Текст книги "Последний властелин (СИ)"

Автор книги: Александр Владимиров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

Он ласково потрепал Грая по волосам, подмигнул Рукку и исчез, захлопнув за собой дверь камеры. У более опытного Грая закрались определенные подозрения, однако он по-прежнему надеялся, что рыжий начальник тюрьмы сдержит слово.

Но прошел день, другой, третий, пролетела целая неделя, а они с Рукком так и оставались за решеткой. Фокс каждый день приглашал к себе Грая, однако все заканчивалось только вздохами и сожалениями: то почему-то нет документов, где зафиксирована жалоба о пропаже кольца, то не могут найти человека, подавшего эту жалобу. «Но все будет нормально! Я уверен!» – Фокс хватал руку Грая и облизывал толстые губы.

Теперь Грай окончательно осознал, к какой породе людей принадлежит начальник тюрьмы. Растущее патологическое отвращение к Фоксу сопровождалось осознанием страшной истины: они не случайно здесь! История с арестом была подстроена, их никогда отсюда не выпустят.

После очередной беседы с Фоксом Грай вернулся в камеру в полном отчаянии. Ничего не понимающий Рукк тщетно пытался утешить друга.

…Зеленая трава была необыкновенно мягкой, Грай бежал по ней босиком, ощущая невероятное наслаждение. Здесь, среди неведомой красоты, он был свободен от любых оков, страна мрака растворялась в Прошлом, к которому, как казалось юноше, никогда не будет возврата. «Ну зачем люди старательно, по крупинкам собирают богатство, расталкивая, предавая и продавая друг друга? Зачем хотят изменить завещанный нам Богом мир, подстроив его под себя? Живите, наслаждайтесь природой, погрузитесь в мир Красоты! И тогда даже самые богатые и удачливые поймут, что такое настоящее счастье и какими нищими они были, пока не познали его!»

Вдруг он ощутил легкое колебание эфира. Грай обернулся и увидел, что его догоняют серебряные шары; и вот они уже справа и слева от него. Что за чудо?! Шары сотканы из огромного множества серебряных нитей, и каждая создает свой особенный нежный звук. Звуки сливаются воедино, образуя божественную музыку Вселенной, самую прекрасную музыку, какую он когда-либо слышал.

Он пробежал еще немного, и перед ним вдруг раскинулось бескрайнее море, такое же голубое, как и небо. Совсем недалеко, среди мерно шелестящих волн, находился зеленый остров. Грай узнал его, и сердце замерло от восторга: «В детстве я был на этом самом острове. Да, да! Там и сейчас резвятся дети, звучит веселый смех…»

Он сложил рупором руки и закричал:

– Эй, возьмите меня к себе!

Но остров вдруг растаял, как и море, окружавшее его. Но теперь перед Граем открылось еще более удивительное чудо: Храм, украшенный сотнями тысяч жемчужин, сверкавшими, переливавшимися под лучами солнца. Вокруг Храма летали какие-то необыкновенные существа – маленькие, хрупкие, в светящихся хитонах, с бриллиантовыми диадемами на белокурых головках.

Потрясенный увиденной картиной Грай сделал шаг к Храму. Самым большим его желанием было слиться со Светом, озаряющим все необъятные просторы Вселенной. Он вдруг понял, что именно там торжество вечной жизни и вечного разума. Еще один шаг и еще…

Но тут подул резкий ветер, поднялась буря, которая подхватила Грая и понесла в другую от Храма сторону. Грай пробовал сопротивляться, однако бороться с этой новой силой не мог. Все заполонил густой туман, сквозь который не видно ни сияния Храма, ни необыкновенных существ в светящихся хитонах, ни красоты голубого неба.

Грай кричал: «Я не хочу! Не хочу!» Но его относило туда, где расстилалась и все более сгущала свои черные краски тьма, где царил ледяной холод.

Новый рывок! Силы Грая удесятеряются. Он готов сокрушить любую силу, пробить любую стену, чтобы вырваться. И, кажется, ему это удалось. Но что-то опутало его!.. Сеть! Сеть! Грай рвал ее, раздирая в кровь руки. Из черноты вылепился хохочущий Фокс. И чем дольше бился Грай, тем больше хохотал начальник тюрьмы…

Грай кричал и метался, пока его не разбудил Рукк. В камеру вбежал охранник:

– Что тут у вас происходит?

– Ничего. Просто моему другу приснился ужасный сон.

Грай ошарашено смотрел то на Рукка, то на охранника и только через некоторое время сообразил: то был лишь сон!..

НО КАК ВСЕ РЕАЛЬНО!

Охранник ушел, но Грай по-прежнему ощущал холод, а руки его болели от борьбы с сетью. Он поднялся, сел на кровати, Рукк молча наблюдал за ним. Грай думал, как сказать обо всем маленькому другу. Рукк сам пришел на помощь:

– Что-то случилось, Грай?

– Почему ты так решил?

– Чувствую…

Нельзя вечно прятаться за стеной неведения. Пора и Рукку взрослеть.

– Мы в ловушке, дружище, – тихо проговорил Грай. – На нас ловко набросили сети.

– Какие сети? – спросил Рукк, и голос его задрожал. – Думаешь, нас отсюда не выпустят?

Грай поднялся, несколько раз прошелся по камере, с тоской посмотрел на крохотное, закрытое решеткой окно, коротко бросил:

– Нет.

– Но почему, Грай?!.. Зачем мы им нужны? Что с нас взять, кроме кольца? А тюрьма и так переполнена.

– Ты не понял, почему? Какое счастье, что ты слишком молод и не знаешь всех этих мерзостей. Помнишь, что кричали уголовники, когда мы шли по коридору?

– Они оскорбляли нас, – насупился Рукк.

– А еще?

– Грозились…

– Еще, Рукк, еще?

– Они как-то странно смеялись.

– Вот именно, странно, – ответил Грай и опять подумал: «Хорошо, что он молод и наивен».

– Грай, – осторожно попросил Рукк. – Объясни…

– Ладно. Эта камера вроде бы особенная. Обращаются с нами хорошо. Даже вон пирожными угощали. Но, как бы это тебе лучше сказать?.. Короче, разговоры о скором освобождении, об обычных формальностях, связанных с утерей документов, с временным отсутствием подавшего жалобу человека – сплошное вранье. В тюрьме мы оказались из-за меня. Фокс сходит с ума, когда смотрит на меня, голос его хрипит, слюни текут. Так и хочется врезать по его гадкой роже!

– А почему он сходит по тебе с ума? – поразился Рукк. – Ты ведь не девушка.

(«Бедный наивный парень!»)

– Подожди-ка, – вдруг воскликнул Рукк. – Я вспомнил… У нас в деревне тоже был один такой. Ему почему-то нравились мальчики. Его потом били всей деревней, подожгли дом, и он сбежал. Отец и дядя называли его выродком.

– Они были правы, Рукк, эти люди выродки.

– Но нам-то что делать?

– Бежать отсюда!

– Как? Стены у тюрьмы толстые, кругом – охранники. У нас никакого оружия.

– Ты забыл про мой непальский нож.

– Нож? – прошептал Рукк. – А разве охранники его не?..

– Они меня не обыскивали. Они ведь точно знали, что мы не преступники. А нож при мне!

– Что ты сделаешь с ножом против ружей и штыков?

– Я возьму Фокса хитростью, – немного подумав, ответил Грай. – И тогда…

Глаза молодого человека засверкали сначала яростью, затем – такой уверенностью, что Рукк невольно воспрянул духом. Он верил своему старшему другу.

– Мы вырвемся отсюда! – повторил Грай.

Очередной разговор Грая с Фоксом как обычно начался вздохами, опущенными глазами и дежурной фразой:

– Человек, подавший нам жалобу, не сегодня-завтра вернется.

Грай откинул прядь волос с красивого белого лба, полностью обнажив правильные черты лица, глаза посмотрели на начальника тюрьмы с некоторой дерзостью. Фокс собирался что-то сказать, но не смог, язык отнялся от такой завораживающей красоты. Щеки покрылись багровыми пятнами. Грай внутренне усмехнулся.

– Вы же понимаете, он все равно появится… придет… – заплетающимся языком пролепетал Фокс.

– Ничего страшного, – пожал плечами Грай.

– Но ведь вы так волновались…

– Мы с моим приятелем подумали вот о чем: условия неплохие, кормят хорошо. Лучше уж здесь, чем слоняться вечно голодными по этим бесконечным дорогам.

– Вот как? – глаза Фокса сделались масляными, он расплылся в улыбке. – Может, желаете вина? У меня есть самое лучшее, любой сорт, любая марка. Все-таки я причинил вам столько неудобств.

– Очень хорошо, – Грай специально поднялся, чтобы рыжий начальник тюрьмы полюбовался его фигурой. Того чуть не хватил удар, он весь побагровел. А Грай только мысленно повторял: «Не спугнуть бы! Не спугнуть!»

– Вино вам принесут в камеру… – от волнения Фокс едва смог закончить фразу. Грай поднялся, вежливо поклонился, словно аудиенцию назначал он, а теперь давал понять, что она окончена.

«Пытка красотой» продолжалась уже несколько дней, Фокс полностью потерял аппетит, с подчиненными разговаривал сухо, в дела практически не вникал. Естественно, он перестал заниматься и «охотой на рынке». Он думал только о Грае, остальные мужчины вызывали в нем раздражение.

Фокс ловил себя на мысли, что впервые в жизни влюбился, что готов исполнить любое желание этого синеглазого мальчика (пусть только скажет!), готов простить любую шалость и дерзость, готов валяться у него в ногах за одну малюсенькую ответную ласку. Фокса неотступно преследовали картины их близости с Граем. Вот он целует своему мальчику его мускулистую грудку, потом – спинку, попку! А потом… Фокс взвизгивал от удовольствия, представляя, что будет ПОТОМ!

А Грай продолжал «атаку». Развалившись на стуле в кабинете начальника тюрьмы, он резко спросил:

– А почему вы вчера не вызывали меня на допрос?

Фокс начал оправдываться, как мальчишка:

– Вчера я не мог. Умер осужденный из четвертой камеры.

– Понятно. Значит, для меня у вас времени совсем не нашлось.

Фокс опустил голову и молитвенно сложил на груди руки:

– Работа… Я ее должен выполнять.

– А Грай вам совсем безразличен.

– Что вы?! – дерзкая надежда коснулась сердца Фокса.

– Нет, безразличен! Отправьте меня немедленно в камеру. И прикажите принести вина, того, что я пил в последний раз. А братишке моему – пирожных.

– Хорошо, хорошо.

– Этот ваш врун не объявился?

– Нет, – на мгновение подозрение прокралось в душу Фокса, однако Грай его быстро развеял:

– И отлично!

Грай поднялся:

– У меня к вам одна просьба.

– Говорите!

– Когда тот врун появится, придумайте, как его задержать. После всего пережитого здесь у вас настоящий рай. А теперь прощайте, нехороший.

– Грай! Грай! – вдруг страстно зашептал Фокс, совсем потеряв голову, – вы не можете быть мне безразличны. Потому что… потому что…

– Продолжайте!

– Потому что я люблю вас.

Грай сделал удивленное лицо, повернулся в профиль (пусть Фокс полюбуется!), кратко бросил:

– Это все громкие слова.

Фокс упал на колени, схватил руку Грая, обливаясь слезами, стал ее целовать:

– Я не сплю ночами, я потерял аппетит, слышишь, противный мальчишка! Я умираю без вас, мой рыцарь!

С трудом подавляя в себе отвращение, Грай слушал признания Фокса.

– …Слышите… Умираю!

– Встаньте и успокойтесь!

– Грай, я готов бросить к вашим ногам весь мир.

– Опять слова!

– Нет, не слова! Вы не знаете моих возможностей! Мое богатство! У меня есть шкатулка… Там золото, драгоценности. Скажите только «да», и мы уедем из этой проклятой, раздираемой войной страны. Все мое богатство станет вашим!

– Успокойтесь же! Сюда могут войти!

– Плевать!

– Я вам ПРИКАЗЫВАЮ встать! Да успокойтесь же, я вам верю!

– Я могу… надеяться?

– Возможно…

– Хотя бы маленькая надежда! Я исполню любое ваше желание. Приказывайте!

– Хорошо. Во-первых, скажите охраннику, чтобы не торчал постоянно напротив нашей камеры.

– Да, мой рыцарь, да!

– …И чтобы он не сопровождал меня к вам. Знаете, а ведь ключ от камеры может находиться у меня.

– Но это же нарушений инструкций, – заныл Фокс.

– При чем здесь инструкции?! – возмутился Грай. – Да, нам нравится у вас! Однако мы чувствуем себя пленниками. А я желаю быть не пленником, а вашим другом. Я прав?

– Прав! Прав!

– Даже больше, чем другом!

– О, Грай! Так я вам не безразличен?

– Какой же вы слепец, Фокс, раз ничего не поняли. Но… – он резким жестом остановил вновь припавшего к его руке начальника тюрьмы. – Мое сердце нужно завоевать.

– Я постараюсь… Я все исполню!

– Тогда отдайте мне ключ. Между нами должно быть полное доверие.

Фокс вздохнул и протянул ему ключ.

Глава четвертая
Искушение

С этого же дня Грай начал готовиться к решающей операции. Сначала он сказался больным и два дня пролежал в камере (Фокс был в отчаянии; несколько раз прибегал сам, присылал охранников узнать о здоровье синеглазого узника, постоянно спрашивал, не нужно ли пригласить доктора), а затем, когда наконец «поправился», предложил начальнику тюрьмы «встретиться, только попозднее».

– Сегодня в полночь и до утра? – робко промолвил Фокс.

– Неплохая идея. Только удалите охранников. Нам не нужны лишние глаза и уши. Пусть эта встреча останется нашей маленькой тайной.

– Безусловно, мой рыцарь!

Рукка Грай предупредил, чтобы тот готовился. Сегодня они совершат побег.

Огонь нетерпения сжигал Фокса. Бесчисленные эротические картины сменяли одна другую, он мысленно впивался губами в губы Грая, ощупывал каждый сантиметр его тела. «О, Грай! О, мой рыцарь! Я осыплю тебя золотом! Я никогда не расстанусь с тобой!..»

Время близилось к полночи. Фокс долго стоял перед зеркалом, зачесывал волосы на лысину, выдавливал вскочивший (как назло!) на носу прыщ. Он надел парадную форму и, осмотрев себя с головы до ног, остался (в общих чертах!) доволен.

Теперь вино, закуска… Рыцарю должно понравиться…

Грай не спеша шел по коридору. Он специально запаздывал, чтобы еще больше раззадорить Фокса. Он боялся лишь одного: как бы волнение не выдало его истинных намерений.

Кабинет начальника тюрьмы. Грай постучал, и Фокс предстал перед ним «во всем великолепии» – напомаженный, в нарядном мундире.

– Прошу, мой рыцарь.

В очередной раз подавив отвращение, Грай улыбнулся, слегка небрежно кивнул начальнику тюрьмы. Тот судорожно подхватил Грая под руку:

– Пошли!

– Подождите, мой друг, не так быстро, – отстранился Грай.

– Конечно! Конечно! Вот сюда…

Фокс нажал на какую-то кнопку в стене, и открылась потайная дверь. Грай увидел голубую комнату, всю в зеркалах, в центре ее – стол, заставленный лучшими лакомствами, о каких можно лишь мечтать в это военное время. У стены – большая роскошная кровать и шкаф. Любопытство заставило Грая открыть его: тут полно женской одежды – от шуб до нижнего белья. На Грая напал смех, чтобы скрыть его, он сделал вид, что кашляет.

– Мой рыцарь нездоров? – вскричал Фокс. – Любые лекарства! Завтра же пришлю лучшего врача. И не спорьте!

– Нет, нет, это – остаточные явления. А у вас, как я вижу, обстановка, достойная королей. Я начинаю верить, что вы не обманывали, когда говорили, будто хотите увезти меня от этой войны. Хотя…

– Хотя червь сомнения остается, мой рыцарь, – лукаво улыбнулся Фокс. – Ничего, сейчас вы поверите окончательно!

Фокс подошел к маленькому столу рядом с кроватью, взял шкатулку:

– Это все мое! А теперь – и ваше!

Засверкали золотые и бриллиантовые россыпи; Грай, ранее равнодушный к подобным безделушкам, вдруг ощутил странное волнение. Драгоценности показались ему СЛИШКОМ КРАСИВЫМИ, и было их здесь СЛИШКОМ МНОГО. Пальцы Фокса так ловко играли ими, что и Граю захотелось пощупать каждую вещь, насладиться удивительной близостью с ней. С огромным трудом он заставил себя отвести от шкатулки глаза.

Но едва захлопнулась крышка, Грай забыл о золоте и драгоценностях. Оставались главный противник – Фокс и главная задача – выбраться из тюрьмы.

– К столу! К столу! – пригласил Фокс.

Они сели за стол, Грай, как бы между прочим, сказал:

– У вас здесь жарковато.

– Сейчас включим вентиляцию.

– Пожалуй, я лучше разденусь.

Грай снял рубашку, от восхищения у Фокса отвисла челюсть.

– А вы не желаете последовать моему примеру?

Фокс скинул парадный мундир, под ними была модная короткая комбинация и кружевные трусики.

– Прекрасно! – похвалил Грай.

Он старался казаться игривым, но едва сдерживался от вновь охватившего его волнения. На мгновение образ Фокса превратился в жирное чавкающее пятно.

– Попробуйте индейку, мой рыцарь. И вина… Обязательно вина. Это из моих личных запасов.

Отвратительное пятно кривлялось и вертелось. Желание поскорее покончить с подонком распирало Грая. Однако…

«Фокс – последняя мразь, но все-таки он человек. И я ДОЛЖЕН его убить?»

– Вы бледны, рыцарь. Вы так до конца и не поправились после болезни. Завтра же позовем доктора. Не спорьте!

«Если я сейчас не решусь, тогда… Тогда всему конец! Мы навсегда останемся пленниками тюрьмы».

– …Впрочем, я знаю, что вас вылечит. Вот этот коньяк.

«Давай! Давай! От твоей решимости зависит не только твоя жизнь, но и жизнь маленького друга Рукка».

– За вашу красоту, рыцарь!

«Ты не просто убиваешь! Ты караешь зло!»

Грай решил, что наступил самый подходящий момент для совершения его плана. Он поднялся, томно посмотрел на начальника тюрьмы, подошел к нему. Как можно ласковее провел рукой по лысеющей голове. Фокс закатил глаза и чуть не выронил бокал. Тогда Грай встал позади него и начал гладить толстую шею. От удовольствия начальник тюрьмы то ли застонал, то ли захрюкал.

«Пора!..»

Грай начал осторожно вытаскивать нож, однако рука его задрожала. Как это сложно – прикончить даже такого, как Фокс!

– Еще!.. – прохрипел начальник тюрьмы.

«Пора!» – повторил себе Грай, однако рука его была точно парализована. И в это самое время Фокс повернул голову. Он сразу увидел непальский нож и все понял…

Грай стремительно взмахнул ножом, вложив в удар всю свою мощь. Голова начальника тюрьмы упала на пол и покатилась. Фонтаны красной крови взмыли в воздух, перепачкав Грая.

…В течение некоторого времени он не мог прийти в себя. Он увидел, что тело Фокса по-прежнему дергается, словно он все еще жив. От подобного зрелища Грай почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Он едва не потерял сознание.

Но наконец он полностью овладел собой. Теперь надо взять у Фокса ключ от кабинета. Грай запомнил, что начальник тюрьмы спрятал его во внутренний карман мундира.

Осторожно, стараясь не касаться больше мертвого тела, Грай вытащил мундир. Вот они, ключи! Теперь быстро уходить отсюда!

Случайно взгляд Грая упал на шкатулку. Перед ним замелькали золотые и бриллиантовые россыпи… И они теперь могут принадлежать ему…

Грай устыдился своих мыслей. Шкатулка наполнена не только блеском, но и кровью, слезами невинных людей.

Грай уже подбежал к двери кабинета и вдруг… услышал:

– …Грай!.. Грай Торредо!

Он в ужасе обернулся… В голубой комнате никого не было. Лишь обезглавленное тело Фокса «сидело» за столом. Но ведь покойники не могут говорить!

Грай решил, что это галлюцинация после только что пережитого им потрясения. Он коснулся дверной ручки и опять…

– Грай Торредо, ты бросаешь меня?

Грай в панике заметался по комнате. Ему даже показалось, будто у мертвой головы открылись глаза, и в улыбке скривился рот. Кто тут говорит?.. Кто?!!

Этот голос как будто бы звучал… из шкатулки. Грай потер себе виски, несколько раз повторил: «Безумие!»

– Ты бросаешь меня? – повторил голос.

Теперь Грай был почти уверен: неведомый собеседник разговаривает с ним ИЗ ШКАТУЛКИ. «И он просит не бросать ее, взять с собой!»

Крышка шкатулки поднялась, сверкание драгоценностей слепило глаза. Грай даже не сразу понял, что это ОН САМ ОТКРЫЛ ЕЕ.

– Я не могу тебя взять.

(Кому он отвечает? Шкатулке?)

– Почему, Грай?

– Ты – проклятый металл!

– Ха-ха-ха! Какой высокопарный штамп! Многие с удовольствием произносят его, но тут же набивают карманы. Лживый штамп, придуманный для таких простачков, как ты. Не попадайся на крючок.

– Молчи! – Грай заткнул уши, однако даже это не помогло заглушить таинственный голос.

– Твоя честность, Грай, умиляет. Ты по-прежнему хочешь слоняться по бесконечным дорогам, искать призрачный город Мечты?.. Его нет. Ни за горами, ни за лесами. Ты сам создашь его. Купишь со всеми потрохами.

– Нет! Прекрати!.. Пожалуйста…

– Богатство и счастье – два неразлучных спутника в нашем мире. Ты находишься рядом с ними. Неужели откажешься? Не будь дураком. Такой случай выпадает раз в жизни.

…Золотые и бриллиантовые россыпи, жемчуг и изумруды, кольца и ожерелья, серьги и браслеты. Целое состояние!

– Смелее, Торредо, все твои желания исполнятся.

«Правильно, не быть дураком! Столько времени я шел неизвестно куда. А тут богатство само плывет в руки!»

Грай погладил шкатулку, и тут точно знакомая тяжелая сеть опутала его. Однако он быстро отринул наваждение, несколько раз повторил себе: «Остановись! Этого делать нельзя! Это проклятое золото!»

– Ты еще вернешься, Торредо!

– Нет, не надейся! – ответил Грай и поспешил покинуть голубую комнату.

Из голубой комнаты он прошел в кабинет начальника тюрьмы, довольно быстро отыскал место, где хранились ключи от камер. Потом он выглянул в коридор. Здесь будто бы никого, шаги охранника замирали где-то вдалеке. «Они обходят верхний этаж, – сообразил Грай, – мне это на руку!»

Он крался по коридору, и пока ему везло. Охрана – наверху, заключенные спят. Так незаметно он добрался до шестой камеры, где находился знаменитый головорез по кличке Бык. Он-то и нужен Граю.

Торредо подошел к решетке, открыл камеру и тихонько крикнул в черноту:

– Эй, где Бык?

В ту же секунду что-то тяжелое ухнуло рядом. Перед Граем возник здоровенный рыжий детина:

– Кто там? Никак синеглазый? Надоел Фокс, и ты пришел поразвлечься со мной? Давай, малыш, я не против.

– Послушай, свинья! – Грай ножом рассек воздух. – Если еще раз скажешь подобное, я отсеку тебе голову, как только что отсек ее Фоксу.

– Да за такую дерзость, молокосос, тобой попользуется весь наш отсек…

Рецидивист заржал, но неожиданно прервался. Ему показалось, что глаза Грая горят в темноте таким страшным голубым огнем, что у Быка невольно мороз пробежал по коже.

– Наши отношения выясним после, – сказал Грай. – А пока вот тебе ключи, собирай самых крутых парней, перебьем охрану, сегодня ее должно быть меньше. По крайней мере, на нашем этаже.

– Это почему?

– Раз говорю, значит, знаю. Я уничтожу документы, и мы сожжем тюрьму. Как говорится: война все спишет.

– Отличная мысль! – согласился Бык и взял у Грая ключи.

Коридор по-прежнему был погружен в темноту. Почти сразу заключенные услышали звук шагов.

– Это охранник, он делает обход, – шепнул Бык.

Несколько человек слились со стеной и замерли… Охранник уже рядом. Грай тихонько толкнул рыжего головореза. Тот прыгнул на тюремщика, одной рукой зажал ему рот, другой – резко повернул голову. Хрустнули шейные позвонки.

– Готов! – кивнул Бык.

Они прошли еще некоторое расстояние и вдруг услышали:

– Рон, где ты? Чего молчишь?.. Проклятье, какая здесь темень!

– Возьмешь и этого на себя? – спросил Грай.

– Без проблем.

Но в это время охранник зажег лампу и сразу заметил крадущихся уголовников, увидел, что Бык готов кинуться на него. Охранник оказался проворным и тут же вскинул ружье. Бык понял, что не успеет…

Но тут охранник захрипел и повалился на пол, это пущенный Граем нож пронзил ему горло.

– Наши отношения выяснены, – сказал Бык. – Ты спас мне жизнь.

– Возьми у него ружье и погаси лампу, – ответил Грай.

Щелкнули замки, послышался скрип открывающихся камер. Заключенные вскакивали с нар и без раздумий присоединялись к Торредо и его друзьям. Пуля, так пуля! Но больше смерти надоели им вонь и теснота камер, издевательства начальства, карцеры, эпидемии, от которых здесь нет спасения.

Щелкали и щелкали замки, новые отряды заключенных выходили в коридор, готовые на любые самые решительные и отчаянные действия. Еще двое охранников подверглись внезапному нападению и были убиты на месте. Но один успел выстрелить и «разбудить» гвардейцев.

Теперь резкие звуки свистков и выстрелы слышались отовсюду, одни отряды палачей спешили на помощь другим. Заключенные знали: они будут стрелять без малейшего сожаления и жалости. Они усеют трупами пол каждого этажа, если надо, ворвутся в камеры и прикончат всех до единого. Страшное время диктует свои законы.

Грай открывал камеру за камерой. Огромная толпа отчаявшихся и одновременно обезумевших от неожиданной свободы людей бежала по коридорам, навстречу вооруженным гвардейцам. Первые падали от пуль, но за ними неслись другие, ослепленные еще большей яростью. У охранников вырывали ружья и прикладами разбивали головы. Беспорядочная стрельба теперь уже велась с двух сторон. «Армия» Грая все увеличивалась и увеличивалась, оттесняя охранников за пределы здания. Тут и завязалась последняя битва: вой, крики, стоны и обреченные на смерть люди, которых сбрасывали в окружающий тюрьму ров с водой. Несколько оставшихся в живых охранников разбежались, некогда неприступный бастион пал в течение небольшого промежутка времени.

– Опустите мост и освободите всех остальных, – скомандовал Грай. – Первыми пусть выходят подростки, женщины, раненые. А мы с Быком приведем в порядок кое-какие дела.

Вдвоем они проникли в кабинет начальника тюрьмы, открыли огромный сейф, вытащили папки с бесконечными делами и подожгли. Огонь заплясал, быстро набирая силу.

– А где все-таки Фокс? – спросил Бык.

– Обедает, – рассмеялся Грай. – Хочешь взглянуть?

Он открыл потайную дверь в голубую комнату. Обезглавленный Фокс сидел за столом перед тарелкой с едой, сжимая в руке вилку. Даже не знающий жалости, повидавший не одну смерть Бык от неожиданности отпрянул, пробормотав:

– Уходим! Скоро тут запылает все!

Огонь разливался по соседнему кабинету, пожирая не только бумаги, но и мебель, с большей и больше жадностью облизывал стены, пол, потолок, рассыпал повсюду смертоносные золотые искры.

…Золотые искры!.. Золотые искры!.. Грай вдруг вспомнил о золотых россыпях шкатулки. Знакомый голос сказал ему:

– Бери меня! Хватай, пока не поздно!

Грай замешкался, остановился. Он вдруг подумал о бесконечной дороге, по которой ему опять предстоит идти с вечно пустым желудком.

– Чего застыл?! Бежим! – закричал Бык.

Все вокруг трещит и рушится!

– Грай Торредо, это твой последний шанс стать богатым и достойным человеком, – вновь заманчиво прозвенел голос из шкатулки.

– Очумел?! – Бык схватил его за руку.

– Ты беги, а я сейчас.

– Как знаешь! – рыжий рецидивист исчез в дыму и пламени.

Пламя уже ворвалось в голубую комнату!.. От недостатка кислорода у Грая подкашивались ноги, кружилась голова.

– Либо успех, либо – вечное прозябание, Грай…

Он не помнил, как подскочил к шкатулке, как схватил ее! Он бежал сквозь пламя, и ему вдруг послышались сначала хохот, потом плач. Но все это длилось лишь мгновение и не могло не быть наваждением. Живые давно отсюда ушли, а мертвецы ни смеяться, ни плакать не могут.

Пылающая тюрьма осталась далеко позади, Грай и Рукк вновь шли по темной дороге, освещаемой лишь сияющими в небе звездочками. Счастливый Рукк смеялся, точно ребенок: нет больше камеры с ее решеткой, страшного Фокса и его охранников. Они свободные! Пусть нищие, голодные, но свободные. Он вдыхал пьянящий воздух, а когда сорвал с дерева яблоко, оно показалось ему лучшим лакомством на свете, после него он никогда бы не смог прикоснуться ко всем «деликатесам», которыми их потчевали в камере. Рукк так гордился Граем, ЕГО ДРУГОМ ГРАЕМ, и без конца повторял:

– У нас все будет хорошо! Вот увидишь!

Если бы он сейчас мог прочитать мысли самого Грая!

А Торредо, у которого в рюкзаке за спиной лежала шкатулка Фокса, все больше раздражался:

– Чему этот дурак все время радуется? Как он мне надоел!

Грай менялся на глазах; это был уже не тот юноша, что делился с незнакомым мальчишкой последним куском хлеба, а на утро, не раздумывая, закладывал единственное богатство – фамильный перстень. На события прежней жизни он смотрел уже под другим углом зрения. «Мне часто повторяли, что я из знатного, но обедневшего рода. Что, мол, мои предки пуще глаза дорожили честью. Честность, уважение, достоинство – какие устаревшие понятия. Помню, как в детстве отец показал мне роскошный дом одного чиновника: «Запомни, сын, здесь живет негодяй и взяточник. Никогда не поступай, как он!» Потом я увидел этого чиновника в золоченой карете, запряженной четверкой вороных коней. Он устраивал великолепные праздники, какие мне не снились и во сне. Один обед ему стоил столько, сколько моя семья не зарабатывала за год.

А дом родителей, что разрушила война… Почему я так часто вспоминаю его? Жалкий, убогий домишко. Разве такого я достоин?»

Грая распирало желание прорвать порочный круг нищеты. Неважно, каким образом, но прорвать! Одновременно в нем возрастала уверенность, что скоро, очень скоро он это сделает. У него есть шкатулка с драгоценностями!

Он вновь бросил взгляд на радостного Рукка: «Что может быть у меня общего с этим деревенским парнем? Может, послать его куда подальше? Или сделать слугой? Да, пусть прислуживает».

Вскоре и Рукк заметил, что с Граем что-то происходит. Но, когда он спросил, Грай резко его оборвал. Теперь уже он не был ему другом.

Они продолжали идти по темной дороге, и вдруг впереди показалась огромная черная птица. Стервятник!

– Смотри, Грай! – испуганно воскликнул Рукк.

Птица, однако, не думала нападать на них, лишь кружила и издавала оглушительный, торжествующий крик.