Текст книги "Иномиры (сборник)"

Автор книги: Александр Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 34 страниц)

Глава 7
ОПОЗНАНИЕ

Горе тяжкое горы тяжелее.

Народное

Оле пришлось отложить на время завершение записок Альсино и хлопоты по их публикации. Бабушка с завидной энергией развила деятельность, результатом которой стал приезд представителей комиссии ООН, созданной для расследования катастрофы НЛО. Их заинтересовала возможная встреча с очевидцами, якобы располагающими сведениями об экипаже НЛО.

Кроме Оли и Лены в Биоинститут приехал директор завода, где сооружалась под руководством Альсино «летающая тарелка», и двое рабочих, участвовавших в ее изготовлении. Ими оказались Иван Степанович и Коля.

Не только Оля, даже Лена помнила их, выходящими из проходной завода перед стартом «Летающей тарелки».

Приехав теперь по приглашению в Биоинститут и встретясь с сестрами Грачевыми, они вспомнили их: Олю, постоянно приходившую к «иностранцу», руководившему работами, и Лену, прощавшуюся у проходной с начальником группы.

Профессор Сафронов был противником этой встречи и дал согласие участвовать в ней лишь после того, как понял, что она состоится независимо от его желания. И теперь, принимая представителей комиссии в кабинете академика, он пытался настроить всех на скептическое отношение к предстоящей беседе.

Щеголяя совершенным английским, он убеждал:

– Джентльмены, я ценю вашу высокую миссию, но хотел бы предупредить вас, что очевидцы – далекие от науки люди, не имеющие представления о собранных данных, касающихся космических пришельцев. И, кроме того, их сведения об экипаже «летающей тарелки» не подтверждены фактами. Я надеюсь, что вы учтете это в своих выводах.

– О'кей! – отозвался худощавый американец, владелец военного концерна, глава прибывшей делегации ООН. – Но вспомните вашу русскую поговорку: «Доверяй, но проверяй». В данном случае это хорошо сказать о ваших несомненно научных выводах по изучению останков космических пришельцев.

– Пусть дополнительным доводом для вас, господа, будет мое предположение, что человекообразные уфонавты на потерпевшей катастрофу «летающей тарелке» имели совершенных биороботов, которых никак не могло оказаться на заводе уважаемого директора Кузнецова.

– Таких не было, могу заверить, – тут же подтвердил Кузнецов.

– Позвольте мне высказать дополнительные соображения в вашу пользу, профессор, – вмешался француз Монье с носом горбинкой и тонкими усиками. – В нашем случае Священное Писание может стать весомым аргументом. Еще в Библии сказано, что Господь Бог создал человека по образу и подобию своему, сотворив до этого Вселенную, где ныне доказывается существование многих землеподобных планет. А раз так, то и населяют их те же потомки Адама и Евы.

– Кроме того, – вставил в свою очередь немецкий профессор Мессердорф, – можно найти сближение Библии и дарвиновского учения об эволюции. По сути, разумное существо могло возникнуть в благоприятных условиях для образования мыслящего мозга, расположенного в голове близ органов слуха, стереоскопического зрения, для которого наибольший обзор местности достигался прямостоянием на двух конечностях. Свободные же при передвижении передние конечности оказались приспособленными для труда, что и обусловило появление мышления.

– Спасибо, герр Мессердорф. Ваши слова звучат весьма убедительно, – из вежливости по-немецки отозвался Сафронов и уже по-английски обратился ко всем: – Проведенные нами исследования останков погибшего экипажа «летающей тарелки» позволили сделать выводы о прибытии на землю инопланетных разумных существ. Цель появления их пока еще непонятна. Газеты воспользовались нашей информацией для своих сенсационных репортажей, в которых уже призывают отражать инопланетное вторжение. Так что объединим науку и религию с заботой о судьбе человечества, помолимся о предотвращении космического нашествия и нашим завершением работы укрепим бдительность человечества, которое должно быть готово отразить вторжение.

…Оля и Лена почтительно смотрели, как направлялись в сад по широкой лестнице иностранные эксперты. За ними важно, с высоко поднятой головой, спускался со ступенек, словно сходил с королевского трона, сам Сафронов.

Он обратился к ожидающим в саду свидетелям трагического события:

– Я вынужден был пригласить вас, рассчитывая на вашу осведомленность и. безупречную прямоту суждений, чтобы положить конец безответственным слухам о нахождении на сбитом космическом объекте земных людей, которые попасть туда, разумеется, не могли. Мы предоставим вам возможность в присутствии представителей комиссии ООН, расследующей произошедшую катастрофу НЛО, опознать карликов с большими головами и приподнятыми к вискам уголками глаз, едва ли когда-либо бывавших на нашей планете, к тому же еще и бесполых… Не уточняю при дамах.

– А разве в числе других погибших не было никого вам знакомого, профессор? – бойко спросила Оля.

– К сожалению, я не имел возможности видеть космические тела из других созвездий.

– Мне кажется, что одного из погибших вы могли бы узнать, – не отступала Оля.

– Кого вы имеете в виду, милая девушка?

– Майора, приезжавшего к вам за Альсино, за «иноземлянином», которого к вам привезли.

– Ах, этот плохо воспитанный офицер, который увез авантюриста, именовавшего себя посланцем откуда-то и, на беду, увы, конечно погибшего в застенках, куда завез его этот бравый майор?

– Да. Майор Кочетков. И вы не узнали его?

– Прошу простить, но никого, на него похожего, среди замороженных нами существ с НЛО не было.

– А седой «инопланетянин»?

– Седой? Очевидно, вы имеете в виду возможного руководителя космических пришельцев? Но что общего между этим старцем, увы с поврежденным лицом, и молодым майором, которого вы вспоминаете тут, милая девушка?

– Я же тебе говорила, предупреждала! – прошипела на ухо Оле старшая сестра, и, обращаясь к Сафронову, постаралась сгладить неловкость, невольно выразив затаенную надежду: – Вы не можете себе представить, профессор, как я вам благодарна за это обоснованное свидетельство!

– Рад служить истине, – раскланялся Сафронов.

– А если он поседел в пути? – упрямо настаивала Оля.

– Оля, не забывай! Ты в солидном научном учреждении, а не в детском саду или в школе, где еще недавно присутствовала на прощальном звонке, – с укором одернула сестру Лена.

Профессор, как бы в знак благодарности за здравомыслие, счел возможным взять Лену под руку.

– Вы разрешите? Не часто появляются у нас подобные вам гости! – расшаркивался он перед нею. – Если наши с вами желания совпадут после осмотра останков инопланетян, скрупулезным исследованием которых мы займемся, я буду вдвойне счастлив.

– Почему вдвойне? – спросила Лена.

– И как ученый и как… повстречавший вас.

Лена улыбнулась, а Оля нахмурилась. Потом Лена, вздохнув, сказала:

– Лишь бы это был не Юра!…

– Прошу простить, – снова обратился Сафронов к Лене. – Если не ошибаюсь, вы, кажется, только что употребили сослагательное наклонение, имея в виду предстоящий осмотр? Но, – назидательно продолжал он, – в науке мы фиксируем факты и делаем однозначные выводы. Не так ли? – посмотрел он на шагающего рядом директора военного завода.

Иван Степанович тихо шепнул Коле:

– Жмет ученый на барышню, всей научной тяжестью навалился.

– А мы на что? – отозвался Коля.

Генеральный директор заметил:

– Думаю, что искать целесообразно не пресловутого майора, которого я тоже видел, а захваченного им специалиста. Нам крайне необходимы известные ему сведения о создании летательных аппаратов с высшей маневренностью.

– Я совершенно согласный с таковым мнением, – по-русски отозвался американец. – О'кей! Сейчас собравшиеся здесь господа помогут, как имеется надежда, спасти важные программы и заключенные под них контракты. Всем надо думать о защите планеты, где мы проживаем. Общество требует быть человечеству во всеоружии.

– О'кей, сэр! – в тон ему поддакнул Сафронов. Тут же перейдя в кембриджской манере на английский язык: – Истина всегда на стороне того, кто заботится о благе людей, как говорил незабвенный Френсис Бэкон.

– Приятно встречать здесь знатока английского философа.

– Не только английского, всемирного! Нам теперь приходится все осмысливать в глобальном масштабе.

– О'кей! – согласился американец. – Наш концерн стремится к международности.

Сафронов обратился к остальным своим спутникам:

– Предупреждаю, особенно дам, что зрелище будет не из приятных, хотя тела и сохранились, правда не у всех. Я, честно сказать, всегда испытывал весьма неприятные чувства при упоминании о морге, а здесь нам пришлось использовать свою криогенную установку в неожиданных научных целях.

Здание, к которому они подошли, было приземисто, словно придавлено сверху. В нем помещался машинный зал с криогенной установкой и несколько специализированных лабораторий.

Перед тяжелой, обитой железом дверью их встретила миловидная моложавая женщина. Она раздала всем одинаковые армейские полушубки, оказавшиеся непомерно большими для девушек.

Сафронов без умолку говорил:

– Надеюсь, вы простите нас за заботу о вашем здоровье, проявленную нашей смотрительницей Танелой, ведающей и этим грустным помещением, и холодильной установкой для него. Рядом с телами инопланетян вы увидите еще одно, предположительно инопланетное существо, диковинного спрута, которого мы, не успев изучить, не уберегли от нападения дельфинов из соседнего бассейна. Надеюсь, инопланетян никто не похитит у нас.

– У них есть весьма надежный страж, – кивнул в сторону Танелы американец.

– Теперь хоть в сибирскую тайгу, хоть в Заполярье. И халаты белые, как маскировочные, – сказал Иван Степанович, напяливая поверх полушубка только что полученный халат. – Отчего же рукавиц-то не дали? – похлопывал он себя по бокам.

– Не руками, глазами работать будем, – ответил ему Коля.

Тяжелая железная дверь открылась…

Танела заботливо вывела под руки рыдающих девушек из «морозильника», шепнув:

– Профессор настаивает, чтобы сразу подписать акт в лаборатории. Вы уж извините, он у нас такой формалист! Да и комиссия иностранная.

– Это они, они! – всхлипывала Оля. – Юра, дядя Джо, лорд, Иецуке…

– Хорошая одежда, – похвалил американский промышленник, похлопывая по полушубку. – Там было много ниже нуля по Фаренгейту. А мне не ощутилось.

– Минус тридцать по Цельсию, мистер Смит, – пояснил генеральный директор Кузнецов.

– Как на нашей Аляске.

– Или у нас в Сибири.

– О'кей! Но мы остановились без новой технологии. Надо теперь изучать обломки аппаратуры.

– Да, – согласился Кузнецов. – Собрать толковых инженеров. Это важнее биологического копания в трупах.

К столу подходили по очереди. Танела протягивала всем шариковую ручку, но директора предпочли воспользоваться своими, одинаково нарядными, с золотыми перьями.

Иван Степанович взял ручку, почему-то внимательно осмотрел ее и оглянулся на все еще плачущих девушек.

– Жаль барышень. Однако в морозильнике те самые лежат, с кем вместе схемы собирали. Так говорю, Коля?

– Уж больно жаль толстяка американца, – отозвался тот. – Он все про одного джентльмена забавно рассказывал…

– Никого из них не вернешь. Когда-нибудь и сами там будем, – вздохнул Иван Степанович и передал Коле ручку. – Заверяй, сынок, что никакие это не чужаки. Девчонки-то уж больно убиваются… по своим небось…

Подпись Лены выглядела среди других очень четкой. От нажима ручки бумага на последнем росчерке чуть надорвалась.

Олины же прыгающие буквы попали на влажные пятна…

Потом расписались остальные, подтверждая показания очевидцев. И в завершение сумрачно поставил свою замысловатую подпись профессор Сафронов.

Он заботливо, с сочувствием взял Лену под руку и повел мимо ухоженных цветников:

– Я так понимаю вас, Елена Сергеевна! Остается только пожалеть, что мы встретились при таких угнетающих обстоятельствах, но…

Лена подняла на него глаза:

– Я угнетаю вас? Вы уж извините…

– Да что вы! Вы же женщина! Да еще какая!

– Какая? Зареванная?

– Даже горе красит женщину, приоткрывая вуаль ее души.

– Как же вы не поняли сразу, что это наши люди? – с укором спросила Лена.

– Видите ли, мы начали с низкорослых особей, бесспорно неземного происхождения. Но кто мог подумать! Наши люди с чужими пилотами на типичном НЛО? Конечно, журналисты постарались! Они вечно перебегают нам, ученым, дорогу. Впрочем, мы же и сообщили им о насекомообразности малых бесполых существ.

– Я не понимаю, как… Он, Юра, оказался вместе с ними! Это ужасно, профессор!

– Конечно ужасно! – согласился Сафронов. – Простите меня, но, став невольным свидетелем вашего несчастья, не могу не поделиться с вами своими бедами.

– Со мной?!

– Никто так не поймет другого, как тот, кто сам…

– У вас тоже личная потеря?

– Более глубокая. Не просто личная, а научная.

– Вот как?

Сафронов искренне старался отвлечь Лену от переживаний и решил рассказать о своих неудачах, преследующих его в последнее время.

Лена смотрела на него вопросительно.

Он понял ее взгляд как проявленный к себе интерес.

– Я так хотел бы, чтобы вы поняли меня, как я понимаю вас!…

Лена удивленно, но учтиво слушала, а он продолжал со вздохом:

– Да, у всех свои беды, свои потери… Вот мне с огромным трудом после многолетних попыток удалось заполучить живого снежного человека. Но по недосмотру той самой Танелы, которая провожала вас в «морозильник», ему удалось бежать, сорвав всю нашу программу исследований. Потом погиб спрут, может быть, неземного происхождения, а затем случился арест моего подопечного «иноземлянина», который, очевидно, канул в небытие в мрачных подвалах известного вам учреждения…

– Это не так! Оля встречалась с ним на воле, даже в театр ходила! – рассердилась Лена.

– Поистине вы рассказываете сказки! – покачал головой Сафронов. – Как бы то ни было, для меня, для науки… он потерян. Вы грустите о майоре, а я о том, кого он похитил у меня под предлогом ареста.

– Не говорите так о Кочеткове!

– Боже упаси, Елена Сергеевна, затронуть ваши чувства! Я понимаю, что он был лишь исполнителем чужой воли… Вот и теперь, когда у меня появилась надежда на непосредственное общение с посланцами из космоса, все внезапно рухнуло. Все оказалось не так и совершенно непонятно!…

– И вы это так близко принимаете к сердцу? Ну, мы с Олей женщины, и то…

– Боюсь выглядеть в ваших глазах горьким неудачником! Я ведь не о себе тревожусь, а о нашем академике. Он болен и так надеялся, что мне, временно замещающему его, удастся поднять авторитет института, а тут… ни спрута, ни «иноземлянина», ни снежного человека…

– Вам очень нужен этот снежный человек?

– Ах, его так трудно отловить! Он появляется, чтобы тут же исчезнуть неизвестно куда и как.

– Я вас понимаю, – сказала Лена, насухо вытерев платком глаза и поправляя волосы.

Оля ушла вперед, Лена с Сафроновым, разговаривая, отстали от всех.

Лена остановилась, долгим проницательным взглядом посмотрела на Сафронова.

– Хотелось бы вам помочь, – неопределенно сказала она.

– Я очень ценю ваше понимание!

– Я подумаю, как это сделать.

– О, божественная! Сердце подсказывает мне, что наша встреча будет очень много значить для меня! – И, словно спохватившись, он тут же добавил: – Это надежда ученого.

– Может быть… – загадочно произнесла Лена, и лицо ее стало непроницаемо.

Сафронов взбодрился, подтянулся, чуть запрокинул голову, словно на параде, проводил гостей до ожидавшего их автобуса. А потом долго смотрел ему вслед.

Глава 8
УБИЙСТВО

Убито все, жила чем прежде:

Любовь и радость, и надежда…

Весна Закатова

По мере приближения полнолуния, когда, по словам Оли, она должна была встретиться с найном, чтобы он перенес ее в параллельный мир, тревога на даче Грачевых усиливалась.

Одержав «горькую победу» в Биоинституте, опровергнув версию об инопланетных шпионах, Оля занялась «Записками иноземлянина», пытаясь опубликовать их. Однако вскоре окончательно потеряла надежду, что ей удастся сделать это собственными силами. И она посетила с детства знакомого по книгам писателя, стараясь убедить его поверить ей и помочь дописать то, что произошло с нею и ее друзьями в параллельных мирах.

Сергей Егорыч неодобрительно отнесся к таким стараниям дочери. Он готов был даже согласиться со старшей сестрой, что у Оленьки не все ладно с психикой и на самом деле рассказы ее всего лишь плод больного воображения и галлюцинаций.

– Мне нелегко согласиться с тобой, – говорил он Лене, – но вполне возможно, что это так. Во всяком случае, ее стремление покинуть нас на груди снежного человека не укладывается у меня в голове. Признаться, я теряюсь и не знаю, как ее отговорить…

– Или помешать! – подсказала Лена.

Сергей Егорыч покачал головой, поднял плечи и взялся руками за голову, он видел, как отношения между сестрами охладевали с каждым днем.

Лена носила элегантный траур по Кочеткову. Даже сняла с пальцев любимые колечки. И вскоре объявила, что снова отправляется в Биоинститут. Оля поехала с нею.

Они уже побывали здесь однажды на похоронах погибших путешественников в параллельные миры. Провожающих тогда почти не было, только согнувшаяся от горя мать Юры и кто-то из дипломатического корпуса. Никакого шума, речей, салютов… И без журналистов.

Похоронили погибших в лесу, близ сада Биоинститута, так решило руководство. Оно же воспротивилось ненужной огласке. В одной только малотиражной институтской газете появилось краткое сообщение о жертвах катастрофы…

Теперь профессор Сафронов, узнав о приходе сестер Грачевых, вышел к ним с подобающе горестным выражением лица.

Он почтительно поцеловал Лене руку, а Оле крепко пожал маленькую ладонь.

Девушки положили на не заросший еще травой холмик букеты полевых цветов, совсем таких, какие они когда-то вручили улетающим в параллельный мир…

Сафронов, склонив голову, доверительно сообщил:

– Здесь поставим памятный знак. Я уже приглашал скульптора и архитектора.

– Как мне благодарить вас за такую заботу? – спросила Лена, платком касаясь уголков глаз, чтобы не потекли ресницы.

– Эти люди заслужили память, – ответил профессор.

Оля посмотрела на него сбоку и спросила:

– А биороботов вы так и не похоронили?

– Что вы! – воскликнул Сафронов. – Как можно расстаться с единственным инопланетным материалом для научных исследований!

– Вам удалось что-нибудь выяснить?

– Очень и очень много прелюбопытнейшего! Я уже заинтересовал кибернетиков. Искусственно выращенные нейроны мозга, превосходящие все компьютерные возможности! Человекоподобные машины, изготовляемые серийно на заводах! Однако это мало утешает меня. Наша задача – исследовать живую материю.

– И, наверное, снова мечтаете заполучить снежного человека? – доверительным тоном спросила Лена.

Сафронов многозначительно кивнул и беспомощно развел руками.

Когда сестры возвращались электричкой на дачу, Лена недовольно заметила:

– Почему их похоронили всех вместе?

– Погибших летчиков тоже так хоронят, как и павших бойцов…

– Я предпочла бы, чтобы он был в отдельной могиле, чтобы долгие годы посещать ее, – сказала Лена и отвернулась к окну.

В нем убегали назад деревья, домики, поредевший лесок, вереница автомашин перед закрытым шлагбаумом, опять деревья и дома…

Проснувшись ночью, Оля заметила, что Лена не спит. Оля, в ночной рубашке, встала, подошла сначала к окну, взглянув на начинающий расти в эти дни полумесяц, потом склонилась над кроватью сестры, чтобы поцеловать ее, но та холодно отстранилась:

– Оставь меня. Сытый голодного не разумеет.

– Это ты про меня? – удивилась Оля.

– А про кого же еще? Почему-то не все улетевшие погибли.

Оля укоризненно посмотрела на Лену. Ведь она ей все рассказала, как было!…

Полумесяц день ото дня полнел, округлялся… Оле нелегко было подготовить родных к расставанию. Тревога на даче все росла. Никто прямо не отговаривал Олю, но раздражение порой прорывалось в резких спорах.

Так, в один из вечеров за столом на веранде разговор сначала зашел о горечи любой разлуки.

Оля, стараясь улыбаться, сказала:

– Да не тревожьтесь, не грустите, мои дорогие! Все равно я вас люблю еще сильнее прежнего. Ну давайте считать, что вы выдали дочку замуж за заморского купца и он увез ее, сердечную, за тридевять земель… Но она будет, непременно будет навещать вас, без этого ей не жить!…

– Одно дело увезти на корабле или на поезде, на самолете, наконец, но… на каком-то мохнатом чудовище, тут уж извини меня, дочка… Материнское сердце – оно тревожное… – сказала Ксения Петровна и полезла в карман фартука за платком.

– Мамуленька! Отчего же ты не протестовала, когда Лена собиралась замуж непременно за иностранца и хотела уехать навсегда?

– Ну, знаешь ли! – прервала ее Лена. – Это были мои девичьи бредни. Я их пережила и забыла! А ты… ты хочешь бросить отца, мать, бабушку, меня, наконец! И не задумываешься о последствиях!

– Как же ты пережила этот опасный возраст? – взъерошилась Оля.

– К счастью или несчастью своему, встретила Юру.

– И теперь будешь навещать его могилу, где тебя непременно кто-нибудь встретит…

Лена вспыхнула.

– Ты еще пожалеешь об этих словах, – зло сказала она, вскакивая из-за стола.

Ее каблучки застучали по ступенькам лестницы.

– Ну вот! Опять двадцать пять! – ударила ладонью по столу бабушка и, чтобы перевести разговор в другое русло, спросила: – А ты как, Оля? Писателю-то своему звонила или ждешь чего?

– Он согласился мне помочь, даже сам звонит, расспрашивает о жизни Альсино в ином мире.

– Скажи ему, что у них там все не как у людей, – ворчливо посоветовал Сергей Егорыч. – В цивилизованных странах провинившихся или неугодных высылают из страны, а у них наоборот – держат на одном месте.

– Там многое наоборот, – подтвердила Оля.

– Вот именно! – подхватила Ксения Петровна. – Отпускать невесту в иной мир?… – возмущалась она. – Подумаешь – и горло перехватывает! Иной мир!… Это же ужас!… Ни письма написать, ни по телефону позвонить!…

– Мамочка! Ведь я должна была сделать то, что он уже сам не мог. Дело ведь идет не об одной моей или нашей с ним судьбе, а обо всем человечестве. Я его этим к жизни вернула!

– Эка хватила! – сказала бабушка. – Думаешь, выйдет книжка с рисунком твоего Альсино на обложке и мир перевернется? Это, девочка, испробовано. Русский художник Иванов двадцать пять лет писал картину «Явление Христа народу» и был уверен, что все изменится в мире, как только он ее выставит. А люди десятилетиями проходят нынче мимо его творения – равнодушные, занятые своими делишками.

– А надо думать о человечестве! Какое оно у нас, – возмутилась Оля.

– Цивилизованное, – заметила Ксения Петровна.

– Я попала, – горячо начала Оля, – в плен к дикарям, вроде неандертальцев. Но смерть, пусть мучительная, грозила мне одной. А что у нас? «В плен берут» целые города со всем населением и у нас, и в высокоразвитой Европе. Оставляют детей, женщин, стариков, не говоря уж о мужчинах, без пищи, воды, электричества и бомбят или обстреливают снарядами, рушащими все без разбора, уносящими тысячи жизней. И это называется цивилизация?!

Евлалия Николаевна махнула рукой:

– Чего уж там! Одно слово «свобода»… Свобода прежде всего от совести, я вам скажу!

– Дай Бог, ну пусть не картина о явлении Христа народу, а обращение современного нам пришельца помогло бы людям! – вздохнула Ксения Петровна.

Внезапно вернулась Лена с газетой в руках.

– Вот, не угодно ли! Пока вы тут размышляете о пользе народной всех параллельных миров, досужие журналисты уже публикуют выгодные кое-кому объяснения пребывания земных людей на чужепланетном космическом корабле, пилотируемом биороботами.

– Да ты перескажи, что там… – предложила бабушка.

– А то, что Юра был похищен НЛО, как и другие.

– Да не может этого быть! – всплеснула руками Ксения Петровна.

– Они заманивают к себе людей. Еще из Библии известно, что Енох «на небо взят живым». И вернулся, рассказывал о виденном. А других не возвращают. Только в одной Америке, как здесь пишут, статистически установлено, что НЛО похитили не менее пяти тысяч человек. Надо думать, они продают их у себя в тамошние зоопарки.

– В зоопарках, Леночка, зверей показывают. А зачем же людям и вдруг – людей? – возмутилась Ксения Петровна.

– А затем, мамуля, что для них в нравственном отношении мы – чудовища: монстры, которых с ужасом разглядывать можно! Вот так! – отрезала Лена.

– Ну и ну! – заметила бабушка. – А что, Ксенюшка, возразить этим смотрителям инопланетных зоопарков? Дескать, мы такие хорошие? Или доказывать, кто в безнравственности нашей виноват?

– Виновные на виду! – вскипела Ксения Петровна, чего, казалось бы, от нее и ожидать было нельзя. – Те, что радетелей нравственности, пастырей народных в угол загнали, Христовы церкви осквернили, веру запретили и ничего взамен ее людям не дали!

– Как это не дали! – возмутилась теперь бабушка. – А видение грядущего? А энтузиазм масс? А единство народа, смогшего переломить хребет фашизму? Лучше скажи мне, дорогая, как вы восстанавливаете нынче храм Христа Спасителя, негодяем уничтоженный? Но нельзя забывать, что попы-то, заповедь «не убий» проповедующие, в каждом царском полку солдат на убийство и благословляли! А теперь вы, демократы, на поклон к ним тянетесь: «Помогите мораль поднимать!» Они вам поднимут! Как с болота туман!…

Сергей Егорыч демонстративно встал и, не допив своего стакана, ушел к себе наверх.

Евлалия Николаевна проводила сына взглядом и сказала сокрушенно:

– Ну вот, человеку и чай допить не дали своими разговорами. Уж лучше Оленьку слушать про ее приключения.

– Бабуленька, это только кажется, что со мной невероятное случилось. Вы говорите о куда более невероятных вещах, в которых замешаны миллионы людей, миллионы жизней. Может быть Иванов-художник был увлеченным романтиком, но я верю в то влияние на людей, которое окажет своими записками Альсино.

– Ну и верь! – резко сказала Лена. – Но это вовсе не значит, что тебе надо обратно в его огород забираться!…

– Мне кажется, – робко возразила, опустив глаза, Оля, – что это все-таки решать мне.

– Вот такая нынче молодежь пошла! – вздохнула Евлалия Николаевна.

– Да, не похожая на прежнюю, – согласилась Ксения Петровна.

– Между прочим, – вставила Лена, – я тоже отношу себя к молодежи, но не трясусь на модных танцах, в музыке ценю мелодию, и у моего поколения есть убеждения, можете мне поверить!

– Хотелось бы, – вздохнула бабушка.

– Ладно, девочки, утро вечера мудренее, – примирительно сказала Ксения Петровна. – Вон и месяц уже над деревьями показывается. Так и задержала бы его, чтобы никогда полнолуния не наступило.

Но полнолуние наступило в положенное время…

Лена раздраженно захлопнула за собой садовую калитку. Торопилась на электричку. Отцовская «Волга», которой Лена из принципа никогда не пользовалась, терпеливо ждала Сергея Егорыча, он задерживался из-за проводов Оли.

Лена только что наспех попрощалась с этой сумасбродной девчонкой, которая все еще надеется перебраться в чужой мир, и злорадно подумала: «Как бы тебе там не было тесно, дорогая!…»

И, уже подходя к железнодорожной платформе, продолжала рассуждать про себя: «Как будто нельзя в ее годы еще раз влюбиться, но у себя дома, в нормального человека…»

Она успела как раз вовремя. Подошел поезд, и Лена загадала желание: дверь вагона окажется как раз перед нею.

Так оно и случилось. Лена с довольной улыбкой вошла в вагон.

На дачной веранде заканчивались Олины сборы.

– Мы с тобой здесь и простимся, – говорил уже стоя Сергей Егорыч. – У меня на работе срочные дела… ты уж извини, дочь!

– А я, как встретила на полянке, так и провожу, – заявила Евлалия Николаевна. – Да ты не спеши, торопыга! Присесть надобно перед дальней дорогой.

– Это совсем близко… здесь, – прошептала Оля. Сергей Егорыч послушно сел, как и все, поглядывая на садовую калитку.

– Помолчим, по старому русскому обычаю, – предложила бабушка.

Она и встала первая.

– С собой что берешь? Понятно, не чемодан. Но хоть платьице какое захвати. Не все же тебе там в своей «рыбьей чешуе» расхаживать.

– У меня спортивная сумка. Я взяла самое необходимое.

– Вот и добренько! Отец вон укатил. Занятый он всегда. Прощайся с матерью, а то она слезами изойдет. Скажи ей, еще раз скажи, что наведываться к нам будешь.

– Я верю, верю, – всхлипывая, говорила Ксения Петровна. – Так ведь сердцу-то не прикажешь, как девочка наша своему приказать не может…

Она стояла на веранде, провожая глазами удаляющихся к калитке бабушку и Олю.

– Тоненькая какая! – шепталось само собой. – Тростиночка-былиночка бедненькая…

Полянка с пятью березками была совершенно такая же, как и в день встречи Оли с Альсино. Правда, незабудки и ромашки на этот раз уже отцвели. Но трава поднялась пышная, сочная. И никто не косил ее, чтобы скот кормить…

Посмотрев на березки, бабушка спросила:

– Неужели у них там такие же «близнецы» растут?

– Удивительно, бабуля! Такие же точно! Наверное, есть все же между параллельными мирами какая-то загадочная внутренняя связь.

– Одни загадки без отгадок. А главное, каково тебе будет? Вот загадка тяжкая!…

– Бабуля, вы тут не скучайте без меня… Я понимаю, как трудно ждать. Нам с тобой и то уже кажется, что запаздывает мой Мохнатик.

– Да, кажись, пора бы, пора! – отозвалась бабушка. – Он что, опять из воздуха материализуется?

– Не материализуется, а просто перейдет в наше пространство, как мы переходим в другую комнату.

Но мохнатый посланец параллельного мира появился, как его ждали, но не над землей, а просто вышел из теса.

– Чудище-то какое! – ахнула бабушка.

Он был чуть выше небольшого деревца на краю полянки.

«Такое же вырвал он, превратив в дубину», – вспомнила Оля, бросаясь ему навстречу. На его заросшем шерстью лице светились зубы, обнаженные в улыбке.

И тут раздался выстрел. Огромное человекоподобное существо качнулось назад и грохнулось навзничь в мягкую траву.

Оля подбежала первой…

Первой, потому что тотчас из-за деревьев появились сидевшие в засаде люди.

Оля в отчаянии смотрела на богатырскую грудь найна. Из нее не торчала пронзившая сердце стрела неандертальца, но вместо нее по светло-серой шерсти расплываюсь кровавое пятно.

– Ольга Сергеевна! Какими судьбами! – услышала она близкий голос, оглянулась и узнала Сафронова.

Он передавал длинноствольное ружье узкоглазому своему спутнику.

– Хорошо стрелять, профессор, – одобрительно сказал тот.

– Рад, что вы первая поздравите нас с завершением многолетних исканий! – довольным тоном продолжал Сафронов. – А Елены Сергеевны нет с вами? – спросил он, оглядываясь.

Оля ненавидяще смотрела на него.

– Убийца! – гневно произнесла она.

– Что? Что? Не понял! – переспросил ошеломленный ученый.

– Не просто убийца, а браконьер! – сурово произнесла подошедшая бабушка.

– Извините, мадам! Я попросил бы без оскорблений!… Здесь выполняется программа научной экспедиции.