Текст книги "Красный дьявол и Каменная чаша"

Автор книги: Александр Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

   – Да, – кротко ответил Клод.

   – Хорошо, играть буду с тобой, – деловито сказала она старику, – ставим по кроне.

   – По кроне! – воскликнул Клод.

   – Ты лучше, вообще, молчи, – беззлобно сказала она. В глазах немного плыло и Алану начало казаться, что Ингрид пьяна. Точно такое же чувство он испытывал на ужине у ржавого рыцаря, перед тем, как она разразилась ужасным храпом.

   – Хорошо, – сказал Гильом, доставая из мешочка аккуратные кубики. Алана все больше беспокоил этот старик. Такой знакомый голос, но это же невозможно!

   – Гильом, ты же не будешь играть в кости? – спросил, почему-то встревоженный, Себастьян.

   – Любая игра была придумана, только для того, чтобы развеять скуку, – назидательно произнес Гильом, – сейчас вечер и почему бы нам немного не отдохнуть?

   – Олаф! – обрадовано воскликнул Алан. Конечно же, это Олаф! Как он сразу его не узнал, но почему он здесь?

   Старик напрягся и еще больше помрачнел.

   – Вина, – коротко бросил он, – в горле пересохло.

   Ингрид опустила глаза, и Алан увидел под столом крепко сжатый кулачок, грозящий ему мучительной расправой.

   – Ты будешь играть? – спросила она.

   – Да, конечно, – ответил старик, пригубливая кубок, – ходи первым.

   Он передал девушке кости. Ингрид подкинула кубики вверх и молниеносно поймала их.

   – Смотри, мы договаривались на крону, – сказала она.

   Девушка резко разжала руки и по столу, высоко подпрыгивая, покатились кости. Первая легла пятеркой, вторая показала шесть.

   – Очень хорошо, – сказал старик, не сводя глаз с девушки.

   Он повторил ее ритуал. Первая шесть, вторая четыре.

   – Повторим? – спросил он.

   – Выигрыш вперед.

   Старик достал крону, и тяжелая серебряная монета покатилась через весь стол к Ингрид.

   – Молодчина! – восхищенно выкрикнул Клод.

   – Ты первый, – сказала девушка, не обращая никакого внимания на ликование Клода.

   – Хорошо.

   Пять и пять.

   Ингрид взяла кости. Опять выпало шесть-пять.

   – Еще? – спросил Гильом.

   – Удача отвернулась от доброго Гильома, махнув ему хвостом! – пропел Себастьян.

   Ингрид выиграла и в третий раз.

   – Может, удвоим?

   – Нет, на сегодня хватит, – сказала Ингрид, убирая выигрыш в карман, – игра не должна переходить границы развлечений. Идем, Клод.

   Старик ничего не ответил.

   – Ты опасный игрок, Алан, – сказал Себастьян. – Ну да ладно. Теперь моя очередь отыграться! Давай, Гильом, кинем кости.

   Проходя мимо стойки, она пропустила Клода вперед, а сама подошла к трактирщику.

   – Кто они?

   – Не знаю, – ответил Хью, занятый обычным своим делом – полировкой столешницы, – появились три дня назад. Немного играют, но не грабят, что важно. Вина налить?

   – Сколько они тебе платят?

   – Ингрид...

   – Алан, – поправила девушка.

   – Крону в день, не считая постоя, но я тебе этого не говорил. Так что будешь пить?

   – Молоко, – усмехнулась Ингрид.

   Трактирщик внимательно на нее посмотрел, оценивая шутку.

   – Да, – наконец сказал он, – хороший выбор. Кстати, они занимают комнату, как раз напротив вашей.

   – Ты душка, Хью, – шепнула она. Алану стало смешно от растерянного вида трактирщика. Тот удивленно хлопал глазами, не в силах вымолвить ни слова.

   В комнате Клод уже успел расстелить постель для Ингрид и сейчас колдовал над своим ночным ложем – кучей одеял, отдаленно напоминающих воронье гнездо.

   – Молодец, Ингрид! – довольно сказал он.

   Ингрид уселась на кровать, тщетно пытаясь стащить одной ногой сапог с другой ноги.

   – Чтоб их, – проворчала она.

   – Ингрид, я говорю, ты сегодня так отличилась!

   – Слышала. Сегодня не я, а вы, два придурка, как следует отличились. Что, старый гуляка, давно без штанов по улицам не бегал?

   – Да я же...

   – Промотать пять крон, а главное с кем!

   – Хорошие же ребята!

   – Эти, твои ребята, хотя, сейчас не до них. Эй, отчаянный магистр, ты чего орать там удумал?

   – Я уверен, что это был Олаф! – заявил Алан.

   – И кто это? Только не говори, что твой друг детства!

   – Олаф сопровождал меня, – пояснил Алан, – сегодня же, он почему-то назвал себя Гильомом и был с незнакомым мне человеком.

   – Ага! Так это один из тех жуликов? Неудивительно, что он тебя все время поучал. Как ты там говорил? Азартные игры – плохое развлечение для хорошего человека, или как-то так? Этот старый пройдоха умудрялся проворачивать кубики даже в моей руке. Если вы там все такие, невинные и благородные, то ваш орден следует называть... Ладно, хватит об этом. Ты уверен, что это действительно был он?

   – Да, – неуверенно ответил Алан, – он отрастил бороду и снял мантию, но это точно Олаф.

   – Замечательно, – Ингрид всплеснула руками, – ты знаешь, кто был второй шулер, Клод?

   – Нет, – кротко ответил тот, – выправка у него военная, может из солдат.

   – Правильно, – кивнула Ингрид, – но он не простой солдат. Это сам капитан Гроган из Доргхейма!

   – Не может быть! – Клод почесал в затылке. Алан и раньше замечал за ним такую странность. Стоило ему чем-нибудь удивиться, так он сразу начинал ерошить волосы или же крутить усы.

   – Только он был наряжен, как многоженец в бегах. Дай чего-нибудь, в горле пересохло.

   Клод подал ей глиняный кувшин с водой.

   – Так-то лучше, – выдохнула она, – теперь, друзья-идиоты, давайте думать, что им понадобилось в этом трактире и почему они сидят здесь уже три дня, обчищая карманы местных горе-игроков?

   Алан уже привык не обращать внимания на непрерывный поток ругательств, льющийся из уст Ингрид. Раньше у него уши бы отсохли, услышь он такое, а если бы увидел, кто это говорит, то, наверное, навсегда разочаровался бы в людях. Но сейчас он привык к этой манере Ингрид и воспринимал любую грубость в ее речах, как некое стилистическое обрамление мысли.

   – Возможно, – предположил он, – они ждут нас.

   – Нас? – удивился Клод.

   – Да. Они могли осматривать ваших товарищей, если от них, конечно, что-то осталось, и могли разузнать, что кто-то из банды остался в живых.

   – Но как? – спросил Клод.

   – В распоряжении братьев ордена есть очень много средств и методов ведения расследования, – с гордостью сказал Алан.

   – Парень, если у вас так много всего есть, то что тут делают эти двое?

   – Олаф не мог оставить мое убийство безнаказанным.

   – Все это здорово и твой Олаф отличный парень, но Гроган здесь причем?

   – Он мог вызваться помочь ему.

   – В каждом городе своя стража и она, как правило, сильно не любит, когда в ее дела суют нос посторонние. Гроган никогда бы не выбрался дальше окрестностей Доргхейма. Напрашиваются два варианта. Либо гибель такого великого магистра-недоучки оказалась для них серьезным потрясением, что они решили бросить все и умереть в какой-нибудь канаве, ведь рано или поздно все шулеры заканчивают там. Либо они пустились в бега.

   – От кого им убегать? – удивился Алан.

   – Вот этого я тебе пока сказать не могу. Как бы там ни было, но нам стоит делать ноги.

   – Ноги? – не понял Алан.

   – Не беспокойся, ты свои уже две недели как протянул, а нам с Клодом не мешало бы поскорее убираться отсюда.

   – Сменим трактир?

   – Бери больше, Клод. Мы сменим город. Утром, – сказала она, потягиваясь, – с первыми петухами будим Хью, набиваем запасами твой милый мешок, Клод, и быстрее ветра топаем отсюда. Теперь спать!

   Клод задул свечу. Алан слышал, как Ингрид скинула куртку и, поворочавшись, затихла.

   – Ты уверена, что они тебя не узнали? – прошептал Алан. – Может, было бы лучше уйти прямо сейчас?

   – Какой же ты осторожный, юноша, – усмехнулась Ингрид, – всегда бы такой был. Нет, скорее всего, они еще сидят в зале, потягивая пойло Хью. Увидев нас, подумают еще чего, а ведь нам рисковать ни к чему?

   – Все же, странно все это. Почему Олаф здесь и в таком виде. Он никогда не ходил небритым.

   – Время, – отозвался Клод, – оно меняет людей до неузнаваемости. Коверкает жизни, создавая порой сущую нелепицу.

   – Ты это про себя что ли, Клод? – спросила Ингрид.

   Клод только печально вздохнул.

   Глава 19

   Гулкие шаги эхом отражались от стен спящих домов. Сбивчивое дыхание говорило, что жертва уже почти на приделе. Стоит отдать ей должное – для своих лет неплохо держится. Не каждый сможет пробежать столько с дырой в боку. Шаги затихли. Дурашка решил притаиться и переждать жнеца. Неужели он действительно думает, что способен спрятаться? Сама его плоть ждала освобождения и указывала путь. Багровые капельки вели в темный переулок.

   Жнец шел не спеша, он знал, что жертва никуда не денется. Он хотел дать ей почувствовать всю прелесть истинного страха. Когда кровь пульсирует в висках и сердце бьется все быстрее, готовое вырваться из груди. Мысли сбивчивым потоком проносятся в голове, не позволяя разглядеть себя, ведь над ними главенствует только одна – "спастись". Жаль, что он сам не может испытывать подобных чувств. Работа жнеца накладывает определенные ограничения. Как же он завидует счастливцам, забившимся в самый укромный уголок и ждущих неминуемой смерти. Бедняжки, они до последнего цепляются за надежду спастись. Ничего, он спасет их. Он им поможет, ведь таков его долг.

   Глупые люди думают, что жнец – простой охотник. Он убивает ради забавы. Но нет же! Он не убивает, а отпускает. Сколько их было? Десять? Пятьдесят? Сотня? Любой уже давно сбился бы со счета, но только не он. Сто шестьдесят четыре. Вместе с этим сто шестьдесят пять. Какое приятное число. Но он не должен торопиться. Наслаждение приходит с пониманием. Ведь своей стремительностью, он испортит все и уже не сможет называться жнецом.

   Он завернул в проулок. Жертва сидела неподалеку, вжавшись в стену. Жнец проверил, в сознании ли она? Мужчина тяжело дышал, прижимая руку к кровоточащей ране. Одна она уже смертельна, но так нельзя. Пускай жертва ощутит...

   Жнец не мог сдерживаться. Неведомая сила переполняла его. Он с завистью посмотрел на затравленную жертву. Должно быть, она сейчас на вершине блаженства. Медленно доставая нож, жнец смотрел, как вздрагивает его очередной трофей.

   – За что? – тихо спросил мужчина.

   – Ты избран, счастливец. Прими же мой дар! – слова давались ему с трудом. Предвкушение походило на нестерпимый зуд. Как же приятно слышать звук разрезаемой плоти. Это волшебная мелодия, это гимн!

   – Нет! – простонала жертва, но убийца уже ничего не слышал. Он был поглощен действом. Удар за ударом, пока в руке не появится приятная усталость. Жертва уже не издавала звуков. Залитый кровью жнец ликовал. Он заглядывал в глаза мертвого мужчины, улыбаясь собственному отражению. Еще один, еще один! Теперь дело за малым.

   Как он до сих пор не сбился со счета? Все очень просто. Он вырезал заветное число на груди жертвы. Поэтому ему нужно было следить за собой, чтобы ненароком не испортить полотно для его знака. Жнец разорвал рубаху. Грудь у мужчины была отличная. Широкая, почти без волос – то, что нужно!

   Он принялся чертить, насвистывая модную песенку. Работа работой, но ведь этот простой торговец наверняка привык слышать подобные мотивы. Пускай он уходит под приятные ему звуки.

   Кряхтя, жнец не заметил, как в проулке появился человек. Он его даже не почувствовал, пока не услышал хлопки.

   Незнакомец стоял, опершись спиной о пыльную стену, и хлопал в ладоши, будто на спектакле.

   – Поздравляю! – произнес он.

   – Чего тебе? – прошипел удивленный жнец.

   – Прекрасно, давно не видел подобного.

   – Ты про вознесение?

   – Вознесение? – задумчиво переспросил незнакомец, – ты так называешь свою резню?

   Жнеца охватил гнев. Он выпрямился и крикнул:

   – Это не резня! Не смей так говорить!

   – По мне, так точно резня, – безразлично ответил тот, – хотя, это не так уж и важно.

   Удивление прошло, а вместе с ним и гнев. Жнец понял, кто стоит перед ним. Он посмотрел на незнакомца по-новому. Вот он какой, сто шестьдесят шестой. Каждая жертва особенная, но эта была просто бесподобна. Он уже предвкушал, как они вместе насладятся страхом незнакомца. Главное, не вспугнуть. Хотя, куда он отсюда денется?

   – Тебе действительно понравилось? – спросил он, медленно приближаясь и одновременно забирая вправо, чтобы жертва не попыталась скрыться.

   – Да, я оценил, – ответил тот.

   Кажется, сто шестьдесят шестой ничего не заметил. Неужели он считает себя равным ему, жнецу? Вот дурачок. Жнец подошел вплотную, вроде как желая получше разглядеть незнакомца и всадил нож в печень. Клинок мягко вошел в тело, а какой звук! С блаженной улыбкой он посмотрел на лицо незнакомца. Довольна ли жертва? Конечно, она должна быть удивлена и испугана. Жнец отшатнулся. От растерянности он даже выпустил рукоять, и нож так и остался торчать в боку жертвы. Незнакомец продолжал улыбаться. Даже больше. Теперь его губы изогнулись в зловещей усмешке безумца. Ему не больно? Ошибся, промахнулся или же этот сумасшедший так ничего и не понял?

   – Браво, – наконец сказал незнакомец.

   Его рука со странным перстнем дотронулась до священного клинка и без видимых усилий вынула его. Крови на лезвии не было. Незнакомец держал рукоять двумя пальцами, разглядывая клинок.

   – Неплохо, – задумчиво проговорил он, – удобный?

   Растерянный жнец не знал, что ответить. Он был потрясен. Животный страх пробрался в его сердце, делая ноги ватными. Но как? Ему же нельзя, ведь он жнец!

   – Никак нельзя, – пробормотал жнец.

   Этого не может быть. Незнакомец осквернил его оружие своим прикосновением. Он испортил ему весь вечер. Он заставил его бояться! Выхода нет, он должен... бежать.

   Жнец рванулся с места и выбежал из переулка. Ему казалось, что ноги двигаются слишком медленно, и что незнакомец вот-вот его догонит. Он просто безумен, этот незнакомец. Что ему нужно от жнеца? Ведь тот всего лишь выполнял свой долг!

   Дышать становилось тяжелее. Уличный мрак давил на него. Проклятые ноги, почему так медленно!

   Жнец споткнулся и растянулся на мостовой. Быстро оглянувшись, он искал глазами безумца. Улица была пуста. Отстал, отбился, выдохся! Или его и вовсе не было? Конечно же, просто сегодня слишком тяжелая ночь. Жаль, пропал клинок, но ничего, есть другие.

   Он медленно встал, отряхивая колени. Правая ладонь неприятно саднила. Выдохнув, он собрался идти.

   – Быстро ты бегаешь, – раздался голос.

   Прямо перед ним, всего в нескольких шагах, стоял тот противный безумец. Он был ужасен своим спокойствием. Жнец непроизвольно издал отчаянный вопль и разрыдался. Бежать уже не было никаких сил. Крупные слезы стекали по его щекам.

   – Ну-ну, будет, – произнес незнакомец, – что же ты, как малый ребенок?

   Утирая слезы, жнец недоверчиво посмотрел на неприятного человека. Он разглядел нож в его руке и разрыдался вновь. Это были слезы страха, смешанные с отчаянием.

   – Как тебя зовут, малыш? – спросил незнакомец.

   – Я жнец, – всхлипывая, ответил тот.

   – Нет же, я спрашиваю, как твое имя.

   – У жнецов нет имен!

   – Ты хочешь со мной поспорить?

   – Дитрих. Меня зовут Дитрих.

   – Хороший мальчик, – улыбнулся странный человек, – хочешь назад свою игрушку?

   – Угу.

   – Сколько тебе лет, Дитрих?

   – В этом году будет тридцать четыре.

   – Да ты уже совсем большой! – сказал он, протягивая клинок, – бери же, не бойся.

   Дитрих неуверенно протянул руку и принял оружие. Его священный клинок был вновь при нем. Сила к нему возвращалась. Он уже не боялся незнакомца, он его ненавидел. Промахнувшись один раз, он не промахнется другой. Бедный дурашка считает себя всесильным и унизительно разговаривает с ним, как с маленьким ребенком. Гримаса ярости исказила лицо жнеца и он, подпрыгнув, рассек голову жертвы. На этот раз жнец не промахнулся. Глубокая борозда разделила лицо незнакомца надвое.

   – Ты ловко управляешься с ножом, Дитрих, – сказал страшный человек. На его лице уже не было и следа от пореза. Он вновь улыбался ему своими холодными глазами.

   – Нет! – прокричал жнец, обхватив голову.

   – Успокойся, Дитрих, – продолжал незнакомец, – ты храбр и у меня есть к тебе дело.

   – Кто ты такой? – пробормотал жнец.

   – Зачем задавать такие вопросы? Ты и сам прекрасно знаешь ответ.

   – Да, хозяин, – внезапно для самого себя произнес Дитрих.

   – Не хочешь немного прогуляться? Сегодня на удивление звездная ночь.

   – Да, хозяин.

   Через мгновение они очутились за стенами города, где-то в лесу. Они вышли на поляну, заросшую клевером.

   – Четыре, мой дорогой Дитрих, очень нехорошее число. Три или два куда как лучше, но никак не четыре. Ты же понимаешь меня?

   – Да, хозяин, – монотонно ответил бывший жнец.

   – Через пару дней здесь появятся путники. Можешь забрать любого, но только не самого маленького. Юноша в широкополой шляпе на самом деле девчонка, а ты же не будешь обижать девочек?

   – Нет, хозяин.

   – Запомни, любого, кроме нее. Эта девочка уже давно принадлежит мне, и я сильно огорчусь, если с ней что-нибудь случится.

   – Хорошо, хозяин.

   – Держи клинок, – хозяин протянул Дитриху небольшой кинжал с изящной рукоятью, – пока он с тобой, никакое волшебство не навредит тебе.

   – Спасибо, хозяин.

   – Не скучай тут.

   Дитрих смотрел, как хозяин постепенно становится прозрачным. Он обязательно выполнит поручение, ведь это его долг!

   Глава 20

   Удивительное дело, будь то Доргхейм, будь то Грюндорф, трактиры кажутся абсолютно одинаковыми. Жалкая каморка, называемая хитрым Хью лучшими апартаментами в округе, ничем не отличается от прежнего рассадника клопов в Доргхейме. Днем все замечательно. Даже прокопченные свечами пятна на потолке создают особую атмосферу затхлой роскоши. Ведь стул, черт бы его побрал, с его резной спинкой, мог бы сойти за мебель из покоев какого-нибудь графа. Вот только это вовсе не резьба, а многолетний труд жуков-древоточцев. Они и сейчас продолжают свое дело, начатое за сотню лет до их появления. Чем же еще примечательна комната? Сапоги Клода не в счет, они здесь всего первый день, а вот милые, жужжащие кровопийцы – предвестники лета, кажется, пасутся тут уже не первый год.

   "Что-то я сама на себя не похожа, – подумала Ингрид, – раньше бы уже давно дрыхла, а сейчас все ворочаюсь. Правильно, возраст-то уже какой. Двадцать лет, подумать только. Еще немного и совсем превращусь в ворчливую, старую кошелку. К слову, о старом. Хью определенно не видит разницы между выдержанным вином и прокисшим. После этого пойла – будто песка наелась".

   Где-то возле стены докучливо пищал комар. Ингрид села, ища в темноте сапоги. Нужно быть безумцем, чтобы ночью босиком наступать на полы в трактире Хью. Ингрид подошла к столу. Нащупав кувшин, она поднесла его ко рту. Пуст. Когда она успела все выпить или это уже Клод прикладывался? Он сейчас, счастливая душа, храпел за троих. Нос ему, что ли, зажать?

   – Ты куда? – раздался в голове назойливый голос.

   – Тихо ты, – шикнула Ингрид, – Клода не разбуди.

   Она накинула куртку и крадучись пробралась к двери. Королевство за глоток воды? Конечно, неплохая мысль, но не нужно доходить до крайностей. Достаточно спуститься вниз, растормошить Хью или Браина и все. Главное, не забыть взять с собой кувшин. Второе такое нашествие паломников к водопою трактир может и не пережить.

   Скрипнув дверью, она оказалась в коридоре. У лестницы тускло коптила масляная лампа, освещая путь. Должно быть, все уже спят.

   – Я ждал тебя, – прошептал кто-то.

   Ингрид немедленно отреагировала. Быстрый прыжок в сторону, легкий шажок вбок и вот, теперь они уже на равных. У стены, напротив двери в их комнату, сидела бесформенная фигура. Ингрид потянулась за кинжалом к поясу, но вспомнила, что забыла прихватить его. Но и злосчастный кувшин может сгодиться. Что же, бой обещает быть интересным.

   – Ловко ты, – проговорила фигура. Голос был мужским, низким, с легкой хрипотцой. Старик! Точно, это был сегодняшний старик, Олаф, как он там себя сегодня называл? Гильберт? Гильом! По его тону было нельзя понять, удивление это или ирония. Если учесть, кто он, то скорее второе.

   – Расслабься, я не причиню тебе вреда, – вновь заговорил старик, – я хочу всего лишь задать пару вопросов.

   Ингрид продолжала молчать.

   – Если ты не против, то не лучше ли нам спуститься в зал. Ты ведь туда шла?

   "Шла?" – Ингрид показалось, что она ослышалась.

   Старик поднялся и направился к лестнице. Его силуэт, обрамленный светом лампы, казался гигантским.

   В зале уже никого не было. Олаф прошел к столу, за которым сидел вечером. Он сделал приглашающий жест и сел сам.

   – Я много думал, – начал он, едва Ингрид села, – почему в нашей жизни столько случайностей и совпадений? Почему какой-нибудь великий воин, одержавший сотни побед, внезапно погибает от нелепой вишневой косточки, застрявшей у него в горле? Почему человек, считающий себя никчемным и слабым, совершенно случайно становится героем и обретает всеобщий почет и уважение? Почему юноша, приехавший в свой родной город, погибает в первый же день? И почему я слышу имя, которое не называл?

   – Я плохо понимаю, куда ты клонишь, – сказала Ингрид, обжигая его ледяным взглядом.

   – Ты играешь с огнем, Ингрид, – улыбнулся старик. – Да, я знаю кто ты. Знаю, что твоей банды больше нет. Но зачем было убивать мальчика, а сейчас еще и называться его именем?

   – Брат Олаф, она никого не убивала, – наконец-то вмешался Алан, – она такая же жертва, как и я.

   – Алан? – Олаф оглядел пустой зал, – это ведь действительно ты! Но где? Я не вижу тебя. Покажись!

   – Я здесь. Прямо перед тобой, в теле Ингрид. Понимаю, это звучит крайне нелепо.

   – Как? – спросил Олаф.

   – Когда смерть уже была близка, я прочел заклинание Искры Жизни и перенесся в ее тело.

   – Никогда не слышал о таком заклинании, где ты его нашел?

   – В личной библиотеке магистра. Я подумал, что оно связано с огнем, а в тот момент почему-то вспомнил его. Все произошло так быстро, я и сам не заметил, как оказался в теле Ингрид.

   – Алан, – Олаф навалился на стол, почти вплотную приблизившись к лицу Ингрид, – скажи мне, кто тебя убил? Это был кто-то из ордена? Может, мрачный брат? Ты его знаешь?

   Непонятно почему, но Ингрид было приятно видеть старика в таком оживленном состоянии. Молчаливый и величественный, от одного взгляда которого пробирал мороз по коже, сейчас сыпал вопросами, как какая-нибудь прачка или уличная торговка. "Честное слово, будто лошадь потерял" – усмехнулась она.

   – Это был очень сильный маг, брат Олаф, – медленно произнес Алан, – я не знаю его и он уж точно не мрачный брат. Мне показалось, что он был одержим безумием, как тот мужчина на переправе через Нобру.

   – Почему ты так решил?

   – Из-за его глаз. Они смеялись и ликовали, когда он проткнул меня, – голос Алана дрогнул.

   – Не только глаза, – вмешалась Ингрид, – он сам едва ли не подпрыгивал, когда прикончил тебя, а потом занялся ребятами. Было даже не страшно, а мерзко стоять и смотреть, как он подбирается все ближе и ближе.

   – Он парализовал нас, – пояснил Алан, – после чего проткнул меня, а остальных убивал с помощью магии Огня.

   – Паралич или Незримая Рубашка – это заклинание Воздуха. Ты уверен, что он был один?

   – Воздуха? – переспросил Алан, – странно, кроме него, я больше не видел магов. Возможно, кто-то скрывался за стеной.

   – Стеной?

   – Да, когда я повернул к мосту, то оказался в тупике. Там была стена, чем-то напоминающая поделки брата Мартина.

   – Как он выглядел? – Олаф стал очень мрачным.

   – Сложно сказать. Я его почти не рассматривал.

   – Зато я разглядела. Неприятный тип. Носит все серое, шляпа обычная, клинка при нем не было. Создается впечатление, что он при деньгах, но скупой, будто какой-то лавочник. На вид ему лет тридцать – тридцать пять. Лицо невыразительное, полно таких. Вот только глаза у него действительно странные. Не безумные, а какие-то голодные.

   – Ты очень наблюдательна, – похвалил Олаф.

   – Еще бы, – как-то желчно усмехнулся Алан, – она его и раньше встречала. Он приходил к ним заказывать меня.

   – Заказывать?!

   – Следи за своим языком, придурок, – шепнула Ингрид и уже громче сказала: – Он хотел, чтобы мы припугнули мальчика.

   – Я не мальчик, – пробубнил Алан.

   – Да пошел ты, – уже не понижая голоса, отмахнулась Ингрид. – Тогда он утверждал, что мальчишка нечестно играет и такие конкуренты ему не нужны. Клонил что-то в сторону торговли и каких-то туманных интриг в гильдии. Упрашивал только припугнуть пацана и тот сам убежит в другой город. Мы, конечно же, решили, что парень здорово поразвлекся с его благоверной, а лавочник стесняется сказать нам об этом. Дело плевое, а платил он неплохо, за приватность. Теперь-то я понимаю, что он обдурил нас. Хитер, мерзавец.

   – Да, – проговорил Олаф, – все, как я и предполагал.

   – Брат Олаф, как вы нас нашли и где остальные братья?

   – Я не знаю, Алан, – искренне ответил Олаф. Сейчас он выглядел сильно уставшим. – В мою судьбу тоже вмешался человек с безумными глазами. Я больше не брат ордена, а беглый преступник. Хотя, после взрыва, вряд ли они считают, что я жив.

   – Взрыва? – удивился Алан.

   Послышались шаги. Над стариком вырос улыбающийся Гроган.

   – Что, Гильом, решил отыграться?

   – Его-то зачем сюда притащил? – спросила Ингрид.

   – Что? – Гроган непонимающе посмотрел на Олафа, вернее на его затылок.

   – Джек, – старик повернулся к капитану, – это и есть та самая Ингрид.

   – Что! – воскликнул Гроган, отступая на шаг назад.

   – Садись, – Олаф хлопнул рукой по скамье, – Джек тоже стал жертвой того безумца, правда по моей вине, но сути дела это не меняет.

   Гроган сел рядом с Олафом, внимательно разглядывая Ингрид.

   – Что-то я ничего не понимаю, – наконец сказал он, – главарем Красного Дьявола была стерва с рыжими, едва ли не до пояса, волосами. Зачем же ты наряжался в девушку?

   – Что! – на этот раз воскликнула Ингрид.

   – Джек, – вздохнул Олаф, – карты и выпивка погубят тебя.

   Ингрид отчаянно искала, чем бы запустить в этого идиота. Сжав ручку кувшина, с которым шла за водой, она подавила гнев и сказала:

   – Капитан, я и есть девушка.

   Ингрид с улыбкой наблюдала за переменами в лице капитана. Удивление, непонимание и, наконец, смущение. Разбей она о его глупую голову кувшин, то упустила бы такое развлечение.

   – Какой же я болван, – сокрушенно проговорил Гроган.

   "Да, – мысленно согласилась с ним Ингрид, – болван ты редкостный".

   – Алан, – сказал Олаф, – я думаю, нам стоит вернуться в Нордфолк. Возможно, братья помогут тебе.

   – Помогут? – удивленно спросил Алан, – чем они мне помогут?

   – Кто это? – Гроган обвел взглядом зал, – Олаф, с кем ты только что разговаривал?

   – Со мной, – спокойно ответил Алан.

   – Младший магистр Алан Фостер, из-за которого все и началось, – представил Олаф, указывая на Ингрид.

   – Что-то вы меня совсем запутали, – покачал головой Гроган, – только что ты называл ее Ингрид, а теперь уже Аланом. Покойник из Доргхейма сейчас сидит передо мной и выдает себя за девушку?

   Ингрид побагровела.

   – Слушай сюда, дылда, – прорычала она.

   – Дылда?

   – С помощью своей паршивой магии Алан оказался в моем теле. Больших неудобств он не причиняет, только порой молотит всякий вздор, ведь знает, что я его достать не могу. А теперь про тебя, капитан. В отличие от Алана, ты очень даже уязвим, – Ингрид пригрозила кувшином.

   – Ингрид, успокойся, – сказал Олаф, выразительно посмотрев на девушку, – и ты тоже, Джек. Проявите уважение друг к другу.

   – Очень хорошо, что ты не парень, – процедил Гроган.

   Они ненавидяще впились глазами друг в друга. В голове Ингрид появлялись ласкающие душу образы, и самый безобидный из них можно было назвать "Болван-капитан с кувшином вместо головы". Девушка была уверена, что ее оппонент, сидящий напротив, видит подобные картины, только в главной роли выступает уже она.

   – Раз уж вы так заняты, – вздохнул Олаф, – пока мы с Аланом обсудим наши дальнейшие действия.

   – Ничего нашего, папаша, – не отводя взгляда, сказала Ингрид, – если тебе так нравится этот трактир, то сиди в нем и дальше. Мы же уйдем с рассветом.

   – Куда?

   – В Эрисвиль.

   – Что вы забыли в портовом городе?

   – Всегда мечтала увидеть море. Говорят, восход там просто великолепен.

   – А если мы пойдем с вами? – спросил Гроган.

   – Да скорее я...

   Ингрид не успела договорить. Мощная дверь, запертая на крепкий засов, с грохотом слетела с петель. В трактир, держа в руках здоровенное бревно, служившее тараном, влезли четверо отвратительных типов. За ними угадывались силуэты вооруженных людей. Верзилы отбросили дерево и, осматриваясь по сторонам, достали тесаки.

   Стол Ингрид находился в глубине зала. Скупой Хью никогда не использовал факелы, говоря, что с ними много мороки. Сальные свечи – куда лучше, но и на них он изрядно экономил. Одну зажигал у лестницы, одну у входа и одну в центре зала. Камин же он тушил, заставляя Браина заливать водой и оттаскивать уцелевшие дрова в сторону, для следующего раза. Сейчас, стоя в полутьме, ворвавшиеся тщетно пытались разглядеть хоть что-нибудь. Дверь, ведущая на кухню, распахнулась. Грустно вздыхая, в зал вышел Браин. Видимо, ночные налеты были ему не в диковинку. Он сжимал в руке давешнюю скалку. Следом вышел Хью. Ингрид всегда считала, что Хью здорово походит на ярмарочный шест, такой же высокий, тощий и нескладный. Сейчас он выглядел едва ли не внушительнее самого Браина. Нет, он остался таким же высоким и худым, но его движения переменились. Он не был напуган или удивлен, он не прятался как обычно за Браина, а сразу вышел в середину зала, преградив собой путь на лестницу.

   – Человек, – заговорил трактирщик каким-то чужим, страшным голосом, – совершает много ошибок, которые ему охотно прощают. Меня нельзя назвать злопамятным и я готов закрыть глаза на сломанную дверь и испорченный сон. У нас есть два варианта. Если вы сейчас уберетесь отсюда, возможно, проживете долгую и бессмысленную жизнь. А если вы решите остаться, то я угощу вас своим лучшим блюдом.

   Хью сбросил куртку, и в тусклом свете засверкало множество метательных ножей, вставленных, как в ножны, в его жилет.

   – Кто первый? – спросил он, ловким движением вынимая пару ножей.

   – Хьюго Метатель, – послышался голос с улицы. – Я могу спалить тебя и твой трактир только за то, что сегодня вечером ты выставил моего человека, как жалкого щенка, за дверь. Когда ты пришел, весь в грязи и заплатках, я разрешил тебе начать свое дело в Грюндорфе и какой же неблагодарностью ты отплачиваешь мне?

   – Господин Роберт? – удивленно спросил Хью, опустив руки.