Текст книги "Приди и помоги. Мстислав Удалой"

Автор книги: Александр Филимонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 29 страниц)

И когда посольство спешилось, именно этот человек заговорил совершенно отчетливо по-русски.

– Поклон вам привезли, князья. От ихнего князя, батура Субудея, – сказал человек и, сняв колпак, действительно поклонился – один из всего посольства.

– А ты-то кто такой? – спросил его Мстислав Мстиславич. Не ожидал увидеть русского среди татар.

– Мы местные жители, степные, – ответил человек. Уважительно показал рукой на других послов. – С ними вот мирно живем. Ихнюю дружбу приняли. Меня с собой взяли, чтобы я, стало быть, передал.

– Погоди со словом. Вы что – русские? Что за такие степные жители? – не успокаивался Мстислав Мстиславич. – И сколько вас, что с татарами дружите?

– Не все русские, конечно. Разный народ, – бойко, бегая по сторонам глазками, ответил человек. – Всякие есть. Мы всех принимаем. А что сколько – так разве сосчитаешь? Мы и грамоте не учены. Живем тихо, мирно. Вот теперь, – он снова почтительно повел рукой на посольство, – с ними будем дружить.

– А имя есть у тебя?

– Есть имя. Плоскиня. Да по-разному зовут. Ты, князь, – прости, что спрашиваю, – не тот ли, Удалой по прозванию, будешь?

– Ну – тот, наверное.

– Ага. Так вот не поверишь, князь, – меня ведь тоже Удалым называют! Не сочти за обиду – а смешно ведь? У нас народ смешной такой.

Мстислав Мстиславич усмехнулся, отметив, что некоторые из князей отвернулись или прикрылись ладонями. Понравилось, значит, что князь Мстислав тезку встретил.

Татары, кстати, тоже еле заметно переглянулись с усмешками. Или понимали, что Плоскиня этот говорит, или заранее договорились с ним, чтобы подразнил князя.

– Ну ладно… Удалой… говори свое слово – да поезжайте отсюда, – сказал Мстислав Мстиславич. Хотел присовокупить угрозу, но сдержался, вспомнив недавно убитых татар.

– Ага. Так вот – они, Субудей то есть, велели передать, что вы ихних людей зря побили. Они к вам тоже с дружбой, как и к нам. А то, что вы куманов слушаете, – так это, мол, неправильно. Если битвы хотите – пусть будет. Они, Субудей то есть, вам зла не сделали. Так что Бог всех рассудит, – закончил Плоскиня и оглянулся на послов. Те согласно кивнули головами. – Ага. Ну вот, – развел руками Плоскиня. – Если хотите, значит, битвы, то пусть будет. Такое слово.

Русские князья стояли в молчании. Но Мстислав Мстиславич видел – понемногу закипают. Раздражал их Плоскиня, но еще больше, конечно, раздражала татарская угроза, высказанная чистым русским языком. Но смелость послов, решившихся отправиться туда, где убивают, все же внушала уважение и удерживала от необдуманных поступков.

– Ну-ка, забирай своих друзей, – рассердился Мстислав Мстиславич, – да поезжайте-ка! Садитесь на коней, говорю!

Посольство и само понимало, что искушать судьбу достаточно. Они ловко вскочили на своих лошадок, которых, не отпуская от себя во время разговора, держали за поводья, и отправились туда, откуда пришли. Когда отъехали совсем недалеко, один из послов, не Плоскиня, а татарин, вдруг обернулся и прокричал:

– Князь Мстислав? Зачим наших людей побить велел? – и укоризненно покачал головой: – Ай, ай, ай!

Тоже по-русски говорил почти чисто. Это возмутило по-чему-то всех. И первым Мстислав Романович выкрикнул, хватаясь за меч:

– И этих убить всех! Эй, люди!

– Стой! Стой, князь Мстислав! – надвинулся на него Удалой. – Хватит беззакония! Послов никто не трогает! Пусть едут!

И тоже схватился за меч.

Тут все вокруг, словно опомнившись, зашумели, полезли разнимать князей, которые и не собирались драться. Просто погорячились оба. Мстислав Мстиславич махнул рукой, ушел к себе в шатер. Ни о каком общем обеде и думать не хотелось.

Немного погодя послал мечника за Даниилом Романовичем.

Тот пришел возбужденный. Глаза блестели. Рассказал, что немного все полаялись из-за послов, но не до ссор. Уже разошлись по своим шатрам.

– Еще дольше здесь просидим, так все перелаемся, – сказал Мстислав Мстиславич. – Давай-ка ты, князь Даниил, собирай завтра охотников – и поезжайте. Поищите татар. Как найдете – сразу возвращайтесь. И ты – прямо ко мне, ни к кому больше. Понимаешь, чего хочу?

– Понимаю.

– Надо мне первым с татарами встретиться, – твердо произнес Мстислав Мстиславич, – а то уже кое-кто косо поглядывать стал: кого, мол, над нами поставили? Только со своими ругаться горазд.

– Никто так не думает. Зря ты, князь Мстислав.

– Думают. Я знаю. А не думают – так скоро начнут. Вот завтра поутру и поезжай. Я готов буду.

Даниил ушел – улетел как на крыльях, довольный поручением тестя. Перед уходом еще обговорили, что возьмет он с собой только молодых – Олега Курского, Всеволода Мстиславича, Михаила – сына Чермного, еще кого-нибудь, но не стариков. Удалой посоветовал еще прихватить воеводу Юрия Домажирича – опытный глаз старого воина будет в разведке не лишним; он заметит такое, что, может быть, покажется недостойным внимания молодым князьям.

Утром галицкий отряд из сотни человек во главе с Даниилом, его молодыми товарищами и воеводой Юрием ушел в степь. Вышли рано – еще не рассветало даже. Отправились налегке, без тяжелых броней – для быстроты передвижения. Мстислав Мстиславич, рано легший спать с вечера, проводил их и стал ждать, надеясь на скорое возвращение.

Чтобы время летело незаметнее, он с самого утра начал тормошить свою дружину – заставлял проверять и перепроверять оружие, снаряжение, коней. В любой миг должны все быть готовы! Обедать велел тоже рано – раньше времени, и, наевшись, всем сидеть в полном облачении и ждать.

Было уже далеко за полдень, когда увидели вдалеке возвращающийся отряд. Даниил Романович спешил – не терпелось, наверное, рассказать о том, что увидели в степи. Мстиславу Мстиславичу тоже не терпелось, но все-таки ненадолго забыл о татарах, не упустил возможности полюбоваться зятем: хорош был князь Даниил! Повезло дочери, что такой муж ей достался. И красив, и храбр, и достоинства сколько у него – с тестем ведет себя прилично, уважительно, признает за отца, никогда не спорит и ничего себе не выпрашивает, пользуясь правом зятя. Другой бы у такого могущественного тестя уж половину владения выпросил для внуков! Даниилу же гордость не позволяет, да к тому же он уверен в Мстиславе Мстиславиче и знает, что все будет по справедливости. Это приятно.

Даниил, разгоряченный долгой скачкой, подъехал к шатру Удалого раньше всех. Слез с коня, бросил поводья подбежавшему человеку. Мстислав Мстиславич подождал еще воеводу и молодых князей – войти в шатер с Даниилом, их не дожидаясь, было бы для них обидой. И даже не позволил зятю ничего рассказывать, пока все не соберутся. А по Даниилу было заметно, что ему есть что рассказать. Удачной получилась разведка.

Вошли в шатер, расселись. Стола по-походному не было, а просто на полу навалены шкуры и поверх них – подушки. И сидеть можно, и лежать.

– Видели стан татарский, – сообщил торжественно Даниил Романович, – большой стан! Шатров стоит сотни две, а то и больше! На колесах у них шатры-то, как у половцев. А скота вокруг пасется! – Он даже руками развел, не в силах описать количество татарского скота.

– Скота много – это ладно, – перебил его Мстислав Мстиславич. – Это хорошо. А сами-то татары? Войско-то их вы видели?

Молодые князья заговорили все разом:

– Да что нам их войско? Их на одного нашего – десять нужно!

– Чего нас пугали? Татары, татары. С хвостами! Ничего в них особенного.

– Они вроде как половцы. Только хуже! Враз их одолеем!

Мстислав Мстиславич кивал головой, слушая. Чего-то подобного он и ожидал от юношей. Нет, не такие уж плохие воины татары, раз от них весь мир содрогнулся. Он посмотрел на хмурого воеводу Юрия Домажирича.

– А ты что, воевода, скажешь? Верно ли князья говорят?

– Вот что скажу. Ничего они не хуже половцев! – ответил Юрий Домажирич. – Смотрели вы, князья, не в обиду вам будь сказано, а ничего и не усмотрели. Они воины хорошие, это сразу видно. И кони у них – нечего глядеть, что мелкие против наших. Они наших побыстрее будут. Быстрый конь в степи большое дело! А стреляют татары лучше наших. Наши что? Топорами да мечами махать. Эти до себя еще не допустят, с топорами-то. Ох и ловко стреляют, княже!

– Так. Однако я вот что думаю, – произнес Мстислав Мстиславич. – Какие они там воины – это надо не издалека смотреть. Завтра поедем к тому стану.

– Половцев возьмем? – спросил воевода.

– Возьмем половцев. Правильно рассуждаешь, воевода, – усмехнулся Мстислав Мстиславич. – Поглядим, какие они нам союзники.

Еще немного посовещавшись, решили завтра с утра выступать в степь с большим отрядом. Для всех остальных это будет приглашением сниматься и двигаться следом.

О завтрашнем выступлении Мстислава Мстиславича все к вечеру были оповещены. Никаких советов больше он собирать не стал: разговоры кончились и начиналась война. В этот день опять легли раньше обычного. Кто знает – когда удастся в походе выспаться вволю? Не считая тех, конечно, кто уснет навсегда.

Перед утром Удалой проснулся, чувствуя себя удивительно бодрым и полным сил – совсем как в молодости. Как прекрасна была жизнь! Как хороша была предутренняя степь – еле видимые вдали холмы должны были вот-вот зарозоветь под первыми лучами солнца, запахи трав и цветов были еще не столь сильными, как днем, а нежными, влажными, будто напитанными легкой росой. Как славно было выйти из душного шатра на волю, где уже собралось готовое к походу войско. Как вдруг захотелось поскорее закончить войну победой, с почетом и радостью вернуться домой! А то и не сразу домой, а заехать сначала во Владимир, повидать тамошнего великого князя, спросить его: что, мол, князь Георгий, хорошо было за чужими спинами отсиживаться? Да и сесть самому во Владимире, а Галич – Даниилу. Впрочем, эти мысли были уж совсем преждевременными. Ничего, придет и для них время.

Весь огромный стан, оказывается, тоже не спал. Это князья, чтобы не слишком отставать от Мстислава Мстиславича, поднимали своих и начинали сворачиваться. Хорошо. К полудню, надо думать, тоже и они выступят.

Полк в тысячу человек, из которых почти половина половцев, выйдя со стана, пошел на хорошей рыси. Так что, когда взошло солнце, уже никого не было видно кругом – одна степь, кое-где оживляемая лишь невысоким, но густым кустарником. Скучно здесь жить, думал Мстислав Мстиславич. Поглядеть не на что. Разве что лиса пробежит вдали или волки застынут в траве, провожая глазами войско. А половцы – живут, ничего. Им, наоборот, кажется тесно среди лесов. Им простор подавай. Ладно, вот разобьем татар – будет вам простору сколько угодно.

Ехали без происшествий. Когда солнце поднялось уже над самой головой – к Мстиславу Мстиславичу приблизился воевода.

– Еще немного осталось, княже. Вон, видишь? – Он показал рукой. – Оттуда их видно будет.

– Как думаешь – сразу ударим? – спросил Мстислав. – Или на первый раз дадим приготовиться?

– Успеют они приготовиться, княже, – с какой-то злостью произнес Юрий Домажирич. – Они скоро собираются.

И Мстислав Мстиславич решил больше ни о чем не спрашивать. Вперед – и все.

– Лучников! Лучников на оба крыла! – крикнул он, вспомнив о том, что татары меткие стрелки. – Воевода!

Юрий Домажирич уже распоряжался в гуще войска – распределял, кому куда становиться. Полк перестраивался на ходу. В середине шла основная сила – ратники в тяжелых бронях и с копьями. Здесь были и князья Мстислав, Даниил и Олег Курский. Рядом с Удалым, как и положено, находился мечник Никита.

Правое крыло войска было русское. Левое, оттянувшееся далеко в сторону, – половецкое. Едва только перестроились из походного порядка в боевой – увидели татарское становище.

Все там было так, как рассказывали князья, – и шатры на колесах, и скота множество. Только еще к этому вдобавок – на глазах собирающаяся татарская конница.

Они и вправду умели быстро готовиться к битве. Еще и половины пути не прошло войско Удалого от того места, с которого увиделся стан противника, а уже, разворачиваясь полумесяцем, татары с визгом двигались навстречу. Числом их было, пожалуй, поменьше, чем русских и половцев, но их это не смущало. Да, прав был воевода, успел подумать Мстислав Мстиславич. Сблизившись на расстояние выстрела, татары ударили стрелами – все враз.

Появились первые потери. В серединной части наступающего русского полка упало несколько коней, закричали люди. Мстислав Мстиславич, пригнувшись к конской шее, с дрожью сердца ожидал, что и его конь сейчас дернется от боли, споткнется и рухнет. Но обошлось – лишь звякнуло вскользь по шлему. И мечник Никита запоздало попытался закрыть князя щитом.

И тут же засвистело и слева и справа – то оба крыла метнули стрелы в татарский полумесяц. Татары ответили визгом, кувыркались с коней на землю и разрушили строй. И в этот разрушенный, визжавший строй врубился срединный полк с князьями во главе.

Полетело на землю множество ненужных уже копий – на концах некоторых визжали и извивались татарские ратники, иные были проколоты вместе со щитами. Тяжелые копья сделали свое дело! Наступала пора мечей и топоров Мстислав Мстиславич с неожиданной легкостью зарубил первого противника – тот открылся навстречу удару, то ли нечаянно, то ли в приступе воинского безумия, отведя руку для лучшего замаха. Рука с саблей безвольно упала, и на разрубленное плечо послушно легла голова с длинными черными косицами. Следующего пришлось сшибать с коня, несколько раз приложившись к щиту, пока топор не дорубился до тела. Сбоку Никита отчаянно бился с большим татарином, не подпуская его близко к князю. Мстислава Мстиславича вынесло немного вперед, и он. полуобернувшись, вбил лезвие топора большому татарину в спину Никита сразу освободился и, крикнув что-то неразборчивое, налетел на следующего, едва закрывшись щитом от сабли.

И справа и слева теперь слышался истошный вой окончательно сломав татарский полумесяц, оба крыла охватили сбившуюся в беспорядке конницу – и ее вырубали теперь со всех сторон, и с каждым ударом она становилась все разрозненнее и податливей.

Скоро она истаяла почти совсем – лишь два немного численных отряда в плотном окружении спешно добивались да около двух десятков конных сумели вырваться из боя уводя своего начальника. Вдогон этим кинулся горячий Даниил Романович, с ним Олег и до сотни дружинников Победа была полная, такая, о какой мечталось Весь татарский полк погиб, не пожелав покинуть место сражения. Добычи взяли великое множество – и скота, и оружия, снятого с убитых, и диковинной чужеземной утвари, и даже женщины оказались в стане – их, одну за другой, находили в шатрах и вытаскивали наружу хозяйственные половцы, что занялись грабежом становища раньше всех.

Через некоторое время вернулись Даниил Романович и Олег – и тоже не с пустыми руками. Вели с собой захваченного татарского начальника. Звался он странно – мурза Гемябек. Наверное, мурза означало нечто вроде боярина. Даниил со смехом рассказал, что нашли этого мурзу совсем случайно: татары, за которыми они гнались, забежали в разрытый половецкий курган – сами же и разрыли его, поди, незадолго – и, пока отбивались от наседавших русских, выкопали ямку, посадили туда своего мурзу, кое-чем прикрыли и землицей присыпали. Думали, что на свежую землю никто внимания не обратит. Ну, а когда стали убитых татар обдирать, то на это укрывище и наткнулись.

Не успел Даниил Романович дорассказать до конца, как начало совершаться невиданное дело: половцы, узнав, что приведен мурза Гемябек, побросали грабеж и всей толпой прибежали смотреть на него. Видимо, мурза этот был половцам хорошо знаком – они стали просить Даниила Романовича, чтобы выдал им Гемябека.

Даниил колебался. Видно было, что мурзу, если выдать его, не просто убьют, а замучают. Половцы, видя нерешительность молодого князя, обратились тогда к Мстиславу Мстиславичу. Говорили, что мурза этот разорил несколько их веж, причем – с особой жестокостью. Рассказали, что будто бы Гемябеку подносили младенцев, подбрасывали – а он рубил их на лету пополам. После такого рассказа Мстислав Мстиславич велел Даниилу отдать мурзу беспрекословно. Даниил не спорил.

Половцы не стали все же огорчать русских князей излишней мучительностью расправы. Перебив мурзе обе руки, они подвели к его корчащемуся телу двоих коней, привязали к каждому коню по одной ноге Гемябека – и дернули в разные стороны Ужаснувшимся молодым князьям такая казнь была в диковинку, а Мстиславу Мстиславичу уже доводилось ее видеть. Его всегда удивляла быстрота, беспощадность и какая-то окончательность подобного решения участи преступника: вот только что был живой и целый человек, и вдруг кони волокут за собой по траве багрово-белые лохмотья ничем уже человека не напоминающие.

Совершив казнь, половцы снова разбежались по становищу. До самого вечера шел дележ добычи Мстислав Мстиславич не хотел двигаться дальше – до подхода кого-нибудь из основного войска. Например – Мстислава Романовича с киевскими полками Надо было обговорить поря док дальнейших действий. И, разумеется, в глубине души хотелось похвастать первой блистательной победой.

Первыми пришли – почти в полной темноте – не киевские полки, а смоленские, и с ними – Владимир Рюрикович. Он сообщил, что войско благополучно снялось и движется сюда – и конные, которых надо ждать завтра с утра, и пешие. На Днепре оставлен небольшой отряд – охранять ладьи. Князь Владимир искренне обрадовался узнав о победе.

Воодушевившись, он захотел завтра же двигаться дальше. соединив свой полк с войском Мстислава Мстиславича И был немного разочарован, когда узнал, что придется подождать подхода остальных.

Удалой хоть и был горд победой над доселе неизвестным противником, но. увидев, как бился захваченный врасплох татарский отряд, не спешил заблуждаться относительно об щей слабости татарского войска. С малым количеством воинов заходить далеко в степь было опасно.

Через два дня. когда к разбитому становищу стянулись достаточные, на его взгляд, силы он позволил войску двигаться дальше. И сам, конечно, со своим полком пошел впереди.

Глава XX. У реки Калки. 1224 г

Русское войско двигалось медленно – вместе со всем хозяйством. Тележный скрип от множества обозов, ржание коней, железный лязг – далеко, наверное, разносились по степи. Но татары не беспокоили войско и даже не показывались. Не было видно ни отрядов, ни одиноких всадников. И половцы с их острыми глазами степняков никого не могли разглядеть – степь была пуста.

Вечером, на остановках, войско окружало себя сотнями дозорных – князья опасались, что татары, скрывающиеся днем, нападут ночью. Но дозоры спокойно разъезжали по степи вокруг стана и возвращались с одной и той же вестью – никого не видели.

Закончился восьмой день такого похода. Наступил девятый.

Утром отряд Мстислава Мстиславича и Даниила, как обычно вышедший вперед, обнаружил наконец противника. Сотни три татар, построившись как для боя, стояли вдалеке, на берегу небольшой речки – и словно предлагали: нападайте, мол. Мстислав Мстиславич не успел еще обдумать, что значит такое поведение, как Даниил, не спрашивая позволения, устремился на врага. С ним ринулся и весь полк. Пришлось и Мстиславу Мстиславичу догонять зятя – он считал, что в бою они должны находиться рядом. В случае чего можно будет уберечь Даниила от неосторожных и необдуманных поступков.

Татары, как и в прошлый раз, выпустили разом стрелы навстречу наступающим русским – и начали уходить вдоль берега речушки. Отстреливались. И Мстислав Мстиславич чувствовал, что движется татарский отряд гораздо медленнее, чем может. Это означало только одно: передовому татарскому отряду дана задача заманить русских в степь.

Заманивали татары искусно. Как только Мстислав Мстиславич велел Даниилу и всему полку остановиться – убегающий отряд тоже замедлил движение и стал поворачивать. Опять посыпались стрелы. Татары будто дразнили: вот же мы, совсем близко, берите нас! И как ни остерегал Удалой зятя, как ни убеждал его во вражеской хитрости – Даниил Романович не выдержал такого обидного стояния под дождем стрел. И снова кинулся вперед. За ним пошел весь полк. А татары, тут же прекратив тратить стрелы, снова побежали, оставаясь при этом в дразнящей близости.

Наконец-то ли им надоело бегать, то ли они уже заманили русских куда следует, но татары вдруг разом повернули к речке, вошли в нее, через несколько мгновений оказались на том берегу, метнули еще раз стрелы в остановившийся русский полк и скрылись за холмом.

Мстиславу Мстиславичу все было понятно. Большая татарская сила была где-то неподалеку. Он сам перебрался через речку – здесь было мелко, – осторожно въехал на взгорок и глянул. Ничего, лишь уходящий вдаль татарский отряд. Они шли спокойно, словно уже успели забыть про русских. Озадаченный, Мстислав Мстиславич вернулся к своему полку.

Все же неспроста была эта стычка. В любом случае надо было готовиться к битве. За восемь долгих дней бесцельного хождения по степи войско расслабилось, заскучало. Многие стали думать, что никакой татарской силы не существует. Одна-единственная встреча с татарским становищем эти догадки только подтверждала. Почему избиваемым никто не пришел на помощь? Почему на много дней ходу степь пуста и даже следов не видно?

Мстислав Мстиславич решил вернуться к войску. Пора было взбодрить князей и их сомневающееся воинство.

В большом стане собрали совет. Кроме Удалого, никто не имел определенного плана, поэтому его слушали внимательно. Он предложил князьям сниматься и идти к той самой неширокой речке – и укрепляться там. Кстати, уже стало известно, что речка эта называется Калка. За ней, без всякого сомнения, находится татарская сила, которую они давно ищут А пока войско будет становиться на берегах Калки, сам Мстислав Мстиславич с отрядом перейдет речку и углубится в степь Как только татары будут обнаружены. он тотчас даст знать всем.

Это решение одобрили без возражений. С Удалым в передовой отряд помимо Даниила Романовича напросились молодые князья – каждый со своей отборной дружиной. – и князь курский Олег, и Мстислав Немой, и другие.

Брал с собой Мстислав Мстиславич и половцев. Только своим повелением поставил начальником над половецким отрядом сотника Яруна, возвысив его, таким образом, до положения воеводы. Ярун был старый и опытный воин, а во время боя с татарами половцев надо было держать в крепкой руке.

День еще только начинался. Закончив совет, князья разошлись по своим полкам – поднимать их, а Мстислав Мстиславич с молодежью и дружинами, составляющими передовой отряд, отправился к Калке. Далеко оторвавшись от войска, они вскоре снова подошли к тому самому месту где переправился через речку противник. Оценив взглядом окрестности, Удалой нашел их вполне пригодными для того, чтобы ставить здесь общий стан и ждать нападения врага. Место было удобное. Речка Калка тихо извивалась между невысоких холмов, противоположный берег поднимался от воды пологим откосом и. став на нем, можно было видеть перед собой всю степь как на ладони.

Приказав Яруну стоять с половцами пока здесь, Мстислав Мстиславич с молодыми князьями перешел реку. Да, степь была открыта, но до самого края пуста. Хоть бы один татарин показался вдали! И за ним бы погнались – такое уже у всех было нетерпение. Даниил Романович настаивал надо идти и идти вперед. За тылы можно не беспокоиться – ведь общее войско вскоре будет здесь. Надо идти и найти противника. Должен же он где-то быть! Поколебавшись немного, Удалой согласился. Решили двигаться так Даниил с товарищами и частью отряда выдвинется немного вперед, а Мстислав Мстиславич пойдет чуть сзади и в стороне. Это была мера против неожиданного появления татар откуда-нибудь сбоку. Они ведь могли всегда появиться неожиданно.

Разделились и тронулись. Все время держа зятя в виду, Удалой посматривал в его сторону – не заметил ли чего? Но время шло, а Даниил с друзьями и дружиной все так же спокойно двигались в отдалении, и можно было даже разглядеть, что они о чем-то весело переговариваются. Смотрел Мстислав Мстиславич и по сторонам – и тоже, как и Даниил, не видел ничего подозрительного. Правда, никакой живности сегодня почему-то вовсе не попадалось – ни волков, ни лисиц, ни оленьих стад.

Среди плоской степи радовала глаз только красивая гряда изумрудно-зеленых холмов вдали. Легкий ветерок колыхал траву, по ней катились ленивые волны, и, приближаясь к этим холмам, занятно было представлять себя плывущим на ладье по морю к близкому и желанному берегу.

Наблюдая за травяными волнами, Мстислав Мстиславич чувствовал, что они словно убаюкивают его душу такими же ласковыми волнами тихой грусти. Уходит, утекает время, отпущенное Богом для жизни. Вот и голова стала совсем уже седая, и сына единственного похоронил. Когда успела пролететь жизнь? Кажется – только вчера еще был совсем молодым, радовался предстоящей женитьбе на красавице половчанке, без страха расхаживал под пение стрел по высоким стенам осаждаемого города, душевно пировал с молодой дружиной! А теперь уж и внуки. Не верится в то, что стал дедом, но если захочешь в этом убедиться, то – вон оно, доказательство: молодой зять, князь Даниил Романович. Отец твоих внуков, и славный воин, и умелый управитель своих владений.

Задумавшись, Мстислав Мстиславич некоторое время глядел на Даниила, уже взобравшегося на холм, и не сразу понял, отчего тот рвет отчаянно меч из ножен и все не может вырвать. Наверное, что-то там зацепилось, защелку не отогнул. Тут конь Удалого и его вынес на плоскую вершину.

Насколько хватало глаз – все поле было покрыто татарскими полками. Они стояли в боевых порядках, изготовившись к битве. Их было столько, что не приходило и в голову считать. Как не приходит в голову считать колосья ржи на поле перед жатвой.

– К оружию! К оружию! – закричал Мстислав Мстиславич. Краем глаза, оборачиваясь к своему полку, он успел увидеть, как отряд с Даниилом и молодыми князьями уже устремился на эти необозримые вражеские полчища. И сам бросился вперед, одновременно сближаясь с отрядом зятя.

Словно гром грянул над степью – это все татарское войско разом издало боевой клич и потекло навстречу. Через короткое время – сшиблись.

Впервые в жизни вместо опьяняющего восторга битвы Мстислав Мстиславич. бешено работая привычным топором. прорубаясь к отряду Даниила Романовича, чувствовал какую-то безнадежность этой работы. Бывалый воин уже по первым мгновениям боя может себе представить, что будет дальше – побежит ли противник сразу или его упорства хватит надолго.

Татары не побегут – это понятно было сразу.

Любого ратника можно было хоть на миг испугать – криком ли. замахом ли. Человек есть человек, он хочет жить, и даже самый храбрый, спасая себя, отпрянет, закроется щитом, загородится конем. И даже мимолетный испуг оказывается заразителен для тех. кто сражается рядом. Увидев, что отпрянул один, другие тоже вспоминают, что надо беречься И кто первый об этом вспомнит, тот и проиграл: он уже не забудет, как дорога ему жизнь.

Ни один татарский воин, казалось, этого не помнил. Можно было убивать их. косить налево-направо, но чем больше их падало под ударами, тем сильнее становилась ярость других, тем отчаяннее они нападали. К тому же их было в десятки раз больше, чем русских.

Дружина Мстислава Мстиславича давно смешала свои ряды и постепенно расчленялась под татарским натиском на небольшие отряды – так бурное половодье ломает лед и вода разносит друг от друга обломки льдин. Каждый такой отряд мгновенно окружался, и начиналось его истребление.

Только что завязался бой, а уже многих дружинников Мстислава Мстиславича не стало. Ему самому в невиданной горячке сражения некогда было оглядываться по сторонам и не было возможности собрать оставшихся своих в единый кулак. Все труднее становилось заставлять себя бросаться на врагов и наносить им удары. Все ярче в душе вспыхивало отчаяние оттого, что врагам не будет конца, как ни рубись и ни кричи. Они давили все мощнее – а русских делалось все меньше. Погибли уже самые лучшие. Вот Бакунец Власий, будто задумавшись о чем-то, со стрелой, торчащей из уха, склонился на конскую гриву. Вот пожилой сотник Ларион, дергаясь в седле, заколотил мечом по копьям, вонзающимся ему в грудь, – и тут же бросил меч, словно ему надоело все, опустив руки, мягко соскользнул с седла вниз. Вот весельчак Онисим, размахивая обрубком правой руки, из которого брызгала кровь, левой рукой попытался вцепиться в близкого татарина, но лишь схватился за перебитое горло и замотал головой.

Рядом с князем рубился Никита. Шлема на нем не было, лицо залито кровью, щит расколот на две половинки, и они болтались под ударами. Вид раненого мечника отчего-то показался Мстиславу Мстиславичу невыносимым. Никита всегда оставался при нем цел! Погублю, всех погублю, в ужасе подумал князь. Надо уводить тех, кто еще остался!

Мстислав Мстиславич быстро посмотрел по сторонам. Оказывается, он уже снова был на том холме, с которого недавно увидел татарское войско. Его отнесло сюда потоком сражения, а он и не заметил! А недалеко в стороне, сбежав с холма, поспешно удалялось в степь несколько всадников. Один из беглецов был Даниил Романович.

– Отходим! – закричал князь. – Отходим, братья!

И, прежде чем броситься в отступление, глянул на Никиту. Мечник услышал приказ, и на лице его, залитом кровью, можно было прочитать дикую радость. Наверное, он уже приготовился умирать, но Мстислав Мстиславич своим приказом вернул ему надежду на жизнь.

Все, кто мог, бросились за князем. Вслед убегающим полетели стрелы, которые нашли еще несколько жертв: упал всадник, покатился конь, еще один. Но впереди была степь, свободная от врагов и неизбежной смерти!

Отъехав от места битвы, Мстислав Мстиславич оглянулся. Никита догонял его, держась обеими руками за гриву своего коня. А с холма катилась татарская лава. Неумолимым, безжалостным строем шла она, и ветер трепал над ней знамена с конскими хвостами.

В это время ни о чем не подозревавшее русское войско как раз остановилось на берегу Калки – как и велел Мстислав Удалой.

Снова разложили общий стан в степи, не переходя реку. Было уже за полдень, никаких тревожных известий не поступило, поэтому все сошлись на одном – войску придется здесь ночевать. Раскидывали шатры, разводили огонь – разрешено было варить пищу. Расседлывали коней, отводили их подальше в степь – попастись на густых травах.

Киевский князь Мстислав Романович, все еще сердясь на Удалого, отошел от всех в сторону, поставил свой полк на берегу, причем выбрал место повыше, и не стал раскидывать стан, как другие, а послал своих воинов в прибрежные заросли кустарника – рубить колья и огораживаться. Недавний успех Удалого, почти без потерь разбившего татарский отряд, не давал покоя Мстиславу Романовичу. И если противника им больше не суждено встретить, то он, Мстислав Романович, не имея возможности всем доказать в бою, что в храбрости и умении не уступает Удалому, хотя бы должен выглядеть самым воинственным, всегда готовым к сражению. За тем, как вбивались и оплетались ветками колья, следил сам и не спускал глаз с воинов, пока работа не была закончена. И только потом разрешил усталым ратникам отдыхать.