Текст книги "Приди и помоги. Мстислав Удалой"

Автор книги: Александр Филимонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

Следуя опыту, Мстислав Мстиславич отказался от праздничного пиршества, которое Даниил хотел задать в честь его прихода. Он понимал, что юноше, окрыленному надеждой на свое великое будущее, хотелось бы почувствовать себя за пиршественным столом равным знаменитому князю, – но сначала надо было сделать дело. К герцогу Лешку в Краков отправились тайные гонцы с грамотой, где было названо место встречи союзных войск – под Перемышлем. Надо было спешить, пока не наступили весенние паводки, не развезло дороги, пока в Галиче не успели спохватиться и принять меры. Даниил Романович сам должен был выступить в качестве военачальника, в таком важном походе – впервые, и Мстислав Мстиславич, как старший, занялся подготовкой его дружины.

Он всегда сочувствовал юному Даниилу, а теперь просто полюбил его. Целые дни они проводили вместе – старый поучал, а молодой с благодарностью слушал. Все схватывал на лету Даниил Романович, суждениями своими подчас удивлял и радовал старого князя. Он рвался в бой, и это было особенно приятно Мстиславу Мстиславичу. Даниил, недавно еще напуганный и растерянный мальчишка, на глазах мужал и становился взрослым – дружина Даниилова тоже это почувствовала и сильно приободрилась. В короткий срок все было готово к походу.

Но непредвиденные обстоятельства срывали внезапность нападения на Галич. Под Перемышлем, соединившись с войсками Лешка Белого, они вынуждены были несколько недель пережидать распутицу – весна вдруг принялась за дело так рьяно, что снег даже в лесах стаял за три-четыре дня, реки взбурлили, ручьи разлились, и по черноземным дорогам не пройти было никакой лошади – разве что лосю. Стояли в лесу, на холме, кормились тем, что было взято с собой в обоз – потихоньку подъедали припасы, не имея возможности не только войти в Перемышль, но и проехаться по окрестным селам.

Понемногу южное солнце подсушило дороги, да и телеги обозные стали полегче – двинулись. Два дня отделяли их от Галича. Когда же увидели перед собой разлившийся Днестр, решили ладить насады и плоты и перебираться на другой берег здесь, чтобы не делать этого возле Галича, на виду у противника, а подойти к городу с сухой стороны. Еще целый день ушел на то, чтобы дать отдохнуть людям и коням, вдосталь накупавшимся в еще по-зимнему холодной воде. Но, несмотря на все преграды, все же довольно быстро добрались до города.

А тот был уже никем не занят. Видимо, прознав – да и мудрено было не прознать, – что большое войско приближается, Бенедикт Лысый со своей дружиной бежал. С ним бежал и Судислав, и еще многие. Даниила Романовича более всего огорчило то, что он не смог добраться до проклятого Судислава – о, сколько раз в юношеских мечтах рисовал себе, как возьмет переветника за бороду, заглянет ему в бегающие глаза. Ушел! А ведь угорской дружины Бенедикта с лихвой хватило бы и на то, чтобы успешно отбивать приступы союзного войска, и на то, чтобы удерживать жителей галицких от попыток помочь Мстиславу Мстиславичу, Лешку и Даниилу. Вот что значит чужая земля! Бенедикт был храбрый воевода и в своей Угорщине небось не стал бы сдавать города с такой легкостью. А из Галича ушел, испугавшись даже не вида врага, а слуха о нем.

На радостях устроили пир – теперь было можно, даже нужно. Весь город веселился, радуясь освобождению, для чего прямо на княжеском дворе и на прилегающих улицах были поставлены столы с угощением. Мстислав Мстиславич, несмотря на легкое разочарование – не удалось схватиться с Бенедиктом, поглядеть, что за воины угры, – все же был доволен мирным исходом. Не пролилось ни капли крови – и все сделано так, как и задумывалось. Даниил Романович, который мог теперь даже не просить, а требовать от Мстислава Мстиславича галицкого стола, сам уговорил его остаться в Галиче, обещал слушаться его как отца, служить ему. Смущаясь и краснея, попросил в жены себе Анну, дочь Мстислава Мстиславича. Удалой князь и сам подумывал уже об этом браке, и не потому, что хотел укрепиться в Галиче, а просто именно такого мужа, как князь Даниил Романович, желал своей дочке.

Анна красотой пошла в мать, княжну половецкую, и даже превзошла ее. Мстислав Мстиславич часто любовался ею, гордясь, еще в Новгороде. Не только на поле брани удачлив оказался! И не было сомнений у Мстислава Мстиславича, что и Даниил, едва увидев Анну, попросит ее руки.

Но случая свести их пока не представлялось.

А тут сам Даниил заговорил о женитьбе. Это еще больше расположило Мстислава Мстиславича к своему юному другу и союзнику. Он с восторгом дал согласие на брак. Тут же послал в Торопец за княгиней и дочерью почти всех своих дружинников. Даниил Романович порывался сам отправиться за невестой, но он пока нужен был в Галиче – предстояло урядиться с Лешком о дальнейшем положении дел.

Герцог краковский, хотя и не обагрил своего меча вражеской кровью – как, впрочем, и остальные, – все же считал себя едва ли не главным виновником изгнания угров из Галича. Ведь это ему в голову пришла мысль позвать новгородского князя! Что с того, что Галич оказался пустым? Ведь дружину свою Лешко водил вместе со всеми, терпел лишения в походе, и случись битва – показал бы себя не хуже прочих. В награду он требовал себе Владимир Волынский с прилегающими обширными землями.

Этому яростно воспротивился Даниил Романович. Да и Мстиславу не по сердцу было отдавать ляхам древний русский город, пусть ляхи эти и были союзниками. Лешку было отказано. Начались долгие торги – за чашами с вином и медом. Чего герцог краковский не добился наглостью, рассчитывал он добиться хитростью, думая, что, проведя с ним много времени за пиршественным столом, русские князья станут помягче и посговорчивей. Выпито было много, но вожделенного Владимира Лешко так и не получил. Напротив – сам так размягчился, что с благодарностью принял небольшой удел западнее Берестья, между Бугом и Вислой. На прощанье обнимался с Мстиславом Мстиславичем, в вечной дружбе клялся, целовал крест, даже не заметив, что целует не свой, латинский, а восьмиконечный православный. С тем и отбыл герцог в Краков – возвестить подданным об удачном походе, разослать людей в новые свои владения, укорениться там и наводить порядок.

Через месяц, когда уже все вокруг расцвело и зазеленело и воздух был напоен дивным ароматом пробуждающихся к жизни лугов и лесов, из Торопца прибыла княгиня Анастасия с дочерью. Она привезла известия из Новгорода.

Известия были непонятные – не то хорошие, не то плохие. Новгородцы, проводив Мстислава Мстиславича, собрали большое вече, на котором сторонники суздальской власти всех перекричали и убедили, что надо ехать в Суздаль, кланяться нынешнему великому князю, чтобы дал кого-нибудь из своих братьев на новгородский стол. Выбор пал на Ярослава Всеволодовича. За ним ездили выборные – десять старейших купцов новгородских, а также посадник Твердислав и тысяцкий Якуп. Владыке Антонию, не любившему суздальских князей за их всегдашнее желание подмять под себя Новгород, пришлось волей-неволей встречать новоприглашенного князя Ярослава с почетом.

С одной стороны, Мстислав Мстиславич мог быть доволен – все же на его месте сел не кто-то, а Ярослав Всеволодович, приходящийся ему зятем. Это легко можно было принять за хороший знак – старая вражда Новгорода и владимиро-суздальских князей как бы заканчивается, разрешается миром и согласием. Великий князь Владимирский Георгий Всеволодович через Ярослава владеет Новгородом, но и для Мстислава Мстиславича этот город не чужой. И Мстислав, как бы добровольно уступив княжеский стол зятю, остается для новгородцев также своим князем и может служить им защитой в случае чего или посредником в спорах между Новгородом и Ярославом. Да, так могло бы быть, к общему удовлетворению.

Но Мстислав Мстиславич в последние годы многое узнал о своем зяте. Ярослав с годами становился крут нравом, к супруге, дочери Мстислава Мстиславича, Елене, охладел, обижал ее, завел, подобно половецкому хану, наложниц, которым в доме по его приказу нарочно оказывались почести большие, нежели Елене. По мнению князя Мстислава, человек, не могущий устроить мир в собственном семействе, да еще и сам являющийся в нем причиной зла, не мог быть достойным правителем. Добро бы сидел он где-нибудь в Москве – тамошний люд привык к княжескому своенравию. Но Новгород – это не Владимир, не Суздаль и не Москва. Так что от Ярославова княжения можно было ожидать всяческих бед.

Но пока бед не случилось, о них и не думалось. Пришли новые заботы, и первая – свадьба Даниила и Анны. Ее справили как положено, сопроводив событие шумными пирами и увеселениями. После свадьбы договорились с Даниилом Романовичем так: сам он с молодой женой останется во Владимире Волынском, а Мстислав Мстиславич сядет в Галиче. В этом городе все еще оставалось много сторонников короля Андрея – в основном из боярства и купцов, имевших с Угорщиной торговые и родственные связи, – и юному Даниилу, хотя народ и приветствовал его возвращение, пока еще трудно будет управлять Галичем. Это дело было по плечу Мстиславу Удалому, которого вес и влияние на Руси были огромны.

Жизнь началась хорошая. Мстислав Мстиславич не мог нарадоваться на зятя. Ему нравился Галич, нравилась здешняя земля. Можно было считать, что благодатный этот край достался ему словно в награду за все труды и подвиги. Приятно было думать о долгих предстоящих годах жизни здесь – мирной богатой жизни, наполненной неспешными хозяйственными делами, охотами, возней с целой кучей внуков, которых принесут ему Даниил с Анной. Да и от младшей дочери своей, Марьи, он ожидал того же, предполагая в будущем выдать ее за брата Даниила – совсем еще юного князя Василька Романовича. И кто знает – может быть, именно отсюда, из галицкой земли, когда подрастут и окрепнут его зятья Даниил и Василько, будет устанавливаться порядок во всей Руси! Не Владимир, не Киев, не Новгород, а Галич объединит землю русскую, подаст князьям благостный пример, заставит их забыть междоусобия. Крепко защищенная от внешних врагов, живущая в мире и спокойствии, как расцветет тогда Русь! Во всем свете не будет земли, ей равной, отдаленные страны склонятся перед ней в трепете и восхищении. Ну, конечно, и о князе Мстиславе Мстиславиче Удалом вспомнят тогда благодарные потомки, помянут его память добрым словом.

Но с течением времени стало ясно, что до исполнения этих прекрасных желаний еще очень далеко. Жизнь все никак не хотела входить в мирное русло. До Мстислава Мстиславича стали доходить слухи о том, что краковский герцог Лешко Белый нарушает условия договора. Наверное, вернувшись к себе и обозрев свои новые владения, Лешко, протрезвевший после обильных галицких пиршеств, нашел себя недостаточно вознагражденным. И начал награждать себя сам.

Вскоре в Галич прибыл возмущенный Даниил Романович – с жалобой на герцога. И было чем возмущаться: Лешко захватил помимо дарованного ему Побужья, обширные земли со множеством городов: Берестьем, Угровском, Верещином, Столпьем, Комовом, а также захватил Украину, граничащую с Ляшским королевством. Во всех этих городах и землях уже вовсю хозяйничали отряды ляхов – грабили население, угоняли скот, а кое-где людей уводили в полон. Даниил Романович потребовал от тестя совместных военных действий – и незамедлительно.

Мстислав Мстиславич оказался в затруднении. Он сочувствовал Даниилу, негодовал на Лешка, но сразу решиться воевать с ляхами не мог. Одно дело – когда Даниил Романович попытается сам отбить свое имение, это можно будет считать разрешением обычного земельного спора между соседями. И совсем другое дело – если в этот спор ввяжется князь галицкий. Это будет означать уже войну всей земли против Лешка. Такая война, вспыхнув, могла тянуться долго и принести много бед. Если Даниил Романович по молодости и горячности этого не понимал, то Мстиславу Мстиславичу дальнейшее развитие событий представлялось достаточно ясно.

Разговор с зятем был трудный. Да, земли у герцога надо было отнимать. Но и давать Лешку повода упрекнуть Мстислава Мстиславича в нарушении дружеской клятвы не следовало. Он этого повода наверняка ждал. Поэтому пришлось уговаривать Даниила Романовича, чтобы он поискал себе других союзников против ляха. Болея душой за зятя, князь Мстислав должен был оставаться в стороне.

Лешку Белому в Краков было послано известие о том, что в его споре с Даниилом Мстислав Мстиславич участия принимать не будет. Даниил уехал к себе во Владимир Волынский, где начал приготовления к войне. И она вскоре началась.

Дружина у Даниила Романовича к этому времени была уже достаточно большая и сильная. И сам он, несмотря на молодость и отсутствие опыта, оказался способным полководцем. Не позвав никого на помощь, он один отбил у ляхов все свои города в несколько дней, нанеся разъединенным отрядам противника сильный урон. Ляхи бежали. В Кракове началось волнение. Лешко Белый объявил, что галицкий князь Мстислав, несмотря на уверения в вечной дружбе, руководит наглым своим зятем в его преступных действиях. Эти действия выражаются в том, что у герцога отнимаются земли, честно им заслуженные и принадлежащие ему по договору. Русским нельзя верить!

Считая себя вправе пересмотреть отношение к прошлым клятвам, краковский герцог отправил посольство в Угорщину, к королю Андрею. Раскаиваясь в том, что не смог в свое время разглядеть коварства русских, он предлагал Андрею отныне союз, отказывался от притязаний на Галич и желал только одного – выгнать оттуда Мстислава и в дальнейшем видеть на столе галицком юного королевича Коломана, сына Андреева.

Андрей охотно принял предложение. Объединенное войско короля и герцога вскоре перешло рубежи галицкой земли.

Война теперь уже шла не за прибужские городки – все они, вместе взятые, не стоили и десятой части Галича. И потому военные действия обещали быть упорными, с гораздо большим числом войск, и до полной победы какой-нибудь из сторон. Вместе с тем война получилась не такой, как хотел Мстислав Мстиславич. Он желал бы одной решающей битвы – а противник, зная, с кем имеет дело, от честной битвы в чистом поле уклонялся. Отряды угров и ляхов разбежались по всей земле, как крысы. Стремились захватывать города и укрепляться в них. Волей-неволей приходилось и Мстиславу Мстиславичу с Даниилом дробить свои силы, посылать их то туда, то сюда. В это время стояла поздняя осень. Урожай был убран, и города имели полный запас продовольствия на зиму. Захватив такой город, пользуясь осенней распутицей, затрудняющей передвижение отрядам Мстислава Мстиславича и Даниила, враги могли сколь угодно долго с успехом отбиваться, изматывая русских.

Воеводы галицкие, назначенные Мстиславом Мстиславичем, сражались плохо, сдавая города один за другим. То ли воинского умения им не хватало, то ли не хотели биться с уграми, что было более вероятным. Почти без боя уступили Перемышль – главный порубежный опорный город. Силы врагов прибывали. И к уграм, и к ляхам постоянно приходило подкрепление. С первым снегом войска Андрея и Лешка вплотную подошли к Галичу.

Город был осажден. В нем отбивался от врагов Даниил Романович, а князь Мстислав, разбивши стан на реке Збруче, со своей дружиной тревожил вражеские отряды внезапными нападениями. Но это, увы, не могло переломить ход войны. Слишком мало сил было у Мстислава Мстиславича, и помощи ждать было неоткуда. Да и положиться было не на кого. Оставленный в Галиче вместе с Даниилом князь бельзский Александр не пожелал продолжать войну и ушел со своей дружиной в Бельз. Лешко Белый был женат на дочери Александра, Гремиславе. Может, потому и ушел князь Александр?

Были мгновения, когда Мстиславу Мстиславичу казалось, что вся земля галицкая поднялась против него, но не силою оружия, что было бы просто и понятно, а – каким-то усталым равнодушием, и в этом равнодушии, как кони в болоте, увязали все попытки что-то изменить. Здесь не могло быть и речи о всеобщем народном подъеме, о сплочении перед лицом врага, как это было когда-то в Новгороде. Здешний народ, избалованный сытой жизнью, казалось, не слишком занимало то, кем он будет управляем. Пришел князь Мстислав Удалой, прогнал угров – слава князю! Пришли угры, гонят князя Мстислава из пределов галицких – что ж, ладно. Жили и под уграми, под королем Белым – и ничего, притерпелись. Бог даст – и нынче притерпимся. Именно это читал Мстислав Мстиславич на лицах галичан, с которыми ему приходилось иметь дело. Впрямую, конечно, никто ему не предлагал закончить войну и уйти отсюда, но он чувствовал, что уйди он хоть завтра – и никто об этом не пожалеет. Вот тебе и мечты о долгой и счастливой жизни галицкой.

Наступила зима. Не сумев победить храброго Даниила и взять Галича, враги двинулись на Мстислава. Силы были неравные, кроме того, дружина Мстиславова была сильно измотана ночевками у костров, постоянным недоеданием, частыми вылазками и стычками с врагом. Пришлось сворачивать стан, отступать. Мстислав Мстиславич с горечью понимал, что война проиграна. Самое важное теперь было уберечь Даниила Романовича. Он приказал зятю выйти из Галича – и пошел к нему навстречу.

Даниил, терпя голод, потому что растерял по дороге все припасы, мужественно пробивался со своей дружиной к Мстиславу. Они соединились.

На Волыни было пока спокойно. Здесь можно было переждать трудные времена, отдохнуть, набрать новое войско. Но Мстислав Мстиславич не хотел здесь задерживаться.

Тому было несколько причин.

Он знал, что, потерпев поражение в этой войне, утратил и значительную часть своей воинской славы. А значит, и влияния на людей, которые теперь не с прежней охотой будут становиться под его знамена. Войско можно набрать, но на это уйдет много времени, да и станет ли такое войско воевать как ему положено? Еще одна тягучая война с противником, крепко засевшим в городах, ни в чем не терпящим нужды и избегающим открытых сражений? Мстислав Мстиславич больше так воевать не хотел, более того – потеря Галича теперь ему не казалась таким уж большим злом. Придет время – он возьмет Галич обратно.

Для этого ему и нового войска собирать не понадобится. Ведь есть самое простое решение – обратиться за помощью к тестю, половецкому хану Котяну. Тот будет только рад. Ему лишь свистнуть – и вся степь поднимется, посули им богатую добычу – все сметут на своем пути. И откатятся обратно в степи свои. Садись тогда в Галиче на долгие годы и живи. Другое дело, что не очень хочется допускать поганых на русскую землю. Так что половцев можно было держать в уме на самый крайний случай, успокаивая задетую честь мыслями, что всегда сможешь быстро и сполна отомстить. Но Мстислав Мстиславич не испытывал сейчас желания мстить. Он, не успев еще как следует укорениться в Галиче, привыкнуть к нему, скоро охладел и к проигранной войне, и к потерянному городу. Появилась другая забота, она и занимала уже все помыслы князя Мстислава.

Пошли вести из Новгорода – одна страшнее другой. Ожидал, конечно, Мстислав Мстиславич, что новый новгородский князь Ярослав покажет вольным гражданам свой крутой норов, но того, что сейчас слышно было из Новгорода, он не мог предвидеть. Город был в беде. Гонцы оттуда, едва сумевшие добраться до Мстислава Мстиславича, одним своим видом внушали жалость. Голодные и тощие, они все время порывались что-то жевать, доставая куски из-за пазухи или складок одежды, куда успели напрятать, попав на богатую хлебом Волынь. Могли и не рассказывать ничего – уже по их виду было понятно, что в Новгороде свирепствует голод, а причиной этому голоду мог быть только князь Ярослав.

Гонцы молили Мстислава Мстиславича о помощи. Им дела не было до того, что он отдал уграм Галич и все области галицкие. Для новгородцев он по-прежнему был их славным князем, единственной надеждой, заступником и спасителем. Мстиславова дружина возроптала. У многих в Новгороде остались семьи, и воины, думая, что князь собирается воевать с Лешком и Андреем, требовали оставить эти намерения и идти выручать своих.

Тут и раздумывать больше было не о чем. Мстислав Мстиславич, поручив Даниилу княгиню Анастасию с дочерью, распрощался с ним. Во Владимире Волынском семья могла чувствовать себя в безопасности. О князе Василии никаких вестей не было. Вероятнее всего, он так и сидел в Торжке – вряд ли Ярослав притеснял его, не умеющего никому сделать зла. А то, что Новый Торг был сейчас под князем Ярославом, сомнения не вызывало. Надо было идти на Новгород.

Так закончился первый галицкий поход. И пусть он вышел неудачным, но князь Мстислав Удалой остался в душе тем же, кем и был раньше, – защитником справедливости, всегда готовым пойти туда, где ждали от него помощи и где только он один мог противостоять злу. Русская земля звала Мстислава Мстиславича, и он опять откликался на ее зов.