Текст книги "Одиссея капитана Балка. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

– Но Вам же лечиться нужно еще, друг мой! И как только Государь-то позволил?

Наши дела тут и потерпеть могли. Недели три-четыре вряд ли что решили бы.

95

– Это Сормово день-другой вполне потерпит. Что же до этих дел, думаю, что Вы

ошибаетесь, любезный Всеволод Федорович. А если и нет, то лучше подстраховаться, чем

потом локотки кусать. Le temps perdu ne se rattrape jamais22. Так что, как мы решили тогда,

что вдвоем им противостоять проще будет, так тому и быть. Не возражаете, mon amiral23?

Да и неужели Вы подумали, что я, уже уговорившись с Вами обо всем, поступил бы

вдруг по-иному? В конце концов, случившееся с Вами пустячное дельце, мало чем по-

существу отличается от очередной внезапной вводной вышестоящего начальства. Вроде

тех, что кое-кто нам на штабных играх во Владивостоке подкидывал, не так ли? Правда,

начальство в данном случае было самое наивысшее. С Господом особо не поспоришь, -

Григорович сдержанно усмехнулся, – Свистопляска с Вильгельмом и вокруг Вильгельма

нам планы куда больше попутала. К тому же, я уже довольно сносно себя чувствую.

Пока Вы с «варяжцами» толковали, Государя и докторов я сумел убедить, что до

Рузаевки или даже до Казани, вполне могу сопроводить Вас. Поскольку окончательных

указаний по инспекции заводов на Волге, и прежде всего, в Нижнем Новгороде, которых

от Вас с нетерпением жду, я пока не получил. А сделать им смотр нужно обязательно…

Одним словом, самую малость обмолвился о наших задумках, Вы уж меня извините.

– Иван Константинович, спасибо, мой дорогой! Это Вы меня простите, что Ваша

встреча с родными еще отложилась. Но сделали Вы все правильно. И сам я беспокоился на

тот же предмет: все-таки, одному против Шпица идти, это пострашнее, чем против

Камимуры, – Петрович рассмеялся, крепко пожимая руку вице-адмирала, – А в Нижний

тогда из Казани уж поезжайте, посмотрите, кто на что там годен из заводчиков. Причем,

по-суворовски к волгарям явитесь: как снег на голову, чтоб никих потемкинских деревень

подготовить не успели. И поблагодарить сормовичей опять же надо. Вы сами видели, что

главный груз по подъему на сносный уровень судоремонта во Владивостоке нижегородцы

на своих плечах вынесли. С собой кого-нибудь из молодежи нашей возьмите...

Так, значит, Государь не возражал?

– Нет. Тем более, что я ему поведал всю занимательную историю лодки Губэ, что у

нас на шканцах в Артур прибыла. И про двигатели, и про всю эту мороку с газолином. Ну,

и про тот славный, отчаянный выход Власьева с Дудоровым24. Жаль, все-таки, что они

промахнулись. Хоть я и понимаю после наших обсуждений, что на будущее нам их успех

скорее противопоказан был. Но все-таки, чертовски хотелось.

– Все-таки, что ни делается, то и к лучшему. В этот раз, во всяком случае. Достойные

сих славных дел награды оба получили. И все, кому надо, знают теперь, какое грозное

оружие в ближайшие десятилетия может получить наш флот. И обязательно получит!

***

Пригревшись под теплым плюшевым пледом в уютном кресле, занятый своими

мыслями, Петрович меланхолично созерцал проплывающие за окном пасмурные картины

полей и перелесков, посыпаемых мелким, мокрым снежком отступающей зимы. Россия

начала 20-го века, уже один раз прокрученная перед ним с востока на запад в темпе

двенадцатидневного сериала, снова плавно текла за стеклом, но с запада на восток.

Маленькие станции встречали водокачками и полосатыми будками вытянувшихся во

фрунт полицейских, звонкоголосыми путейскими колоколами, чугунными, украшенными

литьем, столбами «одноруких» семафоров, кутающимся в длиннополые шинели и тулупы

железнодорожным и служилым людом, отдающим честь.

22 Ушедшее время не вернешь. франц.

23 Мой адмирал. франц. Обращение штаб– и обер-офицеров к адмиралам на французском флоте. Часто

использовалось и в наших каюткампаниях, в особенности после Тулонского визита 1892-го года русской

эскадры, как элемент морского офицерского слэнга.

24 26-го июня 1904-го года полуподводный миноносец «Уж» (бывшая ПЛ «Губэ-2», тайно купленная

во Франции и доставленная в Порт-Артур на борту ЭБр «Цесаревич») с экипажем в составе лейтенанта Б.Т.

Дудорова и мичмана С.Н. Власьева, оснащенная ДВС от моторного катера с крейсера «Баян» (вместо

испорченного «родного» ЭлМ), ранним утром у бухты Тахэ атаковала минами Шварцкопфа два японских

миноносца. Обе торпеды в цель не попали. Противник эту историческую для РИФа атаку даже не заметил.

96

А еще – вскинутыми шапками, или поясными поклонами разного случайного люда,

того самого русского народа. Иногда провожающего прикрытым рукой от взгляда, или

даже нагло, на показ, смачным плевком во след царскому поезду…

Было от чего задуматься. Если вспомнить, что на стройке Великого Сибирского пути

полегло в землицу вокруг этих насыпей и мостов раз в десять побольше «работных

людишек», чем при сооружении Николаевской дороги между Петербургом и Москвой. Той

самой, о которой Некрасов не так давно написал одно из самых пронзительных своих

стихотворений.

В мире есть царь: этот царь беспощаден,

Голод названье ему.

Водит он армии; в море судами

Правит; в артели сгоняет людей,

Ходит за плугом, стоит за плечами

Каменотесцев, ткачей.

Он-то согнал сюда массы народные.

Многие – в страшной борьбе,

К жизни воззвав эти дебри бесплодные,

Гроб обрели здесь себе.

Прямо дороженька: насыпи узкие,

Столбики, рельсы, мосты.

А по бокам-то всё косточки русские…

Сколько их… знаешь ли ты?

А ведь в сущности, что они… что ОН, когда-то комсомолец Карпышев, только что

сделал, поспособствовав тому, что из этой войны с Японией Российская Империя вышла

безусловным победителем? Не дал ли он господину Романову с его камарильей вполне

обоснованный повод утвердиться в том, что их закостенелые внутригосударственные

порядки «живее всех живых, ибо живут – и побеждают»?

Конечно, информация от Вадика несколько обнадеживала. Да и дела самодержца -

обещание октроировать Конституцию и созвать народное представительство, сами за себя

говорили. Вот только качество и количество человеческого материала, занятого пока в

повседневном управлении страной, форменно удручали. А уж кого вскоре «понавыберут»

в Думу первого созыва, ясно было изначально. Чем-чем, а безответственными болтунами и

интеллигентами-демагогами русский средний класс славился всегда. Как, к сожалению, и

вся остальная народная масса, – умением на этот треп и пустые обещания вестись.

Дураки и дороги. Они на виду. А в корне – общий кризис управления. Поэтому, как

ни горько сознавать, но единственный путь наладить в госсистеме работающую обратную

связь, лежит через воссоздание Тайного приказа, исторического аналога КГБ. Здесь – это

ИССП, под руководством Зубатова, выдающегося государственника и профессионала.

И предстоит ему с Балком сотоварищи, не только биться с террористами всяческих

мастей, разношерстными пятыми колоннами на иностранном содержании и вражеской

агентурой, прищипывать язычки «прогрессивной общественности» да чистить войско от

«драконов-виренов», а госаппарат от вконец оборзевших чинуш-мздоимцев.

Зажравшихся дворян, дельцов, банкиров и прочих купцов-подрядчиков-мироедов

тоже придется взнуздывать. Одна печаль: просто так с собой они эту процедуру проделать

не позволят. Ломать привычные, устраивающие их общественные устои этим персонажам

совсем не хочется. Китайцы не зря к проклятию приравнивают пожелание жизни в эпоху

перемен. Не по душе делиться господам хорошим. Но придется. Или будет по-Некрасову:

97

Да не робей за отчизну любезную…

Вынес достаточно русский народ,

Вынес и эту дорогу железную —

Вынесет всё, что Господь ни пошлет!

Вынесет всё – и широкую, ясную

Грудью дорогу проложит себе.

Жаль только – жить в эту пору прекрасную

Уж не придется – ни мне, ни тебе…

И проложит народ свою дорогу в более справедливое общество по костям тех, кто

дерзнет встать у него на пути. Да, пока напряжение в стране благодаря «маленькой и

победоносной» удалось несколько разрядить. Только надолго ли? Общий кризис системы

управления государством прекрасно описывается классической формулировкой одного из

признаков революционной ситуации: верхи не могут управлять по-старому, а низы – не

хотят по-старому жить. И пока он никуда не делся, этот кризис.

Путь реформ в нынешней ситуации, – сплошное минное поле, где каждый неверный

шаг может привести к социальному взрыву. Но эволюцию революции они с Василием и

Вадимом предпочли вполне осознанно: непозволительно высокую цену страна заплатит за

«рассечение Гордиева узла», а смотреть на весь этот кошмар собственными глазами нет ни

малейшего желания.

Только на политическом фронте от них самих сегодня не много и зависит. Это вам не

флотские дела, которыми изрядно трухнувший Николай порулить дал практически

безропотно. Тут первая скрипка у царя… Ну, может Вадик с Василием подсуфлерят.

А лично ему, адмиралу Рудневу, третьего дни как И.Д. начальника МТК, в боевой

рубке «Громобоя» под снарядами броненосцев Того было и проще, и спокойнее. Петрович

тяжко вздохнул, кутаясь в плед…

За раздумьями о целях и перспективах будущей своей «райской жизни, исключая

госдачу и машину», он не заметил, как дверь в коридор бесшумно приоткрылась, и мягко

ступая по ковру, в салон вошел невысокий, ладно сложенный человек в черной тужурке с

погонами каперанга на плечах и свитским аксельбантом.

***

– Добрый день. Я не помешал, Всеволод Федорович? Сидите, сидите! Как Вы себя

чувствуете? Получше уже?

– Здравия желаю, Ваше величество. Если физически, – слава Богу. Полегчало. А вот с

самочувствием – ужасно. От стыда сгораю. Как я мог так опростоволоситься…

– Ну, полно Вам кручиниться. Случилась авария, – улыбнулся Николай, – Миловала

Царица Небесная, никого пули не зацепили. Значит – мало грешили, для посланца свыше.

– Да, уж. Пули-то не зацепили, а вот…

– О чем это Вы? Если о… то герр Тирпиц утверждает, что он сам случайно наткнулся

на раскрытую дверь в вагоне. Мы все ему сочувствуем, но, во-первых, синяк, это не рана,

пройдет быстро. А, во-вторых, в дальнем пути и не такие досадности случаются. Мне в

детстве даже крушение пережить довелось. Так что эту станцию мы проехали. Забудьте.

– Спасибо, Государь. Вы проведать меня заглянули, или выдалось время, когда мы

можем, наконец, спокойно переговорить?

– Да, дорогой мой Всеволод Федорович, пора нам познакомиться поближе, и время

есть, и Вы, как я вижу, вполне уже оправились, только… – Николай слегка покручивал

правый ус, что говорило о некотором его напряжении или внутреннем дискомфорте, -

Только вот, не знаю даже с чего начать?.. Так долго ожидал этого разговора, знакомства

нормального, а все какая-то суета, спешка…

– Начинайте с начала, – усмехнулся Петрович, – Сейчас-то что волноваться? Война,

слава Богу, позади. Завершили мы ее как должно, я надеюсь. Так что, время у нас, какое

98

никакое, но есть. Достаточно, чтобы все обсудить, «погонять» ситуации, как говорится. А

дальше Вы решите, каким путем идем. И по флоту, и вообще…

– Вот-вот. Вообще. Хотите новость, которой здесь только с Вами могу поделиться?

– Конечно, Государь.

– Два дня назад, господин инженер-механик Лейков, купив билет до Гельсинкфорса,

опоил свою охрану водкой с шампанским, и вознамерился покинуть пределы России. По

информации Сергея Васильевича Зубатова, этот господин намеревался инкогнито отбыть в

Североамериканские Штаты в компании с агентом Вестингауза, который ожидал его в

порту со всеми документами и билетами на пароход Гамбургской линии.

И если бы не одна его новая знакомая, по совету Дурново кроме всего прочего за

господином Лейковым зорко приглядывавшая, да еще перлюстрация его переписки, часть

которой он вел через ее ящик, то, скорее всего, мы бы его остановить не смогли…

Как Вам такое известице? Почему молчите?

– А что тут скажешь? Прямо, как обухом по голове.

– Образно, Всеволод Федорович. Но я и сам испытал нечто подобное, – Николай в

задумчивости прикрыл глаза, – И вот ведь что досадно: все условия для работы имеет, ему

открыт неограниченный кредит на приобретение оборудования, приборов и тому

подобного, что у нас, что за рубежом. Мало? Так скажи. А впереди – свободная дорога,

хоть академиком становись…

– Стало быть, посчитал господин Фридлендер, что свободы маловато. А, может, и

денег. С этим народом надо ухо держать востро…

– Вы думаете? Так ведь, Михаил утверждает, что он немец.

– Может и немец. Но тогда скорей бы уж в Фатерлянд и рванул.

– Пожалуй, не соглашусь. Он же, как и вы трое, знает судьбу Германии в вашем, э…

времени. И как человек практичный, решил, что такой вариант слишком рискован.

– Ага. А самый, значит, рискованный – остаться с Россией, у… падла!

– Не стоит так горячиться, Всеволод Федорович. Слава Богу, большой проблемы не

возникло. Но, надеюсь, Вы понимаете, что в отличие от вас троих, вполне доказавших и

свою преданность Родине, и свою готовность служить мне, как Императору, в ближний

круг этот человек входить не может?

– Ну, мы его, откровенно говоря, и к нашим-то обсуждениям с Василием там, на

Дальнем Востоке, не допускали.

– Кстати, знаете, что он сам поведал Василию Александровичу, на предмет попытки

своей ретирады? Оказывается, он так боится Балка, что думал о том, что тот или заставит

его впредь всю жизнь работать в тюремной камере, или попросту убьет.

И даже если повезет, то потом с ним сведет счеты Михаил, так как спасти его отца,

создав машину для перемещения по времени, на самом деле шансов нет, не позволяет

техника. Все ваши сложные электрические детали, из которых ее можно будет сделать, по

его оценке еще десятилетия создавать. Однако, господин Лейков, или для подъема своей

значимости, или еще зачем-то, до сих пор поддерживал в нем несбыточную надежду.

Жаль, конечно, но профессора Перекошина мы здесь не увидим.

– Вот ведь, гадость бздливая…

– Получается, что умная и нужная нам голова досталась человеку трусоватому и не

честному. Это печально. Так как считаете, что делать с ним? – вздохнул Николай.

– В шарагу его, и всего делов. Пусть считает, что предчувствие его не обмануло. Нам

что, разбираться теперь, просто ли он струсил, или осознанно к янки рванул, чтобы дать

им все научные и технологические преимущества для захвата власти над миром?

– Шарага. Это, как я понял из объяснений Михаила, лаборатория-тюрьма?

– Ну, да.

– Хм. Давайте еще подумаем, все-таки… Тем более он пока еще на излечении.

– Подстрелили? Или Васе на кулак упал?

– Да нет, обморок от испуга. И головой об острый камень.

– Какие мы нежные, блин…

99

– Всеволод Федорович? А может быть, хватит нам о грустном?

– Предлагаете об очень грустном? – невесело пошутил Петрович, – Какое же к нам

теперь, после всех этих антраша, доверие? Один старый молодой дурень напивается

вусмерть с представителем державы – вероятного противника, ибо кто поймет, что там у

этих немцев на уме, и Бог знает, что ему выбалтывает. Другой, тот вообще, – подонок.

Дезертирует с поля боя. И даже не в тыл, к бабе под юбку, а прямиком – к врагу.

– Все! Словами делу не поможешь. Будем разруливать, как Миша любит говорить, -

Николай с улыбкой положил свою руку поверх сжатого кулака Петровича, – Я никаких

претензий к Вам не имею. Да и не вправе на них, после всего, Вами уже сделанного.

Что же касается господина Лейкова, то я, откровенно говоря, более вашего вижу

поводы для снисхождения. Ведь если вы втроем оказались здесь по чьему-то умыслу,

которым бесспорно руководила Высшая воля, то его явление – это уже акт вынужденный,

причем сознательный с его стороны. Бегство от гибели. И куда? На войну?

Согласитесь, что при такой логике все наши ратные бури и внутренние катаклизмы,

для него вряд ли привлекательны. Это не его война. И не забывайте, в конце концов, даже

на двенадцать апостолов нашелся тринадцатый…

Давайте-ка по чайку, а потом продолжим. Пирожных хотите?

И тут Петрович внезапно почувствовал лютый, зверский голод. Организм, наконец,

окончательно преодолел последствия алкогольного отравления.

***

– Почему именно немцы, спрашиваете? – Петрович неторопливо подлил себе чай и

кипяток в опустевшую чашку, – Здесь несколько серьезных причин. Что касается нюансов

политики, поведения государственных деятелей и всего такого прочего, тут я куда худший

советчик, чем Василий или Вадик… Михаил, то есть. Но есть моменты, для меня вполне

очевидные, ходом истории доказанные. Если не возражаете, изложу их подробнее.

Первое. Равноправного союза с англосаксами у России быть не может в принципе.

Это ведь с них Бисмарк срисовал свою формулу: «в любом политическом союзе один из

союзников – наездник, а другой его скаковая лошадь». Сами англичане высказались еще

конкретнее: «у Англии нет друзей или врагов, у нее есть лишь интересы». Для бриттов все

остальные двуногие – это человеческие существа второго сорта. Независимо от цвета их

кожи, веры или языка. И которых можно и должно использовать во благо себе.

Пока во главе государств стоят люди, исповедующие принципы и мораль, им сложно

буквально следовать таким формулам. В этом заключается их слабость при столкновении с

бездушной машиной, которая действует исходя из этих постулатов. Причем личность,

формально ею «управляющая», имеет не большее значение, чем фотография на стене.

Реальная власть у группы субъектов, всегда стоящих в тени, за троном, так сказать.

Великобритания сегодня, а САСШ завтра, и есть такие машины. Во главе интересов

которых стоит тотальная, всемирная власть, какой бы мишурной риторикой эта цель не

прикрывалась. Механизм ее достижения – морская мощь, дающая монополию морской

торговли и утверждающая их интересы на любом побережье. Форма реализации их власти

– контроль над мировыми финансами. И ничто иное. Они же – смазка механизма.

С этим моментом связано и второе: с тех пор, как благодаря жадности британской

аристократии, несколько семейств иудеев-ростовщиков ухитрились в Лондоне не просто

выплыть на самый верх, но даже породниться с сэрами-лордами, а некоторые и сами

получили лордство, смазки этой у англосаксов всегда в достатке, и даже в избытке. Эти

новоявленные джентльмены, привыкшие жить без Родины, давно не смотрят на такие

мелочи, как границы, союзы и подобные формальные пустяки.

Зато виртуозно используют в своих интересах различных имперцев-идеалистов, типа

Родса или Керзона. Которые просто не в силах понять, что за их спиной Британскую

империю цинично хоронят, уже определив будущей мировой столицей Нью-Йорк.

Достаточно подмять под себя финансовую систему страны, и уже не важно, кто там

сидит на троне или толкает громкие речи в парламенте. И в отношении России во время

100

пребывания фон Витте в минфине, господа парижский и лондонский Ротшильды с их

местными подельниками этим как раз и занимались. И преуспели они здесь больше,

нежели в отношении Германии. Оба экономических кризиса немцы прошли, так и не

проглотив «золотую» блесну из Сити, в чем есть как личная заслуга их кайзера, так и

бисмарковского германского законодательства. Благодаря им даже немецкие банкиры-

евреи в большинстве своем патриоты Фатерлянда.

Вильгельм Гогенцоллерн отличается от Бисмарка во многом. И часто – не в лучшую

для нас сторону. Но в главном их различие как раз нам на руку. Вильгельм – человек слова

и чести. Пока, во всяком случае. Сейчас он еще не чувствует себя, простите Ваше

величество, в роли раненой крысы, окончательно загнанной в угол и готовой бросаться на

всех, лишь бы подороже продать свою жизнь. А именно этим и занимаются англосаксы,

сколачивая Антанту. Они окружают загонщиками своего главного врага.

Третье. Бытует у нас мнение, что Англия – это кит, а Россия – это медведь. Им де,

всерьез драться не за что и не с руки. Это большая ошибка. Интересы океанской империи,

каковую построили англосаксы, лежат именно на нашем континенте, где сосредоточено

большинство богатств мира. Материальных и человеческих. Регулярные войны и раздоры

на этом пространстве, не позволяющие его странам опередить островитян в развитии,

постоянная нужда континенталов во фрахте и в заемных деньгах для этих войн, как и для

восстановления регулярного разора – вот основа благоденствия господ атлантистов.

И пока они в силах, они будут из кожи лезть для организации в Евразии очередной

бойни. Ибо появление на материке государства-гегемона, или союза нескольких сил, к

такому гегемону де факто приравненному, угрожает существованию их паразитической

империи и планам тотального мирового господства. Ресурсов континента достаточно,

чтобы быстро разрушить их главный силовой инструмент – морскую мощь. Без контроля

над морской торговлей благоденствие атлантистов обречено. Поэтому «англичанка» нам

гадила, гадит и будет гадить…

Четвертое. В той, в моей истории, англо-американцам и их придворным кукловодам

удалось в течение 20-го века дважды стравить нас с немцами. В результате – десятки

миллионов смертей. В этих войнах мы потеряли намного больше, чем германцы. Были и

чудовищные злодеяния, и даже попытка уморить голодом все население Петербурга. И

был наш ответ, когда в поволжских степях у Царицына от голода и холода вымерла почти

целиком полумиллионная немецкая армия. Но, несмотря на все это, ни у русских, ни у

немцев, не выработалось врожденной взаимной ненависти! Так что Петр и Екатерина

были правы в немецком вопросе. Может быть, и поэтому тоже, они – Великие.

И, наконец, пятое. Нравится это нам, великороссам, или нет, но очень во многом

технический и научный прогресс России был бы невозможен без германского участия. Я

приведу лишь один пример, для меня самый близкий и понятный. Это школа подводного

кораблестроения. Без германского влияния в 1930-е годы и без их «наследства» после

Второй мировой войны в 50-е, мы не смогли бы создать могучего Подводного флота,

который к концу века стал важнейшим фактором мировой стабильности, а попросту

говоря, не позволил янки, бриттам и их союзникам начать против нас войну даже тогда,

когда Россия оказалась в крайне затруднительном, почти беспомощном положении…

– Миша рассказывал мне о том безумии, что почти разрушило державу. Я много

думал об этом. Семена бунтарства в нашем народе вызревают постоянно, к сожалению. Но

не зря сказано: если Господь хочет кого-то покарать, он лишает его разума. У вас там

Святая Церковь изгонялась, людей истинно воцерковленных было крайне мало. Вот вам и

закономерный результат.

– Так ведь и сейчас Россия, как говорится, беременна революцией. Только причины

этого разве в вопросах церкви и веры, Государь? Земельный вопрос, еврейский, рабочий.

Тот же кризис государственного управления. На каком тут месте стоит религия?

– В первую голову! – во взгляде Николая полыхнуло пламя истовой убежденности, -

«Возлюби ближнего своего как самого себя» – учил Иисус. От забвения сей заповеди идут

все несправедливости. Силой в счастье не загонишь, любезный мой Всеволод Федорович.

101

Вы – попытались, а в итоге все затрещало по швам и рухнуло. Верить надобно в Бога, в

Высшую справедливость и смысл, а не в абстрактное «всеобщее равенство».

У нас сейчас проблемы с церковью иного рода. Как мне представляется, во многом

правы те, кто полагает верным ввести Патриаршество и государственное управление

церковью прекратить, или существенно ослабить. Не столько управление даже, сколько

обеспечение. Нельзя, чтобы человек шел учиться в семинарию с надеждой на будущее,

безусловно, доходное место. Гарантированное. А таких – много. Отсюда Вам и падение

авторитета церкви, явление проходимцев, вроде того же Георгия Аполлоновича…

Но, извините, отвлек Вас. Хотя, по поводу германцев вообще, и в частности моего

кузена: не волнуйтесь, меня убеждать в очевидном, смысла нет. С немцами мы поладим,

что бы ни кричали господа газетчики. Не спорю, проблем тут много, как и опасностей. Но

получать такие «подарочки» от «якобы» союзников, которые уготованы были нам

англичанами и их друзьями, мы не собираемся.

– Слава Богу!

– Воистину так. Ведь с вашим чудесным здесь появлением, после всего того, что мне

поведал Михаил, – как пелена с глаз спала. И хотя видится, что для Вас лично, вопросы

Высших предначертаний на должно высоком месте не стоят, пока, – Николай сделал

акцент на последнем слове, – Богоугодные дела ратные свершали Вы с чистым сердцем и

во славу Православной России. Представляю, на что же Вы будете способны с истинной

Верой в душе… Всеволод Федорович, кстати, а Вы уже выбрали себе духовника?

***

– Так, говорите, подводный флот. И с опорой на германскую инженерию. А почему,

позвольте поинтересоваться? Не Вы ли сами в начале войны столь категорично от меня

потребовали не заключать контракта с Круппом? Может быть, сейчас к этому самое время

вернуться? И не Вы ли категорично протестовали против идеи Верховского и Скрыдлова о

переброске во Владивосток всех наших имевшихся подводных миноносцев по железной

дороге? Только ли по причине больших надежд на торпедные катера и из-за нежелания

забивать железную дорогу еще и лодочными транспортерами? Или все-таки дело было в

плохих характеристиках самих подлодок?

– А можно по-еврейски, вопросом на вопрос? Вам как рассказывать – только про то,

что Вас заинтересовало, или с самого начала? Подробно, или покороче? Как-никак, а речь

о столетнем развитии флота.

– Хм. А мне Михаил говорил, что Вы – русский, – рассмеялся Николай.

– Конечно. Там был русак чистопородный, правда, с примесью ханской касимовской

крови, но кашу маслом не испортишь, разве это что-то меняет?

– Смеетесь? А думаете, мне сейчас легко перекладывать руль в сторону Германии?

Ведь тут же поднимется в продажных газетенках визг и гвалт…

– Про царя германских кровей, да про царицу немку?

– Разве не логично? Думаете, господа французы и их друзья на такое не способны?

– Обязательно начнут поносить. Но Вам то что, Ваше величество? Вы – в своем праве

и правоте. А с моей точки зрения – это вполне законный повод для того, чтобы Зубатов

господами газетчиками занялся. У Плеве с этим как-то не очень.

Но корень Вашей тревоги, он ведь глубже зарыт, не так ли? Национальный вопрос в

России давно уже принял уродливые формы. С одной стороны, простите, дурость, вроде

насильственной русификации, с другой – недальновидность: длительное сохранение всех

этих Польш-Финляндий в виде обособленных национальных анклавов.

То же и по еврейской теме, раз уж мы это затронули. Слава Богу, что Вы решились

отменить дискриминационные законы в их отношении. Собственно говоря, есть лишь два

пути для ликвидации главной революционной закваски, баламутящей все общество. Или

признание их равноправия, или тотальное выселение. Причем второй вариант в будущем

нам непременно аукнулся бы их непримиримой враждой в мировом масштабе. А оно нам

надо? Нравятся они нам, не нравятся – второй вопрос. Если живем под одной крышей, то с

102

пониманием того, что взаимопомощь гораздо лучше скандалов на кухне. Деятельность

клана мировых финансистов и прикормленных ими масонских лож не может являться

ярлыком, каиновой печатью для всего еврейского народа…

– Пусть благодарят Бога. И вас с Мишей. Вы меня в сём убедили, – холодно произнес

Николай с расстановкой, – Да, проблему надо снимать. Но буду откровенен – решение я

принял после того, как осмыслил с вашей помощью роль САСШ для развития России.

Указ будет после нашего возвращения. Хотя, возможно, второй путь был бы проще.

И вернемся к флоту. Излагайте, как Вам будет удобнее.

***

– В нашей истории за столетие, с 1905-го года считая, в военном кораблестроении и,

соответственно, в доктринах применения флота, произошло пять революционных скачков.

Заставивших все морские державы существенно скорректировать «ассортимент и вес»

своего корабельного состава. Имея их в уме, мы можем не только оптимизировать типы и

качества своих кораблей, но и существенно экономить, не влезая в тупиковые ветви.

Кратко о каждом из этих революционных изменений. Первое – целиком и полностью

на совести англичан. Это уже известный Вам, Ваше величество, корабль «Дредноут». С

его появлением морские державы будут втянуты в лихорадочную «дредноутную» гонку,

поскольку все наличные броненосцы разом оказались устаревшими. Чисто внешне тут мы

должны выглядеть «как все». Но главный упор при этом необходимо сделать на том, что

поможет нам эти самые дредноуты успешно топить. Это – морское подводное оружие.

Мины и, в особенности, – торпеды. Согласитесь, что все нынешние «уайтхеды» выглядят

детскими игрушками в сравнении с «рыбкой», несущей в себе полтонны взрывчатки, и

проходящей больше 10-и миль на скорости в 40 с лишним узлов.

Второе породили немцы. Через десять лет в нашем мире. В ответ на подавляющий

численный перевес английских дредноутов над германскими, они начали массово строить

подводные лодки, которым удалось морской блокадой поставить Альбион на грань голода

и поражения в войне. Сейчас мы вполне можем перехватить у Тирпица этот приз.

Важно лишь самим не спровоцировать в Германии ускоренного развития подводного

кораблестроения, что в моей истории сделали именно русские, заказом трех субмарин

конструкции Эквиллея у Круппа. Нам пока и того, что Джек Фишер всерьез подлодками

заинтересовался, хватит для геморроя. Хорошо бы продумать пару диверсий там, кстати.

Чтоб выглядело натурально, а в случае чего можно было бы на ирландцев свалить…

– Вот так вот, в мирное время? Вы меня откровенно пугаете.

– С волками жить – по-волчьи выть, Ваше величество. Грех я на свою душу возьму.

Третью революцию в военно-морском деле совершили японцы. До этого еще больше

трех десятилетий. В тот день их палубные самолеты с бомбами и торпедами, взлетев с

шести авианосцев, буквально за несколько часов перетопили и повредили в Перл-Харборе

все дредноуты американского тихоокеанского флота. Линкор окончательно уступил место

авианосцу в качестве главной ударной силы на море.

На этом направлении мы тоже обязаны перехватить инициативу. Причем тут во главу

угла нужно ставить не сами корабли, а их оружие – самолеты. Главных ноу-хау тут три: их

аэродинамические схемы, профиль крыла, плюс мощные и легкие моторы. Именно для

работы над ними нам нужны Луцкий, братья Риоты, Майбахи. Вся затеянная нами эпопея

с торпедными и гоночными катерами – это мощный базовый вклад в авиационное

двигателестроение. Кстати, развитие производства автомобилей имеет тот же вектор – это

массовая подготовка специалистов для двигателестроения в первую очередь. Не зря же в

нашей истории войны 20-го столетия именуются «битвами моторов».

Четвертая революция в военном кораблестроении была совершена американцами.

Кстати, именно она наиболее показательна в том плане, что для англосаксов военный флот