Текст книги "Право на жизнь"

Автор книги: Александр Шагинян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц)

М у з ы к а н т ы (поют).

 
Жиган на решетке рыдает,
Кажется, вот пикирнет.
Как это песня Жигана
Всех за живое берет!..
 

Появляется слегка выпивший участковый  О с т а п ч у к  – грузный человек в милицейской форме тех лет, с пышными усами. На перевязанную бинтом голову надета фуражка.

Танцуя, Мишаня приближается к нему.

М и ш а н я. Гражданину участковому!.. (Шутовски раскланивается.) Наше вам – с кисточкой!

Музыканты замолкают, но продолжают играть.

О с т а п ч у к (добродушно). Валяй, Мишаня, куражься, пока на свободе. Скоро у тебя опять этапы, аж до самого теплого города Магадана.

М и ш а н я (отчаянно поет).

 
Но снова по новой свобода!
Женщины, карты, вино!..
 

(Показывает на перевязанную голову Остапчука.) Головка вава?

О с т а п ч у к (быстро). Что тебе известно о моей головке, Мишаня?

М и ш а н я. То, что она круглая, лейтенант.

Нинка-буфетчица хихикает.

О с т а п ч у к. И все?

М и ш а н я. Более ничего. Что еще скажешь о твоей голове, Сысой Васильевич?

О с т а п ч у к. Попомню тебе это, Мишаня. (Музыкантам.) Идите с богом, ребята.

Д е в у ш к а  В а р я. Пусть, Сысой Васильевич. Душевно играют.

О с т а п ч у к. Нельзя. Постановление исполкома. (Приветственно машет рукой жене, Клава в ответ посылает воздушный поцелуй.)

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а (вполголоса). Ишь голубки…

О с т а п ч у к. Хочешь культурно отдохнуть, Варя, иди в горсад. Там духовой оркестр каждый вечер играет…

Музыканты укладывают в футляры свои инструменты, с достоинством кланяются слушателям, уходят. Удаляются они так же, как и пришли: зрячий впереди, за ним, положив руку на плечо, – слепой музыкант.

М и ш а н я (подходит к мастерской). Дядя Жора, ваш Аршик дома?

Д я д я  Ж о р а  Е г и я н ц. Иди-иди, Мишаня, глаза мои тебя не видят.

М и ш а н я (не обижаясь, весело). Да он мне по делу нужен, дядя Жора. Век свободы не видать!

Д я д я  Ж о р а. Нет у тебя с Аршиком никаких дел!

М и ш а н я. Я ему бабки должен.

Д я д я  Ж о р а. Какие бабки?

М и ш а н я. Полста рублей занимал.

Дядя Жора недоверчиво смотрит на него.

(Кланяется.) Чтоб меня воши покоцали!

Д я д я  Ж о р а. Отдай мне, я передам.

М и ш а н я. Мы договаривались из рук в руки…

Д я д я  Ж о р а. Пошел отсюда, пошел быстро!

М и ш а н я. Чего тянешь, дядя Жора?

Д я д я  Ж о р а (с угрозой). Мне выйти к тебе, да?

М и ш а н я. Передайте Аршику, что, мол, Мишаня заходил. (Со значением.) Должок хотел вернуть лично. А то Аршик еще обидится… (Отходит к женщинам.) Варюха, айда в горсад на танцы?

Девушка Варя мнется, вопросительно смотрит на женщин. Те осуждающе молчат – Мишаня им не нравится.

Пойдем, а?

Д е в у ш к а  В а р я. Не хочу, устала…

М и ш а н я. Эх, манюня моя ненаглядная!.. (Неожиданно обнимает Варю и, приподняв, смачно целует в губы.)

Д е в у ш к а  В а р я (запоздало взвизгнув). Хулиган!..

Т е т я  П а ш а (встает). Не лапай девку, не твоя!

М и ш а н я. Неправда, тетя Паша. Все, что видим, – наше.

О с т а п ч у к (Мишане). Хромов!.. (Делает вид, что хочет погнаться за ним.)

В свою очередь Мишаня делает вид, что убегает.

М и ш а н я (поет).

 
Ой да ты, Тамарочка, сбацай на гитарочке!
Ой да завтра в тюрьму я ухожу-у!..
 

Т е т я  П а ш а. Туда тебе и дорога, уркаган!

Посмеиваясь, Мишаня уходит. Уходит вслед за ним и Лёка.

Распустил шпану, Сысой, потакаешь.

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а (невинно). А наш Сысой Васильевич только с нами, с бабами, горазд воевать. Тут он – Аника-воин!

К л а в а (услышав с балкона). Чья бы корова мычала… Ты. Нинка, сама из этой компании – гопница!

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Говори, да не заговаривайся, Клавдия. А то… знаешь!..

К л а в а. А то – что?

О с т а п ч у к. Хватит вам, бабоньки… Куда это все мужики подевались?

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Ты думаешь, если замужняя, да он еще и милиционер, я на тебя управы не найду, да?!

К л а в а. Проворовалась, так сиди уж никшни!

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а (вскакивает). Кто проворовался, кто?!

О с т а п ч у к. Клава!..

К л а в а. Знаем!..

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Выдь сюда и скажи людям всенародно!

К л а в а. Думаешь, испугалась? И выйду!

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Выдь! Дура ленивая!

К л а в а. От такой же слышу!..

О с т а п ч у к (страдая). Клавдия…

К л а в а. Выйду!.. (Исчезает с балкона.)

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а (женщинам). Бездельница! Всю жизнь за спиной мужа пряталась да спала! А я, мать-одиночка, сама за себя билась!.. (Участковому.) Что, Сысой Васильевич, что, товарищ участковый, жене служебные тайны выбалтываешь в постели?!

О с т а п ч у к. Ты, Нина, тоже придержи язычок. Паша, устыдила бы хоть ты их.

Т е т я  П а ш а. Бабы это, Сысой…

Из дома выбегает воинственно настроенная  К л а в а.

К л а в а (показывает). Кто в этом ларьке пиво водой разбавлял, а?!

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Это еще надо доказать!

К л а в а. А водкой своей приторговывал?!

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. И это еще надо доказать!

К л а в а. Сысой и докажет!..

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Ничего он уже не докажет!..

Клава и Нинка-буфетчица стоят друг против друга, готовые сцепиться в любой момент.

К л а в а. Он службы из-за тебя может лишиться, тварь неблагодарная!

О с т а п ч у к. Ну, хватит лаяться, хватит…

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Пусть спасибо скажет, что живого привела!..

Неторопливо появляются  м у ж ч и н ы  во главе с  П е т р о в и ч е м. Все трое нещадно дымят самокрутками.

П е т р о в и ч. Что за шум, а драки нету?

Т е т я  П а ш а. Сейчас будет и драка…

К л а в а  (пораженная внезапной мыслью). А может, ты с Нинкой спишь, поэтому и защищаешь?!

Т е т я  П а ш а. Ой!..

Девушка Варя хихикает.

О с т а п ч у к (в сердцах). Тьфу!..

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. И-эх!.. Как была ты, Клавдия, смолоду дурой, такой и помрешь!

П е т р о в и ч (подмигивает мужчинам). Сознайся, Сысой, скидка будет.

К л а в а (женщинам). То-то в последнее время он от меня глаза прячет!..

О с т а п ч у к (умоляюще). Клавдия, не позорь – я при форме…

К л а в а. Изменщик!.. Ну, ничего! Нынче не война, мужиков хватает!..

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Окстись, Клавдия!

К л а в а (плачет). Глаза ваши бесстыжие!.. (Уходит в дом.)

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а (тоже плачет). За что такое?

Т е т я  П а ш а (встает). Пойдем ко мне, Нинок… (Обнимает ее за плечи.) Хочешь, погадаю?

Идут в дом. Вместе с ними уходит и девушка Варя.

О с т а п ч у к (расстроенно). Дайте закурить, мужики…

Ему с готовностью протягивают кисеты.

(Закуривая.) Как живете-можете?

П е т р о в и ч. Мы-то ничего. Хлеб жуем, картошку жарим. С тобой что стряслось, Сысой?

О с т а п ч у к (машет рукой). А-а-а…

Мужчины присаживаются на бревне возле ларька.

К о л я – т а н к и с т. Уходят тебя из органов?

О с т а п ч у к. С чего это ты взял?

П е т р о в и ч. Болтают люди.

О с т а п ч у к. Это все Клавка моя, дура!.. (Вздыхает.) Иди, Степа, погуляй.

С т е п а (с обидой). Я же не ваша Клава, дядя Сысой!

О с т а п ч у к. Ты болтай, да не заговаривайся, – жена все же.

П е т р о в и ч. Рассказывай, Сысой, все одно улица узнает.

Остапчук оглядывается: улица у дома опустела, только в открытом окошке мастерской дремлет дядя Жора Егиянц.

О с т а п ч у к. На той неделе поймал нашу Нинку, что называется, за руку. Пиво она разбавляла, так это давно замечено было…

П е т р о в и ч. Кто из них не разбавляет…

К о л я – т а н к и с т. Хрен с ней, с Нинкой, пусть разбавляет… Зато пиво завсегда под рукой было. А теперь вот… (Показывает на громадный замок закрытого ларька.)

О с т а п ч у к. Пиво – ладно. Петрович прав – все они разбавляют, свыклись уже. Водку она магазинную в розлив по буфетной цене продавала, а это уже подсудное дело. Застукал Нинку наш опер, сообщил мне. Я с понятыми обыск поздно вечером произвел. Обнаружил пять ящиков в подсобке, да еще один початый прямо под прилавком стоял. Ну, составили протокол, понятые подписали. Нинка ревмя ревет…

На балконе появляется  К л а в а.

К л а в а (официально). Сысой Васильевич, ужинать будешь?

О с т а п ч у к. Уйди с глаз моих, язва!

К л а в а. Изменщик!.. (Скрывается в комнате.)

О с т а п ч у к. Язва!

П е т р о в и ч. Побей ты ее, приведи бабу в норму.

О с т а п ч у к. Пора, наверно… Ну, уложил я протокол в планшетку, взял с Нинки подписку о невыезде и направился в отделение… (Дотрагивается до забинтованной головы, морщится.) Вон там, у горелого (показывает на развалины), меня и тюкнули сзади трубой по голове. Пистолет мой, видать, понадобился. Да не было у меня его с собой, в сейфе оставил.

П е т р о в и ч. Не с нашей ли улицы урки балуются?

С т е п а. Мишаня и Хобот?

О с т а п ч у к (подумав). Может, и они… Хотя вряд ли. Скорее – залетные какие-нибудь… Ну, тем временем Нинка закрыла свой ларек и следом шла. Увидела, что меня убивают, заорала бабьим истошным криком и спугнула налетчиков. Тем, можно сказать, и спасла, не успели добить… Очухался у нее дома и весь в кровище. Нинка притащила меня к себе. Клава в тот день в ночной смене работала. Так до утра у нее на кровати и пролежал…

П е т р о в и ч. А из органов-то за что уходят?

О с т а п ч у к (снова вздыхает). Утром пришел в себя. Смотрю, по комнате бельишко мое от крови отстиранное сушится, удостоверение мокрое на веревке бельевой повешено, а главное – планшетка с протоколом обыска, понятыми подписанным, рядом со мной на табуретке лежит. А ведь могла и бумаги уничтожить, ночью же сбегать в ларек, водку спрятать и – концы в воду. Нет протокола – нет дела! Могла бы?

К о л я – т а н к и с т. Запросто!

П е т р о в и ч. Могла бы вообще пройти мимо, когда тебя убивали.

О с т а п ч у к. То-то и оно!.. Когда я сообразил все это, тогда взял да и порвал протоколы прямо у нее дома. (С непонятным ожесточением.) И обрывки сжег, чтоб соблазна не было склеить обратно.

С т е п а. Нарушение закона, Сысой Васильевич!

П е т р о в и ч. Щенок, а гавкает.

С т е п а. Что-что? Разве не так?

О с т а п ч у к. Нинка смотрит, как горит протокол, и плачет, руки мне бросается целовать, а на душе у меня муторно…

С т е п а. Не понимаю! Ведь каждый на месте Нинки помощь бы вам оказал! Зачем же протокол рвать?!

П е т р о в и ч. Каждый, да не каждый, Степа.

К о л я – т а н к и с т (бешено). Стрелять мразь бандитскую! К стенке – из крупнокалиберного!..

О с т а п ч у к. Вчера написал рапорт, всю правду изложил. Начальник нашего отделения майор Стрелков сказал, что только славное партизанское прошлое спасает меня от суда.

К о л я – т а н к и с т. Чего жалеть, Сысой Васильевич? Сколько лет служишь, а все лейтенант.

О с т а п ч у к. Я не лезу. Дело свое спокойно делаю – и все.

П е т р о в и ч. А вот скажи мне, Сысой… Допустим, не ахнули тебя по голове, тогда что – посадил бы Нинку?

О с т а п ч у к. Посадил.

П е т р о в и ч. Что выходит из этого?

О с т а п ч у к. Добро мы должны делать друг дружке?

П е т р о в и ч. О, допер наконец! А у нас так: пока самого жареный петух в зад не клюнет, до тех пор только чешемся да молча сочувствуем!

С т е п а. Ладно, Петрович, может, я действительно дурной по молодости… Объясни мне тогда. Одной рукой Нинка-буфетчица Сысою Васильевичу жизнь спасала, но другой же воровала?

П е т р о в и ч. Ну…

С т е п а. Так или нет?

П е т р о в и ч. Говори мысль.

С т е п а. Что в таком случае получается? Нинка сделала добро одному Сысою Васильевичу, зато сотне другим – зло. Воровала у людей трудом добытую копейку! Сысой Васильевич не просто «дядя Петя с Боготяновской улицы», он еще участковый, лейтенант милиции! Он призван по долгу службы защищать закон, а не поддаваться личным чувствам!

К о л я – т а н к и с т. Хорошо говоришь, Степан! (Бешено.) По ворью – крупнокалиберными!..

П е т р о в и ч. Тебя когда-нибудь били свинцовой трубой по голове, Степа?

С т е п а. Это уже из другой оперы!

П е т р о в и ч. Все из той же. Дело тут не в Нинке, черт с ее разбавленным пивом! Дело в самом Сысое. Она, как ни крути, жизнь ему спасла, а он ее – за решетку!

С т е п а. Долг выполнял!

П е т р о в и ч. Долг-то он выполнит, а как сам дальше жить станет? Сысой сжег протокол обыска, зато человеком внутри себя остался.

С т е п а (ядовито). А Нинка пусть ворует и дальше. Хорошая, арифметика!

П е т р о в и ч. Далась тебе эта Нинка!.. Ее теперь пусть другие милиционеры ловят. (Помолчав.) Да и Нинка после такого случая сто раз подумает, прежде чем взяться за старое.

О с т а п ч у к (с тоской). Жена меня поедом ест.

П е т р о в и ч. Язык почешет и забудет.

О с т а п ч у к. Хорошо вам рассуждать, а я двадцать лет прослужил в милиции без единого взыскания, а ухожу с позором…

П е т р о в и ч. Неправда, Сысой. Человеком уходишь. А во-вторых, у каждого из нас или было, или будет такое в жизни. Вот на нашей улице разное болтают за моей спиной. Гадают, за что я во время войны загремел под трибунал… А судили меня примерно за то, за что тебя сегодня выгоняют из милиции… Когда мы Ростов освободили, поймали там одного полицая. Мой младший братишка, сука, оказался им. И надо было так случиться, что мне же приказали его в расход вывести.

С т е п а (ахает). Братана?!

К о л я – т а н к и с т. На войне и не такое бывало.

О с т а п ч у к. Да, судьбы сплетение…

П е т р о в и ч. Что темнить теперь – сам я это и подстроил. В трибунале не знали, что мы сродственники. Мать с Лешкой, его Алексеем звали, одна у нас была, а отцы разные. Ну, и фамилии соответственно.

К о л я – т а н к и с т. Разве ты в трибунальском взводе служил?

П е т р о в и ч. Старшиной в комендатуре, после второго ранения. Из госпиталя выписали, и там долечивался вроде бы. А так всю дорогу в полковой разведке. Лешку я случайно увидел в комендатуре, когда его конвоиры по коридору вели… Трибунал приговор определил, я вызвался добровольцем привести его в исполнение.

К о л я – т а н к и с т. Рассказывают, взводом расстреливали?

П е т р о в и ч. По-разному бывало. Кого взводом, кому пулю из нагана в затылок.

С т е п а. Неужели были добровольцы на такое дело?

П е т р о в и ч. Находились любители. За добровольное участие доппаек полагался и сто пятьдесят граммов опять же.

О с т а п ч у к. Неужто в брата стрелял?

П е т р о в и ч. Я старшим в доме был. Еще мальчонком Лешку на руках баюкал, пока мать в поле работала… Ну, вывез я его, подлеца, за город на полуторке, отвел в овраг, чтоб шофер не видел, пальнул в небо пару раз, дал Лешке по шее за гадство его полицейское да и отпустил за Дон… На другой день Лешку опять словили в какой-то станице и там шлепнули. А я под трибунал загремел. Сперва тюрьма, потом штрафная…

О с т а п ч у к (с острым любопытством). Не жалеешь теперь, что жизнь себе сломал?

П е т р о в и ч (не сразу). На душе у меня чисто и светло. А на хлеб я всегда себе заработаю.

Пауза.

К о л я – т а н к и с т. Сколько у тебя ранений?

П е т р о в и ч. Четыре. Два тяжелых.

К о л я – т а н к и с т (с уважением). Кровью, значит, смыл. У меня только два, и в танке горел…

Молча курят.

Вбегает возбужденный  Л ё к а.

Л ё к а. Жора-дядя!.. Жора-дядя!..

Д я д я  Ж о р а  Е г и я н ц (очнувшись от дремоты). Что хочешь, Лёка?

Л ё к а (показывает в сторону разрушенного дома). Там!..

Д я д я  Ж о р а  Е г и я н ц. Не понимаю тебя, Лёка.

Л ё к а. А-а-а!.. (Бросается к сидящим на бревне мужчинам, хватает их за руки, пытается поднять. Умоляюще.) Там!..

С т е п а (смеется). Фрица там живого увидел?

К о л я – т а н к и с т. Иди гуляй, Лёка. Тут разговор.

П е т р о в и ч. Там кто-то есть, да, Лёка?

Л ё к а (с отчаянием). Там!!!

П е т р о в и ч. Что-то стряслось. (Поднимается.) Пойдем глянем, Сысой?

О с т а п ч у к (с горечью). Меня теперь это не касается…

КАРТИНА ВТОРАЯ

Все тот же длинный летний вечер. Темнеет. Развалины дома. Прижавшись спиной к стене, стоит  А р ш и к. Напротив него, закрывая пролом на улицу, – М и ш а н я.

А р ш и к (горячо). Вот те крест, Мишаня, завтра твои сапоги будут готовы!

М и ш а н я (укоризненно). Все еще хочешь натянуть.

А р ш и к. Работы было много, Мишаня, просто не успел!

М и ш а н я. Сколько же тебе времени надо? Ты еще зимой взял у меня бабки за сапоги. Полторы косых.

А р ш и к. Аванс, так все делают!

М и ш а н я. Значит, взял. За это ты обещал построить сапоги, обещал? «Летные», шевро, с белым рантом и со скрипом. (Передразнивает.) «Скрип-скрип»!..

А р ш и к. Завтра, Мишаня! Ей-богу, завтра получишь сапоги!

М и ш а н я. Ты меня пять месяцев завтраками кормишь.

А р ш и к. Ночь буду сидеть, а сапоги к утру будут готовы! С белым рантом, Мишаня, шевро!..

М и ш а н я. Теперь вспомни, Аршик, сколько раз я приходил, сколько раз по-доброму просил построить сапоги или вернуть деньги. Я правду говорю?

А р ш и к. Хорошо, если тебе не нужны теперь сапоги, я сейчас сбегаю домой и принесу деньги.

М и ш а н я (укоризненно). А потом сколько раз я приходил, а ты прятался от меня! Нехорошо, Аршик. Так люди не поступают. Разве я похож на тех деревенских лохов, которых ты натягиваешь у базара?

А р ш и к. Правда, Мишаня, не бей. Завтра – кровь из носу! Шевро, летные, с белым рантом на хромовом ходу!..

М и ш а н я. Признаешь свою вину, Аршик?..

Аршик неожиданно бьет его головой в живот, пытается прорваться на улицу, но Мишаня перехватывает, снова отбрасывает к стене.

(Морщась от боли.) Признаешь свою вину, Аршик?

Тяжело дыша после борьбы, Аршик молчит.

Признаешь?

Аршик кивает и сразу же поднимает локоть, прикрывая лицо.

Отпусти руку, Аршик. Ты же сам согласился, что виноват.

Аршик опускает руку. Мишаня бьет его. Аршик сползает по стене.

Вставай, Аршик, лежачего не бью.

Аршик медленно поднимается.

Заложи руки назад. (Бьет.)

Аршик снова сползает по стене.

Вставай, Аршик!

Аршик лежит без движения.

(Мягко.) Ну вставай же…

Аршик с трудом поднимается, его покачивает.

Жухай у фраеров. Но меня не трожь, Аршик. Я вор в законе.

А р ш и к (хрипло). Не бей больше, Мишаня…

М и ш а н я. Уж если тебе так нужны деньги, то воруй, но не натягивай людей. Могу по старой дружбе на дело взять. Торгаши тут жирные недалече живут.

Аршик молчит.

(Вздыхает.) Не хочет. (Достает из-за голенища нож, открывает, протягивает лезвием вперед.) Целуй.

А р ш и к (тихо). Не надо ножом, Мишаня.

М и ш а н я. Тогда целуй и – разбежались по-хорошему. (Снова протягивает нож.)

А р ш и к. За что?

М и ш а н я. Как «за что»? Полгода с сапогами как последнего фраера натягивал. К Варьке клинья подбиваешь, хотя обязан знать, что я на нее давно глаз положил.

А р ш и к. С сапогами виноват. (Глухо.) Но Варю не трожь, мы с ней дружим.

М и ш а н я. Дружишь? Ах ты, Павлик Морозов!

А р ш и к (с угрозой). Не трожь!

М и ш а н я. Она же с тобой, соплей малолетней, играется. Сама мне говорила.

А р ш и к. Врешь!

М и ш а н я. Варька ко мне на хату по ночам бегает. Ну и потом болтает после этого, понимаешь…

Аршик бьет его по лицу. И в тот же момент Мишаня неуловимо быстрым, почти механическим движением выбрасывает вперед руку с ножом… Аршик медленно, без звука валится ему под ноги. Слышны голоса. В проломе появляются  Л ё к а, за ним  П е т р о в и ч, К о л я – т а н к и с т  и  С т е п а.

П е т р о в и ч. Ну что тут, Лёка?.. (Видит лежащего Аршика.)

Л ё к а (показывает на Мишаню). Он!..

Мишаня стоит, выставив перед собой нож.

П е т р о в и ч (Мишане). Что ты наделал, парень?

Степа, Петрович и Коля-танкист склоняются над Аршиком, трогают его.

С т е п а. Аршик, эй!..

К о л я – т а н к и с т (удивленно). Неужели убил, зараза?

Пауза.

Мужчины молча идут на Мишаню.

М и ш а н я (не отступая). Идите от меня, мужики, порежу…

Мужчины набрасываются на него, отнимают нож, молча и страшно бьют.

В проломе показывается  О с т а п ч у к.

О с т а п ч у к (кричит). Отставить!.. (Бежит к ним.) Самосуд!.. (Закрывает собой Мишаню.) Что случилось?

К о л я – т а н к и с т. Аршика убил, гад!

О с т а п ч у к (оценив обстановку). Дотанцевался, Мишаня?

Мишаня молчит.

Так… Я веду Мишаню в отделение, а ты, Степа, по-быстрому смотайся в аптеку, там телефон. Вызови «скорую».

С т е п а. Есть! (Убегает.)

О с т а п ч у к (выворачивает Мишане руку за спину). Под вышку пойдешь, Мишаня. (Уводит его.)

Мужчины поднимают Аршика, выносят из развалин. Вокруг них возбужденно кружит Лёка, высоко, по-журавлиному поднимая ноги.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Тот же вечер, улица. В окошке сапожной мастерской виден склонившийся над заготовкой  д я д я  Ж о р а  Е г и я н ц.

Вбегает  Л ё к а. За ним появляются  м у ж ч и н ы, несут мертвого Аршика. В мастерской поднимает голову дядя Жора, смотрит. Мужчины останавливаются, опускают тело, молчат.

Пауза.

Дядя Жора Егиянц кладет инструмент на столик, медленно снимает кожаный фартук. Затем открывается дверь мастерской, откуда выкатывается на маленькой тележке с подшипниками  о т ч и м  А р ш и к а. Он без ног, обрубок его тела привязан ремнями к тачке. Отталкиваясь деревянными упорами, дядя Жора Егиянц подъезжает к распростертому на земле телу. Молчит. Вдалеке слышна сирена «скорой помощи». На звук ее из дома появляются женщины: т е т я  П а ш а,  д е в у ш к а  В а р я,  Н и н к а – б у ф е т ч и ц а; на балкон выходит  К л а в а.

К л а в а (с балкона). К кому это «скорая»?..

Т е т я  П а ш а (увидев Аршика). Господи!.. (Подходит ближе.) Господи боже мой!.. Куды же ты смотришь, господи боже мой?!

Д е в у ш к а  В а р я (плачет). Бедный Аршик… Я знала, я предупреждала его!..

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а (шепотом). Кто его?

К о л я – т а н к и с т. Мишаня.

П е т р о в и ч (присаживается на корточки рядом с дядей Жорой, чтобы быть с ним вровень). Георгий… Словами здесь не поможешь, но ты держись, ладно?

К о л я – т а н к и с т (тоже присаживается рядом). Держись, браток. Может, закурим, а?

Дядя Жора Егиянц молчит, словно окаменел.

П е т р о в и ч. Закурим, Георгий, полегчает. (Достает из верхнего кармана пиджака длинную папиросу.) Держи мою заначку. «Северная Пальмира», Георгий, настоящая, довоенного табака…

Вбегает  С т е п а.

С т е п а. Приехала «скорая», ждут!..

Помедлив, мужчины поднимают Аршика, несут к дворовой арке. За ними катит дядя Жора Егиянц.

П е т р о в и ч. Останься, Георгий, мы сами. (Тете Паше.) Присмотри за ним.

Уносят Аршика.

Д я д я  Ж о р а  Е г и я н ц (вслед, с отчаянием). Сынок!.. Куда ты, сыно-ок!.. (Отталкиваясь упорами, спешит вслед за мужчинами, но опрокидывает тележку, беспомощно лежит.)

Т е т я  П а ш а (бросается к нему). Жора!.. Миленький, родненький!.. (Поднимает, прижимает его голову к груди.) Плачь, родненький мой, плачь криком!.. (Плачет сама.) Да что же это такое?!.

Слышен удаляющийся звук сирены «скорой помощи». Возвращаются  м у ж ч и н ы  и сопровождавший их  Л ё к а.

П е т р о в и ч. Увезли.

Л ё к а. Аршик на машине поехал. Туда!..

Появляется озабоченный  О с т а п ч у к.

О с т а п ч у к. Сдал гада в КПЗ. (Достает из кителя записную книжку.) Давайте, товарищи, протокол надо составить. Ну кто что видел?

К л а в а. У Нинки дотошней поспрошай, у нее глаз острый.

О с т а п ч у к. Цыц, Клавдия, или, видит бог, побью сегодня.

К л а в а. Я по-хорошему сказала…

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Мишаня этот цельный вечер тут крутился, да, Варя?

Варя кивает.

О с т а п ч у к (записывает). Говорил что, намекал?

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Вроде нет… Веселый такой был. Он даже Варьку лапал.

Д е в у ш к а  В а р я. Урка проклятый!

О с т а п ч у к. Вы – мужики?

К о л я – т а н к и с т. Сидели на бревнышке, потом за махрой на угол Боготяновской сходили…

С т е п а. Я с Аршиком разговаривал.

О с т а п ч у к. О чем именно, конкретно?

С т е п а. Сапоги мне Аршик обещал смастрячить.

О с т а п ч у к. И больше ни о чем не говорил?

С т е п а. Не-ет…

О с т а п ч у к. Подозрительного ничего не заметил?

С т е п а. Заметил…

О с т а п ч у к (оживившись). Ну-ну…

С т е п а. Оглядывался Аршик по сторонам, словно боялся чего-то.

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Бандита этого и боялся. Я раз встретила Аршика и Мишаню у базара. Грозил он ему, Сысой Васильевич. Деньги какие-то требовал и за грудки тряс, но не бил.

О с т а п ч у к (записывает). Когда это происходило?

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. А я помню?.. Ну, месяц назад, может, чуток раньше. И чего Аршик с бандитом связался?

О с т а п ч у к. Ты – Варвара?

Д е в у ш к а  В а р я (не сразу). Ничего не знаю.

О с т а п ч у к. Варвара!

Д е в у ш к а  В а р я. Чего пристали?!

О с т а п ч у к. По глазам вижу – знаешь…

К о л я – т а н к и с т. С Лёкой потолкуй, Сысой Васильевич. Он же нас в развалины звал.

О с т а п ч у к. Не учи ученого…

К л а в а (авторитетно). Лёка блаженный, его показания для суда недействительны…

О с т а п ч у к. Дома ты у меня схлопочешь, Клава! (Девушке Варе.) Давай выкладывай, что у тебя там?

Варя молчит.

Не желаешь?

Д е в у ш к а  В а р я. Отстаньте!

О с т а п ч у к. Ладно, потом все равно расскажешь. (Ласково.) Лёка…

Высоко поднимая ноги, подходит Лёка.

Ты Аршика очень любил?

Л ё к а. Дай.

О с т а п ч у к. Чего тебе дать?

Л ё к а. Дай.

О с т а п ч у к (догадавшись). А, фуражку хочешь. (Снимает форменную фуражку, отдает Лёке.) Кто Аршику больно сделал, а?

Лёка натягивает фуражку на голову, важно прохаживается вокруг участкового, грозит кому-то пальцем.

Аршика в развалины позвал Мишаня, да? Ну, в кепочке такой малой и плетенка по козырьку, да?

Лёка губами подражает милицейскому свистку.

Фикса еще у него во рту блестящая? Вот тут (показывает), на этом зубе?

Л ё к а (подходит к Варе). Дай зеркальце.

Девушка Варя достает из сумочки маленькое зеркальце. Лёка смотрится в него, поправляет так и эдак милицейскую фуражку, радостно гикает.

О с т а п ч у к (терпеливо). Мишаня зазвал Аршика в развалины? А, Лёка? Больше никого не было?

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а (подмигивает участковому). Что вы к нему пристали, Сысой Васильевич? Не помнит Лёка, потому как не видел ничего!

Л ё к а (страшно волнуется). Видел! Видел! Видел!..

О с т а п ч у к (подыгрывает). Ты не права, Нина, Лёка всегда все видит.

Л ё к а. Видел!.. (И вдруг мы видим, как этот несчастный преображается. Обретает, вызванный потрясением, облик совершенно нормального человека, такого, каким его когда-то, до войны, помнила тетя Паша. Но это только на какое-то мгновение, затем Лёка снова погружается в свой сумеречный мир. Ткнув пальцем в себя.) Аршик!.. (Делает вид, что идет по улице.) Мишаня!.. (Подражает манере Мишани ходить.)

И дальше перебивая себя бессмысленными восклицаниями, Лёка показывает, как происходила вся эта история. Как бандит встретил Аршика, как заманил в развалины, что с ним делал, как при этом вел себя Аршик, как его ударили ножом… Изображая, Лёка мечется между слушателями, показывая то грузного участкового, уводящего Мишаню в милицию, то дядю Жору Егиянца, то плачущую тетю Пашу, и все словно заново переживают трагическую историю Аршика…

Т е т я  П а ш а (не выдержав). Хватит, Лёка!..

П е т р о в и ч. Да…

К л а в а (выходит из дома). А ведь к дяде Жоре Мишаня подходил.

О с т а п ч у к. Подходил?

К л а в а. Ну да! Что-то спрашивал у него.

О с т а п ч у к. Жора…

Дядя Жора безучастно смотрит на него.

П е т р о в и ч. Оставь все эти дела на завтра. Видишь, человек не в себе…

Пауза.

Т е т я  П а ш а. Помянуть надо Аршика. Как, люди?

Вспыхивает неяркий уличный фонарь под железным колпаком-тарелкой.

К л а в а. Окстись, Паша! Какие поминки, еще земле не предали.

Т е т я  П а ш а (показывает на дядю Жору). Человека надо отвлечь, нельзя ему сейчас одному.

П е т р о в и ч. Верно сказано. (Снимает фуражку, первым бросает в нее деньги, обходит присутствующих.) Ну, кто что может, громодяне…

Т е т я  П а ш а (мягко отстраняет от себя дядю Жору). Посиди пока один, Жорочка… Бабоньки, тащите из дома что есть съестного. Надо быстренько сгоношить закуску.

Женщины расходятся по домам.

К о л я – т а н к и с т. Нинка, постой-погоди. Магазин-то уже закрыт…

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Я тут с какого краю?

К о л я – т а н к и с т. Ладно, Нинка, не темни. (Забирает у Петровича деньги.) Бери, тут люди все свои, не заложат.

Все смотрят на участкового.

О с т а п ч у к (вздыхает). Чего уж там, Нина… Тащи из своих сусеков. Случай такой, что ничего не вижу.

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а (берет деньги, ворчит). Вот так завсегда. Просят, просят, а виноватая одна Нинка-буфетчица!.. (Уходит в дом.)

Мужчины составляют у бревна табуретки, девушка Варя накрывает их принесенной скатертью, расставляет тарелки, граненые стаканы. В стороне одиноко сидит дядя Жора Егиянц.

О с т а п ч у к (посмотрев на него). Степа, кликни музыкантов. Они на Боготояновской во дворе играют.

Степа исчезает.

П е т р о в и ч. Ай да Сысой Васильевич, ай да наш участковый! Как же с постановлением исполкома?

О с т а п ч у к. Семь бед – один ответ…

Появляются женщины, каждая из них что-нибудь приносит из дома: кто варенную в мундире картошку, кто – воблу, зеленый лук, хлеб… Хлопочут у импровизированного стола. Последней появляется Нинка-буфетчица. Опасливо поглядывая на участкового, достает из-под жакета несколько бутылок водки.

Т е т я  П а ш а. Идите к столу, люди. (Коле-танкисту.) Зови свою Зину.

К о л я – т а н к и с т. Она сегодня в ночной смене.

Все рассаживаются. Деликатно ждут дядю Жору Егиянца. Помедлив, он тоже подкатывает к столу.

К л а в а (заботливо). Сюда, дядя Жора. Во главу стола, как полагается.

Появляется  С т е п а.

С т е п а. Отыграют и придут к нам, обещали.

Коля-танкист разливает по стаканам водку. Один полный стакан ставит отдельно, накрывает куском хлеба – для Аршика.

О с т а п ч у к (поднимается со стаканом в руке). Гм… О покойнике плохо не говорят… Но скажу по совести, Жора. Лукавым пареньком был твой Аршик. С блатными, правда, не вожжался, в воровстве тоже замечен не был, но – вертелся. Сколько деревенских мужиков на базаре надул!.. Чего он деньги так любил?

Дядя Жора Егиянц молчит.

Д е в у ш к а  В а р я. Как вам не стыдно, Сысой Васильевич! Что вы говорите такое?! (Убегает в дом.)

К л а в а. Что это она?

Т е т я  П а ш а. Дружили они с Аршиком.

К о л я – т а н к и с т. Не в ту степь ты свернул, Сысой.

К л а в а. Ты, Сысой, думай наперед, прежде чем слово свое вякнуть.

О с т а п ч у к (виновато). Я что, я ничего… Так, охарактеризовать вначале хотел, а потом, конечно, и добрые слова…

Из дома появляется  В а р я. В руках у нее большая разноцветная коробка из-под монпансье.

Д е в у ш к а  В а р я. Вот!.. (Открывает коробку, вываливает из нее кучу денег.) Смотрите все!

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Ого!..

К л а в а. Да тут тысяч тридцать…

О с т а п ч у к (строго). Откуда такая сумма?

Д е в у ш к а  В а р я. Деньги Аршика. Он три года собирал и прятал у меня дома. И ни одной копеечки не потратил на себя, даже на мороженое.

О с т а п ч у к. Зачем он копил деньги?

Д е в у ш к а  В а р я. Аршик взял с меня честное слово, что я никому не скажу, – хотел дяде Жоре Егиянцу сюрприз преподнести. Но теперь, когда его нет… Аршик собирал эти деньги, чтобы купить дяде Жоре протезы. Американские, на шарнирах.