Текст книги "Право на жизнь"

Автор книги: Александр Шагинян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

С т а р у ш к а  Д а р ь я. Ай замуж выходишь, Зина?

В а с ю т и н а (с гордостью). Выхожу.

Б а б а  П а ш а. Где ж ты его, болезного, сыскала?

В а с ю т и н а. Сам нашелся. Четвертого дня, когда я на рынок в город ездила.

С т а р у ш к а  Д а р ь я. А, поведай, милая.

В а с ю т и н а. Ну, продала я мед, сижу с пустыми бидонами у вокзала в скверике, поезда ожидаю. Вот тут он, Сергуня мой, и возник. Кадриться начал.

С т а р у ш к а  Д а р ь я. Ах ты господи!

В а с ю т и н а. А чего тут? Я женщина молодая, в теле. Мне ль за мужиками гоняться?..

Старушки хихикают.

Б а б а  П а ш а. А может, это судьба?

В а с ю т и н а. А может, это судьба… Ведь потом три раза приезжал ко мне с гостинцами. Предложение по всей форме делал, в город звал жить!..

С т а р у ш к а  Д а р ь я. А если аферист какой? Выманит он тебя в город, облапошит и пустит по миру голенькой. Тогда как?

В а с ю т и н а. Ах, знать бы, где упадешь, – соломку б постелила!..

Появляются  Т р е у м о в  с  Ю с у п о в ы м, у которого полы халата засунуты за пояс.

С т а р у ш к а  Д а р ь я. Гля, наш-то Треумыч с балеруной идет!

Т р е у м о в (Юсупову). Ненадолго зайдем в правление, а потом поедем в поле.

Б а б а  П а ш а. Это он чтоб в грязи полы не запачкать.

Ю с у п о в. Здравствуйте, бабулечки.

Старушки кивают.

В а с ю т и н а. Салям алкоголейкум.

Ю с у п о в (хохочет). Как ты сказала, милая?

В а с ю т и н а (смутившись). «Салям алкоголейкум», это по-вашему «здравствуйте».

Ю с у п о в (продолжая смеяться). Алкоголейкум ваассалям, девушка!

В а с ю т и н а. Да ну вас! (Треумову.) А я к вам, Артем Николаевич.

Т р е у м о в. Заходи, Зина.

Треумов пропускает вперед себя Васютину и вместе с Юсуповым заходит в правление. Теперь освещен кабинет председателя.

Так что у тебя за дело, Зина? (Ставит стул рядом со своим столом.) Располагайтесь, Василий Арсланкизович.

Ю с у п о в. Я лучше тут. (Садится в дальний угол.)

В а с ю т и н а. Замуж выхожу!

Т р е у м о в. Поздравляю! Кто же он, избранник сердца твоего?

В а с ю т и н а. Городской! Механик.

Т р е у м о в. Нужный в нашем хозяйстве человек.

В а с ю т и н а. Сергуня забирает меня к себе в город.

Т р е у м о в. Ах вот как… Уже решили?

В а с ю т и н а. Он мужчина, он сказал…

Т р е у м о в. Жаль, нам хорошие механики нужны. Но ты, Зинаида, все обдумала?

В а с ю т и н а. Даже покупателя на дом нашла. Хороший человек, тоже городской. И цену приличную дает.

Т р е у м о в. Где твой хороший покупатель жить собирается?

В а с ю т и н а. В городе. А что?

Т р е у м о в. А дом ему в деревне зачем?

В а с ю т и н а. Зачем дачи? Он природу обожает.

Т р е у м о в. Вот что, Зинаида. Выходить тебе замуж или нет – это ты сама решай, а вот дом на сторону я тебе продать не разрешу.

В а с ю т и н а. Права не имеете!

Т р е у м о в. Его построил колхоз за свой счет и сказал: «Живите, Васютины». А что ваша семья сделала? Григорий, брат твой старший, в Ленинград подался, сестра тоже уехала, теперь ты бежишь…

В а с ю т и н а. По закону дом на меня записан! Что хочу, то и делаю!

Т р е у м о в. Продать дом на сторону не дам. Все.

В а с ю т и н а. Встретимся на суде! (Хлопнув дверью, уходит.)

Ю с у п о в. Проиграешь дело, Артем. Женщина права.

Т р е у м о в. Знаю, а жаль. Задержать ее хочется в колхозе, доярка хорошая. Правда, баба характерная. «Цекавая», как у нас говорят. Вот выгонит ее муж через месяц, и придет она снова ко мне, а куда я ее потом поселю?..

Телефонный звонок. Треумов снимает трубку.

Г о л о с  б р и г а д и р а. Артем Николаевич, городские взбунтовались!

Т р е у м о в. Картофельный бунт?

Г о л о с  б р и г а д и р а. Ага. Картошку отказываются копать. Мол, они из города к нам, а мы, мол, в это время в город, на базар. Ту же картошку, мол, продавать.

Т р е у м о в. С чего это они взяли?

Г о л о с  б р и г а д и р а. А поди ты!.. Правда, наши как увидали автобусы с городскими, так кое-кто и намылил лыжи с поля. У каждого дома дел невпроворот. Но только не на базар, ручаюсь!

Т р е у м о в. Фамилии?

Г о л о с  б р и г а д и р а. Городских? Это мы сейчас…

Т р е у м о в. Наших дезертиров.

Г о л о с  б р и г а д и р а. Вспомнить надо… Ушли-то не все.

Т р е у м о в. Вспомни и составь список. Не забудь свою фамилию первой поставить. Наказывать буду.

Г о л о с  б р и г а д и р а. Меня за что? Я тут весь! С утра раннего на поле горблюсь!..

Т р е у м о в. Тебя первого… как бригадира.

Г о л о с  б р и г а д и р а. Зря вы, Артем Николаевич…

Т р е у м о в. В другой раз строже будешь.

Г о л о с  б р и г а д и р а. Ладно…

Т р е у м о в. Про список не забудь. Да, Игнат, узнай, из каких организаций прибыли эти городские, и составь еще список.

Г о л о с  б р и г а д и р а. Это по справедливости! А то все шишки на бедного Макара!

Т р е у м о в (кладет трубку). В прошлом году нам хороших ребят из города прислали. Вначале тоже дурака валяли, думали, их на пикник привезли. Просто сладу не было! Ну, я вижу, такое дело, собрал их и предложил: «Ребятки, вы все тут умницы, кандидаты и умельцы. Быть может, вы мне поможете с хитрой техникой справиться? Портачит она у нас». И привел их на овощехранилище. Так они, милые, за неделю усовершенствовали конвейер и автоматизировали контроль за влажностью и комплексным режимом!.. Если городских шефов с умом использовать – нет им цены!

Ю с у п о в (достает из кармана платок, завязывает узелок на память). Это я запишу… А я, Артем, боюсь этого осеннего шаляй-валяй с городскими. Отказываюсь. Я снимаю трубку и звоню главному редактору газеты. «Юсупов беспокоит, – говорю, – прими, дорогой, объявление за счет колхоза «Светлый путь». Пиши, – говорю. – «Кто давно не дышал свежим воздухом без бензина, кто любит виноград и другую фрукту, тех мы приглашаем провести часть отпуска в нашем хозяйстве. Приезжай, дорогой человек, из города, поработай – заработай! Председатель Юсупов обещает потом большой той. Добро пожаловать!»

Т р е у м о в (смеется). Напечатали?

Ю с у п о в. Все напечатали, как я сказал!.. Знаешь, сколько людей повалило – сотни! Убрали урожай (целует кончики пальцев) вот так! Как в собственном саду. Ни одной веточки не сломали!..

Т р е у м о в (делает пометку в блокноте). Это идея…

Телефонный звонок.

(Снимает трубку.) Да?

Г о л о с  с л е д о в а т е л я. Треумов Артем Николаевич?

Т р е у м о в. Да.

Г о л о с  с л е д о в а т е л я. Говорит следователь прокуратуры Звонков.

Т р е у м о в. Да.

Г о л о с  с л е д о в а т е л я. Вы получили повестку?

Т р е у м о в. Нет.

В кабинет входит  К у л и к о в.

К у л и к о в (пожимает руку Юсупову, тихо). Доброе утро.

Г о л о с  с л е д о в а т е л я. Получите. На всякий случай запомните: завтра в тринадцать часов я жду вас в прокуратуре. Кабинет номер семь.

Слышны гудки отбоя.

К у л и к о в. Артем Николаевич…

Треумов не отвечает.

Артем Николаевич, вы чего?

Т р е у м о в. Что?.. В чем дело, Юра?

К у л и к о в (делает выразительный жест в сторону Юсупова). Как спалось, дядя Вася?

Ю с у п о в. Спасибо, Петрович, как у себя дома. (Понимающе.) Даже голова сонная, надо свежим воздухом подышать. (Встает.)

Т р е у м о в. Сиди, Василий. (Отводит Куликова в сторону.) Что за секреты?

К у л и к о в. Был сейчас на ферме. Соломин продолжает стоять на своем – отказывается подписывать соцобязательства. Что будем делать, Артем Николаевич?

Т р е у м о в. А может быть, он прав?

К у л и к о в. Да вы что, Артем Николаевич?! Он же идею дискредитирует. Нет, это мое партийное поручение, и я выполню его!

Т р е у м о в. Вот что… Пусть-ка Соломин соберет завтра своих доярок, а мы все придем к ним – ты, секретарь партийный и я. Там на месте и решим этот вопрос…

К у л и к о в. Не понимаю, что вы с ним цацкаетесь, Артем Николаевич? Вызвать Соломина на бюро, накостылять ему по шее, чтоб другим неповадно было, и все дело! Идею дискредитирует!

Т р е у м о в. Я сказал.

Обиженный Куликов уходит.

Ю с у п о в. Извини, Артем, но скажи мне, что у тебя случилось, э?

Треумов молчит.

Давай я помогу…

Появляется  К о з и н е ц.

К о з и н е ц. Вот и я!

Т р е у м о в (поднимается навстречу). Гаврила Иванович!

К о з и н е ц. Дождался дорогого гостя? (Юсупову.) Откуда ты такой, дед?

Ю с у п о в (играет). Мой русский плохо понимает, э…

К о з и н е ц (бросает портфель на стол, садится). Это ты поймешь. Смотри, как сейчас Треумыч будет передо мной чечетку выбивать. Будешь, Треумыч?

Т р е у м о в. Буду, Гаврила Иванович!

К о з и н е ц. А землю есть будешь, если велю?

Т р е у м о в. Буду, Гаврила Иванович!

Юсупов с недоумением смотрит на него.

(Тихо.) Это у нас вроде игры такой…

К о з и н е ц. Нагрянуло опять, Артем. Вот тут стоит… (Другим тоном.) Ну что бы тебе еще такое гнусное придумать?..

Т р е у м о в (кричит). Юрий Петрович!..

К у л и к о в  заглядывает в кабинет.

Бутылку коньяку и конфет каких-нибудь. Да побыстрей!

Куликов исчезает.

К о з и н е ц. Умеешь соображать, Треумыч, живи. Я строг, но справедлив. (Юсупову.) Ты, дед, знаешь, с кем находишься?

Ю с у п о в. Наверно, богдыхан, э?

К о з и н е ц. Какой еще богдых! Козинец я, понял?

Ю с у п о в. Вай!

К о з и н е ц. Газ провожу, хотя и называюсь «главный агроном области»! Поэтому у меня сейчас вот в этой самой руке зажаты все председатели колхозов! И долго еще будут там пищать. Скажи, Треумыч?

Т р е у м о в. Будут, Гаврила Иванович. Вы большой начальник!

К о з и н е ц. Правильно, льсти, люблю. Я решаю, кому в первую очередь газ подвести к селу – к тебе, дед, например, или к Треумову, или кому другому. Вот он сейчас передо мной чечетку бьет, потому что знает – раз пришел Козинец, значит, через три месяца у него в селе люди газом пользоваться будут.

Т р е у м о в. Неужели подписали проект?!

К о з и н е ц. Видишь, дед, он как пацан радуется. А почему? Потому что люди у него станут счастливее, а счастливые люди работают лучше, отсюда – возрастут показатели, а возрастут показатели – наш Треумыч получит звездочку на грудь. Диалектика, дед, – это великая штука!

Ю с у п о в. Диа-лек-ти-ка!

К о з и н е ц. Ты, дед, не юмори. Вижу тебя насквозь – хитрый! А то как брови насуплю и не подпишу твоему Треумову проект. (Достает из портфеля проект.) Вот он! Кайся за грубость деда, Треумыч!

Т р е у м о в. Прости грешного, Гаврила Иванович! По неразумению своему сболтнул он.

К о з и н е ц (Юсупову). Думаешь, он меня уважает? Не-ет… Если бы не этот газ, Треумыч меня переехал бы и не оглянулся…

Треумов вздрагивает.

Газ, газ ему нужен! А все равно люблю его. Ну, не хмурься, Треумыч… Ручку мне!

Треумов подает ручку. Козинец картинно заносит ее над развернутым проектом, но медлит.

Условие мое помнишь?

Т р е у м о в. Условие?

К о з и н е ц. Слышь, дед, он думал одной бутылкой коньяку обойтись! Ты первый в области должен начать осваивать новые земли за Черной речкой.

Т р е у м о в. О господи!

К о з и н е ц. Знаю-знаю, у тебя, у маршала колхозного, свои планы имеются…

Т р е у м о в. Разве дело только в моих планах, Гаврила Иванович? Нам бы сперва научиться полностью убирать и сохранить тот урожай, который сегодня собираем с полей. (Юсупову.) Ты не поверишь, но двадцать пять процентов всех видов урожая мы ежегодно теряем! Или собрать не успеваем, или хранить негде, или транспорта не хватает, чтобы вывезти! Сердце кровью обливается, когда видишь, как выращенный с таким трудом хлеб гниет в гуртах под дождем!.. Так какого же черта мы должны осваивать новые земли Черной речки, когда с тех гектаров, что есть, мы по-настоящему, по-хозяйски не можем управиться с урожаем?!

К о з и н е ц. Ну-ну, не так громко…

Т р е у м о в. Не мне это тебе говорить… Лучше бы эти деньги пустить на строительство новых хранилищ, на новые дороги, наконец! Чтобы с уборочной машины на землю не упало бы ни единого зернышка! Вот с чего надо начинать! Кроме всего прочего, этим самым мы вернем людям чувство хозяина земли, а не потребителя верхом на тракторе. Их ржа бесхозяйственности начинает есть изнутри! Про это тоже забывать нельзя!.. В общем, Гаврила Иванович, может быть, освоение новых земель в других областях дело и нужное, но в нашей – не уверен…

К о з и н е ц. Честно говоря, Артем Николаевич, у нас, так сказать, в верхах, тоже мнения разделились. Но попробовать, а потом посмотреть, что из этого получится, мы обязаны. Надо точно знать – будет это выгодно экономически нашей области или следует идти по тому пути, за который ты так горячо ратовал.

Т р е у м о в. Но почему наш колхоз?

К о з и н е ц. Я уже объяснял – ваше хозяйство крепкое, ты мужик вроде с головой…

Т р е у м о в. Нет, Гаврила Иванович.

К о з и н е ц. А в награду – газ от магистрали вам в первую очередь проведем, а?

Треумов молчит.

Я все равно с тебя не слезу, соглашайся.

Т р е у м о в. На меня где сядешь, там и слезешь.

К о з и н е ц. Ну что ты еще хочешь?

Т р е у м о в. Три километра асфальтированной дороги от села до городского шоссе.

К о з и н е ц. Дед, ты слышишь, что этот гангстер требует?! (Треумову.) Ты шантажист, а не председатель советского колхоза!

Ю с у п о в. Он – хозяин!

Т р е у м о в. Это мое последнее слово, так и передайте у себя там, в верхах.

К о з и н е ц. Но я не вправе решать такие вопросы.

Т р е у м о в. А я не знаю, как правление колхоза отнесется к освоению новых земель.

К о з и н е ц. Да… Действительно, там и слезешь. А если грейдерную?

Т р е у м о в. Асфальтированную.

К о з и н е ц. Чем плоха грейдерная дорога?

Т р е у м о в. Тем, что она хуже асфальтированной.

К о з и н е ц. Буржуазное у тебя нутро, Треумов. Ладно, попытаюсь убедить начальство.

Т р е у м о в. Попытайся, Гаврила Иванович. Это у тебя неплохо выходит.

К о з и н е ц. Беспощадный ты человек. Да, еще одно: пока газовики будут вести тебе отвод от основной магистрали, ты обязуешься обеспечить их овощами и фруктами, также дашь лучшую колхозную повариху на все время работ. Идет?

Т р е у м о в. По рукам, Гаврила Иванович.

К о з и н е ц. Пиши расписку.

Треумов пишет расписку, передает ее Козинцу. Тот внимательно читает ее, аккуратно складывает и прячет в портфель. Затем подписывает проект и в свою очередь передает Треумову. Тот также внимательно знакомится с текстом и бережно убирает проект в сейф. Во время этой процедуры бесшумно возникает Куликов, тихо, стараясь не мешать, распечатывает бутылку коньяку, высыпает конфеты из кулька и, почтительно пятясь, исчезает за дверью.

Все, короновал село. Живите с газом!.. (Хохочет.) Ничего сказанул – «живите с газом»? Но – не на газах!

Треумов разливает по стаканам коньяк.

Ну, за то, чтобы все сбылось и всем хорошо икнулось!

Ю с у п о в. Да будет так!

К о з и н е ц. Все. Я погнал. Пока, Артем. Живи дольше, дед. Ох, глаза у тебя хи-итрые!.. (Уходит.)

Ю с у п о в. Шумный человек!..

Козинец неожиданно открывает дверь.

К о з и н е ц. Как ты меня обозвал, дед?

Ю с у п о в. Джигит, говорю, товарищ богдыхан.

К о з и н е ц. То-то!.. (Уходит.)

Ю с у п о в. Богдыхан все время под кайфом ходит?

Т р е у м о в. Жена у него недавно умерла. Теперь выпивает иногда. «Нагрянуло», говорит. Но дело свое в любом состоянии делает и знает его хорошо… Господи, неужели скоро и у нас газ будет?! Знаешь, Василий, когда я узнал, что через область пройдет большая магистраль, я покой потерял! Закрою глаза и вижу: женщины наши дорогие стоят в белых фартучках у таких же белых газовых плиток чехословацкого производства и половником этак в кастрюле с дымящимся борщом помешивают… А на другой конфорке – картошка с салом шкварчит… И никто в селе, ругаясь, не тюкает топором по полену, не тащит из сарая грязные ведра с углем, эх… (Достает из ящика стола валидол, кладет таблетку под язык.)

Ю с у п о в. Сердце?

Т р е у м о в. Валидол запах хорошо отбивает. Мы с тобой сейчас в поле махнем, а я коньяк пил. Бабоньки наши за версту спиртное чувствуют. Скажут, родные мои: «Никак Треумыч с утра глаза залил…»

В кабинете появляются  К о л я  и  Н а т а ш а, оба в рабочих комбинезонах. Не поздоровавшись, они молча подходят к столу председателя, кладут на него заявления и так же молча идут обратно к двери.

Эй, ребятишки!.. Коля, Наташа, стойте! Так дела не делаются!

К о л я. Говорить не о чем, все в заявлении сказано. Пойдем, Наталья!

Т р е у м о в. Садитесь, ну!

Наташа испуганно присаживается на стул.

К о л я. Вы не очень-то разоряйтесь! Вставай, Наталья!

Н а т а ш а. Но, Артем Николаевич…

К о л я. Кто тебе муж?

Н а т а ш а. А я хочу сидеть!

К о л я. Наталья!..

Т р е у м о в. Стоп, ребятки! Дома закончите раунд… А сейчас давайте объяснимся. Что за блажь вдруг возникла в вашей голове?

Н а т а ш а. Это все он!

К о л я. Предательница!.. (Треумову.) Я защищаю интересы своей семьи. Поэтому мы и решили уйти из колхоза.

Т р е у м о в. Так… Чем же ущемляет интересы твоей семьи колхоз?

К о л я. У нас нет своей крыши над головой!

Т р е у м о в. Отдельная комната в общежитии – это что, халабуда?

К о л я. А мы больше не можем жить в общежитии!

Т р е у м о в. Раньше оно вас устраивало?

К о л я. Не можем, и все!

Т р е у м о в. Почему? Пойми, Николай, пока я не узнаю, что вам мешает жить в общежитии, до тех пор не смогу тебе помочь.

К о л я. А потому…

Н а т а ш а. Коля, не надо…

К о л я. Не можем, и все тут! Или давайте дом, или мы уходим из колхоза.

Т р е у м о в. Милые вы мои, ну что за такой короткий срок вашей общей молодой жизни могло случиться? Когда я вам вручал ключи от отдельной комнаты, вы так радовались, что я про себя даже позавидовал. Что же?

К о л я. Тогда радовались! Теперь – нет.

Т р е у м о в. Черт вас побери, почему?!

К о л я. Наталья…

Н а т а ш а. Не говори!

К о л я. А ты отвернись, и все… (Отводит Треумова в сторону.) Артем Николаевич, Наталья, она… она… это… беременна.

Т р е у м о в. Теперь понимаю.

К о л я. Понимаете, да? Мы теперь с Натальей должны думать не только о себе, но и о ребенке. А общежитие – это не место для нормального развития ребенка. Мы так с ней решили.

Т р е у м о в. Сколько месяцев?

К о л я. Да он еще не родился, в проекте только!

Т р е у м о в. Это я уже понял тоже. Мне надо знать, на каком месяце беременности твоя жена.

К о л я. Я не знаю… Наталья, а сколько…

Наташа, вспыхнув, отворачивается.

Вам что за дело?!

Т р е у м о в. Не из праздного любопытства, Коля. Я не фокусник, из кармана дом для вас сразу достать не могу. Мне надо знать, когда родится ваш наследник, и постараться к этому времени что-нибудь придумать.

К о л я. Это уже ваша забота…

Т р е у м о в. Что вы за потребители такие пошли! Вынь и положь ему сразу отдельный дом!

К о л я. Я вас предупредил честно!

Т р е у м о в. Ты меня не пугай!

К о л я. Я требую, что мне по закону положено!

Т р е у м о в. Надо еще заработать право требовать, а вы пока что работаете в колхозе без году неделя!

К о л я. Пойдем, Наталья. А вы еще пожалеете!

Т р е у м о в. И катись к чертовой матери! Сопляк!

Грохнув дверью, Коля уходит вместе с Наташей.

(Юсупову.) Ты видел, нет, ты видел этого молодого паразита?! Я его из ПТУ с оркестром встречал, в пример другим ставил! Мало того, новенький трактор «Беларусь» сразу доверил!.. А он меня еще и шантажирует!

Ю с у п о в. Отпустишь?

Т р е у м о в. Ты что? (Нажимает кнопку селектора.) Куликов? Зайди ко мне, Юрий Петрович… Иногда мне так хочется, чтобы кто-нибудь – один-единственный раз! – пришел бы ко мне и сказал: «Треумыч, Артем Николаевич, ничего мне от тебя не надо. Все у меня есть. И работа спорится, и жена не злая, и запчастей не требуется. Просто зашел к тебе перекинуться парой душевных слов». Настанет ли когда-нибудь такой час, Василий-ака?

Ю с у п о в. Только когда ты уйдешь на пенсию, Артем. А пока что – если кувшин падает на камень, горе кувшину. Если камень падает на кувшин – горе кувшину. Всегда, всегда горе кувшину. Председатель колхоза и есть тот самый кувшин.

Появляется  К у л и к о в  с папкой.

К у л и к о в. Звали, Артем Николаевич?

Т р е у м о в. Найдешь сегодня же Васютину и купишь у нее для колхоза дом.

К у л и к о в. Разве она уезжает?

Т р е у м о в. Замуж за городского собралась. За ценой не стой, дом этот нужен позарез. У тракториста Коли жена собрались рожать.

К у л и к о в. Не жирно ли будет? Парень совсем молодой.

Т р е у м о в. Разве сперва состариться надо, чтобы начать жить по-человечески?

К у л и к о в. Понятно. (Открывает папку.) Нужна ваша подпись, Артем Николаевич… Это вот смета для строительства нового птичника. А это…

Т р е у м о в. Оставь, я подпишу. А ты пока проводи Василия Арсланкизовича к машине, а то он скучать начал.

Ю с у п о в. Самому делом захотелось заняться.

К у л и к о в. На вашем «Москвиче» поедем?

Т р е у м о в. Нет. Скажи Сене, чтобы завел газик. Идите, я быстро.

Юсупов и Куликов уходят. Треумов склоняется над бумагами. Незаметно появляется  А н н а, молча наблюдает за Треумовым.

Аннушка!.. А я собирался зайти к тебе вечером.

А н н а. Зачем?

Т р е у м о в. Беда у меня, Аня.

А н н а. У тебя беда?

Т р е у м о в. Может быть, мне придется уехать… на несколько лет.

А н н а. Что же ты хочешь от меня?

Т р е у м о в. Присмотри за Тоней, а? Девочка она еще молодая, легкомысленная поэтому. Ей может понадобиться твой совет, участие твое. Отнесись к ней по-матерински, ладно?

А н н а. По-матерински…

Т р е у м о в. Подожди, а почему ты не спрашиваешь, что у меня случилось? Ты… ты уже знаешь, да?

А н н а. Расскажи, как это произошло, Артем.

Т р е у м о в. Ехал я на станцию Юсупова встречать. Тут он и выскочил из-за поворота на мотоцикле…

А н н а. На мотоцикле…

Т р е у м о в. Так на полной скорости и влетел в машину…

А н н а. Он… Он был еще жив, когда ты вез его в больницу?

Т р е у м о в. Не мучь меня. Я не хочу вспоминать об этом.

А н н а. Нет, ты расскажешь все подробно, не забывая ничего.

Т р е у м о в. Тебе-то это зачем?

А н н а. Я хочу знать, как погиб мой сын…

Пауза.

Т р е у м о в. Так это был Димка…

Снова освещается старое, отполированное временем старое дерево у входа в правление колхоза. Сидя на нем, дремлет  б а б а  П а ш а. Появляется  с т а р у ш к а  Д а р ь я.

С т а р у ш к а  Д а р ь я. Ох!.. Ой, люди, ужас!.. Чистый ужас!..

Б а б а  П а ш а. Что стряслось?

С т а р у ш к а  Д а р ь я. Задавил!..

Б а б а  П а ш а. Сядь ты, отдышись…

С т а р у ш к а  Д а р ь я. Треумыч наш! Задавил парня!

Б а б а  П а ш а (крестится). Окстись, старая! Типун тебе на язык!

С т а р у ш к а  Д а р ь я. Истинная правда!.. Шурка, племяш мой, в милиции служит. Сейчас прикатил домой на своей мотоциклетке, поесть чтоб, ну и за столом поведал. Вчерась ночью Треумыч машиной своей сшиб насмерть Димку, сынка Анны Кормилицыной. Она уже и в морге была!..

Из двери правления выходит  А н н а. Старушки разом замолкают. Низко надвинув платок на заплаканное лицо, Анна проходит мимо застывших старушек.

Б а б а  П а ш а. Бедная-а…

С т а р у ш к а  Д а р ь я. Годочку в тридцать девятом… ну да, в сороковом, Анна с Артемом любовь начали крутить. Да такую красивую, что все бабы на селе завидовали, по ночам в подушку плакали. Как поется, он ее на руках носил, а она с него глаз не сводила.

Б а б а  П а ш а. Любовь?

С т а р у ш к а  Д а р ь я. Любовь! Треумыч тогда не сивый был, а парень – цвет! Весь видный из себя такой. Ох, время!..

Б а б а  П а ш а. А дальше?

С т а р у ш к а  Д а р ь я. Будешь вякать под руку, вообще ничего не услышишь!.. Многие вокруг Анны увивались, а больше всех бился за нее Прошка Кормилицын. Бог статью его тоже не обидел… Я тогда была женщина ничего себе и Прошку этого пыталась к себе подманить.

Б а б а  П а ш а. Тьфу, охальница!

С т а р у ш к а  Д а р ь я. Да куда там! Прошка, кроме Анны, и глядеть ни на кого не хотел! А помню все хорошо, потому как мне и до сих пор обидно… Дрались они с Артемом Треумовым каждый вечер за дальней околицей. Смертным боем бились! Ну, родители их видят такое дело и решили побыстрей свадьбу сыграть, пока парни друг друга не покалечили. И-и!.. Как узнал Прошка, как заплакал, как запил!.. Но вдруг затих и отошел в сторону. И тут, на радость ему, перед самой свадьбой… Треумыча нашего и заарестовали и увезли куда неизвестно.

Б а б а  П а ш а. Ох!.. За что его, родного?

С т а р у ш к а  Д а р ь я. Конюшня за день до свадьбы сгорела, а Треумыч в то время конюхом при ней был. Ну, Анна поплакала-поплакала, погоревала годик да и пошла под венец с Прошкой Кормилицыным. От него и сына понесла, которого Треумыч вчера машиной сшиб.

Б а б а  П а ш а. Ну и чё?

С т а р у ш к а  Д а р ь я. А ты соображай! Это же Прошка Кормилицын сам конюшню поджег и сам куда надо тихое письмишко бросил, на Артема указав. А там не разобрались, и… Это уж потом прознали, когда Треумыч в сорок пятом в село вернулся. Да ты не помнишь! Ты тогда еще в Рябиновке жила. А у меня все как есть перед глазами стоит! Помню, вернулся Треумыч в шинельке старенькой и у всех допытывался: где, мол, Прошка? А тот на войне сгинул. Наказал его бог за злое дело. Теперь соображаешь, откуда ветер дует, гарь несет?.. Нет, темная ты, как два часа ночи! Треумыч-то затаил зло! Прошку самого не достал, так на сыне его безвинном отыгрался за свою поломанную жизнь! Выбрал ночку да и сшиб паренька машиной собственной!..

Слышен нетерпеливый гудок машины и досадливый голос Куликова: «Артем Николаевич, куда вы пропали? Ждем!..» Из правления появляется  Т р е у м о в  и медленно проходит мимо испуганно замолчавших старушек.

(Вслед.) Убивец!..