Текст книги "Паника"

Автор книги: Александр Мазин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Услышав звук открываемой двери, Фло моментально села на кровати и запахнула халат. Вошел Раххам. Фло вспомнила, какое хорошее впечатление он произвел сначала. Элегантный, красивый, с прекрасными Манерами – настоящий джентльмен. Особенно – после черных громил, два дня передававших ее из рук в руки. Но громилы не причинили ей вреда и обращались с подчеркнутым уважением. А этот африканский аристократ, похожий на метрдотеля из дорогого парижского кабака, с самого начала не скрывал своего презрения. И Фло ответила тем же. В конце концов, если она не слишком трусила в компании громил, что уж этого…

Раххам окинул взглядом судящую девушку и скривил тонкие губы.

Фло тут же вскочила на ноги. Ноздри ее раздувались.

«Что за сучонка? – подумал Раххам. – Тощая, безгрудая, бледная нахальная девка! Разве это зад женщины?»

«Черт меня возьми! – подумала Фло. – Этот парень – педик! Точно, педик!»

В коротком шелковом халате, с распущенными волосами она должна выглядеть потрясающе!

– На, – сказал Раххам, кладя на стул принесенную одежду. – Надень!

Фло посмотрела на то, что он принес. Ну ясно, солдатская форма! Ничего лучшего у них не нашлось!

– Быстрей! – бросил Раххам.

Фло послала ему убийственный взгляд и развязала пояс халата. Раххам брезгливо отвернулся.

«Точно, педик!» – решила Фло.

Одежда пришлась впору. Только пятнистые шорты немного тесноваты. Фло застегнула ремень и остановилась перед зеркалом. А что, не так уж плохо! Мужская одежда ей идет. А этот ровный загар делает ее длинные ноги еще красивее!

«Так-то тебе должно больше понравиться, мистер педруччио?» – подумала Фло.

– Эй! – произнесла она.

Раххам повернулся.

«Ни дать ни взять – сопляк-новобранец! – оценил он. – Будь я молодым Хамстером – и близко не подошел бы к такой глисте! Сомнительный план, очень сомнительный!»

– Хорошо, – сказал он холодно. – С тобой будет говорить важный человек! Идем!

«Еще один черномазый!» – подумала Фло. Но ошиблась.

В комнате, обставленной как гостиная, ее поджидал белый. Худощавый загорелый мужчина лет сорока в военной форме и с кобурой на поясе. Впрочем, среди людей, которые окружали Фло после похищения, только Раххам не носил оружия.

Военный отложил в сторону журнал и устремил на нее серые равнодушные глаза. Череп его, туго обтянутый кожей, напоминал лошадиную морду.

– Сядь! – приказал он и Раххам подтолкнул девушку к креслу без подлокотников посередине комнаты.

– Я – полковник Бейсн! – сказал военный безразличным голосом.

«Англичанин!» – определила Фло.

– Миссис Дейн! – произнесла девушка.

– Дейн? – Военный чуть заметно усмехнулся. —

Или – Хамстер? Или – не Дейн и не Хамстер?

Фло не смогла скрыть замешательства.

– Впрочем, – тут же добавил полковник, – меня не интересуют формальности. Зато очень интересует сам Хамстер-младший! И вы мне в этом поможете!

– Даже не подумаю! – фыркнула Фло. – Имейте в виду, я – гражданка Соединенных Штатов! Мое похищение не пройдет вам даром! Вы пожалеете!

Бейсн наблюдал за девушкой очень внимательно. Он полагал, что с первого мгновения должен определить, кто перед ним, и найти верный подход. Опыт многочисленных допросов показывал, что первое верное впечатление помогает избежать ошибок и сэкономить время. Он знал также, что первоначально Вулбари предполагал, что сам справится с этой девушкой. Но она оказалась шейху не по зубам. Вернее, он не хотел отдавать ее своем палачу из опасения нанести непоправимый вред будущим отношениям с Хамстером-старшим.

– Вы должны немедленно доставить меня обратно! – заявила Фло, ободренная молчанием полковника. – В этом случае я буду просить, чтоб к вам отнеслись снисходительно!

– К сожалению, – Бейсн улыбнулся, показав крупные зубы, – к моему большому сожалению, твое похищение организовано не мной! Иначе здесь сейчас был бы сам Хамстер, а не ты, маленькая никчемная паршивка!

Фло попыталась вскочить со стула, но рука стоящего позади сдавила ее плечо и не дала подняться.

– Но у нас нет Хамстера, а есть ты, – продолжал полковник ровным холодным голосом. – Потому мы удовольствуемся тем, что есть. Хочу, чтобы ты поняла: твое похищение – не моя работа. Но то, что с тобой до сих пор обращались сдержанно, – мой приказ. И он останется в силе, если ты сумеешь стать полезной. Если же ты не сумеешь оказаться полезной мне, то окажешься полезной полутора сотням парней здесь, на острове!

Кстати, кое-кто из них до сих пор не прочь принести жертву своим африканским демонам! Не уверен, что те, кому ты придешься по вкусу как женщина, окажутся сильнее тех, кто захочет попробовать, какова ты на вкус!

Полковник откинулся в кресле и зажег сигарету. Видно было, что он не испытывает неприязни к Фло. Ни неприязни, ни симпатии. Он работает, а девушка – предмет его работы. Вот в этом-то и был весь ужас!

Фло побледнела и прикусила губу.

«Ты не запугаешь меня, урод!» – подумала она.

Но это была пустая бравада. Он ее уже запугал.

– Хочешь закурить? – спросил Бейсн.

Фло кивнула.

Пачка «Честерфилда» перелетела через голову девушки и была поймана тем, кто стоял у нее за спиной. В рот ей вставили сигарету (как будто руки ее были связаны), поднесли огонь.

– Ну так как? – спросил полковник, глядя на Флоренс, как энтомолог смотрит на насажанную на булавку бабочку.

– Можно мне подумать? – пробормотала Фло, выгадывая время.

– Конечно, можно! – кивнул Бейсн. – Пять минут! – И демонстративно взглянул на часы.

– А если я откажусь?

– Через полчаса, – любезным голосом произнес полковник, – возвращается ночной патруль. Они немного поохотились сегодня. А стоит этим парням пропить кровь, как они становятся сущими дьяволами! – Бейсн снисходительно улыбнулся. – Откажешься – и тебя отведут к ним. А завтра – снова ко мне. Итак?

«Надо спросить, что ему от меня нужно?» – лихорадочно подумала девушка. Но губы ее уже произнесли ответ:

– Да, я согласна!

«Господи, неужели все это происходит со мной?»

– Вот и хорошо! – кивнул Бейсн. – Даю слово, что, как только мы свяжемся с Хамстером-старшим и он примет наши условия, ты будешь свободна!

«Врет!» – с отчаянной уверенностью поняла Фло.

Девушка растерянно огляделась… и вдруг взгляд ее остановился на черной лакированной трости, прислоненной к стене. У Фло было отличное зрение, поэтому она без труда прочитала: «Мастеру слова Сэллери Дейну от…»

Кто подали Сэллери Дейну трость, прочесть было невозможно, да и не важно! Догадка вспыхнула в мозгу Флоренс, едва она взглянула на золотые буквы надписи.

«Козий Танец!»

Козий Танец, остров, который купил дядя Рохана!

А теперь здесь заправляют черные, которыми командует английский полковник! Непонятно только, что делать ей.

– Для начала, – сказал Бейсн, – ты напишешь письмо!

– Письмо?

Полковник сделал знак, и на колени ей лег планшет с листом бумаги и ручкой.

«Главное, чтобы Рохан не попал сюда! – подумала девушка. —Ему тогда придется туго, а меня… просто убьют!»

По телу ее пробежала дрожь.

– Делай то, что я приказываю, и тебе не причинят вреда! – заверил ее Бейсн. – А теперь пиши: «Мой дорогой…»

Неуверенной рукой Фло взяла ручку. Бейсн неотрывно глядел на нее. Позади раздавалось посвистывающее дыхание.

«Похоже, у него был перелом носа?» – пришла в голову Фло неуместная мысль.

– Мой дорогой! Прости, что оставила тебя одного! – диктовал Бейсн. – Но я знаю, что ты теперь вне опасности, а у меня дома приключилась беда! Люблю, целую, береги себя! Твоя Фло!

Появившийся из-за спины девушки Раххам взял листок и передал его полковнику. Тот прочел.

– Неплохо, – одобрил он. – Вижу: мы поладим!

«Хрен тебе!» – подумала Фло.

– Сержант! – произнес Бейсн. – Отведи девушку в номер шесть! И распорядись, чтобы у нее было все необходимое! – И добавил на суахили: – Сейчас не до этой сучки, но она нам еще пригодится!

«Давай, давай! – злорадно думала Фло, выходя из гостиной. – Неужели ты думаешь, что Рохан не отличит мой слог от твоего, солдафон?»

Ей и в голову не приходило, что Бейсн вовсе не намерен передавать написанное Рохану Хамстеру.

Комнатка, в которую отвели Фло, была поменьше предыдущей. И обставлена победное. Маленькое окошко было забрано решеткой. Лампа на потолке бросала вниз вертикальный пучок света. Еще здесь была узкая армейская кровать, черный письменный стол, явно принесенный из другого места, и обитый красной тканью стул.

Фло, которой все равно нечем было заняться, подергала ящики стола. Они оказались заперты. Все шесть. Но это не было препятствием, потому что Фло заметила ключ, торчащий в одном из замков. И ключ этот подходил ко всем ящикам. В этом девушка немедленно убедилась, открыв их один за другим.

Два ящика были пусты. В третьем лежала старенькая пишущая машинка. В четвертом и пятом оказались стопки чистой бумаги, письменные принадлежности, всякая ерунда. Зато в шестом, последнем, оказалась зеленая картонная папка. А в ней – около двухсот исписанных листов. Света было довольно, чтобы девушка могла читать. И первая же страница заставила Фло забыть обо всем. Усевшись на кровати, она взялась за рукопись всерьез, и спустя несколько минут мурашки забегали по ее коже. Прошло полчаса, час, два… Фло поглощала страницу за страницей. Она прервалась только один раз, чтобы завернуться в одеяло: ее бил озноб. Девушка читала до самого рассвета, до тех пор, пока не добралась до конца» И только тогда, закрыв утомленные глаза, растянулась на узкой кровати, позабыв выключить свет. Прочитанное перевернуло ее мир. Если это было правдой, а у Фло не было сомнений в том, что это – правда, то происходящее с ней самой было, по сути, совершенно незначительным. А если то, что она прочла, – правда, значит, то, что ждет ее в будущем на этом острове, станет потрясающе интересным! Фло не спала уже больше тридцати часов, но спать ей не хотелось. Несмотря на резь в уставших глазах! Какой там сон! Может быть, прямо сейчас, нет, не сейчас – ведь уже светло, – но следующей Ночью произойдет нечто, после чего ни у этого полковника с лошадиным лицом, ни у остальных не останется ни времени, ни желания заниматься ею, Фло Тейт. Девушка перевернулась на живот и посмотрела в крохотное оконце. Может быть, уже произошло?

Ждать– нелегко. Но она подождет. И Фло потянулась к разбросанным в беспорядке листам. Надо собрать их и спрятать, чтобы никто, кроме нее, не смог это прочесть.

Спустя несколько минут рукопись в зеленой картонной папке, дневник Сэллери Тенгу Дейна, вернулась на прежнее место. Флоренс была готова пожертвовать всей своей домашней библиотекой, чтобы узнать, отчего дневник оборвался на самом интересном месте.

«Брат!» было последним, что услышал Рохан. Зеленый туман стал голубым, затем – серебряным и наконец пропал, не оставив после себя ни вещества, ни цвета. То был не сон. И не беспамятство. Рохан существовал, но не осознавал себя как человек. Или как что-то, что можно осознать или вообразить. Но, тем не менее, он – был. И существовал. И смыслом, и плотью его существования было чувство. Чувство Любви. Ни тела, ни сознания, ничего конкретного или определенного. Возможно, Рохан был сгустком серебряной водяной пыли, солнечным зайчиком, бликом, крохотным светлячком, чей огонек потерялся в сиянии. Сиянии настолько ярком, что лишь волосок отделял его от абсолютной тьмы. Любовь. Чувство, как и само слово, было всеобъемлющим. В нем были и безграничное доверие, и непередаваемая нежность, и абсолютная преданность. Все, что мог бы приписать этому слову человеческий разум. Но было и то, о чем никакой разумно моги помыслить. Если Рохан был сейчас жив, если он жив – ничего лучшего не смог бы пожелать. Но в жизни, ни в посмертии. А если умер, то, Господи, за какие великие дела удостоен подобного невыразимого блаженства?..

– Возьми его. Мякоть Жемчужницы! – произнес мужской голос на языке Древних. – Унеси его, но не трогай: он предназначен не тебе!

– Почему, владыка? – полным предвкушения голосом произнесла Древняя. – Почему? Я – жажду!

– Не тебе! – отрезал мужской голос. И это было больше, чем слова. – Рожденная-В-Радость соединится с ним, когда похищенный огонь вернется в его тело!

– Вернется?

– Он – мой!

– Он – твой брат! – пропела Мякоть Жемчужницы.

Любовь, разочарование и понимание смешались в ее голосе.

– Тогда я возьму его? – умоляюще проговорила Древняя.

Правая рука ее поддерживала Рохана, не давая ему упасть. Левая же коснулась щеки Тарарафе.

– Возьму его! – повторила Мякоть Жемчужницы.

Невероятным усилием масаи сумел отклониться.

Меньше, чем на дюйм. Мякоть Жемчужницы рассмеялась – звук тысяч хрустальных колокольчиков, – и ладошка ее легла на крепкую шею Тарарафе.

– ОНА соединит нас! – пропела Древняя.

– НЕТ! – Голос мужчины накрыл хрустальный звон, как удар бронзового колокола. – Нет! Твоя ночь еще не пришла! Повинуйся мне!

Власть была проявлена. Мякоть Жемчужницы не могла противостоять. Но могла – принять.

– Да, – произнесла она и тихонько вздохнула. – Ты – владыка!

Отпустив шею Тарарафе, Древняя покрепче обвила талию Рохана и повлекла-понесла его к собственному ложу. Там, уложив человека на подстилку из ароматной чуть подсохшей травы. Древняя на некоторое время погрузилась внутрь себя, прислушиваясь к зову своей Госпожи.* И, осознав этот зов, с пониманием оглядела лежащего у ее ног. Тонкие пальчики прикоснулись к голове человека. Эти пальчики, способные разорвать плоть с такой же легкостью, с какой сильный мужчина рвет гнилую тряпку, сейчас были ласковей касания беличьего хвоста. Или солнечного луча в час восхода. Мякоть Жемчужницы ласкала тело Рохана неторопливо, старательно и с абсолютным вниманием. Так кошка вылизывает котенка. Она не забыла, не пропустила ни самого крохотного участка кожи, ни единой складки, ни одного укромного уголка. Она как бы помечала Рохана этими прикосновениями, и капельки незримой силы, стекавшие с ее пальцев, впитывались такими же незримыми порами смертного тела Рохана. То был древний обряд, подсказанный Госпожой. Теперь, может быть, когда человек очнется, у Мякоти Жемчужницы хватит смелости преступить запрет владыки. ОНА хочет другого. И ОНА сильней!

Древняя тихонько засмеялась, оглядев тело мужчины, лежащее у ее пушистых колен. Все оно, от макушки до пальцев нег, мерцало и переливалось огнем Мякоти Жемчужницы. Человек очнется и соединится с Древней! Он будет первым, кто соединится с Мякотью Жемчужницы. А она будет первой из рожденных от семени владыки, кто обретет соединение. Мякоть Жемчужницы насладится человеком, примет его семя и отдаст жизнь человека ОНЕ, Госпоже, как та желает. Пусть только он очнется…

Тарарафе ощутил прикосновение Зла. И страх дал ему силу на короткий миг вернуть власть над собственными мышцами. Но силы этой хватило лишь на то, чтобы немного откинуть голову назад. Слишком мало силы, чтобы бежать от Зла с голосом женщины. И когда по велению мужского голоса Древняя оставила масаи, тот не обманулся. «Мужчина», «женщина» – человеческие слова, не более. Мужчины и женщины остались там, наверху, в мире жизни. Здесь же лишь духи Зла окружали Тарарафе. А от Зла исходит только Зло.

Безумный страх, укрепивший силу масаи, пугал. Тот, с мужским голосом погасил его. Вот потому-то он был для Тарарафе опасней женского духа! Потому что – сильней. Счастьем будет, вам Тарарафе умрет! Но масаи не слишком на это надеялся.

– Ласкающий Ветер! – произнес тот, кого Мякоть Жемчужницы назвала владыкой. – Подойди!

Он мог бы не говорить вслух, позвать Древнюю мысленно. Но каждое новое слово было стежком, укрепляющим ткань его собственного мира.

Избранная им Древняя оставила менее удачливых и приблизилась.

– Ласкающий Ветер! Хочешь ли ты вновь соединиться?

– С тобой?

Древняя застыла, не смея прикоснуться к своему повелителю. Но желание объяло ее.

– Нет!

Слово, как нежнее, но властное прикосновение отодвинуло Древнюю назад.

– Дитя Дыма!

– Он?

Ласкающий Ветер быстро повернулась к Тарарафе. Разочарование ее растаяло. Придя из прошлого, Древние существовали только в настоящем. И жили только им.

Потому чувства их были переменчивы, как языки пламени.

– Он!

Голос повернул Древнюю, и ладони ее легли на запястья Дина Джибса.

– Иди!

Ласкающий Ветер повиновалась приказу с куда большей охотой, чем Джибс – ее собственному. Но мышцы американца, его тело, идеальный инструмент, созданный десятилетиями тренировок, – все стало чужим. Ласкающий Ветер одарила своего владыку потоком признательности. Она была счастлива!

Тарарафе слышал, как увели Рангно. И знал: теперь его очередь. Десятки злых существ теснились вокруг, непроглядная тьма была пропитана запахом Зла.

Тарарафе помнил немало заклинаний против злых чар. Но любое заклинание должно быть произнесено, подкреплено движением и соединено с миром посредством предмета. Такова магия Черных. И Тарарафе ничего не мог противопоставить Злу, когда горячая рука обняла его торс. Горячая сильная рука с кожей гладкой, как обратная сторона лепестка мтолу. Прикосновение более страшное, чем касание холодной чешуи удава. Злой дух увлек масаи в темноту логова, и через несколько мгновений Тарарафе был распростерт навзничь. Тьма окончательно сгустилась над ним.

Не властный шевельнуть даже веком, масаи чувствовал все. Высохшие травинки, от которых зудела кожа спины, твердость и прохладу каменного основания пещеры под соломенной подстилкой, сухой и прохладный воздух подземелья. Ни в одной из пещер масаи не встречал подобного воздуха.

Но сильней всего был лишающий мыслей аромат той, что творила над ним чары. Это был запах, от которого мышцы живота Тарарафе каменели, а по позвоночнику струился огонь. Это был дурман женственности невероятной силы. В сравнении с ним снадобья, которыми его отец снабжал девушек для очарования женихов, были – как глоток затхлой теплой воды из кожаного бурдюка в сравнении с прохладной влагой струящегося источника. Запах этого тела превращал масаи в животное.

Тарарафе боролся, как мог. Он не в силах был перестать дышать. Но принудил себя вслушаться в звуки вокруг. Сначала это мало помогло. Но потом он уловил совсем радом хруст и негромкое чмоканье. Словно в нескольких шагах от масаи пиршествовал леопард. Придавленный ужас в нем вырвался на свободу. Масаи даже как-то сумел повернуть голову в нужную сторону, и сквозь дурманящий аромат просочился тяжелый, тошнотворный запах внутренностей. И запах свежей терпкой крови. Запах человеческой крови!

Теперь страх масаи был настолько силен, что он сумел даже приподняться на своем твердом, ложе. Страх бушевал внутри, пульсировал в висках, взбухал в горле.

Еще чуть-чуть – и у масаи достанет сил, чтобы драться!

Пустое. Легкий толчок в грудь – и он опрокинут на спину, неуклюжий и беспомощный, как новорожденный щенок. Руки и ноги Тарарафе дергались, но железные пальцы стиснули его колено, и острая боль пронзила бедро. Древняя сорвала повязку с его ноги. Сорвала и припала к открытой ране жадным ртом.

Масаи ощутил, как губы злого духа коснулись его мяса. Он ощутил, как существо высасывает его кровь… и боль. Рана перестала болеть. Вот тут-то Тарарафе испытал настоящую панику. Масаи плюет на боль. Но ведь и ребенку известно: когда пьянка, летающий вампир или вампир в образе женщины или мужчины присасывается к человеку, боли нет. Потому что с кровью в нутро вурдалака уходит жизнь. Нет!

Сила, почти равная прежней силе масаи, наполнила его тело. Он рванулся, схватил существо за гладкие горячие плечи, нащупал тонкую женскую шею и сдавил ее изо всех сил…

Через мгновение Тарарафе был снова опрокинут на спину. И сила его иссякла. Правда, губы существа оторвались от раны, но теперь нечеловечески горячее тело навалилось на Тарарафе сверху, руки и ноги масаи оказались прижатыми к полу, а сам он лишь слабо трепыхался под телом, таким же тяжелым, как его собственное. А потом существо поцеловало его. Поцеловало так, как целуют белые женщины. Впилось губами в губы Тарарафе, и он ощутил на языке соленый вкус собственной крови. Рассудок масаи помрачился от ужаса, которому он дал полную волю. Бесполезно! Существо не боялось страха Тарарафе. Легкими движениями тела оно попросту гасило судорожные содрогания своей жертвы. Но что самое ужасное – страх не парализовал, а усилил страстное желание, которое порождал запах женского тела. Масаи был Пищей для утоления ее голода. И был беспомощен, как ребенок в когтях леопарда. Ужас и наслаждение смешались, раскаленной иглой пронзив позвоночник Тарарафе. И он понял, что может лишь покориться Судьбе. Судьбе тем более страшной, что теперь масаи очень хорошо знал, какой она будет.

Когда Рохан пришел в себя, первым, что он услышал, был жуткий полузадушенный крик, вырвавшийся из горла Тарарафе.