Текст книги "Право на жизнь"

Автор книги: Александр Шагинян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

КАРТИНА ПЯТАЯ

Кабинет следователя прокуратуры. Голая казенная комната: стол, несколько стульев, сейф – ничего лишнего.

В кабинете  с л е д о в а т е л ь  и  Т р е у м о в. Судя по усталому виду, разговор между ними был долгим.

С л е д о в а т е л ь. Подпишите протокол.

Треумов внимательно читает протокол, подписывает.

Вот и все, Артем Николаевич. (Берет у Треумова протокол, подшивает к делу и захлопывает папку.) Остальное – дело суда. Статья двести одиннадцатая, часть вторая.

Т р е у м о в. Как она читается?

С л е д о в а т е л ь. Неумышленное нанесение тяжких телесных травм, повлекших смерть пострадавшего.

Т р е у м о в. Сколько же за это могут дать?

С л е д о в а т е л ь. Сие, как говорится, компетенция суда. От условного наказания до десяти лет тюремного заключения.

Т р е у м о в. Я могу идти?

С л е д о в а т е л ь. Артем Николаевич, мы с вами много раз встречались… Как человек вы мне симпатичны, теперь, когда следствие закончено, я имею право это сказать. Производя дознание, я искренне сочувствовал вам – нелепая, трагическая случайность с этим Дмитрием Кормилицыным. Кстати, вы раньше были знакомы с ним?

Т р е у м о в. Мы из одного села.

С л е д о в а т е л ь. Да-да, судьбы хитросплетения. Знаете, Артем Николаевич, когда я вижу на улице попавшую в аварию машину, мне всегда становится как-то не по себе. Вот, думаю, ехал куда-то человек, спешил на деловое свидание, на дачу, к любимой женщине, и вдруг – авария! Никем не предусмотренная, не предопределенная… И все, что еще минуту назад ему казалось чрезвычайно важным, все это сразу становится мелким, незначительным в сравнении со случившимся. Меняется точка зрения. А если, как у вас, со смертельным исходом… Вы давно знали Дмитрия Кормилицына?

Треумов кивает.

И близких его – отца, мать?

Т р е у м о в. Да.

С л е д о в а т е л ь. Должно быть, очень тяжело чувствовать себя, хотя бы косвенно, виновным в гибели знакомого человека. Сочувствую вам. Хотя старые юристы утверждают, что в своей смерти на семьдесят процентов виноват сам убитый. Парадоксально, но часто бывает именно так. Вы хорошо знали его родных?

Т р е у м о в. Я вам уже говорил – мы из одного села.

С л е д о в а т е л ь. Я мало что знаю о вашей прошлой жизни.

Т р е у м о в. Я обязан рассказать свою биографию?

С л е д о в а т е л ь. Желательно. У меня есть для вас приятный сюрприз. Мне хотелось бы понять, чем он вызван.

Т р е у м о в. Что ж… Биография обыкновенная. Родился в тысяча девятьсот двадцать первом году. Отец пахал землю, и я с пятнадцати лет начал заниматься тем же. Потом началась война, пошел на фронт…

С л е д о в а т е л ь. Со штрафным батальоном…

Т р е у м о в. Не так уж плохо вы знаете мою прошлую жизнь.

С л е д о в а т е л ь. Продолжайте.

Т р е у м о в. Да, со штрафным батальоном. Но после ранения на Курской дуге воевал уже в воинской части, сапером.

С л е д о в а т е л ь. Награды имеете?

Т р е у м о в. Орден Красного Знамени и медали. После войны вернулся в свое село. Работал трактористом, потом окончил сельхозтехникум, институт. Был агрономом, затем выбрали председателем.

С л е д о в а т е л ь. Почему вы скрыли, что уже однажды были осуждены?

Т р е у м о в. Я считал, коли судимость снята, то и вспоминать о ней нечего.

С л е д о в а т е л ь. Если бы не смерть Дмитрия Кормилицына.

Т р е у м о в. Куда вы клоните?

С л е д о в а т е л ь. Вы были осуждены по ложному навету Кормилицына-отца, так? Который, как выяснилось, сам же поджег конюшню.

Т р е у м о в. Это старая история, я про нее забыл… Постойте, неужели вы могли предположить, что я намеренно сбил Дмитрия Кормилицына?

С л е д о в а т е л ь. Именно такой нехороший слушок идет по вашему селу. Я обязан проверить и эту версию… Какие отношения у вас были с погибшим?

Т р е у м о в. Дима был сыном женщины, которую я любил.

С л е д о в а т е л ь. И он был против вашей связи?

Т р е у м о в. Это не связь, Анна моя жена.

С л е д о в а т е л ь. Разве вы официально зарегистрированы в загсе?

Т р е у м о в. По-вашему, печать в паспорте – это главное?

С л е д о в а т е л ь. Почему вы все же не оформили ваши отношения юридически?

Треумов молчит.

Ладно. Дмитрий Кормилицын бывал у вас дома?

Т р е у м о в. Они дружили с моей дочерью. Но обычно он приходил, когда меня не было дома.

С л е д о в а т е л ь. Вы пытались убедить его, чтобы он не мешал вашему счастью с Анной?

Т р е у м о в. Много раз.

С л е д о в а т е л ь. Угрожали?

Т р е у м о в. Что вы!

С л е д о в а т е л ь. Почему он так был против вашей женитьбы?

Т р е у м о в. Не знаю.

С л е д о в а т е л ь. Чувствовал свою вину за подлость отца?

Т р е у м о в. Наверно. Мне не хотелось бы говорить на эту тему.

С л е д о в а т е л ь. Я делаю это в силу своего служебного долга… Вообще, должен заметить, вашим делом интересуются многие люди. Звонило начальство из района и даже из области.

Т р е у м о в. Вот как?

С л е д о в а т е л ь. Да, звонят. Вас ценят.

Т р е у м о в. Как странно все переплелось в жизни моей… Сперва отец, потом сын… Не смог я до сердца Димкиного добраться, настойчивости не хватило… Если бы я уговорил его и Аню жить вместе со мной, может быть, этого несчастья и не случилось бы…

С л е д о в а т е л ь. В конце концов, Артем Николаевич, все образуется. Мне приходилось допрашивать людей и с более страшной судьбой. И ничего, потом встречал их живыми, здоровыми и даже веселыми.

Т р е у м о в. Может быть… Но я, наверно, никогда уже не стану прежним. Почти сына родного убил!..

С л е д о в а т е л ь. Да, вам можно посочувствовать… А теперь отдохните душой, Артем Николаевич. (Достает из сейфа письмо, протягивает Треумову.) Прочтите, что пишут о вас.

Треумов с некоторой опаской берет письмо.

Читайте вслух.

Т р е у м о в (разбирая почерк, медленно). «Уважаемый товарищ следователь Звонков! Обращается к вам ученик восьмого класса средней школы Корунков Сергей. Может быть, моя просьба покажется вам неожиданной, но я твердо решил, если посадят Артема Николаевича, обратиться с просьбой заменить мною Артема Николаевича. То есть я попрошу, чтобы меня посадили вместо него в тюрьму…» (Голос у Треумова срывается. Дальше он читает письмо с трудом.) «Я еще молодой, у меня все впереди, и мне не жалко отсидеть каких-то пять – семь лет… А Треумов Артем Николаевич нужен нашему колхозу, и все его любят и уважают. Учусь я на четыре и пять, поэтому прошу поддержать мою просьбу перед Верховным Судом…»

С л е д о в а т е л ь. Многое я бы дал, чтобы это письмо относилось ко мне… Давайте сюда. Надо подшить его к делу.

Т р е у м о в. Разрешите оставить его себе?

С л е д о в а т е л ь. В суде любят такие письма.

Т р е у м о в. Я прошу вас.

Следователь внимательно смотрит на него и, помедлив, отдает письмо. Треумов бережно прячет его в карман пиджака.

С л е д о в а т е л ь. Артем Николаевич, я человек молодой по сравнению с вами. Мне не пришлось пережить всего того, что выпало на долю вашу. Меня часто мучает один вопрос… Вы были осуждены по навету подлеца. Но вот началась война. Вы обращаетесь с ходатайством к лагерному начальству с просьбой направить вас на фронт. Что же происходит дальше? Вам, бывшему заключенному, дают в руки винтовку, и вы идете на фронт, где проливаете кровь за ту же Советскую власть, которая вас несправедливо обидела, – назовем это так. Ведь это же абсурд! Таких прецедентов нет во всей мировой истории! Вы же живой человек, вы не могли так просто все забыть и не затаить обиды на несправедливость!

Т р е у м о в. Опять покупаете, гражданин следователь?

С л е д о в а т е л ь. Нет, клянусь вам, нет! Мне надо это понять… для себя.

Т р е у м о в. Вас в детстве родители били?

С л е д о в а т е л ь. Случалось.

Т р е у м о в. Разве потом вы всю жизнь таили на них обиду за это? Пусть даже если они и выдрали вас несправедливо?

С л е д о в а т е л ь. И все же?

Т р е у м о в. Переживал я тяжело, в лагере даже хотел руки на себя наложить… Но я был обижен на конкретных людей, с конкретной фамилией, именем и отчеством. Обижаться на всю Советскую власть… Это мне как-то даже в голову не приходило. Ну, как на мать, что ли…

С л е д о в а т е л ь (встает, протягивает руку). Удачи вам, Артем Николаевич, от чистого сердца.

КАРТИНА ШЕСТАЯ

У правления колхоза «Вперед» на бревне рядком сидят  с т а р у ш к а  Д а р ь я,  б а б а  П а ш а  и  В а с ю т и н а.

Б а б а  П а ш а. Ох, иль нога у меня болит, иль печень…

С т а р у ш к а  Д а р ь я. Анекдот про кур слыхали, девоньки?

Б а б а  П а ш а. Это какой?

С т а р у ш к а  Д а р ь я. Ну, старый петух встречает молодого петушка и молвит: «Хошь голых кур поглядеть?» Молодой – соответственно: «Желаю». Старый и привел его на базар.

Б а б а  П а ш а. Ну и чё?

С т а р у ш к а  Д а р ь я. Как «чё»? Куры там, на прилавке, ощипанные лежат. Голые то исть.

Б а б а  П а ш а. Охальница!.. Сморозит Дарья, хошь стой, хошь падай!..

Старушки весело хихикают, подталкивая друг друга локотками. Одна Васютина не участвует в общем веселье, продолжает расстроенно молчать.

Ты что такая смурная, Зинаида?

В а с ю т и н а. Бросил меня механик…

Б а б а  П а ш а. О господи!

С т а р у ш к а  Д а р ь я. Как же ты его упустила, бедная?

В а с ю т и н а. Упустила-а!.. (Плачет.) С концами…

С т а р у ш к а  Д а р ь я. Ах ты, неопытная Варвара!

В а с ю т и н а. Я же ругала его любя! Чтоб руку женину чувствовал, не шкодил на стороне, боялся!..

Б а б а  П а ш а. Может, под машину попал? Вон сколько их развелось!

В а с ю т и н а. Узнавала я по милициям, пока братан его Шурка не пришел и не попросил освободить квартиру.

С т а р у ш к а  Д а р ь я. О машинах-то… Слыхала, Зинаида, наш-то Треумыч автомобилем убил Дмитрия, сына Анны Кормилицыной?

В а с ю т и н а. Сказились люди! Треумыч, он мужчина, конечно, серьезный, но чтоб такое – ни в жизнь не поверю!..

Появляется  Т р е у м о в, и все разом замолкают. Он молча кивает старушкам, направляется в правление колхоза.

Я вас дожидаюсь, Артем Николаевич. Давеча приходил ко мне Куликов Юрий Петрович и требует, чтоб я дом свой колхозу продала!

Т р е у м о в. Ты же сама этого хотела?

В а с ю т и н а. Тогда хотела, сейчас передумала!

Т р е у м о в. Ведешь себя как девочка с бантиками! Отвечать надо за свои слова.

В а с ю т и н а (плачет). Не тем человеком оказался механик… Вы правду тогда говорили: «Подумай, Зинаида…»

Т р е у м о в. Разошлись? Да утри слезы!

В а с ю т и н а. Напрочь! Как в море корабли… Возьмите обратно в колхоз, Артем Николаевич! Я уже и вещички из города обратно привезла.

Т р е у м о в. Черт, дом мне твой был очень нужен…

В а с ю т и н а. А я хоть умри под забором?!

Т р е у м о в. Живи под своей крышей, придумаем что-нибудь.

В а с ю т и н а. Придумай, Артем Николаевич, на то ты и председатель. А я завтра на работу уже выйду.

Т р е у м о в. Правильно про тебя говорят, Зинаида, – цекавая ты женщина.

В а с ю т и н а. Такая уж уродилась!

Т р е у м о в. Что ж с тобой делать, выходи. Скажешь Соломину – я разрешил.

В а с ю т и н а. Вот спасибочки, Артем Николаевич! Век буду помнить!..

Треумов заходит в правление, где у кабинета его ожидает Соломин.

С о л о м и н. Здравствуйте, Артем Николаевич. Я организовал собрание на ферме, а вы не пришли. По поводу наших обязательств, помните?

Т р е у м о в. Что, передумал?

С о л о м и н. Почему же? И я, и доярки остались при своем мнении.

Т р е у м о в. Успел накрутить их?

С о л о м и н. Девчата и без меня понимают, что это будет игра в одни ворота, а не обязательства. А новых, повышенных, как предлагает Куликов, нам в этом году не осилить. Не те корма.

Т р е у м о в. Отчего ты такой настырный, Яша?

С о л о м и н. Просто я уважаю свое дело.

Т р е у м о в. Уважаешь? А может быть, ты просто не понимаешь, чем это может грозить лично тебе?

С о л о м и н. Чем же?

Т р е у м о в. Можешь испортить себе карьеру.

С о л о м и н. Артем Николаевич, нельзя же доить в грязное ведро – молоко скиснет! Ну кому от туфтовых обязательств будет выгода? Вам, мне, колхозу?!

Т р е у м о в. Куликов поставил вопрос о твоем поведении на партбюро. Не боишься?

С о л о м и н. Я уверен, что не все партбюро думает так, как Куликов!

Т р е у м о в. Я тоже так думаю. Но все же, на будущее, не лезь зря на рога, Яша. Люди – они разные. Будь тоньше. Главное – это дело, которому служишь, а не собственный гонор…

Появляются  К о л я  и  Н а т а ш а.

К о л я. От имени всей нашей семьи молодой мы пришли поблагодарить вас, Артем Николаевич!

Т р е у м о в. За что, Коля?

К о л я. За чуткость. Вы вошли в наше сложное семейное положение. Куликов уже сказал, что для нас колхоз покупает дом у Васютиной!

Н а т а ш а. Огромное спасибо, Артем Николаевич!

Т р е у м о в. Дела… Заходите, товарищи. (Пропускает всех в кабинет.) Садитесь. Поспешили вы со своей благодарностью. Раздумала уезжать Васютина. Кстати, Яков Михайлович, она завтра у тебя на ферме появится, прими.

Н а т а ш а. А мы так обрадовались…

Т р е у м о в. Очень хотелось помочь вам, но так уж получилось. Нет пока в колхозе свободного жилья…

С о л о м и н. Знаете что, ребята? Переезжайте пока ко мне, а? Живем мы с мамой вдвоем, а дом у нас большой…

К о л я. Здесь нищих нет! Мы требуем то, что нам положено, не милости просим!

С о л о м и н. Временно, пока вам дом построят…

К о л я. Васютина может раздумать! Но мы с Натальей не Васютина, мы уедем! Это точно!

Т р е у м о в. Дело ваше, ребятки.

К о л я. Почему вы так, Артем Николаевич?

Т р е у м о в. Я устал. От вас устал, от всего устал. Идите себе, ребята.

К о л я. Пойдем, Наталья. Они еще пожалеют о нас!..

Коля и Наташа уходят.

С о л о м и н. Шебутные ребята, особенно Коля… Все жалеют о случившемся, Артем Николаевич, Все село… Надо же так… Я могу чем-нибудь помочь, Артем Николаевич?

Т р е у м о в. Спасибо, Яша.

С о л о м и н. Я, пожалуй, пойду, Артем Николаевич? Девчата ждут на ферме.

Т р е у м о в. Иди, Яша.

Потоптавшись, Соломин уходит. Раздается телефонный звонок. Треумов снимает трубку.

Г о л о с  К о з и н ц а. Это Козинец.

Т р е у м о в. Здравствуй, Гаврила Иванович.

Г о л о с  К о з и н ц а. Должен огорчить, Артем Николаевич: нет сейчас возможности построить вам дорогу. Ни грейдерной, ни тем более асфальтированной.

Т р е у м о в. Тогда передай там, что у колхоза «Вперед» тоже нет сейчас ни желания, ни возможности осваивать земли за Черной речкой.

Г о л о с  К о з и н ц а. Выходит, ты хитрил, когда подписывал проект? Решил надуть простака Козинца?

Т р е у м о в. Рано или поздно вы нам этот газ проведете…

Г о л о с  К о з и н ц а. Если не согласишься осваивать, то поздно. Это я тебе обещаю! Хотя твой старик и мутит воду…

Т р е у м о в. При чем здесь Юсупов? Нам дорога сейчас нужнее, чем газ…

Г о л о с  К о з и н ц а. Господи, далась тебе эта дорога! Сто лет жили без нее и еще столько же проживете!

Т р е у м о в. Нет. Теперь не проживем. В селе почти в каждом доме есть или мотоцикл с коляской, или собственная машина. При наличии дорог это же одно удовольствие – в свободное время съездить всей семьей в город. Всего и времени уйдет час-полтора! Зато люди и по магазинам могут походить, и в кино, и в театр тоже. Да куда хочешь! И не надо им будет на поезд спешить, толкаться в рейсовом автобусе. Сам себе человек хозяин!

Г о л о с  К о з и н ц а. Скажи честно, Артем: может быть, я тебя чем обидел?

Т р е у м о в. При чем здесь наши отношения?! Пойми, пока нет дороги, людей чуть ли не силой приходится удерживать в селе, особенно молодежь! Хотя зарабатывают в колхозе в два раза больше, чем могли бы в городе! У моих, я знаю, сейчас в кубышке на три машины накоплено, а все равно рвутся в город! Там жить интересней. Нам позарез нужно асфальтированное шоссе, а не эта фронтовая дорога с грязью по пояс!

Г о л о с  К о з и н ц а. Артем Николаевич, все уже знают о твоей беде, хотят помочь по мере возможности. Так что не дразни гусей. Не раздражай своей строптивостью. Прими это как дружеский совет. Подумай хорошенько.

Т р е у м о в. И все же я скажу тебе – нет. (Кладет трубку. Некоторое время сидит неподвижно, затем, вздохнув, открывает ящики стола, начинает не спеша разбирать бумаги, блокноты с записями… Одни, просмотрев, он рвет, другие кладет обратно. Достает из шкафа зеркальце, электробритву, флакон одеколона, зимнюю шапку-ушанку и все это засовывает в видавший виды портфель.) Ну вот, кажется, и все… (Выключив бормочущее радио, уходит.)

КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Вечер. Комната в доме Треумова. В прихожей перед трюмо репетирует  К у л и к о в.

К у л и к о в. Проходите, товарищи, в кабинет, рассаживайтесь… Итак, сегодня у нас первое совместное заседание правления колхоза. Все мы сожалеем о трагическом случае, произошедшем с бывшим председателем Артемом Николаевичем Треумовым. Но, как говорится, от тюрьмы да от сумы… В общем, живым жить. Артем Николаевич много сил и энергии отдал нашему хозяйству, и я глубоко уважаю его стиль, методы и общее направление руководства. Но!.. Но многое Треумов недопонимал в силу своего возрастного консерватизма. Главным его просчетом, на мой взгляд, была недооценка освоения колхозом новых земель…

В комнату врывается  Т о н я.

Т о н я (показывает повестку). Ты посмотри, что прислали папе!

К у л и к о в (читает). «…явиться в суд в качестве обвиняемого». Значит, завтра в десять утра начнется суд…

Т о н я. Папу будут судить!

К у л и к о в. Я знал об этом.

Т о н я. Почему он молчал об аварии?!

К у л и к о в. Не хотел раньше времени расстраивать, жалел тебя.

Т о н я. А ты? Все село знает, одна я как дурочка!

К у л и к о в. Мне очень жаль, что с Артемом Николаевичем произошла такая трагическая история…

Т о н я. Господи, а Димка, Димка Кормилицын мертвый!.. Мы с ним в это воскресенье собирались на Дальнее озеро за кувшинками… (Плачет.) Не могу представить себе этого… И сделал это папа… Что же теперь будет?!

К у л и к о в. Я уже говорил со знающими людьми. Они говорят, что, возможно, Артему Николаевичу дадут условный срок. Если суд не применит к нему уголовную часть статьи.

Т о н я. Уголовную? К папе?!

К у л и к о в. Машина была неисправна. Он не имел права выезжать на ней. Так мне объяснили. (Обнимает Тоню.) Тонечка, все в конце концов пройдет. Все опять будет хорошо…

Т о н я. Так уже больше никогда не будет… Я как представлю, что папа там, в тюрьме, один… (Плачет.)

К у л и к о в. Мы будем писать ему каждый день, посылать посылки. Мы станем его опорой… А если меня выберут председателем колхоза, у нас появится еще больше возможности помогать Артему Николаевичу. Председатель, сама понимаешь, это не какой-нибудь экономист.

Т о н я. Где сейчас может быть отец?

К у л и к о в. Наверное, в правлении.

Т о н я. Папа, папа… Я пойду к нему!..

К у л и к о в. Подожди минутку, Тоня… Раз уж случилась такая беда… В общем, поддержи мою просьбу перед отцом.

Т о н я. Какую просьбу?

К у л и к о в. Я хочу, чтобы Артем Николаевич рекомендовал меня на должность председателя колхоза.

Т о н я. Кем же тогда будет папа?

К у л и к о в. Его будут судить.

Т о н я. Ну и что?

К у л и к о в. Разве ты не понимаешь?

Т о н я. Да, конечно… Теперь понимаю.

К у л и к о в. Жизнь надо принимать такой, какая она есть.

Т о н я. А если папе дадут условно?

К у л и к о в. Дай бог. Но это ничего не изменит. Осужденный условно не имеет права занимать такую ответственную должность.

Т о н я. Какое отношение имеет авария к его работе?

К у л и к о в. Все это так, но знаешь, как бывает… Я вот думал, прикидывал по-разному. Лучше моей кандидатуры – это я без ложной скромности говорю – Артем Николаевич вряд ли кого найдет. А к его рекомендации обязательно прислушаются в области. Смотри, высшее экономическое образование – раз! Пять лет работы в колхозе без единого взыскания – два! И молодой – три! Сейчас везде молодых выдвигают, наше время пришло. (Озабоченно.) Правда, могут какого-нибудь «варяга» со стороны прислать…

Т о н я. Как ты вообще можешь сейчас думать об этом? Беда случилась, беда!

К у л и к о в. Став председателем, я больше сумею помочь Артему Николаевичу!

Входит  Т р е у м о в  с портфелем в руках и зимней шапкой.

Т о н я. Папа!.. Я тебя люблю, люблю, папа!.. (Бросается к отцу, плачет.)

Т р е у м о в. Сказал?

Куликов передает ему повестку из суда.

Ладно, Антон, успокойся… Чему быть, того не миновать… Успокойся… Поставь-ка лучше чаю.

Всхлипывая, Тоня уходит на кухню.

(Читает повестку.) Завтра в десять…

К у л и к о в. Поверьте, Артем Николаевич, мне искренне жаль. Не знаю даже, что сказать…

Т р е у м о в. Да, Юра, беда…

К у л и к о в. Артем Николаевич, а если подключить Юсупова? Может быть, он повлияет на суд?

Т р е у м о в. Каким образом?

К у л и к о в. Заслуженный человек, орден Ленина… Выступит на суде, даст вам положительную характеристику, а? Правление колхоза подготовит коллективное письмо. Ну, вы знаете, как это делается.

Т р е у м о в. Ты еще не раздумал жениться на Тоне?

К у л и к о в. Хорошего вы мнения обо мне, Артем Николаевич!

Т р е у м о в. Извини, Юра, неудачно пошутил. А Юсупов… Нет, не надо. Ему не надо говорить об этой истории. Его в Москве ждет сын с невестой, а если он узнает, то бросит все и начнет обивать пороги. Такой он человек. Да и ничего это не даст. (Шутливо.) Его бараны в этом деле не помогут… Сыграйте с Тоней свадьбу, перебирайся жить сюда. Дом у нас крепкий, просторный.

К у л и к о в. Спасибо, Артем Николаевич…

Т р е у м о в. И береги нашего Антона. Люби ее и жалей.

К у л и к о в. Не беспокойтесь, Артем Николаевич… Артем Николаевич…

Т р е у м о в. Да?

К у л и к о в. Не знаю, как начать… Я понимаю, сейчас не время заводить этот разговор, но завтра может быть уже поздно. Сами понимаете, почему…

Т р е у м о в. Смелей, Юра.

К у л и к о в. Только, пожалуйста, поймите меня правильно.

Т р е у м о в. Постараюсь.

К у л и к о в. Вы всегда относились ко мне хорошо, можно сказать – как к сыну. Поэтому я и решаюсь сейчас попросить вас об одолжении. Порекомендуйте меня на должность председателя колхоза?

Т р е у м о в. Какого?

К у л и к о в. Нашего.

Т р е у м о в. Но я, кажется, еще не умер?

К у л и к о в. Конечно-конечно, Артем Николаевич! Я был бы искренне рад, чтобы вся эта история с аварией кончилась благополучно! Но завтра суд, а как там решат – неизвестно еще.

Т р е у м о в. Понятно.

К у л и к о в. Артем Николаевич, только поймите меня правильно!..

В дверях кухни появляется Тоня, прислушивается к разговору.

Т р е у м о в. Да нет, ты прав, Юра. Действительно, все может быть. Но я вряд ли смогу выполнить твою просьбу. Уж ты прости меня.

К у л и к о в. Разве я плохой специалист?

Т р е у м о в. Нет. Дело свое ты знаешь отлично.

К у л и к о в. Не честен или замешан в какой-нибудь плохой истории?

Т р е у м о в. Я не могу этого сказать.

К у л и к о в. Я вам неприятен как человек?

Т р е у м о в. Наоборот, иначе бы я не отдал за тебя Тоню.

К у л и к о в. Тогда почему, Артем Николаевич?

Т р е у м о в. Видишь ли, Юра… Председатель колхоза – это… Ну как на судне капитан. Очень много власти, и очень много людей будут зависеть от тебя. И мне кажется, что ты еще не готов к этому.

К у л и к о в. Вы сами недавно высказали такую мысль, я запомнил ее: «Разве надо состариться, чтобы начать жить хорошо?» Чтобы заняться интересной работой, мне обязательно надо ждать, когда голова станет седой или лысой?

Т р е у м о в. Твой возраст здесь ни при чем. Может быть, для тебя это прозвучит неубедительно, но я вот тут (показывает на грудь), тут чувствую, что ты еще не можешь стать хорошим председателем. Нет в тебе сострадания к людям. Наверно, потому, что сам еще мало пережил…

Т о н я. Юра, послушай папу…

К у л и к о в. Не мешай, Тоня. Вы нелогичны, Артем Николаевич. Единственную дочь вы можете отдать в жены «человеку без сострадания», а свою должность – нет?

Т р е у м о в. Во-первых, моя должность не наследная, как у короля, а во-вторых, это разные вещи, не путай их. Тоня любит тебя, и, я надеюсь, ты ее тоже.

К у л и к о в. Извините, но вы уходите от вопроса.

Т р е у м о в. Я отдаю не должность, Юра, а целый колхоз, населенный живыми людьми. (Шутливо.) И потом, ты забыл: скоро мы станем родственниками, и моя рекомендация будет смахивать на семейственность.

К у л и к о в. Вы, Артем Николаевич, как тот Дон Кихот: отбил стадо баранов и не взял себе ни одного.

Т р е у м о в. Дон Кихот, Юра, бился не за мясо, а за принципы. Так мне кажется.

К у л и к о в. Что же… Нет так нет. Но мне любопытно, если не секрет, кого бы вы хотели видеть на своем месте?

Т р е у м о в. Себя.

К у л и к о в. Без шуток, Артем Николаевич. Кого?

Т р е у м о в. Не знаю. Возможно, Соломина…

К у л и к о в. Яшку?! Это же анекдот!.. Соломин просто-напросто не советский человек!

Т р е у м о в. Мне кажется наоборот. У него есть собственное мнение…

К у л и к о в. И у меня тоже!

Т р е у м о в. И чувство собственного достоинства. Поэтому на него можно положиться.

К у л и к о в. Раньше вы этого почему-то не замечали.

Т р е у м о в. К сожалению. Но теперь, когда соберется общее колхозное собрание и я смогу сказать на нем свое слово, оно будет о Соломине.

К у л и к о в. Вам-то что теперь до этого колхоза?! Дай бог, чтобы вы вернулись сюда через три года!

Т о н я. Вот ты, оказывается, какой…

К у л и к о в. Дурочка, я о нас с тобой думаю! О нашем будущем!

Т о н я. Будущем, построенном на папином горе?

Т р е у м о в. Подождите, ребята, не так категорично…

К у л и к о в. Ты так себя ведешь, потому что не знаешь, что такое жизнь! Все время пряталась за широкой отцовской спиной! А что такого особенного я прошу?!

Т о н я. Я поняла… Папа, ему плевать на нашу беду! Для него главное – дорога в председатели открылась!

К у л и к о в. Подумайте, Артем Николаевич, о Тоне, если уж меня ни во что не ставите.

Т о н я. Уходи! Чтобы больше тебя не было в нашем доме!

К у л и к о в. Ой, Тоня, не спеши бросаться словами. Теперь у тебя той малины уже не будет!

Т о н я. Папа, пусть он уйдет!

Т р е у м о в. Мне кажется, вы оба горячитесь…

К у л и к о в. Вы поняли меня, Артем Николаевич?

Т о н я. Ненавижу!.. (Убегает в другую комнату.)

К у л и к о в. Я зайду к вам попозже. (Уходит.)

Т р е у м о в (подходит к двери, стучит). Тоня… Тоня, открой…

Т о н я (из-за двери). Мне надо побыть одной, папа.

Т р е у м о в. Дорогая моя, хорошая… (Бесцельно бродит по комнате, затем опускается на стул.)

Слышен веселый голос Юсупова: «Я была бы там, ты была бы там!..» Пританцовывая, появляется  Ю с у п о в.

Ты где пропадаешь, гулена? Я уже забыл, как выглядит мой гость.

Ю с у п о в. Секрет! Где я был, там меня уж нет!

Т р е у м о в. А сейчас откуда такой веселый?

Ю с у п о в. Артем, дорогой, твой Соломин напоил старого Юсупова! Как это? Молочком от бешеной коровки, да!.. Зашел, понимаешь, ферму посмотреть, как у него дело поставлено. Потом попросил молока – пить, говорю, хочу. А сукин сын, этот Соломин, смеется: «Дядя Вася Юсупов, это еще Чехов заметил: «Целый день мучила жажда – оказалось, что просто хотелось выпить!» И потащил меня к себе в кабинет. Ну, не сукин сын?! О, да ты опять как осенняя туча, Эй!.. «Миг, данный нам, в веселье проведи!» Не плачь о прошлом, не страшись грядущего, Артем!

Т р е у м о в. Что-то в последнее время уставать начал, старею, наверно… Где еще был, Василий?

Ю с у п о в. Кругом! Все обошел, даже на твой хутор ездил – Ма-ли-нов-ку!.. Я очень боялся, когда ехал к тебе в гости. Часто так бывает – и человек хороший, и приятен тебе, и все понимает, а придешь в его дом, – там плохо. Пол грязный, крыша течет, окна немытые… Обидно становится!.. Ты молодец, Артем. Я теперь еще больше тебя любить начал. Ведь земля у вас трудная, суровая земля.

Т р е у м о в. Мне приятны твои слова, Василий Арсланкизович. Жаль, не все успел…

Ю с у п о в. Сделаешь все, что наметил, Артем! Главное – желание есть.

Т р е у м о в. Желание есть, а времени нет.

Ю с у п о в. Сожми руку!

Т р е у м о в. Зачем?

Ю с у п о в. Сожми, говорю!

Треумов сжимает руку.

(Трогает мускулы на его руке.) Ого!.. Нет, зря отменили многоженство, зря! Двух, нет, трех жен тебе еще можно иметь… кроме колхоза! Сделаешь все, что наметил, Артем. И газ тебе первому проведут!

Т р е у м о в. У меня, к сожалению, другие сведения. Козинец обиделся.

Ю с у п о в. Сегодня твой богдыхан Козинец обиделся, а завтра его вызовут в райком, и он потом первым будет тебе улыбаться!

Т р е у м о в. Теперь понятно, почему Козинец вспоминал тебя… Что ты делал в райкоме?

Ю с у п о в. Секрет!

Т р е у м о в. Как сказал бы Соломин: «Ну ты даешь, дядя Вася!..» Кого бы ты назначил председателем – Соломина или Юру Куликова?

Ю с у п о в. Тебя!

Т р е у м о в. Без шуток!

Ю с у п о в. Я немного их знаю. Но я думаю так, что бычок Соломин лучше. Он чем-то похож на тебя. На тебя, которого я люблю!

Т р е у м о в. Эх!..

Ю с у п о в. Артем, я все время видел, что у тебя какие-то неприятности. Ты не говорил – я не спрашивал. Но я все равно знаю. Мне другие люди рассказали.

Т р е у м о в. Да, Василий, беда.

Ю с у п о в. Не буду тебя утешать – действительно беда. Но ты должен верить, Артем, дорогой. То, что упало на голову, должны выдержать ноги.

Т р е у м о в. Я постараюсь… Ты когда уезжаешь?

Ю с у п о в. Теперь я никуда не поеду, пока суда не будет.

Т р е у м о в. Тебя ждет сын в Москве, ему жениться надо.

Ю с у п о в. Э, в его возрасте уже пора самому решать, кто будет его жена. Ошибется – в другой раз умнее будет.

Т р е у м о в. Спасибо, но, ей-богу, зря. От того, останешься ты здесь или уедешь, ничего не изменится.

Ю с у п о в. Изменится, Артем. Я уже был у многих людей, во многих организациях. Понял, э?

Т р е у м о в. Зачем все это?

Ю с у п о в. Я друг, только чтобы водку пить вместе, так? Сейчас настал тот день для тебя, когда человек, если он один, он может упасть. Двигун твой, сердце, вдруг возьмет и замолчит. И упадешь лицом в стол. Хочешь так, нет? Ты ладно, а мы, друзья твои и близкие, как мы после этого жить будем, ты подумал об этом?! Э? Молчишь, не знаешь. И я не знаю, и дочка твоя Тоня не знает, Аннушка тоже не знает…

Т р е у м о в. Меня пугает не смерть, не тюрьма… Душа у меня больная. Не знаю, как жить дальше буду, как смотреть в глаза Анне, другим людям…

Ю с у п о в. А письмо мальчика-школьника забыл?

Т р е у м о в. Ты и у следователя побывал?

Юсупов кивает.

Да, письмо хорошее, доброе письмо…

Появляется  А н н а.

А н н а. Мне надо поговорить с тобой, Артем.

Ю с у п о в. Хочу сказать два слова, а потом уйти… Это очень даже хорошо, Аннушка, что ты пришла. Ты даже сама не знаешь, как это хорошо! Сегодня настал тот день, когда ни ты, Артем, ни ты, Аннушка, больше не должны быть поодиночке. Права не имеете, если вы люди. Ты должна переехать в этот дом и расписаться с Артемом…