Текст книги "Дело огня (СИ)"

Автор книги: Александр Ян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 18 страниц)

– Если бы он не хотел вернуться в люди, я бы не смог ему помочь. Так что я в него верю.

Состав полз медленно – примерно со скоростью лошади, идущей мелкой рысью. Возвращался в дневной, прозрачный мир, где люди живут и умирают как им положено. Словно из царства мертвых в мир живых. Сайто вдруг вспомнил разговор за картами.

– Асахина-сэнсэй, а зачем вам понадобилась Идзанами? Вздорная баба, на мой взгляд.

– Мне было ее жаль. Смерть обезобразила ее – и муж покинул. Я же говорил – мужчинам в этом мире не хватает отваги. Даже богам.

– Богам положено сверхъестественное. Может быть, он просто не мог оставаться с ней в силу… магических обстоятельств. Или своей природы. Имеет смысл радоваться, что мы не боги.

– Мы боги, – Асахина посмотрел из-под ресниц, и Сайто сразу стало ясно, что он имеет в виду вовсе не ками – хранителей земли, которыми японцы становятся после смерти.

– Вы? Возможно. Я, как выяснилось, тяну разве что на большую собаку, – кажется, инспектора радовала эта мысль.

– Вы не видели себя в тот момент, когда объявили Уэмуре, что он арестован.

– И хорошо. Видел бы – живот бы со смеху надорвал.

– В тот момент… – инженер повозился на травяной подстилке, – я тоже вспомнил об Идзанами. Ребенком я жалел ее очень сильно. Я многих жалел. Иногда плакал от жалости ко всему миру. Мама в шутку называла меня маленьким бодхисаттвой, а отца это… раздражало. Потом я понял: он боялся. Ни один из моих братьев не дожил до года, и если я уйду в монахи – придется брать наследника со стороны. Он сделал все, чтобы выбить из меня эту блажь, чтобы сделать меня воином, – и добился успеха. В шестнадцать лет я удрал, чтобы однажды не убить его. Жалость не исчезла – он просто загнал ее в меня глубоко, как гвоздь в стену. И как гвоздь выходит с другой стороны острием и бездумно ранит всех – так и жалость превратилась в ту свирепость, из-за которой Тэнкэном до сих пор восхищаются дураки. Я начал пить и однажды пьяным проболтался о своей детской выдумке: спуститься в ад, убить восьмерых демонов грома и уговорить Идзанами вернуться, чтобы люди перестали умирать. Там был Ато. Утром надо мной потешались, и я понял, что сказал лишнее и дал зарок не пить совсем. От этого становилось хуже – после Айдзу дошло до того, что я тратил на ароматические масла и смолы все свободные деньги. Меня за глаза дразнили гейшей, и только Кацура-сэнсэй знал, что мне всюду мерещится запах крови. Он понял: я схожу с ума. И отослал меня за границу. Там я встретил Бога, сошедшего в ад за Идзанами. И за мной.

– Вам повезло, – сказал инспектор.

У крови был металлический, горячий, довольно приятный запах, но такому человеку, как Тэнкэн, ставшему убийцей из-за несовершенства мира, он и вправду должен мешать. Самому инспектору он раньше тоже мешал, несколько по другим причинам. С возрастом это прошло.

– Можно сказать и так, – инженер улыбнулся небесам. – А можно и иначе. Видите ли, я потерпел поражение. Можно сразить восемь демонов – и узнать, что Идзанами не хочет уходить. Это было горько.

Инспектор кивнул. Это тоже было знакомо. За что-то имеет смысл убивать людей и демонов, а за что-то – уже нет.

– Кажется, меня ожидает еще одна горечь, – усмехнулся инженер. – Я хотел предложить вам то, что имею сам и чем дорожу больше всего. Но чувствую, это будет бесполезно.

– Мне больно вас огорчать, – с искренним сожалением сказал инспектор.

– Но ведь вы даже не знаете, что я предлагаю. Христианство – это совсем не то, что думает простонародье, одураченное чиновниками былых времен. Или… дело в законе?

– Я достаточно много видел, чтобы высоко оценить ваше учение. И дело не в законе, – инспектор потер распухающую челюсть. – Я вижу, вы искренне предлагаете мне самое лучшее, что у вас есть. Но взамен, кажется, нужно отдать единственное, что есть у меня.

– Но что есть у вас? Простите, если я обижу вас, но мне показалось – вы поступитесь всем, если потребует ситуация.

– Верно, – инспектор улыбнулся. – А вы – не можете как я. И не в последнюю очередь – из-за того, кого зовете своим господином.

Объяснять соседу, что именно эту невозможность он ценит едва ли не вровень со всем остальным, инженер не стал. Он слукавил немного, сказав «всем» вместо «почти всем» – а инспектор не стал спорить и даже подыграл. Видно, не хотел, чтобы инженер знал, где граница, за которую не ступит волк. Сайто ведь обдумывал возможность сделаться кёнси, и довольно ясно об этом сказал. И вместе с тем – отбросил ее. Не сразу, как инженер, не при одной только тени этой мысли, совсем по другим соображениям – но все же отбросил. Испугался, как он выразился, хотя не было в этом ничего, что инженер мог опознать как страх. Ну или как то, что обычно называется страхом. Испугался за свою и чужую свободу.

Платформа катилась под уклон, чуть подскакивая на стыках. Кругом теснились люди – солдаты, надсмотрщики, рабочие – те, кого примет и, не жуя, проглотит быстро растущий меняющийся Токио. Асахина помечтал о том, как вернется сегодня домой – и Аки порадуется, что он жив, погрустит над его ранами. Сменит повязки, они сядут ужинать – и завтра на работу он не пойдет по болезни, но валяться особенно много не будет, а лучше вызовет Ояму с бумагами и займется составлением докладной, а потом сделает для Сэйити и Каны воздушного змея. И нужно будет брать в долг на новый мундир – инженер начал перебирать в памяти знакомых, у которых можно разжиться деньгами. Интересно, как выглядит жена господина инспектора? Кто с этим уживется?

– Ваша супруга, должно быть, сама Каннон, – сказал он.

– Да нет. Она просто из хорошей семьи. И кое-какие вещи ей… несколько надоели. А со мной ей спокойно.

…Дорога петляла по ущелью, и сверху поезд казался игрушечным, а двигался – еле-еле. Если бы тот, кто следил за ним из леса на горе, был тем, за кого он себя выдавал эти долгие века, – он, конечно, тряхнул бы горы и обрушил на поезд обвал, снес железную дорогу селевым потоком, уничтожил и виновников, и свидетелей своего поражения.

Но он не мог тряхнуть горами. Не мог даже выдать себя за горного бога перед людьми – так его изуродовал тот, кого впустил через себя в мир негодяй Тэнкэн.

Ничего. Он умел ждать – он ждал во времена Минамото, Асикага, Токугава[120]120
  Перечислены династии сёгунов с 12 по 17 века.


[Закрыть], – и момент всегда приходил. Потому что люди слабы, а главное – смертны.

Черно-белый дым паровоза тянулся к небу – слабы и смертны, но живы, покуда живы.