Текст книги "Одиссея капитана Балка. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

супругу представите?

«Блин! Вот только не заржать… почти как в незабвенном «Иване Васильевиче»:

«Царь! Очень приятно, Царь». Так-с-с?.. А не слишком ли долго мы ее рассматриваем?

Ревновать к помазаннику Божьему тут принято, или как? Василий, спокойно. Фух!..

Пронесло, кажется. Так, о чем это там перед ней Величество распинается»?

– Очень рад за вас, мои дорогие. А и правда, молва народная не врет: действительно

самая красивая пара Артура. Да и не только Артура, я полагаю...

Значит, достойны Вы, Василий Александрович, чтобы такая красавица на Вас глаз

свой положила! – Николай не преминул подметить мгновенного сумбура эмоций,

промелькнувшего в глазах Балка, и жизнерадостно рассмеялся. Поскольку списал его на

удивление Василия, вызванное, судя по всему, монаршим внешним видом. И дабы не

мучить гостя разными догадками, сразу же объяснил в чем дело:

– На этот маскарад внимания не обращайте. Мой кузен, Император германский,

обожает все эти переодевания. И поскольку он пожелал явиться к нашим раненым героям

Шантунга в форме русского адмирала, коим званием, как Вы знаете, он был нами

пожалован, то и мне в свою очередь, пришлось переоблачиться в германский мундир.

– Ваше Величество, а Вам любая форма к лицу. Военная... – Вера смущенно

зарделась, потупив взгляд. То ли от собственной неожиданной смелости, то ли от царских

комплиментов.

– Спасибо, моя дорогая. Мы вот с Александрой Федоровной и девочками решили... – с

этими словами Николай обернулся к шкафу и извлек оттуда на свет сначала вышитый

рушник, а затем небольшую, но очень красивую икону в искусной раме и золотом окладе, -

Что заменять отеческого благословения нам не должно. Но и не напутствовать Вас мы

тоже не можем. Поэтому и Неопалимая.

А рушник этот Императрица и наши дочки вышивали. И Ольга Александровна. На

долгую, добрую память и в благодарность. Мы все никогда не забудем как Вы, Василий

Александрович, трижды в огне войны спасали от гибели нашего любимого брата.

«Ага. Один разок, правда, даже подстрелить его самолично пришлось, но зная

Мишкина, думаю, что ты, Твое Величество, об этом никогда не услышишь...»

57

Василий почувствовал, что Вера тянет его за рукав. «Ах, да! Надо же встать на

колени»...

– Дорогие мои. От души и сердца благословляю ваш союз. Любите друг друга верно

и искренне. Дай Бог вам пройти весь путь земной вместе, в согласии и в счастии. Себе и

ближним на радость, а Родине нашей Матушке-России во благо. Мы же вниманием и

участием своим вас отныне не оставим. НИКОГДА. Будьте счастливы!

И уже на пороге:

– Вера Георгиевна, Вы простите нас, если мы с Василием Александровичем еще

минутку-другую переговорим наедине? Благодарю. Подождите, я его Вам скоро верну.

– Конечно, Государь, – пискнула Верочка, присев в реверансе, и выскочила за дверь.

Николай притворил ее поплотнее, и быстро повернулся к Балку:

– Василий Александрович, все потом, кроме вот этого: я просмотрел списки. Сделал

себе небольшую выписку. Но время! Мы отправляемся в Артур и Владивосток, поездка

долгая. А терять не хочется ни дня. Так что, пока забирайте-ка это все обратно.

Вот Вам четыре записки от меня. К Столыпину, Коковцову, Дурново и Менделееву.

Сначала пойдите к Дмитрию Ивановичу. Можете сослаться на данные военной разведки,

или сами придумаете, что надо. Но нужно начинать действовать немедленно. И по

геологии, и по людям. Ведь, Вы правы, кого-то просто нужно спасать. А экспедиции

спешно организовывать. Деньги на самые срочные траты Минфин выдаст под подпись

Менделеева, об этом, собственно, я и написал Коковцову. Так что, как любит говаривать

Михаил Лаврентьевич: инициатива наказуема. Впрягайтесь и в это тоже. Заодно и с

людьми из «первой шеренги» познакомитесь. А с Зубатовым – второй список.

Если вдруг почувствуете какой-то нездоровый интерес к себе с чьей-либо стороны,

можете поставить в известность Петра Николаевича, он предупрежден. А паче чаяния

понадобится отдельное мое вмешательство – немедля телеграфируйте.

Ну, вроде все. Теперь ступайте. С Богом!

– Извините, Государь, но я дерзну попросить Вашего разрешения уделить мне еще

минут пятнадцать. В свете полномочий, данных мне Вами утром. К сожалению, уже успел

возникнуть вопрос, требующий Вашего решения. Причем безотлагательного.

– Вот как? Да, конечно…

– Благодарю Вас, Государь, – с этими словами Василий быстро выглянул в коридор,

шепнул Верочке «Беги к себе, счастье мое, я задержусь», и плотно прикрыл за собой дверь

императорского купе-кабинета.

– Что-то случилось, Василий Александрович?

– Да. И как мне представляется, ситуация весьма серьезна, Ваше величество.

– Давайте-ка без титулов, хорошо? Когда мы одни.

– Спасибо, Николай Александрович.

– Итак? Я весь внимание…

– Я не получил от Вадима, то есть от Миши, доклад о задуманном Вашими дядьями

Владимиром и Николаем госперевороте. Своевременно не получил.

– Но я посчитал, что я в праве не…

– НЕТ. Теперь, больше не вправе. И если Вы хотите, чтобы я занимался проблемами

обеспечения внутренней и внешней безопасности Российской империи с учетом опыта

спецслужб моего времени и, следовательно, в первую очередь Вашей безопасностью,

Николай Александрович, как главы государства, я должен СВОЕВРЕМЕННО, то есть

сразу, получать исчерпывающую информацию обо всех событиях, потенциально опасных

для Вас и Вашией семьи. О выявленных событиях. Равно как и о людях или организациях,

ко всем этим событиям имеющих прямое, либо косвенное отношение. В противном случае

я не смогу эффективно анализировать ситуацию и предлагать способы реагирования на

возникающие угрозы! В итоге, все закончится очень и очень плохо.

Так что, если Вы со мной не согласны, Государь, брать на себя ответственность за

данное направление работы я не готов. Прошу простить! Вы можете располагать мной на

любом другом участке, но…

58

– Василий Александрович, прошу, только не горячитесь, пожалуйста. Я все понял и

должен тотчас извиниться перед Вами за то, что еще утром не поставил Вас в известность

об этом, но…

– Не у меня, Государь, а у Ваших близких Вам стоит попросить прощения. Которых

Вы сейчас оставили в Царском Селе фактически в роли заложников.

– Ну, только не преувеличивайте, пожалуйста. Ведь Зубатов, Плеве и Дурново вполне

контролируют положение в столице. Великий князь Сергей Александрович думает сейчас

о моем предложении принять командование над гвардейцами, так что…

– Так что он и будет, в случае чего, первой жертвой мятежа. Как мне стало известно,

Ваши дядья планировали поднять против Вас четыре гвардейских полка. Так позвольте

полюбопытствовать, а все ли замешанные в этом несостоявшемся действе офицеры из их

рядов уже убраны?

– Нет. Но все они дали слово…

– Ясно, Ваше величество. В ответ могу лишь процитировать Вам слова англичанина

Конан-Дойла из его замечательной книжки про сыщика Холмса: «последние несколько

месяцев Вы ходили по краю бездны».

Кстати, как обеспечивается устойчивость власти на время Вашего вояжа на Дальний

Восток?

– В Москве я планирую огласить Манифест, о наделении Императрицы Александры

Федоровны регентскими полномочиями на время моего отсутствия.

– Ясно. Это – окончательная катастрофа…

– Господи! Ну, с чего Вы взяли такое, Василий Александрович!?

– Предположим, Вы гибнете в ходе этой поездки. Гвардия готова к мятежу. ИССП по

численности и вооруженности с ее силами не сравнится. Про полицию и жандармов я

скромно умалчиваю. Лица из Вашего семейства, в мятеже заинтересованные, в наличии.

Известные и уважаемые. Их отношение к Вашему «думскому» манифесту известно. Ваш

малолетний сын – гемофилик. Жена петербургским высшим светом не любима и никаким

авторитетом в сферах не пользуется. От слова совсем. Ваша матушка, Вдовствующая

Императрица, ее не поддержит, ибо Александра – немка. Мне продолжать?

– Довольно… – Николай с тяжким вздохом опустился в кресло у стола, – Что же мы

теперь будем делать, Василий Александрович?

– Перестанем делать фатальные глуп… ошибки. Для начала.

– Ваши предложения?

– Вы сегодня назначаете регентом Михаила Александровича.

– Согласен.

– Вы подпишите и передадите ему письмо на имя командиров преданых Вам полков

Гвардии, шефами которых являетесь Вы, Михаил, Цесаревич и Ваши дочери. Письмо о

прямом их подчинении в случае особых обстоятельств Михаилу, а если его нейтрализуют,

то – Зубатову. И еще такие же письма на имя Дурново и Плеве.

– Хорошо.

– А на имя Зубатова Вы подпишете отдельное письмо. Вот такого содержания. Если

что-то нужно поправить – зачеркните или впишите пером, – с этими словами Василий

положил перед Императором небольшой листок бумаги с машинописным текстом.

– И с этим согласен, Василий Александрович, – Николай быстро пробежал его

глазами, – Получается, Банщиков все-таки проинформировал Вас по ситуации заранее?

– Нет, Государь. Я узнал о случившемся менее час назад. Так что Михаил данное Вам

обещание ничего не сообщать мне письменно, выполнил. К большому сожалению. Вы

согласны с тем, что это письмо повезу я?

– Конечно. Только когда Вы успели его составить и где напечатали!?

– На «Варяге» во Владивостоке. Я предположил вероятность подобного развития

событий сразу после того, как Михаил Александрович радостно сообщил мне, что Вы

телеграфировали ему о твердом решении посетить армию и флот на Дальнем Востоке

ПОСЛЕ оглашения конституционного Манифеста, а мое назначение в контору Зубатова

59

окончательно решено. Тогда же я попросил Михаила организовать отправку в Петербург

отобранных мною бойцов, лучше всех показавших себя под Артуром и Токио, вместе со

мной. А также ряд отличившихся офицеров из полков Щербачева. Соломку приходилось

стелить быстро, чтоб не так больно было падать, если что…

– Чудеса какие-то. Честное слово, вот теперь Вы меня уже по-настоящему пугаете.

– Нет тут никаких чудес, Николай Александрович. Просто считать комбинации по

устранению выявленных и вскрытию потенциальных угроз, это тоже моя работа… была.

После окончания военной службы в спецназе Главного разведывательного управления

Генштаба, я зарабатывал свой хлеб в частной охранной структуре.

– А это что такое?

– А это такая очень маленькая, но профессиональная армия. Со своими разными

охранными подразделениями, штабными аналитиками и бойцами спецназа для «горячих»

дел. Только армия не государства, а отдельного бизнесмена. Да-да, не удивляйтесь.

Концентрация капитала и монополизация неизбежно к такому приводят. И когда у тебя

много заводов и пароходов, а еще много-много денег и несколько дерзких и упорных

конкурентов, то начинаешь думать не только о рыночных методах борьбы, но и об…

– И эти мини-войны шли в мирной стране? В мирное время?

– Увы.

– Но Вы, как я понял, сами уже не стреляли, а именно думали там, да?

– Ну, так уж получилось, – усмехнулся Василий, – Но это длинный рассказ, Государь,

и я точно не уложусь в испрошенные пятнадцать минут.

– Какая мрачная картина будущего стоит за Вашими словами…

– Зато все это давало шанс отставным военным и офицерам спецслужб еще какое-то

время пожить безбедно. Если получалось пожить, конечно.

– Я понимаю Вас. Но совсем не хочу для нашей страны ТАКОГО будущего.

– Да и я тоже, откровенно говоря, желанием таким не горю.

– За Мишкиным нашим Вы ведь присмотрите там, Василий Александрович?..

Глава 4. Атас! Немцы в городе!

Станция Редкино, Балтийское море, Санкт-Петербург. 04 – 15 марта 1905-го года

– Ну что ж, наши мелкие делишки мы с Государем, с грехом пополам, обсудили. И вас

тут еще не хватились. Не удивительно: вечер у их Величеств сегодня насыщенный. Как я

разумею, сейчас у Мишкина смотрины. И пока будущий тесть выклевывает ему мозг,

часок-другой у нас есть. Но не рассчитывай, Вадик, что теперь мы с господином

адмиралом кинемся рассказывать тебе байки Мюнгаузена про то, как «мы были на войне,

на вороном своем коне». Давай-ка, дружок, промочи горлышко, и поведай нам про приезд

их германского Величества в стольный град Санкт-Петербург.

– Не, ну так не честно, мужики! Все я, да я… Вы что, прессу по дороге не читали, что

ли? Охрипну же с вами, а мало ли что, вдруг понадоблюсь?

– Ты цену-то себе не набивай, Вадик, – поддержал Балка Петрович, – Газеты это одно,

у меня от одного списка этих фонов да цу в глазах зарябило, а ты крутился там в самом

эпицентре. Сейчас мне с немцами почти две недели общаться. Вводи, давай, в курс дела

60

про все, что у вас за закрытыми дверями обсуждалось. Я перед толковищем с Тирпицем12

тет-а-тет, а может, и с самим Вилли, должен быть подкованным на все сто.

– Да, понимаю я все. На шею не давите только, ладно?

– Уговорил. Но не тяни время. Слушаем, тебя.

– Сам я узнал о том, что кузен Вилли к нам намылился вечером того же безумного

денечка, когда по всей России громыхнуло. Манифестом о будущем созыве Думы и до

кучи – Указом о польской автономии. Знаю, Петрович, что лично ты был против него. И,

скорее всего, в итоге, от поляков неприятностей все равно меньше не будет. Но Николай и

Дурново, принимая это решение, даже с мнением фон Плеве не посчитались. И, знаешь,

мне думается, что они правы. Пусть паны попробуют ответить «презлым за предоброе». В

этом случае у государства будут развязаны руки для соответствующего воздаяния. И

внутри России никто не посмеет даже тявкнуть.

– Посмеют, не сомневайся.

– Василий Александрович, а Вы-то на что? Псы цепные – кровопийцы-опричники? –

усмехнулся Вадик, – Вы же у нас теперь главные защитники Родины. Нежто, язычки

говорливые прищипнуть слабо кое-кому?

12 Альфред фон Тирпиц родился 19-го марта 1849-го года в Кюстрине, в семье госчиновника. Особым

прилежанием в школе мальчик не отличался. В 1865-м году, 16-и лет от роду, он поступил на службу в

прусский флот, следуя выбору товарища, и через 4 года в числе первых на курсе окончил Морскую школу в

Киле, проявив особенные успехи в технических дисциплинах. В 1870-м году, младшим лейтенантом, он

служил на лучшем корабле броненосной эскадры «Кениг Вильгельм», а через 3 года он, артиллерийский

офицер на «Фридрихе Карле», защищал интересы немцев в Испании: шла гражданская война, и его корабль

совместно с англичанами участвовал в захвате судов инсургентов, обстреливавших приморские города.

В 1877-м году, под впечатлением операций русского флота на Черном море, он активно ратовал за

развитие минного оружия, и вскоре был отправлен в Фиуме, на фирму Уайтхеда, для приемки заказанных

торпед и ознакомления с их производством. В 1883-м году во главе флота стал генерал Лео фон Каприви,

дальний родственник А. Тирпица, и карьера последнего пошла в гору. В 1886-м году его поставили во главе

созданной им минной инспекции, объединившей руководство военной подготовкой и верфями, занятыми

созданием миноносцев и их оружия. Позже Тирпиц вспоминал это десятилетие, как «лучшие годы жизни».

Через год он командовал флотилией миноносцев, эскортировавшей яхту с Кронпринцем Вильгельмом,

направлявшимся в Англию на юбилей бабушки – королевы Виктории. Принц интересовался военно-морской

техникой, и там они, во время парада британского флота, могли вместе оценить подлинную военно-морскую

мощь государства. Встреча молодого моряка – энтузиаста своего дела, и будущего монарха, с юношеских лет

влюбленного в военный флот и морскую романтику, стала судьбоносной: в 1890-м году он – фрегаттен-

капитан и начальник штаба Балтийской эскадры. Год спустя, во время Кильской недели, протеже молодого

кайзера произносит свою знаменитую «застольную» речь, которая и стала катализатором начала постройки

Германской империей мощного флота на основе нескольких эскадр однотипных линейных кораблей,

созданию которых были подчинены все остальные аспекты военно-морского строительства.

В январе 1892-го года Тирпиц получает погоны капитана цур зее и назначается начальником Главного

штаба ВМФ. Весной 1896-го года его, уже контр-адмирала, отправили командовать Восточно-Азиатской

крейсерской эскадрой. Он получил задачу найти в Китае пункт для ВМБ, ибо защищавшая интересы

германской торговой экспансии эскадра зависела от английских доков в Гонконге. Тирпиц счел единственно

пригодной и с военной, и с экономической точки зрения, бухту Циндао. В итоге, она и была занята немцами.

Через год, вступив в должность статс-секретаря по ВМД (аналог должности морского министра), он,

вместе с канцлером Бюловым, сыграл решающую роль в принятии знаменитого Закона о флоте 1897-го года.

Закон этот предопределил не только пути развития флота Германии, но во многом и ее судьбу,

«запрограммировав» антогонистическое столкновение с Великобританией, вылившееся, в итоге, в мировую

войну. В 1899-м году он стал вице-адмиралом, а летом 1900-го года был возведен во дворянство.

Тирпиц понимал, что постройка Германией флота, направленного против имперских интересов мирового

гегемона, может вызвать превентивный военный ответ англичан. Поэтому выдвинул в виде дымовой завесы

т.н. «теорию риска»: Германия, де, строит флот с таким числом линкоров, которое не угрожает интересам

британцев, но делает для них столкновение с немцами на море неоправданно рискованным. За скобками

оставалось то, что в союзе с другой державой (и тут явно подразумевалась Россия), «флот Тирпица» мог бы

рассчитывать на победу над английским.

Наша история показала, что «британская проницательность превзошла тевтонское коварство». Сначала

японскими руками были ликвидированы русские военно-морские амбиции, а когда немцы отказались

отступить, и несколько Новелл к Закону о флоте должны были позволить им к 1918-му году в одиночку

поспорить с британской морской мощью, «удачно случился» август 1914-го…

61

– Балбес ты, все-таки, – прищурился Василий, – Мы не защитники Родины. Мы ее

центральные нападающие. И впредь, заруби себе на носу, если вдруг в политес играться

надумал: большинство обращений за помощью к хирургу – это итог действий бездарного

терапевта. Понял, к чему это я, светило медицинское. И не отвлекайся, дальше излагай.

– Короче, за суматохой и суетой, телеграмму кайзера Николай только перед ужином

прочел. Вилли оказался парень – не промах. Слова Николая, в августе еще ему сказанные,

о том, что как только дело с японцами завершится, он сразу ждет его в Питере, хитрый

тевтон предпочел истолковать буквально. И отстучал кузену следующее: «Дорогой Ники!

Не имею сил выразить тебе все счастье и весь свой восторг от твоего выдающегося успеха

на Востоке письменно. Спешу к тебе, как договорились. Отплываем из Гамбурга сегодня

же. Прибуду в Кронштадт через три дня. Пришли ледокол к Даго. Твой навеки, IR…»

Бедняга Николай, и так уже замученный и уставший, аж чуть мимо стула не сел.

Пришлось поднимать всех в ружье, на ночь глядя. Слава Богу, повезло, что «Ермак» как

раз оказался в Либаве, там очередной караван торговых судов формировали. И телеграф на

нем исправно действовал…

Встретил он их у самой кромки льдов, как будто специально репетировали: немцы из

дымки выходят, а он уже их поджидает у Даргерортского маяка. Причем думали-то мы,

что Вилли, как всегда, заявится на своем «Гогенцоллерне». Но в этот раз оказалось, что его

личное транспортное средство еще пребывает в текущем зимнем ремонте.

Но кайзера выручил Баллин, его яхта как раз счастливо оказалась в Гамбурге, причем

уже стояла под парами – главный немецкий пароходчик собирался на ней куда-то на юга

сплавать, после того, как Кайзер закончит представление с парадами и речами по поводу

этого их нового Кубка. За ночь они прошли канал, и с корабельным эскортом – к нам…

– Какого еще кубка? Это ты про что сейчас, Вадим?

– Точно ведь газеты не читаете, мужики? Про «Атлантический Кубок» не слышали?

– Листаем, конечно, но больше про внутренние наши дела, и что с войной связано. Не

все же от первой строчки до последней. Так глаза испортишь. И без этого дел полно.

– Понятно все с вами, Петрович. Ну-ка, стопку вон ту мне дайте. Смотрим. Ага…

«Ведомости». За 4-е число тоже есть. Открываем и читаем:

«Германия. В Гамбурге 3 марта германский Император Вильгельм II торжественно

учредил так называемый «Клуб Атлантического Кубка» – особый элитарный клуб для

промышленников, финансистов, политиков и морских офицеров (как военной, так и

гражданской службы). Клубный фонд целиком составлен из пожертвований частных лиц.

В тот же день Клуб учредил две поощрительных награды: Кубок Атлантики (см. фото) и с

нею денежный приз, вручаемые ежегодно той судостроительной фирме Германии, чей

лайнер несет Голубую ленту. Вторая награда – Крест Кубка Атлантики (и денежный приз)

так же вручаемый ежегодно. Причем в двух экземплярах – главным конструкторам этого

корабля и его силовой установки. Сам кубок выполнен из чистого серебра, имеет весу

более 30-и фунтов и является наградой переходящей. В отличие от медалей Креста Кубка

Атлантики. Они остаются в полной собственности награждаемых лиц, с правом ношения

при мундире, вицмундире и фраке.

В речи, посвященной этому знаменательному событию, Его величество кайзер

выразил пожелание, чтобы известная Голубая лента Атлантики отныне принадлежала

только немецким судам, а значит – инженерам и морякам, несмотря на все отчаянные

усилия конкурентов.

Трем крупнейшим частным кораблестроительным фирмам – «Вулкан», «Блом унд

Фосс» и «Германия Верфт» – были обещаны дополнительные (к уровню закона 1888-го

года) государственные субсидии для постройки новых стапелей под трансатлантические

лайнеры. Причем эти суда должны непременно иметь способность вместить не менее двух

с половиной тысяч пассажиров и пересечь Атлантический океан за время меньшее, чем

четверо суток и двенадцать часов.

«Наши промышленники, финансисты, инженеры, ученые, рабочие и моряки обязаны

отныне помнить, что удержание нашими судами Голубой ленты Атлантики есть не только

62

предмет законной национальной гордости для всей германской нации. Это и самая лучшая

реклама для наших очевидных промышленных успехов!» – заявил в своем эмоциональном

обращении к собравшимся в гамбургской ратуше германский монарх».

Вот так как-то…

– Спасибо, Вадим. Да, момент на самом деле очень интересный. В особенности, на

счет стапелей. На них ведь не только лайнеры можно будет строить, – многозначительно

поднял бровь Петрович, – Вот вам, джентльмены, и кое-что о пользе инсайдерской

информации. В нашем-то мире ничего подобного не было.

Но о чем это говорит еще? Да о том, что Вилли всерьез начинает разворачивать еще

больше средств и сил на морское строительство. Слава Богу. Боюсь сглазить, но, похоже,

что расчет наш начал оправдываться. Перед соблазном надрать задницу бабушкиному

флоту, Экселенц не устоял. Значит, блесна заглочена по самые гланды.

Представляю, как скрежещут жвалами господа-юнкеры и их боевой авангард в лице

Шлиффена и его генералов. Эти-то тоже поняли, в чьи паруса подул ветер. Не грохнули бы

парни в фельдграу нашего Вилли.

– Ну? И что ты на меня так смотришь, Петрович? Может, мне немцам еще и Гестапу

подсказать, как организовывать? Хотя, согласен, опасения твои не беспочвенны. Совсем

даже. А он нам еще нужен…

Ладно. Убедил. Будем посмотреть, что на германском фронте предпринять можно.

Есть тут у меня пара забавных мыслишек. Но с этим – потом. Давай, Вадик, продолжай.

– Короче, с «Ермака» нам телеграфировали, что там к чему, и повел он немцев в

Кронштадт. Причем, их оказался целый отряд. И кроме баллиновской яхты, еще два

новейших броненосца, «Принц Генрих», да большой бронепалубный крейсер до кучи.

Как оказалось, коварный тевтон не только самолично прется, но с собой прихватил

брата, двоих сыновей, дочку, а ко всему благородному семейству в качестве бесплатного

приложения, еще почти сотню душ. Военных, конечно, в первую голову, в том числе почти

все высшее флотское начальство с Тирпицем, Кёстером, Бюшелем, Гольцендорфом и

Зенден-Бирбаном, но главное – толпу промышленников и финансистов. Все сливки их

делового бомонда, кого он в Гамбурге собрал на эти «кубочные» торжества!

Николай от таких известий едва не впал в прострацию. Поскольку было совершенно

ясно, что от приема ТАКОЙ немецкой делегации в Санкт-Петербурге, у французов и

англичан начисто посрывает крыши. Там никто, никогда и ни за что не поверит, что этот

«десант капитала» спонтанно был затеян хитроумным германцем. И что все это не загодя

обговоренное и распротоколированное совместное действо.

Несчастный Ламсдорф как узнал, так тут же за пузырек с нашатырем и схватился. Я

думал, что он у царя прямо в кабинете рухнет, настолько наш «мадам» был бледен, если не

сказать сер лицом.

Но, ничего не поделаешь, как говорится, назвался груздем, так полезай в короб. В

общем, все подготовить мы успели. В лучшем виде. Да еще и пришли они на полсуток

позже, чем мы прикидывали. Лед был плотный почти на всем протяжении залива, и

«Ермак» по дороге немцев несколько раз обкалывал. В Кронштадт он привел их только к

вечеру 7-го числа.

А вы когда-нибудь слышали, господа хорошие, о том, как корабли входят на рейд

гавани, в сопровождении гвардейского кавалерийского эскорта? Смотрелось это, я вам

скажу… Вау! Вилли был в полном восторге. У него чуть треуголка не улетела, которой он

Николаю махал с мостика флагмана своего. Кстати, вырядился, естественно, в нашу

адмиральскую форму. Шинель нараспашку, усы торчком.

Через день ему этот форс боком вышел, когда он с ухом слег с температурищей. У

него, оказывается, еще и отит хронический. Но, – отдельно об этом расскажу…

Крепость загрохотала. Немцы команды по леерам поставили. Флаги, иллюминация,

колокола на соборах гудят, народу тьма. Шапки в воздух летят и все такое…

У нас уже начали побаиваться, выдержит ли лед. Но, слава Богу, обошлось без ЧП.

Гостям подали тройки с бубенцами прямо к трапам, горячий кофе на дорожку, и – с

63

корабля на бал! По Неве, да с ветерком! Красота: снег только в обед подсыпал, все белым-

бело вокруг. Вдоль пути – линейные: городовые с фонарями и двухметровые гренадеры-

гвардейцы с примкнутыми штыками. Сплошная экзотика в стиле «а-ля рюс», короче.

А наутро весь город смаковал передовицу в «Ведомостях». Там один борзый шутник

выдал: «К нам в гости прибыл германский кайзер и с ним все три его Виктории Луизы». И

ведь – не подкопаешься: дочка, крейсер и яхта Баллина. Действительно – три!

«Брауншвейги», конечно, хороши. Красавцы. Честно: я тащусь от этих корабликов.

Вот только их одноорудийные башни среднего калибра на каземате – на мой предвзятый

взгляд, полнейшая ерунда. Согласен, Петрович?

– Согласен. Глупость, конечно. Но сегодня сие уже совершенно не принципиально.

Вот если герр Тирпиц с его разлюбезным доктором Бюркнером штук восемь

дредноутов-«гаек» с 11-дюймовками понаплодят, вот тогда это будет – самая полная

ерунда.

– Ну, а ты у нас на что? Растолкуешь товарищам генеральную линию партии.

– И я про то, Василий. Надо будет нашему «дедо Альфредо» как-то все разжевывать.

Тактично. А этот деятель с бо-о-ольшим гонором, судя по оценкам историков из нашего

времени, да и по личному его мемуару. И перестраховщик он, к тому же, тот еще.

***

Альфреду фон Тирпицу волею судеб довелось достичь в своей жизни таких высот, о

которых ни его родители, ни он сам в молодые годы, не могли даже мечтать. После себя

Имперский Канцлер оставил потомкам Великую Германскую Империю, мощнейший флот

в мире, Русско-германскую союзную Хартию и два тома мемуаров, которые, окруженный

всеобщим почетом и уважением, Второй Великий немец писал долгих восемь лет.

В предисловии к капитальному автобиографическому труду, местами читающемуся

как авантюрный роман, у него есть такие строки:

«Я много раз задавал себе вопрос о том, какое именно событие стало краеугольным

камнем в мировом успехе германской нации и нашей Империи? Известно, что у

большинства ученых-историков до сих пор нет на этот счет устоявшегося мнения. И это,

по-моему, не удивительно: только за два десятилетия с момента занятия нами Циндао, в

жизни Германии произошли десятки серьезнейших событий.

Против нас выступили поистине титанические силы всемирного масштаба. Наш

народ вплотную подвели к пропасти гражданской смуты и братоубийства. Нам довелось

пройти войну Мировую, беспримерную по своей кровавости и тотальному напряжению

всех сил государства и его граждан.

И все-таки, на этот счет у меня имеется вполне определенное суждение. У военных

летчиков и моряков есть понятие: «точка невозврата». Это момент, когда запаса топлива в

полете или походе перестает хватать для возвращения самолета на аэродром взлета или у

корабля для достижения порта, откуда он вышел в море. В моем понимании, свою «точку

невозврата» Империя германского народа прошла вечером 4-го марта 1905-го года.

Именно в тот день, направляясь с историческим визитом в русскую столицу, наш

Император и Король получил информацию о начале в России конституционных реформ,

инициатором которых выступил царь. Шла речь об отмене визита, но перед принятием

окончательного решения, Экселенц решил обсудить вопрос с канцлером и командованием

ВМФ. Мне довелось присутствовать при этом в роли деятельного участника. Все ли тогда

было решено и сделано безупречно? Не совершена ли была при этом роковая ошибка?

Судить о том – истории и нашим потомкам. Со своей стороны, я принимаю на себя

всю полноту солидарной ответственности за решение, принятое в тот день Императором

Вильгельмом II в кругу высших офицеров военно-морского флота, предопределившее

дальнейшую судьбу Германского Рейха»…

Завернув колпачок ручки, он еще раз пробежал глазами текст. После чего снял очки,

хрустнул костяшками пальцев и расслабленно откинулся на спинку кресла.

64

«Вот и все. Отныне, только розы, пчелы и мои домашние. А еще грибы в лесу. И –

никакой охоты. Все!.. Свободен. Совершенно, абсолютно свободен! И больше никому

ничего не должен. Странное ощущение. Как будто пришедшее из далекой юности. Эх,

если бы еще ноги были так же резвы, а рука тверда. Но, мне ли роптать на судьбу?

Предисловие дописано. Последним. Как и положено. Сначала пусть хватаются за

предисловия все те, кому нечего сказать или нечего вспомнить. Теперь можно позвонить

издателю, пусть присылает своего редактора, познакомимся. Или сперва, еще разочек на

свежую голову пролистать? Ладно, завтра с этим решу. Ведь утро вечера мудренее, как

любил приговаривать один мой старый друг.

И какое же все-таки, счастье осознавать, что все в жизни было сделано правильно.

Ну, кроме нескольких досадных мелочей. И то по молодости, по глупости…»

Сон подкрался исподволь, мягко и не слышно. Как любимая рыжая кошка, которой с

ним уже лет пятнадцать как нет. Или как когда-то иногда по утрам внучка, тихонько, на

цыпочках пробираясь к нему в комнату, чтобы чмокнуть любимого деда в щеку.