Текст книги "Право на жизнь"

Автор книги: Александр Шагинян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Право на жизнь

ЛЕТНИМ ВЕЧЕРОМ СОРОК ШЕСТОГО
Драматическая повесть в двух действиях

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА (в порядке появления)

П е т р о в и ч.

Д я д я  Ж о р а   Е г и я н ц.

А р ш и к.

Л ё к а.

К о л я – т а н к и с т.

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а.

Т е т я  П а ш а.

Д е в у ш к а  В а р я.

С т е п а.

С т а р ь е в щ и к.

Д в а  м у з ы к а н т а.

К л а в а – жена участкового.

М и ш а н я.

О с т а п ч у к  С ы с о й  В а с и л ь е в и ч – участковый.

КАРТИНА ПЕРВАЯ

Улица на окраине провинциального города. Видна часть двухэтажного дома с тронутыми временем кариатидами у арки ворот и балконом с фигурной решеткой, где живут участковый Остапчук и Клава. На углу, под уличным фонарем, – голубого цвета ларек «Пиво – воды», закрытый на огромный висячий замок. На стене ларька афиша: «Скоро!!! Художественный фильм «В ШЕСТЬ ЧАСОВ ВЕЧЕРА ПОСЛЕ ВОЙНЫ». На другом углу улицы стоит небольшая будка сапожника, на двери которой неровными буквами крупно выведено:

«РЕМОНТ ОБУВИ

(и босоножек)

Д я д я  Ж о р а ЕГИЯНЦ»

В глубине сцены видны развалины жилого дома. В непривычно обнаженных прямым попаданием бомбы комнатах местами сохранились обои, висит покосившаяся пустая рама картины, предметы домашнего обихода – все то, что обычно скрывает от постороннего глаза фасад…

Летний вечер. У ларька, рядом с бревном, обычным местом сбора мужчин, П е т р о в и ч  крутит ногой планку привода точильного станка с кремневыми кругами. Из-под ножа с характерным визгом летят искры. В открытом окошке своей мастерской стучит молотком усатый дядя  Ж о р а  Е г и я н ц. Он в кожаном фартуке, надетом прямо на голое тело. Это человек с мощной, заросшей густыми волосами грудью. Рядом с ним старательно трудится над заготовкой молодой парень лет семнадцати – А р ш и к. Где-то в доме играет патефон: «Едут-едут по Берлину наши казаки!..» Высоко поднимая босые ноги в коротких холщовых штанах, к мастерской подходит уличный сумасшедший  Л ё к а, взрослый человек с поведением ребенка, молча стоит у низкого окошка. Через плечо у него сумка из-под противогаза.

Д я д я  Ж о р а  Е г и я н ц. Что скажешь, Лёка?

Л ё к а тихо плачет.

(Отложив молоток.) Тебя обидели?

Л ё к а. Слез много накопилось, пусть текут.

Д я д я  Ж о р а  Е г и я н ц. Аршик, дай ему мелочи.

А р ш и к медлит.

Не жадничай.

А р ш и к неохотно отбирает из железной коробки несколько монет, протягивает Лёке.

Купи себе конфетку.

Л ё к а хватает монетки, прячет за щеку и уходит, также по-журавлиному высоко поднимая ноги.

На улице постепенно начинают собираться люди: наступал тот час, когда обитатели дома, поужинав, выходили подышать вечерней прохладой, посудачить с соседями… Первым появляется  К о л я – т а н к и с т, человек с обожженным лицом. Кивнув дяде Жоре Егиянцу, он садится на бревне. Затем, каждая со своей скамеечкой, у арки дома располагаются женщины: буфетчица пивного ларька  Н и н к а  – полная женщина с грубо наштукатуренным лицом, мудрая  Т е т я  П а ш а  и незамужняя девушка  В а р я, в новом креп-жоржетовом платье с поднятыми по моде плечами, которое тут же, со знанием дела, начинают щупать и обсуждать остальные женщины. Последним появляется рабочий парень  С т е п а  в морской тельняшке с обрезанными, на манер майки, рукавами. Он здоровается с каждым соседом за руку, присаживается рядом с Колей-танкистом на корточки.

С т е п а. Сегодня прораб наряды бригаде закрыл, а получать не хрена. Но те, кто ставит ему бутылку, те-то получили, а мы – нет.

К о л я – т а н к и с т. Так и спустили на тормозах?

С т е п а. Я ему говорю: «Что ж ты, гад, торгуешь людьми, с которыми вместе мозоли наживал?!»

К о л я – т а н к и с т. А он?

С т е п а. Бог, говорит, не Яшка – знает, кому тяжко.

П е т р о в и ч (пробует на ногте острие ножа, садится рядом). Знает-то знает, да никому не помогает.

К о л я – т а н к и с т (бешено). Давить их надо!..

С т е п а. И откуда такие люди берутся?

К о л я – т а н к и с т (так же). Давить!

С т е п а. Придавили. Слово за слово – и полетели зубы!

П е т р о в и ч. Эх-хэ-хэ… Все, как в песне поется: «Зарплату зажали, жиры подорожали – жизнь жмет…» Иди на завод, Степа. Это надежней, чем ваш строительный шараш-монтаж. Конечно, там упираться надо, зато заработаешь столько, сколько сделаешь.

К о л я – т а н к и с т. Есть у него силушка, бог не обидел.

С т е п а (шутливо). Была сила, пока мать носила… Ты же знаешь, Петрович, на мне две сестренки малые висят. За ними глаз нужен – постирать, погладить, поштопать, сопельки вытереть. А на заводе действительно упираться надо.

К о л я – т а н к и с т. Женись – и всех делов.

С т е п а. Легко сказать!

П е т р о в и ч. Для этого большого ума не надо.

С т е п а. На ком?

К о л я – т а н к и с т (показывает на Варю). На ней. Чего далеко ходить?

С т е п а (смеется). На Варьке? Да я ее с детства знаю, вместе голышом на речке купались!

К о л я – т а н к и с т (хохотнув). У нее теперь все по-другому!..

С т е п а. За ней Аршик убивается.

К о л я – т а н к и с т. Несерьезно. Для Варьки он малолетка. А девка в самом цвете, лучше не надо. ФЗУ кончила, бригадир маляров. Аккуратная, и девушка еще наверняка. И ласковая. Глянь, ни одной злой морщинки на лице.

Степа с сомнением смотрит на Варю.

Подойди к ней и скажи: так, мол, и так, Варя!

С т е п а (смеется). Будь мамой моим сестренкам!

К о л я – т а н к и с т. Ты дуболом, Степа. Тебе дело толкуют, а ты хохотальник в ответ открываешь.

П е т р о в и ч. Она тебе совсем не нравится?

С т е п а (снова, уже более внимательно смотрит на Варю). Ничего… Только что ей сказать?

К о л я – т а н к и с т. Я бы начал так: «Дорогая Варвара. Мы с тобой давно знакомы, хорошо знаем характер друг друга…»

С т е п а. С пеленок!

К о л я – т а н к и с т (не обращая внимания). «Ты сирота, я тоже одинок. Я люблю тебя…»

С т е п а. Да кто тебе сказал, что я люблю Варьку?! Симпатичная она мне, и все!

П е т р о в и ч. А ты ей нравишься?

С т е п а. Откуда мне знать?

П е т р о в и ч. Ну, можно определить по разным признакам… Глазами улыбается, когда с тобой встречается, ручкой эдак рот прикрывает, когда смеется, нет?

С т е п а. Глазами – не помню, а вот рот ладошкой прикрывает. У нее щербинка вот тут, она и стесняется.

П е т р о в и ч. Деталь.

К о л я – т а н к и с т. А со мной когда говорит, не прикрывается. Значит, Степа, ты ей не без сердца. Но это следует прояснить.

С т е п а. Как?

К о л я – т а н к и с т. В непринужденной беседе. Давай: я – Варя, а ты – Степа, подходишь ко мне произвести разведку боем.

С т е п а. Ты – Варя?

К о л я – т а н к и с т. Ага!

С т е п а (смеется). Ну даешь, Николай!

К о л я – т а н к и с т. Ты не смотри на мою обгорелую рожу, ты Варьку на моем месте представляй. Начинай, ну!

С т е п а (откашлявшись). Варя…

К о л я – т а н к и с т (дурным голосом). Да, Степа?

Степа снова смеется.

(Сердится.) Ржешь как конь на заре!.. Давай по новой.

С т е п а. Варвара…

Петрович посмеивается.

К о л я – т а н к и с т. «Варвара»! Ты ее еще по отчеству назови! Нежно приступай.

С т е п а. Варечка…

К о л я – т а н к и с т (одобрительно). О!

С т е п а. Ты помнишь наши встречи?

К о л я – т а н к и с т. Молодцом! (Тонким голосом.) Они были так прекрасны, Степан!..

С т е п а. В приморском парке, на берегу?

К о л я – т а н к и с т. Все назад! Это же из песни, лошадь!

С т е п а (огрызается). А что другое я могу вспомнить? Как я Варьку за косы таскал, а она моей матери жалилась?!

П е т р о в и ч. Не растравляй парня, Николай. К чему жениться, если без чувств? (Смотрит на тетю Пашу.)

Т е т я  П а ш а (издалека). Вечер добрый, Петрович.

Петрович встает, церемонно кланяется в ответ. Женщины разом замолкают, с интересом смотрят на тетю Пашу. Та бросает смущенный взгляд на дядю Жору Егиянца.

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а (подтолкнув Варю). О, и глаз у мужика сразу запотел!.. (Хихикает.)

П е т р о в и ч. Нельзя без любви.

К о л я – т а н к и с т. Она Степиным сестренкам мать заменит. Пусть парень дыхание переведет!

П е т р о в и ч. Сестренки худо-бедно, да вырастут, замуж повыходят, семьи свои заведут. А Степа себе жизнь с нелюбимым человеком кастрирует. Пить начнет – и прощай мечты о высшем учебном заведении! (Строго.) Занимаешься или бросил?

С т е п а. Занимаюсь. Приду после работы, открою учебник, полчасика посижу над ним и, как в патоку проваливаюсь, засыпаю. Девки мои тихонечко сапоги стащат – и на кушетку. Хочу сопротивляться, а сил нет.

П е т р о в и ч. Что слышно о мамаше?

С т е п а (хмуро). Запросы кругом послал, молчат пока. Один мужик только откликнулся, он у нас старшим в теплушке был при эвакуации. Пишет, что видел мать живой, когда бомбежка кончилась. (Вздыхает.) Хоть покалеченная, лишь бы жива была мамка-то…

Молчат.

К о л я – т а н к и с т. А ты, Петрович, все машинку свою крутишь?

П е т р о в и ч. «Точить ножи-ножницы-мясорубки…» Куда меня с такой биографией возьмут?

К о л я – т а н к и с т. Несправедливо. Ты же механик золотые руки! Квалификация как у короля! А люди сейчас кругом требуются разруху военную восстанавливать.

П е т р о в и ч (спокойно). Все так. Но в кадры придешь, на бумажки мои глянут сквозь очки и сразу – «будь здоров» говорят. С моей статьей еще долго буду точить ножи-ножницы…

С т е п а. И у нас на проходной Юрка-охранник, ну совсем озверел парень, чистая зараза. Опоздаешь на пару минут – отдай пропуск и не греши!

П е т р о в и ч. Это их, охранников этих, еще Иван Грозный разбаловал.

К о л я – т а н к и с т (невольно оглянувшись). Рисковый ты мужик, Петрович. Такой жизни похлебал, а ничему она тебя не научила.

П е т р о в и ч. На Руси не все караси, есть и ерши.

С т е п а. Страшно было… там?

Петрович аккуратно гасит самокрутку, отрывает от сложенной газеты четвертушку бумаги, ссыпает в нее из самокрутки остатки табака, добавляет туда из кисета свежего и ловко сворачивает новую «козью ножку».

П е т р о в и ч. И там люди живут.

К о л я – т а н к и с т. Помню, в Дрездене, на главной их штрассе, поймали одного шнурка, тоже, как и ты, из штрафников. Сперва немка примчалась, кричит: ваш, мол, зольдат мою соседку насильничает. Мы туда. Точно: гоняется наш мужичонка за немкой. Хватаем мы его, трясем: «Мать-перемать, что ты армию перед Европой позоришь?!» А он в ответ: «Я мстю!..»

Смеются.

Эх, война-война… С сорок первого воевал, что только со мной не было, где не побывал, сколько в госпиталях валялся! А сейчас временами кажется, что, может быть, ничего этого и не было, а?

П е т р о в и ч (показав на развалины). А это кино показывают, что ли?

К о л я – т а н к и с т. Ночью стал просыпаться от запаха. Будто снова натягиваю комбинезон, потом и соляркой пропахший. И так тоскливо становится, будто чего не хватает, будто прошло что-то такое… Будто я уже всю свою жизнь прожил и ничего больше не будет.

П е т р о в и ч. По войне-то скучаешь?

К о л я – т а н к и с т (подумав). Не то что скучаю… пусто живу, без интереса. А вот мой сержант Федька, теперь он на заводе бо-ольшой человек, в завкоме путевки распределяет. Зашел как-то к нему, спрашиваю: «Как живешь-можешь, Федька?» А он мне в ответ морщится: «Николай Николаевич, что вы все «Федька» да «Федька». Отчество у меня имеется. Кончайте фронтовые замашки!..» (Бешено.) Это Федька-то мне!..

П е т р о в и ч. Что же – вчера твой сержант, теперь человек при исполнении других обязанностей. Зачем ему тыкать?

К о л я – т а н к и с т. Мы же с ним из одного котелка хлебали, шинелькой одной укрывались – какое тут отчество может быть? На фронте мечталось: вот война кончится, и если вернемся живыми, то будут нас на руках носить. А вышло? Месяц законный погулял и – давай обратно в упряжку!.. Работа, заботы какие-то вшивые, карточки отоваривать, жена все время шипит, как сало на сковородке… Нет, не о том мечталось!

П е т р о в и ч. Всю жизнь героем не проходишь, примелькаешься. Вон Жора Егиянц. Летчиком стал, до подполковника долетался. А кончилась война, спокойно вернулся к своей профессии.

К о л я – т а н к и с т. Он же покалеченный, чего ему остается…

П е т р о в и ч. Как чего? Жил бы себе на большую пенсию да поплевывал сверху вниз.

К о л я – т а н к и с т. Да понимаю я, а все же… Живу, а чего-то не хватает. Словно потерял что-то, а что – вспомнить не могу…

П е т р о в и ч. Кончай дурью маяться, Николай. Уже год как демобилизовался, а все баклуши бьешь.

К о л я – т а н к и с т. У меня семь боевых орденов!

П е т р о в и ч. У некоторых других и того поболее. А они сняли шинель и, как все, спокойненько айда трудиться.

К о л я – т а н к и с т. Вернусь в армию!

П е т р о в и ч. Кому ты там нужен, израненный? О Зине, жене своей, подумай. Крутится бабонька белкой в колесе. А ты, амбал здоровый, на шее у нее сидишь да еще обижаешься на ее руготню.

К о л я – т а н к и с т. Потерпит. Я четыре года каждый божий день жизнью рисковал!

П е т р о в и ч. Дело, конечно, хозяйское. Но ты, Коля, думай. Кончилась война, хрен ей в глотку.

С т е п а (задумчиво). Может, действительно жениться?

К о л я – т а н к и с т (с горечью). Нет, Петрович, забывают люди, забывают!.. Чего далеко ходить! Моя коза Зинка уж сколько меня по госпиталям нянчила, с такой мордой страшной полюбила, а вот нынче, на Первое мая, надеваю праздничный костюм, хочу к пиджаку ордена привинтить, говорю: «Дай ножницы, дырочки на лацкане сделать». Не дает – костюм, мол, испорчу! Это же надо!

С т е п а (с завистью). Конечно, испортишь. У тебя их вон сколько, орденов разных!.. Эх, не вышел мой год к сорок пятому, я бы повоевал!..

П е т р о в и ч. Дура молодая. Радуйся, что год не вышел. На войну интересно смотреть в кино. (Коле-танкисту.) Так и пошел на демонстрацию без орденов?

К о л я – т а н к и с т. Пошел, даже медали не стал цеплять. (Бешено.) Зато вечером жахнул стопаря, взял нож и к едрене фене этот пиджак покромсал!..

С т е п а (восхищенно). Правильно!

П е т р о в и ч. Что «правильно»? Пиджак тут при чем? (Вздыхает.) Жизнь…

К о л я – т а н к и с т. Плакала потом Зинка, прощения просила…

Пауза.

П е т р о в и ч (тряхнув кисет). Сходим к Ефимычу за табачком? Вчера, говорит, свежий нарезал.

С т е п а. И я с вами.

П е т р о в и ч (поднимается). Пошли, коль не шутишь.

А р ш и к (из мастерской). Степа!..

С т е п а (мужчинам). Идите, я догоню.

Петрович и Коля-танкист неторопливо уходят. Предварительно выглянув из окошка, А р ш и к  выходит на улицу.

А р ш и к. Надумал?

С т е п а (неуверенно). Не знаю, Аршик…

А р ш и к. Сапоги!.. С тупым квадратным носом! Белый рант вокруг пустим!

С т е п а. А голенища?

А р ш и к. По заказу клиента. Можем высокие «бутылочкой», можем короткие «летные», можем мягкие «кавказские», а лучше всего «полярные», с пряжками поверх голенищ!

Степа колеблется.

И со скрипом, Степа! У меня в заначке, только для солидных клиентов, осталась сухая, выдержанная березовая кора. Мы ее между стелькой и подошвой замастрячим, набьем медные фигурные подковки на каблук, и будешь ты, Степа, как замминистра! Идешь, а сапоги хромово так скрип-скрип!..

С т е п а. Эх! Гори все огнем, сколько?

Аршик тревожно оглядывается.

Не боись. Они тут уже были и ушли.

А р ш и к. Кто?

С т е п а. Дружки твои – Мишаня и этот здоровый… как его?..

А р ш и к. Хобот?

С т е п а. Хобот. Покрутились и ушли.

А р ш и к (успокоившись). А я их и не боюсь.

С т е п а. Это ваши дела. Так сколько хочешь за сапоги?

А р ш и к. А еще я тебе, Степа, по дружбе бесплатно колодочки фанерные вырежу и байкой мягкой обошью. Перед сном будешь вставлять их в голенища, и ни одной морщинки на сапогах не появится, чтоб мне сдохнуть!

С т е п а. Твоя цена, Аршик?

А р ш и к. Век сносу им не будет, Степа!

С т е п а. Госцена?

А р ш и к. Госцена за вшивые кирзачи солдатского пошива, а у меня офицерский покрой полковничий! Под истинный хром мастрячить буду!

С т е п а. Под хром?

А р ш и к (с обидой). Разве я могу тебе по-другому.

С т е п а. Назови свою цену.

А р ш и к. Степа, твоя вещь будет выглядеть на столько, на сколько она будет стоить. Три тысячи – и то по старой дружбе.

С т е п а (ахает). Три тысячи?!

А р ш и к. А выглядеть сапоги будут на пять… Да что я говорю – на все шесть кусков! С другого фраера за такую работу люкс, да рант, да с вкладышами я запросил бы все три с половиной!

С т е п а. Не потяну…

А р ш и к. Дело твое.

Пауза.

Степа, перед тобой не жлоб, а твой бывший школьный товарищ по парте. Полтора куска сразу, остальное – с зарплаты, в рассрочку. По-божески?

С т е п а. Опять думать буду…

А р ш и к. Я не спешу, хотя клиентов у меня вагон и маленькая тележка. Дело серьезное, Степа, думай.

С т е п а. Подумаю, Аршик. (Идет за мужчинами.)

А р ш и к (вслед). Ой, Степа! Ты идешь, а они – скрип-скрип, скрип-скрип…

Степа невольно замедляет шаги. Чувствуется, что он мысленно в новых сапогах, которые сошьет ему Аршик.

Скрип-скрип, скрип-скрип…

Степа уходит. Снова настороженно оглянувшись, Аршик возвращается в мастерскую.

Некоторое время дядя Жора и Аршик молча работают.

Д я д я  Ж о р а. Хочу с тобой совет держать, сынок…

А р ш и к. Не беспокойся. И гвозди, и стальные подковки мне уже обещал один мужик с фабрики.

Д я д я  Ж о р а. Я за другое… (Несколько смущенно.) Хорошо бы в дом женщину. Без них, сам понимаешь, дом так – казарма.

А р ш и к (отложив дратву, тоже смущенно). Не знаю, папа, согласится ли она…

Д я д я  Ж о р а. Думаю, согласится.

А р ш и к. А если нет?

Д я д я  Ж о р а. Считай, она и так наше хозяйство ведет. Готовит, стирает, на базар для нас ходит.

А р ш и к (разочарованно). Так ты про тетю Пашу говоришь?

Д я д я  Ж о р а. А ты про кого? (Смеется.) Про девушку Варю?

А р ш и к. Ладно, я так просто… Разве нам вдвоем плохо?

Д я д я  Ж о р а. Ас тетей Пашей будет еще лучше.

А р ш и к. Она же старая!

Д я д я  Ж о р а. Для кого старая, для кого и нет.

А р ш и к. Ты про себя, что ли?

Д я д я  Ж о р а. Что ты имеешь против?

А р ш и к. Ну…

Д я д я  Ж о р а. У меня голова седая от другого.

А р ш и к. Да я что, я ничего…

Д я д я  Ж о р а. Она тебе не нравится?

А р ш и к (подумав, солидно). Тетка нормальная.

Д я д я  Ж о р а (обрадованно). К тебе хорошо относится. Можно сказать – любит.

А р ш и к. Главное, как она к тебе.

Д я д я  Ж о р а. Вот тут и думаю… Кому я калеченый нужен?

А р ш и к. Мне.

Д я д я  Ж о р а. А Паше? Может быть, она из жалости только. Мы для нее вроде сирот брошенных.

А р ш и к. Ну и пошла она куда подальше!

Д я д я  Ж о р а (сердито). Не бросайся пустыми словами, ахмах!

А р ш и к. Ничего, отец. Будет и на нашей улице праздник. (Загадочно.) Скоро опять начнешь ходить на своих двоих.

Д я д я  Ж о р а (размышляя). А если не из жалости? У нас еще до войны симпатия была обоюдная. Да только Паша уже была замужем и у меня семья…

А р ш и к. А ты боец, папа!..

Д я д я  Ж о р а. Тебе женская ласка будет. В техникум опять пойдешь учиться.

А р ш и к. Не пойду.

Д я д я  Ж о р а. Слушай, ты дурак, да?

А р ш и к. Не пойду! Мне деньги нужны, работать буду!

Д я д я  Ж о р а. Зачем деньги, зачем?! (В сердцах дает сыну подзатыльник.)

А р ш и к. Нужны, и все!

Д я д я  Ж о р а. Бить буду!..

Аршик выскакивает из мастерской.

Появляется  д е в у ш к а  В а р я.

Д е в у ш к а  В а р я (приветливо). Здравствуй, Аршик.

А р ш и к. Здравствуй. (Убегает.)

Появляется  С т а р ь е в щ и к  – старый татарин в тюбетейке, с худым мешком через плечо. Следом за ним – Л ё к а.

С т а р ь е в щ и к (уныло). Старый вещи покупа-им!..

Л ё к а (достает из сумки тряпочную куклу, требовательно). Купи!

С т а р ь е в щ и к. Иди от меня, глупый человек. Иди куда подальше. (Кричит.) Старый вещи покупа-им!.. (Стоит ждет.)

Лёка подходит к мастерской, протягивает одну конфетку дяде Жоре Егиянцу.

Л ё к а. На!

Д я д я  Ж о р а  Е г и я н ц (берет конфетку). Спасибо, Лёка.

Лёка садится рядом с мастерской. Дядя Жора продолжает работать.

С т а р ь е в щ и к (безнадежно). Старый вещи покупаим… (Уходит.)

Т е т я  П а ш а (передразнивает). «Старый вещи»… Где взять их, когда еще в сорок втором последнюю кацавейку да обручальное колечко в деревне на картошку поменяли…

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Не скажи, тетя Паша. У людей всегда что-либо в загашнике найдется.

Т е т я  П а ш а. Смотря у каких людей.

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Сами знаете, для кого война, для кого и мать родна…

Т е т я  П а ш а (в сердцах). Тьфу, прости господи! Повернется язык такое сказать!.. Вот у Варьки отец погиб, у меня сынок Сашенька и муж! У Жоры Егиянца трое малых детей и жена под бомбу попали! (Показывает на разрушенный дом.) Вон, на том этаже они все жили, в крайней комнате, где картина висит… А глянь на Лёку. Я же помню, какой до войны это был вежливый и аккуратный мужчина, инженер. С невестой каждый день стоял тут на углу, до ночи прощался. Она еще у него на скрипке училась играть. А вот контузило – и стал просто Лёка. Горе кругом разлито как океан.

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а (виновато). Люди так говорят…

Т е т я  П а ш а. Сволочи это, а не люди! Коробок спичек на базаре десять рублей стоит… «мать родна»!.. Или возьми того же Аршика. Тоже круглый сирота. В детдоме подобрал его Жора.

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Не повезло дяде Жоре, жульмана подобрал.

Д е в у ш к а  В а р я. Много вы знаете!

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. А то нет? Деревенских мужиков на базаре обманывает! Продает им сапоги со скрипом, а в них – вместо подошвы – кора березовая, дегтем пропитанная!

Д е в у ш к а  В а р я (упрямо). Аршик – он хороший, вот! Жаль только, что учиться бросил, дурачок!

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Да чем же он хороший? Жульман и прохиндей! Он как мыша жухает и в норку тянет. Ох, однажды его мужики ногами топтали за базаром – ужас! Еле отняли.

Д е в у ш к а  В а р я. Ему деньги нужны для одного дела.

Т е т я  П а ш а (сурово). Не жалко, за дело били. Не обманывай людей, тебе доверившихся.

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Нет, придется, видно, моего Юрку в суворовское училище сдать, а то еще на годик подрастет и тоже шкодить будет. И кормят в училище регулярно, и одевают, и в строгости держат. Опять же – образование офицерское получит.

Т е т я  П а ш а. Правильно, Нина. Себя потом, глядишь, замуж пристроишь. А так… кто тебя с таким довеском возьмет?

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а (пригорюнившись). Мужиков некалеченых мало. (Посмотрев на Варю, с ненавистью.) А эти молодые кобылицы так и шастают вокруг!.. Погадала бы мне, теть Паша? Что-то дорога дальняя да дом казенный видеться стлали…

Т е т я  П а ш а. А чего не погадать – погадаю. Зайди как-нибудь вечерком, раскинем карты.

Д е в у ш к а  В а р я. Я слышала, что в суворовское училище принимают только детей погибших краснофлотцев и красноармейцев…

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Несправедливо такое! Я виноватая, что моего забрал военкомат, когда он-то после свадьбы еще не успел проспаться? Виноватая?!

Т е т я  П а ш а. Что, в свадебную ночь ничего не было?

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Он говорил, что не хочет пьяным дите затевать, чтоб оно потом здоровым росло.

Т е т я  П а ш а. Значит, любил тебя. А то ведь как бывает? Заберется пьяный, попыхтит и отвалит в сторону храпеть… (Девушке Варе.) Ты не слушай, девка, не для твоих ушей.

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Да знает Варька все это лучше нас с тобой, тетя Паша!

Д е в у ш к а  В а р я (обиженно встает). Я вас не трогаю, не трогайте и вы меня!

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Ишь, сразу на «вы» – дворянка какая объявилась!

Т е т я  П а ш а. Уймитесь. Садись, Варя.

Д е в у ш к а  В а р я (садится). А чего она…

Т е т я  П а ш а. А от кого же ты Юрку своего понесла?

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а (неохотно). В сорок втором, на эвакопункте не убереглась.

Т е т я  П а ш а. И не жалей. Помучилась в молодости, в старости порадуешься. Будет кому стакан воды подать, не то что у меня…

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а (подтолкнув локтем Варю, невинно). А Петрович на что?

Т е т я  П а ш а. Болтай, да не заговаривайся. Петрович человек, не чета твоим хахалям!

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Зря лаешься, теть Паша, я уж забыла, как мужчина выглядит.

Т е т я  П а ш а. Показать?

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Покажи!

Т е т я  П а ш а (показывает). Вот так ироды проклятые выглядят!..

Женщины смеются, хихикает и Варя.

Д е в у ш к а  В а р я. Ну вас!..

Т е т я  П а ш а. Извини, Варвара, дуру старую.

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а (подначивает). Разве не похоже, Варька? Али не видела еще?

Д е в у ш к а  В а р я. Зачем в мужчине только это видеть? В нем еще и духовная жизнь имеется…

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Имеется… в виде зарплаты.

Д е в у ш к а  В а р я. Третьего дня… Ну да, в воскресенье прошлое, сижу я на лавочке в горсаду одна, и тут подходит мужчина.

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Брюнет?

Д е в у ш к а  В а р я (подумав). Шатен светлый. И говорит мне вежливо так: «Разрешите присесть с вами рядом, одинокий нарушить покой…»

Женщины внимательно слушают.

А я ему: «С посторонними мужчинами не знаюсь». А он: «Я одинок, как таинственный знак Зорро. Вы видели такое кино?» Я, конечно, смотрела, но молчу, гляжу в сторону и чуть губы поджала, чтобы он ничего такого в голову себе не брал.

Т е т я  П а ш а. А лет сколько ему на вид?

Д е в у ш к а  В а р я. Ну… тридцать, а может, меньше. В пиджаке шевиотовом.

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Брешет!

Д е в у ш к а  В а р я. Что брешет?

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Где это видано, чтобы в наше время мужик в таком соку – и одинокий?! Брешет!

Т е т я  П а ш а. Чего в жизни не бывает…

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Может, он выпивши был?

Д е в у ш к а  В а р я. Не-ет… Я незаметно нюхнула, когда он ближе придвинулся.

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а (многозначительно). Придвинулся уже?

Д е в у ш к а  В а р я. Всё ты опошлишь, Нина!

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Я женщина холостая. У меня теперь взгляд на эти вещи как у мужика.

Д е в у ш к а  В а р я. Вот и рассказывай вам после этого!

Т е т я  П а ш а. Так к чему ты всё ведешь, девушка?

Д е в у ш к а  В а р я. Свидание он мне назначил следующим воскресеньем. На том же месте, в горсаду.

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Пойдем вместе, Варюха. Я в кустиках спрячусь, гляну на него, а потом сразу тебе скажу, что он такое за личность. Глаз у меня – алмаз!

Д е в у ш к а  В а р я. Стыдно это…

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Тю на тебя!..

Т е т я  П а ш а. А что у тебя с Аршиком?

Д е в у ш к а  В а р я. Просто дружим. Он мне вроде младшего братика. Что еще может быть?

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Ты жизни не знаешь, Варюха, а я помочь хочу. Мужики, они такие – ого! – чуть зазеваешься, а юбка уже на голове. С ними надо ухо востро, а главное – сразу лапам их шкодливым воли не давать!.. Вот был у меня в сорок четвертом хахаль один демобилизованный. Я тогда в хлебном работала, – помнишь, тетя Паша? Тоже обходительный такой и все прочее, ручки даже целовал – вот эти самые. (С удивлением смотрит на свои грубые, красные руки.) Я и разнюнилась. Думаю, знал бы ты, парень, сколько я этими руками полов перемыла, картошки перекопала, стирала!.. Подобрала его, в дом свой привела, отмыла, откормила, одела – на человека стал похож. А то все в одной гимнастерочке со споротыми погонами ходил. Ну, живем месяц супругами, второй, в загс собираемся… В тот день жду его, из окошка выглядываю. Гляжу – показался. Я ему из окна и говорю: «Явился не запылился, идол царя небесного!» А он мне: «Зачем на улице кричать, неудобно, Нина». Я ему в ответ: «Мне людей стыдиться нечего! Я дома весь красный воскресный день штопала, стирала! А ты зенки свои бессовестные заливал невесть где!..» А он врет: «Воскресник в учреждении был, честное слово, Ниночка!» А я ему: «Врешь, бессовестный, глаза б мои тебя не видели!..» А он сплевывает этак себе под ноги и произносит тоскливо: «С бабой спорить – что плевать против ветра: все обратно в тебя попадает». Как услышала я такие речи, выбежала сюда, на улицу, схватила его за руку и кричу: «Пойдем, ирод, в местком твоего учреждения! Пусть нас люди рассудят!..» А он, как услыхал такое, побледнел весь что твоя стена и жалобно так просит: «Хорошо, Нина, пойдем. Только вот табачок у меня кончился, а в суде я, естественно, волноваться стану. Можно, схожу на угол, несколько папиросок куплю?» И глаза у него такие умоляющие… Ну, сердце у меня не камень…

Т е т я  П а ш а. Сбег?

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Как был… в одной гимнастерочке. Так что будь, Варя, настороже. Мужик как волк – все в лес норовит.

Т е т я  П а ш а. Хороший парень был.

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а. Я же любя! Чтоб руку женину чувствовал, не шкодил на стороне, боялся!.. (С тоской.) И где он сейчас?..

Появляются  б р о д я ч и е   м у з ы к а н т ы. Один из них слепой. Он идет за первым, положив ему руку на плечо.

Т е т я  П а ш а. Сама виновата. Грубая ты бываешь, Нина.

Н и н к а – б у ф е т ч и ц а (убито). Правда, теть Паша. Потом сама казнюсь, а все равно лаюсь…

Музыканты не спеша достают из футляров скрипку и старенький баян с цветочком василька на деке. Кладут кепку у ног для пожертвований. Играют и поют на два голоса:

 
«Я был батальонный разведчик,
А он писаришка штабной…»
 

Заслышав звуки музыки, женщины замолкают, перестает стучать молотком дядя Жора Егиянц. На балконе появляется жена участкового  К л а в а  в цветастом халате. Из-за пивного ларька возникает  М и ш а н я.

К л а в а (кричит с балкона). Ну вас, с вашим «батальонным разведчиком»! (Бросает вниз завернутую в бумажку монету.) Давайте «Валечку»!.. Лёка, вон монетка, подбери и отдай музыкантам!..

Лёка находит бумажку, разворачивает, кладет монетку в кепку музыканта. Зрячий музыкант кивком благодарит Клаву, взмахивает смычком, и они вместе с товарищем поют на два голоса популярную «Валечку».

М у з ы к а н т ы (поют).

 
Я встретил Валечку на шумной вечериночке,
Среди подруг она красавицей слыла,
Глазенки карие у маленькой блондиночки
Зажгли в душе моей бенгальские огни!..
 

Продолжая играть и петь, зрячий музыкант берет кепку, обходит с ней слушателей. В кепку бросают монеты.

(Поют.)

 
И тут не помню, что со мной случилося,
Но только помню Валины слова:
«Не тронь, не тронь меня,
Я девушка безвинная,
Не тронь меня – ведь мне всего семнадцать лет!»
 

Клава на балконе пригорюнилась.

(Поют.)

 
Ах та гитара, мандолина, балалаечка!..
И тот фокстрот, что ножки впереплет…
 

К музыкантам подходит Мишаня. Одет он по-блатному: куцая кепочка с плетенкой поверх короткого козырька, мешковатый пиджак, брюки заправлены в спущенные гармошкой сапоги.

М и ш а н я (бросает в кепку красную тридцатку, заказывает). «Маленький домик на юге».

М у з ы к а н т ы (без всякого перехода поют).

 
Маленький домик на юге,
С виду построен крестом,
Окна с железной решеткой,
Двери с английским замком…
 

Заложив руки за спину и поблескивая золотой фиксой во рту, Мишаня сперва медленно, затем все быстрее отбивает сапогами чечетку в такт музыке. Вокруг него, радостно гикая, крутится Лёка, хлопает в ладоши.