Текст книги "Красный дьявол и Каменная чаша"

Автор книги: Александр Чернов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 24 страниц)

Красный дьявол и Каменная чаша

• Аннотация: Простенькое дело – припугнуть богатого мальчишку, оборачивается для банды Красного Дьявола жестокой бойней, устроенной магом. Чудом спасшийся главарь обнаруживает, что в его голове есть кто-то еще...

   Глава 1

   По проселочной дороге неслась черная карета, запряженная двумя гнедыми жеребцами. Попадавшиеся пешеходы, заслышав шум, поспешно отходили в сторону, провожая взглядом экипаж. На козлах сидел высокий, худой мужчина в темно-коричневой мантии ордена. Его лицо было бесстрастно, плечи расслаблены и лишь изредка, на извилистых поворотах, он сильнее сжимал поводья, но затем вновь расслаблял руки и переводил взгляд с дороги куда-то вдаль.

   – Эта тряска сильно выматывает, – заметил один из четырех пассажиров, здоровяк с добродушным лицом.

   – Так пройдись пешком, – хмыкнул его сосед.

   – Брат Мартин, брат Стефан, – сурово сказал третий, прервав свой разговор с самым молодым из них, – прошу меня извинить, магистр Фостер.

   Магистр Фостер, юноша лет двадцати, кивнул.

   – У нас слишком мало времени, – продолжил третий, – в Доргхейме большая резиденция и нам организуют пышный прием. Вы обязательно должны присутствовать.

   – Но брат Олаф, – взмолился юноша, – я не был здесь десять лет! Нескольких часов будет вполне достаточно.

   – Магистр Фостер, – покачал головой Олаф, – нас не поймут.

   – Я постараюсь объяснить, опять же, я могу и приказать.

   Олаф поморщился. За долгий путь Алан Фостер перестал изображать большого начальника и вел себя вполне прилично, но чем ближе они подъезжали к Доргхейму, тем все сильнее мальчишка начинал рваться пройтись по городу, что никак не входило в планы Олафа. Вообще, вся экспедиция сильно выматывала его. Уже давно Олаф не надевал торжественной мантии, яркие цвета которой быстро утомляли его глаза.

   – Нет, – холодно произнес Олаф.

   Алан гневно на него посмотрел и отвернулся. Откуда знать такому старику, ведь ему уже перевалило за шестьдесят, что значит оказаться в родном городе, в котором ты не был с детства? Опять церемонии. Нужно будет раскланиваться с напыщенными старшими братьями и слушать скучный отчет очередного командора. За полгода странствий Фостер ничего не видел, кроме стен ордена. Удивительное дело, все эти стены везде одинаковые, также как и населяющие орден люди. Нет, у него прекрасная память на лица и все братья отличаются, но их речи, поведение и, в конце концов, желание произвести впечатление на будущего главу ордена настолько надоели Алану, что он отдыхал только в поездке. Стефан и Мартин вечно что-нибудь придумывали. Густав, который слезал с козел, только чтобы отдохнуть, был немногословным, но он мог сказать даже одним взглядом куда больше, чем все эти истуканы на приемах.

   – Через полчаса будем в городе, – донесся приглушенный голос Густава откуда-то сверху.

   – Как хорошо, а ведь еще нет и полудня! – воскликнул брат Стефан. Он всегда прилагал все усилия, чтобы снять напряжение, возникавшее, время от времени, между братьями.

   – Если бы кое-кто не дрых до рассвета, то мы бы уже сидели в резиденции, – язвительно сказал брат Мартин.

   Алана всегда удивлял этот человек. При своем невысоком росте и худобе Мартин обладал низким голосом, никак не вязавшимся с его внешностью, что придавало брату некую таинственность. Молчаливый, он мог весь день не проронить ни слова. Таким немногословным Алан помнил его в резиденции. Сейчас же особых перемен не произошло, Мартин все также мало говорил, но что он говорил! Все его едкие замечания адресовались добряку Стефану. С остальными брат Мартин был дружелюбен и вежлив, но только не со Стефаном. Хотя и Стефан не упускал возможности подколоть Мартина, что, как однажды сухо заметил брат Олаф, бывало и раньше.

   – А кто мучался с животом, и нам два дня пришлось просидеть на постоялом дворе? – парировал Стефан.

   – Все из-за воды, – покачал головой Мартин, – она была настолько отвратительной...

   – Брат Мартин, брат Стефан, – за сегодняшний день уже в десятый раз сказал Олаф.

   Братья замолчали, но атмосфера стала значительно легче. Алан краем глаза заметил, что даже Олаф улыбается их склоке. Алан ломал голову, как же уговорить Олафа, отпустить его немного пройтись по городу.

   – Брат Олаф, – обратился он, озаренный внезапной идеей, – а если отложить церемонию на завтра?

   Олаф удивленно поднял кустистые, все еще черные брови. Алан заметил в серых глазах старика хитрую усмешку.

   – Нет, – покачал головой Олаф, – боюсь, ничего не получится. Ведь братья готовились к нашему приезду и, я слышал, что даже из ближайших деревень придут братья-отшельники, дабы выразить свое почтение.

   – Почему бы им завтра не выразить это почтение? – наивно спросил Алан.

   – Потому что сегодня будет пышный стол, а за ночь блюда остынут.

   – Так они хотят увидеть меня или же набить свои животы? – удивился Алан.

   Олаф по-отечески улыбнулся. Он всегда так улыбался, когда Алан, по его мнению, говорил глупости. Эта улыбка означала: " Не несите вздор, молодой человек!", но в более мягкой форме. Что спорить с таким, когда ему все кажется вздором?

   Через полчаса, как и говорил Густав, подъехали к городским воротам. У стен города их встречали лично бургомистр и капитан стражи. Часовые отдали честь, другие стражники очистили дорогу, разогнав зевак.

   – Магистр! – восхищенно заговорил полный человек с цепью градоначальника на плечах, – это большая честь для нас, магистр!

   Толстяк низко поклонился Олафу.

   – Разрешите проводить вас до резиденции, магистр! – выпрямившись, сказал он. Градоначальник с трудом поднялся на ступеньку и, потеснив Алана с Мартином, обожающе уставился на Олафа.

   – Магистр, мы вас так ждали! – с придыханием произнес он. Бургомистр плавно растекся по сиденью, вынуждая Алана прижаться к самому окну.

   – Магистр Фостер, – сказал Олаф, обращаясь к Алану, – господин бургомистр выражает вам свое почтение.

   Алан ощутил, как толстяк внезапно сжался, словно пружина и, издав тихое "ой", замер.

   – Благодарю за оказанный нам прием, – проговорил Алан, тщетно пытаясь скрыть улыбку, – надеюсь, вы сегодня будете в резиденции на вечернем приеме?

   – Приеме? – удивленно произнес бургомистр, – так сегодня же...

   – Что сегодня? – уточнил Олаф.

   – Нет-нет, ничего, – сбивчиво проговорил градоначальник и, густо покраснев, замолчал.

   Выехав на городскую площадь, единственное место в городе, мощенное брусчаткой, они увидели величественное и одновременно мрачное здание ратуши, вздымавшееся своими островерхими крышами над остальными домами. Возле ратуши был большой, с лепниной по краям, бассейн, в который стекала вода из кувшина в руках каменного мальчика. Немного поодаль стоял памятник – мужчина с окладистой бородой, опирающийся правой рукой на меч, а левой указывая куда-то вдаль.

   – Это наш покровитель, великий Карл, – прошептал бургомистр, косясь в окошко.

   – Чем он велик? – с напускным безразличием спросил Фостер. Он не стал упоминать, что именно его, Алана, десять лет назад, стражники снимали с левой руки памятника. Какой-то дурак, из тогдашних приятелей Фостера сказал, что в носу у Карла растут брильянты.

   – О, это легендарная личность, – бургомистр вытер платком выступившую испарину, – ведь он, когда наш город был еще деревней, бок о бок сражался с герцогом в Великой Битве. Тогда Карл был всего лишь старостой, но благородный герцог Эдмунд отметил его боевые заслуги и назначил первым бургомистром. Говорят, что старую крепостную стену, ту, что у самого кладбища, Карл возводил вместе с герцогом! Ведь Великий Эдмунд лично участвовал в строительстве пяти, – бургомистр поднял руку, растопырив пухлые пальцы, – великих городов-крепостей.

   Фостер уже приготовился услышать лекцию по истории, но бургомистр, видимо стушевавшись, замолчал вновь.

   Они проехали знатный северный квартал и, петляя по небольшой дороге, начали подниматься в гору. Уже больше не встречалось жилых домов, только склады. На возвышении, вдали от всех, словно сказочный замок, стояла резиденция ордена Каменной Чаши. Алана всегда поражала массивная каменная стена, едва ли не выше городской, с широкими зубцами и еле заметными отверстиями в них. Над стеной, с четырех сторон света, почти пронзали небо высокие башни из белого камня. Не было, разве что, рва с подъемным мостом, это несколько портило вид замка. За стенами, конечно, большой сад с тенистыми аллеями, певчими птицами, скамьями для вечерних бесед и небольшим фонтаном, но снаружи – настоящая неприступная крепость. Для Алана этот замок был пятым, не считая маленьких обителей ордена. После посещения Доргхейма, он должен вернуться в столицу и предоставить верховному магистру отчет о путешествии. Глупая традиция объезда всех владений ордена новым преемником прижилась более ста лет назад, и многие предшественники Алана воспринимали ее как последнюю возможность развеяться. Как говорит сам верховный магистр Гилкрист – больше не будет времени на прогулки. Дела лягут на его плечи, и Алан будет должен руководить, не видя ничего, кроме стен своего кабинета.

   Делегацию вышли встречать все старшие братья и командор. Командор Уоррет был человеком в годах, пожалуй, даже старше магистра Гилкриста. На его сухом, морщинистом лице неестественно и немного комично смотрелись черные длинные усы. Он, согласно традиции, прижимая ладони к груди в знак почтения, подошел к Алану.

   – Магистр Фостер, – сказал командор Уоррет с легким свистом, – разрешите поприветствовать вас от лица всей нашей братии. Вы проделали долгий путь и, верно, устали с дороги. Если позволите, мы проводим вас в ваши покои. Будет нашим оружием Истина.

   – Будет нашим оружием Истина, – повторил Алан девиз ордена.

   Командор вел Алана по широкому коридору. Со всех сторон на магистра были устремлены восхищенные взоры братьев. Они стояли, выстроившись, возле стен, они стояли на лестнице, они стояли возле высоких окон. Но никто не приближался к магистру. Алану начинало казаться, что все они разом обратились в статуи и даже перестали дышать.

   – Ваши апартаменты, магистр, – сказал командор, распахивая двери.

   Комната, не уступающая в размерах обеденной зале, была обставлена массивной мебелью. Огромная кровать с балдахином; письменный стол, пригодный скорее для великана, нежели для человека; шкафы, заставленные фолиантами; кресла, скамьи с подушками, табуреты и трон. Вернее тоже кресло, но Алан сразу назвал его для себя троном. Короли минувшей эпохи восседали именно на таком троне. Но Алан не удивлялся. В каждой из пяти резиденций все покои магистра были совершенно одинаковы.

   – Располагайтесь, магистр, – сказал командор. – Ваши спутники будут в соседних комнатах. Сундуки с вашими вещами принесут с минуты на минуту.

   – Да, хорошо, – кивнул Алан. Он заметил, что в дверях показался Олаф. – На сегодняшний пир, наверное, придет половина города?

   Командор переменился в лице.

   – Прошу меня извинить, – проговорил он, – но у нас произошла небольшая накладка.

   – Накладка? – Олаф удивленно поднял брови.

   – Да, старший повар внезапно заболел и, из-за сложности некоторых блюд, пришлось перенести пир на завтра.

   – Надеюсь ему уже лучше? – спросил Алан.

   – Господин магистр, – развел руками командор, – к сожалению, он мертв.

   – Как мертв? – переспросил удивленный Алан.

   – Да, все произошло так внезапно. Еще днем он прекрасно себя чувствовал, а вечером...

   Командор замолчал.

   – От чего умер повар? – спросил Олаф.

   – Сердце. Он очень волновался из-за возложенной на него ответственности, а когда крем не получился, бедняга схватился за грудь и испустил дух.

   – Мы соболезнуем, – сказал Алан и, немного помедлив, добавил, – значит, вся официальная часть переносится на завтрашний вечер?

   – Еще раз прошу меня извинить, –командор склонил голову, – мы подумали, что вы и так очень устали после длительной поездки и будете не против немного отдохнуть.

   – Да, конечно, – понимающе улыбнулся Алан.

   Он осознал, что смерть несчастного повара пришлась как нельзя кстати. День, полный хлопот и скучных церемоний, будет только завтра. Сегодня же, Алан имеет полное право отдохнуть после дороги, а как он будет отдыхать, это уже его личное дело.

   Еще раз извинившись, командор оставил братьев одних. Фостер посмотрел на Олафа. Тот был хмур больше обычного. Определенно, в его седую голову пришла та же мысль об отдыхе.

   – Брат Олаф, – начал Алан, – кажется, сегодня мы имеем полное право на отдых.

   – Магистр Фостер, – покачал головой старик, – мы не можем просто так покинуть резиденцию и пойти осматривать достопримечательности. Вам дадут эскорт, оцепят улицы и, в довершение всего, господин бургомистр лично вызовется исполнять роль проводника. Вы действительно хотите этого?

   – Но можно же негласно. У нас есть неброская одежда, в которой я буду выглядеть как обычный горожанин. Я знаю Доргхейм не хуже бургомистра, и, можешь быть уверен, обойдусь без провожатых.

   – Улицы могут быть опасны.

   – Для магистра ордена Каменной Чаши?

   – Для младшего магистра Фостера, – поправил Олаф.

   – Я могу сейчас проделать дыру вот в этой стене и спокойно выйти, пока вы будете разбираться с командором.

   – Бессмысленно.

   – Я уже и раньше плавил камень!

   – Не спорю, но этаж второй. Расплавите стену, а дальше что?

   Алан замялся. Олаф всегда находил самые противные аргументы, против которых и сказать-то нечего.

   – Я понимаю ваше желание развеяться, ведь неизвестно, когда в следующий раз вы окажетесь в родном городе, – наконец сказал Олаф, – с вами пойдут брат Стефан и брат Мартин. Хотя нет, лучше вместо Стефана послать Густава. Но у меня есть еще одно условие.

   – Какое?

   Фостер удивился внезапной мягкости Олафа. Всегда строгий и неуступчивый, он решил сделать поблажку. Может это его очередной урок?

   – Вы должны пообедать.

   Через час, переодевшись в скромные рясы братьев Покоя и Послушания, Алан, Мартин и Густав покинули крепость. Пройдя несколько кварталов, они свернули в тихий переулок, где переоделись вновь. Теперь Алан являл собой образец молодого зажиточного горожанина, Мартин скорее походил на мелкого перекупщика, а Густав так и остался самим собой. Он всегда выглядел одинаково, чтобы ни надел. Отрешенный взгляд, осунувшееся лицо и мешковатая одежда создавали образ философа-отшельника, каким он, в какой-то мере, и являлся. На плече Густава висела потертая кожаная сумка, в которой дремал миниатюрный хрустальный ястреб. В случае чего, Густав сразу бы отправил птицу с посланием в резиденцию к Олафу. Так что не следовало искушать судьбу и сразу же убегать от братьев.

   – Встретимся здесь вечером, ближе к закату, – сказал Алан.

   – Магистр Фостер, – возмутился Мартин, – брат Олаф нас проинструктировал, и мы не оставим вас одного ни на минуту.

   – Какая радость от прогулки, когда возле тебя все время два телохранителя?

   – Магистр Фостер, если хотите, я могу связаться с братом Олафом, – предложил Густав.

   – Нет, не нужно. Тогда давайте сделаем так. Брат Густав, ты же можешь чувствовать меня на расстоянии нескольких миль?

   – Могу и дальше, но все же...

   – Вот и хорошо. Давайте я буду идти впереди, а вы шагов на двадцать сзади. Тогда и я останусь у вас на виду, и вы мне мешать не будете. Согласны?

   – Да, но...

   – Вот и отлично! Если мы по какой-нибудь причине разминемся, то встретимся здесь на закате.

   – Магистр Фостер! – покачал головой Мартин.

   – Решено. Только, смотрите, не отставайте.

   И Алан пошел вперед. Не оглядываясь, он прошел несколько кварталов. Затем, пару раз свернул, поджидая братьев и, замерев у рыбной лавки, незаметно взял из бочки засоленную рыбу, которая жутко воняла, но в этом и заключался план Фостера. Он достал платок и завернул в него рыбу. Оглянувшись, Алан увидел выходящих из-за угла братьев. Они шли порознь. Густав задумчиво брел впереди, а Мартин, отстав на несколько шагов, рассматривал содержимое прилавков. Алан пошел дальше. Он ходил по улице ювелиров, несколько раз выходил на главную площадь, стоял у ратуши, сидел возле фонтана и, наконец, выждав удобный момент, скрылся в подворотне торговой гильдии. Он бывал здесь и раньше, еще ребенком. Добравшись до складов пряностей, а нос говорил, что это именно так, Алан бесцеремонно сжег замок и прошел внутрь амбара.

   В темном помещении рядами стояли бочки. Он наугад открыл одну и, понюхав, удовлетворенно кивнул. Взяв пару горстей красноватого порошка, Алан положил их в карман. Затем закрыл бочку и вышел обратно на улицу. Крадучись, Фостер преодолел несколько кварталов. Братьев нигде не было.

   – Ну что, Густав, чуткий нос, – улыбнулся он, – теперь поищи меня!

   Алан повернул в сторону западного квартала, где обычно селились ткачи. Он медленно шел, осматриваясь по сторонам, словно ища что-то. За десять лет здесь почти ничего не изменилось: те же покосившиеся дома, та же дорога, только, кажется, деревья стали меньше. Он медленно бродил по улицам, заглядывая в окна мастерских.

   – Нужно проведать родителей, – сказал он себе.

   Прежде чем идти к ним, следовало купить цветов. Мать всегда любила полевые цветы, ни розы, ни тюльпаны, а какие-нибудь васильки или же ромашки. В детстве Алан часто приносил ей небольшие букетики. Она гладила его по голове и, улыбаясь, ставила цветы на самое видное место. Отец же никогда не любил все эти знаки внимания. Он говорил, что телячьи нежности нужно оставить для девиц. Теперь же Алан решил взять цветов и ему. Он подошел к лотку с сушеными цветами, выбрал два небольших букетика полевых цветов, взял еще несколько пучков мяты и пошел к родителям.

   На кладбище Доргхейма, как и на любом другом, всегда было тихо и мрачно. Высокие вязы своими раскидистыми кронами почти не пропускали солнечных лучей. Могилы с покосившимися надгробиями заросли мхом и казались неведомыми зелеными растениями. Фостеры покоились под молодым буком, который, с момента последнего посещения Алана, заметно подрос.

   Эпидемия, произошедшая одиннадцать лет назад, унесла много жизней. Еще здоровый вчера человек, мог запросто не дожить до утра. Умирали не только простые горожане, но и знать. Мор исчез также внезапно, как и появился. Люди говорили, что братья из ордена Каменной Чаши нашли лекарство и развеяли его по городу. Алан остался сиротой и год бегал с другими беспризорниками, пока его не заметили братья. Вернее, их заинтересовала его способность.

   Алан всегда считал, что разжечь огонь в очаге – значит внимательно посмотреть на дрова и представить язычок пламени. Именно язычок. Как-то он подумал о неплохом костре, и огонь появился прямо перед ним, на полу. С тех пор Алан стал осторожнее. Но орден заинтересовал даже крохотный огонек. Быть членом Каменной Чаши – большая честь, но Алан мечтал совсем не о том. О приключениях, о которых так основательно написано в книжках. О сражениях со сказочными чудовищами, о которых не менее основательно нарисовано в тех же книжках и, конечно же, о принцессе, которой в герцогстве никогда не было, не говоря уже о Доргхейме, где дворяне, и те на перечет. Алан так и заявил пришедшему за ним брату Вильяму. Нужно отметить, Вильям не растерялся и сказал, что рыцари ордена путешествуют по разным странам и, конечно же, бьются с чудовищами и спасают прекрасных принцесс. Вместо прекрасных Алану послышалось брыластых, что несколько смутило мальчика, но идея путешествовать ему понравилась, опять же его приглашали в столичную резиденцию! Что и говорить, если у него и были какие-нибудь сомнения, то этот аргумент перевешивал все. Алан и так намеривался пойти в столицу, ведь там жил сам Великий герцог Эдмунд, которого он так мечтал увидеть. Маленький беспризорник уже видел, как герой многих легенд Эдмунд, сражается вместе с ним, плечом к плечу. Но мечты так и остались мечтами – следующие десять лет Алан, хоть и провел в столице, герцога так и не увидел.

   Согласно ритуалу, Алан, читая молитву, растер в ладонях сухие цветы и развеял их над могилой родителей. Потом, встав на колени, он долго рассказывал им, чего достиг, кем стал и как жил все эти долгие десять лет.

   – Мама, – говорил он, – магистр Гилкрист, очень хороший человек, избрал меня в свои преемники. Менее чем через месяц, я стану Верховным магистром ордена. Представляешь, я буду самым молодым Верховным магистром! Отец, я думаю, ты бы гордился мной.

   Он никогда не знал, как разговаривать с отцом. Алан запомнил его сухим и строгим человеком, который не любил шутить, а, подобно брату Олафу, все время поучал его. Другое дело мама. Она всегда рассказывала Алану сказки перед сном. Каждый день сказки были разные, но каждый раз в них Великий герцог Эдмунд побеждал неприятеля.

   Закончив свой рассказ, он молча продолжал стоять на коленях. Не решаясь уходить, Алан все вспоминал и вспоминал яркие отрывки из своего детства. Незаметно слезы подступили к глазам. Испугавшись своей чувствительности, Алан встал и, отвернувшись, украдкой смахнул несколько слезинок. Он вновь хотел опуститься на колени, но заметил, как солнце, скользя косыми лучами по молодой листве бука, начало клониться к закату. Вздохнув, Алан сказал несколько теплых слов на прощание родителям и пообещал, что обязательно еще навестит их.

   Проходя мимо могил, он обошел человека, сидевшего на каменной скамье возле надтреснутого надгробья. Алан бы и не обратил на него внимания, если бы мужчина не окликнул его.

   – Молодой человек, – обратился тот, когда Алан уже прошел мимо.

   Юноша обернулся, думая, что это кто-то из старых знакомых узнал его, но нет, с этим человеком он, определенно, знаком не был.

   – Да? – настороженно спросил Алан.

   – Кажется, это ваше, – улыбнулся незнакомец.

   Он протянул Фостеру сверток, из которого выглядывал рыбий хвост.

   – О, благодарю, – сказал Алан, почему-то краснея. Он и не почувствовал, как рыба выпала у из кармана.

   Человек еще раз улыбнулся. Когда Алан брал сверток, то заметил необычный перстень на руке незнакомца, с диковинным темно-синим камнем, в центре которого поблескивал белый лучик.

   Когда Алан покинул кладбище и вновь вышел на узкую улицу, солнце уже освещало только верхние этажи зданий. Город постепенно погружался во мрак. Юноша хотел еще успеть посмотреть на свой старый дом, но вспомнил, что обещал Густаву и Мартину появиться до заката. Братья и так уже, наверное, весь город перерыли. Страшно подумать, что устроит Олаф, когда они вернутся в резиденцию. Скорее всего, опять начнет рассказывать, какой опасности Алан себя подвергал и что не гоже так поступать будущему Верховному магистру.

   " Когда стану Верховным, тогда и посмотрим", – подумал Алан.

   Он решил немного срезать путь и пошел по своему "секретному" маршруту. Если идти по главной улице, то обязательно выйдешь к городской площади, а если свернуть за два квартала, то можно выйти к мосту. Дальше всего двадцать минут быстрого шага и окажешься у ворот резиденции. Как, все-таки, хорошо знать родной город! В любом другом месте Алан ощущал себя чужаком, а здесь даже кот с черным пятном на боку кажется ему таким знакомым, чуть ли не родным. Алан обошел спящего кота и повернул за угол. По его расчетам, сейчас уже должен виднеться мост.

   Здесь память немного подшутила над гостем родного города и за следующим поворотом перед его лицом предстала стена. Серая кирпичная стена, а может и белая. Сгущающийся сумрак мешал Алану разобраться с дорогой, не говоря уже о цветах.

   Он развернулся на каблуках и пошел прочь из тупикового переулка, но дорогу ему преградили какие-то люди.

   – Доброй ночи, господин, – сказал один из мрачной преграды.

   – И вам того же, – отозвался юноша, – вы загородили мне проход.

   – Все верно, господин, – отвечал все тот же хрипловатый голос, – дорога стала слишком узкой, и мы не можем разойтись.

   – Придется скинуть лишнее, – вмешался второй голос, – например, ваш кошелек.

   "Грабители, – подумал Алан, – в родном городе меня пытается обобрать горстка жалких попрошаек".

   В действительности, эта горстка была вовсе не жалкой, и они никак не походили на попрошаек, скорее уж на матросов во время отпуска, но младшему магистру ордена Каменной Чаши виднее.

   – Я советую вам убраться, – холодно произнес Алан, сжимая и разжимая кулаки.

   В ответ Фостер услышал лязг клинка о ножны. Мерзкий звук, надоевший юноше еще в университете ордена, ведь занятия по обращению с мечом входили в обязательный курс рыцаря. Он всегда считал их излишними. Против хорошего заклинания любые железки ничто, ведь они могут расплавиться в руках этих дурачков, стоит лишь Алану щелкнуть пальцами. Другое дело зачарованные секиры герцога, закаленные дыханием Рольдера. Но откуда им тут взяться?

   – Расступитесь, господа, – послышалось за спинами грабителей.

   Невысокий мужчина пробирался к Алану, держа в руке фонарь. На мгновение осветились удивленные лица грабителей.

   "Значит, не из них", – заключил Алан.

   Фостер разглядел только пятерых. На лицо шестого, невысокого и тощего, была надвинута широкополая шляпа. Грабители неохотно расступились, и к Алану подошел человек, по одежде и жестам похожий на приказчика лавки. Его лицо показалось Алану смутно знакомым.

   – Ух, – выдохнул человек, – еле успел.

   Незнакомец посмотрел на удивленного магистра.

   – Алан Фостер?

   – Да, – неуверенно ответил юноша, стараясь вспомнить, где же видел его раньше.

   – Очень хорошо, – усмехнулся незнакомец, – а то ведь знаете, как бывает. Смотрю, толпа какая-то. Вдруг я ошибся и завернул не туда? Что я потом тем молодчикам скажу? Не отвлекайтесь, я ошибся?

   Алан удивился еще больше, также как и медлящие грабители.

   – Тогда, что вы этим скажете? – осторожно спросил он.

   – Этим-то и говорить ничего не нужно, – отмахнулся незнакомец.

   Алан хотел спросить почему, но вдруг почувствовал, что не может произнести ни слова. Он даже шелохнуться не может. Непонятный ступор парализовал его.

   Незнакомец направился к грабителям.

   – Никому ничего говорить не нужно, Алан, – в его интонации появилось что-то неприятное.

   Алан смотрел, как незнакомец подошел к одному из грабителей. Те, как и Алан, неподвижно стояли. Затем незнакомец осветил лицо мужчины. Маска удивления, смешанного с первобытным ужасом, застыла на лице грабителя. Алан заметил, как бешено метались его глаза. Грабитель ненавидяще посмотрел на лицо незнакомца, затем на фонарь и после перевел взгляд на Алана. Фостер отвел глаза, не в силах выдержать этого умоляюще-непонимающего взгляда.

   – Стоит как миленький, – одобрительно сказал незнакомец, – дай-ка сюда.

   Он взял из руки грабителя короткий меч, Фостер вспомнил, что на уроках фехтования его называли тесаком, взвесил клинок в руке и пошел назад, к Алану.

   – Вот такими ножиками орудовали еще до Великой Битвы, – сказал он Фостеру, – Прошли века, а форма все та же. Что совсем неудивительно. Но что это я отвлекся?

   Он подошел к Алану вплотную и внимательно посмотрел в глаза юноши. Фостер ощутил леденящий страх, наполняющий все его сердце. Затем он почувствовал жгучую боль. Юноша пошатнулся и начал оседать на землю, скользя спиной по кирпичной стене. Из его груди торчал клинок.

   – Теперь разберемся с вами, – сказал убийца.

   Он отошел от умирающего Алана и поставил фонарь. Полусидя, Фостер смотрел на завораживающий темно-синий камень в перстне на руке убийцы. Где же он его видел?

   – Эй, здоровяк, – незнакомец указал рукой на одного из шайки, – подойди-ка ко мне.

   Грабитель послушно подошел.

   – А ты, ну тот, что в дурацкой шляпе, встань вон там. Да, здесь, – убийца одобрительно закивал. – Остальные, тоже подойдите ко мне. Так, еще на два шага. Хорошо! Ты, в капюшоне, сделай шаг вперед.

   Пока незнакомец расставлял грабителей, словно фигуры на шахматной доске, в уже мутнеющем разуме Алана появилась идея. Он попробовал что-нибудь произнести. Из груди донесся тихий сип, затем окаменевший язык смог произнести короткое слово. Следующее слово далось юноше уже значительно легче. Внимательно следя за незнакомцем, Алан едва слышно начал шептать заклинание. Фостер хорошо понимал, что на взрослого человека его сил не хватит, а вот с ребенком может и получится. Он обратил внимание на маленькую фигуру в широкополой шляпе. Если это подросток, то шанс есть.

   На лицо Алана брызнула теплая кровь. Один из грабителей рухнул к его ногам. Убийца, удовлетворенно щелкнув языком, подмигнул Фостеру и занялся следующим.

   – Ты, – сказал убийца, – встань чуть прямее. Да, так. Теперь подними руку с мечом. Еще выше. Достаточно.

   На ладони незнакомца появился маленький синий огонек. Он оторвался от руки и со свистом полетел в грудь грабителя. Не издав ни единого звука, человек упал. Вокруг неподвижного тела стала растекаться багровая лужа.

   Убийца поочередно подходил к каждому, ставил его в нужную позу, после чего убивал. Фостер торопился, ведь через двух человек, маг доберется и до его подростка. Последние слова сорвались с губ Алана, и он медленно завалился набок. Убийца обернулся.

   – Фостер! – воскликнул он.

   Оставив свою жертву, маг подошел к Алану. Повернул его голову носком сапога и посмотрел в глаза юноши. В них больше не было жизни.

   Внезапно убийца, краем глаза, заметил движение. Одна, еще из живых фигур, дернулась и побежала в сторону переулка. Маг взмахнул рукой. Вырвался сноп искр и полетел в сторону беглеца, но тот успел скрыться, а пламя с шипением врезалось в угол дома. Маг рассмеялся. Рокочущие переливы хохота отражались от стен безликих домов.

   – Совсем забыл, – внезапно сказал он, поворачиваясь к оставшимся жертвам, и снова принялся за работу.