Текст книги "Паника"

Автор книги: Александр Мазин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Оставшись в одиночестве, Рохан некоторое время сидел на траве, бездумно глядя, как среди ветвей перепархивают птицы и шныряют тощие обезьяны размером с кошку, с длимыми закрученными хвостами. И птицы, и обезьяны держались от человек» на почтительном расстоянии.

«Значит, с Фло будет все в порядке! – подумал Рохан, поерзав на траве. Сидеть было колко, а плавки ему так и не вернули. – А вот как Джибс с Тарарафе?»

Конечно, АНК обещал, что им будет хорошо. Но что есть хорошо, с точки зрения Пана?

Это был вопрос одновременно философский и практический. При других обстоятельствах Рохан непременно и с удовольствием поразмышлял бы об этом. При других обстоятельствах.

«Вон идет золотой и голый, пьяный радостью бог!»

Надо же как точно!

Если им, четверым, удастся удрать с острова…

Нет, Рохану не хочется покидать Козий Танец! Совсем не хочется! Теперь, когда АНК разберется с солдатами… А он разберется? Словно в ответ на эту мысль прогремела автоматная очередь. Потом еще одна. Совсем близко.

Рохан вскочил на ноги. Но тут же снова сел. Глупо нарваться на шальную пулю. Умно было бы укрыться…

Рохан посмотрел на черную дыру. Нет, туда ему совсем не хотелось! «АНК сказал: все будет в порядке», – успокоил он сам себя.

Прошло еще с четверть часа. Рохан успокоился. И тут снова до него донеслась стрельба. Сверху, с макушки острова.

– Пулемет! – раздался рядом знакомый голос.

Рохан повернулся и увидел Джибса. А чуть поодаль – масаи.

– Да, – кивнул американец. – Тяжелый пулемет! Как дела, мой мальчик? Ты в порядке?

– Угу! – Рохан расплылся в улыбке, и его лицо стало совершенно мальчишеским. – А ты. Дин?

– О! Я провел превосходную ночь! – Американец подмигнул и прищелкнул языком.

Тарарафе за его спиной сделал отгоняющий жест, но ни Джибс, ни Рохан этого не заметили.

– Как вы выбрались? – спросил Рохан.

– Выбрались, – сказал Джибс. – Вот он нас вывел! – Большим пальцем американец ткнул через плечо в сторону Тарарафе. – Наши подружки, похоже, днем спят!

Что у тебя?

– Непростая история, – ответил Рохан. – Я нашел брата!

– Вот как?

– Сына дяди Сэллери!

– Значит, у него здесь была женщина?

– Не совсем. Мать моего брата – одна из этих… фей!

– Занятно! – пробормотал Джибс. – Может, и мне посчастливится… И что же твой брат? Где он?

– Ушел за Фло! Сказал, что знает, где она, и приведет сюда!

– Если у твоего брата есть способности козоногих девушек, у него может получиться, – кивнул Джибс.

– Эти девушки, их называют Древние, вышколены у него, как горничные в хорошем отеле! – Рохан засмеялся. – Думаю, он способен на многое!

Молодой человек не стад говорить о Пане. Он опасался, что ему не поверят. Пусть АНК сам покажет себя.

Рохан ошибался. После этой ночи Джибс был готов поверить хоть в самого Зевса. И Тарарафе тоже. Но по совершенно другой причине. Участь похищенных солдат наводила на самые дурные мысли. Ни один из троих не спешил откровенничать.

– Выйдем-ка на берег! – предложил Джибс. – Я не прочь взглянуть на наш кораблик!

«АНК найдет меня! – подумал Рохан. – Где бы я ни был!»

Сам он вряд ли решится на экскурсию по острову. Перспектива встречи со вчерашними автоматчиками радовала его не больше, чем селедку встреча с барракудой.

Но в компании с Джибсом и масаи он был готов идти куда угодно.

Шагов через пятьсот дорогу преградило небольшое ущелье с мелководной речушкой. Тарарафе с легкостью спрыгнул вниз. Похоже, нога его больше не тревожила.

Рохан и Джибс прыгать не стали, а спустились по склону, держась за петли лиан. Ущелье было футов десять глубиной, с ровным песчаным дном и каменными стенами, в изломах которых росли пучки травы. Листья пальм, росших вдоль ущелья, свисали вниз, как огромные зеленые уши. Вода в речушке была пресная, с железистым привкусом, и довольно холодная. Глубина – по колено.

Ветви деревьев переплетались над головой, образуя свод, почти непроницаемый для солнечных лучей.

Тарарафе внимательно разглядывал следы, оставленные обитателями острова. Среди них не было ни одного животного крупнее лисы. Изредка попадались аккуратные отпечатки раздвоенных копыт. Все трое знали, кому они принадлежат.

Дорогу преградили ветви упавшего дерева. На почерневшем, обросшем мхом стволе сидела пара занятых друг другом обезьян. Людей они заметили слишком поздно, когда шедший первым Джибс был уже шагах в десяти. С диким верещанием зверьки помчались вверх и исчезли в зелени.

Джибс и масаи переглянулись. Похоже, двуногие были на острове самыми опасными хищниками.

Воздух в ущелье был свеж, а влажный песок приятно холодил ступни. Рохан оглянулся и увидел аккуратные отпечатки собственных ног, уходящие назад и исчезающие за поворотом ущелья. След человека.

Джибс поднял руку: тихо!

Рохан прислушался и уловил некий зудящий звук.

– Двигатель! – сказал Тарарафе и поднял длинную руку, указывая направление. – Там!

Цепляясь за лианы, Джибс полез наверх, остальные – за ним.

На краю ущелья американец еще раз прислушался, поточнее определяя направление. Теперь звук был слышен совершенно отчетливо.

– Вперед! – слегка задыхаясь, бросил Джибс и рысцой припустил вниз по отлогому склону.

Минут через пять они вышли из леса на высокий скалистый берег.

Как раз вовремя, чтобы увидеть выходящую из-за мыса белоснежную яхту Вулбари.

Рохан прищурился и прикрыл ладонью глаза от солнца.

Палуба яхты была битком набита людьми.

– Бегут! – ухмыльнулся Тарарафе.

– Это – он? – Джибс повернулся к Рохану.

Молодой человек пожал плечами.

– Твой брат? – спросил масаи.

Только теперь Рохан заметил, какой у африканца мрачный вид.

– Скорее всего.

– Неплохо! – одобрил Джибс. – Там их не меньше сотни! Упаковать и спровадить сотню головорезов, как девчушек из воскресной школы! – добавил он по-английски. – Мне нравится!

Белая яхта быстро скользила по синей воде.

– Моя интуиция говорит: он спровадил всех! – сказал Джибс.

Американец уже проникся к АНКУ дружескими чувствами. Заочно. Тем более, тот тоже внук Рохана Дейна.

– Разве что остались парни, которых прошлой ночью прихватили газеленогие девочки!

– Нет! – сказал Тарарафе.

Что-то в его голосе заставило американца взглянуть на масаи.

Тарарафе отрицательно покачал головой, отвечая на невысказанный вопрос:

– Потом!

Джибс кивнул и вновь посмотрел на яхту.

– Хорошо идет! – сказал он.

Рохан исподтишка разглядывал обоих друзей. Да, масаи был чем-то здорово расстроен. В противовес жизнерадостному настроению Дина. Хотя рана охотника, полученная ночью, затянулась с невероятной быстротой. На бедре остался только розовый выпуклый шрам.

«Не обошлось без Древних!» – с теплотой подумал Рохан. Что же африканец так мрачен?

Большой красный мотылек опустился на загорелое плечо Джибса. Американец дунул на него, но мотылек остался, усидел, крепко вцепившись лапками в кожу человека.

Дин засмеялся.

– Парусник! – сказал он. И вдруг переменился в лице.

Рохан увидел нечто, быстро несущееся над морем, оставляющее за собой белесую полосу тумана.

Мигом позже он услышал резкий свист. Странный предмет прочертил белую полосу, коснувшуюся ставшей совсем маленькой яхты. Рохан увидел вспышку, а затем – водяной горб, встающий там, где раньше был корабль. И красноватое пламя в его основании. Яхта отошла довольно далеко, и водяной столб казался не выше наперстка. Через секунду приглушенный звук взрыва Достиг острова. Он был похож на раскат грома.

Рохан не сразу понял, что произошло.

– Зачем? – пробормотал Джибс растерянно.

Бурун опал. Маленькой белоснежной игрушки больше не было на синей поверхности океана.

– Что это было? Ракета? – почему-то шепотом спросил Рохан.

– Угадал! – Джибс теперь был так же мрачен, как и Тарарафе.

– Выходит, на острове кто-то остался? Из солдат?

– Не обязательно! – Джибс покачал головой. —Запуск мог быть и автоматическим… Ракета такого класса…

– Может быть, кто-то все-таки остался и…

Тарарафе кашлянул.

В десяти шагах, пересекаемый полосками тени от широкого пальмового листа, стоял АНК. Справа от него, радостно улыбаясь, – Флоренс. Она не видела взрыва яхты. И Рохан, увидев девушку, сразу же забыл о взрыве. Он лишь теперь начал понимать, как много значит для него Флоренс Тейт.

АНК сделал шаг назад. Миг – и его не стало. Даже Тарарафе.стоявший в нескольких футах.не успел увидеть, как он ушел. Только темные полоски тени на траве, движущиеся влево-вправо в такт колебаниям толстого треугольного стебля

– Мы лишние. Тара! – тихо сказал Джибс.

Чернокожий кивнул, и оба исчезли в чаще. Но ушли не в ту сторону, куда направился АНК.

– Что же ты скажешь мне, охотник? – спросил американец, когда они ушли достаточно далеко.

– Плохое место, Рангно! Плохие существа! Смерть! – Масаи ударил себя кулаком в грудь.

– Мы живы! – напомнил Джибс. —И я не думаю, что могущественный брат Рохана причастен к смерти тех на яхте!

– Ты красиво говоришь! – сказал масаи. – Красиво и правильно. Значит, это ложь!

– Охотник! – Джибс отвернулся, сделал несколько шагов и резким ударом ладони обрубил ветку в три пальца толщиной.

– Они еще никого не убили! – бросил он, поворачиваясь к Тарарафе.

Масаи смотрел на друга не мигая, крепко сжав челюсти.

– Нет?

– Тот солдат! – Тарарафе выпрямился, мышцы его шеи напряглись.

– Что с ним случилось?

– Его съели! – лаконично сказал Тарарафе.

– С тобой все в порядке? – спросил Рохан, с беспокойством оглядывая свою подругу. – Тебе не сделали ничего дурного?

– Нет, что ты! – Девушка рассмеялась. – Меня всего лишь похитили, держали под замком и посулили отдать на растерзание черным каннибалам, если я не соглашусь сотрудничать!

– Сотрудничать? – воскликнул пораженный Рохан. – В чем?

– В охоте на тебя, милый! Если ты не против, давай спустимся к морю и искупаемся! Я чувствую себя ужасно грязной! Выкупаемся, и я расскажу тебе все, что захочешь!

Не дожидаясь ответа, она прыгнула вниз, на присыпанную песком площадку, а оттуда, ловко перемахивая с камня на камень, – на крохотный песчаный пляж.

Рохан последовал за ней, но намного осторожней.

Пляж был шагов двадцать длиной и на треть прикрыт от солнца кроной растущего над обрывом дерева.

Ствол дерева толщиной с туловище Рохана, покрытый гладкой красной корой, выгнулся и навис над краем берега, цепляясь за трещины узловатыми бурыми корнями. Там, где тень оканчивалась, песок был раскален настолько, что в нем можно было печь яйца.

Рохан поспешно шагнул в прибой, чтобы остудить обожженные пятки.

Фло мигом сбросила с себя одежду и, разбежавшись, нырнула в теплую воду.

– Эй! – запоздало крикнул Рохан. – Как насчет акул?

Флоренс вынырнула, встав коленями на песок, повернулась к берегу. Намокшие волосы облепили ее голову, и голова на тонкой шейке выглядела такой трогательно беззащитной, что у Рохана защемило в горле.

– Долго ты будешь так стоять? – крикнула девушка.

– Ты больше не боишься акул? – спросил Рохан.

Солнечные лучи обжигали ему спину и затылок. Но это было даже приятно.

– Тут мелко! – ответила Фло.

– А знаешь ли ты, глупая женщина, что именно на мелководье ты для нее наиболее аппетитна? Знаешь ли ты, что говорит статистика?

– Не знаю и знать не хочу! – Фло ударила руками по воде и окатила Рохана фонтаном сверкающих брызг.

– Ну ладно! – заявил он грозно и нырнул.

На пронизанном солнцем мелководье, в прозрачной, как хрусталь, воде, видна была каждая крохотная рыбешка, не то что плывущий человек.

Фло вскочила на ноги (вода доходила ей до пупка) и попыталась увернуться. Но Рохан (один из лучших ватерполистов в университете) поймал ее за лодыжки, поддел головой между ног и выбросил из воды.

Фло завопила, плюхнулась спиной, наглоталась соленой жидкости и ухитрилась при этом лягнуть Рохана в грудь. Но он уже сгреб ее в охапку, прижал ко дну, впившись губами в губы. Фло бешено извивалась, даже попыталась укусить, но Рохан продержал ее во взмученной воде целую минуту, прежде чем позволил вдохнуть.

Когда она наконец оказалась на поверхности, то первое, что сделала, – заехала кулаком в довольную физиономию Рохана.

– Спятила? – спросил ее друг, потирая щеку.

– Идиот! – прохрипела девушка, жадно глотая воздух. – Ты меня чуть не утопил!

– Зато как красиво теперь поднимается твоя грудка! – ухмыльнулся молодой человек.

– Пошлость! – отрезала Фло и попыталась треснуть его еще раз.

– Повторим, – предложил Рохан, уворачиваясь.

– Не смей меня трогать! – гневно воскликнула девушка.

Рохан увидел ползущего по дну маленького осьминога, сцапал его и бросил в свою подругу.

– Убью! – свирепо процедила Фло, поднимаясь.

Рохан расхохотался, бросился в воду и поплыл кролем к выходу из маленькой бухточки. Фло послала вдогонку пару ругательств, но догнать и не пыталась. Рохан плавал намного лучше. Вместо этого она уселась на дно (вода доходила ей до подбородка) и через минуту пришла к выводу, что Рохан ведет себя необычно. А еще через минуту решила, что нашла причину этого.

Цепь обросших водорослями камней надежно закрывала вход в маленький залив даже сейчас, во время прилива. Рохан напрасно опасался акул. Зацепившись пальцами за край одного из камней, он позволил волнам мягко покачивать его тело над зеленым шевелящимся ковром. Казалось, не камень под ним, а огромный, покрытый шерстью зверь, зарывшийся в белый песок угловатой головой. Шнырявшие в воде крохотные полосатые рыбки иногда задевали, щекоча втянутый живот Рохана.

Фло тихо подплыла, устроилась рядом на камне, погладила друга по гладкой спине с выступающей правой лопаткой.

– Если ты ревнуешь меня к этому маленькому богу – зря!

Рохан удивился, но решил сыграть на ее ошибке.

– Я знаю твою слабость, – сказал он.

– Какую именно?

– Голос!

Девушка засмеялась.

– Так ты теперь называешь это слабостью? – проворковала она.

– Это колдовство, – серьезно сказал Рохан, садясь на шероховатую теплую вершину камня. – Его голос… Черт! Это не просто гипноз! Это настоящая магия! Не стоит смеяться, даже мне…

Фло прижала к губам Рохана мокрую ладошку.

– То – ты, а то– я, – сказала она снисходительно. – Витринные фрукты.

– Что ты имеешь в виду? – Рохан оттолкнул ее руку.

– Витринные фрукты. Ты никогда не пробовал пластмассовое яблоко? Очень красивое, очень спелое… Я как-то попробовала. Года в три. Потрясающее разочарование.

До сих пор не могу забыть.

– Ты это – к чему?

– Голос твоего брата, его ведь можно считать твоим братом, верно?

Рохан кивнул.

– Его голос – вроде этих фруктов. Там ничего нет, за этим голосом! Пусто! Ты понимаешь?

– Не очень, – пробормотал Рохан, глядя, как перекатываются волны через серый зернистый гребень камня.

– Я боюсь, – честно призналась Фло. – Я должна быть ему благодарна. Честно, он ведь вытащил меня из жуткого дерьма. А все равно я ему не верю. Он всю дорогу, пока мы шли сюда, твердил, что позаботится о нас. Позаботится! А я хочу, чтобы он обо мне заботился? – произнесла она агрессивно. – То, что я знаю об этих Древних… Нет уж! Лучше я сама о себе позабочусь. И о тебе заодно!

– Вот как? – оживился Рохан. – И что же ты знаешь о Древних?

– Отвези меня к берегу – тогда расскажу!

– Поехали, – сказал Рохан, соскальзывая в воду.

Фло положила руки на его плечи, вытянулась, чтобы не мешать Рохану грести.

Когда они были на полпути к берегу, Фло соскользнула со спины друга. Ее длинные волосы плыли по поверхности, как диковинные водоросли.

Песок был горячим даже в тени. Флоренс легла на спину, похлопала себя по загорелому животу:

– Устраивайся!

Рохан лег под прямым углом к ней, головой – в мягкой впадине живота девушки. Флоренс подложила ладонь под затылок, посмотрела на зеленую листву наверху.

– Я шла по набережной… – произнесла она.

Потрепанный военный джип остановился у края дороги в шести милях от города. Вокруг была пустыня, раскаленная полуденным солнцем. Обливаясь потом, двое солдат выволокли из джипа большой черный пластиковый мешок. Волоком оттащив его шагов на двадцать от автострады, они бросили мешок, сели в машину и уехали. Минут через пять сверху, из маревно дрожащего неба упал гриф. Переваливаясь, он обошел мешок, потом, неловко ударив крыльями, вскочил на него и разорвал толстую пленку ударом кривого клюва. Сверху упал его сородич и, уже не мешкая, присоединился к первому. Затем– третий, четвертый… Через три минуты мешок и его содержимое скрылись под шевелящимся и орущим покровом хлопающих крыльев и распространяющих зловоние тел. Содержимым мешка было то, что осталось от Куто Тенгу Туруме, бывшего чиновника земельного департамента.

А за час до того, как от Куто Туруме остался только десяток-другой обглоданных костей, с аэродрома столицы по личному приказу Президента поднялись в воздух два сверхзвуковых истребителя-бомбардировщика «Мираж» и взяли курс на остров, значившийся в лоции как «Козий Танец».

– Что ты предлагаешь? – спросил Джибс. – Я ведь не колдун, – добавил он извиняющимся тоном. – Мне подобное в новинку.

– Понимаю, – кивнул масаи. – Они пьют нашу жизнь. Но мы можем им помешать, Рангно!

– Знаешь, – сказал Джибс, – а ведь меня никто не собирался съесть! Я слишком жилистый, а?

– Ты шутишь, – укоризненно произнес африканец. – То была страшная ночь!

–Я бы не сказал. – Джибс ухмыльнулся.

– Они пьют нашу жизнь, – повторил масаи. – Твою жизнь, Рангно! Если даже тебе нравится – все равно. Это твоя жизнь.

– Я слушаю тебя, – серьезно ответил американец.

– Буду искать корень! – сообщил масаи. – Нужный корень. Ты останешься здесь?

– Нет уж! Я пойду с тобой… на всякий случай.

– Да, Рангно.

Масаи нырнул в заросли и Джибс последовал за ним. Тарарафе двигался как гончая, ведомая «верхним» чутьем. Когда колючие кусты или переплетение лиан преграждали ему путь, африканец поворачивал, обходил препятствие и возвращался к прежнему направлению. Джибс, с трудом поспевающий за длинноногим масаи, не задавал вопросов. Если бы он мог помочь Тарарафе, тот сказал бы об этом. Тренированное тело Дина Джибса покрылось потом, дыхание участилось. Должно быть, сказывалось напряжение последних дней и прошлая великолепная ночь.

Тарарафе резко остановился. Склон перед ним круто уходил вверх. Масаи втянул воздух широкими ноздрями, оглянулся на Джибса и бегом, помогая себе руками, стал подниматься. Очень скоро они оказались на своеобразной вершине, среди древовидных папоротников и стройных высоких пальм, чьи вершины были увенчаны султанами длинных листьев. Противоположный склон полого спускался к западному берегу острова.

Тарарафе устремился вниз. Джибс – следом… И вдруг почувствовал короткую боль слева, повыше диафрагмы. Словно в грудь воткнули нож. У него перехватило дыхание. Но боль уже ослабела, поползла под мышку, дальше – в спину и затаилась под лопаткой, оставив после себя слабость, дрожь и чувство опасности.

«Вот дерьмо!» – подумал Джибс. Он прожил шесть десятков лет и ни разу у него не болело сердце.

Американец медленно опустился на траву, проросшую сквозь слой старых листьев. Он знал, что Тарарафе почувствует его отсутствие и вернется, если сочтет нужным.

Масаи не вернулся. Потому что был близок к тому что искал.

Прямо перед ним росло дерево-гигант с непомерно огромным стволом. Наземные корни, плоские, в десять– двенадцать футов длиной, зарывались в землю, подпирая великана.

Тарарафе остановился у подножия покрытого трещинами ствола. Расположившаяся над его головой обезьяна сердито затараторила и перебралась повыше.

Тарарафе присел на корточки, отодрал дерн и понюхал землю. Да, он был близок к цели.

«Если ты ищешь растение, – говорил его отец, – позови. И оно подскажет тебе. Или лесной дух подскажет, если ты ему понравишься. Умей только узнать подсказку».

Тарарафе умел.

На четвереньках масаи двинулся вокруг ствола. Так ищет лиса, так ищет шакал. Так ищет колдун-масаи.

Тарарафе не был колдуном, но нашел то, что искал и принялся рыть землю, не жалея пальцев.

Джибсу полегчало. Он встал и начал спускаться вниз Пройдя футов двести, он углядел слева черную спину Тарарафе.

Масаи, стоя на коленях, рылся в земле. Джибс подошел ближе, опустился в нескольких шагах. Тарарафе не обращал на него внимания. Джибс смотрел на натянувшуюся розовую кожу на месте вчерашней раны. Тонкая, но уже достаточно крепкая. Никакого намека на рубец. Ссадина двухнедельной давности выглядела бы именно так. Почему-то Джибса совершенно не интересовало, что делает африканец.

Тарарафе закончил свою работу. В руке у него оказался корень дюймов пять длиной, толстый, узловатый, с хохолком из длинных листьев и пары бледно-желтых цветов. Масаи постучал корнем о ладонь, стряхивая сухую землю. Он посмотрел на друга и широко улыбнулся.

– Нашел! – радостно сообщил он.

И тут же обратил внимание на мокрое от пота, осунувшееся лицо американца.

И перестал улыбаться.

– Ляг, Рангно, – сказал он. – Ляг, береги силу!

– На мой век хватит, – отозвался Джибс. Но послушался, растянулся на земле.

– Злой дух правит здесь, – сказал масаи, и глаза его превратились в узкие щелочки, а рука сделала отгоняющий жест.

– Злой ночной дух! Очень сильный!

– Этот… юноша?

– Нет! Нет! Нет! – Три слова были сказаны быстро, с нарастающей энергией.

– А если не он, то кто?

Тарарафе покачал головой. Пальцы его оглаживали корень.

– Ты спросил – я ответил, – произнес масаи. – Он – не юноша. Не человек. Все они – не люди!

– Ну не знаю, – сказал Джибс. – Отрежь этим малюткам ноги по колено – никто не догадается об их происхождении! А новоявленный брат Рохана…

– Нет! Нет, Рангно, – перебил Тарарафе. – Они дышат, живут – как люди. Белые, черные. Охотник скажет: не люди – лесные духи. Нехороши! Да! Но сильный злой дух – здесь! – Масаи топнул ногой.

– Пусть – духи, – согласился Джибс. – Но не так уж нехороши! Прошлой ночью эти крошки сделали невозможное. Я и в двадцать лет не был способен на половину ;того, что выделывал. Да ради такого можно и пять лет жизни отдать!

– Они пьют жизнь охотника, – мрачно сказал Тарарафе. – Вижу, ты понимаешь. И не боишься. Почему?

– Не понимаю, – возразил Джибс. – Мне – шестьдесят. Почти. В этом возрасте. Друг, люди перестают бояться.

– Ты силен, Рангно, – задумчиво произнес его друг. – И я никогда не считал тебя глупым. Они пьют жизнь охотника, как ты пьешь воду из глиняного кувшина. Они пьют твою воду, свежую и холодную, как вода из горной реки. И дают тебе свою, сладкую, как сок динги. И смертельную, как маковое молоко. Ты умрешь, Рангно! Умрешь быстро! Я умру позже. И духи моего племени, духи моих предков отвернутся от меня, когда я умру!

– Ты говоришь так, будто хорошо их знаешь?

– Ответ – да. Ответ – нет!

Тарарафе поднял с земли камешек и острым его краем принялся очищать корень от кожуры.

– Когда я был ребенком, духи брали меня к себе. Духи рассказывали мне о многом. О людях. О самих духах. Об этих – нет. Но охотник и ночью чует запах леопарда.

– Мы – мужчины, Рангно, – сказал он, немного помолчав. – Мы стали – мужчинами, убившие своего первого льва. Мы не дадим себя выпить, как кокосовый орех!

Джибс кивнул. Если масаи так говорит, он отвечает за свои слова.

– Злые духи берут это. – Он указал на свой пенис. – И сосут мою силу! Дурак думает – приятно! Умный знает – смерть! Вот! – Африканец взмахнул наполовину очищенным корнем. – Вот! Духи мудры. Они молчат здесь. Но прежде успели вложить ум в голову Тарарафе и отвагу – в его сердце.

Собственное сердце Джибса снова напомнило о себе, и он скрипнул зубами.

«Боль – ничто! – подумал Дин. – Лишь бы мотор совсем не отказал! Этот парень справится и без меня, а вот насчет малыша я не уверен!»

– Охотник идет в лес! – нараспев, тоном рассказчика проговорил масаи. – Охотник идет в лес один. Охотник идет в лес с другими охотниками. Или гонит быков в саванну. Далеко. Без женщины. Долго. Одна луна. Две луны. Три луны. Долго. Мужчина не может без женщины долго. Он станет плохим охотником, и дичь будет смеяться над ним. Он станет плохим пастухом, и львы будут красть его скот. Он будет думать: где женщина? Он будет тратить силу впустую. Вот! – Тарарафе поднял белый влажный корень. – Я беру это! Я тру это с кислым соком молодых плодов. Я кладу это в кокосовый орех. Я оставляю это на солнце, пока оно не коснется земли. Я пью половину от половины. И я не хочу женщину. Даже когда она рядом. Даже если это умелая женщина. Даже если это моя любимая жена, купленная только вчера за шесть хороших быков. Я не хочу ее десять дней. Я не хочу ее целую луну. И дольше. Пока не увижу снова. Я пью это раз. Я пью это второй раз. Я могу пить третий раз, если нужно. Четыре – нет. Четыре —няне захочу женщину никогда. Это сильный корень, Рангно! Ты увидишь!

– И нас съедят, как этого парня, – резюмировал Джибс.

– Нет! – уверенно возразил Тарарафе. – Их владыка, тот, что изгнал солдат, не даст нас съесть. В эту ночь. А на следующую ночь мы убежим. Наша лодка еще у берега.

– С тем же успехом мы можем бежать и в эту ночь, – сказал Джибс. Хотя вовсе не собирался бежать.

– Ветра нет! – сказал Тарарафе. – Ветер – завтра. К ночи. Я чую хороший ветер. Мы уплывем.

– Допустим, – сказал Джибс. – А теперь вспомни о ракете, которая взорвала катер! И о нашем золотокожем хозяине. Захочет ли он с нами расстаться?

– Я думаю! – сказал Тарарафе и закрыл глаза.

Руки его тем временем продолжали скоблить корень.

Горка влажной массы скапливалась на большом вогнутом листе, который масаи положил на землю.

Наверху перекликались птицы. Воздух был теплый и неподвижный. Джибса начало клонить в сон. И он позволил дремоте овладеть им… Тело нуждалось в отдыхе, а воля уже не могла подстегнуть медлительную кровь…

– Рангно! – Резкий окрик Тарарафе разбудил Джибса.

Американец сел, поморгал глазами.

– Слушай! – бросил ему масаи.

Джибс прислушался. Сон помог: сейчас американец чувствовал себя намного бодрее.

Перед Тарарафе стоял вкопанный в землю кокосовый орех со срезанной верхушкой. Масаи пальцами запихивал в него истертый корень.

– Самолет! – сказал Джибс. – Нет, – поправился он, – два самолета!

Масаи кивнул. Он встал и, взяв орех, опустил его в сплетенную из лиан «сетку».

– Пойдем, – предложил он, – посмотрим, кто к нам летит!

– К нам? – удивился Джибс. – Разве здесь есть посадочная полоса? – Он рассмеялся.

– К нам! – уверенно заявил масаи. – Идем, Рангно! Это военные самолеты. Я знаю их звук! Стервятники слетаются к мертвому льву!

– Вы не угостите меня, сэр? – попросил МТанна, с завистью глядя на шоколад. – Разве я не заслужил?

– Заслужил? – Веерховен едва не поперхнулся. – Ты заслужил?

– Мой первый выстрел! – радостно сообщил чернокожий. – Вы сказали, сэр! Будь начеку! Я сразу же ввел программу, сэр! Угостите меня шоколадом, лейтенант, сэр! Ваш приказ, сэр! Цель уничтожена! Чистое поражение с первого запуска! Так, сэр!

– Какой, к дьяволу, приказ? – зарычал Веерховен.

МТанна перестал улыбаться. Он был похож на обиженного ребенка.

– Ваш приказ, сэр! – повторил он. – Я все сделал верно! Цель уничтожена!

– Цель… – пробормотал Веерховен. До него постепенно начало доходить. «Но, черт возьми, я же не отдавал команду на поражение! Или – отдавал?»

МТанна… Тактическая операционная система не дает «картинки» объекта. Только условный сигнал…

– Встань и подойди ко мне! – приказал лейтенант. – А теперь смотри!

И вывел на экран запись уничтожения яхты.

Компьютер трижды повторил эпизод, прежде чем Веерховен отменил команду.

У МТанны отвалилась челюсть.

Веерховен переключился на наружную камеру и в десятый раз пронаблюдал пустой плац и распахнутые ворота.

Оператор что-то забормотал на своем языке.

– Что ты там болтаешь? – раздраженно бросил Рихард.

МТанна осекся. Он облизнул трясущиеся губы.

«Обезьяна! – подумал Веерховен. – Черная бестолковая обезьяна!» Но все=таки парень был его подчиненным.

– Я… Сэр… Я выполнил ваш приказ, сэр, так, да?

Веерховен молчал.

Чернокожий затрясся еще сильнее. Он попятился, опрокинул собственное кресло. Веерховен поморщился.

– Я… убил… их… всех?.. Ваш приказ, сэр?.. Не было приказа, да, сэр?..

Рихард с беспокойством изучил лицо МТанны: оскаленный рот, выпученные глаза, трясущиеся щеки…

«Как бы он не спятил!» – подумал Веерховен. Оказаться в одном бункере с сумасшедшим ему не улыбалось. Может, его пристрелить? Нет, это недостойно. Хоть парень– всего лишь чернокожий, но солдат. Его, лейтенанта Веерховена, солдат. Мозг искал решение. Решение, которое сняло бы ответственность с обоих. Достаточно убедительное решение.

– Спокойней, парень! – произнес Рихард, стараясь сделать голос твердым и поточнее передать интонации, позаимствованные у Бейсна. (Отличный был командир, черт возьми! Верней, прими. Господь, его душу.) – Ничьей вины здесь нет. Мы не виноваты, парень!

– Но, – пробормотал оператор, – я же ясно слышал…

«Вот дьявол!» – подумал Веерховен.

– Я заблокировал твой пульт! – соврал он.

«Вот так, что надо!»

– Я заблокировал твой пульт, понимаешь? Это должна была быть только имитация! Ты помнишь, что такое – имитация? – спросил он строго.

– Да, сэр! Конечно, сэр!

«Дело идет на лад», – констатировал Веерховен.

– Это была ошибка системы! – сказал он жестко. – Сядь, солдат! Они мертвы! Все! Мы с тобой остались вдвоем и должны подумать, как выкарабкаться, понял?

– Да, сэр!

До МТанны сказанное дошло только наполовину.

Главное, он не виноват. Его не накажут. – Налей два стакана тоника! – приказал Веерховен. Пока МТанна доставал из холодильника тоник и разливал его, Веерховен вытряхнул на ладонь розовую капсулу.

МТанна поставил перед ним стакан с напитком. Снаружи тонкое стекло запотело.

«Надо отрегулировать кондиционер», – подумал Веерховен машинально.

– На! – Он протянул капсулу оператору. – Проглоти! Это укрепит твои мозги!

– Сэр? – робко спросил чернокожий. – А куда они поплыли?

– Выясним, – ответил Веерховен.

Он взглянул на часы: средство подействует через пару минут.

– Там в холодильнике – бутерброды, – сказал он. – Разогрей их. Мы поедим здесь. Сейчас не стоит подниматься наверх. На, – он отломил кусок шоколада, – съешь пока! И займись нашим обедом!

Пока МТанна разогревал в микроволновой печи бутерброды, Рихард просмотрел запись, предшествующую отплытию яхты. Ничего нового это не дало. Тогда он вызвал эпизод появления желтокожего красавца перед воротами базы.

Веерховен снова увидел, как взрывают землю удары пуль, как странный юноша отодвигается в сторону, неуклюже, как борзая, тормозящая на бегу, увидел, как он прикладывает к губам бамбуковую трубку…

МТанна поставил перед ним пластиковую тарелочку. Запах слегка поджаренной ветчины защекотал ноздри Веерховена. Он понял, что чертовски голоден. Хотя и слопал плитку шоколада.

Каким образом кусок бамбука может обезвредить пулеметы с компьютерным наведением?

– Страх! – сказал МТанна у него за спиной.

Лейтенант повернулся вместе с креслом и уставился на него.