Текст книги "Черный диверсант. Первая трилогия о «попаданце»"

Автор книги: Александр Конторович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 72 страниц)

Глава 32

Командиру 43-й стрелковой дивизии

полковнику Маркину В.А.

Рапорт

Докладываю Вам, что 18 августа 1942 года, во исполнение ранее полученного приказа, вверенным мне батальоном была произведена разведка боем позиций противника. Для этой цели батальону была придана отдельная восемьдесят вторая штрафная рота. Совместно с командиром роты, капитаном Романовым А.П., мною был разработан план атаки на пулеметный дот противника. Заняв или уничтожив дот, мы получали возможность разведать позиции противника в глубине обороны. Для непосредственного штурма дота из состава бойцов штрафной роты была сформирована особая группа. Старшим группы был назначен боец Леонов А.П., воевавший в финскую войну и знакомый с укреплениями подобного рода. С Леоновым были оговорены сигналы для поддержки артиллерией и минометами, ему также была разъяснена важность выполнения поставленной задачи. В 02.30 группа совместно с двумя взводами 82 ОАШР выдвинулась из наших траншей на нейтральную полосу. Непосредственное командование штурмом осуществлял командир взвода 82 ОАШР лейтенант Аристов В.Н. Преодолев минное поле противника, бойцы проникли в глубь его расположения. На нейтральной полосе мною была размещена группа огневого прикрытия, составленная из двадцати бойцов 82 ОАШР. В 03.40 со стороны дота послышались взрывы гранат и пулеметные очереди. В 03.45 стрельба и взрывы прекратились. В 03.55 противник открыл минометный огонь по подступам к доту. В 04.20 со стороны противника показались отступающие бойцы штрафной роты, выносившие раненых бойцов, среди которых оказался и командир взвода. Доставленный в наши траншеи, лейтенант Аристов доложил, что штурмовой группой был уничтожен дзот, осуществлявший боевое охранение подступов к доту противника. Был захвачен пулемет и боеприпасы. Однако при дальнейшем выдвижении к доту штурмовая группа была обнаружена противником и обстреляна из пулемета. Аристов был ранен и не мог должным образом организовать штурм позиций противника. Было ранено еще девять бойцов штрафной роты (вынесенных в расположение батальона) и около тридцати человек убито и пропало без вести. Оценив создавшуюся ситуацию, я дал команду прикрытию на возврат в расположение батальона. В сложившейся ситуации, они не могли нанести существенного урона противнику, и их дальнейшее нахождение на позиции не имело оперативной необходимости.

Однако в 04.40 со стороны противника в наши траншеи вышел боец 82 ОАШР Ивлев О.Н., который доложил мне о том, что дот был взят группой Леонова. Захвачено большое количество оружия и боеприпасов, уничтожено семнадцать немецко-фашистских солдат. Документы уничтоженных немцев были доставлены им в расположение батальона. Дот цел, готов к обороне.

В процессе доклада Ивлева поступило сообщение о выходе к нашим позициям еще двух бойцов 82 ОАШР, выносивших по приказу Леонова раненого бойца штрафной роты. Будучи опрошенными, они в целом подтвердили полученные сведения. Мною было принято решение выслать к доту связиста для установления телефонной связи с занявшими дот бойцами. В 05.10 такая связь была установлена, и боец Леонов подтвердил ранее полученные сведения. Также он сообщил, что ими был захвачен в плен немецкий фельдфебель. Пленный сообщил, что на 08.00 фашистами запланирована атака наших позиций силами до полка пехоты при поддержке танков и бронемашин. Доставленный впоследствии в расположение батальона фельдфебель (находившийся в состоянии сильного опьянения) в целом подтвердил данные им раньше показания.

На примере пленного фельдфебеля политруком батальона Малышевым В.А. была проведена краткая политинформация для бойцов батальона. Было показано, в каком состоянии должны находиться немецкие солдаты, чтобы подняться в атаку.

По предложению Леонова был выдвинут на нейтральную полосу расчет станкового пулемета для флангового обстрела наступающей пехоты. Командир расчета – старший сержант Масленников П.П.

В 07.40 по телефонной связи поступили целеуказания для минометчиков. Был произведен огневой налет по накапливающемуся для атаки противнику. Визуально был виден дым от горящей техники. Из дота сообщили, что потери противника от минометного огня составляют около роты.

В 08.07 противник при поддержке одиннадцати танков начал атаку. Шедшая за танками пехота (в количестве до двух батальонов) была остановлена и частично рассеяна огнем пулемета старшего сержанта Масленникова. По залегшему противнику был произведен минометный удар. После чего пехота в беспорядке отступила вглубь своих позиций. Потери противника в этом случае оцениваются до роты.

Для подавления пулемета противник направил два танка и бронетранспортер. Один из танков был подбит нашими артиллеристами, один подожжен бутылками с зажигательной смесью. Бронетранспортер был расстрелян из пулеметов дота и впоследствии также подожжен. По информации из дота, танк и бронетранспортер были уничтожены находившимися в доте бойцами.

Достигшие к этому времени наших траншей девять танков противника остались в результате этого без пехотного прикрытия. Вследствие чего четыре танка были подбиты артиллеристами, два танка были подожжены бутылками с зажигательной смесью.

Минометным огнем противник подавил пулемет Масленникова. При этом пулемет был поврежден и больше не мог стрелять. Был убит один из бойцов пулеметного расчета, а сам старший сержант ранен. Ввиду этого командир роты старший лейтенант Овчинников К.Е. приказал расчету старшего сержанта оставить занимаемые позиции.

Снова поднявшаяся в атаку пехота противника была остановлена, на этот раз пулеметным огнем из дота. Визуально потери противника в этом случае составили до двух взводов только убитыми.

Оставшиеся танки противника в беспорядке отступили к своим окопам и скрылись в глубине позиций.

В 10.14 авиацией противника по доту был нанесен бомбоштурмовой удар. Было сброшено девять бомб. Видимых повреждений дот не получил, а ответным огнем был подбит один из самолетов. В результате налета была прервана связь с дотом. Восстановить ее не удалось.

В 11.02 из дота прибыл связист боец Иконников В.М., сообщивший, что немцами выдвинут ультиматум о сдаче дота. Командовавший обороной дота боец 82 ОАШР Леонов А.П. ответил отказом и послал Иконникова сообщить об этом.

В 11.07 противник предпринял атаку на дот. Атака была отбита с большими для него потерями пулеметным огнем дота и минометным огнем с наших позиций.

В 14.29 противник снова атаковал дот. Были слышны выстрелы из орудий. По сигналу ракетой был открыт минометный огонь. Дот продолжал отстреливаться.

В 14.45 из дота был получен сигнал ракетой «Вызываю огонь на себя!». По доту был открыт сосредоточенный артиллерийско-минометный огонь. Ввиду недостатка боеприпасов и недостаточной мощности артиллерии уничтожить дот не представилось возможным.

В течение дня противник больше не предпринимал попыток к атаке наших позиций.

Потери батальона составляют двадцать два человека убитыми и четырнадцать ранеными.

Потери 82 ОАШР составили пятнадцать человек убитыми и одиннадцать человек ранеными. Шестнадцать человек пропали без вести. Есть все основания предполагать, что они составляли гарнизон дота и погибли в ходе боя.

Потери противника (по уточненным данным) составляют:

Три легких и пять средних танков.

Шесть бронетранспортеров.

Около пятисот человек убитыми и не менее двухсот ранеными.

Подбит один самолет противника.

Командир 2-го стрелкового батальона

2-го полка 43-й стрелковой дивизии

майор Никодимов М.Н.

Из протокола допроса красноармейца 82-й отдельной штрафной роты Миклякова Игоря Сергеевича, 1923 г.р., русского. Направлен в штрафную роту решением военного трибунала 43-й стрелковой дивизии.

– Мы остановились на вашем разговоре с красноармейцем Леоновым. Что же такого интересного было в этом разговоре?

– Мы говорили о том, что в роте стало трудно жить. Командиры стали требовательнее.

– Что на это сказал Леонов?

– Дословно? Ну, примерно так: «Куда ты отсюда денешься? Вон за воротами вертухаи со стволами стоят, а мы тут сидим… Вот на фронт попадем, там и посмотрим. Глядишь, и повернется к нам фортуна передом».

– Кого он имел в виду, когда говорил про вертухаев?

– В этой же деревне располагался Особый отдел дивизии! И там же, при отделе, был взвод. Все говорили, что это из НКВД.

– Что произошло после этого разговора?

– Немцы налетели, стали бомбы бросать. Разбомбили медсанбат. Тогда Леонов поднял бойцов и приказал им бежать на помощь.

– Как именно приказал?

– Я сам не слышал. Но только все, кто слышал, побежали туда вместе с ним.

– Что было дальше?

– Утром мы вышли из деревни. Рота получила приказ выступать.

– Расскажите про стычку с Севергиным. Как вел себя Леонов?

– Спокойно.

– То есть?

– Он даже голоса не повышал. Тихо говорил. Видно было, что он Чалого не боится совсем.

– А что, его надо было опасаться?

– Они Леонову ножом угрожали. И поленом стукнуть пытался кто-то. Я толком не видел, как он сидел и разговаривал. Потом вдруг – раз! И уже на ногах стоит. А этот, с поленом, лежит. Второй тоже упал, я и не понял даже, почему. Потом третий. А Леонов спокойно так стоит и полено в руках вертит. Ловко как-то это у него получалось. Как в цирке.

– Почему – как в цирке?

– А я там жонглеров видел. У них так все ловко происходит! Вещи – как к рукам приклеенные! Вот и у Леонова полено вертится в руке, а понимаешь, что он его не уронит.

– Ну и что дальше было?

– Дальше капитан пришел. Он всех успокоил. Построил и с собой увел. Они только через час пришли, а Леонов – уже позже, когда я спал. Так что я не знаю, когда точно он вернулся.

– Вы вышли из деревни и прибыли в расположение батальона майора Никодимова. Что было там?

– Комроты вместе с лейтенантом Аристовым ушли к майору. Леонова они с собой забрали. Потом он вернулся и заставил нас «вьетнамскую кочергу» делать.

– Поясните.

(Рисунок с «вьетнамской кочергой», выполненный Миклаковым, прилагается.)

– И для чего это нужно?

– Леонов сказал – так гранату можно точнехонько в самую маленькую дырку засунуть, куда забросить трудно или вовсе нельзя. Или за угол высунуть. И она взорвется в воздухе, так осколков будет больше и полетят они дальше.

– И что на это ротный сказал?

– Ему понравилось! Леонов и сказал, что это с финской войны. Так они доты брали.

– Что дальше?

– Леонов стал показывать, как нам работать внутри дота. На пары всех разделил. Объяснил – кто стрелять будет, кто лопаткой рубить. Велел их всем заточить, чтобы края острыми были.

– Пригодилось?

– Да, я видел в доте немцев, которых лопатками зарубили.

– Вернемся к доту. Когда вы увидели Леонова?

– Когда в комнату с пулеметом забежал. Он там стоял и командовал – кому и что делать.

– В бою вы его видели? Так, чтобы он кого-то из немцев своими руками убил?

– Нет. Не видел.

– Что было дальше?

– Принесли трофеи и сложили их в каптерке. Под нее отвели комнату без амбразур, между казематами. Там два бойца стали ленты заряжать. Леонов сел документы немецкие читать.

– Леонов документы немецкие читал? Или просто так листал?

– Читал! Внимательно читал! Потом, когда с немцами по телефону говорил, он их тоже в руки брал и что-то оттуда зачитывал.

– Поподробнее об этом, пожалуйста!

– Когда затрещал телефон, он взял трубку и стал с ними разговаривать.

– На каком языке?

– По-немецки. Они же по-нашему не говорят.

– Вы знаете немецкий язык?

– Нет. Но у нас были разговорники, там есть слова похожие.

– И о чем же они говорили?

– Не знаю, немецким языком не владею. Но они долго говорили. Потом Леонов трубку положил.

– Что потом?

– Он сказал, что немцы скоро пулемет принесут и патроны. Он их ротному пожаловался и сказал, как нам тут плохо. Тот и обещал прислать пулемет и патронов.

– Прислал?

– Прислал. Я тогда за связистом пошел. Вернулись мы, а внизу пулемет стоит и коробки патронные лежат. Когда уходил, не было этого. А в комнате наверху сидели Леонов и унтер немецкий, пили.

– Что пили?

– Шнапс немецкий. Его много было. Несколько фляжек подобрали, и бутылки еще были. Старшой тогда всем выпить разрешил по чуть-чуть. А потом Леонов сказал мне увести этого немца и майору отдать. Руки ему велел связать, чтобы он спьяну не убежал куда-нибудь.

– Все?

– Да. Я фрица этого довел до окопов и передал ротному. Потом немцы наступать стали, стреляли по нам. Я тоже стрелял, даже убил, наверное, двоих. В дот меня ротный не отпустил, сказал – не пройдешь.

– Больше вы Леонова не видели?

– Нет. Он из дота не вернулся.

Оперуполномоченный Особого отдела

43-й стрелковой дивизии

капитан Лихов А.С.

Из протокола допроса Герберта Моргенталя, фельдфебеля второй роты, первого батальона, восемнадцатого пехотного полка.

– Ваше имя? Звание?

– Герберт Моргенталь. Фельдфебель второй роты, первого батальона, восемнадцатого пехотного полка.

– Вы состоите в НСДАП?

– Нет, я не член партии! Я всегда сочувствовал социал-демократам! И голосовал за них.

– Как давно вы в армии?

– С 1939 года. Меня призвали в мае месяце.

– В немецкой армии так быстро продвигаются по службе?

– До призыва в армию служил в полиции. Так что это было учтено. Я сразу получил ефрейтора.

– Расскажите об обстоятельствах вашего пленения.

– 18 августа этого года нас подняли рано, около 6 часов утра. Мы знали, что на нашем участке готовится атака позиций противника. Наш полк должен был прорвать оборону и взять высоту «Рыжая».

– Что было утром?

– Меня вызвал к себе командир роты, обер-лейтенант Хайнц Гофман. Он сказал, что русские попытались напасть на левофланговый дот. Есть убитые и раненые. При нападении был поврежден пулемет. Обер-лейтенант приказал взять трех солдат и отнести в дот пулемет и патроны. Также он приказал взять под свое командование дот и обеспечить огневую поддержку нашим частям. Я получил оружие и боеприпасы и направился к доту. При входе в дот нас окликнули. Я знал большинство солдат в доте, они были из соседнего взвода, но этот голос был мне незнаком. Говоривший назвал меня унтер-офицером, что меня удивило. Я один из старослужащих в полку, и меня многие знали. Да и кроме того, уже было достаточно светло, и он мог видеть мои погоны. Тогда я не придал этому особого значения. Открылась дверь, и мы вошли в дот. На нас напали. Меня сбили с ног, а моих солдат зарубили лопатами и зарезали ножами.

– Итак, на вас напали. Кто?

– Я не видел в темноте. Потом я рассмотрел нападавших. Это были ваши солдаты. Они отвели меня наверх. Там сидел еще один солдат. Он был старше других по возрасту. Ему было около сорока лет. Он мне пояснил, что все солдаты в доте, как и он сам, – штрафники. И все они – рядовые бойцы.

– Каким образом? Он разговорником пользовался?

– Нет. Он вполне прилично говорил по-немецки. Правда, немного в старомодной манере.

– Вам это не показалось странным? Рядовой – и вдруг хорошо говорит по-немецки?

– Нет. Было видно, что наш язык для него неродной. Немец так не будет строить предложения.

– Откуда у вас такие познания в языках?

– Я служил в портовой полиции Гамбурга! Гамбург – большой порт, туда каждый день приходят суда из разных стран. Многие из них бывают несдержанны, в результате чего они попадают в полицию. Я видел многих матросов. Можно заметить, как говорит по-немецки русский или поляк и как это делает француз или англичанин. У них всех есть разница! Ваш солдат говорил по-немецки не как русский!

– А как кто?

– Так не говорят русские, которые учили язык. Так скорее бы сказал американец или англичанин. И еще. Он страшный человек!

– Почему?

– Он сказал мне, что сделает со мной.

– Что же?

(Часть протокола допроса изъята из дела, и находится на отдельном хранении.)

– Дело даже не в том, что он пообещал со мною сделать! Главное – как он это пообещал!

– И как?

– Абсолютно спокойно, будто закурить предложил! Я видел многих следователей в полиции. Среди них были разные люди. Были и очень жестокие, да. Но когда человек говорит такие вещи, он сам меняется, пусть очень ненадолго. Ему и самому это страшно! А этот солдат был совсем-совсем спокоен, не волновался. Я сразу ему поверил. Когда спокойный человек так говорит. Я предпочел все рассказать. А потом он сказал и вовсе страшные вещи! Что скоро всей шестой армии будет очень плохо! Он не врал – он знал!

– Это все?

– Да. Он налил мне водки и успокаивал меня. Хлопал по плечу.

– Сам он тоже пил водку?

– Не помню. Он так быстро стал другим человеком. Сам не знаю почему, но я обратился к нему в конце разговора по-английски! И он ответил мне! Совершенно свободно, вроде бы даже и не заметил того, что я говорю на другом языке! Будто этот язык ему хорошо знаком! Дальше я помню плохо.

Оперуполномоченный Особого отдела 43-й стрелковой дивизии капитан Лихов А.С.

Начальнику Особого отдела армии

полковнику тов. Ладыгину В.К.

Докладываю, что в процессе проведения проверочных мероприятий в отношении бойцов 82 ОАШР мною был взят в разработку боец указанной роты Леонов А.П. По имеющимся сведениям, он в общении с другими бойцами допускал антисоветские высказывания в адрес командования части и руководителей Советского государства. Для более подробного выявления антисоветской деятельности Леонова мною был проинструктирован источник «Лихой».

Однако в процессе разработки объекта мною были выявлены дополнительные факты, которые позволили более подробно его изучить.

Так, например, при подготовке роты к штурму позиций противника разрабатываемым были предложены некоторые, ранее мне не встречавшиеся в практике способы ведения боевых действий и изготовлены подручные приспособления для ведения боя в окопах и укреплениях. Подробное описание всего этого приведено в прилагаемых документах и схемах.

При опросе бойцов роты и взятого в ходе боя пленного установлен также факт свободного владения Леоновым немецким и английским языками. Ранее он нигде этого умения не проявлял и никому об этом не говорил. Проверить этот факт среди бывших сослуживцев Леонова не представляется возможным, так как его батальон в настоящий момент находится в окружении и связь с ним отсутствует.

Запрос по прежнему месту жительства объекта невозможен ввиду того, что деревня Нелидово в настоящий момент находится на временно оккупированной территории.

Установлено также, что, пользуясь оставленной противником связной аппаратурой, объект вел длительные переговоры с немецкими офицерами, от которых получил оружие и боеприпасы.

Провести допрос Леонова А.П. не представилось возможным, так как он остался в доте, впоследствии захваченном противником. Факт его гибели никем не подтвержден, участие непосредственно в боевых действиях не подтверждается. Никто также не видел, чтобы он своими руками убил хотя бы одного фашиста.

При более подробном изучении послужного списка Леонова установлено, что его батальоном в 1939–1940 годах командовал капитан Основнов П.В. В апреле 1941 года он был осужден за шпионаж в пользу английской и французской разведок, и приговорен к высшей мере социальной защиты.

Полагаю, что объект может являться одним из ранее не выявленных членов антисоветской группы, возглавлявшейся капитаном Основновым. В качестве такового он мог пройти соответствующее обучение и, вследствие этого, располагать некоторыми нам неизвестными знаниями. По ряду косвенных признаков можно предположить, что Леонов с большой степенью вероятности может являться агентом разведки одной из англоговорящих стран. Таким образом, все участие объекта в боевых действиях может служить его основной цели – переходу на сторону противника, для выполнения там порученного ему руководством задания.

Оперуполномоченный Особого отдела

43-й стрелковой дивизии

капитан Лихов А.С.

Глава 33

Оперуполномоченному Особого отдела

43-й стрелковой дивизии

капитану Лихову А.С.

С получением сего приказываю вам немедленно прибыть для личного доклада по делу Леонова А.П.

Начальник Особого отдела армии

полковник Ладыгин В.К.

– Разрешите? – Капитан в пропыленной форме приоткрыл дверь.

– Входите, товарищ капитан.

– Товарищ полковник! Капитан Лихов по вашему приказанию прибыл!

– Что помятый такой?

– «Мессеры», товарищ полковник! Машину мою повредили, пришлось на попутном грузовике добираться. Насилу успел вовремя.

– Ладно, хрен с ними, с «мессерами». Давай, присаживайся.

Капитан осторожно присел на стул. Портфель, который он до этого держал в руке, поставил на пол.

– Вот что, капитан… ты там у себя, похоже, неслабую кучу разворошил.

– Не понял, товарищ полковник?

– Этот твой Леонов интересная фигура получается. Тут по его душу прибыл один товарищ оттуда, – рука полковника ткнула в потолок. – Я, признаться, и сам слегка… гм… обалдел. В общем, дядя за ним приехал суровый.

– Что ж он такого натворить-то успел? И когда?

– А хрен его знает! Короче, в разговоре с этим… гостем веди себя осторожно, предельно вежливо и внимательно, понял?

– Понял.

– На все его вопросы отвечай тщательно и подробно. Бывали, знаешь ли, прецеденты. Так что думай! И просто так не балаболь! Усек?

– Так точно, товарищ полковник! Усек!

– И помни! Он сегодня есть, а завтра – уехал! А тебе тут и дальше служить.

Хозяин кабинета поднял трубку телефона.

– Восьмого… Товарищ «восьмой»? Да, прибыл. Так точно, у меня. Проводить к вам? Понял. Все понял, жду вас.

Полковник положил трубку.

– Сейчас он сам к нам зайдет. Смотри в оба, капитан, нечасто у нас такие гости бывают.

Наступило молчание. Полковник зашелестел бумагами, а капитан поправил гимнастерку и пододвинул поближе свой портфель.

В дверь кабинета постучали.

– Да-да! Входите! – Полковник привстал из-за стола.

Глядя на него, встал и капитан.

Дверь открылась, и в кабинет вошел высокий мужчина со знаками различия полковника. Хорошо подогнанная форма сидела на нем как влитая. Подойдя к столу, он вопросительно посмотрел на капитана.

– Представьте меня вашему гостю, товарищ Ладыгин.

– Полковник Чернов, Михаил Николаевич. Прибыл к нам из Ставки Верховного главнокомандующего!

– Капитан Лихов! Оперуполномоченный Особого отдела 43-й стрелковой дивизии!

– Очень приятно, товарищ капитан. Не возражаете, товарищ полковник, если я у вас капитана заберу к себе на часок-другой? Поговорим, чаю попьем. У вас ведь к нему срочных дел нет? Или…

– Нет. Ничего срочного у меня к капитану не имеется. Так, рабочие вопросы. Это и после оговорить можно.

– Вот и славно. Ну что ж, товарищ капитан, пойдемте со мной, прогуляемся. Заодно и местность окружающую мне покажете. Я ведь ночью приехал, толком и не видел ничего.

– Так и я ведь, товарищ полковник, тут нечастый гость. Ненамного больше вашего знаю.

– Но все же побольше? Вот и хорошо. В портфеле у вас что?

– Бумаги по Леонову.

– Что-то новое?

– Нет. Я еще раз передопросил всех, кто с ним контактировал, но ничего особенно интересного не узнал. Так, мелочи всякие…

– Ничего. Мелочи мы тоже посмотрим. Пойдемте. – Отступя в сторону, Чернов указал рукою на входную дверь.

Уже внизу, во дворе штаба, полковник обернулся к Лихову:

– Ну-с, товарищ капитан, показывайте, где у вас тут место есть тихое, чтобы и посидеть можно было спокойно, и поговорить по душам без помех.

– Вон там, справа, речка будет. Наш берег крутой и высокий, видно далеко. Красиво там! Да и подход с одной только стороны есть, так что увидим, если кто пойдет в нашу сторону. Чужих там не бывает, если только связистки забегают иногда. – При последних словах Лихов смущенно замолчал.

– Связистки? Одни?

– Бывает, что и нет…

– Надеюсь, что в этот раз о вашем приезде пока еще никто не проведал? Не смущайтесь, капитан, здесь не монастырь, а я не настоятель, чтобы вам мораль читать. Давайте показывайте ваш обрыв.

Минут через пять собеседники вышли на берег. Кусты раздавались здесь в стороны, освобождая небольшую полянку. Она заканчивалась крутым обрывом, который спускался к реке. На его краю, метрах в двадцати от кустов, лежало несколько бревен. К ним вела еле заметная тропинка.

– Хм, действительно место романтическое. Надо отдать должное тому, кто его нашел, – есть у него тяга к прекрасному. Ну, давайте, что ли, на этих бревнышках и присядем.

Полковник выбрал место, смахнул рукой незаметные соринки и сел. Капитан устроился рядышком, поставив портфель около правой ноги.

– Итак, капитан, давайте для начала расставим все точки над «и». Не возражаете?

Лихов согласно кивнул головой.

– Вот, держите – это мои полномочия, – полковник протянул ему документы. – Читайте.

– «Полковник Чернов Михаил Николаевич, является специальным представителем Ставки Верховного главнокомандующего. Его указания обязательны к исполнению всеми военнослужащими РККА, партийными и советскими работниками, независимо от их звания и занимаемой должности». Подпись – Верховный главнокомандующий И.В. Сталин, печать…

– Этого вам документа достаточно, товарищ капитан?

– Вполне. А что, товарищ полковник, есть и… другие документы?

– А вам не откажешь в сообразительности! Есть, как не быть. Просто, как я полагаю, именно вот этот снимает все возможные вопросы и недоразумения.

– Спрашивайте, товарищ полковник. Скажу все, что знаю.

– Ну никаких подписок я у вас отбирать не буду, сами все понимаете, капитан. Все, что будет тут сказано, никто другой услышать не должен.

– Понимаю, товарищ полковник.

– Да не держитесь вы так официально! Я же вас не на допрос вызвал. Мне с вами поговорить нужно. Рапорта ваши и протоколы допросов я прочел и дело в основном знаю. Вы, если не ошибаюсь, с Леоновым этим сами беседовали. Ведь так?

– Так, товарищ полковник.

– При каких обстоятельствах, если не секрет?

– Проводил профилактическую беседу.

– На предмет?

– Возможного привлечения его к сотрудничеству.

– И как успехи?

– Мне он показался… бесперспективным, что ли… не подходящим для этого дела…

– Это вероятный-то агент британской разведки не показался?! Обладающий неизвестными для нас приемами и методами ведения боевых действий? Как же вы так – опытный контрразведчик и не выявили его антисоветскую сущность?

Капитан побледнел.

– Я…

– А ведь вам Виктор Кузьмич говорил, наверное, сначала думать, а потом уж и говорить. Ведь так?

– Так…

– То-то же! Про бритву Оккама слышали?

– Э-э-э… нет.

– Был такой древний мыслитель за границей. Монах, кстати говоря. Вот он и сформулировал такое утверждение: «Не следует умножать число сущностей сверх необходимого». Понятно?

– Не совсем…

– Иными словами – если все, что у вас там Леонов вытворял, можно объяснить нормальными причинами, то нечего сюда приплетать британцев и французов! Ну, скажите мне на милость, где старшина-сверхсрочник мог пройти шпионскую школу? Да еще британскую! И когда?

– Ну он же не все время в армии служил?

– Ага. До 1936 года на гражданке работал, это так. Мог, в принципе, и обучение пройти, мог… Только где это в то время англичане (уж я про французов и не говорю даже) нахватались таких вот исключительных знаний, что и сейчас мы про них ничего не знаем?

– Но ведь в шпионских школах учат многому, чего не знают в строевых частях.

– Да, учат. Только вот дотов шпионы не берут, и знать это им незачем. Да и «кочерга» эта ваша – тот еще инструмент!

– «Вьетнамская».

– Что?

– «Кочерга» эта. Леонов ее называл – «вьетнамская кочерга».

– Угу. Да. Вьетнам – это ведь у нас французская колония, так?

– Не знаю, товарищ полковник.

– И какую такую войну вы можете там припомнить? Чтобы додумались до этой… «кочерги»?

– Не знаю.

– То-то же! Так что ваш Леонов такой же британский шпион, как я – китайский.

– Но ведь кто-то его всему этому научил? Да и два языка он знает – тоже неспроста!

Полковник хмыкнул.

– Я, к вашему сведению, знаю четыре. Немецкий, английский, французский и испанский. И что, меня тоже в шпионы запишете?

– Но… Тут совсем другое дело, товарищ полковник.

– Это почему же? Что, так уж трудно к линии телефонной подключиться? И звонок нужный организовать? Документы подделать? Или вы подпись Верховного так хорошо изучили, что подделку мгновенно распознаете? К вам что, такие вот спецпредставители Ставки каждый день заглядывают – чаю попить? И их документы вам знакомы, как псалтырь?

– Но ведь мой начальник тоже представил вас как представителя Ставки.

– Так и он тоже – британский агент. А может – японский. Или это и его ввели в заблуждение. Могло ведь такое быть? А?

Капитан заерзал на месте и с тоской оглянулся на кусты.

– Да вы, капитан, не дергайтесь. – Полковник поднял руку. Из кустов тут же выдвинулись две фигуры в военной форме. По знаку Чернова один из них подошел ближе.

– Слушаю вас, товарищ полковник!

– Посторонних рядом нет?

– Никак нет, товарищ полковник! Тихо все.

– Продолжайте наблюдение.

– Слушаюсь! – Говоривший козырнул и повернулся назад. Через несколько секунд только качающиеся ветки напоминали о его появлении.

– Успокоились?

– Да я, товарищ полковник, и не думал.

– А вот это – зря! Думать, капитан, всегда необходимо! Любому событию можно объяснение найти. Так и у противника в разведке не балбесы сидят. Попусту свою агентуру по такому поводу растрачивать не станут.

– Нас таким сложностям не обучали. У нас совсем служба другая, товарищ полковник. Мы же больше в передовых частях, с бойцами работаем. Шпионов ищем. Разведку вражескую…

– Знание уставов и наставлений голову не отменяет. Ну, скажите мне на милость, что потерял в штрафной роте британский агент? Ему что, жить надоело? Если уж он захотел к немцам уйти, так для этого множество других, более безопасных способов существует.

– У него и другие цели могли быть.

– Ну да! Выведать рецепт гречневой каши на ротной кухне, например.

– Не знаю, товарищ полковник.

– Ну так для начала давайте не будем друг друга дураками считать? Почему бы вам было просто в рапорте не указать – у такого-то бойца вдруг выявлены новые, ранее не встречавшиеся способности? Заговорил он ни с того ни с сего по-немецки и по-английски. Смекалку и способности проявил, да так, что все только диву дались! И попал бы этот рапорт куда нужно намного быстрее! Глядишь, в этом случае и вам что-нибудь интересное воспоследовало бы.

– Так не бывает же подобных чудес, товарищ полковник! Скорее всего, он из этих, из бывших. Ну там, офицер какой-нибудь, жандарм, да мало ли тогда всяких было?

– Вы будете удивлены, но – мало! Особенно таких вот, знающих. Хорошо, допустим, что Леонов – он, кстати, какого года рождения, 1901-го? – просто прелесть, какой талантливый! Два языка выучил, дождался Первой мировой, воевать в 13 лет научился. Рано? Хорошо, давайте до Гражданской войны обождем, так и в семнадцать лет тоже опытным солдатом стать трудно. Офицерского звания он, за молодостью лет, не получил бы, о жандармах я и не говорю, они еще в семнадцатом году все кончились. Опять нестыковка получается, капитан? Что же он, такой весь из себя замечательный, разнорабочим работал, грузчиком, да и в Красной Армии только до старшины дослужился?