Текст книги "Мы - сталкеры. Загадки Зоны (сборник)"

Автор книги: Александр Шакилов

Соавторы: Виктор Глумов,Сергей Коротков,Константин Скуратов,Владимир Андрейченко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 74 страниц)

Вышел на балкон.

Небо горело, освещая мёртвый город и то, что находилось за его пределами, – дыры огромных воронок, темнеющие до самого горизонта. На дне некоторых из них что-то серебристо мерцало. Над другими кружили, иногда срываясь в пике, чёрные тени крылатых бионоидов, размеры которых настолько впечатлили меня, что кольнуло сердце.

Мне не помешал бы стаканчик-другой «храброй воды», хотя я давно не употребляю ничего крепче чая. Весь положенный мне алкоголь я выпил в Чернобыле. По полфляги перцовки за раз заглатывал – выводил радиацию из организма по примеру коллег-сталкеров…

Под утро я забылся тревожным сном.

Снились мне пустые здания, меж которых выл ветер, путаясь среди бетонных ребер, лишённых плоти стекла и пластика. Асфальт покрывал мусор, когда-то бывший мебелью и бытовыми приборами, и трещины шириной метров пять. В тех трещинах было темно и не было дна… Ветер нёс облака пепла, жирной копоти. Патрик шёл рядом, он сказал, что у нас нет шансов. И тут из развалин выскочили какие-то твари, с крыш поднялись в небо гарпии. И я, как идиот, начал горланить песенку из детского фильма…

А потом – хлоп! – я покупаю курицу-гриль неподалёку от клуба «Янтарь». Я вообще-то отравиться тухлым боюсь, а тут… Разворачиваю фольгу, а под ней – курица, конечно, но зачем она буро-зелёная?! И главное, внутри у неё что-то есть, шевелится. Поднимаю глаза на торговца-повара, – мол, что за дрянь ты мне втюхал?! – но того и след простыл, а курица как ударит меня клювом в вены на запястье, и хлыщет кровь, а я перехватываю рану другой рукой, зажимаю, и боль такая мерзкая, дёргает так…

– Батя, проснись! – Патрик настойчиво дёргал меня за руку, не девая досмотреть столь занимательный кошмар.

– Чего тебе, дружище?..

– У нас гости.

Гостем оказался Колобок, единолично угнавший тарантула. Его паук прошёл по следам своих сородичей аж до искомого небоскрёба. То есть это я круглого иномирца называл Колобком, а для своих, лагерных, он был Доктором. Вот почему Доктор-Колобок с нами не уехал – Крыса ему настрого запретил. Как я понял, розовая слизь Колобка была в бионоидном секторе панацеей от всех бед…

Так вот нынче трёхцентнерный одноглазый иномирец, покрытый хитиновой бронёй, почти что не сопливел слизью – то есть вид у него был пришибленный донельзя. При моём появлении он произвёл и уничтожил лишь один пузырь:

– Превед, кросавчег!

Ну, кто бы сомневался, что он так скажет, а только не я. Определённо Доктор-Колобок испытывает ко мне самые нежные чувства. Наверное, это должно льстить Максу Краю.

После того, как растолкали Голована, Колобок принялся активней надувать и лопать пузыри.

– Крысу убили, – без предисловий сообщил он. – Горло ему перерезали. И скаф не защитил.

Сонного Голована новость не впечатлила. Или же он умело сделал вид, что ему всё равно. Второе – вероятнее.

– Крысе – крысиная смерть, – глубокомысленно выдал Голован с отсутствующим выражением на широком лице под забралом и, чмокая толстыми губами, присосался с трубке с водой, сдобренной витаминами и стимуляторами.

– Угу, – хлопнув крохотный пузырчик, согласился с Голованом Колобок, он же Доктор. – Крысиная. Только вот…

Опустив единственный глаз, он замолчал.

И хоть мне не было дела до местных разборок между урками, которые никак не могут поделить власть в бараках, дабы жрать потом в три пайки, а всё-таки… Что-то в этой истории было не то и не так. Иначе с чего бы Доктор-Колобок выбрался из-за надёжных стен лагеря, дабы самостоятельно отправиться в путь по опасным территориям? Героем он не был уж точно. Так сильно хотел первым порадовать Голована хорошей новостью? Не верю. Мы ведь отправились делать серьёзное дело, в сравнение с которым всё прочее – суета сует бабочки-однодневки. И Колобок это знал. А значит…

– Говори, – хрипло выкашлял из себя Голован.

Колобок тут же выдул серию пузырей:

– Я труп осматривал. Дружки Крысы настояли – вот и осматривал.

Он опять замолчал.

– Говори! – опять велел Голован, на сей раз не выжидая ни секунды.

– Крыса мёртв уже около суток, – выдав это, Колобок осмелился взглянуть в глаза Головану. – Может, чуть больше. Но точно не меньше.

Голован крепко-крепко зажмурился, мотнул несуразно большой своей головой. Патрик выругался – я и не знал, что он так умеет – витиевато, образно. Сообразив, в чём причина столь бурной реакции сына, я обогатил его лексикон парочкой выражений, услыхав которые, даже уличная девка упала бы в обморок от смущения.

Крыса мёртв уже сутки.

А ведь мы с ним имели честь общаться всего-то несколько часов тому. Он что, хамил нам, уже будучи трупаком? И как я не высмотрел, что у него горло перерезано…

Я озвучил свои мысли вслух:

– Такие парни как Крыса, ну представители его расы, могут жить и разговаривать со вскрытой глоткой?

– Вот-вот, – сухо выкашлял Голован.

– Да уж, – хлопнул пузырь Колобок.

– А ты смог бы? – спросил у меня Патрик.

– Не знаю, сынок, не пробовал. Думаешь, стоит?

Сын не ответил.

Кто-то убил Крысу, а потом, приняв его вид, намеренно помешал нам собрать добровольцев для битвы за Цитадель? Вариант фантастический и потому вполне соответствующий тому месту, где мы находимся, и тем, существам, с которыми беседуем на равных.

Я знал только одну тварь, способную на подобные финты, то есть умеющую принимать не только вид иного существа, но и в точности копировать повадки и навыки.

Похоже, именно эта тварь играет с нами, точно кошка – с мышками. То схватит, прижмёт так, что косточки трещат, дыхание спирает, вот-вот смерть придёт, то отпустит, позволив отбежать подальше от когтей-клыков, отдышаться чуть… И опять в один прыжок догоняет, сбивает лапой, впивается в загривок…

Но Макс Край – не мышка.

И Патрик – не мелкий грызун.

Этого «кошка», похоже, не учла. За что обязательно поплатится.

– И что теперь в лагере? – спросил Голован.

Колобок ответил сразу, без драматических пауз:

– Они думают, что Крысу завалил ты. Меня не послушали, не поверили. Скоро будут тут.

Верные соратники Крысы, жаждущие отомстить убийце, которым они назначили Голована, были здесь, у подножия небоскрёба, давшего нам приют, значительно раньше, чем нам хотелось.

О том, что у нас гости, сообщили тарантулы, взбежавшие по отвесной стене на восьмидесятый этаж. Они ввалились на балкон, протиснулись в квартирку Голована, в которой сразу же стало тесно, и засучили лапами – сильно испугались или же такими образом передали сведения Головану. Если второе, то переводчик, встроенный в мой шлем, их языка не знал. Сообразив, что дело неладно, я и Патрик выбрались на балкон и, отрегулировав забрало на увеличение, а микрофоны на повышенную чувствительность, разглядели и услышали гостей внизу. Довольно большая группа зэков прибыла на вездеходе, который они облепили сплошняком: сидели не только в будке, но и снаружи, на крыше кабины, висели на подножках. Следом за вездеходом двигались десятка два бионоидов на длинных ногах. Их тела представлялисобой сидения для двух-трёх иномирцев – в зависимости от габаритов пассажиров. Логично было предположить, что длинноногих бионоидов специально вывели-собрали, чтобы увеличить мобильность пехоты на поле боя. Сопровождали процессию бионоиды-ищейки – чуть ли не копии земных немецких овчарок.

Была у меня мысль, что они прошли по следу Колобка и его тарантула, что это он невольно – или по собственному желанию – навёл на нас кодлу урок, жаждущих крови, но я не стал её озвучивать. Не до разборок между собой.

Собрались мы быстро, меньше чем за минуту. У меня и Патрика всех пожитков было: пушки-бионоиды, стреляющие шаровыми молниями, и боекомплекты к ним, представляющие собой нечто вроде прозрачных пузырей из гибкого, но крепкого пластика, в которых в мутной жидкости плавали типичны яичные желтки. Ещё у нас было по паре дисков жратвы, подходящих для скафов шестипалых иномирцев. У меня ещё в карманах лежал магазин с патронами, да ворочались-царапались, желая выбраться на свободу, «ёж» и «крабик». Пристегнувшись в креслу на спине тарантула, я погладил их через карманы. Вроде успокоились.

И началось.

Спасибо животноводу Головану, наши тарантулы не только отлично передвигались по горизонтальной пересечёнке да карабкались по стенам, но и могли перевозить пассажиров с небоскрёба на небоскрёб. Для этого пауки, напыжившись, выстреливали из брюшных сегментов полупрозрачные полимерные нити-тросы, влажные, и потому блестящие. Нити эти, – толщиной с мою руку – приземлившись на соседнюю крышу в сотне примерно метров от нас, надёжно прилипали к бетону, черепице или рубероиду. По крепким этим тросам, активно перебирая лапами, тарантулы быстро-быстро передвигались над пропастью, на дне которой бесновались зэки: кричали, сотрясали кулаками и стреляли по нам шаровыми молниями, брызжущими искрами при наборе высоты. Мы в свою очередь палили по братьям нашим нижним – благо, оптика наших забрал помогала хорошенько прицелиться, пока тарантул мчал к следующей – очередной – крыше.

Погоня внизу не отставала. Где было нужно, в автомобильные заторы врезался вездеход, расчищая дорогу для ищеек и ездовых бионоидов. Достать нас наверху сидельцы не могли, потому что в принципе невозможно было так быстро подняться, чтобы мы не успели перебраться на соседнюю крышу. Но и нам приходилось постоянно двигаться, чтобы верхушка здания, на котором мы обосновались в данный момент, не рухнула под нами издырявленная шаровыми молниями.

Пока что мы передвигались без потерь – в отличие от наших врагов, оставивших на маршруте преследования уже с десяток бойцов. И тарантулы наши не выказывали усталости, и меня перестало тошнить, только мы оказывались над пустотой между домами, но вот беда – город заканчивался, считанные дома разделяли нас и равнину, над которой висели тяжёлые свинцовые облака. Погода стремительно портилась. Задул ветер, тросы под пауками раскачивались, грозя сбросить нас в бездну. С неба плавно полетели редкие мелкие снежинки. Путаясь в ворсе, покрывающей лапы тарантулов, они ускорились вместе с нами вниз, ибо мы достигли последней крыши, и дальше бежать от погони было некуда.

– Только на дно, только харддкор! – невесело и непонятно пошутил Патрик.

Ничего не понимаю в подростковом юморе, но на всякий случай улыбнулся сыну. Негоже перед схваткой корчить кислые лица.

До горизонтали, по которой ветер мёл позёмку, оставалось метров двадцать, когда из-за угла дома, сшибая ржавый металлолом на своём пути, показался вездеход, точно пень грибами, облепленный заключёнными лагеря для иномирских борцов с путниками. На ходу ссыпавшись с грузовика борцы принялись палить на нам из пушек. Шипя, искрящие молнии пролетали в опасной близости от нас, просто чудом пока не угодив ни в одного из трёх тарантулов.

Не дожидаясь, пока наш бионоид-паук спустится, Перо отстегнулся от его спины и сорвался в свободный полёт. Я был уверен, что он расшибётся о бетонные обломки внизу, но нет, Перо с удивительной для его телосложения грацией развернулся метра за полтора до поверхности, встав на ноги. Фиолетовое перо его гордо встопорщилось. Он тут же принялся угрожающе размахивать всеми четырьмя верхними конечностями – и затупленным мечом, и набором щупальцев, и даже перебинтованной лапой. Заодно он так дунул в трубу, ржавеющую у него за спиной, что наш дорогой и любимый тарантул едва не сорвался с троса. Водила вездехода ударил по тормозам, а все иномирцы, что спешились, дружно переместили огонь с нас на Перо, извлекающего из трубы не только отвратительной силы и тональности звуки, но и дымовую завесу.

Перо был обречён.

Уверен, он понимал это, когда сделал свой выбор.

Понимал, да. Но он так же сильно ненавидел путников, как ненавидели их мы, а то и сильнее, раз без малейших раздумий отдал жизнь ради того, чтоб мы продолжили путь к Цитадели. Иномирец, с которым без переводчика я не смог бы обмолвиться и словом, с которым у меня не было ничего общего, вызвал огонь на себя и тем самым спас меня и моего сына. Спас своих товарищей по лагерю. Спас надежду на победу.

Одновременно полтора десятка шаровых молний прожгли его, изо всех сил дующего в свою иерихонскую трубу.

Он был уже мёртв, его уже не было, а звуки, им произведённые, ещё жили, ещё отражались эхом между домами, оставленными нами…

Нам больше негде было спрятаться. Понукаемые нами тарантулы бежали по развалинам, представляющим собой что-то вроде сильно всхолмлённой местности с множеством торчащих тут и там бетонных и кирпичных массивов. Мы спешили к абсолютно гладкой, точно отлитой из стекла, равнине. Прочь от вездехода! Быстрее, мохнолапый, от бионоидов-ищеек, радостно устремившихся за беглецами! Беги, паучок, от длинноногих бионоидов вместе с их наездниками и мчащими во весь опор за ищейками!

– Давай! Быстрее! Ещё быстрее!!!

Я видел, как молния опалила лапу паука, на котором сидели Голован, Зебра и Робот. На бегу тарантул накренился, завалился на бок, кувыркнулся. Зебру выбросило из пассажирского отделения, он упал и больше не поднялся. Робот и Голован тотчас заняли оборону, прикрывая паука, который всё пытался встать, но лапа не держала, и он раз за разом оседал… Оказалось, чтобы вывести из строя арахнобионоида, нужно всего лишь пробить его лапу. Из дыры тотчас хлынет масло, приводящее в движение его гидравлические мышцы, из-за чего паук сразу же потеряет скорость и уже через несколько секунд остановится.

Подбитого паука спас Колобок. Он на ходу свалился со спины своего тарантула и, точно баскетбольный мячик мягко пружиня от развалин шарообразным телом, пропрыгал к Роботу, Головану и раненому арахниду. Розовая слизь отлично закупорила свищ на лапе, и уже через несколько секунд паук смог вместе со своими наездниками и Колобком, к ним присоединившимся, бежать дальше.

И всё же у нас не было шансов.

Слишком много иномирцев хотели нашей смерти.

Они обязательно настигнут нас и расправятся, это всего лишь вопрос времени – считанных минут, если не секунд.

К тому же в небе происходило чёрт знает что: облака скручивало спиралью, свинцовую их твердь то и дело прошибало громовыми раскатами и вспышками десятков молний, одновременно бьющих вертикально. И всё же я готов был поклясться, что это не гроза! Не забывая стрелять, Патрик поглядывал вверх. Сын чувствовал то же, что и я.

Но как бы то ни было, мы будем сражаться до конца!

Шаровая молния, отправленная в полёт моей пушкой, сбросила наездника с длинноногого бионоида и, чуть изменив траекторию полёта, угодила в ищейку, лишь слегка опалив той пластины, прикрывающие оборудование под алюминиевыми рёбрами. Заверещав и завыв гражданской сиреной, – неужели в пластике есть нервные окончания? – обожжённая ищейка заметно ускорилась, длинными прыжками сокращая между нами расстояние и страстно желая сполна расквитаться за причинённую ей боль.

Её мечте не суждено было сбыться – я всадил энергетический заряд прямо в разверстую клыкастую пасть. При этом залпы-молнии сидельцев лагеря проносились над нами, рядом с нами, врезались перед нами в обломки, некогда бывшие зданиями!..

Зависнув значительно ниже облаков, буйство в которых закончилось так же внезапно, как и началось, за действом внизу высокомерно наблюдала стая «мячей», чтобы потом, когда вновь заработает Центр, рассказать хозяевам-путникам о погоне и схватке.

За миг до того, как вырвавшийся вперёд тарантул союзников свернул в очередной узкий проход между разрушенными домами, – эдакую долину у края стеклянной пустоши, – шаровая молния угодила в Колобка. Я видел, как она прогрызла хитин и вторглась в его внутренности, которые вмиг вскипятила, – и Колобок буквально взорвался изнутри, напоследок надув и лопнув самый большой свой розовый пузырь.

Переводчик тут же выдал мне: «Пакеда, кросавчег!»

Наш с Патриком паук устремился за восьмилапым бионоидом Голована и Робота.

И вот там-то, в долине, мы столкнулись с новым препятствием.

Будто без того проблем было мало.

* * *

Душа Заура опустела.

Он слишком сильно любил и ненавидел – это выжгло его изнутри дотла.

Закончить начатое, даже вопреки тому, что главный свидетель отправился прямиком в ад, спасти город, а уж потом…

Потом у Заура не было. Он так решил, да простит его Господь.

Сейчас же всё надо было делать быстро.

Очень быстро.

Выстрелы, взрывы… Обитатели Конча-Заспы, соседи безвременно покинувшего этот мир Ильяса, – люди сплошь при деньгах. Они и не такое видали в период накопление капитала, сами под пулями ходили и другим паяльники в задницы вставляли. Так что их очередью-другой не напугаешь. Но у матёрых волчар бизнеса есть дети, внуки, челядь и охрана в конце концов… Наверняка уже в радиусе пары километров все обладатели мобильного телефона сообщили палачам о нарушении общественного порядка с применением огнестрельного оружия.

«И это хорошо, – думал палач, подходя к трёхэтажному особняку работорговца. – Хорошо, что все». Неразберихи теперь не избежать. Судя по тому, что секьюрити в чёрной форме до сих пор не явились, в разборки сильных мира сего они встревать не будут, пересидят спокойно в сторожке, пока не прибудут законники. Так что четверть часа у Заура и дамочек, за ним семенящих, есть.

– Чего вернулась? – спросил он у Милены по инерции.

На самом деле его это ничуть не заботило.

– Соскучилась, – отрезала блондинка. – Но если ещё раз обманешь, я не знаю, что я с тобой…

Перед домом их встретило нечто предположительно мужского полу и не очень преклонного возраста.

Нечто это было одето в накрахмаленную до снежной хрусткости рубашку и брючки со стрелочками. Блеск его ботинок слепил глаза. И сюртук. И галстук-бабочка. Редкие тёмные волосы зачёсаны на пробор. Лицо гладко выбрито, но щетина быстро растёт, поэтому щёки и подбородок слегка припудрены. Взгляд отсутствующий – так проще замаскировать наличие интеллекта, который, как считают господа-панове, у слуг надо ампутировать при рождении.

– Тут работаешь? – будучи уверенным в том, что верно определил профессию парня, Заур всё же задал вопрос. С чего-то надо начинать сотрудничество. Палачу ой как нужен был живой «свой среди чужих». Слуга был последним из обитателей имения и приглашённых гостей, кто ещё дышал. – Работаешь тут, да?

Чуть поклонившись, парень кивнул.

– Именно так, сэр, – услышал Заур молодой голос.

Милена хмыкнула, Хельга ойкнула, а палач опешил:

– Как ты меня назвал?

– Хозяин любит, когда я так к нему обращаюсь. Уже привычка, сэр.

– И кем ты тут… Специальность твоя? – спросил Заур, подойдя ближе.

В воздухе стояла дымка от фейерверков и выстрелов. Носком ботинка палач случайно катнул гильзу.

– Да я тут всё сразу, сэр. И слуга, и садовник, и убираю… Не готовлю только. Хозяин себе одного повара из Италии выписал, а второго – из Франции. Они у него по очереди стряпают, через неделю. На этой не повезло итальянцу. Случайная пуля, сэр.

– Ага. Ну раз так, то… Мне нужно… – Палач едва не ляпнул «Обыскать дом». Мало ли как слуга мог на это отреагировать. К примеру, упрётся, потребует ордер или ещё что. Чопорный такой ведь, не от мира сего. А тратить драгоценные секунды на выяснение полномочий нынче преступно. – Я хочу осмотреть местные достопримечательности.

– Вам нужна экскурсия по дому, сэр? – если слуга удивился или был против, то никак этого не выказал. – С удовольствием вам всё покажу.

Заур вместе с дамами последовал за ним в дом.

На первом этаже располагалась кухня. Да у Заура квартира втрое меньше, чем тут разделочный стол!.. Далее – столовая с камином, по поводу которых говорить вообще не хотелось, ибо слишком всё роскошно. Затем они проследовали в спальню – тоже с камином; отопления тут нет, что ли?.. – и с такой кроватью, что на ней можно было уложить целый взвод. Раскинув руки в стороны, Милена не преминула упасть на пуховую перину. Ещё и застонала от блаженства, блудница!

– Нам бы такой лежак, да, лысик? – Хельга тронула палача за руку, намекая на плотские наслаждения.

Он поморщился, как бы укоряя её. До того ли сейчас? Время дорого!..

Беглый осмотр шкафов ничего не дал. Слуга неодобрительно смотрел на то, как палач бесцеремонно швыряет вещи на пол, предварительно замарав их кровью, что налипла на руках. Он только чуточку морщился, когда Заур выворачивал ему под ноги содержимое очередного ящика.

– Вы что-то ищете, сэр? – наконец поинтересовался слуга. – Я могу вам помочь?

Знал бы Заур, что именно ему нужно, уже рассказал бы, подробно описав искомый предмет. Поэтому он лишь мотнул головой и велел не отвлекать его без особой надобности.

Спустя пару минут все вместе поднялись на третий этаж.

Веранда как веранда – отделана деревом и камнем. Столы, стулья. Телевизор чуть ли не на всю стену. Камин, конечно. В этом доме камины даже в сортирах установлены. Короче говоря, ничего достойного внимания.

Кабинет, в который Заур проследовал с веранды, выглядел бедненько в плане обстановки. Нет, тут хватало безумно дорогих вещей. Чего стоили только дубовый стол и платиновая визитница на нём, – пустая – рядом с письменным прибором из малахита, отделанным золотом! Антикварные часы с антикварной кукушкой на стене – тоже круто. Но на этом и всё. В ящиках – ни бумажки. Ни ноутбука, ни планшета Заур не нашёл. Вряд ли Ильяс проводил в рабочем кабинете много времени…

Спальни и санузлы тоже не обрадовали желанной находкой.

В отчаянии – время утекало, как вода между пальцев, а бомба до сих пор не обнаружена! – палач залез на чердак. Там было ожидаемо пыльно, через паутину следовало прорубаться мачете, но в то же время неожиданно пусто. В доме работорговца хлам выбрасывали, а не складировали в отдалённых труднодоступных местах.

Спустившись с чердака, Зур поймал взгляд слуги, стараясь разглядеть в нём хоть какой-то намёк, способный помочь в дальнейших поисках:

– И это всё? Не стесняйся, облегчи душу. Господь отблагодарит тебя за это.

Слуга чуть замялся – на лице его возникло подобие мимики, из-за чего посыпалась пудра. В конце концов он решительно шаркнул ножкой и выдал:

– Конечно же, нет, сэр. Мы не осмотрели цокольный этаж. Но вряд ли вас заинтересует…

– Ну почему же, – вмешалась Милена. – Нашего лысого друга именно что заинтересует.

В цокольном этаже обнаружился гараж на три авто, заполненный ровно на треть, – там сиротливо ждала водителя симпатичная машинка с быком-эмблемой на капоте. Рядом с гаражом размешалась дровяная сауна с купелью. В котельной Заур не обнаружил чего-либо, хотя бы отдалённо похожего на бионоид, способный уничтожить весь Киев, – знать бы, как он выглядит – или хотя бы странного. Итого: минус ещё три минуты.

Хозпомещение было заполнено банками, склянками, порошками и прочей химией пополам с инструментом садовым и строительным. Ни грязные тряпки, ни электролобзик на роль бомбы не подходили.

В просторной бильярдной обнаружился бар, и Милена тут же налила себе и Хельге по стаканчику мартини. Заур от «промочить горло» отказался: пить с горя не умел, а радоваться повода пока что не было.

– Что здесь? – спросил он у слуги, показывая на дверь в дальнем углу этажа.

– Ничего интересного, сэр. – На лице слуги не дрогнула ни одна мышца, но всё-таки палачу показалось, что… – Всего лишь постирочная, сэр.

– Ах всего лишь… – Заур устремился к двери.

По его требованию слуга крайне нехотя достал связку ключей и отворил.

Лишь только заглянув в помещение, палач понял, что предчувствие его не обмануло.

Тут на выложенном плиткой полу в окружении плиточных стен стояли пять стиральных машин.

Не одна, не две, а пять!

Это показалось палачу в высшей мере подозрительным. Велев никому не входить, – мало ли, вдруг сработает взрывное устройство, вроде мины-ловушки?! – он заглянул в каждую стиральную машину. На что Заур надеялся? Угадайте с трёх раз. Ну конечно же он собирался найти в быттехнике бионоида! Не нашёл. Очень удивился, расстроился даже.

Взглянул на слугу.

Подняв глаза к потолку, – конечно, выложенному плиткой – напудренный парнишка сообщил, что хозяин любит, чтобы у него всё было чистое:

– На одной простыне – только шёлк! – вторую ночь не спит. Так что, сэр, стиральные машины у нас не простаивают. И гладить приходится много. А если прожечь простыню утюгом, то…

Живописания быта прислуги Ильяса так же интересовали Заура, как перипетии муравья где-нибудь в сельве Южной Америки – то есть нисколечко. Но он бы выслушал сотню таких же серых и скучных рассказов, если бы это помогло найти бомбу.

Пока же поиски зашли в тупик.

И времени на то, чтобы обезвредить игрушку путников, практически не осталось.

* * *

Дальше по долине смертной тени было не пройти, не проехать.

Узкий перешеек перегораживал завал из кусков тел, обрывков скафов и обломков систем жизнеобеспечения. Над оплавленным крошевом зданий вились дымки – там, куда ударили небесные молнии во время недавнего буйства облаков. И молнии эти во много раз сильнее тех, что вылетали из наших пушек и пушек иномирцев, нас преследующих.

Патрик топнул ногой по спине тарантула, остановив его возле паука Робота и Голована. Сообразив уже, что угодили в ловушку, из долины нам не выбраться, потому что пауки просто не успеют подняться наверх, – мы будет отличной мишенью – союзники всё же готовы были умереть с почестью. О том, чтобы сдаться, они и не подумывали. И направили оружие вовсе не назад, откуда вот-вот должна была появиться погоня.

Ведь кроме трупов в долине было полно живых.

И все они были отлично экипированы и вооружены.

Но об этих товарищах позже, ибо я сначала услышал восторженный рёв, а уж потом понял, с кем свела меня злодейка-судьба за тридевять земель от Земли родной:

– Святые моторы! Край, выходи – не бойся, заходи – плачь!

Да-да, я едва не рухнул с арахнобионоида, увидев в исходнике, бывшего главаря бывшей мотобанды «Ангелы Зоны». Да это же Гордей Юрьев по прозвищу Рыбачка Соня собственной персоной! Когда мы виделись в последний раз, его основательно нашпиговали пулями коллеги святоши Заура. Я был уверен, что Гордея убили, а тут вот… Чудеса да и только!

Наверное, это хорошая примета, если перед смертью повстречаешь ожившего покойника.

На Рыбачке был надет вычурный скаф, вроде как сшитый из рыбьей кожи, – сплошь в крупных чешуйках. Но это ещё ладно, тут иначе нельзя. Поразило меня другое – Гордей одной рукой держался за руль, а в другой у него – свинья грязь везде найдёт – была намертво зажата армейская фляга, от которой к шлему, соединяясь с ним на уровне рта, тянулась трубка. По трубке, конечно же, подавалась не водичка какая и не тоник. Готов побиться об заклад, во фляге – «Хиросима», фирменная перцовка «Ангелов Зоны», уничтоженной мотобанды Рыбачки!

Рулил, кстати, Рыбачка тем самым чоппером, на котором по сектору рассекала японка. Этого мощного стального жеребца с иным не спутаешь. Тем более что за спиной Гордея сидела, обхватив его руками и ногами, давешняя дама с изрядным бюстом.

Она-то тут каким каком?!

Теперь о вооружённых и отлично экипированных товарищах.

На всех на них были скафы из такого же материальчика, как у Рыбачки, так что логично было решить, что в исходник они прибыли вместе с моим старинным приятелем.

Они – это крысозавры.

Обычный крысозавр похож на здоровенную такую крысу, но не крыса вовсе – потому что размеры, и лапы длинные, впечатляюще мускулистые, а хвост – точно кусок силового кабеля: чёрный и тяжёлый. Хвостом крысозавры обожают хлестать себя по бокам, покрытым крупной чешуёй и бурой шерстью. Череп у крысозавра большой, массивный. Из пасти, если крысозавр улыбнётся, видны желтоватые слюнявые клыки. Да, ещё с глазами у этих иномирцев проблемы: серые бельма у них, а не глаза, и в бельмах тех полно кровеносных сосудов или же трубочек. А когда эти трубочки-сосуды наполняются алой жидкостью – кровью, быть может, наверняка утверждать не стану – бельма начинают светиться алым же. Зачем это? Точно не для того, чтобы хорошо видеть – крысозавры слепые.

Вот каких товарищей закинуло в исходник в количестве около сотни. На спинах поверх скафов у крысозавров были установлены небольшие башенки с торчащими наружу спаренными стволами.

Когда Гордей Юрьев подъехал к нашему тарантулу, я в очередной раз убедился, что стать симпатичнее ему категорически не грозит. Как была у него мерзкая рожа завсегдатая злачных заведений, так и осталась.

– Здорово, Край! Как делишки? Эти парни с тобой? – Он кивнул на Робота, который беспрестанно водил по сторонам пулемётом, и Голована, тоже чувствовавшего себя не в своей тарелке.

О нашей встрече я куда дольше рассказывал, чем всё происходило на самом деле. Считанные секунды на то, чтобы оценить обстановку и услышать Рыбачку.

«Не сейчас, дружище. У нас тут небольшие проблемы…» – хотел я сказать, но не успел, ибо в долину ворвались ищейки, а за ними – вездеход, вновь облепленный заключёнными лагеря, позади двигались длинноногие бионоиды с наездниками.

По собственному опыту знаю, что из пистолета по крысозавру стрелять не стоит, это разве что его разъярит. А вот против шаровых молний спутники Рыбачки устоять не могли – первым же дружным залпом зэки выкосили в стройных рядах крысозавров заметные проплешины.

Но крысозавры не умеют подставлять вторую щёку. И не только потому, что щёк у них нет вовсе. Ответная реакция не заставила себя ждать. Десятки спаренных стволов одновременно выплюнули десятки капсул с взрывчатым веществом. Эти капсулы крысозавры используют в бою вместо привычных нам пуль. При попадании в препятствие капсула раскалывается, химическая дрянь, в ней содержащаяся, вступает в реакцию с воздухом, а в результате – взрыв, сравнимый по мощности с противопехотной гранатой.

Ищеек порвало в клочья.

С грузовика смело всех пассажиров, а сам грузовик перевернулся.

Если кто рассчитывал на продолжительный бой, то – увы. Наши преследователи большей частью были уничтожены в первые же секунды столкновения, лишь немногим удалось бежать.

Робот наконец опустил свой шестиствольный пулемёт, со скрипом разжался кулак его второй руки-манипулятора, а поршни гидравлики одобрительно чвякнули.

– Глуши мотор! – крикнул Рыбачка, корча из себя командира крысозавров, а потом подмигнул мне: – Так-то, Край, так-то…

Предупреждая очередную высокопарную чушь, я подтвердил опасения Рыбачки насчёт союзных представителей мест не столь отдалённых:

– Эти парни со мной. А делишки…. Сам видишь: лучше всех, но никто не завидует.

Взглянув на побоище, которое устроили крысозавры, Рыбачка смиренно покивал головой – мол, понятно, почему никто не завидует.

– А ты чего живой вообще, а, дружище? В тебя всадили больше пуль, чем в Бонни и Клайда. Я рассчитывал, разобравшись с делами, выпить за упокой твоей души. А так и повода не будет опять стать таким же алкоголиком, как ты.