Текст книги "Паника"

Автор книги: Александр Мазин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

Они уплыли.

– АНК, – сказал Джибс, – ты никогда не купаешься?

– Я не люблю соленую воду! – ответил сын Древней. – Мастер Дин… Ты не хотел бы остаться здесь… навсегда? Остаться со мной, Дин?

– Я? Может быть… Но Рохан, он вряд ли останется здесь навсегда!

– Мастер Дин, – с любопытством произнес АНК, – отчего ты так заботишься о моем брате? Вы ведь встретились совсем недавно?

«Если он видит истинную суть, мне следует быть начеку!» – подумал сын Древней.

– Не думаю, что причины так уж важны! Просто я чувствую, что должен о нем позаботиться!

– Как ты думаешь, – небрежно уронил АНК, – брат захочет оставить меня?

Джибс напрягся. Он учуял опасность. Опасность вопроса. Нужно ответить правильно, иначе не миновать беды. Та же игра, что несколько часов назад, на базе. Что это ему напоминает?

Девушка, выкормившая львенка. «Вы думаете, мистер Джибс, он захочет уйти от меня?» – «Возможно», – сказал мистер Джибс.

И львенка посадили на цепь. Правда, довольно длинную.

– Я думаю, – тем же небрежным тоном ответил Дин, – что и ты здесь не навсегда. Здесь, на острове!

Стрела разбила скалу!

Впервые Джибс увидел, как добродушно-внимательное выражение слетело с прекрасного лица.

– Ты далеко видишь, мастер Дин!

Что это? Предупреждение? Черт возьми! Это – угроза!

Учитывая, от кого она исходила, следовало быть очень и очень внимательным.

– Боюсь, – проговорил Дин, – мы не очень понимаем друг друга!

– Я ищу! – чуть потеплей произнес АНК. – Я ищу внешнее – внутри!

– Что же ты ищешь?

Это смахивало на коан.

– Я ищу, – сказал Тот-Кто-Пришел, – ищу, нет ли меня… там!

Дракон медленно поднимался над поверхностью воды. АНК видел, как вслед за огромной плоской годовой из пенящихся волн поднялось первое полукольцо в десять футов высотой. Затем второе, третье… Дракон был непомерно велик. Пятьсот футов. Или семьсот. Серая изнутри, широченная пасть с обвисшими канатами усов, распахнулась. Вода хлынула из нее вниз. Конические зубы разбивали мутный поток на множество полос.

– Найди Его! – потребовал АНК. – Найди и убей!

Дракон, невероятная змея из невероятной Древности, с шумом захлопнул пасть. Плоская двадцатифутовая голова с треугольным подбородочным выступом с пушечным грохотом рухнула в воду. Море вскипело. На протяжении почти полумили. И закипело, свиваясь в одну огромную воронку.

Дракон нырнул.

«Найдет!» – подумал АНК, бредя к берегу по неровной скользкой поверхности моря. Он знал: так будет. Дракон найдет. И будет убит. И АНК ничего не может изменить. Он раз за разом посылает на смерть глупого и преданного зверя. Ничего. Даже путь капли, стекающей по щеке АНКА, нерушим, как путь звезды. «Найди и убей!» Ничего нельзя изменить. В Прошлом.

– Темнеет! – сказал Джибс. – Пожалуй, я пойду искать место для ночлега!

АНК промолчал.

– Ты? – спросил Джибс МТанну.

– Иди, – уронил АНК.

Молодой африканец с обидой посмотрел на своего кумира. И молча поднялся.

Джибс взглянул в сторону океана. Далеко от берега, еле заметные в сгущающихся сумерках, виднелись две круглые головы.

– Я позабочусь! – эхом его мысли отозвался АНК. – Приятных снов!

– И тебе! – отозвался Джибс. И полез наверх. АНК проводил людей холодным взглядом.

«Прикосновение Луны! Стерегущая Воды! – мысленно позвал он. И чуть позднее: – Маленькая Прыгунья!»

И, услышав, как отозвались Древние, убедился: его приказы поняты всеми.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Когда Рохан и Фло вышли из воды, стало совсем темно.

– Устал! – сказал Рохан, запрокидывая голову. – Они меня зовут!

– Кто?

– Звезды! Они засасывают мою душу! – Рохан с трудом оторвал взгляд от бриллиантовой бездны. – Я хочу есть! – заявил он.

– Дать тебе фрукты?

– Сейчас тебе принесут еду, брат! – раздался из темноты голос АНКА.

Фло вздрогнула от неожиданности. Тень берега делала сына Древней абсолютно невидимым.

Лунный луч выскользнул из-за пальмовой кроны, и поверхность океана у самого берега вспыхнула серебряной пылью.

Рохан услышал цокот копыт по камням: кто-то спускался вниз. Он встал, стряхнул с себя песок. Легкая тонкая фигурка порхала с уступа на уступ. Несколько секунд – и эльфоподобное существо соскочило на песок в нескольких шагах от людей.

– Ее зовут Маленькая Прыгунья! – раздался из темноты голос сына Древней.

Ростом Маленькая Прыгунья была с десятилетнего ребенка. Она быстро-быстро вертела головкой. При этом ее длинные, цвета платины волосы взлетали и опадали, будто раздуваемые ветром.

В руках у Древней был пищевой ком размером с голову ребенка.

«Отдай ему!» – мысленно приказал Тот-Кто-Пришел. Маленькая Прыгунья, оттолкнувшись двумя ногами, взлетела-вспорхнула вверх и упруго опустилась рядом с Роханом. Хрупкое тельце ее, чем-то похожее на тельце насекомого, казалось, непрестанно вибрировало.

Рохан взял ком пищи (добрых пять-шесть фунтов).

– Спасибо! – поблагодарил он девочку-Древнюю.

– Ты хотела попробовать? – повернулся он к Фло. – Вот, возьми!

И, оторвав часть пищи, протянул Флоренс.

Древняя рванулась, чтобы помешать, но мысленный окрик Того-Кто-Пришел пресек ее движение.

«Иди! – приказал он возмущенной Маленькой Прыгунье. – Иди и поймай птицу! У тебя хорошо получается!»

Древняя фыркнула, раздувая ноздри, затрясла красивой головкой. Точь-в-точь шотландский пони.

– Уймись! – произнес АНК на языке Древних. – Они – только путь к тому, чтобы сделать человека Дающим Семя!

Фло, услышав его голос, застыла, так и не донеся до рта свой кусок. Голос сына Древней больше не был пустым!

– Ты велишь кормить его, а он не соединялся ни с одной из сестер! – запальчиво выкрикнула Маленькая Прыгунья.

От возбуждения она так и приплясывала на месте. У нее было лицо пятилетнего ребенка. Маленького белокурого ангела. Но самом же деле ей исполнилось два года три луны назад. Девочка росла быстро даже для Древней.

– Может быть, я берегу его для тебя. Звонкий Голосок? – насмешливо сказал Тот-Кто-Пришел.

– Я тебе не верю! – заявила Маленькая Прыгунья и застучала копытцем, взметывая песок.

– Не верь! – согласился ДНК. – А сейчас пойди и принеси мне три яйца серебристой чайки. Только не бери из одного гнезда! И поторопись, а то я рассержусь!

Древняя тотчас сорвалась с места и запрыгала вверх по береговому откосу. Невесомая белая фигурка, перепархивающая с уступа на уступ. Но щелкающий звук, с которым крохотные копытца ударяли в выступы скалы, был громким, как выстрел. Маленькая Прыгунья спешила. Гнев Господина был тем, чего каждая Древняя боялась больше всего. Кроме гнева ОНЫ.

Наблюдая за скачущей по почти отвесному склону Древней, Рохан думал, что никогда не видел более совершенных существ.

В Древних соединилась красота скачущей лошади и очарование и зыбкая нежность орхидеи. И все лучшее, что можно найти в женщине.

– В них нет любви! – по-английски, угадав мысли Рохана, произнес АНК.

И Фло ощутила, что голос сына Древней опять подобен муляжу.

– Возможно, – согласился Рохан.

– А у тебя она есть? – с оттенком вызова спросила Фло.

– Да. Да! – сказано было с жаром, как будто АНК с кем-то спорил. И Фло почему-то испугалась.

– Довольно вкусно, – сказала она после короткого молчания. – Неужели здесь все – сырое?

– Древние не любят огня! – ответил АНК.

– Но я чувствую привкус жареной курицы! – заспорила девушка. – И оно просто тает во рту! Ни одной жилки! Не может быть, чтобы это было сыров мясо!

– Естественно, ни одной жилки! – согласился АНК. – Древние очень тщательно разжевывают то, что предназначено другим.

Фло поперхнулась.

– Они это жуют?

– Естественно! Их слюна, а особенно желудочный сок, делают пищу очень полезной для тех, кому она предназначена.

– Желудочный сок?

Собственный желудок девушки судорожно сжался.

– Они что, это глотали?

– Да, – подтвердил АНК. Рохан мог бы поклясться, что брат искренне веселится. Хотя сын Древней не выдавал своего веселья ни единым знаком. – Да, некоторые компоненты, например мясо попугая, невозможно приготовить во рту!

Фло с отвращением выплюнула на песок то, что только что жевала с большим удовольствием.

Только прополоскав рот океанской водой, она почувствовала себя лучше.

А Рохан тем временем уже умял большую часть своей порции.

– Как ты можешь? – ужаснулась девушка.

– Малышка! – сказал ее друг. – Я ел гусениц и червей! Я ел запеченный в сухом навозе желудок зебры. И жареных насекомых. А вот это намного вкусней всего, что я перечислил. Твоя подружка Мадди, насколько я помню, пьет мочу. Уверяю тебя, мочу я никогда не стал бы пить!

АНК слушал с удовольствием. Ум брата был медлителен и ограничен. Но почти безошибочен.

«Не отдам его! – в очередной раз сказал себе сын Древней. – Он будет только моим!»

– Эй, – перевела разговор Фло, – а где тот молоденький африканец, что смотрел тебе в рот, АНК? Куда он делся?

На самом деле девушка хотела спросить о Джибсе (в его присутствии Фло чувствовала себя уверенней), но не рискнула.

– Должно быть, кто-то из Древних взял его… – Тот-Кто-Пришел сосредоточился… – Да, Прикосновение Луны! – сообщил АНК совершенно равнодушно.

– Ты хочешь сказать: она его сейчас трахает! – возмущенно воскликнула Фло.

– Она соединяется с ним! – поправил АНК.

– Он тебе доверился! – обвиняющим тоном заявила Фло.

– Ну и что? – АНК зачерпнул горсть песка, пропустил ее между пальцами.

– Она убьет его!

– Прикосновение Луны? Вряд ли! Она опытна и не даст Дающему Семя погубить себя в первую же ночь.

– То есть как – не даст?

АНК с огромным удовольствием наблюдал за лицом девушки. Вид у нее сейчас был глуповатый, но забавный. АНК видел, Рохан тоже следит за игрой и наслаждается вместе с ним. От этого развлечение становилось еще более приятным.

Догадайся Фло о том, что ее друг сейчас заодно с сыном Древней, – она сочла бы это предательством. Но ей было не до наблюдений за Роханом. И она была ошарашена. Стоит ли верить АНКУ? Но какой смысл ему врать?

– Древние, – назидательно произнес Тот-Кто-Пришел, – умеют разжечь пламя. Но не это – главное!! Они умеют поддерживать огонь, не дать ему сжечь все топливо разом!

– Но Сэллери Дейн был убит! – воскликнула девушка. – И многие были убиты! Убиты Древними!

И я знаю, как их убили! – Она ткнула пальцем в темноту, туда, откуда слышался голос АНКА. – Ты лжешь!

– Флоренс! – предостерегающе произнес Рохан.

– Их убили не Древние! – ответил АНК.

– А кто же, интересно?

– Их жизни взяла Госпожа!

Фло презрительно фыркнула. Но что она могла сказать? Еще раз обвинить его во лжи? Попытаться как-то оскорбить? Фло боялась сына Древней. Хотя знал: он не станет делать того, что может огорчить Рохана. А Рохана огорчит любое насилие над ней. С другой стороны, сталкиваясь с проявлениями могущества Того-Кто-Пришел, девушка была уверена, что в один прекрасный момент АНКУ надоест терпеть ее дерзость. Тогда он просто прикажет Рохану забыть о ее существовании. И все-таки вести себя иначе Фло не могла.

– Ты обещал рассказать мне о Госпоже! – напомнил Рохан. – О том, как вы связаны…

– Что ты хочешь знать о ней? – спросил АНК. – Спрашивай!

– Это божество?

– В некотором смысле.

– То есть?

– А что ты понимаешь под божеством? – в свою очередь поинтересовался сын Древней.

– Бессмертное существо! Обладающее сверхъестественными возможностями. Силой, волшебной властью, предвидением… Высший разум, которому небезразлична судьба тех, кто ему поклоняется! Нечто совершенное.

– Расплывчато и противоречиво! – АНК рассмеялся. – И тем не менее у Госпожи есть все, что ты перечислил. Кроме совершенства.

– Как она выглядит? – вмешалась Фло. – Как женщина? Какой у нее голос?

– У нее нет голоса. Да ОНЕ и не нужен голос! И женщиной я бы ее не назвал. Это низко. Для нее. А внешность… Внешности у нее нет. Потому что всякий, кто «видит» ее, оказывается у Госпожи внутри. Кроме меня.

– Она что же, съедает всех, кто с ней сталкивается? – язвительно спросила Фло.

– Съедает… сталкивается… Это не те слова. Госпожа возьмет твою жизнь, если пожелает. Потому что сама дала ее тебе!

– Мою жизнь дали мне родители! – заявила Фло. – А душу – Господь Бог!

– О душе я ничего не говорил, – заметил АНК. – А жизнь дала тебе ОНА. Так же, как и мне. Или Рохану. Жизнь – это больше, чем тело. И дает ее только Госпожа. Иногда – не по своей воле. Есть законы, который подчиняются даже божества. Как ты полагаешь, Рохан?

– ОНА здесь, на острове? – спросил молодой человек.

– Да. Здесь. Но не только здесь. ОНА – везде. Но на Козьем Танце Госпожа не только существует, но и правит. Потому что здесь живут Древние. Здесь она определяет истечение своей силы. Там же, где родился ты или твоя девушка, ОНА не имеет воли!

– Имеет силу, но не имеет воли? – удивился Рохан. – Поясни, пожалуйста!

– Священная корова в Индии тоже дает молоко! – сказал АНК. – Дает не потому, что хочет этого, а потому, что не может иначе!

– А в чем тогда роль Древних?

– Они – как часть Госпожи в этом мире. Госпожа повелевает каждым их шагом! Повелевала, – поправился он. —Пока не было меня!

– ОНА из другого мира? – спросил Рохан.

– А дельфин? Он – тоже из другого мира?

– Ах вот ты о чем!..

– Нет! – возразил АНК. – Я о том, что слова – только слова. Когда-нибудь я смогу передавать тебе их смысл. Пока же я могу лишь говорить.

– Так говори! – улыбнулся Рохан. – Расскажи о том, что происходит сейчас здесь, на острове!

– Раньше, до того как вы. Дети Дыма, размножились и подмяли под себя планету… – АНК засмеялся, дав понять, что шутит, – Древние были свободны. Госпожа давала им жизнь. И они превращали жизнь в радость. Не только для себя. Но, как ты понимаешь, радость не может быть вечной. Хотя в те времена это воспринималось как должное. Помнишь миф о Змее и Еве? Иудейский миф? Враг предложил искушение Древним. И они с готовностью поддались…

– Чудовища? – скептически пробормотала Фло.

Совсем негромко. Но АНК услышал.

– Да, – твердо сказал он. – Чудовища. Искушение оказалось сильным, и райский источник высох. Тех немногих, кто уцелел. Госпожа лишила права жить по собственному желанию. Иначе бы им не спастись. Но Враг – силен. И Древних становилось все меньше и меньше. Здесь, на острове, – одни из последних!

– Значит, где-то еще есть такие же…

– Не совсем такие, но – есть! – подтвердил АНК. – Но здесь – не так, как в иных местах! Здесь есть я!

– И что же? – спросил с волнением Рохан.

– Я верну миру его Сад! – твердо сказал АНК. – Но скачала мне многое надо вспомнить. Чтобы сделать все, что следует. Чтобы не совершать ошибок. Чтобы соединить Имена!

– Имена?

– Ты не поймешь. Недавно я и сам полагал, что покинул землю сотню веков назад!

– Это не так? – спросил Рохан.

–И да и нет. Я был изгнан. И рождался снова. Меньше пяти веков прошло со времени моего последнего рождения…

– И ты… умер?

– Я ушел. – Голос сына Древней был печален. – Но, – продолжал он, – я вернулся. И никогда со времен Древних у меня не было такой силы!

– Что же случилось?

– Кровь! – сказал АНК. – Кровь Древних, которая возродилась в моем отце. Которая есть и в тебе, Рохан!

– Мы – люди! – произнес молодой человек не слишком уверенно.

– Да, – согласился АНК. – Вы – люди. Дети Дыма. – И что же ждет нас. Детей Дыма, когда ты станешь править? – перебила Фло. – Если тебе удастся все… провернуть?

– Я еще не решил! – сказал АНК. – Я еще многого не знаю. Но могу сказать определенно: тебе моя помощь понадобится очень скоро!

– Какая же помощь?

– Не знаю!

«Он меня дразнит!» – подумала девушка.

«Ее ждут неприятности!» – забеспокоился Рохан.

– Маленькая Прыгунья возвращается! – сказал АНК.

Девочка-Древняя возникла над краем обрыва, оттолкнулась и, пролетев почти пятьдесят футов, упала на спружинившие ноги.

– Вот! – сказала она, протягивая АНКУ сомкнутые ладони. – Ты просил.

Сын Древней поднялся и вышел из тени на лунный свет.

Взяв то, что принесла Маленькая Прыгунья, он что-то прошептал, а потом протянул Рохану и Фло по одному довольно крупному яйцу, темному, с черными пестринами и пятнами, сгущавшимися к тупому концу.

– Выпейте их! – сказал он.

– И что будет? – поинтересовалась Фло.

– Мне будет приятно! – ответил АНК.

И, надкусив, быстро высосал содержимое своего яйца.

Первый раз, когда Рохан увидел: АНК что-то ест.

Рохан нащупал острый камешек и пробил отверстие в толстой скорлупе.

Фло пожала плечами.

– По крайней мере до меня его никто не ел! – заявила она и проглотила содержимое скорлупы. Вкус был – так себе. И к тому же – запах рыбы.

Девушка подошла к месту, куда Джибс высыпал фрукты, нащупала банан.

– Рохан! – сказала она, зевнув. – Может, пойдем спать?

– Спите здесь! – предложил АНК. – Песок теплый и мягкий. И я не стану вам… мешать! Здесь вас никто не потревожит! – добавил он со значением. – Потому что здесь буду я!

Косматое существо размером с гризли-двухлетка брело по заснеженному лесу. Существо было покрыто рыжей свалявшейся шерстью и все же больше походило на человека, чем на хищного зверя. Но не было ни зверем, ни человеком.

АНК смотрел на существо снаружи и изнутри. Снаружи он видел широкие короткопалые подошвы, проминающие неглубокий снег, сутулую спину, раздувающиеся бока. Изнутри он видел боль, слабость, одиночество и невероятный голод. Голод, который невозможно утолить ни теплой кровью зайца, затаившегося под стволом упавшего, полузанесенного снегом дерева, ни орехами из беличьей кладовой, которую существо чуяло в пятидесяти шагах. Иной голод. Голод руки, чьи сосуды перетянуты жгутом. Руки, которая медленно умирает, лишенная притока жизни из большого и сильного тела. Именно из-за этого подгибались колени существа и все медленнее бились оба его сердца.

АНК, а это был он, потерял связь с Госпожой с тех пор, как Дети Дыма убили последнюю его подругу, последнюю Древнюю. Обратившись на четверть луны назад, Тот-Кто-Пришел мог видеть ее, распростертую посреди черного поля, с которого ветер смел снег. Пронзенная дюжиной стрел. Древняя еще пыталась ползти, упираясь руками в мерзлую землю, приподнималась, устремляя к серому небу уже незрячие глаза.

Видел АНК и свору собак, кругом, но на почтительном удалении поджавших хвосты. Разномастных псов, визгливо взлаивающих и отскакивающих, когда окровавленная, топорщащаяся стрелами волосатая спина содрогалась в бесполезном усилии, а широкое копыто царапало смерзшиеся комья чернозема.

Потом увидел АНК, как с визгом и гиканьем принеслись-налетели всадники. Голова Древней слепо повернулась к ним, шевельнулись черные губы… и длинное копье, поддев, перевернуло Древнюю навзничь. Второе копье ударило между розовых безволосых грудей, испачканных оттаявшей землей, а третье, воткнувшись в живот Древней, подбросило беспомощное тело, переломилось и… жизнь подруги АНКА наконец ушла из этого мира.

Тот-Кто-Пришел смотрел на убийство извне: глазами существа, бредущего по заснеженному лесу. Существа, которому некогда довольно было лишь появиться в ореоле гнева, чтобы все живое в ужасе бросалось прочь. Теперь же крик его разбивался о кресты на щитах и таял в красных султанах шлемов. Связь АНКА с Госпожой, и без того слабая, была утрачена. И ОНА не могла пробиться через крепость чар, загнавших ее в темные глубины Земли.

Тот-Кто-Пришел перенесся через две луны. Зима уже отступила, в проталинах вовсю зеленела молодая трава.

АНК увидел ожившую землю, вдохнул радость живого разбуженного весной…

Но того АНКА весна не радовала. Потому что тот АНК был мертв. АНК нынешний видел косматое свернувшееся тело, которое даже росомахи не решились тронуть, и понимал: как бы это мертвое тело ни отличалось от него внешне, это и есть он сам.

Вынырнув из забытья, Тот-Кто-Пришел судорожно сжал свою бамбуковую свирель. Никогда больше Дети Дыма не заставят его страдать от собственного бессилия!

Веерховен глядел на черный силуэт Тарарафе. И на желтый шар луны, висящий, казалось, прямо над головой масаи, сжимавшего румпель. Тарарафе уверенно направлял их суденышко, ориентируясь по ослепительной звездной сыпи. Вот только вряд ли они делали больше двух узлов. Ветер совсем ослабел и грозил перейти в полный штиль..

Глаза Веерховена слипались.

Масаи закрепил румпель и поднялся. Он казался очень высоким, почти великаном. Ни слова не говоря, африканец бросил к ногам Рихарда спальный мешок и одеяло из верблюжьей шерсти.

И снова вернулся на корму, к румпелю.

Рихард сложил мешок вдвое и расстелил на деревянном настиле между скамьями. Тень паруса заслонила луну и большую часть звездного неба. Рихард завернулся в одеяло и мгновенно уснул.

Когда он проснулся, вокруг было совершенно темна. Луна ушла. Только белые звезды, вышитые на черной парче неба. Проснулся Веерховен оттого, что прекратился постоянный шорох воды под днищем. Парусник остановился. Штиль.

Веерховен откинул одеяло и сел.

Воздух был прохладен, влажен и остро пах морем и сырой рыбой. Рыбой пропах сам парусник.

Тарарафе дремал, прислонившись спиной к носовой банке. Когда Веерховен зашевелился, африканец открыл глаза… И пелена, сеть, опутавшая сознание Тарарафе с того мига, когда его коснулась воля Того-Кто-Пришел, – разорвалась.

Тарарафе заскрипел зубами. Он вспомнил, что бросил Рангно одного, там, на проклятом острове!

Тарарафе сжал руками голову. Рангно, надежный и никогда не ошибающийся, – сущий ребенок, когда дела касается колдовства. У сильного много врагов. У Рангно много врагов среди черных. Не меньше, чем друзей. А черные всегда прибегают к колдовству там, где им не хватает силы. Это правильно. Тарарафе тоже делает так. Рангно не понимает. Потому масаи всегда оберегал его от чар. Тарарафе неплохо разбирался в чарах. Для охотника. Пока все обходилось. Должно быть, собственные духи-хранители Рангно были достаточно сильны. Но на этом острове Рангно – как слепой в лесу. В диком лесу.

Тарарафе отнял руки от висков и посмотрел на небо. Хорошо, что ветер был слаб. Хорошо, что Тарарафе чутьем находит обратную дорогу. На суше и в океане. Нет ветра? Завтра ветер придет. Тарарафе подождет до завтра.

Белый, который увязался за ним, заворочался, застонал.

«Сейчас проснется!» – подумал масаи.

Это ничего. Белый ничего не смыслит в звездах. Не понимает языка черных. Не спросите том, чего не знает. Когда Тарарафе вернется на остров, белый может сойти на берег. Если духи Зла возьмут белого, Тарарафе не станет за него сражаться. Белый был врагом. И не стал другом. Он поплыл с масаи потому, что решил использовать Тарарафе. Белые любят использовать черных. Тарарафе видел, как этот обращался с черным мальчиком там, в бункере. Глупый мальчик! Смерть оставила метку у него на лбу. Глупый белый: решил использовать Тарарафе. Глупый Тарарафе… Но он поумнел!

Белый сел на палубе. Уставился на него. Тарарафе закрыл глаза: ему нечего дать белому.

Прошло около часа. Тарарафе сидел с закрытыми глазами, расслабившись, без мыслей. Он отдыхал – но был начеку. Белый снова улегся, ворочался, сопел. Ему не спалось. Страх пришел внезапно.

Палуба парусника слегка вздрогнула. Масаи мгновенно открыл глаза: что это?

Парусник закачался на мелкой волне. Но воздух вокруг был неподвижен и вязок, как мед в сотах.

Тарарафе очень медленно поднялся, огляделся, подошел к борту, посмотрел вниз, взявшись рукой за натянутый шкот.

Поверхность воды у левого борта волновалась. Будто кто-то помешивал там, в глубине, огромной ложкой. И еще – свечение. Тусклое, трудно различимое свечение, не похожее на то, что видел когда-либо Тарарафе. Но мало ли что или кто может светиться в теплых тропических водах?

Страх, который подступил к Тарарафе, говорил о близкой опасности, смертельной опасности. Но не указывал, откуда она придет.

Тусклое свечение внизу между тем становилось ярче. Из серого оно стало зеленоватым. Нечто поднималось вверх, нечто огромное…

Масаи ждал. Единственное, что он мог.

Внезапно море вздулось огромным водяным пузырем. Парусник отшвырнуло в сторону, едва не положив набок. Тарарафе повис, вцепившись в шкот, – брызги хлестнули по его спине. Кораблик на секунду застыл в шатком равновесии, почти касаясь парусом взбурлившей воды, а потом очень медленно, с протяжным скрипом выпрямился, качнулся в обратную сторону, подпрыгнул, но уже не так резво, и выровнялся, продолжая приплясывать на короткой волне.

Там, где прежде под водой масаи видел свечение, теперь над черной поверхностью моря встал флюоресцирующий холм. Зеленая желеобразная масса, похожая на гигантское скопление гниющих водорослей. И пахла масса так же, как пахнет куча водорослей, выброшенная штормом и еще не успевшая превратиться в сухую труху под лучами солнца.

Да, масаи никогда не видел ничего подобного. Страх его утроился и, как бывало всегда, обострил чувства и удвоил силы. Но Тарарафе по-прежнему не мог сражаться. Он мог только смотреть.

Зеленая масса была никак не меньше шестидесяти футов в поперечнике. От центра ее расходились в стороны толстые «жгуты». Расходились и исчезали в глубине, причем свечение их под водой странным образом становилось ярче, чем на воздухе. Посередине же. Примерно футах в восьмидесяти от деревянного борта парусника, флюоресцирующая масса вспучивалась бугром высотой в половину мачты.

Внезапная догадка заставила внутренности Тарарафе сжаться. Это было не скопление водорослей или что-то подобное. Это – живое существо, животное…

За спиной масаи кто-то засопел. Белый. Значит, он не вывалился за борт, когда лодку едва не опрокинуло. Тарарафе не испытал того облегчения, какое почувствовал Веерховен, обнаружив, что масаи – здесь. Тарарафе не привык радоваться человеку, если человек не был его другом.

Что же перед ним? Гигантская медуза?

Тарарафе мысленно обратился к духам-покровителям. Духи молчали. Масаи и не надеялся на ответ здесь, посреди океана.

Странная масса пришла в движение. Она поворачивалась.

Расходящаяся волна встряхнула парусник и поставила его кормой к непонятному существу. Край паруса закрыл масаи обзор. Он выпустил шкот и быстро пробежал несколько шагов к корме. Запах гнили бил в его широкие ноздри.

Белый опять оказался позади, дышал в затылок. Это отвлекало. Масаи хотел жестом приказать белому отойти, но тут произошло то, что заставило Тарарафе напрочь забыть о белом. Он увидел глаз.

Существо поворачивалось, поворачивался огромный бугор в центре. И на бугре этом вдруг появился глаз.

Огромный, багровый, несомненно видящий Тарарафе.

Страх заставил масаи оскалить зубы: сейчас произойдет!

– Кракен! – прошептал белый за спиной.

Белый узнал чудовище. И знал слово, которым белые называют этот Ужас. Но проку в этом не было. Белые знают много слов, слов, бесполезных, когда дело идет в жизни. Тарарафе не знал имени чудовища. Чудовище же знало имя масаи. Оно явилось, чтобы забрать его с собой!

Второй глаз вспыхнул во тьме. Такой же багровый. Теперь оба глаза смотрели на Тарарафе одновременно. Так смотрит обезьяна. И человек.

Позади раздался щелчок. Потом еще один. Боковым зрением масаи увидел руку белого, держащую пистолет с длинным стволом. Белый пытался стрелять в Ужас.

Глупый белый!

– Ты пришел! – сказал существу Тарарафе. – Возьми же меня!

Страх пропал. Масаи больше не боялся. Огромные, как луны, глаза, уже овладели им. Они проникли внутрь, взяли мысли. Тарарафе понял: гигант следил за ним.

Масаи должен стать пищей чудовища. Тарарафе подумал: кто мог отдать его морскому чудовищу – и удивился собственной наивности.

– Бери меня! – приказал он.

И огромное, толщиной со ствол столетнего дерева щупальце поднялось из воды, потянулось к Тарарафе, шагнувшему навстречу. Масаи встал на краю палубного настила, слева от надстройки. Он смотрел на красные глаза и не видел, как щупальце поднялось над ним – выше верхушки мачты – и упало сверху.

Раздался треск дерева – рухнула кормовая надстройка. Лодка прыгнула, как испуганная зебра, но Тарарафе стоял, а щупальце застыло, повисло прямо перед ним. Масаи видел круглые темные присоски, что-то вроде когтя на конце щупальца. Мгновение – и конец этот толщиной с хобот слона обвился вокруг масаи,

Тарарафе не почувствовал боли. Ни в тот момент, когда чудовище схватило его, ни когда, взметнувшись вверх, щупальце перевернуло масаи головой вниз и раздробило затылок Тарарафе, ударив о корму парусника…

Когда щупальце кракена с шумом вырвалось из воды и потянулось к ним, Веерховен успел отскочить назад.

Но этот болван-негр остался на месте. Тварь схватила его и грохнула головой о борт так, что мозги выплеснулись наружу. Чудовище еще раз ударило мертвым телом – на сей раз по обломкам кормового навеса.

«Взбесившаяся тварь утопит лодку!» – пришла паническая мысль.

Только-только он принял решение затаиться: может, кракен сожрет негра и успокоится? Да что такое человек для такой громадины!

«Ну, ладно, дрянь, – прошептал Рихард, – сейчас ты схлопочешь!»

Он швырнул на палубу бесполезный (как он мог забыть о фокусе желтокожего?) парабеллум. И бросился к противоположному борту. Трясущимися руками Рихард откинул крышку ящика. Он дрожал. Но не от страха – от ярости.

Тварь снова грохнула по корме, палуба дернулась под ногами, и Веерховен упал, ударившись коленом.

– Ну, падаль, сейчас! – пообещал он, присоединяя магазины к обоим автоматам. – Ну, ладно, срань!

Уперев в правое плечо приклад «Калашникова», Веерховен прижался спиной к мачте, передвинул рычажок на непрерывный огонь, поймал прицелом багровый глаз кракена и нажал на спуск. Рихард трясся и орал, ствол прыгал из стороны в сторону, но он не отпускал крючка, пока все тридцать пуль не вошли в проклятую башку.

Он продолжал нажимать и после этого, не сразу сообразив, почему смолк грохот и автомат больше не дергается в руках.

С проклятьем Рихард отшвырнул автомат и поднял «Ингрем».

Когда первые пули попали в голову кракена, чудовище содрогнулось. Щупальца его ударили по поверхности моря с такой силой, что поднявшаяся волна отнесла парусник на три десятка футов. Как раз тогда, когда Веерховен поднял «Ингрем». С обезьяньей ловкостью Рихард уцепился за какую-то снасть левой рукой, правой направляя автомат на чудовищного врага.

Но не выстрелил. Потому что кракен поднялся над водой!

Это было умопомрачительное зрелище! Как если бы взлетела подводная лодка. Громадная светящаяся масса, в полной темноте встающая из воды и нависающая над крохотной лодчонкой, как живая гора.

Веерховен не стал стрелять. Нелепо стрелять по горе. «Ингрем» болтался у него на локте, а сам Рихард двумя руками обхватил основание мачты, пригнул голову… Если он умрет, то по крайней мере умрет как солдат!

Взрыв бомбы, удар грома – кракен обрушился вниз. Взметнувшаяся волна ударила в корпус парусника и швырнула его вверх. Пролетев не меньше сорока футов, суденышко рухнуло в кипящую воду под жалобный треск шпангоутов.

Рихард изо всех сил цеплялся за мачту. Потоки воды накатывались со всех сторон сразу. Они захлестывали его целиком, выворачивали суставы. В какой-то момент он думал, что сейчас захлебнется. Что сцепленные пальцы порвутся, не выдержав напряжения. Рихард ослеп от боли, от соленой воды, от бешеной центрифуги, в которую угодил…