Текст книги "Паника"

Автор книги: Александр Мазин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

– Почему? – спросил он с любопытством. – Почему не выстрелит?

– Я изменил суть пороха! – бархатным голосом сообщил АНК.

Сын Древней разглядывал морщинистое, похожее на печеный картофель лицо Джибса с таким интересом, будто видел впервые. Они были почти одного роста: юный золотокожий бог и шестидесятилетний американец.

– Не люблю, когда стреляют! – сказал сын Древней. – На моем острове больше не будут стрелять… Пока.

Джибс прекрасно уловил двусмысленность сказанного. «Следи за дыханием!» – приказал он сам себе. В юности Джибс изучал дзен и умел ловить недосказанное. «Пока – только на острове!» Вот что имел в виду АНК.

Сын Древней получал огромное удовольствие, наблюдая за Дином Джибсом. Он видел, как американец искусно управляет своим настроением и пытается протянуть нить своего сознания за мыслью Того-Кто-Пришел. Поистине, чем больше он у знает Детей Дыма, тем больше находит в них занимательного. И нелепое желание Госпожи уничтожить их всех показалось Тому-Кто-Пришел неинтересным. Воистину мир потеряет, полностью лишившись этих любопытных существ.

«Миротворец!» – подумал Джибс с сарказмом.

И улыбнулся еще простодушней.

«Ты нас смутил! – проговорил он.

«Связанный страх делает его великолепным в решимости оградить своих сородичей!» – подумал АНК. Хоть Сэллери Дейн и был отцом Того-Кто-Пришел, АНК не ощущал себя человеком. Пара хранящихся в нем человеческих жизней терялась в бесконечности памятей Древних.

АНК поднес к губам свирель. И подумал о том, что в будущем ему будет не хватать и этого прикосновения теплого бамбука, и ощущения переливающейся силы. Перестав быть необходимой, его чудесная свирель потеряет полотну прелести. Конечно, он и тогда не расстанется с ней, но то будет другая песня.

Стальная плита со скрежетом поползла в сторону.

Примерно через три секунды после начала ее движения раздался глухой удар. Это лопнула, не выдержав напряжения, цепь запорного механизма. Но крышка люка продолжала двигаться, пока полностью не ушла в паз.

Веерховен, как завороженный, глядел на открывающийся люк. В правой руке у него был бесполезный пистолет, а левая судорожно сжималась и разжималась.

«Он отомстит!» – думал Рихард.

Веерховен не понимал всей чудовищной разницы между собой и сыном Древней.

МТанна не мог оторвать глаз от прекрасного лица бога. Он полюбил его. Полюбил мгновенно и со всей неистовостью юности. Он недостоин пыли на этих прекрасных стопах!

«Возьми мою жизнь, если хочешь!» – мысленно взывал он. – Что мне жизнь, если ты меня отвергнешь!»

Но в глубине души МТанна верил: он отвергнут не будет.

Тарарафе, пожалуй, даже не услышал, как над ним открылся люк. Он был в ступоре. Зло явилось! И он, охотник масаи, сын настоящего колдуна, беспомощен. С духами в облике женщин он еще рискнул бы бороться. Их можно обмануть, заманить в ловушку, убить… Этот же – больше любой ловушки, какую может вообразить Тарарафе. И хитрее любой его хитрости. Масаи чувствовал себя мышью, посаженной в стеклянную банку. АНК может бросить ему зернышко и ненадолго продлить коротенькую жизнь. А может и самого Тарарафе бросить тварям-хищникам, рыщущим вокруг и алчно глядящим сквозь хрупкое стекло. Масаи видел: Рангно готов сразиться. И умело выбирал поле битвы. У Тарарафе не меньше мужества, чем у белого друга. Но мужество охотника не имело опоры в невежестве. И растаяло, когда сияющие желтые глаза АНКА пронзили мозг Тарарафе.

– Мне жаль, что своим приходом я потревожил вас, нарушил вашу беседу! – произнес сын Древней. Обращался он исключительно к Джибсу.

– Я не подумал, что это… – тонкая рука поднялась и указала концом свирели на дыру в бетонной стене, за которой тянулся ход подземного коридора, – что это так вас обеспокоит! Я скучал в одиночестве! Мой брат покинул меня!

«Ты лжешь!» – подумал Джибс.

«Да, я лгу! – ответили золотистые глаза. – Я лгу, но это – правда!»

– Мой брат слишком часто покидает меня ради вас, Детей Дыма!

– Мы нужны ему! – возразил Джибс, принимая игру и парируя угрозу, что была в ней. – Мы тоже ему нужны!

» Вот верный ответ! «

АНК отвернулся. По очереди он оглядел каждого из остальных мужчин, потом остановил взгляд на Веерховене.

– Поднимемся наверх, – сказал сын Древней. – Там– солнце! Там будет уютней… мне и вам. Джибс так и не понял, сумел ли он отвести угрозу. АНК обошел американца и направился к лестнице.

Тарарафе поспешно уступил дорогу.

– А мне показалось, ты прекрасно обходишься без солнца! – бросил ему вслед Джибс.

– Солнце – мой друг! – через плечо весело откликнулся сын Древней. – Он дарит жизнь, а я правлю жизнью! Идемте же!

И ноги АНКА замелькали, перебирая ступени винтовой лестницы. Еще секунда – и золотокожий юноша исчез в отверстии люка.

В последних словах АНКА не было Приказа, но все четверо последовали за ним, не осмелившись даже ненадолго задержаться в бункере.

«АНК назвал солнце – он – подумал Джибс. – Оговорка? Или в этом какой-то смысл?»

Веерховен поднялся последним. И успел перед этим проглотить по капсуле каждого цвета. И положить в карман колбы с остальными. Ничтожная защита, если вообще – защита. Но хоть что-то!

Еще он прихватил пистолет.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

– Я проголодалась! – сообщила Фло и спихнула Рохана на песок.

– Там, на камнях, вроде устрицы… – пробормотал Рохан, не открывая глаз. Ему было лень шевелить веками, не то что двигаться. Если бы удалось доползти до воды… Но вода – такая теплая, что…

Мысли были как ленивые гусеницы.

Вернулась Фло, уселась неподалеку. Сквозь дремоту Рохан услышал треск разбиваемых раковин.

Тень от дерева переползла на полфута, и солнце жадно набросилось на правую ногу Рохана. Неимоверным усилием он передвинул ее на несколько дюймов и расслабился в полном изнеможении.

– А не так уж плохо! – бодро говорила Фло, выковыривая очередного моллюска и отправляя в рот. – Конечно, немного кислого соуса не помешало бы… Хочешь?

Рохан промычал отрицательно.

– Послушай, сонный червяк! – Фло подобралась поближе. – Если твой дядя умер, тогда остров принадлежит твоей маме, а? А зачем твоей маме этот остров, когда у нее есть другой – на Средиземном море? Ты понимаешь, к чему я клоню?

– М-м-м… – промычал Рохан.

– Вот, вот! Конечно, ты должен выплатить какие-то налоги. Но эта база… Тебе причинили ущерб, так? Значит, правительство обязано компенсировать… А твой отец…

Рохан пропускал через себя ее болтовню, не особенно вслушиваясь.

Фло покончила с устрицами и похлопала его по животу.

– Так ты будешь оформлять эту собственность?

– Что? Какая собственность? – Рохан с трудом выбирался из дремоты.

Титаническим усилием он разлепил веки и уставился снизу на девушку. Рассеянный солнечный свет, пробиваясь сквозь листья, окружал ее голову подобием нимба.

– Остров! – сказала Фло. – Вот этот! – Она похлопала ладонью по песку. – Фактически он твой! Верно?

– О черт! – пробормотал молодой человек. – Пойду-ка я окунусь! – И поднялся. Он чувствовал себя пластилиновым человечком, которого забыли на солнцепеке.

– Я с тобой! – заявила Фло. – Не думай, что так просто от меня отделаешься!

Легко вскочив на ноги, она обняла Рохана, прижавшись к его спине маленькой прохладной грудью.

– Сладкая моя! – простонал ее друг. – У меня солнечный удар! Я могу упасть!

– Здесь песок. Мягко! – деловито сообщила Флоренс и потерлась животом о ягодицы Рохана.

– Маленькая ненасытная ящерица! – жалобно пробормотал тот и, пошатываясь, побрел к воде.

Флоренс висела у него на шее и болтала в воздухе ногами.

Рохан зашел по колено в воду и тяжело рухнул набок, взметнув кучу брызг.

Фло взвизгнула.

– Ох! – простонал Рохан. – Какая теплая!

И, нырнув, поплыл от берега, распугивая полосатых рыбок.

Вынырнул он уже у камней. Мышцы снова стали упругими. Рохан прополоскал рот морской водой, переполз через пару валунов, которые прилив залил почти по самую макушку, и оказался в «открытом» море.

– Акулы! – крикнула ему вслед Фло.

Но это были не акулы – дельфины.

Рохан плыл, мощно загребая воду широкими ладонями и с наслаждением чувствуя, как бурлят струи, огибая тело. Только минут через десять он перешел на брасс и оглянулся.

Остров отодвинулся назад настолько, что Рохан мог видеть одновременно и западный и восточный берега.

Солнце незамедлительно нагрело ему затылок, и Рохан снова нырнул. Даже без маски в пронизанной солнцем воде все было прекрасно видно. Он ушел вниз футов на десять (здесь было прохладней) и позволил телу медленно всплывать навстречу переливающемуся шелку поверхности.

«Какой спокойный океан!» – подумал он, вдруг вспомнив австралийское побережье. Огромные мощные валы, ощущение стремительного падения, грохот, доска, прыгающая под ногами и встающая за спиной тяжелая желтая вскипающая гора…

Мощным гребком Рохан выбросился на поверхность и, сильно работая ногами, почти по пояс высунулся из воды. Двумя руками помахал притулившейся на камнях крохотной Фло.

Та тут же вскочила, балансируя на верхушке валуна. Приложив ладони ко рту, прокричала: «Возвращайся немедленно!»

Рохан еще раз махнул руками и упал грудью на воду.

И тотчас снова приподнялся над водой, разглядывая парусник, отплывающий от острова. Маленький кораблик под желтым прямоугольным парусом, медленно ползущий по синей воде. До Рохана не сразу дошло, что это – их лодка!

– Так вы хотите покинуть мой остров? – АНК сидел в пятнистой тени, вытянув правую ногу и поджав левую.

Время от времени он шевелил пальцами вытянутой ноги.

Кожа на ее ступне была темней, чем на подъеме: не янтарная, а темной бронзы. И совершенно чистая. Словно следы в пыли плаца оставлены не ею.

– Да, – согласился Джибс. Зачем лгать, если правда лежит на поверхности.

Четверо мужчин, расположившись в тени дерева, напоминающего старый платан, смотрели куда угодно, только не на золотокожего юношу в центре их маленького кружка. Издали, если не видеть лиц, можно было бы подумать: люди отдыхают.

– Почему? – тихо спросил АНК.

– Чтобы жить! – не поднимая глаз, буркнул Джибс.

Сын Древней поочередно оглядел каждого. Разделяют ли сказанное американцем?

Веерховен и масаи молча кивнули. МТанна вспыхнул глуповатой улыбкой.

– Разве? – мелодично спросил АНК.

– Он! – Тарарафе, молчавший до сего момента, потер ладонью колено. – Он умрет раньше, чем луна пойдет на убыль.

Сияющие глаза с длинными девичьими ресницами еще раз оглядели Дина Джибса.

– Да, – признал АНК. – Спасибо. Это было бы несправедливо… мастер Дин!

Джибс вздрогнул и в первый раз после того, как они поднялись из бункера, посмотрел прямо на сына Древней. Голос и интонации АНКА в точности соответствовали голосу и интонациями юного Сэллери Дейна.

Ясные глаза АНКА подернулись пеленой… и Дин Джибс содрогнулся.

Миллионы крохотных иголочек вонзились в него изнутри. Это была не столько боль, сколько зуд, пробравший его до костей.

Тарарафе, наблюдавший за происходящим со звериной сосредоточенностью, увидел, как сеть морщин, избороздивших маленькое лицо друга, начала «растворяться».

Складки обвисшей на шее бронзово-коричневой кожи понемногу подтягивались и исчезали. Лицо американца менялось. Ощущение было такое, словно они смотрят пущенный задом наперед фильм, каждый кадр которого отмечал год жизни Дина Джибса. Подтягивалась кожа, исчезли мешки под глазами и складки у рта. Даже кончик носа немного округлился.

Трое остальных с благоговейным страхом взирали на происходящее чудо. Прошло меньше минуты – и вместо старого, пусть еще довольно крепкого мужчины перед ними сидел человек не старше сорока лет. Зуд, терзавший Дина изнутри, ослабел и пропал.

– Хорошо! – удовлетворенно произнес АНК.

«Я ошибся? – подумал Тарарафе. – Он – не Зло?»

– Однако! – Джибс потер ладонями щеки. – Мне и впрямь…

И замолк, почувствовав под пальцами неожиданно упругую молодую кожу.

– Вот так так! – озадаченно проговорил он.

– Что ж, – сказал сын Древней, вставая. – Раз вы желаете оставить меня – пусть будет так! Вы можете отплыть на своем паруснике. Я пошлю вам попутный ветер на первые пятьдесят миль!

– Но твои… женщины… не помешают? – настороженно спросил Тарарафе.

Сын Древней покачал кудрявой головой.

– Можете отплыть хоть сейчас. Хотя, – он ласково посмотрел на Джибса, – мне жаль расставаться с тобой, мастер Дин!

– А Рохан? – быстро спросил Джибс.

– Мой брат останется! – тоном, не допускающим возражений, ответил АНК. – Можете забрать девушку, если она пожелает. Но, – тут он мелодично рассмеялся, – уверен: она не пожелает! Берите все, что вам нужно, – и уплывайте!

– Но мы не должны никому ничего рассказывать, верно? – спросил Веерховен. – А если нас спросят, то…

– Да говорите что хотите! – махнул рукой АНК. – Мне-то что!

– Я не поеду без Рохана! – твердо заявил Джибс.

– Я рад этому! – АНК повертел в тонких пальцах свирель.

– Рад? Почему?

– Значит, ты тоже останешься!

Лоб Джибса прорезала вертикальная морщина. Но альтернативы не было.

– А я могу уехать? – спросил Веерховен.

– Я сказал! – В голосе АНКА появились нотки презрения.

– Тогда я возьму катер! – быстро сказал Рихард. – Я не умею управлять парусом!

– Он умеет! – отрезал Тот-Кто-Пришел, указывая на Тарарафе.

Масаи открыл было рот, чтобы сказать: он не оставит друга, но…

– Ты поплывешь с ним! – произнес АНК. И в голосе его была Сила.

– Да, – вяло согласился Тарарафе. К немалому облегчению Джибса.

– А можно, я тоже останусь? – робко спросил МТанна, от волнения перейдя на африкаанс.

– Ты? Оставайся!

– Найдешь меня сам! – сказал сын Древней Джибсу и танцующей походкой отправился к воротам.

– Нам надо взять еду, воду? – спросил Веерховен.

– Все есть! – ответил Дин. – Тара, я рад, что ты решился!

– Так надо, – лишенным эмоций голосом проговорил масаи. – Прощай, Рангно.

– До свиданья, охотник! Мы увидимся.

Тарарафе промолчал.

– Надо спешить! – заметил Веерховен. – Пока эта желтая статуя не передумала!

– Что он говорит? – спросил Тарарафе.

– Говорит, что вы должны поспешить! – перевел Джибс. И тут только сообразил, что, пока говорил АНК, они все его понимали. И он, Джибс, не смог сейчас сказать, на каком языке говорил сын Древней. Но разве это было важно?

– Удачи вам! – сказал он. – Пойдем, паренек! – Джибс махнул рукой МТанне.

– Постой! – вдруг вспомнил Веерховен. – Дин! На, возьми]

– Что это? – Джибс с удивлением посмотрел на пластиковые колбы с лекарствами.

– Это… Неважно. Я думаю, они как-то защищают от… колдовства… – Рихард замялся. Ему не хотелось объяснять, что это за таблетки. Да и насчет защиты он не был очень уж уверен.

– Съедай по капсуле из каждой два раза в день! – сказал он.

– Спасибо, – с некоторым сомнением произнес Джибс и взглянул на Тарарафе. Но тот намеренно отвернулся.

– Ну что ж… – пробормотал американец. – Счастливого плавания!

И зашагал к воротам навстречу садящемуся солнцу. МТанна потрусил за ним.

Через минуту оба скрылись в зарослях.

– Пойдем! – Веерховен похлопал масаи по плечу.

Тарарафе поднял на него пустые глаза.

– Пойдем! – повторил Рихард и показал рукой. – Плыть!

– Плыть! – повторил африканец и заторопился к воротам.

– Эй, погоди! – крикнул Веерховен. Ему надо было захватить с собой личные вещи.

К счастью, это не требовало много времени: все, что нужно, лежало у него в кабинете в маленьком сейфе. Паспорт, сертификат, копии контрактов он хранил на континенте, в надежном банке. Так что все уместилось в пластиковый мешок, и самыми тяжелыми в нем были пистолет и наручные часы.

Масаи он догнал уже на берегу. Причем до берега ему пришлось бежать. Рихард не без оснований опасался, что негр может уплыть и без него.

Пару дней назад выйти в океан на утлом суденышке показалось бы Веерховену сродни самоубийству Собственно, это и оставалось видом самоубийства, но более привлекательным, чем то, что предлагал ему Козий Танец. Рихард готов был вплавь добираться до континента, лишь бы не оставаться еще на одну ночь на острове. Это был не просто страх, это была паника.

Связав в узел одежду, Веерховен поплыл к паруснику. Он греб только правой рукой, но минут через пять достиг парусника. Когда Рихард вскарабкался на борт, масаи уже выбирал второй якорь.

Вблизи суденышко выглядело менее жалким, чем с берега. Веерховен натянул шорты, а остальное сунул в ящик под сидением. Знаками он показал Тарарафе, что готов помочь. Масаи помотал головой. Лицо африканца по-прежнему сохраняло апатичное выражение, но двигался он очень проворно и со снастями управлялся, как заправский моряк. Минут через пятнадцать прямоугольный парус заполоскался на слабом ветру. Заходящее солнце с одной стороны окрасило парус в красный цвет. С другой он оставался грязно-желтым, с пятнами заплат и белесыми разводами соли.

Масаи довольно ловко провел лодку между мелями, ориентируясь по цвету воды.

Рихард смотрел на медленно отодвигающийся назад Козий Танец и думал о том, что творится под его зеленой кудрявой шапкой. «Остров, – подумал он, – похож на своего хозяина!»

«Хочешь, чтобы я возненавидел их, как ты?»

«Хочу, чтобы ты понял: Земля должна быть чиста!»

«Понимаю твою ненависть!»

Даже та часть памяти, которой владел АНК, хранила достаточно, чтобы оправдать жажду Госпожи. Оправдать ее ненависть. Жалкие деяния, какие можно было бы истолковать в пользу человека, тонули в потоках зла. Зло было в самом существовании Детей Дыма. И тут ОНА была права. Но Тот-Кто-Пришел верил, что сумеет искоренить это зло. Вернее, искоренить его в немногих, кто покажется ему достойным усилий. ОНА же ненавидела их всех. Сила Госпожи магнитом притягивала слабые существа. За капли экстатической струи Дети Дыма убивали себе подобных с такой яростной жестокостью, какой никогда не знали Древние. Иногда даже сама ОНА, породившая слепой разгул смерти, содрогалась от отвращения. Дарительнице Жизни подобная бессмысленная злоба казалась омерзительной. Наслаждение болью, смертью, бессмысленной болью и смертью тысяч и тысяч жизней. Такими создал Детей Дыма Враг. Верней, не создал – сделал, потому что не он был их создателем.

Госпожа отступала. И без нее кровавый смерч, в который втягивалось человечество, слабел. Громадная живучесть Детей Дыма брала свое, и через некоторое время все повторялось с отвратительным сходством. Но каждый раз крови и боли было чуть больше, и каждый раз отступающая в недра Госпожа уносила с собой топику чужого мира.

Оба они – АНН и ОНА – понимали: так Враг проникает внутрь. Чтобы исказить сущность Древних так же, как искажена сущность Детей Дыма. И он преуспел бы в этом куда больше, если бы не огромная инерция Памяти. Но Враг все-таки преуспел, и ненависть ОНЫ была частью его успеха.

«Теперь у меня есть ты! – слышал АНК. – Теперь не будет бессмысленной траты жизней. Мы соединим Имена, и Древние вернутся)»

«Мы слишком близки! – предупредил АНК. – Ты помнишь: именно я должен бросить тебе вызов!»

ОНА не ответила.

«Ты уже побеждала! – напомнил Тот-Кто-Пришел. – И кровь Древних бесплодно уходила в землю!»

«Я помню», – откликнулась ОНА. АНК чувствовал: все в ней противится его первенству. Так и должно быть. Но сейчас, когда он слаб, ее сила грозит им обоим. АНК был Порождающим Свет. Но в слиянии Имен, в Неотвратимости, главенствовал не он.

Тарарафе закрепил руль и вынул из водонепроницаемого мешка сухари и консервы. Знаком он подозвал Веерховена.

Поели молча. Когда закончили, масаи выбросил за борт пустые банки и спрятал мешок в ящик у правого борта. Веерховену представилась возможность заглянуть внутрь этого ящика, и он обнаружил там целый арсенал. Один автомат типа «Калашникова», один «Ингрем»

(Веерховен знал эту модель очень хорошо) и большой пистолет, который толком не успел разглядеть. Там же Рихард увидел несколько ящиков с патронами. Возможно, внизу было еще что-то, но Тарарафе уже захлопнул крышку. Но не запер ящик на замок. Масаи мог не опасаться своего спутника: без него Веерховен никогда не добрался бы до континента.

Итак, у них по два ствола на каждого, считая парабеллум Рихарда. Немало, если они решат ограбить банк. И ничто, если им понадобилось бы выжить на Козьем Танце. К счастью, дьявольский остров уже далеко за кормой, и можно надеяться, навсегда в прошлом.

Темнело.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

День угасал. Еще один день, проведенный Роханом на Козьем Танце. Еще один день, прекрасный и спокойный, как шелковистая поверхность океана. В полусотне миль отсюда мог бушевать шторм, но здесь волны, накатывающиеся на белоснежный песок, никогда не поднимались выше лодыжки. И никогда не приносили банок из-под пива или пластиковых ободранных кукол. И это было не менее удивительно, чем спокойствие океана.

День угасал. Он был длинным – и пролетевшим подобно мгновению. Он весь состоял из синей соленой воды, зелени листвы и теплой женской кожи, к которой прилипли крупинки кварца. Или сухие листья. День был заполнен ничем. И полон настолько, что пожелать большего просто невозможно. Если это мир АНКА, то Рохан вложит свою лепту в то, чтобы вернуть его, этот мир. Он вложит себя, вложит деньги своего отца, если удастся. Деньги, пропитанные красной кровью людей и черной кровью земли. Рохан понимал их силу и понимал, как трудно заставить деньги работать ради людей, а не ради других денег. Но он рискнет. Сумеет убедить отца или… Когда-нибудь его состояние так или иначе перейдет к единственному сыну, Рохану Дейну Хамстеру. Рохан подождет. Он научится ждать у своего брата. Если бы не АНК, Рохан никогда не узнал бы вкуса жизни. Он услаждал бы тело и интеллект тем, что полагал изысканным, вроде Флоренс Тейт и сравнительной антропологии. Но истинный вкус Фло он узнал здесь, когда понял, что любит. А что до антропологии, то одно лишь существование Древних переворачивало все, что знал Рохан.

Но самым важным было ощущение Близости. Ощущение присутствия чего-то действительно вечного. Здесь был росток нового мира. Мира, который затронет каждого из четырех миллиардов. И он, Рохан Дейн Хамстер, – один из первых! Рохану было не так уж много лет, чтобы от подобной мысли не закружилась голова. Он чувствовал себя избранным, призванным. И то, что божественное существо. Пан, находит его таковым, было важней той избранности, какую давали деньги или привилегированное воспитание. Это было признание свыше, признание того, что не положение в обществе или острота ума, а сам Рохан, по сути своей, – избран. И останется избранным, что бы ни случилось. У Рохана замирало сердце, когда он думал о будущем… И все-таки в глубине души он готов был отдать это будущее ради настоящего. Любовь Фло, преданность Дина, благосклонность АНКА… И райская природа вокруг. Разве мог он получить все это не по избранности своей? Разве такое можно, например, заслужить?

– О чем ты думаешь? – спросила Фло.

Она училась жонглировать камешками. Подбрасывать пару голышей одной рукой у нее получалось неплохо, но с третьим – не ладилось.

– О многом, – рассеянно отозвался Рохан.

«Он что, подражает брату?» – подумала девушка.

Но если от медитирующего АНКА исходило нечто холодное, тревожащее, то задумчивое лицо Рохана наводило на мысль о предвкушаемом удовольствии.

И Флоренс была очень недалека от истины…

– Привет! – сказал Джибс, спрыгивая вниз. – Мы принесли фрукты!

Он высыпал на песок содержимое превращенной в мешок рубашку МТанны. Бананы, манго, кокосовые орехи, финики.

АНК открыл глаза, улыбнулся по очереди Джибсу и МТанне. Африканец расплылся в счастливой улыбке.

– Угощайся! – предложил Джибс.

– Нет. – Сын Древней покачал головой. – Благодарю!

– An! – сказал Дин, срезая макушку ореха. Рохан узнал это движение, вспомнил прошлую ночь… «Господи, ведь и суток не прошло!» – изумился он.

Джибс бросил орех Фло. Когда девушка поймала орех, немного молока выплеснулось ей на грудь. Кромка прибоя, поднятая приливом, плескалась у ее ног. «Я пишу его, на краешек присев. Не гомеровский накатный перепев. Не клешнинка и не раковинный шум. Я пишу его, поскольку я пишу.

Я дышу его, пашу его и пью. Я не меньше, чем тебя, его люблю. И тоскую по нему, как по тебе. Как по-жадному, – так ждут – не по судьбе!

Утешай меня, утишь меня, укрой! Вот лежит не предо мной моя любовь!»

Фло стерла ладонью с груди сок и сполоснула руку в соленой воде. «Море плачет, море гладит берега. Причитает, приметает волн стога. Каждый камешек обласкан, обелен! Обнимаю всех, кто был в него влюблён!

По шипению, по гальке, по камням Бородатым, как по шахматным коням. По уключинам, по солони во рту… Вот быки его, как облаки в меду!»

– Фло! Флоренс!

Рохан стоял рядом, протягивая ей очищенный желтоватый плод.

– А, спасибо! – рассеянно проговорила девушка.

Рохан опустился рядом, касаясь плечом согнутой в колене ноги Фло. «Море дарит и хранит свою любовь. Море больше и полней материков. Море дышит облаками и горит. Море – то, что пьет и бьет меня внутри.

Бархатистое, как ямки у ключиц. Море любит нас не более, чем птиц».

– Все будет хорошо! – сказал АНК. И Фло сообразила, что уже несколько минут не сводит с него глаз.

– Хорошо? Что? – спросила она неожиданно резким голосом.

– Не беспокойся. С вами все будет хорошо!

–Я и не беспокоюсь!

Дин Джибс, прислонясь спиной к теплой каменной глыбе, наполовину утонувшей в песке, ритмично сжимал и разжимал кулаки. Его мышцы постоянно требовали движения.

«Девочка что-то чувствует!» – подумал он. АНК, сидящий с подогнутой под себя ногой, напоминал ему рисунки Будды-Майтрейи, которые он видел в монастырях во времена своего юношеского паломничества. А потом – в доме своего друга, приходившегося дедом этому созданию. Если, конечно, АНК действительно сын Сэллери. Внутреннее чувство Дина, определившее его долг перед молодым Роханом, долг, который и привел его сюда, это внутреннее чувство молчало, когда дело касалось золотокожего юноши. Следует ли из этого, что АНК – внук Рохана Дейна? Или золотокожий красавец не нуждается ни в чем, что может дать ему Дин Джибс?

– Дин! – попросила Флоренс. – Дайте мне, пожалуйста, свой нож!

– Пожалуйста!

Джибс запрокинул голову и посмотрел наверх, на зеленые кроны, затем на красный солнечный диск, наполовину утонувший в океане…

«Сатори…» – подумал он и закрыл глаза, чтобы увиденное отпечаталось в памяти.

Фло с помощью ножа Джибса пыталась привести в порядок ногти на ногах. И ей это удавалось: широкое отполированное лезвие было острым как бритва.

Время от времени девушка поглядывала на сына Древней. Вскользь. Будто случайно.

Флоренс не доверяла Тому-Кто-Пришел. Инстинктивно. Из-за голоса. Из-за того, что он не воспринимал ее как женщину. Нет, это не задевало ее чувства. Фло Тейт скорее задело бы, если б ее принимали только как женщину. Анализируя свои чувства так, как ее учили,

Флоренс не находила рационального зерна. Она не доверяла этому красавцу, хотя с ее стороны недоверие было свинством. АНК как-никак спас ее от большой мерзости. Фло употребила более крепкое слово. В мыслях или когда была одна, Флоренс Тейт не стеснялась в выражениях. Этак лете десяти, когда она тайком и с огромным удовольствием выговаривала все известные ей четырехбуквенники непристойного содержания, строила из них замысловатые сочетания, инверсировала. Впоследствии, лет в шестнадцать, Фло даже провела маленькое филологическое исследование на эту тему.

Маленькая забавная страстишка. Тайная. Нет, все-таки английский не приспособлен для ругательств! Нет в нем хрипа и рычания! То ли дело – немецкий! Друзья Фло очень мало знали о том, что у нее внутри. Ее экстравагантная, вернее, эпатирующая внешность были неплохой ширмой. Малютка Фло, которая любит цитировать Сафо вперемешку с негритянским сленгом. Которая вечно ходит без трусов, но при этом – совершеннейшая ледышка…

Рохан был первым, кому удалось заглянуть за занавес…

«Как они общаются, братья! – подумала девушка. – Рохан глядит на АНКА, как на китайскую вазу девятого века, а АНК вещает будто из-за стеклянной стены!»

Только это не гордость. Что-то другое. Конечно, будь у Фло такое божественное могущество, как бы она себя вела? Вон, кстати, сидит доказательство этого могущества, Дин Джибс. Помолодел минимум на двадцать лет. «Но черт меня побери, – подумала Фло, – если этот помолодевший Дин доверяет своему благодетелю на йоту больше, чем прежде!» А вот Рохан ничем не лучше этого сопливого черного МТанны! Готов перед АНКОМ на брюхе ползать!

Фло понимала, что не права. Ну и наплевать!

– Рохан, – предложила она, коснувшись плеча друга, – пойдем искупаемся!

Рохан тут же посмотрел на АНКА. Сын Древней молчал. Улыбался ласково-отрешенно.

«Вот гад!» – подумала Фло.

Она встала, намереваясь вскарабкаться наверх и перебраться к защищенной скалами лагуне.

Рохан поднялся, собираясь последовать за девушкой.

– Купаться можно и здесь! – произнес АНК, глядя в пространство.

– Акулы! – возразила Фло. В голосе ее слышалась неприязнь. – Я не хочу, чтобы мне откусили ногу!

– Я – тоже! – отозвался АНК. Его благожелательность контрастировала с раздраженным голосом девушки. – Но их здесь нет!

Рохан, уже начавший подниматься по каменной «лестнице», остановился.

– Ты заставляешь их держаться подальше? – спросил он почти с благоговением. – «Все живое!»

–Не я– дельфины! – Рука, отливающая красным закатным пламенем, указала вдаль.

Рохан пригляделся и увидел примерно в четверти мили играющие на поверхности черные быстрые тела. Они отчетливо выделялись на фоне огромного закатного солнца. Джибс, который помнил того, первого дельфина, «встретившего» его прошлой ночью, задумчиво поглядел на АНКА. Здешние воды славились обилием акул, никак не дельфинов. Больше того. Дин знал: дельфины не любят места, где много акул. Но разве стая дельфинов в четверти мили от берега – гарантия безопасности? Если это только одна стая? Джибс припомнил: он видел дельфинов и днем. Этих же или других?

А я слыхал: дельфины не очень любят эту часть океана, – бросил он пробный камень.

– Они знают, что я здесь! – ответил АНК.

–А я не хочу, чтобы мне откусили ногу! – повторила Фло. – Ты, Рохан…

– Вы можете купаться здесь!

Голос сына Древней накрыл и стер голос Фло.

А ведь говорил АНК совсем тихо…

«Как это у него получается?» – подумал Рохан, снимая ногу с каменного уступа.

– Не нужно бояться! – продолжал АНК. Казалось, он не обращал никакого внимания на эмоции Фло. Не больше, чем на шипение прибоя. Так казалось, но на самом деле Фло его развлекала. Как кошка.

Рохан и АНК обменялись взглядами. Братья поняли друг друга.

– Добро! – сказал Рохан и направился к воде. Зайдя по колено, он обернулся. Фло нехотя двинулась к нему. Она отлично знала, что Рохан останется здесь.

Этому желтому фавну он верит, как Богу! И черт с ним! В конце концов, Фло и сама не сомневалась в заверениях АНКА. «Разве сын Древней позволит акулам сожрать свою любимую игрушку?» – подумала она сердито.