Текст книги "Одиссея капитана Балка. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

полуланкиец. Знаешь, при всем своеобразии наших с ним заочных взаимоотношений, я бы

не отказался сейчас видеть этого бульдога с характером фокстерьера за нашим столом, -

рассмеялся Тирпиц, – более того, поднял бы за него бокал.

– А кто мешает? Ну что, Альфред, давай за старину Джека? Который предлагает нам

начать заново строить флот!

– И, благодаря которому, мы с тобой еще долго не останемся без дела. Прозит.

Хотя, что тут греха таить, поначалу я был в форменном бешенстве, когда в августе

Экселенц выдал мне цифры по этому их новому линкору – «Дредноуту», которые получил

у Готланда от твоего Государя. Наши-то агенты в Лондоне оказались не на высоте.

– Представляю, как бы тебе еще больше захорошело, если япошки, вдобавок к такой

новой вводной, раскатали бы нас со Степаном Осиповичем на Дальнем Востоке.

– Мне не хотелось даже предполагать такое. Хотя мы и просчитывали варианты.

– А представь ситуацию, на минутку. Россия разбита самураями на суше, наш флот у

Артура утоплен, кроме точеных молью остатков, запертых в Черном море. Как картинка?

– Мерзко. И даже не из-за наших грядущих флотских проблем.

– А что может быть хуже?

– Шлиффен. И его генеральный штаб, набитый гвардейскими усами и шпорами.

– Ты думаешь, что…

– С их колокольни глядя, упустить такую возможность – просто преступление.

– А учитывая, что к нам, после такого позорища, многие в Рейхе станут относиться

как к докучливым разорившимся родственникам, значит, самое время…

– Да. Безотлагательно разрешить силой давно навязший в зубах французский вопрос.

А если Россия встрянет, хорошенько и ей накостылять для остраски, на будущее. Потому,

что если дать русским очухаться, а англичанам позволить хитренько подлизаться к ним с

утешениями – так можно запросто и до тройственной Антанты доиграться… Извини, я

возможно, слишком цинично высказался, но…

– Нормально все. А что кайзер? Как ты считаешь, пошел бы он на поводу у своих

генералов? И сам ты, какого мнения бы был?

– Для нас воевать с Россией – это форменное безумие. Исходя из общестратегических

интересов нашего государственного существования. А не с точки зрения сиюминутной

выгоды какого-то случайного момента. Дать англичанам стравить наши народы – это даже

хуже чем преступление. Это ошибка. Так как-то сказал Талейран, хоть и по гораздо более

мелкому поводу, но, по-моему, предельно точно.

За Императора, сам понимаешь, я говорить не могу. Но, насколько я его знаю... Он,

скорее отправит Шлиффена в отставку, чем начнет войну против царя. Да и мое мнение,

надеюсь, при принятии решений, им пока принимается в расчет.

– Спасибо, Альфред. За откровенность. Ох! Часы-то уже бьют полночь.

– Да, время летит. Смотри, как снег пошел. Сибирь все ближе и ближе, – усмехнулся

Тирпиц чему-то своему.

– Подожди меня минутку, пожалуйста. Тут наклюнулось одно небольшое дельце.

– Ватерклозет – там!

– Не… у меня маленький вопросик к твоему адъютанту, Альфред.

С этими словами Руднев поднялся, и слегка пошатываясь, направился к двери в

коридор, оставив хозяина пребывать в явном недоумении. «В самом деле, что могло ему

80

понадобиться от Венигера? Я сам мог бы его вызвать, вообще-то, если надо еще закуски

принести»…

На физиономии вернувшегося в салон Руднева была нарисована рафинированная

легкой степенью опьянения ехидно-довольная улыбочка, не оставляющая сомнений в том,

что ее хозяин задумал нечто эдакое, что сейчас должно неминуемо осуществится. В руках

у него был длинный, узкий, темно-серый сверток из чего-то на вид мягкого и пушистого.

– Хм… Всеволод, а это – что?

– А это, Альфред, то, что кто-то решил зажать свой День рождения, не так ли?

– Ну… э… Экселенц собирался завтра, то есть…

– Ага. Сегодня, то есть. Ах, Альфред. А ты и не подумал, что мне было бы стыдно

знать, что я был у тебя и позабыл поздравить? Как тебе не «ай-яй-яй»?

Молчи. И не думай оправдываться. Со мной такие штучки не проходят. Экселенц его

хочет, видите ли. Мой тоже много чего хочет. Но?! Спят? Вот и пусть себе тихонечко

поспят, а нам с тобой дадут спокойно вспрыснуть это дельце. Тем более, что у тебя там, -

Петрович небрежно кивнул в сторону бара, – Я приметил еще пару занятных вещиц…

– Дорогой мой, все – что пожелаешь! Только скажи, и мои оттащат к тебе в вагон на

первой же длинной остановке, – но столкнувшись с неумолимой решимостью, таящейся в

насмешливых скифских глазах, германец инстинктивно заюлил, пытаясь вымолить себе

пощаду, – Всеволод… может, хоть кофе сначала? Не? Мы же помрем до завтра…

– Фи!.. Сам звал? Сам. И не завтра, а уже сегодня. И не помрем, а примем рассолу, и

будем – как новые. У нас его имеется. Первый сорт, кстати…

– Это та мутная гадость из-под огурцов!? – глаза немца начали округляться.

– Это – не гадость. Это – реанимация… – радостно хохотнул Петрович.

– Что!?

– Ну… потом объясню.

– Укрепи меня, Отец Небесный! – драматически возвел очи горе немец.

– Так. Друг мой Альфред… – Петрович принял подобающую моменту реноме-позу, -

Короче. Я тебя поздравляю с Днем рождения. Желаю всего-всего, да побольше. Здоровья,

успехов у дам, авторитета у кайзера, вечного рукоплескания бездельников из Рейхстага,

перетопить все утюги Джека и… вообще всего, чего тебе самому еще захочется.

А вот это вот… это вот – тебе от меня. Не-не-не, это он так завернут. В оренбургский

платок. Пуховый. Дамы твои будут в восторге, кстати…

Владей, мой дорогой. Везу его от самого Токио. Это клинок из Сагами, а скован он

был еще до того, как португальцы впервые приплыли в Японию. Сейчас ничего подобного

уже не делают. Стой! Осторожнее… и имей в виду: бритва в сравнении с ним – просто

тупой тесак ленивого ординарца.

– Потрясающе!.. Какая красота. Спасибо, дружище!.. И так сохранился…

– Ну, ножны, рукоятка и весь прочий оклад, кроме цубы, гарды тоесть, скорее всего,

моложе. Но сам клинок – да, эпоха Муромати…

– А как он к тебе попал, прости за нескромный вопрос?

– Вручил маркиз Ито. Как я предполагаю, он посчитал, что, то ли я слишком жестко

вел с ним переговоры, то ли – наоборот. Непонятно, что именно он там подразумевал, за

своими экивоками. Эти японцы, вообще-то, очень непростой народ…

Я ему ответил, что более чем удовлетворен нашим мирным договором, и от их

Ниппона и ниппонцев кроме добрососедства и спокойствия на наших общих границах

больше ничего особо и не хочу. Но он, бедолага, почему-то расчувствовался, Русин сказал

– «надо брать», и пришлось принять, чтоб не обидеть.

– Но это же не совсем правильно?

– Альфред, у меня еще один есть. Пока. От их молодого принца презент, – Петрович

понял смущение щепетильного германца и тут же разрешил душевные муки Тирпица со

свойственным ему неподражаемым тактом, – Так что, дружище, не отнекивайся, что, мол,

дареное не дарят, и все такое. Принимай подарок, и наливай! Обмоем… иначе у меня все

равно Василий их оба отнимет.

81

– Василий?

– Ну, да. Балк мой. Который первый абардажник и кровопивец нашего православного

воинства. А теперь, ко всему прочему, не только закадычный друг бывшего наследника

престола, Великого князя Михаила, но еще и лицо, лично и публично обласканное обоими

нашими императорами.

Отнимет ведь, как пить дать!.. Хотя у самого в бауле – аж три такие железяки лежат, а

ему все мало. Но – шишь вот ему, обойдется! Этот – тебе!

– Всеволод, я просто не нахожу слов от восхищения. Когда я был в Китае, тоже кое-

что привез в таком роде. И толк в этих делах знаю, – наконец обрел дар речи именинник, -

Ведь этот тати – подлинный шедевр! Настоящее сокровище…

– Ай, перестань. Ну, голову снести им можно, этим сокровищем. В Кунсткамеру сдать

или на стенку куда повесить – тоже шикарно. Да вот еще на память хорошему человеку

подарить – самое то. Вижу по твоей реакции…

А по мне – Люгер, вот это реально классная вещь! А еще – крупповская 12-дюймовка

в 50 калибров. Заставишь их для меня сваять такую пушечку скоренько? Дубасов говорит

что-то шибко артачатся господа эссенцы. И по времени, и по деньгам. Три новых станка

нам в цену заказа вогнать хотят. Не правильно это. Тем более, что и самому тебе она оч-

чень скоро понадобится…

***

Уютно устроившись в своем кресле и обстоятельно дожевывая ароматный кусочек

брауншвейгской холодного копчения, Петрович лениво разглядывал филигранной работы

богемский снифтер, на тонком хрустале которого все еще держалась благородная пленка

от пару минут назад употребленного внутрь «Джемесона».

В то же время его радушный хозяин, собеседник и собутыльник с недоумением и

даже обидой, пытался переварить последний пассаж русского, который был им выдан в

ответ на должностное преступление Тирпица: он не удержался, и, встретив родственную

душу, вывалил на стол перед Петровичем последние эскизы доктора Бюркнера.

То ли это было сделано в порыве чувств и эмоций, то ли с дальним прицелом на

заказы от русского флота частным германским верфям на новые линкоры, что являлось

также и желанием кайзера, но… каков конфуз?! Ни единого слова восторга или одобрения

в ответ от своего визави немец так и не дождался. Наоборот.

Руднев неторопливо, методично и оттого еще более безжалостно, по пунктам разнес

в пух и прах практически все в проекте главного конструктора германского флота.

Начиная от калибра и размещения артиллерии, и заканчивая трехвальной паромашинной

установкой. И… о, ужас! Он, исходя из личного боевого опыта эскадренных сражений,

просто стер в мелкодисперсный порошок, казавшуюся до сего момента Тирпицу железной

и незыблемой, логику размещения на линкоре шести подводных торпедных аппаратов...

– Альфред, ты что это? Обиделся?

– Бог с тобой. Нет, конечно. Только все это так… так своеобразно, знаешь ли…

– Какое там, к чертовой бабушке, прости за грубое выражение, своеобразие? Ведь эта

твоя «гайка» даже против нового француза не потянет! Что уж говорить про англичанина.

Я понимаю: ты считаешь, что впихнуть в меньший размер и цену, общие характеристики,

позволяющие противостоять более крупному кораблю – это не только экономия, но и

инженерный шик. И пока флотов из дредноутов нет, относительно небольшая скорость

этого парохода позволит тебе ставить в одну линию с ним еще и «Дойчландов». А шесть

башен «гайкой» и толстая шкурка дадут ему возможность драться в свалке. Ага…

А ты не думаешь, что до этой самой свалки, с пальбой во все стороны из оставшихся

пушек и торпедных аппаратов, при преимуществе противника в скорости и в мощи

бортового залпа артиллерии ГК, которая до этого ВСЯ лупит по тебе, шансы дожить у

твоего линкора пренебрежимо малы? Ибо все башни бритта в диаметральной плоскости.

И при прочих равных его 8 стволов много мощнее твоих: ты ведь собственноручно

«размазал» вес своего главного калибра не на 8, а на дюжину орудий, из которых треть

82

плюс две лишних тяжеленных бронебашни, в линейном бою – просто мертвый груз. Нет,

теоретически, дожить-то можно. Но если британец САМ вдруг этой свалки возжелает.

Извини меня, мой дорогой, но с учетом лишних двух-трех узлов эскадренного хода у

Джека, твоя ссылка на паршивую видимость в Северном море, позволяющую-де обойтись

против него меньшим калибром, ничего кроме саркастической улыбки не вызывает…

– Но ведь все флоты мира пока состоят из броненосцев! И что бы ты ни говорил, но

очевидно, что лучше защищенные и сохранившие часть артиллерии корабли будут иметь в

последней, неконтролируемой части сражения, уже распавшейся на индивидуальные или

групповые стычки без общего командования и строя, явное преимущество? И пока линкор

еще не опрокинулся и может действовать артиллерией, он вполне…

– Да, да! «Способен продолжать бой, а последний снаряд или торпеда способны

решить его исход» и так далее, и тому подобное… Альфред. Это все – замечательно. Но

это все – полная ерунда! Я вполне представляю, каким будет эскадренный бой через пять-

десять лет, поскольку на собственной шкуре испытал это удовольствие. Напомню тебе: у

Шантунга драчка вошла в более или менее неконтролируемую фазу тогда, когда исход дела

был уже предрешен.

А мины, пущенные «Микасой» по умирающему «Рюрику» – это чистая злобность и

ненужный риск получить такой же презент в ответ. Твоя любимая «черная прислуга» -

истребители и миноносцы – должны заниматься этой грязной работой. Для главного же

дела линкоров – артиллерийского боя – торпедные аппараты это лишний вес, который мог

пойти на машины, артиллерию, или броню. А вдобавок – это значительные подводные

объемы, не обеспеченные переборками и граничащие с наружным бортом. Небольшая

пробоина, и битте, получите несколько сот тонн воды в корпус! Не стоит оно того, это

удовольствие, поверь мне. Торпеда – главное оружие легких сил флота.

Кстати, ты учитываешь, что англичане делают ставку на тяжелый снаряд при их

весьма умеренной баллистике орудий? На больших дистанциях боя, которые они будут

тебе навязывать, имея фору по скорости, их чемоданы будут падать на палубы, а не

пытаться продраться через поясную броню. Ты понимаешь, что будет, если ни выйти из

этой убойной зоны, ни сблизиться на дистанцию собственного эффективного огня, твоим

кораблям не даст разница в ходе с британскими?

Короче, Альфред. Чем скорее ты меня услышишь и вгрызешься в логику того, о чем я

тебе тут толковал, тем меньше ты потратишь денег, а главное времени, на подобные

«недолинкоры». Которым завтра просто места не будет в колонне главных сил нашего

союзного флота, ибо непоседа Джек начнет замещать свои броненосцы в первой линии все

более мощными «однокалиберными» линкорами ОЧЕНЬ быстро.

Он своим монстриком совершает революцию в кораблестроении. И такие, а вскоре и

гораздо более сильные корабли, островитяне будут строить сериями по пять-восемь килей.

«Дредноут» – лишь проба пера мастера. Естественно, Куниберти будет верещать, что это

его идеи. И янки, конечно, будут сопеть из угла, что они-де начали первыми. Но

гениальность Джека заключается в том, что он собрал все уже назревшие нововведения в

одном корабле, организовал его сверхбыструю постройку, а главное, – он подготовил

общество, посредством прирученной прессы, к постройке ФЛОТА дредноутов. Заметь,

прессы центральной и общественно значимой. Ты же сделал ставку на пресс-офис в своей

структуре. Дельно. Но охват аудитории маловат. Когда нужно будет резко наращивать темп

закладок и увеличивать цену судов, тебе понадобится всенародная поддержка.

Конечно, не тратя попусту ни одной марки, внедрять и пускать в серию лишь то, что

другие уже довели до ума и сполна расплатились за все эксперименты – очень умно. Но

бывают в жизни ситуации, когда потерянное время стоит много дороже такой экономии.

Кроме пушек это так же относится к турбинам и нефти. Надеюсь, ты меня понял.

– Я все тщательно обдумаю, Всеволод. Обязательно. Обещаю. В отношении облика

новых кораблей в первую очередь. Но, поставь и себя на мое место! Вы-то год назад

отказались от достройки своих четырех эскадренных броненосцев. И вам, при царском

единовластии, это никаких проблем с геморроем не принесло. А нам как сейчас выходить

83

в Рейхстаг с предложениями порушить бюджет и сроки закладок по графику, да еще и

оплатить неустойки трем частным заводам!? Меня же там сумасшедшим посчитают.

– Сочувствую, друг мой. Но выпить по бутылке с каждым из ваших депутатов, чтобы

в процессе разжевать им все персонально у меня ни печени, ни мозга, не хватит, – Заржал

Петрович, – А если серьезно, то о том, как избавляться от последних пар броненосцев и

броненосных крейсеров, надо думать вам с кайзером.

Постарайся растолковать ему, что все нынешние броненосцы, в том числе и сейчас

стоящие на стапелях, отныне – безнадежно устаревшие корабли второго сорта. Против

«Дредноута» их время боя – пять минут, из которых три – на пристрелку. И ваш с

Бюркнером «бумажный тигр», против более быстроходного паротурбинного линкора с его

14-ю или 15-ю дюймами стволов, проживет не многим дольше.

Время всеобщих надежд на высокую огневую производительность среднего калибра

уже закончилось, как и персонально твоих расчетов на то, что с меньшим калибром

главной артиллерии, но с лучшей броней, можно надеяться на победу. Возможно, что в

паре 280-305 миллиметров, эта логика еще имеет право на жизнь. Но как только бритты

перейдут на 343 мм для своих стволов и на 305 мм по бортовой броне, а они обязательно

перейдут, можешь мне поверить, твои 11-дюймовки будут уже не актуальны.

Так что, друг мой, нравится вам с Экселенцем это, или не нравится, но удержаться в

рамках 20-и тысяч тонн стандартного тоннажа и лимитов построечных цен, ты никак не

сможешь. И расширять шлюзы и углублять Кильский канал вам, по любому, придется…

– Но откуда у тебя такая абсолютная уверенность про быстрый рост калибра и числа

килей у англичан!? И что их новые линкоры непременно будут с башнями, стоящими

только в диаметральной плоскости? По-моему, ты несколько сгущаешь краски…

– Я просто ЗНАЮ это. А вот откуда знаю, извини, не имею права распространяться.

Я и так выболтал тебе по пьяному делу много чего из того, о чем в трезвом уме никогда бы

не рассказал, ибо – не положено. Есть у нас источники информации, короче…

По поводу перспективы роста калибров... Давай попозже, уже на трезвую голову,

сядем и поразмыслим вместе. Надо прикинуть, до какого реально снаряда и когда могут

дойти англичане с их «проволочной» технологией скрепления ствола. А главное – какую

при этом его длину они смогут себе позволить. Думаю, что тут у нас есть фора.

– Договорились. Значит, ты хочешь от Круппа 12 дюймов, и именно в 50 калибров?

– Да. Полста. Если смогут сделать в 55 – замечательно. Но, боюсь, вибрации ствола

начнут сказываться на его живучести и точности стрельбы…

Альфред, очень прошу, пропиши крупповцам хорошее ускорительное. Конечно,

после нелепой гибели бедняги Фрица, юной Берте очень трудно приходится со всем ее

ареопагом. Мужской руки там не хватает, хоть она и девушка с характером. Но должен же

кто-то всех не только гонять, но и на перспективу вперед шаги планировать.

Я знаю, что 12-дюймовку в 50 калибров эссенцам пока мешает сваять отсутствие

длиннобазных станков для сверловки/нарезки и что-то там по металлургии. Но, Альфред,

это их и твои проблемы. Но не мои! Проплачивать техперевооружение Круппа из своего

кармана мы не будем. Он, увы, не бездонный. Если в Эссене не хотят тебя подставить и

лишиться прибылей, пусть выкручиваются. В конце концов, и ты должен присматривать за

тем, чтобы ваш флот имел в заначке вооружение «на вырост». Скупой платит дважды.

Если не договоримся, имей в виду, у меня кроме наших собственных заводов, уже

есть предложение от Тэда Джевелла, который приезжал во Владивосток к Крампу. И не с

пустыми руками, как ты понимаешь, приезжал. Наши, конечно, будут долго запрягать. А

вот дружок Крампа, пять лет служивший суперинтендантом на Нью-Йоркском флотском

артзаводе, где над таким стволом как раз сейчас и работают, копытом землю роет.

– А что же вы Шнейдеру не предложили? Как-никак, а пока союзники… – с плохо

скрываемым ядом в голосе осведомился Тирпиц.

– А то, что Государю надоело читать в утренних газетах сальные намеки о том, кто из

его дядюшек вот-вот поправит свои финансовые дела достаточно для того, чтобы вновь

совершить длительный вояж по ресторанам, кафе-шантанам и казино Лазурного берега. И,

84

кроме того, французам веры нет по ряду более серьезных причин. Ты ведь в курсе, как эти

господа отказались предоставить нам замок от их полевой трехдюймовки? А к «хоботам»

их морских орудий ты не присматривался? Я вот думаю, что на дистанциях порядка семи-

восьми тысяч метров, из них можно будет попасть в цель, размером разве что с Корсику.

Все, что поменьше, может спать спокойно.

Но, Альфред, если не поторопятся твои, уговаривать не стану, – свято место пусто не

будет. Извини за резкость, пожалуйста, но время сегодня – очень и очень дорого. Мне,

после всего на этой войне пройденного, ясно одно: отстанем на старте – не наверстаем.

– Я тебя понял. И, пожалуй, не будем с этим откладывать в долгий ящик, тем паче,

что Берта с сестрой в свите Виктории-Луизы. Как и кое-кто из их заводского руководства

тоже здесь. Экселенц как в воду смотрел! Кстати, хочешь новость на тему. О которой,

уверен, ты пока не слышал?

– Ну?

– Пока все мы были в Петербурге, много было разных встреч, обсуждений. Ну, про

идею Государя, которую самым активным образом поддержал Экселенц, – о вхождении

наших фирм в ваши крупные заводы, тебе уже, наверняка, сообщили…

«Знал бы ты, с чьей это все подачи закрутилось», – улыбнулся про себя Петрович.

– Но ведь была еще куча всяких светских и развлекательных мероприятий. Вообще,

как русская столица нас встретила – это незабываемо. Но, вот тебе – нюансик: Берта и

один из ваших промышленников – Борис Луцкий – несколько вечеров провели в обществе

только друг друга, практически никого и ничего вокруг себя не замечая. Сказать, что это

многих удивило, – поскромничать. Хотя, говорят, что они и раньше были знакомы, но тут

что-то… э… вроде, сенсации вечера, наклюнулось, – рассмеялся Тирпиц.

– Да, мне как-то без интереса чужая личная жизнь, мне сегодня интереснее пушки, -

прищурился Петрович, а про себя подумал, – «О-ля-ля! А вот это интересный оборот. Не

было ни гроша, да вдруг – алтын. Если такая неожиданная комбинация выгорит, то нам -

сам черт не брат! Надо бы царю предложить Луцкому титулок какой дать, завалящий, чтоб

Золотая рыбка точно с крючка не сошла…»

– Личная жизнь, это важно, что ни говори. Ты прости меня, Всеволод Федорович…

– Это за что еще?

– Понимаешь, еще в Берлине я очень просил Экселенца договориться с Государем о

том, чтобы они дали нам побольше времени пообщаться. И видишь, как вышло… тебе,

вместо того, чтобы еще заслужено оказаться в объятиях любящей супруги, приходится

снова мчаться с нами во Владивосток.

– Не кори себя. Я ей обо всем уже отписал. Жены моряков – понятливый народ. Тем

более, что она сейчас счастлива возвращением старшего сына. И не сопляком с выпоротой

задницей домой приехавшего, а мужчиной, офицером с Георгием в петлице.

Что же до меня, даже и не знаю, как это состояние пациента у врачей называется, но

я пока, наверно, еще не отошел от всего. Короче – «возлюбивший войну»20… – Руднев

печально вздохнул, неуверенно повертел в пальцах свой опустевший бокал, после чего

глубокомысленно выдал:

Эх! А, давай еще по одной, что ли? За наших домашних…

***

К моменту, когда вторая поллитра благородного вискаря окончательно исчерпала

себя, Петровичу вельми захорошело. Принимающая сторона периодически поклевывала

носом и пару раз роняла кусок языковой колбасы с вилки, но по-моряцки держалась. И это

радовало. Настало благостное время трепа по душам, когда дамский вопрос уже вчерне

обсужден, не получив развития исключительно за отсутствием этих самых дам в зоне

уверенного целеопределения, но возвышенная душа поет и жаждет чего-нить эдакого, а

физические кондиции пока позволяют телу не растекаться в горизонталь…

20 «Возлюбивший войну», роман Джона Херси. Книга, вполне достойная стоять в одном ряду с лучшей

западной «военной» классикой Э.М. Ремарка, А. д’Сент-Экзюпери, Э. Хемингуэя, Д. Нолля или И. Шоу.

85

– Альфред, а вот, все-таки, скажи: с чего это ты еще в Берлине задумал именно со

мной все эти дела перетереть?

– Что значит «перетереть»?

– В смысле, обсудить. Есть же у нас Степан Осипович. Начштаба Молас, наконец…

– Прикидываешься тугодумом? Или так понравилось звучание комплиментов?

– Честно? Приятно, конечно, – не стал скромничать Петрович.

– Я уж так и понял. Почему именно с тобой, спрашиваешь? Ну, все твои «трюки на

трапеции под куполом» в начале войны, это само собой. Это ты и сам понимаешь. Но я

регулярно прочитывал не только ворох газет, но и донесения моих наблюдателей на всех

ваших эскадрах. А они, мой дорогой, достаточно объективны. И меня заинтриговал не

«новоявленный Нельсон», как о тебе трубили щелкоперы, а то, как ты «чудил», приводя в

чувство сонное царство во Владивостоке, и переставлял пушки на своих крейсерах.

– Ну, воевать-то мне надо было хоть чем-то, после того, как Камимуру не удалось на

минах поймать.

– Другой бы, получив прикуп в два эскадренных броненосных крейсера, вряд ли бы

помышлял о чем-то ином, кроме прорыва в Порт-Артур, под флаг к комфлоту.

Я был во Владивостоке в 1897-ом и думаю, что за эти годы там слишком многое не

поменялось. Все-таки, ваши порядки я чуть-чуть знаю. Даже Чухнин не смог бы быстро

привести порт, как базу, в должную форму для ведения войны, а он там и был всего-то год

с небольшим. Да, конечно, там у тебя был док. Только вместо полноценного морзавода -

лишь ущербные мастерские. Однако… Ты не ушел, ты стал упрямо вытаскивать на себя

Камимуру! И вот это, Всеволод, было и неожиданно, и чертовски интересно.

Но, уж если хочешь совсем на чистоту, то после твоих первых блистательных побед в

качестве командира крейсера, позже, уже в роли флотоводца, ты ничем выдающимся не

отметился. Организационные дела, все эти доработки на старых и новых кораблях, что в

Кронштадте и Севастополе с твоей подачи делались, причем в неимоверно сжатые для

российской традиции сроки, – вот это меня и магнитило к твоей персоне в первую очередь.

Про торпедные катера – вообще отдельный разговор.

А потом – новое откровение. Появилась информация, что общий замысел операции

«триединого боя», когда «Ослябя» прорывался, – это не Моласа и его штабных работа, а

тоже твоя. После этого, я сам уже готов был мчаться в Циндао, чтобы там как-нибудь

исхитриться и с тобой пересечься. Но Экселенц не отпустил…

– И был смысл так торопиться?

– Если бы японцы тебя утопили, я бы не узнал очень много интересного. Ведь то, как

ты выкручивался и импровизировал… это, знаешь ли, даже не талант. Это – дар. Именно

про таких обычно и говорят: человек, опередивший свое время.

– О-та оно КАК… – Петрович чуть не подавился очередным бутербродом, – Альфред,

ты не боишься, что я забронзовею и зазнаюсь окончательно?

– Ну, если я тебе и польстил, то, пардон, не слишком погрешив против истины.

– Чертовски приятно иметь дело с умным человеком. А кто из твоих парней моей

скромной персоне уделял повышенное внимание, если не секрет? – прищурился Руднев.

– Или сам не понял? Рейнгард, естественно, он же неотлучно при штабе твоем был.

– Я так уж, на всякий случай спросил, – рассмеялся Петрович, – Кстати, Альфред. На

будущее – это твой выдающийся офицер. Без преувеличения могу сказать, что в успехе

нашей осенней операции есть очень серьезная его заслуга. Он Хлодовскому, Гревеницу,

Щеглову и Беренсу помогал здорово. Собственно говоря, с его неофициального к ним

подключениея, штаб мой и заработал, наконец, как добротный Локльский хронометр…

Ну, а про дело у Шантунга, ты в курсе, конечно. Как там Шеер «наблюдал» за ходом

последнего часа боя у нашей кормовой 8-дюймовки, оставшись втроем с одним раненым

комендором и одним подносчиком. Жаль, сам я этого не видел, ибо валялся после тяжкой

контузии в обнимку с покойниками в боевой рубке. Но после сражения вскрылся некий

нюансик, о котором ты, может, и не знаешь. Это уже от пленных японцев мы услышали…

– И в чем нюансик? Именно?

86

– Именно, что Камимуру и нескольких его штабных, перед самым потоплением его

флагмана, уложил наш 8-дюймовый снаряд. По нему тогда такими фугасами бил только

мой «Громобой». У которого на подбойном борту боеспособна была одна-единственная

большая пушка. Вот и делай выводы. Хотя, в их официальных книженциях и понаписано,

что командующий 2-й Боевой эскадры Соединенного флота в самых лучших самурайских

традициях совершил сеппуку вместе с группой своих офицеров…

Пусть себя этим утешают, болезные, если им от того легче. Ради Бога, мы оспаривать

не собираемся. Они же не ставят под сомнение нашу версию, что «Николай» и «Нахимов»

подорвались на «гирлянде» из их плавучих мин, – усмехнулся Руднев, – Но, как ты сам

понимаешь, Георгия 3-й степени сразу, так просто Государь не дает.

– Значит, это не каюткомпанейские байки?

– Все на полном серьезе, не сомневайся. Надо бы нам это вспрыснуть, как смотришь?

Как-никак, а первый после китайской кампании случай русско-германских союзнических

действий в бою. Не подлежащий разглашению, правда…

– В-возражений не имеется.

– Хм… ну и?.. Так кто у нас топает за третьей?

– Яволь! Всеволод, пожалуйста, сиди… С-сейчас все будет… – акцентировано икнув,

немец с шальной ухмылкой начал выбираться из-за стола…

«Молодец, однако. А как держит вес, как держит! Ха! Талант. Самородок. Ну, просто

хватай и беги. Думаю мы с тобой, друже мой Альфредо, скоро им тут таких делов

понаворочаем, что мало на этом хитропопом туманном острове никому не покажется… -

расслабленно мурлыкал про себя Петрович, прислушиваясь к тому, как деловито гремит

стеклом в барном шкафчике его новый lieber Freund21, – Таких, блин, делов натворим…

Ага!.. Если только наши «государи-анператоры» под ногами мешаться шибко не

будут. Или какой-нить отморозок-бомбист не грохнет сдуру, как вон Вадика летом чуть не

шиндарахнули. Хотя, – тут Петрович глубокомысленно почесал затылок, – Скорее уж Вася

мне бОшку буйную раньше скрутит. Как прознает, змей, про эту дурацкую самурайскую

железяку и несоблюдение его инструкций.

Но, а в чем собственно, прокол? Ну, да… перебрал немножечко. Ну, и что? Закуска

прекрасная, себя-то я бдю вполне, лишнего не болтаю. А поводов сколько накатило? Я же

сегодня с легендарным человечищем закорешился! И тут мои скромные мореманские

желания совпали, Васенька, с твоими глобальными ГэРэУшными хотелками.

Ведь это – сам Альфред!.. Гений! Исхитрившийся построить такой флот, который не

просто оказался не по зубам английскому, но еще и понавешал душевненьких люлей

хваленому Гранд Флиту у Ютланда. И если бы не досадные мелочи при конструировании

капитальных кораблей, типа кучи совершенно бессмысленных торпедных аппаратов или

неоптимального расположения башен на двух первых сериях кайзеровских дредноутов,

накостылял бы он господам Битти и Джелико еще больше.

Вот теперь-то мы и посмотрим, что после наших сегодняшних толковищ Альфред

делать будет. Тем более, что напрячь его именно на усиленное «бревноутостроительство» -

в наших интересах. Зачем, в самом деле, гордым германцам вся эта досужая мелочь –

авиация, подлодки, умные мины или люди-лягушки? Хе-хе… что-то не так?

А я, между прочим, может, всю здешнюю жизнь мечтал об этой встрече! И тут – вон

оно как вышло: ОН пока – только вице. А я уже – АдмиралЪ… Круто? Что, не заслуженно,

скажешь? Чья бы мычала, Васенька. Да и нализался-то я чуть-чуть совсем. И что теперь,

обгадиться и не жить? В конце концов, мне тут виднее, что -льзя, что нельзя. Короче, все