Текст книги "Мы - сталкеры. Загадки Зоны (сборник)"

Автор книги: Александр Шакилов

Соавторы: Виктор Глумов,Сергей Коротков,Константин Скуратов,Владимир Андрейченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 74 страниц)

– А что за зэки-то?

– Да хрен знает. Сбежали какие-то и в Зоне решили спрятаться. Думаю, не найдем. Они уже или сгинули, или в сталкеры записались. И уж совсем я не верю, что зэки виноваты в пропаже людей, они же небось не каннибалы…

Разговор пришлось прервать – к ним спешил Боров. В который раз Арамис поразился тому, насколько внешность не соответствует действительности. Боров был лучшим стрелком Зоны – это все признавали. Он не задирал нос, с удовольствием натаскивал новичков (Арамис сам учился у него стрельбе из пистолета), и не проходило и недели, чтобы его не вызвал на «дуэль» какой-нибудь задира. Против Борова шансы были – как против Вильгельма Телля. Он никогда не промахивался. Посмотрев на мишень и почесав репу, задира неизменно выставлял Борову коньяк или пиво и шел учиться.

И при этом Боров был не просто толстым, он был огромным.

Туша, как у бегемота, складчатая, неряшливая. Боров обильно потел, багровое лицо его с глубоко упрятанным между монументальными щеками носиком-пуговкой, лоснилось, пальцы-сардельки, казалось, не способны были пролезть к спусковому крючку, а сам Боров – не пробежит и пяти метров. Однако двигался он с необычной для столь толстого человека грацией, был подвижен, вынослив и ловок. И очень, очень опасен. Многие считают толстяков благодушными добряками – и обманываются. Боров был не добродушнее кабана-мутанта.

Арамис относился к нему с уважением.

Боров сунул ему потную руку, с Моджахедом тоже обменялся приветствием.

– С прибытием, товарищ Пупкин, – улыбнулся Моджахед. – Затейники вы, ребята. Один – Арон Курочкин, другой – Васисуалий Пупкин. Остальные не лучше. Даже Иван Иванович Иванов есть.

– Это кто так? – пропыхтел Боров.

– Это Хантер так.

– Могуч мужик… Слушай, Моджахед, не в обиду, но я с твоим дерьмом не пойду. Ты же «макаровы» всем раздашь, угадал?

– Ну а что еще?

– Да лучше бы рогатки. Я тут свое принес, – и Боров тяжело опустил на землю рюкзак. – Если понадобится, и других вооружу.

– Зря ты так на «пээм», – патриотично обиделся Моджахед.

– Зря, если пистолет допилен и доработан. А если новые – они же дребезжат и стреляют, куда бог пошлет, а не куда надо.

Арамис внимал, помалкивая.

Постепенно подтягивались остальные: пришел «Иванов» – Хантер, похожий на молодого Клинта Иствуда мужик, плохо говорящий по-русски. Кажется, он был канадец, а может, американец – Арамис про него слышал, но близко не общался.

Пришел Чукча – напарник Борова, узкоглазый и вечно недовольный. Моджахед, широко улыбаясь, представил его остальным:

– А это, господа сталкеры, Родион Шухов. Знакомьтесь. Выпендрежники.

– Сам-то как бы назвался? – прогудел Боров.

Моджахед поскреб в затылке.

– Изей Кацманом, наверное. Ты прав. Не знаю. Как стукнуло бы в голову – так бы и назвался.

Не хватало еще одного человека. Вскоре он появился, и Арамис уронил челюсть на грудь: от КПП к ним шла невысокая широкоплечая женщина с короткими соломенными волосами. Арамис про нее слышал – Кузя, барышня строгая и решительная. Но – барышня.

– Тьфу! – сплюнул Чукча. – Слушай, Моджахед, о таком предупреждать надо. Баба в команде – не к добру.

– Не тебе с ней в паре стоять, – успокоил Моджахед. – А опыта у Кузи, между прочим, поболее, чем у других. И боец она отличный.

– Женщина не может быть отличным бойцом, – наставительно произнес Боров, – это уже или не совсем женщина, или не совсем боец.

– При ней не ляпни, – предупредил Моджахед. – Привет, Кузя!

– Привет, красавчики.

Голос у нее был низкий, с хрипотцой, на вздернутом носике – веснушки, на щеках – ямочки, под стандартным армейским камуфляжем «жаба» угадывалась соблазнительно пышная грудь. Кузя улыбалась, но серые, в коротких рыжеватых ресницах глаза смотрели неожиданно серьезно. Арамис понял, что влюбился и пропал. Влюблялся и пропадал он по десять раз в месяц, поэтому привычное состояние отслеживал безошибочно.

– Хай, – Хантер шагнул вперед, Кузя протянула руку, но Хантер, вместо того чтобы пожать ее, коснулся губами запястья. Девушка покраснела. – Буду счастлив считать вас моей напарником.

– Сочту за честь, – Кузя отвесила шутливый поклон. – Все или ждем кого?

– Все, – кивнул Моджахед. – Сейчас вооружимся и обсудим план операции, а через полтора часа уже будем в Зоне.

Моджахед провел команду в комнату, похожую на школьный класс – парты (правда, на каждой – по ноутбуку), проектор и белый экран, грифельная доска. Расселись по двойкам. Место рядом с Арамисом осталось свободным – Моджахед сел за учительский стол.

– Выкладывайте, у кого что, – скомандовал он. – Недостающее выдадим.

Все явились со своим оружием – по крайней мере, с ножами и пистолетами. Привычный ствол однажды спасет тебе жизнь – потому что ты знаешь, как он лежит в ладони, умеешь устранять задержки, помнишь его отдачу, достоинства и недостатки. Привычный пистолет не цепляется за кобуру… И доля секунды, потраченная на возню с чужим оружием, может оказаться решающей.

У Хантера был «Дезерт Игл», совершенно фаллический, но донельзя подходящий самому «черту нерусскому», как охарактеризовал его Боров. У самого Борова при себе имелся целый арсенал, но в поясной кобуре стрелок носил банальный «Форт».

– Привычка, – пояснил Боров. – Столько лет он у меня – уже как продолжение руки воспринимается.

Чукча вооружился «Глоком» – довольно распространенной в Зоне семнадцатой моделью.

Немного смущаясь, Арамис выложил на ствол свою «Беретту» и обнаружил, что у Кузи такой же пистолет.

– Зато красиво, – прокомментировал Боров. – Арамис, может, тебе что-то другое подогнать?

– Нет уж. Сам сказал – как продолжение руки.

Артефакты у всех были более-менее одинаковые: лечебные, «облегчалки» и так, по мелочи. Серьезного никто не нес – рассчитывали поживиться хабаром на месте. А вот про аптечки сталкеры дружно «забыли».

– Жмоты, – прокомментировал Моджахед. – Ну как есть – скряги и сквалыги!

– Наемный персонал, – напомнил Арамис, – и вы обещали нас всем необходимым обеспечить.

– Перекисью и йодом? Это же армия! Здесь же ничего нет!

– Не верю я ему, – громким шепотом прокомментировал Боров, – и никто не верит, кроме, может быть, Хантера, в силу его происхождения.

– Рррразговорчики! – рявкнул Моджахед. – Ладно. Получите стандартные аптечки, вот такие.

Он отстегнул с рюкзака аптечку и принялся раскладывать на столе содержимое:

– Перекись, антибиотики, от поноса, обезболивающее. Шприцы видите? Тут морфий, это если совсем гаплык. Целокс – на случай артериального кровотечения. Пользоваться все умеют? Нет? Рассказываю: пакетик надорвать, порошок засыпать в рану, поверх – повязку. Кстати, о повязках: вот кат, вот обычный жгут, а это – израильский бандаж. И бинты, понятно. Ну, будем надеяться, не пригодится. Если кто решит морфин просто так кольнуть и прибалдеть – пойдет обратно. И уже без аптечки.

– Давать будут оружие? – спросил Хантер. – Винтовка, ружье, пулемет?

– Гатлинг! – заржал Моджахед. – АК получите. И патроны. Еще вопросы? Может, портянки кому нужны или там сапоги кирзовые?

– Моджахед, – протянула Кузя, – дорогой, что ж ты тут нам жадного прапора изображаешь? Мы же тебя знаем, какая у военсталов снаряга – тоже знаем, а ты про кирзачи втираешь. Будто мы побираться пришли, а не работать.

– Понимаешь, Кузя, – Моджахед ласково улыбнулся – борода раздвинулась, сверкнули белые зубы. – Деньги на операцию выделяют, только если она потенциально прибыльная. А это – не наш случай. Мы идем ловить беглых зэков. Так. Переходим ко второй части собрания. Арамис, включи проектор.

Проектор заработал, и на белом экране за спиной Моджахеда появились два фотопортрета. Мужчины, обоим около тридцати. Один – светловолосый, другой – брюнет восточной наружности. Из особых примет – военная форма. Фотографии, видно, из личного дела. Хантер присвистнул, выразив общее настроение.

– Да, – согласился Моджахед. – Военные офицеры. Серьезные ребята. Предположительно вооружены, но и так – опасны.

– А чего их в Зону понесло? – осведомился Боров.

– А вот этого не знаю. Вроде решили здесь укрыться от трибунала.

– За что судили? – спросила Кузя.

– Чего не знаю, того не знаю, не спрашивай. Вроде за убийство мирных жителей. Говорят, целую деревню вырезали… а как на самом деле – поди разберись.

Арамису миссия нравиться перестала. Вот правильно говорят: не связывайся с государством, ничего хорошего не получится. Звали ловить беглых зэков, а оказывается – двух офицеров. С выучкой небось получше, чем у всей команды вместе взятой. И ребята, судя по фотографиям, были славные – хорошие такие лица, не тупые, не жестокие… Не станут офицеры похищать сталкеров. Ну ладно, был бы один – можно было бы на помешательство списать, но не вместе же они каннибализмом промышляют.

– Зовут их как? – задал вопрос Чукча.

– Нам не надо, нам и не сказали, – Моджахед отвел взгляд. – Друзья, я все понимаю. И если кто сейчас решил от участия в операции отказаться – я тоже пойму.

Начались переглядывания и перешептывания, но никто не поднялся и не вышел.

– Так вот, – продолжил Моджахед. Кадр на экране сменился – теперь это была карта Зоны. – Наша задача – обнаружить беглых заключенных. Как их зовут, за что судили и прочее – не наши проблемы. Предположительно заключенные прошли через периметр в районе западного КПП, – Моджахед указал на карте, – потом некоторое время двигались по дороге и с нее свернули в лес. Их преследовали наши же. Один из заключенных был ранен, ядовитой лианой ему прилетело. Насчет второго – неизвестно. Судя по следам, заключенные движутся в район Лесопилки.

– Оба одни? – уточнил Хантер, заметил, что его никто не понимает, и переформулировал: – Без проводник?

– Да, без проводника. Предположительно.

– Позволь-ка, красавчик, – поднялась Кузя. – Двое военных, к Зоне отношения не имеются, скрываются в районе Лесопилки уже сколько? День, два, неделю? И до сих пор их считают живыми? И прошли они в Зону на нашем КПП? А потом топали по военсталовской дороге километров пятнадцать? Не верю, как говорил Станиславский.

– За что купил, за то и продаю, – огрызнулся Моджахед. – Слушай, Шерлок, тебя наняли расследование вести или зэков ловить?

Кузя надулась, села на место, скрестив руки на груди.

– Значит, если больше никто не хочет блеснуть дедукцией, план действий такой: наша операция – официальная, поэтому зайдем через западный КПП и прогуляемся по дороге на северо-запад. Транспорт нам не дадут, я спрашивал, потому что все время цивилизованно топать не получится. Далее – сворачиваем еще севернее, к Лесопилке, по следам беглых зэков. Следов, понятно, уже нет, но на карту они нанесены. Вопросы по маршруту?

– Никак нет, – отозвался Арамис. – А пожрать нам дадут сегодня?

Моджахед скривился, как от зубной боли, и показал Арамису кулак.

Обедом их все-таки накормили – в столовой части, но отдельно от солдат и, как подозревал Арамис, вкуснее. Хотя гороховый суп был пересолен (и мяса в нем обнаружить не удалось), а в гречке могло бы быть побольше тушенки, но грех было жаловаться. Арамис даже добавки попросил.

После сытного обеда выдвигаться совершенно не хотелось, и Арамису пришлось напомнить себе, что делает это все он ради Сокола, а значит, отступать нельзя. Сонную одурь как рукой сняло. Моджахед выдал отряду боеприпасы и автоматы и повел через территорию части к западному КПП.

Если войти собственно в часть было сравнительно легко, то выйти из нее в Зону – задачка та еще. Сталкеры никогда не пользовались официальными воротами, предпочитали проникать за Периметр в других местах и другими путями – поэтому сейчас чувствовали себя на экскурсии.

Ближе к Периметру меры безопасности возрастали, и безмятежная воинская часть становилась вполне боеспособным объектом. Сначала – не очень широкая, метров пятнадцать, полоса отчуждения, ограниченная по бокам стенами части. Потом – колючка, видимо, под напряжением, КПП – не те салаги, которых встретил Арамис на входе, а «деды», серьезные и сосредоточенные, или вовсе контрактники. Пролезть через колючку в принципе можно было, но неизвестно, сколько шуму при этом наделаешь и не получишь ли пулю в задницу. Потом – бетонная стена в полтора человеческих роста с «сечкой», запрещенной, между прочим, Женевской конвенцией, поверху. Все серьезно: три вышки, на каждой – пулеметчик. Муха не пролетит, враг не проскользнет. Косые лучи заходящего солнца красили деревянные вышки в багряный, и сооружения навевали мысли не об аномальной Зоне, а о простой уголовной, зоне.

Кстати.

Арамис шел впереди всех, рядом с Моджахедом, напарник по сторонам башкой не крутил – ему все было знакомо, – но вид имел сосредоточенный. Еще бы, не каждый день наемных сталкеров проводят этой дорогой. Расспрашивать Моджахеда Арамис не решился, просто вспомнил слова Кузи. Девочка-то не зря, похоже, сомневалась: Периметр здесь не пройти.

То есть не пройти без знакомств и полезных навыков.

Беглые же офицеры, если верить легенде, проскользнули. Ну чисто Моисей и воды морские! Расступилась колючка, отвернулись часовые, отключилась сигнализация. Помогли беглецам? Или все проще: не здесь они проскользнули?

Если принять второй вариант, смысл экспедиции становится, мягко говоря, сомнительным, понятно и ежу, а уж сталкерам – тем более. И все же никто не отказался. Ладно, Арамис плевать хотел на зэков, его задача – найти Сокола. Боров и Чукча хотят срубить бабла и, может быть, несмотря на неприязнь анархистов к «рабам», свести полезные знакомства.

А зачем идет та же Кузя?

И тем более Хантер?

Сейчас и не спросишь, надо дождаться привала, поговорить наедине.

Постовые у стены проверили документы: Моджахед предъявил удостоверение (что в нем написано, Арамис подглядеть не успел) и большую, с кучей печатей, бумажку, видимо, подтверждающую права остальной команды. Открылись ворота, пропуская. Еще одна полоса отчуждения – и Периметр.

Если до этого Арамис еще сомневался в неправдивости легенды, то сейчас ему все стало понятно.

Периметр строили сразу после появления Зоны. Скорее, не осознавая опасность, а повинуясь советскому рефлексу: непонятное – засекретить, никого не впускать, никого не выпускать. Местные жители, не уехавшие в первые дни, оказались обречены, как жители чумных деревень в Средневековье. Но опять же повинуясь советскому рефлексу, чиновники половину денег, выделенных на Периметр, разворовали.

Вблизи Периметр впечатлял – Великая Китайская стена современности, двое часовых могут пройти бок о бок (у основания стена толще, к верху сужается), высота – метров шесть, колючей проволоки – целые мотки, ворота – бронированные, тараном не возьмешь. Красота. Особенно если не знать, что в паре километров от части стена пониже, потоньше… а кое-где бетона не хватило, и просто протянули проволоку или поставили деревянный забор. Патрули редкие. Кроме того, солдаты тоже хотят есть. И за взятку (если знать, кому давать) пропускают сталкеров.

Нужные контакты налаживались здесь, на Большой земле, в поселках типа Челноков.

Арамис представил двух военных, в чем-то обвиненных и решивших бежать в Зону… ну, сталкеры бы знали. Не через час, так через два все сталкеры Челноков знали бы об этом. И до Лесопилки добраться у офицеров шансов не было.

Ворота непосредственно в Зону напоминали фантастические фильмы, были тяжелыми, толстыми и хорошо охранялись. Снова проверили документы, разве что сетчатку глаз не сличили, и, наконец, распахнули небольшую калитку, предназначенную для отправки в Зону пешей экспедиции.

«Нет уж, – подумал Арамис, – ну их на фиг, бюрократов. Мы лучше – на брюхе, знакомым путем». Не так часто приходится Периметр пересекать, а эта проверка все желание по Зоне пройтись убивает.

Границы устанавливали наугад.

И все же с первых шагов Арамис ощутил Зону.

Еще нависала стена Периметра, еще не стихли голоса постовых – но команда ступила в Зону. Здесь, с самого края, нечего было и рассчитывать найти редкий артефакт, мало было аномалий и мутантов – лишь иногда забредали слепые псы и радиоактивные кабаны, но что-то изменилось, почти неуловимое, не фиксируемое органами чувств, но будоражащее подсознание.

Глубоко, шумно вздохнула и рассмеялась Кузя:

– Ох, Зона-матушка!

Мужчины, не склонные к таким проявлениям чувств, промолчали, но ощутили примерно то же: родное прикосновение немного другого воздуха, будоражащее предвкушение опасности.

Дорога плавно изгибалась – белая, грунтовая, с полоской короткой запыленной травы посередине. Где-то там, на Лесопилке, пропал Сокол и сгинуло множество хороших ребят. Впереди притаились аномалии, ждали добычу мутанты…

Арамис был готов к встрече с ними. Он вытащил пистолет, проверил, есть ли в стволе патрон. Другие сделали то же самое.

– Ну что, сталкеры? – спросил Моджахед. – Готовы? Надерем Зоне задницу, она это любит!

Часа полтора шли хожеными тропами. Понемногу начало смеркаться, птицы расщебетались на сотни голосов, в высокой, по пояс, траве затянул песню сверчок – лениво, еще по-весеннему. Арамис воспрянул духом и перестал сомневаться, что у него получится отыскать напарника. Появилась уверенность, что он жив.

Пока остальные проверяли путь гайками с белыми, красными, оранжевыми тряпичными хвостами, Арамис присматривался к деталям. До лесопилки часов пять ходу. До темноты добраться туда, скорее всего, не получится, и придется ночевать в охраняемом бункере «рабов».

Небольшой пролесок закончился желтым от цветущей травы полем с алыми латками маков. Недалеко от тропы угадывалась гравитационная аномалия: трава была уложена по часовой стрелке, лепестки маков будто приклеены к земле. Свечи тополей делили поле на две части и отбрасывали длинные закатные тени, а солнце медленно сползало к деревушке, утопленной в буйствующей зелени.

За шуршанием одежды и перешептываньем Арамис не сразу заметил, что Зона притихла: смолкли птицы, больше не стрекотали насекомые, даже комары и слепни попрятались.

У Моджахеда, шедшего в авангарде, тренькнул ПДА. Отстегнув его от пояса, он прочитал сообщение, остановился и витивато выругался.

Возле него тотчас нарисовалась Кузя:

– Что такое?

Бородач пожевал губами, обвел отряд тяжелым взглядом:

– Писец, мужики… и дамы. Отбой тревога. Возвращаемся.

– Твою мать, – Боров сплюнул. – Ты не офигел? Наше время денег стоит.

– Между прочим, да, – подал голос Чукча, многозначительно оглаживая ствол АК.

– Пишут, что перестреляли зэков, – сказал Моджахед. – Рекомендуют воздерживаться от посещения Лесопилки.

Настроение Арамиса тотчас испортилось. Отступать от задуманного он не собирался и теперь думал, как бы сагитировать Борова и Чукчу продолжить поход, но без участия «рабов». Темная история с беглыми офицерами нравилась ему все меньше.

Хантер проговорил с деланым сожалением:

– Эта мог бить хорошая охота.

Арамис отлично чуял вранье, и если Моджахед искренне негодовал, потому что рассчитывал получить нехилую прибыль, то Хантер – радовался, хотя и старался это скрыть. Вроде он позиционировал себя вольным сталкером, но Арамис не верил в его легенду: все знали, что на территории Зоны орудуют натовцы. В открытую действовать они не могут, но подкупать, выдавливать, стравливать группировки с помощью агентов – вполне.

– Янки гоу хоум, – проворчал Чукча и стрельнул в Хантера взглядом. – А вот «бить» мне нравится.

Канадец промолчал.

– Уходим, – повторил Моджахед. – Рассчитываю на ваше благоразумие.

– Это ты уходишь в пешее эротическое путешествие, – скривилась Кузя и указала на стремительно темнеющее небо.

Все поняли без слов: скоро будет выброс, и нужно искать укрытие. Здесь, возле Периметра, выбросы не такие злые, как в сердце Зоны, некоторым счастливцам, застигнутым врасплох, даже выживать удавалось. Правда, одни повредились рассудком, а другие стали страдать припадками наподобие эпилептических.

Арамис снял с пояса ПДА, глянул на карту:

– До бункера километр пути, если поторопимся, успеем.

– Можно отсидеться в каком-нибудь подвале в деревне, – предложила Кузя. – У меня тут метки в ПДА… В общем, за мной, там есть заброшенное зернохранилище с отличным убежищем.

– Бункер надежней, – почти без акцента проговорил Хантер и требовательно посмотрел на Моджахеда, тот, видимо, намека не понял:

– Ага, знаю зернохранилище. Давай туда.

Арамису подумалось, что Хантер решением недоволен, но по каким-то причинам не смеет возражать. И вообще, Хантер ведет себя так, будто он что-то знает, но недоговаривает.

Проверяя путь гайками, Кузя устремилась к деревне прямо через поле, рассекая желтые цветы, как маленький корабль – волны. Небо впереди наливалось краснотой, появился характерный едва различимый звон. Словно ток бежит, но не по проводам, а по воздуху. Ощущение были, как перед грозой: такая же гнетущая тишина, так же все живое стремится в укрытия, пробуждаются инстинкты и вопят: «Беги, спасайся, грядет беда». И, невольно пригибаясь к земле, будто тяжелое небо способно обрушиться, люди бегут, гонимые первобытным страхом, как лесные звери – от надвигающейся стены огня.

Обычно в деревнях прячутся мутанты, но сейчас их можно не опасаться. Выскочили на крайнюю улицу, по грунтовке рванули мимо домов, окруженных непролазными зарослями вишен и малинника, мимо покосившихся сараев и ржавых ворот гаражей.

Вдалеке замаячила бетонная стена ангара с проржавевшей, но еще целой крышей. Начало ломить кости, мозг словно превратился в ртуть – мысли перекатывались лениво, решения давались с трудом.

Первой ворот достигла Кузя, ударила их ногой и отскочила в сторону: они не открылись. Боров решил, что в девушке мало массы, и навалился на створки всем своим немалым весом, но и у него ничего не получилось, как он ни кряхтел. Арамис попытался помочь, но сообразил, что ворота заперты изнутри, затарабанил в них:

– Откройте, вашу мать, мы ж тут передохнем!

Но ответа не последовало: то ли окопавшиеся там сталкеры не слышали стук, то ли попросту не хотели рисковать.

– Точно изнутри заперты? – спросил Чукча, щурясь еще больше и потирая висок.

– Ну да, – кивнула Кузя. – Видишь, они внутрь открываются, а замка нет.

– Не по-человечески, – пророкотал Боров. – Узнаю, кто крысятничает – шкуру спущу.

Арамис зашагал к домам, благо, они были недалеко, и крикнул на ходу:

– Возвращаемся и ищем убежище в деревне. Разбиваемся на пары, кто найдет что-то подходящее, зовет остальных.

Рядом пыхтел красный, потный Боров, и во взгляде его читалась ненависть.

Арамису в напарники досталась Кузя, но радоваться сему факту не было ни времени, ни возможности. Девушка выхватила такую же, как у него, «Беретту», выбежала во двор, перепрыгнула через наполовину сгнившую детскую коляску.

Погреб стоял особняком: строение в человеческий рост со щербатой деревянной дверью, со скошенной бетонной крышей, уходящей в землю. Кузя метнулась к входу, прижалась к стене.

– «Женщина вперед» тут не прокатит, – улыбнулась она, пропуская Арамиса внутрь. Скинув рюкзак, он нацепил налобный фонарик и, пригибаясь, сбежал по ступенькам.

Арамис бросил взгляд на небо, где в наступающей кроваво-красной мгле клубились синие молнии.

Подвал был небольшой, три на три метра, но, слава богу, располагался достаточно глубоко – когда Арамис спустился, перестало ломить кости, звон стих.

Луч фонаря прополз по стенам, по покосившимся полкам, бутылям со вздувшимися крышками, ящикам, где что-то гнило.

– Чисто, – крикнул он. – Сюда выброс почти не добивает. Зови всех.

Донесся ее звонкий голос, затопали по ступеням берцы, и вскоре она спустилась, волоча рюкзаки – свой и Арамиса. Он бросился ей помогать.

– Они тоже нашли, где спрятаться, – сказала девушка и чихнула. – Фууф, повезло.

Арамис наконец перевел дыхание и позволил себе порадоваться. Кузя привалилась к стене и направила луч фонаря в лицо Арамиса, он закрыл глаза рукой и отвернулся, улыбаясь.

– Выброс еще не в разгаре, – проговорила Кузя, переходя подальше от выхода. – Нас тут потреплет знатно.

Арамис скривился и потер висок: в голову будто муха залетела и жужжала, жужжала. А потом мир утратил материальность и начал расплываться, распался на миллионы красноватых пикселей. Девушка вскрикнула и невольно придвинулась к нему, он нащупал ее ладонь и сжал, отмечая, что ощущения изменились. Ни разу выброс не заставал его врасплох.

Тело и мысли словно состояли из тысячи дрожащих ртутных шариков, пространство было плотным, обступало, сжималось кольцом. Во рту горчило, воздух казался тягучим, раскаленным, хотелось зарыться в землю, сунуть голову в ледяную воду.

Есть версия, что во время выброса Зона тасует колоду, перераспределяет карты и заново раздает козыри, по-новому распределяет аномалии, и старые хоженые тропы становятся негодными. Вчера ты был любимцем, а с сегодняшнего дня тебя начинают преследовать неприятности.

Наступил момент, когда казалось, что глаза выдавит из черепной коробки, а барабанные перепонки лопнут. Кузя застонала и прижалась щекой к плечу Арамиса. Он и сам с удовольствием бы к кому-нибудь прильнул – страшно все-таки, когда тебя так колбасит.

А потом мир приобрел привычные очертания, невидимые тиски разжались. Застонав, Кузя потеряла сознание – Арамис успел ее подхватить, чтоб головой о ящик не ударилась. Положил на бетонный пол, а сам сел на корточки и помотал головой, стараясь вытрясти назойливый звон.

– Кажется, пронесло, – сказал он сам себе и похлопал Кузю по щекам. – Подруга, подъем.

К счастью, она открыла глаза, поднялась на локтях и прошептала:

– Девушек бить нехорошо. Разве тебя не учили?

– Не-а, у меня соцпедзапущенность, – парировал он.

Кузя поднялась, держась за стеночку.

– Этот подвал воняет гнилью, как наше несостоявшееся задание, – проговорила она, достала из кармана скомканную сигаретную пачку и протянула Арамису.

Он развернул ее:

– Зачем мне это? Пачка как пачка, «Мальборо». Не курю и тебе не советую.

Кузя прищурилась:

– А ты получше на нее посмотри. Ничего странного не видишь? Обрати внимание на страну, где сделаны эти сигареты. Ты не таращись так, я ее недалеко от запертого ангара подняла, это тебе первый ключик. Второй потом дам.

Арамис посветил на пачку и присвистнул:

– Мэйд ин Ю Эс Эй. Фига се… Стоп! А вдруг сигареты в «Дьюти фри» купили?

– Всякое возможно, – проговорила Кузя. – Но Хантер очень не хотел в ангар. Он и не особо туда торопился, ты обратил внимание? И сообщение кому-то писал с ПДА.

– Этого не заметил, не до того было.

– Никто не заметил, – пожала плечами она. – И соваться к лесопилке нам не рекомендовали. Теперь складывай фрагменты в картинку и делай выводы.

Арамис вскинул брови:

– Полагаешь, что в ангаре засели натовцы?

– Похоже на то. И возле лесопилки они же. И они же занялись беглыми зэками. Если найти беглецов раньше, то можно узнать много интересного. Наверняка и о сталкерах, пропавших в окрестностях, что-нибудь всплывет.

Не понравилась Арамису ее теория. Если натовцы виновны в исчезновении сталкеров, скорее всего, все пропавшие видели то, что им не положено, а следовательно, подлежали уничтожению. Сокол мертв? В голове не укладывается.

– Какой твой интерес в этом деле? – спросил Арамис.

Кузя дернула плечом:

– Шкурный. Мне нужно знать правду, как и тебе, потому и делюсь с тобой, а не с кем-то еще. И если мы не пойдем сейчас по горячим следам, потом будет поздно.

– Согласен, – кивнул он и остолбенел, пораженный догадкой, какая роль в команде отведена Хантеру: он чистильщик. Если сталкеры узнают лишнее, то он устранит их. – Чертовы американцы, в нашей Зоне, как у себя дома, – он воровато огляделся. – Предлагаю потеряться, пока остальные от выброса не отошли.

Она мотнула головой:

– Не, опасно. Давай я закачу истерику, что время-деньги пропали, предложу куда-нибудь пойти за артами – в сторону, противоположную начальному маршруту. Все откажутся, ты согласишься. Ок?

– Вариант.

С улицы донесся голос Моджахеда:

– Народ, есть кто живой?

– Есть, – отозвалась Кузя и побежала к ступенькам.

«Почему Кузя? – думал Арамис, шагая за ней. – Симпатичная ведь девушка. Надо спросить при случае».

Смеркалось. Тихая после выброса Зона еще не пробудилась. Моджахед и Рыжий стояли на дороге, к ним шагал Боров, следом семенил Чукча. Хантер показался, когда все уже собрались. Остановился в сторонке и скрестил руки на груди. Арамис постарался его не замечать, но невольно все равно поглядывал.

– И че теперь делать? – пророкотал Боров, выпятив толстое, как рюкзак альпиниста, брюхо.

Моджахер развел руками:

– По домам расходиться.

– Да щаз, – возмутилась Кузя, подбоченясь. – Зря, что ли, такой путь проделали? Я, между прочим, по Зоне соскучилась и обратно не собираюсь.

– За базар отвечать надо, – поддакнул Чукча.

– Оружие конфискуем – за моральный ущерб, – сказал Боров, Моджахед собрался было возмутиться, но захлопнул варежку – Боров был взбешен, ноздри его трепетали.

Моджахед аж отступил на два шага.

– Мужики, а давайте посмотрим, кто закрыл ворота ангара, и надерем им задницы! – радостно предложила Кузя.

Хантер занервничал:

– Ви как хочешь, я умирать не собираться.

Ага, попался, гад, за своих боится! Права была Кузя, ой, права.

– Моджахед, что думаешь? – она подмигнула бородачу. – Не по-людски это. Надо знать героев и разнести весть по Зоне. Конфискованное добро поделим, а?

– Дело говоришь, – кивнул он. – Не по-мужски это. Зона должна знать героев.

Ай да молодец девчонка! Грамотно Моджахеда проверяет. «Рабы», похоже, не в курсе, что происходит, если и есть среди них крот, работающий на натовцев, то не здесь. Американцы – чужаки в Зоне и потому держатся на предателях, подкупе и шантаже.

– Ну их козе в трещину, – проговорил Арамис. – А вдруг перестрелка завяжется?

– И я о том же сказал! – поддержал его Хантер.

Кузя выяснила, что ей было нужно, и ломаться не стала:

– Ну и ладно. Короче, назад я не собираюсь, на Лесопилке делать нечего. А вот на Кочки сходила бы. Выброс прошел, там может появиться знатный хабар. Кто со мной?

– Совсем дура? – проговорил Боров с сочувствием. – Сейчас куда ни пойди, везде хабар. Так что и мы остаемся. А на Кочки… Там же водится всякое.

– Интуиция – страшная вещь, – она улыбнулась, сверкнув белыми ровными зубами. – Кто со мной?

Если бы Арамис не знал ее коварного плана, отказался бы, даже несмотря на то, что девушка ему нравилась. Много лет на Кочках кроме зыбучих болот, мухоморов и агрессивной живности в виде упырей и зомбаков не было ничего интересного. А еще там многие гибли. И туман был злой, попадешь в такой – неделю будешь круги нарезать, пока с голоду не помрешь или тебя кто-то не сожрет.

– Ждем тебя три дня и заказываем панихиду, – сказал Чукча.

– Ох, мальчики, какие вы нежные!

– Баба дура не потому, что дура, а потому, что баба, – пророкотал Боров ласково.