Текст книги "Право на жизнь"

Автор книги: Александр Шагинян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

М и р о ш н и к о в. Выше всяких слов!

Л ю с я. А забодали меня на курсах только из-за внешнего вида.

М и р о ш н и к о в. Никогда не поверю! С вашим такелажем, то есть телосложением, хоть сейчас на Выставку достижений народного хозяйства!

Л ю с я (кокетливо). Скажете тоже…

М и р о ш н и к о в. Не сойти мне с этого места!

Л ю с я. Летчики в приемной комиссии ели меня глазами…

М и р о ш н и к о в (горячо). Я их понимаю!

Л ю с я. Только одна старая ведьма, бывшая стюардесса, вякала. (Старчески шамкая.) «Очень вульгарная девушка…» Завидки ее взяли, у самой давно все висит.

М и р о ш н и к о в. Все правильно, Люсенька. Люди завистливы, ох завистливы! Если тебе везет, так они за ноги готовы вниз потянуть!

Л ю с я. Мне одна девочка в Хабаровске рассказывала – она все знает, по второму разу поступает на курсы, – эти приемщики в комиссии любят, когда абитуриенты скромненько одеты, без краски на лице. Я не знала про это, вот и провалилась.

М и р о ш н и к о в (сочувственно). Вредные какие!

Л ю с я. А я, дурочка, наоборот, нафуфырилась, думала – так лучше будет. Ничего, на следующий год старенькое ситцевое платьице надену и весь макияж с лица сотру.

М и р о ш н и к о в. Какой макияж?

Л ю с я. Так марафет по-научному называется.

М и р о ш н и к о в. Вы правы, Люсенька. Старики особенно завистливы. Как сели наверху, так нас, молодых, и гноят под собой. Не дают расти. Держат в мальчиках до седых волос. Я ведь не всегда в этой конторе сидел, когда-то и сам командовал… Но… «но над каждым генералом, кто бы ни был он такой, есть другой – большой над малым, а над тем – еще другой. А над тем – еще постарше…» И так без конца. Надоело мне зависеть, плюнул и ушел. Тут хотя бы сам себе хозяин, никто над головой не торчит, по темечку не стукает.

Л ю с я. Согласна с вами, Геннадий Васильевич…

М и р о ш н и к о в (грозит пальцем). Гена. Мы же договорились, что вы будете называть меня просто Гена…

Таисья за дверью не выдерживает, громко: «Подлец!» Мирошников в конторке настораживается, но затем, решив, что ему почудилось, успокаивается.

Л ю с я. Согласна с вами (хихикает), Гена. Такой видный мужчина, как вы, сам должен быть начальником.

М и р о ш н и к о в. Бодливой корове бог рогов не дает.

Л ю с я. Вы и на этом месте много можете сделать. От вас люди зависят.

М и р о ш н и к о в (садится рядом с ней). Так уж и зависят!

Л ю с я. Мне, например, помогли. Вы, наверное, очень добрый, да?

М и р о ш н и к о в (берет ее руку). В душе, Люсенька. А наяву не совсем. Знаете, людям сделай доброе, а они тут же тебе гадость преподнесут… (Подвигается ближе.) Но для вас я многое могу сделать…

Таисья рвется в конторку, но женщины удерживают ее.

Л ю с я. Тогда помогите бабушке.

М и р о ш н и к о в. Какой бабушке?

Л ю с я. Той, что на лавочке сидит.

М и р о ш н и к о в. Нельзя, она старая.

Люся обиженно отодвигается.

Не обижайтесь, Люсенька. Есть официальное положение – женщин пенсионного возраста к обработке рыбы не привлекать. Работа тяжелая.

Л ю с я. Вы ее поварихой назначьте.

М и р о ш н и к о в. Готовить на триста человек разве легче?

Л ю с я. Она же будет не одна… А кто-то говорил, что все для меня сделает, а?

М и р о ш н и к о в (подозрительно). Вы нарочно пришли, только из-за этой бабки?

Л ю с я. Она мне не знакома. Попросила помочь, а я решила проверить – бросает ли мой Гена слова на ветер или правда хорошо относится ко мне.

М и р о ш н и к о в. Ох, лукавая!.. Ладно, где старухино заявление? (Подписывает и уже по-хозяйски обнимает Люсю.) А что Гена будет иметь с этого?

Л ю с я (прячет заявление). Бледный вид и поломанные ноги.

М и р о ш н и к о в (обнимает ее). Огурчик ты мой!..

Л ю с я (кокетливо). Пустите!.. Ну, пустите же!

Таисья снова рвется в конторку, но женщины ее не пускают. Маня-Ваня: «Рано!..»

М и р о ш н и к о в (обиженно). Я свое слово сдержал, а ты выкобениваешься…

Л ю с я (вырывается). Сюда могут войти!

М и р о ш н и к о в. А я никого не боюсь!

Л ю с я (подходит к двери, громко). А жену? У вас и жена, наверное, есть?

М и р о ш н и к о в. Не жена, а ошибка моей юности. Женился сдуру, а она теперь как старое пальто. И не носишь, и выбросить жалко…

Люся деланно хихикает. Смеется вместе с ней и Мирошников.

Одно слово – кулема!..

В конторку врывается  Т а и с ь я. В открытых дверях толпятся ухмыляющиеся женщины.

М и р о ш н и к о в (не узнав, строго). В чем дело, товарищи?!

Таисья срывает с себя парик. Немая сцена.

З а т е м н е н и е

На лавке перед конторой сидит  З а х а р о в н а. Вокруг нее хлопочут М а н я – В а н я,  Л я д я е в а,  Т а и с ь я  и  Л ю с я. Они готовят к свадебному обряду не старую женщину, а юную невесту в белом кружевном платье. Такую, какой некогда была Захаровна. Поправив фату, она встает, прохаживается перед женщинами. Те одобрительно кивают. Затем, спохватившись, убегают, чтобы тут же вернуться, ведя под руки такого же юного  Н и к о л а я. Он тоже принаряжен – брюки заправлены в начищенные сапоги, новый пиджак с цветком в петлице, застегнутая на все пуговицы косоворотка. Из-под лихо заломленной фуражки выбивается чуб.

Женщины подводят его к невесте, торжественно соединяют их руки. Незаметно исчезают.

Звучит музыка, мелодия их молодости – кадриль. Медленно, не спеша Захаровна и Николай начинают танцевать. Ритм старинной кадрили все убыстряется, и вот они уже стремительно летят по кругу…

З а х а р о в н а. Какое слово ты давеча молвил, Коленька?

Н и к о л а й (танцует). Волшебное – жить!.. Ты должна жить!..

З а х а р о в н а. Ой, Коленька!.. (Счастливо смеется.) Подожди!.. Сердце колготится, сердце… Отдохнем…

З а т е м н е н и е

Из конторки Мирошникова шумной гурьбой выходят смеющиеся  ж е н щ и н ы.

М а н я – В а н я. Ну сейчас она выдаст ему бузды!..

С и м а. А не лезь в чужой огород, козел!

Л я д я е в а. Глаза, глаза-то у него были, когда она парик сняла, – во!..

Л ю с я (хвастливо). Достала я его, по системе Станиславского!..

На лавке, притулившись к спинке, сидит  З а х а р о в н а  – женщина в белом платочке и черном старушечьем платье. На морщинистом лице ее светится тихая добрая улыбка. Рядом, обняв ее за плечи, застыл  Н и к о л а й.

Л ю с я. Все, бабушка!.. (Размахивает подписанным заявлением.) Поедешь вместе с нами!..

Захаровна молчит. Строго молчит и Николай.

М а н я – В а н я. Не боись, поможем тебе на первых порах.

Л я д я е в а. Опять задремала, старая…

С и м а. Бабушка, эй!..

Захаровна молчит, все с той же улыбкой на лице.

Л ю с я (протягивает заявление). Возьмите, бабуля…

Николай бережно проводит рукой, закрывает глаза жены.

(Отшатывается, кричит.) Мама!..

М а н я – В а н я (присматривается). Господи!.. (Шепотом.) Умерла, бедная…

Потрясенные женщины молчат. Только из конторки продолжает доноситься крикливый голос Таисьи да невнятное бормотание оправдывающегося Мирошникова.

М а н я – В а н я (горестно). Как же ты так, бабушка, милая?..

Пауза.

На крыльцо выбегает  Т а и с ь я.

Т а и с ь я (кричит). Это я все придумываю?! (Показывает на женщин.) Вот свидетели!..

М а н я – В а н я. Тише ты. Бабушка умерла.

Т а и с ь я. Что?! Что вы такое говорите?!..

Женщины молчат.

Из конторки выходит  М и р о ш н и к о в.

М и р о ш н и к о в (покаянно). Тая…

Т а и с ь я. Гена, бабушка умерла!.. (Прижимается к мужу, плачет.) Боже мой… Беда какая…

Люся продолжает всхлипывать.

М а н я – В а н я. Хватит, не трави душу.

Л ю с я. Маму вспомнила… Как только с ней не ругалась, как не обзывала…

М а н я – В а н я. Лаемся на стариков, злимся, вроде мешают жить нам… А спохватимся – их уже нет, родных наших… И будто стеночка какая между тобой и смертью тоньше становится. А если умирает отец с матерью, значит, следующий ты сам. Нет между тобой и могилой больше никого… (Целует Захаровне руку.) Прости нас.

Так скорбно и стоят они вокруг маленькой старушки, склонившей свою голову в белом, по-деревенски повязанном платочке на грудь Николая. Старой женщины, вошедшей в их жизнь и ушедшей из нее с тихой улыбкой на добром лице.

Утверждают, что человек после своей смерти воспринимает окружающую его действительность еще двенадцать часов. Если это действительно так, то Захаровна порадовалась бы за Маню-Ваню, услышав, что та все же возьмет ребенка из детского дома; одобрила бы решение Симы уехать обратно в станицу к больной матери; похвалила бы Лядяеву, которая вернулась домой, чтобы ждать Вовчика с сыном; успокоила бы девушку Люсю; угадала бы, что Таисья в конце концов простит и спасет своего мужа и, может быть, они когда-нибудь будут счастливы… А если могла бы выразить свою последнюю волю и ее услышали бы, то попросила бы снова сыграть старинную кадриль – мелодию ее молодости.

ОФИЦЕРЫ
Пьеса в двух действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

К и м  В о р о н ц о в – 25 лет.

А с я – врач, 27 лет.

Ж и г у н о в  В а л е н т и н  С е р г е е в и ч – 40 лет.

Л и н а – 23 года.

Х р о м о в  А л е к с а н д р  И в а н о в и ч  – 30 лет.

С и м о н я н.

Г а т ч и к о в.

С а н  С а н ы ч – человек неопределенного возраста.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Небольшая, скупо обставленная комната: стол, стулья, сейф. За столом мужчина в штатском – это  Ж и г у н о в  и молодой парень в легкомысленной рубашке, разрисованной ликами каких-то волосатых музыкантов, – В о р о н ц о в.

Оба с любопытством рассматривают друг друга.

В о р о н ц о в (весело). Ну и антураж!.. Пустая комната, сейф, железная дверь… Похоже на декорацию в детективном фильме!

Ж и г у н о в. Это военкомат.

В о р о н ц о в. Ух ты!.. А вы кто?

Ж и г у н о в. Меня зовут Валентин Сергеевич.

В о р о н ц о в. И все?

Ж и г у н о в. Для вас и этого достаточно.

В о р о н ц о в (проницательно). Судя по тому, как перед вами тянулся сопровождавший меня майор, вы, Валентин Сергеевич, большой чин? Генерал, да?

Ж и г у н о в. Почти.

В о р о н ц о в. И такой молодой мужик!

Ж и г у н о в. В свое время вы, возможно, узнаете, в каком я звании.

В о р о н ц о в (хлопнув себя по лбу). Черт, как же я сразу не догадался!.. (Понизив голос.) Вы из разведки, да? Точно! Меня решили заслать на Запад, в чуждый мир, угадал?

Жигунов улыбается.

Минуту на размышление!.. (Прикрывает глаза.) Все, решение принято! Пишите – Воронцов согласен!.. А куда?

Ж и г у н о в. Не исключена возможность, что вы побываете во всех частях света.

В о р о н ц о в. Вот!.. Признаюсь вам, Валентин Сергеевич, я с детства ощущал в себе предназначение к чему-то необычному!

Ж и г у н о в. Что за ощущение это было?

В о р о н ц о в. Постоянное ожидание крутого поворота, неожиданных изменений в судьбе, интересных, конечно! Знаете, с чего начинается мое утро? С почтового ящика. А вдруг – известие!

Ж и г у н о в. Вы стали программистом, чтобы вычислить наперед свою судьбу?

В о р о н ц о в. Не только поэтому. Электроника – наука двадцать первого века. Сегодня она делает только первые шаги, как в ползунках, что ли… Но скоро электроника станет Архимедовым рычагом и перевернет мир, приведет его в новое качество и превратит человечество из юноши в мужчину!

Ж и г у н о в. Мне нравится такое понимание своего дела. Тогда почему вы с такой легкостью меняете любимую специальность на другую? Разведчик – это же совсем другая профессия?

В о р о н ц о в. Э нет, Валентин Сергеевич, меня не купите! Я же понимаю, что вам нужен человек, разбирающийся именно в электронике, иначе бы я не сидел на этом стуле.

Ж и г у н о в. Логично.

В о р о н ц о в (по-деловому). Биографию изложить? (Скороговоркой.) Отец инженер, мать учительница, я комсомолец, холост пока, окончил институт, кандидат наук – в рифму шпарю! – нет, не был. В семнадцать лет привод в милицию за драку на танцплощадке ЦПКиО. И второй разряд по баскетболу.

Ж и г у н о в. Не густо.

В о р о н ц о в. А что вы хотите – человек прожил всего двадцать пять лет! Неплохо знаю английский и люблю мороженое не сливочное, а шоколадное… Я не слишком ерничаю?

Ж и г у н о в. Есть немного. То, что вы любите мороженое именно шоколадное, имеет значение.

В о р о н ц о в. Ага, элемент совместимости? Понятно! Вы меня приглашаете в космонавты!

Ж и г у н о в. Уже теплее. Что-то в этом роде.

В о р о н ц о в. Правильно древние говорили: «Если удача спит – жди!» Предчувствия не обманули меня!

Ж и г у н о в. Валяете дурака. Это что – склад характера?

В о р о н ц о в. Если честно, и то и другое. Но больше от характера. Веселым интересней жить.

Ж и г у н о в. Нравится ваша откровенность. Ваша невеста… Лина, она тоже инженер-программист, я не ошибаюсь?

В о р о н ц о в. И даже пишет кандидатскую… Э-э-э, Валентин Сергеевич, у меня впечатление, что вы знаете обо мне больше, чем я сам.

Ж и г у н о в. Не стану скрывать, мы кое-что знаем о вас, Воронцов. Иначе, как верно заметили, наша встреча не состоялась бы.

В о р о н ц о в. Скажите наконец, в чем дело? Ведь согласная я, согласная!

Ж и г у н о в (неожиданно). Фантастические романы любите?

В о р о н ц о в. Фантастические?

Ж и г у н о в. Жюля Верна, например? «Двадцать тысяч лье под водой»?

В о р о н ц о в. «Наутилус», капитан Немо? Читал, конечно, в детстве. Но вот теперь я уже ничего не понимаю…

Ж и г у н о в. Работа действительно будет связана с вашей специальностью. Но это не совсем обычная работа.

В о р о н ц о в. Вконец заинтриговали! Чем она необычная?

Жигунов молчит.

Вы так рассматриваете меня, словно в душу пытаетесь проникнуть.

Ж и г у н о в. Хочу. Я вас не в Сочи приглашаю.

В о р о н ц о в. Все равно согласная я, говорите!

Ж и г у н о в. Смущает меня ваш несколько авантюристический склад характера…

В о р о н ц о в. А я горжусь им! Вспомните, кого люди называли авантюристами, а потом героями: Лаперуз, Дежнев, Колумб!.. А скольким современным физикам, математикам, генетикам приклеивают кличку авантюристов, но именно они и двигают науку вперед! Стремление к риску, разрушению привычных стереотипов поведения, независимость мышления – разве это плохо? Кто-то же должен идти впереди, пробивая тропу?!

Ж и г у н о в. Что-то в этом есть… (Улыбается.) И часто вас обвиняли в «разрушении привычных стереотипов поведения»?

В о р о н ц о в (с достоинством). Бывало.

Ж и г у н о в. Интересно. Хотя бы один пример?

В о р о н ц о в. Однажды я решил весь день говорить родным, друзьям и знакомым то, что я о них думаю.

Ж и г у н о в. Чем закончился эксперимент?

В о р о н ц о в. Потерял девочку, за которой ухаживал, чуть не вылетел из общежития, половина института перестала со мной здороваться.

Ж и г у н о в. Правда дорого стоит?

В о р о н ц о в. В этом я убедился, когда вечером того же дня трое сокурсников устроили мне темную.

Ж и г у н о в. Да, скромным человеком вас не назовешь.

В о р о н ц о в. Я хочу приносить пользу. Ну, а если потом благодарные потомки отольют мне памятник из бронзы, я возражать не стану. А вы станете, только без ханжества, Валентин Сергеевич?

Ж и г у н о в. Отчего же…

В о р о н ц о в. Вот видите!

Ж и г у н о в. Памятник за все хорошее, что успел сделать для своей страны.

В о р о н ц о в. Так куда же вы приглашаете меня, если не в Сочи?

Ж и г у н о в. На Север.

В о р о н ц о в. Это уж точно не Сочи…

Ж и г у н о в. Изменится вся обстановка вашей жизни. Не Москва, а сопки, не квартира на Арбате, а тесная каюта. Но работу гарантирую интересную, почетную и очень ответственную, не пожалеете.

В о р о н ц о в. Вы много платите?

Ж и г у н о в. Не сказал бы. Почти столько же, сколько получаете вы в своем НИИ.

В о р о н ц о в. Пока, Валентин Сергеевич, все это у меня не вызывает особого восторга.

Ж и г у н о в. Вам будет завидовать любой ваш сверстник.

В о р о н ц о в. Ага, мне выдадут джинсовый костюм и дубленку. Чему еще может позавидовать сверстник?

Ж и г у н о в. Черную морскую шинель и шевроны офицера.

В о р о н ц о в (разочарованно). Начали за здравие…

Ж и г у н о в. Вы против военной карьеры?

В о р о н ц о в. Вас это так удивляет?

Ж и г у н о в. Ну, а причина?

В о р о н ц о в. Честно?

Ж и г у н о в. Только так.

В о р о н ц о в. Не обидитесь?

Ж и г у н о в. Валяйте.

В о р о н ц о в. Если уж в нашем дорогом НИИ хватает дуболомов, так у вас их там должен быть целый лес стоеросовый. Извиняюсь, конечно.

Ж и г у н о в. Ваше представление об армии сложено из старых бородатых анекдотов.

В о р о н ц о в (дипломатично). Может быть, не спорю… Как вам известно, службу я не проходил, у нас в институте была военная кафедра.

Ж и г у н о в. Не стану утверждать, что в армии каждый второй Спиноза или Жан-Жак Руссо, нет…

В о р о н ц о в (невинно). Их в шеренге трудно заметить?

Ж и г у н о в. Вы, Воронцов, глубоко заблуждаетесь, считая современных офицеров ограниченными людьми. Армия сегодня – совсем новая, качественно новая организация людей в шинелях. Ну, судите сами. Разве с электронной супертехникой может совладать дуболом? Только специалисты высокого класса, только высокообразованные люди. Естественно предположить, что между ними возникла и иная точка отсчета не только в служебных, но и личных отношениях. Просто солдафон среди них не может ужиться, не та среда. И замечу – флот во все времена был интеллигентней других родов войск, а теперь и подавно.

В о р о н ц о в (серьезно). Обидно знать, что столько умов заняты созданием оружия! Какие самолеты, машины, корабли, единственное предназначение которых воевать, а не производить!

Жигунов внимательно слушает.

Ведь какой-нибудь поздний историк, копаясь в нашей сегодняшней действительности, с ума сойдет! Не сможет он найти логики в поведении людей двадцатого века! Расщепить атом – и не договориться между собой о мире!

Ж и г у н о в. Знаете, что собой представляет современная подводная атомная лодка, скажем, типа «Трешер»?

В о р о н ц о в. Что-то очень дорогое, большое и с атомным двигателем?

Ж и г у н о в. Корабельные комплексы «этого чего-то большого и дорогого» несут на своем борту шестнадцать ракет стратегического назначения с кассетными самонаводящимися боеголовками. Одна такая лодка способна смешать с землей Англию или такой полуостров, как Камчатка! Со всем, что там есть.

В о р о н ц о в. Недавно прочел повесть одного американца, не помню уж название книги… Там о командире ихней, так сказать, подводной атомной лодки, патрулировавшей в Атлантике. Жена его сбежала с другим. Дочка спуталась с наркоманами и стала проституткой, а сам папа-командир во время стоянки в каком-то скандинавском порту поймал сифилис. И все это у бедняги произошло сразу, представляете, Валентин Сергеевич?

Ж и г у н о в. Представить трудно, но действительно не позавидуешь. И что же?

В о р о н ц о в. Когда лодка снова вышла на патрулирование, этот командир, разочарованный в любви, семье, дружбе, да еще с таким береговым подарком, решил отомстить всему миру за свою несостоявшуюся жизнь. Подвести черту, так сказать, под своей и всем человечеством, гад!

Ж и г у н о в. Каким же образом?

В о р о н ц о в. Ударить ракетами своей лодки по Ленинграду и нескольким крупным городам Союза. Мы бы решили, что это нападение, начало войны, и нанесли бы ответный удар. Ну и заварилась бы мировая каша! Ничего закручено?

Ж и г у н о в (усмехнувшись). У автора несколько поверхностное знакомство с атомной подводной лодкой. На такой случай предусмотрена целая система обеспечения безопасности. Продуманная так, чтобы исключить подобную возможность.

В о р о н ц о в. Но в принципе возможен такой случай?

Ж и г у н о в. Возможен. У пультов живые люди. Постоянное нервное напряжение, могут сдать нервы.

В о р о н ц о в. У нас есть такие лодки, как «Трешер», если это, конечно, не военная тайна?

Ж и г у н о в (жестко). Есть. И, понимая, какое это страшное, уникальное по мощи оружие, мы так тщательно подбираем в экипажи атомоходов не просто классных специалистов, но людей особых, достойных во всех отношениях. Личностей, если хотите.

В о р о н ц о в. Я польщен, благодарю.

Ж и г у н о в. Не спешите благодарить…

В о р о н ц о в. Я должен сожалеть о своей откровенности, да? Вы уже раздумали брать пацифиста Воронцова?

Ж и г у н о в. Если бы вы не задумывались над такими проблемами, с вами было бы проще. Это же боль каждого думающего человека! (Помолчав.) Трагическая противоречивость молодого офицера и состоит в том, что он, с детства мечтавший о морских путешествиях, смотрит на неведомые острова через перископ боевой машины… Талантливый математик, будущий Лобачевский, прокладывает курс атомохода, а ведет корабль – страстный историк… Люди высокой души и широкой образованности, понимая со всей отчетливостью бессмысленность вооруженного конфликта, многомесячных вахт в океане, все равно полностью отдают делу самого себя. Чтобы дети наши, внуки и правнуки получили в наследство от нас Землю в целости и сохранности.

В о р о н ц о в. Вы хороший проповедник.

Ж и г у н о в. Нас было трое – мама, отец и я. В сорок третьем погиб отец. В сорок четвертом умерла контуженная во время бомбежки мама.

В о р о н ц о в. Простите.

Ж и г у н о в. И нас, таких вот одиноких пацанов, было много в нахимовском училище, слишком много. Можно сказать, каждый второй.

Пауза.

В о р о н ц о в. Мне надо подумать.

Ж и г у н о в. Это одно из непременных условий. К нам трудно попасть, но еще труднее уйти.

В о р о н ц о в. Почему ваш выбор остановился именно на мне?

Ж и г у н о в. Кроме профессиональных достоинств нам нужны люди талантливые.

В о р о н ц о в. Откуда известны мои достоинства?

Ж и г у н о в. Я объективен. И повторяю – наша встреча не случайна. Рекомендация военной кафедры и прочее. И вот эта беседа тоже.

В о р о н ц о в (шутливо). Вот так живешь, думаешь, что пташка вольная, а ты уже, оказывается, под колпаком. (Помолчав.) А с Линой… я хотел сказать, – моей невестой, можно посоветоваться? Все же человек будет иметь ко мне некоторое отношение.

Ж и г у н о в. Пожалуйста. Но вначале определитесь сами.

В о р о н ц о в. Она сможет поехать со мной?

Ж и г у н о в. Конечно, если согласится.

В о р о н ц о в. Почему вы так сказали?

Ж и г у н о в. Есть опыт, по-разному бывает. Жить ей придется действительно не в Сочи.

В о р о н ц о в. Наверное, это у черта на куличках?

Ж и г у н о в. Еще дальше. Вашу Лину мы устроим в школу, учительницей…

Воронцов усмехается.

Я что-то не так сказал?

В о р о н ц о в. Нет, ничего.

Ж и г у н о в. А теперь подробней о том, чем вы будете у нас заниматься. Только обязан предупредить – информация составляет государственную тайну…

КАРТИНА ВТОРАЯ

Уютная квартирка где-то в районе новостроек. Сборная мебель, в которой причудливо сочетаются японская складная ширма с гейшами, увеличенный портрет Эйнштейна на стене, модерновый письменный стол, заваленный книгами, и вольтеровское кресло. Характер живущих здесь людей трудно определить с первого взгляда, он еще не определился, что и заметно по обстановке.

Тот же день. Перед большим, в рост, зеркалом  Л и н а  отрабатывает удары, принятые в каратэ. Одета она в плотное, обтягивающее ноги трико и белую куртку с поясом, в которой обычно выступают каратисты.

Л и н а (бормочет, вспоминая). Ножной мякагири в живот… Упор на левую ногу, корпус откинут назад… Ногу с вытянутым носком резким движением выбросить вперед. Удар наносится в солнечное сплетение… (Кричит, как это делают в бою каратисты.) Рэй-й!.. (Наносит удар воображаемому противнику.)

Появляется  В о р о н ц о в. Он сдержан, загадочен, полон достоинства. Садится в кресло, молча наблюдает за Линой.

Судя по твоей многозначительности, ты только что выиграл в спортлото… Кеай-й!.. (Наносит удар.) И еле сдерживаешься, чтобы не закричать от радости.

В о р о н ц о в (с пафосом). Корабли тонут молча, так, во всяком случае, кажется издалека.

Л и н а. Эту фразу ты приготовил, пока поднимался по лестнице. Много ли выиграл?

В о р о н ц о в. По всем номерам. Высшую ставку!

Л и н а. Поздравляю. (Кричит.) Кеай-й!.. (Наносит удар.)

В о р о н ц о в (насмешливо). Екагири?

Л и н а. Ножной мякагири в живот. Со мной поделишься?

В о р о н ц о в. Отчего же. Но при непременном условии – уедешь со мной на Дальний Восток.

Л и н а. По этапу, как жены декабристов?

В о р о н ц о в (с острым любопытством). А могла бы как они?

Л и н а. Конечно, если бы ты был похож на декабриста.

В о р о н ц о в. Так… Тебя со мной хватит только до Иркутска?

Л и н а. Проверяешь?

Воронцов подходит к ней, заглядывает в глаза.

В о р о н ц о в. А хотя бы так…

Неожиданно Лина с криком проводит прием каратэ, и Воронцов падает обратно в кресло.

У тебя не все дома!..

Л и н а (смеется). Не заглядывай в душу без спроса!

В о р о н ц о в. А те, что есть, со знаком минус!..

Л и н а. Я хочу, чтобы мой будущий муж умел постоять за себя и занялся наконец каратэ.

В о р о н ц о в. В наше время постоять за себя – это прежде всего надо уметь бить вот этим! (Стучит себя по лбу.)

Л и н а. И этим! А-а-а!.. (Наносит удар невидимому противнику.)

В о р о н ц о в (раздраженно). Отдохни. Прекрати махать ногами!

Л и н а. Ты забыл добавить – красивыми ногами. (Рассматривает себя в зеркало.) Ну!

В о р о н ц о в. Красивыми ногами.

Л и н а. И не злись. Я занимаюсь тем, чем должен заниматься ты, мужчина.

В о р о н ц о в. Будь спокойна. Твои хулиганы, если они нападут, получат от меня по морде просто, по-народному, без всякого каратэ.

Л и н а. Господи! Ну что за ленивый мужик нынче пошел! Ничто их не интересует, ничем заниматься не хотят! Только выхваляются друг перед дружкой и хотят, чтобы жена была нянькой! Этакой мамой… А все остальное время требовать от нее чистые рубашки, жареной картошки и решения всех бытовых проблем!.. Нет, дождетесь, что женщины в конце концов возьмут власть над миром в свои руки!

В о р о н ц о в. Слышали неоднократно.

Л и н а. Разве я не права? Вы, мужики, уже на женских каблуках ходить начали! Выше женщин стать не можете, так за счет каблуков решили подняться!.. Я сделаю из тебя настоящего мужчину!..

Воронцов стонет.

Или всю жизнь проживешь под моей пяткой!

В о р о н ц о в. Ты вся из гадючьих спинок.

Л и н а. Хорошо, давай считать! Я исполняющая должность начальника отдела, в котором ты работаешь, – раз! Заканчиваю кандидатскую – два! Зарабатываю больше тебя – три! И собью тебя с ног еще за минуту до того, как ты поднимешь на меня руку!

В о р о н ц о в. Я же говорю – одни гадючьи спинки.

Л и н а. Не нравлюсь – найди себе тетеху, пусть она с тобой нянчится. Ей ничего не надо, кроме зарплаты! Я пытаюсь вылепить из тебя личность, настоящего мужчину!

В о р о н ц о в. Гляньте, люди добрые! У этой женщины мания величия!

Л и н а. Больше и крыть нечем!

В о р о н ц о в. Согласен, зарабатываешь ты действительно больше меня…

Л и н а. Не передергивай, я привела это как пример!

В о р о н ц о в. Но есть такие дела, мой непобедимый друг жизни, куда тебя не пустят ни с твоей кандидатской, ни с твоим каратэ! А меня вот пригласили!

Л и н а. В космонавты, поди?

В о р о н ц о в (невольно подражая Жигунову). Ты любишь фантастические романы? Например, «Двадцать тысяч лье под водой»?

Л и н а. При чем здесь Жюль Верн?

В о р о н ц о в. Потому что я могу совершить такое путешествие, как и капитан Немо.

Л и н а. «Ух ты, ах ты – все мы космонавты!..»

В о р о н ц о в. А гидрокосмос, то есть пространство под поверхностью океана, в сто раз враждебней человеку, чем космос!

Л и н а. Чьи слова ты так старательно повторяешь?

В о р о н ц о в. Неважно. Но женщин туда не берут, как ни странно.

Л и н а. Исследовательское судно типа «Витязь»?

В о р о н ц о в. Нет, не исследовательское.

Л и н а. Трепушка обыкновенная!..

В о р о н ц о в. Сегодня утром позвонили из военкомата… Сядь, пожалуйста! Только учти, все, что ты сейчас услышишь, составляет государственную тайну.

Л и н а (с издевкой). Я понимаю.

В о р о н ц о в. Отнесись серьезно. Я дал подписку о неразглашении.

Л и н а. Расписывался, естественно, кровью?

В о р о н ц о в. Гадючьи спинки.

Л и н а. Успокойся и ври дальше.

В о р о н ц о в. Позвонили и попросили явиться в военкомат в комнату номер четырнадцать. Там сидел такой непонятный мужик в штатском. Пощупав меня, он предложил службу на атомной подводной лодке.

Л и н а. Гальюны мыть?

В о р о н ц о в. Лионелла!

Л и н а. Извини, – конечно, капитаном.

В о р о н ц о в. У меня будут две звездочки на погонах!

Л и н а (невинно). Как у прапорщика или, как там, мичмана?

В о р о н ц о в. Инженер-лейтенант, так я буду называться.

Л и н а. И маршальский жезл в ранце?

В о р о н ц о в. Мне морская форма к лицу.

Л и н а. Мысленно ты уже примерил ее и кортик, да?

В о р о н ц о в. Зря ты не принимаешь всерьез мои слова.

Л и н а. Этим тебя и купил таинственный «мужик»! А ты подумал, что кроме красивого кителя с шевронами будет еще и жесткая служба с атавистической формой общения между людьми: «Слушаюсь!.. Есть!.. Так точно!..» Да через месяц ты взвоешь и попросишься домой!

В о р о н ц о в. Четко сформулированный ответ исключает разночтения. Ну, представь, если в боевой обстановке, где решается, жить тебе или погибнуть, ты начнешь заниматься словоблудием: «Будьте любезны, если вас не затруднит, перенесите огонь главного калибра на три градуса влево…»

Л и н а. И в конце концов от тебя останется лейтенант минус инженер.

В о р о н ц о в. А я вижу море, цветущее парусами, как сказал Катон.

Л и н а. Чувствуется, что над тобой крепко поработали! Это же мальчишество, Ким!

В о р о н ц о в. Кстати, он разрешил и тебя взять с собой.

Л и н а. Я не чемодан, который берут за ручку и несут куда хотят.

В о р о н ц о в. Значит, ты отказываешься ехать со мной?

Л и н а. А сам-то решился или только пену взбиваешь?

В о р о н ц о в. Речь идет о тебе. От меня ждут ответа завтра.

Л и н а. Мне это нравится! Он, видите ли, будет стрелять из главного калибра, покорять гидрокосмос, а я что?

В о р о н ц о в. Работать в школе, преподавать математику.

Л и н а. Я?! (Смеется.) Ты даешь, Воронцов! Разменять интересную работу в научно-исследовательском институте на сопливых учеников начальной школы!

В о р о н ц о в. А как быть с женами декабристов? Они теряли больше, чем кандидатскую диссертацию.

Л и н а. Не путай понятия, тоже мне Муравьев-Апостол! Я человек, личность, а не довесок к мужу!

В о р о н ц о в. Таким образом, выходит, отказаться должен я? Я, стало быть, довесок к тебе?

Л и н а. Каждый из нас имеет право свободного выбора!

В о р о н ц о в. Вот и выбирай.

Л и н а. Быть твоей женой очень почетно?

В о р о н ц о в. Если ты считаешь по-другому, то нам больше не о чем говорить.

Л и н а. Не тяни все одеяло на себя, ноги замерзнут!

В о р о н ц о в. Пока. (Идет к двери.)

Л и н а. Ким!.. (Останавливает его, ласкается.) Кимушка, ты же знаешь, какую интересную тему я разрабатываю…

В о р о н ц о в. Эх ты…

Л и н а. И твои старики станут на дыбы…