Текст книги "Красный дьявол и Каменная чаша"

Автор книги: Александр Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

   Глава 14

   В комнате Ингрид старый слуга зажег пару свечей. Клод бережно положил спящую девушку на кровать, непроизвольно поправляя складки ее платья. Сейчас она напоминала ему сказочную принцессу из заколдованной башни, такую беззащитную и такую несчастную. Ее губы внезапно искривились в усмешке.

   – Ты спрашиваешь меня, что такое розги, щенок? – сонно пробормотала она.

   Сказочный замок, вместе с образом плененной принцессы, тут же рассыпался в мелкую пыль, от которой у Клода вновь засвербело в носу.

   – Том, – устало позвал он, – зачем ты все время ей подливал? Она же едва ли не полбочонка выпила!

   – Ты и сам понимаешь, – проскрипел где-то у самого уха голос старика, – я простой слуга и моя задача следить, чтобы господский кубок не пустел.

   – Так и следил бы за своим господином!

   – Но таков этикет, – прошептал старик.

   Клод нахмурился. Перед ужином он и сам говорил об этикете, наливая Ингрид крепкого вина.

   – В прежние времена, – задумчиво проговорил Том, – молодые девушки любили хорошие вина, но теперь нравы совсем изменились и сейчас они не пьют ничего, кроме клюквенного сиропа, от которого сплошные колики в животе. Ты должен гордиться своей госпожой!

   "Чем тут гордиться!" – раздраженно подумал Клод и бросил косой взгляд на слугу. В отблесках пламени свечей Том выглядел еще более сухим и сморщенным, нежели накануне, и лишь в черных глазах старика искрился огонь жизни.

   – Сегодня выдался веселый денек, – проговорил старик, направляясь к выходу.

   – Да, – поспешно согласился Клод, – вряд ли я завтра проснусь с первыми петухами.

   – У нас и нет петухов, – пожал плечами слуга, – они слишком шумные.

   За своей спиной Клод услышал шепот.

   – Клод, подожди, – тихо позвал Алан.

   – Странно, – задумчиво сказал старик, остановившись в дверях, – ты сейчас не слышал никакого писка?

   – Писка? – притворно удивился Клод, – вроде нет. Наверно, это какой-нибудь мышонок.

   – Как неудобно! В Эверсфилде раньше никогда не водилось мышей. Нужно будет проверить оберег.

   Клод не стал уточнять, какой оберег решил проверить старик. Понимающе кивая, он закрыл дверь. Оказавшись у себя, Клод не торопился прощаться со старым слугой. Порывшись в сумке, он достал, казалось бы, бездонный бурдюк Джорджа. Старик поначалу отказывался, но потом откуда-то достал две пыльные кружки. Небрежено обтерев рукавом их глиняные бока, Том с улыбкой наблюдал, как льется темное благоухающее вино.

   – За былое! – сказал Клод, поднимая свою кружку высоко над головой.

   – За доброе прошлое! – поддержал Том.

   Бурдюк опустел почти сразу, но старый слуга, вздыхая и кашляя, извлек из недр комнаты небольшой бочонок. Горестно поставив его возле ног приятеля, Том утер пот со лба и сипло рассмеялся.

   – Тут много чего припрятано, – доверительно проговорил он.

   Клод не знал, сколько прошло времени, но когда бочонок опустел примерно на четверть, старик икнул и с храпом повалился на кровать. Повар не стал тревожить старого слугу. Несмотря на выпитое, его голова оставалась ясной и совсем не хотелось спать, а раз уж кровать оказалась занята, Клод решил немного поболтать с мальчишкой. Отворив смежную дверь, повар прошел в покои девушки. Когда он закрывал дверь, пламя свечей колыхнулось, населив комнату замысловато пляшущими тенями.

   – Алан, это я, – прошептал Клод.

   – Я не мышонок! – обиженно воскликнул маг.

   –Мышонок? – удивленно переспросил Клод, не сразу поняв, что имеет ввиду парень. – Ах, ты про это! Сам виноват, что старина Том услышал тебя. Ты же не хочешь, чтобы он узнал про нашу тайну?

   – Нет, – сухо ответил тот.

   – Устроил же ты сегодня, – проговорил Клод, усаживаясь на пол возле кровати, – хорошо, что старый барон плохо слышит, иначе выгнал бы нас взашей, да еще пустил бы вдогонку парочку зажженных стрел.

   – Он рассказывал о герцоге, – смущенно ответил Алан, – я никогда не слышал таких подробностей.

   – Помешались вы все на нем что ли?

   – Почему помешались? Эдмунд – это легенда, ведь он живет уже более двух сотен лет и не стареет! Я мечтал увидеть его...

   – И поговорить с ним... – продолжил Клод.

   – Верно, – удивленно проговорил Алан, – как ты догадался?

   – Я слышу подобное, едва ли не каждый день.

   – От кого? – еще больше удивился молодой маг.

   – От нее, – угрюмо отозвался Клод. – Только и делает, что рассказывает, какой хороший герцог, хоть сама ни разу его не видела. Говорит, что мне не понять. Еще бы. Ему же двести лет – о чем с ним можно толковать?

   – Расспросить о былом, к примеру. Разве не интересно узнать, какие раньше были люди? Ведь он сразил демонов. Он герой.

   – Герой, – повторил Клод. – Может, сейчас твой герой выглядит, как старый мухомор? Может, он вовсе разучился говорить, а только и делает, что спит в склепе своей ненаглядной жены?

   Клод терпеть не мог все эти небылицы о герцоге. Ингрид часто о нем говорила, и временами Клод сдерживал себя, чтобы не бросить какое-нибудь едкое замечание. Ингрид восхищалась доблестью герцога, его прославленным великодушием и мудростью. Она видела в нем не человека, а легенду, также как и Алан. Клод никогда не перебивал девушку. На вопрос, согласен ли он, Клод отвечал "да, конечно" или "не может быть, я и подумать не мог!". Он считал это увлечение Ингрид всего лишь детской забавой. Отчасти, его мнение подтвердил Алан. Сейчас, пока девушка спала, Клоду выдалась возможность поговорить с почитателем этого старого Эдмунда и высказать все, без утайки, что он на самом деле думает о двухсотлетней развалине.

   – Он не мухомор и не спит в склепе жены. Он вообще не спит, – продолжал Алан. – Эдмунд великий воин и даже время над ним не властно. Он носит траур по усопшей супруге и до сих пор любит ее.

   – Ха! – усмехнулся Клод, – велика заслуга.

   – Да он, да он, – Алан не мог подобрать нужного слова.

   – Мухомор, – помог ему Клод.

   – Нет!

   – А кто его видит? – по мнению Клода, это был самый веский довод. Он мечтал спросить Ингрид, заранее зная, что она ничего не ответит.

   – Ну как же, – тон мага стал снисходительно мягким, что скорее удивило, нежели задело Клода. – Его верные подданные. Неужели ты не знаешь, что раз в пять лет, в стенах герцогской резиденции собирается Большой совет, в который входят даже простые деревенские старейшины. Его видят сотни, нет, тысячи глаз!

   Клод ничего не знал о совете. Ведь минуло всего лишь четыре года, как он расстался с теплым местом старшего повара в замке орвиджского графа и подался в эти края. Ингрид же, почему-то, о совете никогда не упоминала. Клод был даже благодарен Алану, что тот, сам того не осознавая, спас его от страшной ошибки. Но все равно, появилась какая-то горечь бессилия.

   – Герцог, наверно, возвышается на своем троне и никто не видит даже его лица? – Клод решил ухватиться за последнюю соломинку.

   – Великий Эдмунд приветствует каждого лично! – напыщенно произнес молодой маг, будто в том была его собственная заслуга. – Потом вместе со всеми разбирает дела и выслушивает доклады, опять же пир. Правда, в последнее время, пиром правит господин канцлер. Но все равно, герцог большую часть празднества восседает во главе стола, и уходит, лишь когда перевалит за полночь.

   – Эх, и не поспоришь, – горестно вздохнул Клод, мысленно выпуская из рук стремительно тлеющую соломинку.

   Повисло молчание и было слышно, как ровно дышит спящая Ингрид.

   – Ты говоришь, девушка тоже интересуется герцогом Эдмундом? – нерешительно спросил Алан.

   Чутье не подвело Клода. Еще днем, он обратил внимание, как удивился Алан, увидев отражение Ингрид в зеркале. Сейчас молодой маг впервые назвал Ингрид не воровкой или убийцей, а девушкой. Можно подумать, почему же он не называет ее по имени, но здесь опыт бывалого Клода говорил, что это вовсе не из-за ненависти или любой другой неприязни, а скорее наоборот. Алан стесняется.

   – Да, Ингрид тоже любит слушать разные истории про герцога, – улыбнулся Клод и, немного помедлив, добавил: – Пожалуй, в этом вы с ней похожи.

   Алан не ответил. Клод рассчитывал, что парень скажет еще что-нибудь, но пауза слишком затягивалась.

   – Я вот думаю, – решил сменить тему Клод. – Сколько же герцогу на самом деле лет?

   – Двести сорок восемь, – тут же отчеканил Алан.

   – Так ему и, правда, больше двухсот? – притворно удивился повар.

   – Конечно, ведь Великая битва была двести шестнадцать лет назад. Тогда Эдмонду уже исполнилось тридцать два года. Простая арифметика.

   – Я тебе покажу, зазнайка! – внезапно раздался голос Ингрид.

   Клод вздрогнул. Сидя вполоборота, он настороженно посмотрел на маленькую фигуру под одеялом. Неужели проснулась? Однако Ингрид больше ничего не говорила. Она перевернулась на другой бок и засопела. Клод облегченно выдохнул.

   – Я же совсем забыл, – пробормотал он, заметив высунувшуюся из-под одеяла ногу. Заговорившись со стариком, а затем отвлекшись на Алана, Клод так и не снял с нее сапоги. Подойдя к девушке, он по-отечески бережно обхватил голень и стащил сапог с правой ноги. Стопа Ингрид была не больше его кисти. Он аккуратно положил ногу под одеяло и занялся следующим сапогом.

   – Ты что там делаешь? – прошептал Алан.

   – Что-что, – проворчал Клод, – сапоги снимаю. Если Ингрид слишком долго ходит в сапогах, потом у нее голова раскалывается и это сильно отражается на ее настроении. Ты же понимаешь меня?

   – Более чем, – буркнул Алан.

   Клод покрутил в руке сапог. Он не блестел, но его явно пытались чистить.

   – Скажи, помимо герцога, еще есть такие же легендарные личности? – спросил Клод, поставив обувь девушки возле кровати.

   – Смотря что понимать под легендарностью. Если ты о подвигах, то в древности были великие рыцари.

   – А до наших дней эти рыцари дотянули?

   – Так ты о бессмертных! – воскликнул Алан.

   – Я тебе ноги... – опять пробормотала Ингрид.

   – Тише ты, – шикнул на мага Клод. – Да, мне интересно, есть ли еще такие же старые мухоморы, как Эдмунд.

   – Он не старый, – уже шепотом возразил Алан. – Говорят, что на вид герцогу никак не больше тридцати. Бессмертных же не так и много. Те, что жили в древности, сейчас едва ли не приравнены к богам и теперь сложно сказать, были ли они на самом деле. По-крайней мере, теперь они не живут среди нас, и я о них ничего не слышал. Хотя...

   – Хотя?

   – Я и не знаю, можно ли тебе рассказывать, – скороговоркой произнес маг, – ты не брат ордена и вряд ли когда-нибудь станешь им. Но с другой стороны, об этом в ордене знают все, так что ты запросто мог услышать от кого угодно и я тут ни при чем.

   – Что услышать?

   – О легенде основания ордена, – едва слышно проговорил Алан.

   – А... чашка что кипятит воду, ты опять про нее?

   – Да нет же! – вновь вскричал маг и тут же быстро зашептал: – Хорошо, я расскажу тебе, но ты должен поклясться, что никогда и никому не выдашь подлинную историю ордена.

   – Колдуны, любите же вы тайны, – усмехнулся Клод.

   – Клянись!

   – Клянусь, – кивнул повар.

   – А чем клянешься? – настороженно спросил маг.

   – Да хоть своей шляпой!

   – Но ты же не носишь шляпу.

   – Ты знаком со мной всего несколько дней, и откуда тебе знать, что я ношу, а что нет. – с расстановкой проговорил Клод. – Вон, Ингрид носит, а значит и я могу.

   Клод поймал себя на мысли, что спор начал занимать его больше, чем сама тайная-претайная история.

   – Я раньше никогда не слышал, чтобы клялись шляпой, – помедлив, смущенно отозвался маг. – Я вообще не знал, что можно клясться вещами и всегда думал, что на вещи только спорят.

   – А как же клятва на мече? – улыбнулся повар, – клянусь своим клинком и все такое?

   – Сравнил, меч и шляпа!

   – Кто трогал мою шляпу, придурки?!

   Клод в очередной раз вздрогнул. Как же ему не нравилась привычка Ингрид разговаривать во сне. Сложно понять, спит она или нет. Как-то раз, на привале, Освальд рассказывал ей недурной план, составленный накануне ребятами. Ингрид даже что-то отвечала. Когда же Освальд спросил, нравится ли ей задумка, девчонка перевернулась на другой бок и пробормотала, что все они непременно отведают плетки.

   – По-моему, – прошептал Клод, – это очень хорошая клятва.

   – Ладно, – наконец согласился Алан, – но помни, в случае чего, никому не говори, что это я тебе поведал. В свое время с меня взяли клятву, строжайше запрещающую передавать сие предание чужому, иначе...

   – Тебе лет тогда сколько было? – подозрительно спросил Клод.

   – Шел первый год обучения, значит одиннадцать полных лет. Я уже не помню точную дату, но было лето, кажется ...

   Клод покачал головой. Бедного ребенка запугали старшие, и нашли же кого пугать! Спустя почти десять лет, Алан считает эту тайну святой. Когда Клод сам был младшим поваренком, старшие мальчишки рассказывали всякие небылицы про винный погреб. Говорили, что там живут черные крысы, размером с годовалого теленка или что там обитает беспокойный призрак маленького мальчика, который, будучи ровесником Клода, попробовал вина из бочонка и умер страшной смертью. Много еще чего болтали, а, повзрослев, Клод сам стал сочинять. Через пять лет его истории приняли совсем иной характер, правда и рассказывать он их начал хорошеньким служанкам. Что и говорить – молодость.

   – Так, – вздохнул Клод, – стало быть, тебе ее рассказали в одиннадцать лет и ты до сих пор все помнишь?

   – В мельчайших подробностях, – гордо заявил Алан. – Но, думаю, стоит начать издалека, раз уж ты не знаешь самых известных фактов. Нашему ордену больше пятисот лет. Мне было мало официальной истории и я много часов проводил в библиотеке, внимательно изучая уцелевшие после пожара мемуары магистров прошлого. Знаю, так говорить не стоит, но помимо сухих заметок о событиях и нравах братства минувших эпох там было предостаточно давно забытых мелких обид, которые до самой смерти допекали Верховных магистров. Никогда бы не подумал, что почтенные старцы, а большинству из них уже перевалило за семьдесят, могут все время вспоминать сломанную ложку или прожженную мантию, тут и там поминая виновника, который к тому моменту уже лет двадцать, как умер. Но все-таки я узнал, что впервые о нашем ордене упоминается не в хронике или любом другом документе, а в письме. В простом письме мелкого торговца, кажется шерстью, который писал своему брату в орден. Он писал так, будто орден существует уже очень давно и все к нему привыкли. Однако же, если ты помнишь, в позднюю эпоху королей в главной резиденции, что была в Тюронде, вспыхнул пожар и за несколько часов почти полностью выгорела вся библиотека. Хоть это и произошло примерно за пятьдесят лет до Великой Битвы, но все же, именно тогда для ордена началось смутное время. Почти сразу после пожара умирает Верховный магистр, так и не успев назначить преемника, и многие захотели занять его место. Мне почему-то думается, что пожар, возможно, был уже после кончины магистра, а дату случайно перепутали. Братство раскололось на четыре лагеря. Начали восстанавливать хроники и уже едва ли не каждый претендент являлся прямым потомком Торгейна, а кто-то даже утверждал, что и самого Первого. О Первом-то я и хочу тебе поведать.

   – Человеке что ли?

   – Нет. Хотя можно сказать, что он был первым из нас, магов, – увлеченно проговорил Алан. – Меня давно занимала его история. Когда я услышал легенду из уст старших братьев, мне показалось, что чего-то в ней недостает и я начал искать все, что связано с первым учеником мудреца, отпившего из источника.

   – Источника?

   – Да, из источника мудрости, чашей дарованной Анкейн.

   – Мудрец отпил из источника мудрости, – усмехнулся Клод и громче добавил: – я гляжу, эта Анкейн любит помогать людям. На этот-то раз чашка принесла пользу?

   – Не ставь ее в один ряд с Норвушем! – возмутился молодой маг. – Милость богини велика!

   – Хорошо-хорошо, – улыбаясь, сказал Клод. – Значит, ты говоришь, Первый, как и герцог, тоже бессмертный?

   – Нет же. Эдмунд неуязвим и над ним не властно время, но он не наделен силой. Первый же, могущественней любого из братьев, ведь мы всего лишь потомки и с каждым поколением наша сила слабеет.

   – Как так слабеет? – искренне удивился Клод.

   – Мы уже не можем использовать большую часть заклинаний древности, так как на них наложен запрет, чтобы неопытный маг не прочел их. Ведь заклинание может вытянуть все силы мага и он погибнет. Поэтому нашими братьями-создателями строятся новые формулы заклинаний. Они более простые и требуют куда меньше сил. Только никому не говори, все это тайна.

   – Клянусь шляпой! – с готовностью отозвался Клод.

   – Я серьезно.

   – Я тоже. Так что там открыла Анкейн мудрецу?

   – О, в этом вся суть легенды основания ордена. Хотя лучше назвать ее преданием о появлении каменной чаши. Много веков назад в недрах горы-великана Нордгина бил священный источник. К нему вел тайный ход, проложенный теперь уже забытыми богами. Туннель уходил в самое сердце вечнозеленой горы, и о нем знали лишь избранные.

   – Что-то я никогда не слышал о такой горе.

   – Конечно, – согласился Алан, – ее сейчас нет, как и многих других великих гор и озер древности. Однажды Нордгин просто исчез, оставив после себя равнину, полную благоухающих трав. Считается, что на ее месте заложили Нордфолк. Остатки лабиринта же, мощенного диковинным камнем, нашли не так давно в старых катакомбах под резиденцией ордена, но саму пещеру с источником так и не обнаружили, да это и не важно. Легенда гласит, что испивший воды из источника становится мудрейшим из мудрых. Но все было не так просто. Ведь если каждый попробует священной воды, то что же станет с миром? Поэтому ее не мог отведать простой смертный. Любой, кто прикасался к источнику, тут же исчезал. Легкий дымок и пепел, уносимый ветерком – все, что оставалось от искателя мудрости.

   – Так может, у источника было другое назначение?

   – Какое? Сказано же, источник мудрости.

   – Ну да, название правильное. Он эту мудрость не давал, он просто от дураков избавлял. Придет такой молодец, хлебнет и все – одним меньше.

   – В тебе нет ничего святого! – возмутился Алан, – я тебе рассказываю легенду, а ты говоришь такие вещи!

   – Хорошо, я больше не буду тебя перебивать, – улыбнулся Клод, – продолжай.

   – Однажды, в наших краях появился старик-отшельник – кто он и откуда – никто не знал. Его сопровождал всего один ученик. Первый ученик. Через пару лет за отшельником закрепилась слава величайшего мудреца эпохи и многие последовали за ним, дабы тот взял их в свои ученики. Любая дверь была открыта перед ним, будь то лачуга нищего или покои вельможи. Даже короли того времени искали встречи с мудрецом, готовые осыпать его дождем золота и почестями, но отшельник ценил уединение. Старец жил в лесу, у подножия Нордгина, в кругу немногих учеников. Именно в лесу, а не в храме, он просил у богини Анкейн милости – сделать один глоток из источника. Он принес все необходимые жертвы и солнечный луч, падавший с неба, указал ему путь. Мудрец последовал за ним и уже к закату луч остановился. Он светил на небольшую чашу, неизвестно откуда появившуюся на вершине горы. Отшельник с поклоном взял чашу, она была из пепельно-серого камня невиданной гладкости, и луч, на этот раз уже серебристой луны, вновь повел его к входу в лабиринт. Он знал путь. Оказавшись в пещере у кристально чистых вод источника, старец еще раз вознес благодарственные молитвы богине Анкейн и зачерпнул чашей воду. Ученики, помогавшие свершать обряды, смотрели, как мудрец сделал глоток. Он обвел их взглядом и сказал, что неизвестное прежде, теперь не тайна для него и что сила источника придала ему мощь, которой он никогда не ведал ранее. Пораженные ученики смотрели на преображение своего наставника. Мудрец стал моложе и его взор сделался необычайно ясным, казалось, способным видеть даже сквозь толщу камня.

   Сжав в руке чашу, учитель сказал: "я знаю тайное, но одна мысль не дает мне покоя. Что принесет второй глоток?" Эти слова взволновали учеников. Ведь нельзя знать больше, чем ты способен постичь. Мудрец поднес к устам чашу и второй раз отпил из нее. В следующий миг чаша глухо ударилась о землю, а от мудреца осталась только горсть пепла и легкий дымок, так же, как и от простого глупца. Ученики подняли чашу, но не посмели испить из нее. Собрав прах учителя, они поспешили покинуть священное место, страшась гнева богов. В смятении они брели по лесу, пока не вышли к горному роднику. Тогда, ничего не говоря, первый ученик зачерпнул чашей воду и сделал глоток. Его тело не изменилось, взор не стал яснее, но он ощутил силу. Сила помогала разжигать огонь, стоило лишь ему представить пламя. Второй глоток этот храбрый ученик делать не стал. Тогда другой, не менее храбрый, сказал, что пойдет к источнику и, подобно учителю, вкусит священных вод. Его звали Торгейн. Но входа в лабиринт они так и не нашли. Когда ученики вернулись в свою хижину, то каждый из них испил из чаши обычной воды – по глотку. Многие смогли влиять, так же как и Первый, на огонь, кому-то подчинились стихии Воды или Воздуха, а некоторые даже смогли слышать и понимать язык деревьев, овладев силой Земли. Того, кто испил первым, охватило сомнение. Он, подобно учителю, захотел знать, что же принесет второй глоток. Ведь он мог только управлять огнем, но ни ветер, ни воды не подчинялись ему. Другие ученики пытались отговорить его, но Первый заявил, что всегда должен следовать по стопам наставника своего. Едва он сделал глоток, как тело его обратилось в пепел, а чаша в белый дым.

   Шло время. К детям тех учеников перешел дар их родителей, но люди сторонились их и тогда второй ученик мудреца, Торгейн, уже будучи почтенным старцем, основал братство и назвал его, в назидание потомкам, орденом Каменной Чаши. Эта легенда передавалась из поколения в поколение и сохранилась в хрониках братства. Можно еще сказать, что до Великой битвы, орден накапливал знания и обладал большой силой. Но пожар, борьба за власть и раскол общины, а в довершение, сама Великая битва практически уничтожили орден. Бывшие братья вновь превратились в изгоев. Позднее, герцог Эдмунд решил возродить орден. Его слуги искали по всему Лаорону людей, наделенных силой. Постепенно весть разнеслась по всей территории разрозненного королевства и к Эдмунду стали приходить люди из далеких земель. Орден вновь набирал силы, восстанавливал забытые традиции. Его библиотеки стремительно пополнялись книгами, как старыми, так и новыми. Решено было открыть резиденции ордена во всех четырех городах Лаорона. Казалось бы, еще пару веков и орден станет также силен, как и прежде, но Эдмунд остановил его рост. Герцог напомнил Верховному магистру про мудреца и каменную чашу.

   Алан замолчал. Клод сидел несколько минут, усваивая сказанное. Надо же быть фанатиками настолько, чтобы в качестве детской страшилки использовать такую большую легенду. Ингрид же продолжала тихо сопеть. В комнате появился запах мокрого мха и утренней свежести. Повар бросил взгляд на окно – уже начинался новый день.

   – Я так понял, – расправляя затекшие плечи, проговорил Клод, – этот Первый сделал глоток и исчез. Тогда как же он появился вновь?

   – Этого я не знаю. Также как и его имени. Мне только известно, что его мечта в какой-то мере осуществилась. Он стал владеть могущественной силой. Огонь, Вода, Воздух и Земля – теперь все стихии стали ему подвластны. Именно по этому признаку его и отличают. Внешность же, нигде не описана – только сила.

   – Вдруг это каждый раз другой человек?

   – Можешь быть уверен, тот же. Когда восстанавливали архивы ордена, было найдено много упоминаний о нем. Первый никогда не помогал ордену, но и не вредил. Он мог объявиться в библиотеке или неожиданно пройти по столовой зале во время обеда, иногда его замечали в нижних ярусах резиденции. Но он не призрак. В одном трактате говорилось, что Первый ищет наставника и будет искать до скончания времен. Только в преддверии Великой битвы он куда-то пропал.

   – А мудрец, он тоже жив?

   – О старце больше никто никогда не слышал. Ведь он пил не простую воду.

   – Воды, – сонно отозвалась Ингрид, – нет ничего лучше воды.

   Девушка села на кровати, осматривая комнату невидящим взглядом.

   – Утро уже, – вздохнула она и только сейчас заметила сидящего на полу Клода.

   – Где твой хваленый кувшин с водой, Клод? У меня внутри все пересохло!

   В этот момент у самого окна звонко прокукарекал петух, приветствуя восходящее светило.

   – Странно, Том вроде говорил, что у них нет петухов, – удивился повар, потянувшись к столику с кувшином.

   – Значит это не их петух, а какой-нибудь бродячий, – предположил Алан.

   Когда Клод повернулся к кровати, чтобы подать девушке воду, то обнаружил, что кровати никакой и нет, даже больше, исчезли диковинные гобелены, а заодно с ними и каменные стены – их окружал зеленый, сырой от утренней росы, лес. Ингрид, вся усыпанная прошлогодней листвой, сидела под раскидистым деревом, облокотившись на его могучие корни. Повар встретился с ней глазами.

   – Не проснулась что ли? – недоверчиво прошептала она, разглядывая Клода.

   – Наверно, – кивнул ничего не понимающий Клод.

   – Призраки! – вскричал Алан, – морок, наваждение, призраки!

   – Прекрати орать, парень, – поморщилась девушка, – у меня и так голова раскалывается.

   – Это же призраки! Настоящие призраки! Ты представить себе не можешь, как тяжело в наше время повстречать хоть что-нибудь необычное!

   – Кто бы говорил, – хмыкнула она, выбираясь из своего ложа. Клод хотел учтиво отвести глаза, но заметил, что платье по-прежнему на ней.

   – Вот и посидели вечерком, – заключил он. В своей руке повар все еще сжимал глиняный кувшин.

   – Призраки, призраки, – продолжал ликовать маг, – все было совсем не так, как описано в трактатах о духах!

   – Хватит! – оборвала его Ингрид. Она выхватила из рук повара кувшин и, с сомнением заглянув внутрь, поднесла к губам. Выпив все до единой капли, девушка вернула сосуд Клоду.

   – Что-то вылетело из головы, как звали этого старика или он так и не представился? – спросила она.

   Клод хотел ответить, но никак не мог вспомнить имя, вертевшееся на языке.

   – Помню, Том говорил, что его хозяин барон, – проговорил он, морща лоб, – Керрей, вроде бы.

   – А, – махнула рукой Ингрид, – какая теперь разница. Думаю, нам пора убираться отсюда.

   – Да, пора, – согласился Клод. Под деревом лежали их аккуратно сложенные пожитки.

   – Не понимаю, почему вы так спокойны? – возмущался Алан, когда они вышли на тропу, – неужели вас совсем не удивляет встреча с духом барона Керрея?

   – Да заткнись же ты, наконец, – прошипела Ингрид, поправляя шляпу.

   ***

   – Как-то нехорошо получилось, – проговорил рыцарь, провожая глазами путников, – нескладно.

   – Ну что вы, господин, – проскрипел старый слуга, услужливо протягивая хозяину ржавый шлем, – вы были неподражаемы.

   – Ты думаешь?

   – Конечно, господин.

   – Да, пожалуй. Я был рад встрече, леди Ингрид.

   И две тени скрылись в стенах призрачного замка.