Текст книги "Красный дьявол и Каменная чаша"

Автор книги: Александр Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)

   Глава 24

   – Ингрид неплохо справляется, – сказала Дафна.

   – Справляется? – усмехнулся Олаф, – она достигла просто невероятных успехов. Правда, мы разучили пока только одно заклинание, но мне кажется, из нее выйдет толк.

   – Не стоит перегружать ее, – покачала головой травница.

   Они сидели на лавке в саду, окутанные весенним сумраком. Олафа давно мучил один вопрос, но он все не знал, как его задать.

   – Ты можешь помочь нам с Аланом? – наконец спросил он.

   Дафна не успела ответить. Послышались гулкие шаги, и к ним, держа в руке фонарь, вышел Клод.

   – Вот вы где, – выдохнул он, – извините, что прерываю, но мне нужно поговорить с Олафом.

   Олаф непонимающе посмотрел на повара.

   – Цветок, – коротко пояснил тот.

   – Ты еще не успокоился? – улыбнулась Дафна.

   – Это я виноват, что он вырос здесь. Знал бы, – Клод зловеще сверкнул глазами, – сжег бы его.

   – Ты хочешь, чтобы я его сжег? – спросил Олаф.

   – Да, – кивнул Клод.

   За прошедшие два дня Клод пробовал пилить, рубить, выкапывать и обкладывать раскаленными углями несчастное растение. Но розе Джорджа все было нипочем. Олаф же считал цветок ранее неизвестным быстрорастущим видом гигантской розы, который нужно изучать, а не уничтожать.

   – Клод, это редчайший экземпляр! – наверное, уже в сотый раз повторил Олаф, – у меня рука не поднимется погубить розу.

   – Не поднимется, – повторил повар, – конечно, это же не ты сажал. Я бы посмотрел, как бы ты заговорил, вырасти такое чудо у тебя в ордене. Наверняка, пока никто не видит, сжег бы его.

   – Перестань, Клод, – мягко сказала Дафна, – он неплохо смотрится в саду, пускай себе растет.

   – Ну уж нет! – негодующе проговорил повар, – когда я принес куст шиповника с такими милыми, нежными цветочками, ты сказала, что его негде посадить. Вот я сейчас и подготовлю место!

   Олаф понял, что момент упущен. Ничего, можно спросить завтра утром. Он встал и пошел за поваром. Около часа они ходили возле исполина. На нем уже успели затянуться следы прошлых нападений Клода. Такой регенерации Олаф еще не встречал. Он с интересом принялся ковырять схожий со стволом стебель, наблюдая, как маслянистая жидкость обволакивает ранку, сделанную ножом. Для успокоения Клода, Олаф все-таки сделал несколько красочных, но абсолютно безобидных огненных вспышек и они отправились в дом.

   Сон пришел не сразу. У Олафа была выработана привычка мгновенно засыпать и также быстро просыпаться, но сейчас, лежа в темноте, он думал о судьбе Алана. Клод, несколько раз чихнув, захрапел. Это немного отвлекло Олафа от грустных мыслей и он незаметно уснул.

   Олаф проснулся, когда еще не рассвело. Он подошел к спящему в другом конце комнаты Клоду.

   – Я знаю, что нужно делать, – заявил он сонному повару, – просыпайся, мы должны спешить.

   – Наконец-то ты понял, как мне ненавистен этот цветок, – пробормотал повар.

   – Я не о нем, – отмахнулся Олаф, сейчас его переполняли эмоции, – собирайся, я знаю, как спасти Алана!

   – Алана? – Клод едва не упал с жесткой лавки.

   – Нужно разбудить всех, мы завтракаем и выходим.

   – Куда выходим? – не понял Клод.

   – В столицу!

   Через пару часов они, распрощавшись с травницей и Гроганом, отправились в путь. Джек порывался пойти с ними, но был слишком слаб и Дафна, со свойственной ей нежной твердостью в голосе, посоветовала капитану еще немного отдохнуть. Олаф заметил, как тень пробежала по лицу Клода, когда Гроган, понурив голову, обещал их нагнать, едва ему станет лучше.

   К полудню путники, наконец, вышли из леса Дафны и перед ними распростерлась на много миль вперед живописная лощина, обрамленная по обеим сторонам пологими склонами.

   – Сама богиня говорила с тобой! – не переставал восхищаться Алан, – она говорила с тобой, обо мне!

   – Чего ты радуешься, парень, – хмыкнула Ингрид, – вот придем в столицу, тогда посмотрим, стоит ли так ликовать. Надеюсь, Анкейн не поленилась явиться доброй половине стражников Нордфолка.

   – Почему? – удивился Клод.

   – Учитывая, какая за нами слава, мы крупно рискуем, – сказала девушка, – не зря же кто-то так усиленно ищет рыжую беглянку и ее ненаглядного спутника? Опять же наш провожатый, беглый брат Олаф. Неизвестно, как его встретят в ордене.

   – Я все объясню магистру, – ответил за него Алан.

   – Как же, – усмехнулась Ингрид.

   С самого утра она выглядела хмурой. Когда Олаф рассказывал про видение и явление богини, она что-то равнодушно жевала, не выказывая никакого интереса к рассказу. Создавалось такое впечатление, что богиня ничего для нее не значит. Олаф сделал себе заметку, что нужно будет аккуратно объяснить девушке о милосердии и величии Анкейн. Конечно, в ее кругу почитают богов шутовства и лукавства, таких как Норвуш или Берген, но ведь Дафна должна была рассказать хотя бы самые известные легенды о богине Анкейн. Олаф с досадой покачал головой.

   – Анкейн сказала, что только в столичной резиденции ордена можно решить проблему юного магистра. Нам благоволит сама богиня – мы должны действовать, – сказал Олаф.

   – Юный магистр, – задумчиво произнесла Ингрид, – интересно, кто это?

   – Как кто? – от удивления Олаф не совладал с голосом и прогремел, как в былые годы своего командования рыцарями.

   – Брат Олаф, – тихо прошептал Алан.

   – Как кто? – уже мягче повторил священный рыцарь, – конечно же, она имела в виду магистра Фостера.

   – Может, она говорила про Гилкриста? – спросила Ингрид.

   Олаф не понимал, шутит ли она или говорит на полном серьезе.

   – Он совсем не юн, – снисходительно сказал Алан.

   – У богов весьма странные понятия о возрасте, – развела руками Ингрид.

   – Нет, – отмахнулся Олаф, – зачем ей говорить про магистра Гилкриста мне?

   – Мало ли, ты же брат ордена.

   Не зная, что ответить, Олаф решил переменить тему.

   – Я думаю, дня через два мы будем у стен Нордфолка, – сказал он, – наше счастье, что Дафна указала нам короткий путь. Вы уже проходили здесь раньше?

   – Вроде бы нет, – пришел на выручку Клод, – обычно от Дафны мы шли дальше на север, да и в столице нам делать было особо нечего.

   – Почему? – спросил Алан.

   – А что мы там забыли? – проворчала Ингрид.

   Они шли до самого вечера, лишь раз сделав короткий привал. Когда ноги старого мага гудели от усталости, путники решили устроиться на ночлег. Заметив руины замка, Алан начал упрашивать Олафа и Ингрид разбить лагерь там. Клод помянул призрачных гончих псов какого-то Толбота, когда они приблизились к развалинам. Олаф и сам недолюбливал такие, как их называл брат Родерик, места с историей, но возражать не стал. Возможно, у Алана это последний шанс переночевать в руинах безымянного замка. Зачем отказывать ему в таком маленьком приключении?

   От замка осталось всего лишь одна из стен с зияющим слепым окном и несколько истертых временем плит, заросших бурьяном. Поковыряв камни носком сапога, Клод, с видом эксперта, заявил, что им не менее трехсот лет. Времена Падения королей и раньше вызвали у молодого Алана бурю эмоций. Сейчас же он просто засыпал Олафа и Клода расспросами об исторических подробностях. Это могло затянуться до глубокой ночи, пока Ингрид, все это время хранившая молчание, не посоветовала Алану умолкнуть до утра. Олаф и раньше обращал внимание, что Фостер следует ее приказным просьбам, но сейчас в кротком молчании Алана ему почудилось что-то давно забытое, но такое теплое и светлое, что даже не хотелось вспоминать. Олаф не мог скрыть улыбки. Отвернувшись от костра, он сделал вид, что смотрит на звезды.

   Возможно, через два дня их пути разойдутся, и Олаф больше никогда не услышит об Ингрид и Клоде, также как и о Грогане. Он собирался научить девушку новым заклинаниям, более сильным и интересным, способным заставить ее остаться в ордене подольше. Но маг понимал, что Ингрид, едва освободившись от Алана, сразу покинет резиденцию, а возможно и сам город. Такова ее природа, человека странствий.

   – Сегодня опять звездная ночь, – заметила Ингрид.

   – Да, – не оборачиваясь, сказал Олаф, – звезды сегодня великолепны. Жаль, Грогана нет с нами, он много знает о них.

   – Откуда? – спросила Ингрид.

   – Джек объяснял это скучными ночами на посту. Когда спать нельзя, а играть в кости не с кем.

   – Зато сейчас есть с кем, – еле слышно пробормотал Клод.

   – Брат Олаф, – позвал Алан, – расскажи о герцоге.

   За время путешествия рассказы про Эдмунда стали чем-то вроде сказок на ночь для молодого магистра. Когда Фостер узнал, что Олаф знаком с герцогом, то был готов слушать его истории часами.

   – Ты с ним знаком? – удивленно спросила Ингрид.

   – Немного, – задумчиво проговорил Олаф, поворачиваясь к костру.

   Клод уже лежал, укрывшись одеялом. Ингрид по-прежнему сидела, подкидывая дрова в костер. Этот жест напомнил Олафу о том странном человеке, который точно также бросал аккуратные поленца в огонь.

   – Я видел герцога всего пару раз, – стараясь отогнать назойливые, как комары, мысли, сказал Олаф, – впервые, когда только отправлялся в земли песчаников. Нас, новопосвященных рыцарей, собрали в церемониальном зале. Эдмунд прочел короткую напутственную речь о благих намерениях и человечности. Сейчас, вспоминая его слова, я понимаю их истинный смысл. В его взоре была какая-то печаль. Тогда-то я решил, что он нас, негодников, видит насквозь. Будто знает, как мы всю прошлую ночь отмечали посвящение. Его взгляд, лишь скользнувший по мне, длился для меня целую вечность. Спустя почти десять лет я вновь стоял в этом церемониальном зале, но уже один. Я стал священным рыцарем, капитаном отряда магов четырех стихий и, по ритуалу, герцог должен был благословить меня. Эдмунд смотрел на меня все тем же потухшим взглядом. Но в этот раз он уже не вызвал во мне такого волнительного трепета, как раньше.

   – О чем вы говорили? – спросила Ингрид.

   – Как ни странно, мы говорили о погоде, – улыбнулся Олаф, – тогда стояло жаркое лето и Эдмунд, опасаясь грядущей засухи, спросил у меня, скоро ли будут дожди. Вновь, как и в первый раз, я испытал волнение. Я был готов к любому вопросу, вплоть до вкуса крови противника, но такого никак не ожидал.

   – Брат Олаф, ты же рассказывал, как ответил ему о грядущем проливном дожде, – проговорил Алан.

   – Так ты это уже слышал? – удивилась Ингрид.

   – Конечно, – с некоторой гордостью в голосе, ответил Фостер, – это моя самая любимая история.

   – О ливне я сказал милорду значительно позже, – стараясь скрыть улыбку, проговорил Олаф, – когда окончательно вернулся из песчаных земель и предстал перед герцогом с докладом. Да, это была интересная беседа. Он опять думал о засухе и опасался, не выгорят ли поля. Но в ту пору меня уже было трудно чем-либо удивить. Я убрал свой отчет и проговорил с герцогом до самого вечера.

   Олаф рассказал еще пару историй об Эдмунде и, заметив, как диск ущербной луны уже прошел треть небосвода, лег. Ингрид вызвалась сторожить первой и сейчас сидела перед костром, вороша палкой прогорающие угли.

   Олаф проснулся от воя, доносящегося со стороны холмов.

   – Это волки? – спросил Алан.

   – Нет! – прокричал взволнованный повар, – Олаф, просыпайся!

   Олаф уже не спал. Он быстро поднялся, обводя взглядом руины, залитые тусклым светом луны.

   – Ох, успеть бы, – кряхтел Клод, сворачивая одеяло, – Ингрид, Олаф, лезьте на те плиты.

   Он указал рукой на разрушенные стены замка.

   – Волки не подойдут к костру, – заметила Ингрид.

   Вой становился ближе.

   – Это не волки! – сказал Клод, подгоняя Ингрид. Он помог ей забраться на каменный вал, затем обернулся к Олафу, – быстрее!

   Когда все трое забрались наверх, Клод попытался объяснить:

   – Гончие псы, – сбивчиво говорил он, – это толботовы гончие учуяли нас.

   – Тебе приснился кошмар? – спросила девушка, – ну воют где-то собаки, может одичавшая стая, мало ли.

   – Нет же, – махнул рукой повар, – каждую ночь, со времен падения королей, они бродят возле проклятых мест и ищут добычу. Поймают зазевавшегося путника и уносят его в самые недра к своему хозяину – отступнику Толботу.

   Словно в подтверждение сказанного, к стене, минуя костер, прибежала призрачная свора. Несколько охотничьих собак, а это были именно породистые псы, начали скрести когтями о камень, обнажая белые, светящиеся в ночи, клыки.

   – Да, – спокойно заметила Ингрид, – такого я еще не встречала.

   – Четыре года назад, – сказал Клод, – мне пришлось заночевать в подобном месте. Тогда я еще не знал Ингрид и странствовал в одиночестве.

   – Почему? – удивленно спросил Алан. Кажется, не без удовольствия отметил Олаф, мальчика, как и Ингрид, совершенно не пугали призрачнее псы, а это очень хорошая черта для мага.

   – У меня возникли трения с графом и я был вынужден покинуть Орвидж, как можно быстрее. Но это неважно. В ту ночь я тоже остановился у таких же развалин, в надежде, что волки обойдут их стороной. Скажу только одно – я больше никогда так быстро не бегал и так высоко не прыгал.

   Одна из гончих начала подпрыгивать, норовя ухватить сапог повара.

   – Я думаю, – скорее для себя, чем для остальных, проговорил Олаф, – небольшой Огонек проберет их до самых костей.

   – Что ты! – вскричал Клод, поджимая ноги, – это только разозлит их и проклятые твари не отстанут от нас до самого рассвета.

   – Гори, – Олаф эффектно щелкнул пальцами. Он, сам того не сознавая, старался произвести впечатление на начинающего мага Ингрид.

   Одна из собак подпрыгнула, охваченная огнем. Она сгорела полностью, не оставив после себя никаких следов. Снова щелчок и еще один пес загорелся, как засушенный лист. Остальные собаки одновременно отступили от стены, словно для разбега. Зловеще рыча, они поджали острые уши.

   – Ну вот, – пробормотал Клод, – ты их окончательно разозлил.

   Выждав небольшую паузу, Олаф вновь щелкнул пальцами и собаки, поочередно вспыхивая, исчезали одна за другой.

   – Последняя, – заметила Ингрид.

   Спрыгнув вниз, Клод покосился на Олафа.

   – Умеете вы, маги, все ломать.

   Олаф не стал уточнять, что он подразумевал под всем и огляделся. Новых псов видно не было, да и вряд ли эти странные создания сунутся к ним вновь. Костер все так же мирно потрескивал, но ложиться спать никто не захотел. Всю ночь они провели за беседой. Олаф, на правах могучего волшебника, загадочно улыбаясь, слушал восторженные возгласы Алана. Клод принялся рассказывать забавные истории из жизни поваров и прочих слуг графа. Ни Алан, ни Олаф не стали расспрашивать Клода, какие именно трения возникли между ним и графом. Возможно, предположил Олаф, повар изрядно опустошил винные запасы, за что и поплатился.

   – Был один повар, – продолжал рассказывать Клод, – который умел разрубать яйцо на лету и выдавать его за несколько яиц! Вы, конечно, скажете, что на любой кухне есть такой умелец, но нет, наш повар оказался настоящим мастером! У него была специальная конструкция в виде небольшой кружки без дна. Вместо дна у нее было два лезвия, образующие крест. Он кидал в свое приспособление яйцо и получал четыре маленьких аккуратных яйца.

   – Кому нужны маленькие куриные яйца? – наивно спросил Алан.

   – Никому, – кивнул Клод, будто заранее ждал подобный вопрос, – но перепелиные совсем другое дело! Зимой поставщики всегда тянули с перепелиными яйцами, а графу нужно было есть каждый день и по три раза! Опять же, хорошая экономия – по шесть пенсов с десятка, которые шли в карман нашему мастеру.

   – Хорош же мастер, о достижениях которого знала вся кухня, – едко заметила Ингрид.

   Едва рассвело, они вновь отправились в путь. Настроение было неплохим, за счет веселых рассказов Клода, но испорченный сон давал о себе знать. Олаф, привыкший к тяготам походов, не роптал, не то, что его ноги. Дафна говорила про отвар, который нужно пить каждое утро, и даже давала порошок, но рыцарь его, видно, где-то обронил.

   К полудню путники вышли к стремительному потоку мелкой речушки. Перепрыгивая с камня на камень, они переправились через нее относительно сухими.

   – Через пару часов будем в Нордфолке, – сказал Клод, завидев высокие шпили резиденции ордена. Однако до города добрались только к сумеркам. Ворота еще не закрыли и они беспрепятственно прошли внутрь.

   Нордфолк выделялся среди городов герцогства. Его дороги были вымощены коричневым камнем, что придавало улицам уютный, немного простоватый вид. Дома же сильно не отличались: высота, цвет черепицы, ставни – все походило на остальные города, с единственной разницей – Нордфолк был в два раза старше всех прочих. Ведь Эдмунд, став герцогом, основал четыре города по образу Нордфолка, которому уже тогда было за двести лет.

   – Похоже, – заметила Ингрид, – Анкейн все же явилась стражникам, и им теперь нет до нас никакого дела.

   Солдаты не обращали на них внимания. Они спокойно миновали ворота, прошли городскую площадь и направились в резиденцию. Путь был неблизкий и когда они подошли к замку, уже окончательно стемнело.

   – Да, – проговорил Клод, – дворец что надо.

   Действительно, резиденция была значительно больше, чем в других городах. Она отстраивалась на руинах древнего замка, принадлежавшего ордену, и имела внушительный вид. Когда Олаф сам впервые увидел эти стены, то решил, что его привели к небольшому городу.

   С наступлением сумерек ворота в резиденцию закрывались, и Олаф окликнул часового. Высунувшийся брат не сразу признал священного рыцаря, но когда тот назвался, тут же отвесил низкий поклон.

   – Я знала, что у вас тут все со странностями, – сказала Ингрид, – но чтобы настолько.

   – Просто брат Олаф пользуется огромным уважением, – поспешил пояснить Алан.

   Путников проводили внутрь. Патрик Моррис, первый помощник Верховного магистра ожидал поздних гостей у парадного входа. Моррис удивленно посмотрел на Олафа, когда тот заявил, что ему срочно нужно увидеть магистра Гилкриста. Ничего не говоря, Патрик провел их в приемную.

   – Ох, не к добру все это, – бормотал Клод.

   Через десять минут к ним вышел сам Элиот Гилкрист. Магистр был облачен в обычную темно-коричневую мантию, но от всего его облика веяло неподдельным величием. Его белая, как первый снег, седина эффектно сочеталась с ясными голубыми глазами и добродушным желтоватым лицом.

   – Рад тебя видеть, брат Олаф, – улыбнулся он, закрывая за собой дверь, – мне сообщали, что ты пропал после инцидента близ Доргхейма, но вижу – жив и здоров.

   – Магистр, – обратился Олаф, – я не смог найти истинного убийцу Алана Фостера, но я привел его.

   – Кого его? – не понял Гилкрист.

   – Самого Фостера, – пояснил Олаф.

   Магистр внимательным взглядом изучил сначала Клода, а затем и Ингрид.

   – Один уже немолод, – проговорил он, – второй, вообще, женщина.

   Проницательный магистр без труда разгадал маскировку Ингрид.

   – Магистр, я действительно здесь, – заговорил Алан, – мне нужно столько вам рассказать...

   Гилкрист жестом прервал его. Он обвел взглядом комнату, ища Фостера и убедившись, что никого больше нет, удивленно посмотрел на Олафа.

   – Магистр, я использовал заклинание Искра Жизни, – поспешил объяснить Алан, – и теперь нахожусь в теле отважной и достойной Ингрид.

   – Понимаю, – кивнул Гилкрист, – но где ты узнал об этом заклинании?

   Алан рассказал ему обо всех своих приключениях. Олаф отдал должное девушке, она не перебивала и не вмешивалась в разговор двух магистров – действительного и будущего.

   – Сами боги заботились о тебе! – сказал Гилкрист, когда Алан закончил свой рассказ, – я не мог поверить в твою гибель, мой мальчик. Мне казалось, что ты вот-вот откроешь дверь, и все окажется просто не в меру затянувшимся сном. Как хорошо, что ты вернулся.

   – Здесь не обошлось без богов, – проговорил Фостер, – брату Олафу явилась сама Анкейн и сказала, что только здесь можно решить проблему юного магистра, то есть меня.

   – Она действительно так сказала? – настороженно спросил Гилкрист.

   – Да, – кивнул Олаф, – мне было видение.

   – Я не могу и не хочу противиться воле богов, – после недолгого раздумья сказал магистр, – брат Олаф, я прошу оставить нас с Аланом и леди Ингрид наедине. То, о чем я сейчас буду говорить, является государственной тайной. Прошу меня понять.

   – Хорошо, – кивнул Олаф.

   Гилкрист потянул за шелковый шнур, висевший за спинкой кресла, и в комнату вошел первый помощник.

   – Патрик, – сказал магистр, – проводи господина Клода и брата Олафа в кельи. Они устали с дороги и, должно быть, проголодались.

   – Есть такое, – тихо проговорил Клод.

   – Будет исполнено, магистр, – поклонившись, ответил Моррис.

   – Завтра, брат Олаф, мы все с тобой хорошенько обсудим, – добродушно улыбнулся Гилкрист.