы Норт приходил сюда каждую мою смену и мозолил глаза.

Не успеваю я об этом подумать, как в кухню заглядывает Ларри.

– Мне нужно уйти до конца дня, – сообщает он пафосно. – Если узнаю, что вы что-то натворили – всех уволю!

Едва услышав о том, что дракон освобождает пост, ребята предвкушающе переглядываются, что, разумеется, замечает грозное начальство.

– Еще раз… – начинает Ларри еще более свирепо.

– Все будет отлично, босс, – отвечает за всех Хью, отдавая честь лопаткой.

Подозрительно зыркнув на нас напоследок, Ларри уходит, и Айрис тут же подталкивает меня в сторону зала.

– Иди и поговори с ним – не глупи, мы с девочками прикроем.

Пару секунд я колеблюсь, но затем сбрасываю фартук и выхожу в зал к Норту, который все так же корпит над конспектами.

***

Близится солнцестояние, и в это время суток закатные лучи светят прямо в окна кафе, придавая нашему с Нортом разговору неуместный романтизм. Если не сказать нездоровый. В нас вообще осталось мало чего здорового.

К примеру, несколько минут мы сидим молча друг напротив друга. Поскольку я подошла по своей инициативе, то мне и начинать, но, если честно, совсем не хочется.

За то время, что мы безмолвствуем, переглядываясь, Норт успел сложить тетради в более-менее упорядоченную стопку. Он не отрывает от меня взгляда, впрочем это взаимно. Если честно, я не знаю, что ему сказать. Мы разговаривали. В тот день, когда я все вспомнила, да и после тоже, но не о том. Если не сказать ни о чем. А результат этих разговоров так и вовсе неутешителен.

За те две недели, что мы не виделись, я вспомнила множество подробностей наших встреч. Тех, что случились после падения. По итогу сошедшей на нет эйфории от нахлынувших воспоминаний о пылкой влюбленности они стали казаться едва ли не более важными, чем все прошлые. Норт пытался меня сбить, в его глазах я видела ненависть: настоящую, неприкрытую. Почти такую, с какой Стефан смотрел на Баса. Отчасти Норт хотел, чтобы я все вспомнила и стала сожалеть об утраченном, но кроме того он болезненно не хотел возвращать мне память. Он ревновал меня к Стефану на каждом шагу, пытался столкнуть нас лбами, при этом без зазрений совести наслаждаясь вниманием Мэри. Возможно, пользуясь Мэри, чтобы, когда я вспомню, стало еще больнее. К сожалению, отталкивая меня от Стефана, он оставлял меня беспомощной, беззащитной, одинокой. Не слишком ли жестокое наказание для жертвы, которая и так ничего не помнит? Только его неопределенные, неоднозначные чувства ко мне не давали природной жестокости взять верх и психологически уничтожить Тиффани Райт.

И вот он здесь, рядом, после того, как целую ночь провел в машине. А до того вроде как ненавидел меня. Что это, как не признание своей неправоты?

– Ты говорил со Стефаном, – наконец, подвожу я итог своему мысленному анализу. – И когда он все тебе рассказал, ты решил, что вел себя со мной как козел и… что? Решил исправиться? Загладить свою вину?

Осознав, что я начала с обвинений, Норт сужает глаза и откидывается на спинку диванчика. Безумно красивый и ни капли не раскаивающийся.

– Я не считаю себя безусловно виноватым. Ты лгала мне на протяжении всего времени, что мы были вместе, и искренне удивляешься, что я перестал тебе верить? Отлично, что вы со Стефаном не побывали в одной постели, но для меня это небольшое утешение.

А мне чем утешаться, Норт? Ты не предусмотрел для меня ответной любезности. В тот час, когда был мне нужен больше всего, ты решил все один и переспал с Мэри!

Вслух я, разумеется, ничего не говорю.

– Прекрасно. Это мы уже проходили и остались каждый при своем. Но что тогда ты здесь делаешь?

– Так или иначе, я в некотором роде в ответе за то, что может сделать с тобой Бас. Не хочу всю жизнь винить себя за это.

– Ты ни в чем не виноват, – обрубаю я. – Мы заварили это со Стефом – мы со Стефом разберемся. Твоя помощь излишня, – отбриваю я гордо.

Хочется встать и уйти. Айрис была неправа, настаивая на этой встрече. Зачем я поддалась? Неужели бессознательно надеюсь на продолжение?

Ох, Тиффани, ты провалилась со своей идеей подставить Говарда Фейрстаха и слетела с крыши, тебя считали и считают наркоманкой, тебя унижало сестринство, тебя унижала полиция, тебя унижала мать, тебя даже, считай, из колледжа позорно выкинули под грифом «она не вписалась в поворот». Неужели нужны дополнительные причины называться жалкой?

– Уверена? Сопляк Стефан даже не сказал тебе имя Баса. Если бы я случайно не оказался рядом во время разговора об этом человеке, ты с огромной долей вероятности так до сих пор и не подозревала бы, кто в ответе за твой короткий, бесславный полет.

Должно быть, я краснею. Бесславный полет? Отличная характеристика, Норт. Мне остается только сделать так, чтобы твой отец летел со своего пьедестала еще эпичнее! И я это сделаю – так и знай.

– Предполагаешь, что своей суперсилой выявишь еще пару десятков «исполнителей» твоего отца? – Я стараюсь не выдать ярости.

– Мы оба знаем, что рядом со мной ты будешь в большей безопасности. Басу лучше думать, что мы все еще вместе. Это послужит сдерживающим фактором. Вообще-то, так лучше будет думать многим.

Стефану, например. Ага.

– Но не мне, а именно мое мнение в данном вопросе имеет приоритет.

– Тебе будет лучше переехать ко мне вновь и не рисковать безопасностью соседа.

В этом месте у меня вырывается нервный смешок. Внезапно приходит осознание, что Норт понятия не имеет о живущей с нами третьей и вовсе не лишней Надин. Особенно после вчерашнего заявления Джейдена о звонке Баса с… провокационным вопросом. Норт может сколько угодно кричать о том, какая я бессовестная лгунья, но избавлять меня от любого подозрительно близко расположенного объекта мужского пола не забывает.

– А с тобой я ничем не рискую, Норт? Давай-ка подумаем. – Я демонстративно стучу пальцем по подбородку. – Если вдруг твой отец поставит тебя перед выбором: или я, или его милость? Как ты переживешь мысль, что любимчиком станет Стефан?

Норт страдальчески прикрывает глаза и отвечает просто:

– Я не чудовище, Тиффани.

– Я в этом не уверена, Норт. Ты жизнь положил, чтобы доказать, что вы со Стефом не являетесь взаимозаменяемыми, но как только встал вопрос о том, почему я с ним на фотографии, поверил в обратное. И ты уже готов был пожертвовать моей безопасностью, лишь бы я не сблизилась с твоим братом. Кстати, если тебе интересно, я его целовала. – В этом месте я делаю паузу и наблюдаю за темнеющим от злости взглядом Норта. – И на этой болезненной для тебя теме мы можем со спокойной совестью разойтись в разные стороны.

– Предлагаешь поиграть в «кто кому наставил больше шишек»? Как ты прекрасно знаешь, пока ты прыгала по крыше, я спал с Мэри, затем – когда ты была в больнице, да и потом, когда ты бегала по кампусу, подозревая каждого встречного во всех тяжких. Я не скрываю этого и не чувствую себя виноватым. А теперь предлагаю оставить чистосердечные признания и приступить ко взрослому диалогу. Ты вляпалась по самые уши, тебе нужна помощь. Хорошо, ты ее получишь…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Он выставляет все так, будто это мне нужно, а он так и быть…

– Норт, – зову я и жду, когда он прочувствует силу следующей фразы. – Пошел к черту.

Я бы встала и ушла тотчас, если бы не Айрис. Она невозмутимо подходит к столику и расставляет тарелки. Это все намеренно, хотя она видит, как я сердита, и расстроена этим обстоятельством. У нее даже руки подрагивают.

– Хорошо, – смерив мою подругу странным взглядом, продолжает Норт. – Тогда давай я якобы пойду на уступку. Ты соглашаешься на мои условия, а в обмен я помогаю Стефу отвязаться от отца. Идет?

– Это шантаж какой-то, а не уступка, – комментирую я флегматично.

– Я объясню: в данный момент отец уже сменил черный плащ наркобарона на белое пальто. Выборы – сама понимаешь. Теперь нужно избавиться от последнего пятна на репутации. Есть небольшая вероятность, что в память о темных делишках отца неблагонадежного отпрыска оставят в покое, но если нет… придется что-то решать. Стефа запросто могут обвинить, судить и запереть в каком-нибудь частном заведении для вида.

– Ты шутишь? Это разрушит ему жизнь. И все… ради губернаторского кресла?!

Норт неопределенно пожимает плечами.

С одной стороны, я понимаю, что это идея не его, что злиться на него за решение отца бесполезно и глупо. Но ведь он обо всем знает и не поможет брату… только если я не соглашусь на его условия. Или поможет? А вдруг небезнадежна здесь не я одна?

Внезапно меня накрывает подозрение, что это все просто проверка. Действительно ли я считаю Норта бесчувственной мразью. Ответ «нет» будет означать, что во мне слишком много чувств. Чувств, способных развязать ему руки и сделать со мной… что-то. Ответ «да» – что я ставлю на некогда любимом человеке жирный крест. На нем, на нас, на его человечности. Но ко всему прочему это развяжет Норту руки: позволит думать, что он помогает брату не совсем по своей воле. Позволит делать то, чего он хочет на самом деле. В конце концов, он подвергался психологическому давлению со стороны отца не меньше, чем Стефан. Пожалуй, даже больше. Понимает ли Норт, где заканчиваются его собственные желания и начинаются намертво вбитые установки? Он соглашался достаточно долго, чтобы ему поверили и оставили в покое…

Я до сих пор не верю, что Норту полностью плевать на брата. Не верю, что он позволит отцу так поступить. Но если для сохранения хотя бы остатков семьи Фейрстах мне нужно всего лишь отказаться от уже разрушенных отношений, я даже колебаться не стану. Тем более что все сама для себя решила.

– Я согласна, – отвечаю, поднимаюсь из-за стола и ухожу.

Теперь мне придется каким-то образом разыграть перед всеми, что я счастлива, и не поверить в это самой. О боже, что я наделала?

Приятный бонус лишь один:

– Мы выезжаем к моим родителям в субботу в восемь утра.

Глава 15

– Кто вбил тебе в голову мысль, что ты в этом мире единственный человек, способный о себе позаботиться?

С этими словами Надин фыркнула, ударила ладонями по столу, поднялась и скрылась в комнате. Пожалуй, мы с ней можем посоперничать за звание человека с самым отвратительным характером. Мне всегда казалось, что такое сходство должно стать залогом добрых дружеских отношения, но на деле… Или это и есть дружба? Когда люди не прочь делить с тобой жилплощадь несмотря на гоняющегося за тобой персонального психопата?

Такой разговор состоялся между нами сразу после того, как я заявила, что не хочу подвергать их с Джейденом опасности со стороны Баса.

Тем вечером я была слишком уставшей, чтобы думать или не думать о переезде к Норту, а на следующее утро проснулась от того, что Джейден с Надин взялись монтировать систему видеонаблюдения прямо в квартире. Я не стала уточнять, что от Баса это не спасет, но и съезжать после этого передумала. В основном потому, что жить с Нортом казалось мне крайне небезопасным в эмоциональном плане. Несмотря на мое молчание, соседи поняли, насколько непростые у нас теперь отношения. Добавить к этому чувство вины Джейдена и… вот я все еще здесь.

Ну и что, что я эгоистка. Покажите мне того, кто – нет!

Субботним утром я встаю с дурным предчувствием и болью в голове. По графику смен мне следовало выходить сегодня. Пришлось поменяться. Ларри был недоволен, ведь он только-только вернул мне прежнюю (престижную) должность, и выражался его гнев в преувеличенных придирках. Другая смена тоже отнеслась ко мне, прямо скажем, прохладно. Несколько человек там были новенькими и первое, что они узнали обо мне… в общем, вы поняли. Репутация у меня нынче что надо. Было непросто.

А еще ехать к маме. С Нортом. Чувствую, грядет коктейль в духе нитроглицерина.

Перед выходом я, тяжело вздохнув, нацепила на безымянный палец кольцо Стефана. Мысленно отметила, что оно мне отвратительно. Другая бы на моем месте гордилась, наверное, но меня дрожь пробирает от мысли, символом чего стало для меня это колечко. Однако раз уж я еду к родителям с «женихом», то следует уделить атрибутике особое внимание.

Помните, я несколько дней назад говорила, что между нами с Нортом все запуталось? Так вот забудьте. Это сейчас запуталось. И еще сильнее запутается сегодня.

Черный ягуар уже припаркован около подъезда моего дома. Как вчера, как позавчера и так далее. Предвосхищая вопрос: Норт в нем не спит, нет. Просто он приезжает перед моим выходом из дома попугать на всякий разных Басов. И чтобы я не моталась по Бостону в одиночестве. Или не наделала глупостей, пожимая руки видным политикам, понимаешь.

Мое чувство юмора пережило серьезный удар, столкнувшись с новостью о настоящей личности лейтенанта, но уже идет на поправку. Да.

Норт стоит около машины, нетерпеливо дожидаясь меня, а я испытываю странное чувство острого раздвоения. Он в белой вязаной кофте с высоким воротом и светло-голубых джинсах. Я в курсе, что в его шкафу есть не только черные вещи, и я его даже видела не в черном, но… но Норт не в черном. И это разрыв шаблона. Так и хочется рассмотреть его до мельчайших подробностей. В смысле, на Стефане это выглядит так же, но есть еще жесты, мимика, внутреннее содержание в конце концов. Идет ли мягкий белый свитер характеру Норта так же, как лицу? Не уверена. И все же он ровно настолько хорош, чтобы мои мозги начали опасно разжижаться.

– Хорошо замаскировался, Стефан. – Я скрываю истинные чувства за колкостью.

Вот только Стефан никогда не закатывает глаза с таким видом, будто обращается ко вселенной с вопросом, за что ему все это. Не удержавшись, я усмехаюсь.

– Рад, что у тебя хорошее настроение, – комментирует он едко и закидывает мою скромную сумку в багажник.

На остатках позитива я залезаю в теплый салон, где негромко надрывается Трент Резнор. Прежде, чем тронуть зажигание, Норт зачем-то оглядывает меня, задерживая взгляд на сцепленных на коленях пальцах. И мне вдруг хочется оправдаться за надетое кольцо. Оно не Норта, не имеет к нему отношения, но из-за нелепой случайности создается видимость, что это не так. Я будто пытаюсь присвоить человека, который мне не принадлежит.

Так, если мне правильно помнится, я не собиралась замуж за Норта. Я вообще не собиралась замуж: мое представление о семье изломано родителями.

Но!

Но если бы я не упала с крыши и Норт бы не узнал о наших со Стефаном планах, мы все еще были бы вместе в его небольшой квартирке. Счастливы и едины. Собиралась ли я менять это в ближайшем будущем? Судя по всему, нет.

Но я все равно не собиралась замуж за Норта Фейрстаха. Иначе я бы ему не лгала. Я просто хотела урвать кусочек его жизни и затолкать поглубже в карман, чтобы сохранить. Для тепла. Навсегда. Теперь я расплачиваюсь за эту слабость его холодностью. Поверьте мне, человек с именем Норт умеет морозить окружающих.

Я смело встречаю взгляд своего напарника, когда тот возвращается к лицу.

– Правильное решение. Стоит придерживаться этой версии.

Не то чтобы я испытала облегчение, но все же, вырази он недовольство, стало бы еще противнее.

– Какое счастье, что мои родители отрезаны от Бостона часом езды, – бормочу я, уныло напоминая себе: через шестнадцать часов этот день как-нибудь закончится.

Норт не комментирует последнее мое заявление. Выруливая с парковки, он поднимает другую тему.

– Бас не звонил? – этот вопрос звучит ежедневно, цепляясь стальным когтем за мои нервы в попытке их разорвать.

– Нет.

– Он планирует новое покушение, – буднично констатирует Норт.

Я уничтожаю его взглядом. Будто это было непонятно! Будто по моему затравленному виду неясно, настолько остро я осознаю опасность. Это не Норт носился по улицам с выпрыгивающим сердцем, боясь обернуться. Это не Норт стоял на крыше под проливным дождем, глядя в глаза убийцы. Норту о страхе не известно ровным счетом ни-че-го.

Бас готовится. На этот раз он осечки не допустит. И мне не может везти вечно.

– Что мне нужно знать о твоих родителях прежде, чем я переступлю их порог? – отвлекает меня Норт.

Я почти уверена: это намеренно. Он заметил, что я готова выпрыгнуть из машины на ходу, нанять такси, доехать до аэропорта и свалить настолько далеко, насколько хватит финансов.

Между прочим, пора бы уже что-то решить с колечком, потому что прятаться от Баса на Гоа куда приятнее, чем в какой-нибудь Алабаме. Хотя кого я обманываю? После оплаты квартиры и двух недель работы уборщицей в кафе у Ларри у меня и на Алабаму не хватит.

– Тебе общую информацию или… – уточняю, старательно отгоняя бредовые, но такие заманчивые мысли.

– Или, – перебивает Норт. – Общее ты не скрывала.

Запоминал намеренно? Просто обратил внимание на нестыковки? Не то чтобы я болтушка, но с Нортом я была другой. Почти счастливой, почти беззаботной, не в меру откровенной. Я могла позволить себе быть с ним собой. И что-то о своей семье я определенно рассказывала. Только вот убей не помню, что именно. Дело даже не в амнезии: просто человеческая память стирает лишнее, во избежание переполнения.

– Так и будешь молчать? – неправильно интерпретирует мою заминку Норт. – Начнем с главного: кто абьюзер?

Абьюзер. Субъект, у кого есть жертва. Я всячески избегала такого определения, но так и есть. Я жертва.

Я – жертва.

– Ты никуда не поедешь. Завтра благотворительный аукцион, и ты на нем будешь. Что тебе так срочно опять понадобилось в Бостоне, без чего нельзя прожить?

– Мама, что ты…

– Признайся уже, наконец, что едешь за наркотиками, – вопит она. – Однажды ты все равно вынуждена будешь взглянуть в лицо правде и попросить у нас денег на лечение. Если, конечно, вообще найдешь силы остановиться! Мало того, что нам пришлось платить за твое обучение, неблагодарная, так теперь еще и это! Где ты берешь деньги на наркотики? Ради них ты работаешь в своей грязной забегаловке?

На эмоциях она порывисто взмахивает рукой и по неосторожности сбивает с тумбочки лампу. Та падает на пол, раздается звон стекла. И я понимаю, что вот именно сейчас опять начнется: ей сорвет крышу.

– Да что ты такое вообще несешь?! – восклицаю я в ответ. – Какие наркотики?!

– Мне звонили из вашего колледжа. Рассказывали, что ты путаешься с парнем, который торгует этой дрянью.

– Кто тебе звонил?

– Девушка по имени Мэри. Из твоего деканата!

Мэри, тварь такая, про деканат наврала, но хотела, чтобы я точно знала, кому обязана «подарочком». Ненавижу! Внезапно до меня доходит, что все это время Мэри как-то слишком сильно меня ненавидела за выходку годичной давности. Больше похоже на то, что она прекрасно знает о нас с Нортом. Откуда?.. Мне становится не по себе. Потому что Мэри равно проблемы!

– Да ты хоть знаешь, кто такая Мэри, мам?! – продолжаю я на повышенных тонах. – Я увела парня из-под носа у этой Мэри. Вот и все. Вот зачем она тебе звонит, сама подумай…

Но вместо того, чтобы прислушаться, мать размахивается и бьет меня по щеке так, что я глохну на одно ухо. С такой силой она еще никогда меня не била. Не устояв на ногах, я падаю на колени, спиной к ней и поспешно отползаю. Раньше она на этом останавливалась, но на этот раз откуда-то пришла уверенность: это только начало.

– Хватит врать собственной матери! Ты не раз говорила, что никакого парня у тебя нет. А теперь, значит, нашелся? Вместе с проституткой и наркоторговцем в друзьях. Ты ничтожество, способное только лгать и сосать из нас деньги!

Игнорируя все ее слова, я пытаюсь встать на ноги и убежать. Она слишком разъярена, она ударит снова. Мне почти удается подняться, но в последний момент мать хватает меня за подол платья, и нити не выдерживают: шов на талии расходится. Охнув, я хватаюсь за близстоящую тумбочку и сильно толкаю ее прямо на маму. Та вынуждена выбирать: держать меня или спасаться самой. Весьма очевидное решение, как по мне. Не став мешкать, я бросаюсь прочь из дома, едва схватив рюкзачок, который отчасти прикрывает дыру на платье.

Пару кварталов в сторону остановки я бегу по улице со всех ног, зажимая рукой горящую огнем щеку. Остановлюсь только около магазина, чтобы купить лед и приложить к месту удара. Затем набираю Стефана:

– У меня проблемы, – проговорила я хрипло. – Тебе придется заехать в кафе «У Ларри» и забрать мою форму. С девочками я договорюсь.

И еще я звоню Талисе, благодаря небеса за то, что не забрала накануне возвращенную из химчистки запасную форму. Потому что я не могу заявиться к Норту домой в порванном платье и, ничего не объясняя, убежать снова.

А к Говарду Фейрстаху нужно ехать именно сегодня.

– Тиффани? – мрачно зовет Норт.

Я бросаю на него полный паники взгляд и с трудом заталкиваю просьбу остановиться обратно в горло. Я почти – почти! – готова занять у него денег на богом забытую Алабаму.

– Дай мне минуту.

– Я думал, флэшбеки остались в прошлом.

– Самые страшные припасены напоследок. Тебе повезло оказаться всего лишь посерединке.

Норт цедит сквозь зубы нечленораздельное ругательство. Перегнула, наверное, но это неважно. Не вижу причин щадить чувства парня, который о моих позаботился со знаком минус.

– Откуда Мэри узнала о нас с тобой? – меняю я тему.

– Ниоткуда.

– Ты сейчас шутишь или как? – уточняю я флегматично. – Перед самым моим падением она звонила матери, прикинувшись работником кафедры, чтобы сообщить о моей мнимой зависимости. У такой ненависти обязательно растут откуда-то ноги. Да и если так подумать, с ее подачи весь кампус получил фото нас со Стефаном с подписью даты и времени. И только ты увидел фото, как она нарисовалась на пороге твоей квартиры, чтобы «утешить». Полагаю, обилие женских вещей ее тоже не смутило.

– Я не монах, чтобы женские вещи в моей квартире кого-то смущали.

– Ночью? В выходной? Когда рядом нет хозяйки этих самых вещей? И часто ты проделываешь этот беззастенчивый трюк?

Некоторое время Норт молчит, глядя в окно, но вовсе не по озвученной мною причине. Впрочем, и мое обвинение не было всерьез. Если мы сейчас скатимся в разбор полетов, то поубиваем друг друга задолго до того, как доберемся до дома моих родителей.

– Мэри знала, что на фото в кровати Стефан. Ты выполнила подмену безупречно, за исключением одной детали: татуировки у меня на запястье. Ты просто о ней не знала. Да, она мелкая, а качество съемки паршивое, но Мэри не успокоилась, пока не разглядела, что кожа в этом месте чиста.

Это действительно промах: у Норта на запястье поверх рисунка вен набита пиковая масть. Когда я спросила, что это значит, он ответил: «предупреждение». Больше этот вопрос мы не поднимали, потому что залог сохранения своих секретов – уважение чужих. Мне было что скрывать. Норту – тоже.

– Там точно эта рука? – Я мысленно свожу воедино спальню Норта, его руку и ракурс нас со Стефаном. Похоже, татуировка действительно должна была попасть в кадр, но… И как же я раньше не обратила внимание на этот косяк? – Не сходится. Мэри бы обязательно обозвала меня лгуньей и выставила из Каппы. Я же поставила под удар ее репутацию.

Снова приходится ждать ответа, и становится понятно, что все намного сложнее, чем мне всегда казалось. Норт терпеть не может признаваться в своих слабостях и ошибках. И особенно болезненно для него это теперь, когда я вроде как предательница.

– Прежде, чем устраивать скандал, Мэри пришла ко мне. – Не без труда цедит Норт. Не знаю отчего, но сижу, затаив дыхание. – Я сказал, что у нее паранойя и это лечится.

– И она поверила? – спрашиваю я ошарашенно.

– Конечно нет. Но, наверное, я сделал только хуже. Она поняла, что раз я тебя выгородил, то ты мне стала интересна. Вышвырни она тебя из Каппы, это бы не изменилось, а ее бы выставило еще большей неудачницей. Мэри вынуждена была тебя принять и терпеть. Но если ты рассчитывала заслужить ее расположение – пошла совсем не по той дорожке. Итак, на чем мы остановились?

Резкий перевод темы даже без смены интонации выбивает меня из колеи.

– Что?

– Я спрашивал про твоих родителей. Я был так добр, что удовлетворил твое любопытство по поводу Мэри. Твоя очередь.

На мгновение я закрываю глаза, силясь отрешиться от собственных эмоций. Я сообщу уже только факты.

– В день падения я действительно ездила к родителям, но Стефан сорвал меня с места, сославшись на отъезд вашего отца. А моя мама объявила, что я еду за новой «дозой», ударила меня и порвала платье.

Норт тоже не показывает эмоций.

– Она делала так раньше?

– Она делала так с тех пор, как увидела меня без блузки с Герри Гамильтоном в машине его отца.

Судя по приподнятой брови Норта, он не так уж сильно не согласен. Хотя бы с тем, что лизаться в родительской машине топлес – не самое достойное занятие. Может, и так. Но это намного здоровее, чем наказывать жестким сексом за фотографию с другим парнем и потерю памяти. Или спать с другой мне в отместку. Короче, что бы там я ни натворила, Норт загодя дал мне сто очков форы.

А вдруг он спал с Мэри не из-за меня? Вдруг причина глубже? В конце концов, папа Фейрстах был бы счастлив видеть Мэри своей невесткой. Норт просто не собирался раньше времени ввязываться в отношения, которые так и грозят перейти в пожизненные? Вдруг он держал Мэри поблизости поэтому?

– Еще тебе следует знать, что моя мать заочно ненавидит всех Фейрстахов и называет Айрис потаскухой. Отец иногда пытается защищать меня, но это заканчивается временным отступлением. Он под каблуком. А Хилари совсем запугана.

– Твоя мать бьет и ее тоже?

– Хилари незачем бить. Хилари не перечит. Дает читать все переписки, со всем соглашается, поддерживает иллюзию идеальной семьи. Хилари – это ты. А я паршивая овца. Я – Стефан.

– Не делай выводы о том, чего не знаешь, – неожиданно огрызается Норт.

– Верно. Мы с тобой были вместе девять месяцев. Вместе, но каждый по отдельности. Мы ничего друг о друге не знаем.

– Это не то, что должно волновать тебя в данный момент, – грубо обрубает Норт, и мне остается только поджать губы. Увы, это вовсе не конец допроса. – Как вели себя твои родители после того, как ты упала?

– Поначалу мама пыталась подольститься. Объятия, любимые блюда на ужин, рассказы о том, какой хорошей дочерью я была. Но стоило мне объявить о своем намерении вернуться в колледж, как последовали угрозы и шантаж. Она не дала мне ни цента. Повезло, что в кампусе сразу нашелся рюкзак с моими кредитными картами.

– Что значит нашелся рюкзак с кредитными картами?

– Я оставила его в прокатной машине, и его вернули в общежитие кампуса.

– Ты издеваешься? Почему не родителям? Почему не полиции? Кто из проката мог это сделать?

В этом месте я начинаю раздраженно пыхтеть.

– Тиффани! – угрожающе рычит Норт.

– Ладно, рюкзак вернул Джейден.

Несколько секунд в машине слышатся только скрипучие вопли Трента. Когда я уже начинаю подозревать, что сейчас Норт остановится прямо на хайвее, чтобы прикопать меня под кустом, парень выдает такое, от чего у меня встают дыбом волосы:

– Сосед твой слишком мутный. Пожалуй, мне следует с ним поговорить самому.

– Не поздновато ли ты взялся за это дело? Чем играть в благородство, лучше разберись со своей семейкой, а друзей моих оставь в покое!

Когда я осознаю, что сказала, у меня буквально отвисает челюсть. Друзей? Друзей?! С какой это стати Джейден теперь мне друг? Может, еще и Надин в этот стан запишем? Язву Надин, которая терпеть не может девчонок вроде меня и почти не разговаривает с тех пор, как выяснилось, что регулярно гуляющий по нашему пристанищу лейтенант Бас – убийца-психопат. Спорю, она бы хохотала в голос, услышь мои слова!

Впрочем, Норт вообще про Надин почти ничего не знает. И к лучшему.

– Прекрасно, – оценив мое замешательство, фыркает Норт. – Полагаю, нам лучше помолчать, пока не приедем. А то Стефану ты нос уже расквасила. Будет сложно объяснить твоим родителям, откуда у меня на лице свежие побои.

– Скажу, что пошла в матушку, и дело с концом, – огрызаюсь.

Тем не менее мы молчим до самого моего дома.

За два квартала до пункта назначения Норт преображается на глазах. Недовольно поджатые губы расслабляются, морщинки на лбу разглаживаются. Меняется даже манера вождения: с острой и выверенной на более расслабленную, провинциальную. Метаморфоза настолько удивительная, что мне становится не по себе. Это «безобидная» версия Норта. Возможно, именно она мне знакома, именно с ней я жила. Неужели он всегда со мной притворялся? Да в нем же только глаза остались прежними: цепкими.

Я, напротив, напрягаюсь, сжимаюсь подобно пружине. В день моего падения мать готова была избить меня. Всерьез избить. Хилари бы не помогла, а где был папа? Был ли он дома? Знал ли он? Хуже всего, что он мог об этом знать и ничего не предпринять. А впрочем, что-то я не помню, чтобы мать поднимала на меня руку при нем.

Мы лениво проезжаем мимо миссис Леман и ее маленькой голосистой собачки. Обе представительницы прекрасного пола вытягивают шеи, дабы заглянуть в машину. Скоро вся улица узнает, что бедовая Тиффани приехала домой с бойфрендом. Надеюсь, она не успеет позвонить маме и потребовать отчет. Недаром я планировала большой сюрприз.

Едва мы останавливаемся около дома, как я вижу качнувшуюся занавеску на кухне. Вот и началась новая серия триллера «семейка Райт».

– Добро пожаловать, – бормочу я себе под нос и толкаю дверь.

Забирая сумки из машины, Норт неожиданно обхватывает рукой мою талию и прижимает меня к своему боку. Жар его тела буквально обжигает, в раз становится нечем дышать. Чертов Норт – мой идеальный афродизиак, судя по всему, ибо иначе я не понимаю, как можно возбудиться перед встречей с человеком, который не гнушается поднять на тебя руку.

– Все будет хорошо, – тихо говорит мне Норт в ухо, будто бы обнял меня именно для этого, хотя, сдается мне, правда совсем другая. Что бы между нами ни происходило, ему приятна моя реакция на его близость. – Сегодня они тебя не обидят.

Они.

Это прекрасное уточнение, потому что меня обижает не только мама, но и папа, и Хилари. Они могли бы вступиться, дать почувствовать, что им не плевать, что в этом мире есть хоть кто-то мой, кто-то за меня. Но… даже после падения, когда мне так нужна была поддержка, нашла я ее совсем в другом месте! И я сейчас вовсе не о Норте или даже Стефане. О не в меру колючих «друзьях», которые приютили меня на свою голову.