Текст книги "Террористка"

Автор книги: Александр Самоваров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

10

На следующей день Оля явилась к десяти утра по нужному адресу. Психологический клуб находился в центре города.

Оля прошла в арку старого дома и вышла на… стройку. Один дом был наполовину снесен, другой готовили к полной реставрации, а в третьем еще теплилась жизнь. По щебенке, окрашенной цементной пылью в свинцовый цвет, Оля пробралась к единственному открытому подъезду. Возле двери с облезшей краской висела табличка, которая гласила, что именно здесь находится «Психологическая лаборатория НИИ ВЗЖМК».

– Простите, – раздался мелодичный голос, – вы не знаете, здесь находится лечебно-реабилитационный центр?

За спиной у Оли стояла шикарная дама в сиреневом пальто и в сиреневой шляпке. То, что дама интеллигентная, было написано на ее нервном, выразительном лице.

– Если у вас что-нибудь с головой или с нервами, – ответила Оля, – то, я думаю, вы пришли по правильному адресу.

Дама покраснела, нервически передернула плечами, глаза ее забегали.

– Меня зовут Оля, – Оля протянула руку.

– Катя, – почти прошептала дама и нежной ручкой пожала протянутую руку.

Оля резко потянула дверь на себя, та заскрипела и подалась. В подъезде женщины увидели стрелку, на которой было написано «Психологический центр». Лестница вниз была чистой; в полнейшей тишине лампа, выкрашенная в синий цвет, освещала дорогу в «Психологический центр».

– Может быть, это ловушка? – прошептала в панике дама. – Мне говорили, что здесь работают крупные специалисты.

– Едва ли это ловушка, – взяла ее под локоть Оля, – и наверняка здесь работают ну о-очень крупные специалисты.

Дверь опять заскрипела. Женщины резко обернулись. Они увидели молодого человека лет двадцати пяти в темно-коричневом пальто и квадратных очках.

Не глядя на женщин, он прошел вниз по лестнице.

– У него лицо маньяка, – почти всхлипнула Катя.

– По-моему, застенчивый мальчик, – возразила Оля, – знаете что? Я спущусь, а вы стойте наверху. Если все в порядке…

– Нет, – неожиданно твердо заявила Катя, – я с вами.

И она робко поставила изящную туфельку на первую ступеньку, ведущую вниз.

В небольшой, отделанной деревом комнате с роскошной мягкой мебелью уже сидели четверо.

– Вам было назначено на десять часов? – спросил приятной внешности мужчина в белом халате.

Женщины кивнули.

– Прелестно, – сказал он и потер ладонь о ладонь, – садитесь, девочки.

Оля села на мягкий диван и словно погрузилась в перину. Действительно первоклассная мебель.

– Меня зовут Инструктор, – сказал человек. – Не удивляйтесь. Здесь никто и никогда не спросит ваших анкетных данных и даже настоящей фамилии. Все наши слушатели разбиты на две группы, и у каждой свой инструктор. Если мы не найдем общий язык, вы перейдете к другому человеку.

Оля пристальнее пригляделась к Инструктору. Лицо загорелое, глаза хорошо выспавшегося человека, ведущего здоровый образ жизни. Он был спокоен, не делал резких движений и обладал отличной дикцией.

– Для начала каждый выберет себе псевдоним. И потом мы представимся друг другу. Я – Инструктор. Вы? – обратился он к молодому человеку в квадратных очках:

– Мафиози, – ответил тот, не задумываясь.

– Я – Террористка, – выпалила Оля, и сама удивилась, почему вдруг террористка?

– Я – Путана, – пролепетала Катя.

– Я – Цивилизация, – сказала хрупкая девочка лет семнадцати.

– Я – Босс, – сказал глухим голосом мужчина лет пятидесяти с длинным носом и маленьким ртом в виде сердечка.

Инструктор посмотрел на каждого, словно запоминая, и опять потер ладонь о ладонь.

– Прелестно, прелестно, – проговорил он своим лекторским голосом, – да, кстати, – он словно спохватился, – никого не раздражает вот это мое движение? – И он снова потер руку об руку. – А то был тут один господин, перешел в другую группу: оказалось, его раздражало это движение.

Парень, назвавшийся Мафиози, сказал низким голосом:

– Меня раздражает. Но меня все раздражает. И лампочка ваша дурацкая, и кресла эти… В общем все нормально. К вам претензий нет.

– Что ж, очень логичный вывод, – кивнул головой Инструктор. – Теперь пройдем в гардероб, и вы сможете раздеться.

Следующая комната была очень большой – почти со спортивный зал. Здесь стояли телевизоры, компьютеры, спортивные снаряды, а в углу бочка с лимонным деревом.

Все разделись, и Инструктор пригласил присесть уже на деревянные стулья без обивки. Перед сидевшими был длинный стол. Инструктор положил стопку бумаги и пять ручек.

– Сейчас на бумаге вы напишите кратко – одно-два предложения, не больше, – чего бы вы хотели добиться по окончании наших курсов. С какими комплексами расстаться, какие…

– Приобрести, – сказал парень в очках, а Оля не удержалась и рассмеялась.

– Я доволен, что вы в таком хорошем настроении, – сказал Инструктор без всякого раздражения, – с какими комплексами хотели бы расстаться и какие новые черты характера приобрести.

Вот это задачка.

А что, собственно, можно попробовать приобрести за какие-то две недели?

«Я хочу уйти отсюда с хорошим настроением», – записала Оля.

– Написали, – Инструктор склонил голову набок.

«Теперь прочитайте вслух», – сказала за него про себя Оля.

– Сожгите написанное, – договорил Инструктор, – только сами запомните, что написали. Прочтите несколько раз. Пусть те, у кого есть зажигалка или спички, сожгут свои записки первыми, а потом дадут орудие уничтожения своим новым друзьям. Пепел можете развеять по воздуху, а можете забрать с собой. Запомните, теперь вы друг другу самые близкие люди… на две недели. Будьте предельно откровенны со мной… если захотите. Но не бойтесь друг друга и обязательно будьте откровенны друг с другом. Допустим, я еще могу использовать ваши откровения, но вы-то разойдетесь через две недели и никогда не встретитесь… если не захотите.

Итак, первый тест на доверие. Он предельно простой. Каждый из вас встанет вот на эту тумбу, – он показал рукой на деревянный куб высотой в метр с небольшим, – и упадет с него, добровольно, спиной назад. Все остальные должны подхватить падающего. Первым это проделаю я и кстати узнаю, как вы ко мне относитесь.

– А мы удержим вас? – спросил пожилой Босс.

– Захотите, обязательно удержите. Встаньте ближе.

Инструктор поднялся на стул, потом на куб, повернулся спиной к группе. Все переглянулись и двинулись ближе к кубу.

– Что будет, если не пожелаем вас поймать? – сказал Мафиози.

– Я сильно ударюсь и вести вашу группу будет другой. Итак, я считаю до трех, после чего падаю.

«Он может здорово грохнуться», – подумала Оля и напряглась в ожидании.

Все равно он упал неожиданно и был подхвачен у самого пола.

– Отличненько, кто следующий?

«Мы его едва не уронили», – подумала Оля и сказала:

– Я.

– Имя Террористка обязывает, – прокомментировал Мафиози.

Оля быстренько взобралась на куб и упала.

– Ах, – выдохнули присутствующие.

Ее тоже поймали только у самого пола, благодаря стараниям прежде всего Инструктора и Мафиози. Именно они успели среагировать.

– Боже, – сказал Инструктор, – в первый раз вижу столь мужественную и стремительную женщину. Предупреждать же надо, господа. Может быть, прекратим?

Мафиози, ставя Олю на ноги, нарочно сильно провел по ее груди.

Но предложение инструктора отвлекло его: «Как это прекратим? Нет уж ловите».

– В нем же килограммов девяносто, – шепнула Путана.

И опять у Оли возник страх за человека, несмотря на то, что этот человек столь бесцеремонно облапал ее.

– Раз, два, три – падаю.

Поймали, однако не без труда.

Босс схитрил: падая, повернулся назад – посмотреть, ловят его или нет.

Цивилизация упала словно подкошенная. А Путана с криком «мамочка». К тому же она так сексуально взвизгнула, что Мафиози вспотел. Ее он тоже облапал.

Вдруг Оля почувствовала, что уже по-другому относится ко всем этим людям. Затея с паданием очень сблизила их. Она улыбнулась Путане, а им улыбнулась Цивилизация. Из всего этого Оля сделала вывод: ни один из этих троих мужиков на женщин впечатления не произвел. Но и они стали ближе.

Затем приступили к тестированию иного рода. Устанавливали тип темперамента, уровень тревожности – это было неинтересно. Зато после обеда все получили приглашение к четырем часам дня явиться в бассейн.

– Там мы для установления еще большего контакта станем топить друг друга, – сказал Мафиози.

– Извините, у меня плавки старомодные, – сказал робко Босс.

– Но ведь вы будете в группе, – ответил Инструктор, – с такими очаровательными женщинами… На ваши плавки, уверяю, никто не обратит внимания.

Босс, несмотря на свой возраст, производил впечатление закомплексованного подростка. Оля, расставаясь на несколько часов, всем крепко пожала руку, в том числе и Боссу. Она улыбнулась ему и сказала: «Не переживайте, у меня вообще нет купального костюма. Если я не куплю его за это время, то буду нырять и плавать в трусах и бюстгальтере».

Купальный костюм одолжила ей Клава.

В бассейн явилась вся группа. Раздетый человек выглядит иначе, чем одетый, и Оля обнаружила, переодеваясь, что Цивилизация довольно пухленькая девочка с красивой формой груди, а вовсе не замарашка. Путана вполне соответствовала своей кличке. Длинноногая, широкоплечая с обольстительным задом и вызывающе торчащими небольшими острыми грудями.

Оля с удовольствием отметила, что обе женщины рассматривают в свою очередь ее тело.

– Ты совсем не полная, – сказала Путана, – живота вообще нет.

– Сейчас посмотрим наших мужичков, – озорно сказала Цивилизация и покраснела.

– Фи, – дернула плечом Путана, – было бы на кого смотреть.

Босс оказался щуплым, но плавки вполне приличные. Мафиози был мощного сложения, а Инструктор играл накаченными в меру мускулами. И хотя он не давал никаких рекомендаций – группа и в воде держалась вместе.

Потом пили кофе в небольшом кафе. Путана и Цивилизация отказались от пирожных, но их уговорили на две недели наплевать на запреты.

– Раскрепощайтесь, – сказал Инструктор, – у нас же не институт питания.

– Раз так, то вспомним молодость, – сказала Путана, плотоядно раскрыла ротик и откусила сразу половину шоколадного пирожного.

За такими занятиями Оля провела неделю. И почувствовала себя много лучше. Но она, конечно, заметила, что тесты становились все жестче.

Когда заполняли тест на сексуальность, Путана нагнулась и шепнула на ухо Оле:

– Я и без их тестов знаю, что болезненно похотлива.

– Ерунда, – тихо откликнулась Оля и ответила на немой вопрос Путаны, – ерунда, ты обычная женщина.

– Нет, ты не знаешь, – возмутилась Путана, – мне иногда так хочется, что тошнит, я пью успокаивающее.

– Мне хотелось бы быть такой, – ответила Оля, – о как все было бы просто тогда!

Не очень сексуальная Оля зато оказалась самой агрессивной из группы, и более того – самой социально опасной.

По воскресеньям Инструктор проводил индивидуальные собеседования. Когда Оля пришла в назначенное ей время, она столкнулась в дверях с Путаной. Та была возбуждена.

– Представляешь, Инструктор пытался раздеть меня.

– И что?

– Расстегнул на мне кофточку.

– Он сделал это насильно?

– Нет. По-моему, это был гипноз, – сказала Путана, – будь бдительна, – предупредила она Олю и поцеловала ее своими влажными горячими губами в губы.

Инструктор находился в своем небольшом кабинете за двойными дверьми, чтобы ни одно слово не долетало до чужих ушей. Он сидел полностью расслабившись, откинувшись в кресле. Глаза его были закрыты – на лице написано блаженство.

Увидев Олю, он объяснил: «Сбрасываю напряжение».

«Ну еще бы, – подумала Оля, – после таких-то нагрузок».

Как выяснилось в дальнейшем – иронизировала она совершенно напрасно. Беседа была предельно жесткой.

– Вы сильная эгоцентричная натура, – сказал Инструктор, – вы можете быть невероятно целеустремленной и безжалостной. В вас бушуют страсти, но вы никак не определитесь, что же вам нужно в этом мире. Определившись же, вы станете еще более ужасным человеком. Разрозненные силы вашей души объединятся, и вы станете неудержимой. Самое интересное в вас для меня – это парадоксальное соединение внешней мягкости с огромной внутренней силой. Вы никогда не были и не будете счастливой, но сила воли спасает вас от того, чтобы вы стали законченной истеричкой.

– Позвольте, – перебила его Оля, – одно из двух: либо я сильная, либо истеричка.

– Никаких либо, – оборвал ее Инструктор, он был сейчас похож на прокурора и упивался своим обвинительным пафосом. – Самыми неудержимыми разрушительными и увлекающими других людей за собой как раз бывают натуры с болезненным внутренним миром, но вполне спокойные с виду. К тому же вы – прирожденный лидер. Вспомните ваше детство, вашу юность – вы наверняка объединяли вокруг себя людей.

– В общем да, – согласилась Оля, – но мне всегда казалось, что мужчин привлекает ко мне моя внешность.

– Глупых мужчин – может быть, – инструктор взял в руки остро отточенный карандаш, и Оля думала, что он начнет рисовать какие-нибудь схемы, как он часто делал, но он лишь нервно зажал карандаш в пальцах. – Умный мужчина всегда почувствует в вас внутреннюю силу. Если он слаб, то сила привлечет его. Если он силен, то и ваша сила его не испугает. Один будет искать в вас защиту, другой почувствует возможного равного партнера.

– Если я вам скажу, что встречала мужчин гораздо более сильных, чем я?

– Иллюзия. Вы обманывали себя.

– Я встречала людей, которые видели смерть.

– Хирурги ее регулярно видят, но больших неврастеников среди них я не наблюдал.

Вспыхнул спор. Оле он казался глупым, нелогичным. Она не понимала, почему вдруг так воодушевился и напрягся инструктор.

Только когда пролетели отведенные ей два часа – поняла. Он во время этого спора вытягивал из нее ту информацию, которую не успел получить или не смог.

В понедельник на занятиях появился Митя. Или иначе – Дмитрий Гончаров, целитель-экстрасенс, он же кандидат психологических наук.

Он был одет в великолепный костюм, сшитый по моде. Под ним сверкала белизной рубашка. Светлый галстук оттенял смуглое лицо и черные глаза. От Мити пахло коньяком и одеколоном.

– Сегодня занятия проведу я.

Группа была взвинчена воскресным допросом. С появлением Гончарова напряжение возрастало. Он предложил провести игру под названием «Красный стул». Каждый из группы, а за ними Инструктор и сам Гончаров должны были сесть на действительно выкрашенный в красный цвет стул и честно отвечать на любые вопросы.

– Ведь у вас уже появился некоторый интерес друг к другу и к вашему Инструктору. После тех вопросов, которые я задам, такой интерес наверняка появится и ко мне. Итак, начнем.

Первым вызвался Мафиози. Бедный молодой человек не знал, что его ожидает.

– Вы трусливый и мнительный человек, но хотите казаться храбрым и безрассудным? – начал Гончаров.

– Да, – хрипло ответил сразу вспотевший Мафиози.

– Вы боитесь женщин и вожделеете их? – медовым голосом спросила Путана.

– Да, – едва слышно сказал Мафиози.

Через несколько минут Оле показалось, что стул, на котором сидел парень, действительно раскалился.

Последний вопрос задала Цивилизация.

– Вы девственник?

– Да! – заорал он.

«Может быть, он и девственник, но не дурак, – подумала Оля, – и на нас он отыграется».

11

С Филипповым Валериан Сергеевич решил встретиться лишь по одной причине – этот провинциальный бизнесмен имел репутацию патриота. То, что другие делали втихаря и не афишировали, он делал с большим шумом. Жертвовал деньги церквям, хвастался, что один снарядил взвод для Приднестровья, и все в таком же духе.

Однако большими интеллектуальными способностями Филиппов не обладал и потому опасным не считался. Еще до знакомства с ним Дубцов поддерживал хорошие отношения с банкиром Ивановым. Вот тот действительно давал большие деньги на поддержку патриотического движения, но не афишировал этого. Иванов был убит год назад тремя выстрелами в спину.

Олег Филиппов назначил встречу в ресторане «Полуночник». Дубцов о таком заведении и не слышал. Пришлось покататься по Москве. Ночная Москва таила в себе много соблазнов и опасностей. Валериан Сергеевич любил наблюдать немые сценки из окна автомобиля. Он специально просил шофера ехать потише.

Вот на тротуаре стоят небритый детина-сутенер и две шлюхи, лет шестнадцати, похожие, как сестры-близнецы. Обе блондинки в кожаных куртках. Ручкам холодно, они засунули их в карманы.

На другой стороне драка возле коммерческих ларьков. Дерутся люди опытные. Шума мало, а результат налицо – один из дерущихся, схватившись за бок, уже лежит лицом вниз.

Из залитого светом «Икаруса» вываливает простой народ. Лица злые, а глаза пустые.

Эх, ты, Москва-Москва 1993 года!

Есть в тебе еще сердце и душа?

Ресторан оказался третьеразрядным, сделанным под дореволюционный кабак. Столы простые, скатерти белые, стены и потолки в деревянных петухах. Площадка для артистов – прямо в центре ресторанчика. Быть может, неудобно, зато поют не через динамики и усилители.

Когда Дубцов вошел в сопровождении Рекункова, на сцене выступала брюнетистая девица. Она орала «Очи черные». Ей подвывали многие в небольшом, битком набитом зальчике.

– Валериан, – заорал со своего места Филиппов и попытался подняться, но его качнуло, и он остался сидеть. Худая немолодая женщина в атласном красном платье за его столиком задорно расхохоталась.

Дубцов узнал ее. Это была Серебрякова, известный художник-модельер.

«Бог мой, – подумал Дубцов, – и она тоже патриотка?»

– Садись, Валериан, садись, водочки выпей, огурчиком закуси.

Приглашал Филиппов радушно, но хитрые его глаза не показались Дубцову пьяными.

– Вот селедочка, вот картошечка – налегай.

Дубцов приподнял стопку с прозрачной водкой, кивнул Олегу и его даме, одним махом выпил.

– Хорошо! – сказал Олег, опуская свою стопку.

Филиппов очень старался походить на дореволюционного купца, и, надо отдать должное бывшему директору совхоза, у него получалось.

И бородка ему шла, и косоворотка обтягивала толстую красную шею, а главное, приемчики, словечки… Быстро вошел он в свою роль и, кажется, сам себе очень нравился.

Был он весьма говорлив, и Дубцову не надо было тратить энергию на поддержание беседы.

– Когда я только стал директором совхоза, – говорил Филиппов, – то повстречал удивительнейшего человека – Дранкова Бориса Федоровича – он соседним колхозом руководил. И Боря всю механику социальной справедливости объяснил мне на трех пальцах, – Филиппов вытянул перед собой руку и внимательным взглядом посмотрел на свои смуглые плебейские пальцы. – Да, – он сделал паузу, вспоминая, зачем руку вперед выставил и разглядывает ее, – да, так вот… на трех пальцах. «Ты, – говорит, – Олег, пойми простую вещь, к людям надо иметь подход. Вот я, – говорит, – должен купить агроному машину, чтобы в другой колхоз не убежал, я покупаю. Но одновременно беру мотоцикл и три велосипеда. Собираю собрание и говорю, что несколько наших работников награждаются ценными подарками. Такие-то доярки велосипедами, такой-то механизатор мотоциклом, а агроном машиной. И что? Все довольны. Ибо понимают: доярка не агроном, ей машина не полагается. А велосипед сыну – самый раз».

Филиппов покачал головой, как бы еще раз восхитившись мудростью Дранкова.

– А у нас что делают? Разве можно так – одним все, а другим – ничего?

Брюнетистая певичка опять запела.

 
Москва златоглавая – звон колоколов.
Царь пушка державная, аромат пирогов.
 

– Стой, стой, – сказал Филиппов, словно кто-то собирался мешать ему слушать песню.

Слушал он с отрешенным и даже страстным лицом. Когда песня кончилась – всхлипнул:

– Не дошли наши до Москвы, не дошли.

– Какие наши, Олег? – с улыбкой погладила его по голове Серебрякова.

– Белогвардейцы.

В ресторане после этой песни прослезились многие. Раскрасневшиеся лица, громкие голоса, самоуверенно-вызывающие или, напротив, умиротворенные взгляды… Но уже через минуту Филиппов забыл о белогвардейцах и рассказывал Серебряковой, как проказила его любовница, как требовала от него поездки в Ниццу.

– У меня девочка одна работала манекенщицей, – закурив, начала свой застольный рассказ Серебрякова, и сильный голос перекрыл все шумы в ресторане, – так она вышла замуж за настоящего миллионера, и не за африканца, араба или еврея нашего бывшего, а за красивого испанца.

– Все равно – падла, – сказал Филиппов.

– Вернулась на днях, – продолжала Серебрякова, – плакала у меня на груди, Не смогла жить со своим испанцем. У нее какой-то электрик в любовниках до испанца был, красивый малый, но «закодированный», вот его, говорит, люблю. Наверное, это о-очень не типичный случай, но, как женщина, я ее понимаю. Когда привыкаешь к запахам мужчины, к его рукам, к тонам его голоса, – глаза Серебряковой подернулись влагой тумана и стали мечтательными…

Тут, однако, принесли севрюгу «по-подмосковному»: с грибами в сметане.

Филиппов и Серебрякова принялись за нее, выпив предварительно водочки.

«Сейчас они окосеют окончательно и будут плакать о погибшей России», – устало подумал Дубцов.

Но он ошибся.

– Говори, зачем пришел, – пережевывая царскую рыбу, спросил Филиппов.

– Мне нужен твой мистер X, – ответил Дубцов.

С год назад Филиппов предложил свести Дубцова с неким господином – патриотом, естественно. По словам Олега тот имел большое влияние и проявил интерес к Дубцову. Валериан Сергеевич тогда отказался.

– Проснулся, Валериан, – беззлобно спросил Филиппов, – правильно. Мы скоро всех давить начнем! Всех! Сначала головы открутим братьям в ближнем зарубежье, а потом и за дальнее возьмемся. Мы что, хуже япошек магнитофоны клепать можем? Или хуже китайцев куртки шить? Ладно, я передам ему о твоем желании.

– За всех сидящих, – махом выпил рюмку Дубцов, а затем, пожав сильную руку Филиппова и нежную надушенную Серебряковой, удалился.

Какие-то они все-таки неприятные, эти патриоты. Есть в них нечто пещерное. Поплакать они любят под песенки душевные, рассказать про ностальгию какого-нибудь русского за границей… Репертуар знакомый и неизменный.

А за покинутым им столиком мрачный Филиппов сказал раздраженно:

– Чего этому волку понадобилось от нас?

– А я все выдумала про манекенщицу, – усмехнулась Серебрякова, – сидит тут с высокомерной мордой…

– Год назад он был нужен мне со своими деньгами, а зачем сейчас я ему понадобился? – продолжал размышлять, морща лоб, Филиппов. И он, Галя, не прост, ох не прост!

…Ночная Москва притягивала. Она не отпускала человека домой, если у него много денег. И чтобы развеять русский кабацкий, тоскливый дух, Дубцов отправился в один из новомодных западных ресторанов.

Рекунков был недоволен.

– Так хорошо сидели, – говорил он разочарованно, – мы что, Валериан Сергеевич, американов с вами мало видели?

«И этот патриот, – подумал Дубцов, – только еще сам об этом не знает. Много их однако развелось. А завтра будет еще больше».

– Стой, – скомандовал шоферу Дубцов: краем глаза он увидел двух шлюх, они все еще стояли.

Валериан Сергеевич не стал размышлять, откуда взялся этот странный импульс, но он приказал Рекункову договориться с сутенером.

Через две минуты в теплый салон машины забирались замерзшие девчонки. Они молчали и приглядывались. Не понимали, кто их купил – этот, со шрамом, или тот, в кожаном пальто, что даже не обернулся к ним.

– Дяденьки, – сказала та, что посмелее, – а курить у вас можно?

– Кури, – по-прежнему не оборачиваясь, сказал Дубцов.

Девочки переглянулись. Таким простым приемом они установили того, кто их купил. Тем более это было ясно, что Рекунков сидел, стараясь не касаться девчонок. Он не любил шлюх и это был профессиональный инстинкт.

– В ресторан или ко мне? – спросил, наконец обернувшись, Дубцов.

Только издалека девчонки казались похожими. Одна была настоящая блондинка, крупная с полной белой шеей, которая виднелась из-под воротника куртки. Вторая крашеная, худая, с лихорадочно блестевшими глазами.

– К вам, – сказала полнотелая блондинка.

Она, видимо, опасалась, что ресторанный счет ей и предъявят, как оплату услуг. Деньги, данные Рекунковым, уже надежно осели в кармане сутенера.

Оставив только наружную охрану (да Рекунков прилег в холле, на диванчике), в офисе Дубцов оказался один с девчонками. Ему захотелось поухаживать за ними. Полнотелую звали Люда, а вторую – Мая.

Дубцов показал им, где душ, и они молча прошли в большую душевую комнату. Вскоре послышались их приглушенные визги. Девицы, видно, хотели согреться и пустили слишком горячую воду.

Валериан Сергеевич зашел к ним. За прозрачной пленкой розовели два юных тела.

– Дура ты, Люка, спину мне чуть не сожгла.

– Что будете есть и пить? – спросил Дубцов.

За пленкой – молчание.

– Что дадите, – последовал после паузы ответ.

Валериан Сергеевич нашел один свой старый халат и, немного подумав, принес в ванную вместе с халатом кимоно.

От электрокамина уже шел жар, и смешливые разгоряченные девчонки вышли в уже согревающуюся комнату. Одна утонула в халате, другая подвернула кимоно, но все равно в нем путалась.

Дубцов открыл банки с икрой и крабами, выставил на стол с десяток бутылок.

Девочки быстро опьянели. Опьянел и Дубцов, чего с ним давно не случалось. Он прилег на свой любимый диван и прикрыл глаза.

Рядом с ним присела Люда. Она распахнула халат. Выглянули небольшие розоватые груди. Она прилегла к Дубцову и влажными губами поцеловала его в шею.

– Подожди, – сказал Дубцов, – ответь мне, для чего ты живешь?

– Чтобы трахаться, – промычала девочка, кусая Валериана Сергеевича за подбородок.

– А ты? – спросил он вторую юную особу.

– Чтобы сдохнуть, – ответила Мая и выпустила сигаретный дым в потолок.

– Про меня вы что думаете? – продолжал свой вопрос Дубцов.

Люда вздохнула, села, поправляя волосы. Она поняла: клиенту надо поговорить.

– Хорошо думаем, – сказала она, – ты не «черный», не хам, не жадный…

– И очень несчастный, – добавила Мая.

– Пожалуй, я еще выпью, – сказал Дубцов.

Мая принесла ему фужер с коньяком и бутерброд с икрой. Вручив все это Дубцову, она неожиданно крикнула: «И-и-я!» – очень грамотно провела серию ударов руками и ногами.

И до этого жесткий ее взгляд стал зверино-жестоким.

– Вот такие лица мне нравятся, – сказал Дубцов и залпом выпил коньяк.

От всей этой ночи осталось воспоминание о двух жарких девичьих телах, привалившихся к нему с боков…

Он проснулся с мыслью: «Со мною что-то не то происходит».

В первый раз за последние семь лет он опохмелился.

А в холле бодрствовал Рекунков. Он отжимался от пола.

– Девяносто один, девяносто два… – считал он

Шея его налилась кровью.

– Доброе утро, Валериан Сергеевич, – вскочил он.

– Рекунков, пойдем выпьем.

– Валериан Сергеевич, я вам вчера еще хотел сказать, да забыл. Вы просили навести справки о вашем этом корейце – Паке. Так я все сделал. Убит ваш кореец в Ташкенте. Возглавлял группу по доставке наркотиков в Москву. Убит, видимо, конкурентами или заказчиками.

Вот тебе и философ!

«Срывы в жизни неизбежны, – говорил Пак, – человек не машина. Ему всегда хочется попробовать запретного. Главное – вовремя остановиться».

Он знал, чего нужно бояться в самом себе, но не уберегся.